— У Вороновых один грузовик. Зеленый. — Диана возилась с записями камер гипермаркета, надеясь разглядеть на них что-нибудь еще. — Об угонах в городе никто не заявлял. Значит, была еще одна ферма. Номеров не видно, но голубых грузовиков у фермеров шестнадцать. На трех фермах, где есть такие, нам не ответили.
— Вот и славно, — лениво подытожил я. — Продолжай вызывать их. Как появятся вояки — проверят. Ушел за кофе.
Выйдя из участка, я потянулся и не спеша оглядел улицу. Вчерашняя паника еще не спа ла, но жизнь постепенно возвращалась в привычную колею. Открывались ателье и ремонтные мастерские, в основном занятые починкой и переделкой завезенных с Земли товаров. Готовились распахнуть двери единственное на планете отделение Всемирного банка, адвокатское бюро, школа танцев. Зажегся свет в студии знаменитого в метрополии художника, сосланного за хранение коллекции синтетических наркотиков. За два года на планете он так и не нарисовал ничего путного. Как утверждал сам мэтр, на Торуме просто нечего рисовать. Я был склонен с ним согласиться, хотя горожане шептались, что причина творческого кризиса — в невозможности раздобыть необходимые для выхода из него препараты. Впрочем, это не мешало Доминику Луго учить местных детишек на деньги из гранта, любезно выделенного мэром.
О кризисе напоминала пара охранников казино, бдительно стерегущих вход в ратушу. Ребята не выглядели так расслабленно, как накануне, памятуя о ночной битве. Ее следы до сих пор были заметны у аптеки, где кучка зевак зачарованно разглядывала витрину, покореженную грузовиком. Дойдя до перекрестка, я свернул налево, и после секундного колебания распахнул дверь кофейни «У Анны».
В этот ранний час помещение на полсотни мест оказалось заполнено почти наполовину. Неплохо для крошечного городишки с пролетарским населением. Здесь собирались сливки общества перед тем как пойти на работу. В этом же заведении они обедали, хотя ужинать предпочитали в ресторанах на набережной, откуда открывались виды на озеро. По залу сновала пара миловидных официанток, а сама хозяйка, как обычно, правила из-за барной стойки, колдуя у лучшей на планете кофемашины.
Завидев меня, Анна Станкевич недовольно поджала губы и отвернулась к окошку на кухню, чтобы принять чью-то готовую яичницу. На ходу поздоровавшись с местным адвокатом по фамилии Круз и оккупировавшей столик у окна компанией учителей начальной школы, я тихо проскользнул на свободное место в углу. Розовощекая шатенка, табличка на груди которой предлагала именовать ее Клэр, притащила меню и нежным голоском поинтересовалась, готов ли шериф сделать заказ.
— Спасибо, милочка. — Я прокашлялся, пытаясь звучать более мужественно и так, чтобы меня было слышно за стойкой. — Давненько к вам не захаживал. Давай-ка посмотрю сначала, что тут у вас новенького.
Одарив меня дежурной улыбкой, официантка упорхнула, предоставив гостю возможность пялиться на хозяйку заведения, спрятавшись за куском пластика с перечислением напитков и картинками знаменитых на весь Торум пирожных. Высокая длинноволосая блондинка чуть за тридцать, владеющая успешным бизнесом, официально ни с кем не встречалась и потому считалась самой завидной невестой на планете. Еще ее два раза подряд выбирали Мисс Торум. На работе Анна обходилась без передника, встречая посетителей в элегантном черном платье, открывающем длинные стройные ноги.
Из зала их было не разглядеть, поэтому каждые четверть часа она не забывала незаметными движениями переобуться в туфли на каблуке и продефилировать по своим владениям, щебеча с дамами и флиртуя с обожающими заведение холостяками. Первые смотрели на хозяйку с плохо скрываемой завистью, вторые — с вожделением. Сейчас, не обращая никакого внимания на шерифа, она отработанными до автоматизма движениями умудрялась одновременно готовить три порции кофе, собирать заказы и принимать плату от посетителей. Зачем я пришел сюда? Мне еще три месяца назад дали понять, что все кончено. Рыцарь решил просить благословения у дамы сердца перед битвой?
Он подошел со спины и плюхнулся на диванчик напротив меня. Не сказать, чтобы я проявил беспечность — как полагается, сел лицом к входу, а из окна рядом отлично просматривалась улица. Выходит, он уже был внутри, не иначе, прячась в мужском туалете. Неужели поджидал меня? Странно, учитывая, как давно я здесь не появлялся. Прознать о моих отношениях с Анной они не могли — мы тщательно их скрывали.
— Добрый день, Тор, — вежливо поздоровался незваный гость, и снял темные очки, подмигнув ярко-зеленым глазом. Крепко сбитый рыжеволосый бородач. Но не тот, которого я видел на записи с «Орландо Блумом».
— И тебе не хворать, зеленоглазка. — Подозвав жестом официантку, я заказал фирменный латте и клубничный чизкейк, а собеседник попросил принести черный чай и говяжий бургер с танубаром. Последнее блюдо по местным меркам тянуло на небольшое состояние.
— Вы же вроде вегетарианцы? — уточнил я, как только девушка отошла. — И ты в курсе, что мясо тут импортное? А после вашего визита к Вороновым своего нам не видать, я так понимаю.
— Ну почему же, — не согласился он, — мы ж коровок не трогали. Они забавные такие, с рогами. Пасутся себе, как паслись. А выбора, что кушать, в том доме особо не было. Фермеры на мясо налегали, танубара на всех не хватало. Пришлось есть говядину, наш хозяин разрешил. А вот сам он ни-ни, брезгует.
— Как его здоровье? — заботливо спросил я. — Не ушибся, в окно сигаючи или пока с горы кубарем катился? Очень переживаю.
— Он в порядке, — слегка помрачнев, сообщил бородач. — Но очень разочарован исходом вашей встречи. Собственно, поэтому я здесь. Хозяин хотел бы возобновить ваши… переговоры.
Блондинка за стойкой продолжала меня игнорировать, а вот официантки, слегка разгрузившись от работы, шушукались в противоположном углу, наверняка обсуждая визит бывшего любовника хозяйки и его странную компанию.
— И как вы себе это представляете? — Размышления о личной жизни здорово меня отвлекали, и вопрос прозвучал несколько рассеянно. Впрочем, мне было не слишком интересно, что прозвучит в ответ.
— Встречу на нейтральной территории! — торжественно провозгласил зеленоглазка. Наверное, вычитал в какой-то книжке, найденной в библиотеке. Они довольно быстро учатся. Для этого их и выращивают, собственно.
— Хорошо. — Наконец отвлекшись от плотских мыслей, я понял, что давно для себя все решил. — Только зачем на нейтральной? Я к вам приеду. Вы же на ферме Рамиресов обитаете, так? Не пучь глаза, не одни вы тут умные. Рамиресы — единственные в округе с голубым грузовичком, и только они в радиусе ста километров не отвечают по рации. И рыпаться тоже не надо. Загляни под стол. Видишь, какой длинный? Будешь шалить, кончу тебя прямо здесь. А ты даже бургер за сорок экю не попробовал. Поедешь со мной. Вы хотели переговоров? Их будет вам.
Шатенка Клэр принесла нам напитки и убежала сплетничать к темноволосой подружке. Нацеленный в пах собеседника кольт она явно не заметила, но вряд ли упустила повисшее за столом напряжение.
— Зря вы так, — проникновенно сказал посланник. — Я ведь мог просто выстрелить вам в затылок, когда вышел из туалета. Но хозяин больше не хочет насилия. А значит, и я не хочу.
— Я вас позже поблагодарю. Обоих, — пробурчал я. — А пока руки со стола не убирай. Тебе ими еще бургер жрать.
Еду нам принесла брюнетка. Ясное дело, ей тоже интересно. О чем еще посудачить в маленьком городке, как не о странных встречах. Бедняжку ждало разочарование, поскольку при ней за столом сохранялось гробовое молчание. Едва она успела отойти, как зеленоглазка впился зубами в кусок мяса в булке, и издал звук, смахивающий на стон вожделения. Я наконец взял свободной рукой кофе и сделал большой глоток. Немного остыл, но все равно божественно. Здоровяк небрежно смахнул с бороды налипшие крошки и хлебнул чаю.
— Кажется, я готов к смерти, — счастливо признался он. — Сложно будет вернуться и перестать думать о мясе.
— Все может статься, — зловеще пообещал я. — Скажи для начала, что там с Рамиресами. Будет непросто объяснить переговоры об освобождении заложников, если на ферме только их трупы. Ты же не думаешь, что я один туда явлюсь? У меня тут целая армия… озабоченных граждан.
— Все живы, — встрепенулся прислужник. — Хозяин вообще против излишних убийств. И те, на ранчо с коровами — они тоже живы. Их стережет один из наших. Хозяин думал, вы догадаетесь. Иначе зачем нам использовать тела братьев? Приколотили бы местных.
— Да уж, хозяин твой знатный гуманист, — с издевкой прокомментировал я. — Тебе лет-то сколько? Что ты знаешь об Исходе?
— Пятнадцать тысяч циклов, — покраснел юноша. — Но я все знаю, ведь нам рассказал хозяин. На Эдеме издревле жили две расы — эйсы и йотуны. Сорок тысяч циклов назад хозяева предложили объединиться, и большинство из эйсов согласились. Но другие не хотели жить мирно. И тогда вы, Тор, обманом захватили корабль хозяев и сто сорок одного заложника. Улетели с ними, и больше вас никто не видел. Вы предали наших благодетелей! Неудивительно, что хозяин рассержен. Но он милостив. И для него главное — вернуть братьев.
— Хм… — Понятно, что им сызмальства промывали мозги, но странно, что никто из старших не пожелал приправить эту историю толикой правды. — А про Создателей вам что рассказывают? И вообще — сколько лет самому старому из вас?
— Каких Создателей? — удивился он, переключившись с бургера на хрустящий танубар. — А про возраст не знаю я. Нас много, миллионы. У меня есть знакомый, ему тридцать две тысячи циклов. Старше никого не видел.
Задумчиво отправив в рот кусок чизкейка, я подумал о том, стоит ли тратить время на просвещение молодежи. Все равно ведь не поверит. А если и поверит — наверняка всю команду по возвращении пустят в расход. Не захотят, чтобы остальные зеленоглазки узнали о миллиардах людей, колонизирующих Галактику. Или о том, что старина Тор, Великий Предатель, не помер десятки тысяч циклов назад в муках в какой-нибудь пещере. А с другой стороны — пирог-то доесть нужно. Да и гость пока не закончил ни с бургером, ни с гарниром.
— Парочка небольших уточнений к версии благородных хозяев, — скучным голосом сообщил я. — «Издревле жили», конечно, классное объяснение. А появились мы все откуда? Нас сотворили Создатели. Кто они и как это сделали — мы так и не узнали. Не знали и йотуны. Мы тысячи циклов жили на разных континентах, разделенных Большим морем, и не пересекались. Йотуны умнее, что да, то да. Или им пришлось поумнеть в своей холодной стране. Они придумывали всякие технические штуки, это у них отлично получалось. А нас таким умишком, чтобы делать сложные штуки, Создатели не оделили. Зато эйсы поднаторели в том, что касается ботаники, биологии и генетики. А потом йотуны построили дирижабли и прилетели знакомиться. Все было мирно — оба народа не знали войн, да и делить вроде нечего. Стали обмениваться знаниями. И тут выяснилось, что кое-что ценное у нас все же имеется. Зрение гораздо лучше. И пальчики тоньше. А еще спим меньше. До конвейера йотуны так и не додумались, и помощники собирать всякие электронные штуки им бы очень пригодились. Они предложили обмен: свои устройства — на помощь в сборке. Мы, понятно, согласились. Жизнь наша стала куда проще и приятней с электричеством, центральным отоплением и тракторами. Взамен эйсы ездили посменно работать к йотунам. Обращались с нашими уважительно. Братья, считай. Так прошло несколько тысяч циклов, и йотуны позвали весь наш род переселиться к ним на материк. Действительно, чего таскаться туда-сюда? Почти все и согласились. Прогресс на месте не стоял. Дирижабли сменились винтолетами, потом — антигравитационными флаерами. Йотуны полетели в космос и открыли подпространственные переходы. Основали колонии на других планетах. Все вместе с нами, да. Сначала и эйсов, и йотунов было всего по несколько тысяч. Размножались оба рода медленно, одна женщина — один ребенок за сотни циклов. Так что места на Эдеме и в колониях было полно. И хватило бы на миллионы лет вперед. Но потом один из наших генетиков нашел, как обойти запрет Создателей. Как сделать так, чтобы детей у эйсов могло рождаться сколько угодно. С этого все и началось.
— Что началось-то? — Здоровяк заерзал на стуле, предчувствуя, что продолжение истории ему не понравится.
— Революция. Переворот. Порабощение, — пожал плечами я. — Йотуны запретили нам применять новые технологии размножения. Мы спросили — с какой стати? Тут нам и объяснили, что они — высший вид, а мы — низший. И будем делать, что нам говорят. Часть людей послала их подальше и вернулась на брошенный когда-то континент. А другие остались… служить. Почти вся молодежь. Наши дети. Глазки йотуны им покрасили на уровне генов, чтобы было видно, кто есть кто. Так и появились вы — зеленоглазки. Но технологии быстрого размножения уехали вместе с большинством. Тут наши мохнатые друзья, видно, сели за подсчеты. И получилось, что через несколько тысяч циклов эйсов будут миллиарды, а йотунов со слугами — на несколько порядков меньше. И тогда они пришли за нами.
— Что значит «пришли»? — Прислужник бросил есть и теперь смотрел на меня тяжелым взглядом, выражающим сомнение.
— Пришли забрать наших самок. И наши технологии. Чтобы зеленоглазки плодились под их контролем, а наш род зачах и вымер. И они сделали это. Увезли всех женщин на свой континент. Рожать слуг. Исследования Промета украли, а самому ему ваш гуманист-хозяин, великий вождь сурт Диммак, размозжил голову при всех. Первое убийство йотуном эйса. Тогда эйсы послали за мной и Локом. Мы придумали план. Опоили волосатиков, что были оставлены следить за бунтарями, и захватили в заложники. Невероятное коварство по меркам Эдема. А тех девятерых, что не стали пить вместе с остальными, я, Тор, убил. Ужасная, невиданная жестокость. Ну а потом мы потребовали отдать женщин, погрузились в звездолет и отчалили. Мешать нам не пытались — увидев трупы своих, боялись за судьбу пленных. Даже корабль получше дали. «Ков Чег». Только женщин нам вернули стерилизованными. Никто не понял, как йотуны это сделали, но больше детей у эйсов не рождалось. И вот теперь я, Тор, убийца для своего народа, истребитель йотунов, член Серой ложи, тайно правящей пятнадцатью миллиардами людей в пятидесяти восьми мирах, живущий восемьдесят три тысячи циклов, спрашиваю тебя, зеленоглазка, — кому ты служишь? А если не веришь мне — подумай, почему из вашего рода не осталось никого, кто помнил бы настоящую историю Исхода.