Театр ледовых миниатюр

Игорь. История театра? У каждого рассказчика она будет своя. Если брать административную историю, то она начиналась с Евгения Михайловича Волова – первого нашего директора. Затем директором стал Григорий Александрович Кацев, раньше работавший в Челябинске заместителем директора областной филармонии, той самой, где начинался наш театр. Потом Гриша ушел в бизнес, и нам ничего не оставалось, как искать директора среди своих. Со стороны брать человека бессмысленно, пока он войдет в курс дел, пройдет слишком много времени. Так директором стал Ростик Синицын. Он, конечно, мучился, потому что оказался в совершенно чужой для него роли. Он продолжал выходить на лед, но по-своему понял, как нужно общаться с артистами. Неожиданно главной руководящей темой у него стало «всех уволю».

Мы над ним подшучивали, потому что все это, конечно, было напускное. Он никого не мог, а главное – и не собирался увольнять, хотя в нем и была командная жилка. Рост трудился честно, но ничего нового не привнес, да и не мог этого сделать, поскольку на этой должности нужна не командная жилка, а связи. Директору приходится пробивать кучу вопросов, где пользуясь своим именем, а где решительными действиями. Полагается влезать в каждый контракт, раскладывать его, претворять в жизнь, тянуть, уступать, настаивать. Но если директор еще катается, да и имени большого у него нет, то работать ему очень сложно. Наташа, которая теперь выполняет роль директора, может сказать, как это непросто…

Наташа. Непросто – это мягко сказано. Я вынужденно занимаюсь этим, причем, считаю, с большим ущербом тому, что я делаю на льду. Как правило, перед репетицией раздается телефонный звонок, мне что-то не то говорят, сбивают настроение, а мне предстоит делать новый номер. Или кто-то из артистов не доволен организацией гастролей, а для меня в этот момент включается музыка, и мне надо выходить на лед. И я вдруг понимаю, что не могу врубиться в работу. С другой стороны, эта должность подхлестывает, заставляет быть в тонусе все время. Хотя иногда физически не хватает времени на то, чтобы вовремя попасть на репетицию. Игорь недоволен, когда артист опаздывает, но что делать, если дела заставляют.

Казалось бы, зачем мне становиться директором, а не взять на эту должность кого-то? Но ответ прост – нет кандидатуры. Почему уходили прежние директора? Наверное, потому, что не хватало денег, у театра бывали простои, порой довольно длительные. Разные люди уходили по-разному. Все, кто работал с нами, считались нашими близкими друзьями. Некоторые так ими и остались, например Григорий Александрович или Рост Синицын. А с кем-то мы потеряли связь.

Как-то в очередной раз мы остались без директора, и выяснилось, что тяжело найти человека, которому будешь доверять. Главное – может ли человек делать все, что требуется для театра, как это делал Кацев. Григорий Александрович по-прежнему нам помогает – советом ли, делом ли, если что-то очень срочное, он всегда рядом. Наступил момент, когда мы поняли, что, если сами не возьмем дело в свои руки – театр погибнет. Игорь очень неорганизованный, он абсолютно творческий человек. Например, он поговорил по телефону с композитором, который сочиняет для театра музыку, потом съездил, забрал эту музыку, возвращается. Я спрашиваю: «Когда он сделает следующий кусок?», а Игорь мне отвечает так: «Кажется, в понедельник, а может, во вторник». В воскресенье он вдруг вскидывается: «Наташа, надо позвонить композитору и спросить, когда будет музыка». Я: «Ты же с ним только что встречался». В общем мне пришлось взвалить всю организационную часть на свои плечи, я же понимаю, театру важнее, чтобы Игорь занимался творчеством. Это его стезя.

Игорь. Хорошо, конечно, что Наташа директор, но и минусы понятны. Плюс в том, что при одном упоминании фамилии Бестемьянова люди, с которыми нам предстоит общаться, знают, что к ним придет не случайный человек, а олимпийская чемпионка. Я не про то, что любая дверь открывается ногой, но, по крайней мере, в деловых разговорах мы сразу переходим к конкретике.

Наташа. Я стала директорствовать без подготовки: Рост поставил нас перед фактом, что уходит, его супруга с ребенком переехали в Прагу, и он устал мотаться туда-сюда. Однажды он не приехал на гастроли. Мало того что его пришлось заменять другими артистами, ведь он вел центральные партии, но встал вопрос и о директоре. Друзья нам подсказали, что есть женщина Светлана Бенедиктова, которая прежде много лет работала в Госконцерте, и у нее сейчас свое агентство. Первые переговоры я попросила провести Григория Александровича. Потом они вдвоем пришли к нам домой, так мы познакомились. И вот на протяжении уже пяти лет Светлана занимается всей нашей служебной перепиской. Если надо делать визы или подписывать какие-то бумаги, она едет в посольство, ходит по офисам. В общем, большую часть организационных вопросов в Москве решает она. И делает это замечательно. Если бы не она, я бы не выдержала. Можно сказать, что директорствуем мы со Светланой на пару. Во всяком случае, в титрах фильма о театре написали, что директор театра Светлана Бенедиктова. А мне намного больше нравится быть Бестемьяновой, которая выступает на льду.

Игорь. Радостно, что мы пока встречаем друзей, общение с которыми выходит за рамки нашей работы, нашего театра, фигурного катания и переходит на уровень приятного человеческого общения.

Несмотря на то что наш вид спорта по сей день популярен, с каждым годом все сложнее и сложнее найти в нем артистов. Наша проблема – это проблема отечественного фигурного катания. Нет сейчас хороших фигуристов в России. Те, кто более или менее могут показать результат, все до единого разобраны хорошими тренерами и, как правило, проживают за границей и готовят себя там к тому, чтобы выступать потом в американских шоу. Те, кто остаются здесь, не знают, что такое владеть своим телом. Тройки, скобки, крюки, выкрюки, на которых мы выросли, – для них темный лес. Вот и получается, что, придя в театр, им приходится начинать с азов. Я не собирался в театре открывать школу фигурного катания, ведь поначалу в нем собрались солидные спортсмены, которым не нужно было ничего объяснять. Но ту молодежь, которую я беру сейчас, сперва полагается научить кататься, хотя они не последние номера в отечественном спорте.

Но есть и исключения. Прекрасно профессионально подготовлены Лена Пингачева, Катя Давыдова, чемпионка мира среди юниоров, дочка известной фигуристки Лиды Караваевой, Катя Проскурина, дочка Георгия Проскурина и Елены Котовой, Артем Евдокимов, сын известных фигуристов Татьяны Шарановой и Анатолия Евдокимова. И в театре нам удавалось вырастить таких самобытных исполнителей, как Игорь Москвичев, Маша и Саша Самохваловы. Перечисляешь и хочется сплюнуть через плечо.

Возвращаясь к вопросу об интуиции, я хотел бы обратить внимание на то, что в каждом человеке есть определенная предрасположенность к тому или иному типу восприятия жизни. Например, благодаря работе в театре я выяснил, что отношусь к числу прирожденных парников, хотя в паре никогда не катался. Были разные причины. Одна из них – вывих плеча. Да и физически я был очень средне накачан.

Так вот в театре мне все же пришлось выступать в паре. И что же? Я обнаружил в себе задатки партнера, который обладает целым комплексом необходимых качеств. У меня, к примеру, проявилось интуитивное чувство дистанции, периферическое зрение, чувство партнерши. А все это было глубоко спрятано долгие годы. Теперь же, работая в спектакле, я с изумлением увидел, что ошибаюсь не я, а мои опытные партнерши, которые катались уже в паре не один год.

Наташа. Игорь говорит о тех девочках и мальчиках (а их все меньше и меньше), которые к нам приходят, тех, кто не занимал никаких мест на соревнованиях. И если раньше они не могли претендовать на место в нашем театре, то сегодня приходится брать чуть ли не любого желающего.

Но и театр разросся. У нас есть основная группа, есть и приглашенные артисты. Например, на полгода в Италию двенадцать человек отправляется на работу в парке. И, собрав своих солистов, мы присоединяем к ним временно нанятых людей. Иногда требуется много артистов, профессионально стоящих на коньках. Откуда их взять? Вызвать с Запада? Но они все на многолетних контрактах.

Исчезли с лица земли мальчики-парники. Девочки, которые приходят, еще умеют что-то делать, даже поддержки демонстрируют, но мальчиков-парников как будто не существовало в природе. Мальчиков-танцоров еще как-то можно собрать в разных городах, но это финансово невыгодно: и дорогу надо оплачивать, и жилье в Москве.

Игорь. Тем не менее театр будет жить, потому что наконец началась его раскрутка по России. Еще недавно казалось: гастроли в родной стране при нашей жизни не состоятся. Есть, оказывается, ностальгия по фигурному катанию, не пропало и желание посмотреть его живьем.

Приходится учитывать и пожелания зрителей: «Пожалуйста, не планируйте поздние выступления, потому что страшно домой возвращаться».

Вот еще одна примета времени – подорожали транспорт, гостиницы. По крайней мере, несколько концертов я, Наташа и Андрей выступали бесплатно.

В Москве во Дворце ЦСКА мы выступали с «Алисой». И хотя зал был полон, прибыли мы не получили. Мы отказались от плохого сценического света. А если заказываешь хороший, то его аренда сжирает любую прибыль. Одна только штучка, которая бабахнет искрами сверху, – пятьсот долларов. Десять секунд, которые называются огненный водопад. Но мы сознательно шли по максимуму, хотели проверить, что такое Москва через десять лет после наших последних представлений. И поняли, что работать можно, нужно чуть точнее все просчитать.

Возвращение на родину

Наташа. Несколько лет назад мы приехали с заграничных гастролей (у театра неожиданно наметился простой) и поняли, что в России что-то начинает меняться. Стал возрождаться интерес к театральному искусству. Тогда же Григорий Александрович познакомил нас со своим другом, тоже работавшим в свое время заместителем областной филармонии, но в каком-то из сибирских городов. Звали приятеля Кацева Юлий Захарович Малакянц. Он тогда работал с Костей Райкиным.

Мы знакомы с Райкиным еще со спортивных времен, он выступал на вечерах в сборной. В то время мы с ним часто встречались, тем более что балерина Елена Львовна Черкасская, дружившая с Райкиным, работала у Татьяны Анатольевны хореографом.

Благодаря знакомству с Юликом мы снова начали работать в России. Его заслуга в том, что спустя десять лет театр вновь появился на родине: в 2000-м мы гастролировали в Москве, в январе 2001-го, и с аншлагами, в Питере. Если бы не опыт Малакянца, его знания подобного рынка, никто бы не смог организовать и потянуть наши выступления дома. Мы тоже, конечно, не сидели на месте все это время, пытались что-то устроить, но ничего у нас не получалось. А в лице Юлика мы нашли еще и необыкновенно интересного человека. Он постоянно вытаскивает нас на всяческие премьеры.

Прекрасно, когда видишь, как талантливые люди работают в шоу-бизнесе. Чаще всего премьеры, на которые нас вытаскивает Юлик, театральные, он занимается прежде всего театром, но, строго говоря, и театр – шоу-бизнес. Малакянц настоящий профессионал, мысли о своем деле не отпускают его ни на минуту.

Игорь. Это человек, у которого не возникает даже мысли с артистом любого ранга говорить на ты. Юлий со всеми на вы, что в наше время большая редкость. У его фирмы независимая антреприза. Он запускает спектакль, собирается первая прибыль, и тут же на эти деньги он начинает следующий спектакль. У него всегда имеется новый проект.

Наташа. Абсолютно западное отношение к жизни. Меня тонизирует общение с настоящими работягами в нашем деле. Речь не идет о тусовке, ее мы не любим, хотя тусовка – это паблисити, тоже часть работы.

Весной 2000 года у нас прошло три аншлаговых спектакля в Киеве, как в добрые старые времена. Билетики спрашивали на улице. Пятнадцать тысяч зрителей! Столько посещений в этом Дворце спорта у них бывает, по-моему, за год. Значит, зрители нас помнят и приводят уже своих детей, которые видят нас впервые.

Наташа. Дети, уже не зная имен и фамилий, кричат после спектакля: «Ой, Алиса, Алиса прошла!» Ну и чудесно! Ну и пускай они не знают, как меня зовут. Главное, что им я понравилась, что мама, которая меня помнит по имени, смогла привести на спектакль ребенка, а это значит, родной рынок должен открыться для нас. Дворцов спорта в России, слава богу, понастроено прилично. Не так, конечно, как в Америке, но хватает. Потом, мы первыми начали выступать на сцене и считаем себя первооткрывателями. В центре Парижа в 1989 году на сцене Palais des Congres (крупнейший парижский концертный зал) в течение месяца мы давали спектакли на льду.

Игорь. Мы изначально и до сих пор называемся Театр ледовых миниатюр. Потом в Америке нас назвали Great Russian Ice Show. Еще в 1989 году, когда мы давали представление в Palais des Congres, журналисты написали, что Театр ледовых миниатюр под руководством Игоря Бобрина смотришь, как выступление Большого театра поэтому им можно дать название «Большой на льду». Корейцы нас теперь называют Bolshoi on ice.

Наташа. Сейчас востребован камерный ледовый жанр, рассчитанный не на большие Дворцы спорта, а на залы в шестьсот мест. А наши представления – первый опыт выступлений большой группы фигуристов на сцене. Не знаю, как в Америке, но в Европе мы точно были первыми.

Меня в ЦСКА во время наших московских выступлений корреспонденты все время пытали: «Почему вы в основном на Западе выступаете? Почему на Западе?» Я уж и не знаю, как объяснить! Такое впечатление, что они хотят, чтобы мы стали безработными. Но в наши планы такое не входит, и поэтому мы очень ценим наши долгосрочные контракты, например, с Францией, с Кореей. У нас уже десятилетием измеряются сложившиеся отношения с партнерами в этих странах, которые проводят каждый год или раз в два года у себя наши гастроли. Благодаря им и держится театр.

Так сложилось, что мы с Андреем оказались на два месяца в знаменитом Holiday on ice. Все знают, что мы выступаем в театре Бобрина, а ездим, точнее, ездили, только на профессиональные соревнования. Они как-то сами вышли на нас, точнее, на Кацева.

Для нас это было чудом, потому что нигде я не чувствовала себя настолько звездой. У нас в театре не бывает, чтобы звезды отдельно, кордебалет отдельно. Конечно, у нас с Андреем есть свои сольные выходы, но есть партии, которые мы делаем со всеми. А тут: в первом отделении – сольный номер, во втором отделении – сольный номер, и в конце нас представили не в групповой сцене, а вывезли, как к пьедесталу, на специальную лестницу. Вокруг нас фейерверк! Потрясающе! Очень красиво, но нам с Андреем было скучно. Мы уже привыкли к близкому общению артистов в театре. Хорошо, что хоть в Мюнхен к нам приехал Игорь. А в Вене мы были вдвоем.

В этом европейском «Холидее» много русских, и мы, конечно, какое-то время проводили с ними. Они ездят с этим шоу постоянно. У каждого свой домик на колесах, потому что жить в гостинице очень дорого. На гастролях жилье им не снимают, платится только зарплата, на которую они живут как хотят. Зато нам гостиницу забронировали, поэтому мы жили от земляков далековато. Только на льду и встречались.

Красивое зрелище представление Holiday on ice и абсолютно механизированное. Машинерия фантастическая! На арене десятки занавесей меняются. А как они въезжают в город – кино можно снимать! Целая колонна траков, то есть большегрузных контейнеров. Мюнхенский Дворец спорта расположен на огромной территории, так вот почти ее половина занята огромными контейнерами.

Перерыв на переезд из Вены в Мюнхен не больше трех дней. Для нас это чудо.

Тогда мы в театре еще не работали с декорациями. Но сейчас, когда у нас идут спектакли с декорациями, я понимаю, как это тяжело – все собрать и разобрать, то, что за кулисами называется монтировка. Тем более в нашем распоряжении всего два техника – братья Шубины, Леша и Олег. Леша умеет абсолютно все: он и звукооператор, и даже при необходимости – диктор. Музыка, свет, декорации – все на нем. Он может и кататься, если захочет. А самое главное – Леша в театре с первого дня его основания.

Игорь. Нас трое таких осталось: Леша Шубин, Лена Васюкова и я.

Мне лично пошло на пользу то, что я побывал за задником «Холидея». Я внимательно посмотрел, как все делается, какие машины крутятся. Там на специальных лебедках на женщин опускают сверху костюмы, одевая всех разом, причем костюмы с батарейками, с помощью которых загораются электрогирлянды. Если такая разодетая девушка во время номера, не дай бог, упадет, самостоятельно встать она уже не сможет, как средневековый рыцарь.

Наташа. Нам про такие случаи рассказывала Ира Григорян, которая тогда работала в «Холидее». Ира совсем еще девочкой занималась со мной в одной группе у Плинера. В «Холидее» она солистка, там она выступала в роли Кармен. А во втором отделении у них с мужем свой номер – «Робин Гуд». Мини-спектакль, где она играет девушку Робин Гуда. На ее кринолин была надета такая объемная и огромная юбка, что она занимала чуть ли не пол-льда. Вроде бы на этом и был построен сюжет. Ира рассказывала: «Я один раз упала в этом костюме, лежала на льду и ничего не пыталась сама сделать. Ко мне должны были подойти и аккуратно, не порвав платья, меня поднять. Это заняло почти все оставшееся время спектакля».

Игорь. Дисциплина в «Холидее» армейская. Вся построена на долларе. Там существуют специальные соглядатаи, которые смотрят за порядком. Если ты сел в костюме – штраф три доллара. Штраф, если тебя увидели с едой, когда ты в костюме. А если с сигаретой – это карается очень строго. Около выхода на лед стоит специальная коробочка с ячейками, куда полагается складывать пластиковые чехлы от коньков. Если ты положил их на пол – минус три доллара. Они же могут помешать кому-то, кто идет на лед в темноте. Предварительный звонок – ты должен стоять на месте, если тебя нет – штраф. Штраф, штраф, штраф, штраф. В конце месяца вычтут все штрафы, правда, представив полностью список нарушений. Поэтому там не нужно говорить: «Ребята, пожалуйста, не курите, нельзя в костюме курить».

Наташа. Ира рассказала забавную историю. Когда там начинали, ей пришлось переступать через большой моральный порог. Там же костюмы суперсексуальные, трусы – просто ниточка, а сверху сетка специальных колгот. Она девушка стеснительная, да к тому же армянка по национальности. «Мне так было неловко в этих трусах», – объясняла Ира. А тут еще и костюм оказался маловат, потому что она высокая. И она решила его немножко переделать. Но так как ей уже рассказали, что подобное строго запрещено, она отпарывала ткань в туалете и, по сути, на унитазе сделала костюм чуть-чуть закрытее. В общем, никто так и не заметил подделку, хотя костюмер ей твердо сказал: «Так должно быть, и ничего перешивать мы не будем».

Игорь. В «Холидее» есть очень интересные номера. Но изначально упор сделан на шикарное зрелище, чтобы зритель не задумывался, а приходил отдохнуть. Там берут костюмом, звуковыми и пиротехническими эффектами. Стоит у льда огромный компьютер, который воспроизводит разные щелчки, взрывы, водопады, эхо. Потрясающий свет, потрясающие задники. Макияж сумасшедший. Продумано все до мелочей. Например, в Мюнхене, где я наблюдал «Холидей», они работали в связке с турагентствами. Прилетают, например, японцы, и помимо экскурсии по городским достопримечательностям у них в турпутевке предусмотрен и поход на представление «Холидея». Туристов автобусами подвозили. Чуть-чуть недобор по зрителю, зал же огромный, тут же сверху пустые ряды закрываются черной материей, как будто там стульев нет. Чтобы сохранялось впечатление, что ты сидишь при полном аншлаге. Таким мелочам невредно поучиться.

Наташа. Я бы не сказала, что зрелище великолепное. Зрелище – фуфло. Вернее, не так. Зрелище красивое, плюс огромный многолетний опыт… Другое дело, что у них в кордебалете есть люди, которые никогда в жизни не занимались фигурным катанием. Но для такой программы им это и не нужно. Там катаются, причем классно, буквально четверо-пятеро солистов. Остальные просто возят на себе костюмы. На этом все действие и построено. Все финансово просчитано, чтобы людям много не платить. Из камня доллар выжмут!

Игорь. Они же все артисты «Холидея»! Такие понтовые девушки приходят на работу. А на репетиции на них смотришь, когда они без костюмов, и думаешь: какое же это убожище, они же кататься не умеют! Просто ходят по льду Но потом на них надевают кринолин и… уже не видишь, что половина не умеет ничего делать, видишь только кринолин.

Наташа. Артисты там собраны из разных стран. Понятно, почему там работают наши: в родной стране платят копейки, и даже те скромные деньги, которые они там получают, для наших ребят – чудо. А для иностранцев – возможность посмотреть мир. Там собираются дети небогатых родителей. Когда-то они занимались фигурным катанием, сейчас за несколько лет вместе с «Холидеем» объездят мир, потом займутся учебой или каким-нибудь бизнесом. Почему нас пригласили? Кого-то, видно, им срочно пришлось заменять. Или потребовались имена. В театре у нас как раз случился простой, и мы решили его использовать. Тем более что менеджеры «Холидея» шли на все наши условия.

Первые полгода после спорта я страшно маялась и все время стонала: «Игорь, почему мы не катаемся?» Он отвечал: «Наташа, потому что нет гастролей. Просто так арендовать лед – это дорого. Перед гастролями возьмем недельку, покатаемся». Я: «Что ты говоришь, надо же каждый день тренироваться. Даже два раза в день». Я раньше могла заболеть, если долго не тренировалась.

Игорь. Ты просто никогда раньше за лед не платила.

Наташа. Я бегала, занималась аэробикой, чем приводила Долли в исступление. Она меня за волосы таскала, она не могла понять: с ней играют или тут что-то другое? Но раз ногами машут туда-сюда, значит, играют, и надо отвечать. Не успела я оглянуться, она уже по мне топчется. Я ору: «Отпусти меня, я занимаюсь!» В общем, сплошная свалка. Я начала учиться водить машину. В спорте и Татьяна Анатольевна, и Андрюша, и даже Игорь категорически возражали, чтобы я садилась за руль. Я пошла на курсы, начала заниматься… А Игорь учился регулярно машину ремонтировать, так как я ее била раз пять. Это отдельный рассказ. Причем врезалась обычно большие формы – то в грузовик, то в автобус. Один, правда, раз в такси.

Ездила я долгое время ужасающе, а гоняла – будто уходила от погони, кошмар! Но не давала делать себе замечаний. Если Игорь что-то поправлял, то я обижалась ужасно, и он становился моим врагом на целый день.