Энтони Ингард перешел мост, отделяющий среднюю часть города от нижней. Огневики, закрепленные на перилах, освещали путь, и больше не надо было идти во тьме, как это было еще не так давно. Он любил свет, его живую игру с тенями, замысловатые фигуры, рождающие причудливые силуэты.

Энтони был талантливым архитектором, художником, чьи работы пользовались большим спросом и вниманием, как богатых людей без дара, так и одаренных. Несколько раз он даже работал в Верхнем районе, обустраивая дома знатным сэям.

Родившийся обычным человеком, он не имел права на такой вид труда, поэтому работал по лицензии в конторе кира Кэннета, без права называть свое имя и подписывать им свои творения. Известность его работ росла, принося прибыль и популярность другому человеку, а он был вынужден оставаться в тени, довольствуясь крохами. С каждым аром росло отчаяние, а с ним и безысходность от того, что уже ничего не изменить.

Энтони привычно преодолел ступени и ступил на просохшую землю, без риска вляпаться в грязь по самые щиколотки, а может и выше, как это бывало в миноры дождей, когда вода с моста стекала вниз, образуя лужи и хлябь.

Откуда-то из-под моста послышался то ли сдавленный писк, то ли всхлип, то ли приглушенные рыдания. Энтони остановился. Тишина ночи вновь разразилась безмолвием. Судьба не сделала из него воителя, но и малодушием тоже забыла обделить. Мужчина обошел ступени и прислушался.

— Эй, — тихо позвал он, — есть здесь кто?

Всхлипов больше не было. Зато через несколько мен послышалось шуршание и шелест, как будто кто-то пытался отползти по траве еще глубже под мост.

Так и в реку недолго упасть.

— Я могу отойти, — спокойно произнес он, — а если нужна помощь — вылезай.

Безмолвие.

Потом шелест повторился, но уже слышно было, что он приближается. Из укрытия появилась девица. Одетая в белое то ли домашнее, то ли спальное платье, искусно расшитое ярко алыми розами, по всему подолу, воротнику, рукавам, как языки огня. Одеяние, может и домашнее, но явно не из дешевых. Даже в неярком свете огневиков глаз художника оценил изящную работу неизвестного мастера.

Девушка вдруг оступилась и чуть не упала. Энтони успел подхватить ее за локоть, помогая встать на ноги. Она испугано подняла на него глаза. С ярким ободком горящего пламени. Мужчина едва удержался, чтобы не отдернуть руку. Ни разу за все свои тридцать три ара он не стоял так близко к одаренному, а уж тем более не прикасался к нему. И сейчас испытал даже что-то вроде разочарования. Ее кожа была такая же теплая, как у любого человека, и такая же мягкая и нежная, как у любой молоденькой девушки. Правда, глаз таких он еще никогда не видел.

Хрупкая роза в горящем пламени.

Энтони зло одернул себя. Он — художник, поэзию оставим для стихоплетов.

— Вы, правда, можете помочь? — едва слышно спросила девушка.

Вот еще! Подавленная, испуганная, растерянная одаренная — для каждого обычного человека зрелище редкое, но, несомненно, приятное. И для него в том числе.

Энтони едва не застонал от досады. Как же они живут там в своих сказочных домиках, в своем закрытом высокой стеной мире (он попытался понять, сколько может быть лет незнакомке — аров двадцать не меньше), если в таком возрасте она была всего лишь маленькой перепуганной девочкой.

— Ты забрела в чужой двор и потерялась, малышка?

— Меня похитили, — губы незнакомки дрогнули, она беспомощно закрыла лицо ладонями. — Я даже не знаю где я.

— О! Это просто — ты в Эфраноре!

— Я здесь недавно. Я не знаю этой части города и не смогу найти дороги.

Энтони с трудом подавил тяжелый вздох.

— Я провожу, — обречено выдавил он из себя.

— Нет! — девушка испугано отпрянула, будто он сейчас схватит ее за руку и потащит в Верхний район.

Очень надо.

Она начала всхлипывать.

— Они убили… убили Малани. Они ищут меня. У меня получилось применить одну формулу и убежать. Если они увидят нас и тебя убьют.

Лучшее, что он сейчас мог сделать — уйти. Пусть сидит под мостом и трясется от страха. Либо законники найдут, либо похитители. Так или иначе, у него своих проблем полно.

— Как же я могу помочь?

— Найди моего брата.

— Мне нужно поговорить с сэем Димостэнисом Иланди, — как только Энтони произнес это имя вслух, он со всей уже безнадежной силой понял, во что вляпался. Оставалось надеяться, что девчонка не сошла с ума, у нее не разыгралась воображение или, что совсем худо — не обострилось мания величия, и она отправила его по верному адресу.

Однако уже в средней части города можно было увидеть необычное количество народа для этого времени суток. К тому же весь город горел, огневиков было столько, как на празднование нового ара или заключительной части Бала Цветов. Повсюду суетились законники, люди в форме гвардейцев, даже каратели. И чем ближе он подходил к разделительной стене, тем сильнее это было заметно.

От стражников отделилась фигура и подошла к нему. У мужчины были темные длинные волосы, как принято было у благородных, смуглая кожа, черные глаза.

— Мое имя Лиарен Иланди. Ты можешь говорить со мной.

Энтони склонился в почтительном поклоне.

— Простите, сэй, — твердо произнес он, — но мне нужен ваш брат.

Благородный скривился, но ответить не успел, так как в освещаемый огневиками круг вышел молодой мужчина, приметно одних аров с ним самим, как успел заметить художник, вновь преклонив голову.

— Я тебя слушаю.

Сборище знатных сэев нервировало все более. Однако, несмотря на некую скованность, и чего уж греха таить, невольную оторопь, любопытство брало вверх.

О Димостэнисе Иланди ходило больше домыслов и слухов чем о самом императоре. Кто-то считал его всего лишь молодым выскочкой, волею судеб поднявшимся слишком высоко; кто-то забавой императора, никак не могущего расстаться с игрушками детства; кто-то и вовсе всего лишь одним из многих, «из этих» из главных нелюдей. Таких было меньшинство. Селяне, любившие посплетничать «о высоком» за чарочкой крепкого сбитня.

Мнение большинства сходилось на том, что не зря Дом Иланди в свое время очень дальновидно приютил осиротевшего императора. Приручили, подмяли под себя. Глава Дома — главный военачальник, как принято было считать — сила трона. Старший сын — командует элитным, самым сильным подразделением императорских войск, в которое входят каратели и «летуны». А младший и вовсе руководит самим императором. Для подданных его величества не остался незамеченным резкий контраст между правлением последнего до появления главного советника и после. Не мудрено, если вскоре молодой Эллетери станет просто помехой на пути честолюбивым планам друга детства.

Что до самого Энтони ему было все равно, кто правит или в скором времени будет править Астрэйеллем. Он был сторонником новой идеи, которая все больше находила отклик в сердцах людей, родившихся без дара. «Смертным» нужна своя империя, где не будет шактов и их всевластия.

Энтони поднял глаза, дерзко рассматривая стоящего перед ним человека. Русоволосый, с породистыми чертами лица, строгими, четкими, словно вылепленными руками умелого скульптора, высокий лоб, прямой нос. Выше среднего роста, не самого могучего телосложения, скорее худощавый и гибкий, как и большинство шактов.

Явно чувствовалась сила, исходящая от него. Не дар. Внутренняя сила человека, уверенного в себе, в своих поступках, в своих возможностях. Единственное, что сейчас не вписывалось в общую картину и мешало закончить образ — глаза. Черная бездна отчаяния и страха.

— Я пришел сказать о вашей сестре.

Отчаяние разбилось на маленькие серебряные осколки и вспыхнуло колючими иглами.

— Говори, — тихо произнес Иланди.

— Она у меня и ждет вас.

Лицо главного советника застыло, превратившись в холодную бесстрастную маску.

— И чего ты хочешь?

— Чтобы вы ее забрали, — художник пожал плечами. — Я нашел ее под мостом. Она была очень напугана и сказала, что боится идти со мной. Что будет ждать вас.

— То есть мне надо пойти за тобой, и ты просто отдашь ее мне?

Нет! Потребую права соединить наш союз с ней в храме Зелоса и еще полтрона в придачу, чтобы тебе одному там было не скучно, благородный! Энтони едва сдержал раздраженное фырканье. Угораздило же его пойти сегодня по этому мосту. Пусть бы знатные сэи сами развлекались, играя в свои сложные и очень нервные игры.

— Что же, — губы Иланди сложились в циничную, не верящую ухмылку, — пойдем.

Не поворачивая головы, он бросил, словно в пустоту.

— Коня, — смерил испытывающим взглядом человека, принесшего вести, — ты умеешь ездить верхом?

Даже не скрывая надменной снисходительности.

Надо было сдать девчонку на руки первому встречному законнику. Зачем ему это все терпеть? Энтони почувствовал, как волна злой обиды накатывает с самой головы, затапливая все его существо.

— Я рядом побегу. Мы, смертные привыкли!

Одаренный подался чуть вперед, в последний момент удержав себя от неоправданных действий. Энтони был уверен, если бы не боязнь за жизнь сестры, от него даже мокрого места не осталось бы. Он поднял глаза на советника, словно бросая вызов. Кому? Благородному сэю? Или своей судьбе? Главное зачем?

Однако его собственный страх явно вышел погулять этой ночью, прихватив с собой все инстинкты самосохранения. Словно если уж попал в историю, надо выжать из нее все, до конца. До самой последней капли адреналина.

Иланди подвели коня. Он бросил поводья Энтони.

— Еще одного, — произнес он, не сводя глаз со смертного.

— Стой, — вдруг подался вперед человек все это время, стоящий за плечом Димостэниса, — ты… вы не можете идти, сэй. Скорее всего, это ловушка. Ты же сам понимаешь, для чего все это устроили.

Энтони с плохо скрываемой злобой посмотрел на новую помеху. Мужчину с непривычно короткими, темными волосами, явно не из знати. Правда рубаха на нем, как минимум, тянула на княжеский титул.

— Он прав, — впервые за эти мены заговорил Лиарен Иланди. — Ты не можешь так рисковать.

— Я справлюсь, — Димостэнис бросил на вестника совсем не дружеский взгляд. Запрыгнул в седло.

Энтони повторил его действие, взял в руки поводья.

— Если нет — пострадает Элени. Мы не можем так рисковать ей, — уточнил свою позицию старший брат.

Иланди пришпорил коня, никому не ответив. Художник, едва сдерживая вздох облегчения, последовал за ним. Ему было все равно в каком количестве они поедут, пусть даже благородного сэя сопровождает вся императорская рать. Лишь бы скорее все это закончилось.

Остановились около моста.

— Вы не могли бы подождать здесь? — Энтони спешился, — я приведу вашу сестру.

Не хотелось, чтобы его дом превратился в проходной двор, по которому будут шастать законники или другие службы. Он понимал, что если у этого сэя останутся сомнения на его счет, то найти его будет не сложно и о спокойной жизни можно будет забыть.

Спешился и Димостэнис, вставая между лошадьми так, чтобы быть закрытым от любого метательного оружия со всех сторон.

— Почему я должен тебе верить?

Сейчас, и раньше-то не искривший дружелюбием, шакт был очень опасен, как взведенный арбалет в любой момент готовый к выстрелу. Даже воздух искрил от перенапряжения, царившего вокруг.

— Можете не верить, — Энтони спокойно пожал плечами, — но я вам не вру.

Сзади послышался стук копыт. Димостэнис резко обернулся. В его руке Энтони успел заметить блеснувший клинок. Когда только успел вытащить?

Это подъехал второй Иланди с сопровождением из четырех карателей. Младший стиснул зубы, медленно отворачиваясь. Художник, делая осторожные шаги спиной вперед, сходил с моста. Советник остался стоять, провожая его пристальным взглядом.

Димостэнис не особо верил этому дерзкому смертному. Не плохая легенда — под предлогом того, что он не причем и всего лишь помогает несчастной девице, попавшей в беду, устроить ему ловушку, как и предположил Ориф.

С другой стороны, он не ставил никаких условий, был не против сопровождения и не звал идти с ним туда, где легко можно было попасть под обстрел арбалета или энергетических плетений.

Среди приехавших за ним, Дим глазами нашел своего помощника, показывая, что тот должен делать. Ориф кивнул, спрыгнул с лошади и, перебежав мост, бесшумной тенью скрылся среди домов в том же направлении, где мену назад исчез смертный.

Эфранор был весь оцеплен законниками и императорскими гвардейцами, закрыты все входы и выходы, усилена стража у каждых ворот. Клит поднял всех их людей, находящихся в городе, и они прочесывали нижний район, начиная с притонов и домов утех и заканчивая жилищами обычных горожан.

Следующими кого подключил Димостэнис, были каратели и отряды «летунов», которые кружили в воздухе, на всякий случай, если кому-то все же удастся прорваться сквозь закрытые границы.

Город не спал. Город притаился и ждал, что будет дальше.

— Это произвол, — все же высказал ему Лиарен. Дим не понял, как осуждение или просто констатация факта, он просто сделал вид, что не услышал.

Он готов был превратить этот город в руины, если это понадобится для того, чтобы найти сестру.

Мены спустя показавшимися вечностью, из-за дома вышла Элени в сопровождении смертного. Подняла глаза, увидела его и побежала навстречу. Даже не подумав прикрыть себя хоть каким-нибудь энергетическим щитом. Дим бросился вперед, на ходу сплетая одну из своих формул защиты, набрасывая на сестру, как только она поравнялась с ним. Прижал дрожащую девушку к себе и выдохнул, сбрасывая дикое напряжение.

— Дим, — тихо плакала Элени, — Дим.

— Тебе причинили какой-нибудь вред? — он слегка отодвинул ее от себя, бегло осматривая ее с головы до ног, — тебе где-нибудь больно?

Она покачала головой и снова прижалась.

— Малышка моя, все закончилось. Успокойся. Ты со мной.

— Они убили Малани, — горе Элени прорвалось горячими слезами.

— Она в обители. Все будет хорошо.

Димостэнис поднял глаза на то место, где только что стоял смертный. Там было пусто. Он поцеловал сестру в макушку еще раз и, оторвав от себя, передал подошедшему Лиарену.

Дим сошел с моста и нырнул в темноту узких улочек нижнего района. Слезы Элени жгли лицо, он все еще чувствовал испуганную дрожь ее тела, прижимавшегося к нему. Это уже не может остаться безнаказанным.

Для начала он поговорит с глазу на глаз с этим смертным. Пока это самый горячий след.

Хьярт был переполнен. Он кожей, волосами, каждой клеткой тела чувствовал любые энергетические потоки, проходящие сквозь небольшие жилища, в испуге зияющие темными глазницами оконных проемов.

Впрочем, живых энергетических линий здесь было не так много, как и в любом жилом квартале, где одновременно могло находиться сразу много человек.

Яркой вспышкой прорезалось сильное плетение. Дим узнал свою собственную формулу. Ошейник бессилия, который он надел на одного из напавших на штаб. Он остановился, закрыл глаза, пытаясь более точно определить в какой стороне он почувствовал энергетический всплеск.

Повернул голову в ту сторону, где формула ощущалась сильнее всего. В конце улицы стоял уже знакомый здоровяк. Дим рванул к нему. Мужчина его заметил и тоже дал деру, скрываясь в предрассветном сумраке улиц.

Димостэнис свернул в переулок, в котором несколько мен назад скрылся его недавний знакомый.

Остановился, вертя головой. В тишине хлопнула дверь, заплакал ребенок. Без труда определив дом, Дим ринулся туда, вышиб дверь, залетев во внутрь.

Посреди комнаты стоял мужчина, закрывая собой избранницу с орущим на руках ребенком.

— Где? — грозно рявкнул Иланди.

Хозяин дома кивнул головой, указывая на другую комнату. Маленькая тесная коморка встретила Дима скрипом распахнутого окна и прохладой ночного города. Помянув всех чертей и прочую нечисть, он перепрыгнул через невысокую преграду и помчался по узкой улочке между домами.

Сейчас он шел по четкому следу, словно держась за прочную нить, ведущую его за человеком, которого он искал все эти дни. Пробежав несколько домов, Димостэнис выскочил на заброшенный пустырь, поросший дикими побегами колючих кустарников, чертополохом, жгучей, ядовитой травой. Он замер, вслушиваясь в предутренний полумрак.

Одаренный полностью перенастроил работу организма под хьярт. Сердце, легкие, вся нервная система и энергетические потоки внутри него. На износ. До полного отключения сознания. Уже через несколько сэтов он будет чувствовать себя развалиной. Мышцы, кости, каждая клетка тела будет ломить, как после хорошей драки или изнурительной тренировки.

Зато сейчас он был почти Богом.

Явно ощущались шестеро, прячущиеся в густых зарослях. И еще один сзади.

— Я тут, — громко, с издевкой произнес Дим, — вы так затейливо искали встречи, что же не приветствуете?

Пустырь ожил, на поляну стали выходить люди, покидая свои укрытия. Один из нападающих держал в руках большой охотничий лук, второй арбалет, третий сжимал в ладони нож. Еще трое стояли чуть поодаль, без оружия, словно наблюдая.

Сзади «неслышно» подбирался еще один.

О, Боги! Кто же там так топает?

Нападающие не спешили. Дим тоже выждал мгновение, когда тот, кто сзади приблизится еще. Развернулся, упруго оттолкнувшись от земли, в прыжке одной рукой хватая голову противника за подбородок, резко дернул, ощущая хруст шейных позвонков, и ушел на землю, пропуская над собой стрелу и болт.

Странно. Те, кто похитили Элени, явно знали его и его отношение к сестре. Что за ней он помчится куда угодно и придет в любую ловушку. И эти же люди выставили против него всего семерых.

Звание мастера боя дается не каждому, даже прошедшему обучение в закрытых классах Великих Домов. Всего одно на все выпускные классы. Он стал лучшим в свое время, обойдя даже Аурино, хотя тот с его полным ощущением дара имел полное право на это звание.

Танец боя — не как выражение своих чувств и прекрасного, а как искусство сражения. Как умение выживать и умение убивать. Уметь сливаться с природой и ее силами, уметь ускользать от опасности и нападать без опасения. Уверенность в силе своего тела и своего дара.

Иногда еще их называют мастерами смерти. Но это зависит от обстоятельств.

Те, кто считал его загнанной жертвой, растерялись. Даже не успели заметить, как в его руке сверкнуло лезвие клинка, когда он рывком поднялся на ноги. Во второй серебристой змейкой притаилось плетение. Лишь только когда лучник стал заваливаться назад с ножом в глазнице, а один из «наблюдателей» скриком схватился за голову, стараясь стянуть с головы серебряную сеть, ощерившуюся сотнями мелких серебристых иголок врезаясь в плоть и разрывая ее, встрепенулись, швырнули в него боевые формулы. Почти одновременно.

Защитное поле вобрало в себя всю мощь ударов. Дим усмехнулся краешком губ: сейчас не ваш сэт, парни. Сделал шаг вперед, приближаясь к арбалетчику. Тот довольно нервно натянул тетиву.

— Еще рыпнись, и я стреляю.

— Зачем же тратить время на пустую болтовню?

Легкий прыжок немного в сторону и вперед совпал с сухим щелчком. Дим успел развернуть корпус, но с такого расстояния полностью уйти с линии атаки было невозможно. Болт вспорол рубаху, оставляя глубокий порез на плече.

Димостэнис резко почти без размаха ударил ребром ладони по горлу врага. В глазах стрелка еще не успело погаснуть удивление, когда он медленно стал оседать на землю.

Около уха вздрогнул защитный контур. Потом совсем неслабо ударило на уровне хьярта. Дим поморщился. Так и без защиты остаться недолго. Пришлось менять плетение, выставляя вперед атакующие линии. Два поочередно почти без промежутков, кинутых импульса завязли в энергетическом контуре, отразились от него и полетели назад к своему создателю. Человек из последних сил выставил защиту и вместо того, чтобы его распылило по пустырю, как этого ожидал Димостэнис, всего лишь сшибло с ног и протащило по земле, где он и остался лежать без сознания.

Очень сложная формула. Оставляя видимость защитного поля, аура одаренного не впитывает в себя энергию удара, истощаясь, а напротив подпитывая ее своей силой, возвращает назад, рикошетом. Откуда разбойник с улицы мог знать это?

Хм. Насущная потребность в общении становилась все острее.

Мастер смерти оглядел поля боя вокруг себя. Надо остановиться, а то опять разговаривать будет не с кем. А поговорить, видят Боги, было о чем.

В живых остался его давний знакомец с ошейником. Еще один валялся без сознания на земле после собственного же энергетического удара. Третий стоял чуть поодаль, нервно сжимая в руке даггер. Дим сделал шаг вперед. Последний взмахнул руками, бросил быстрый взгляд на того, кто с ошейником и дал деру.

Иланди был уверен, что с мены на мену здесь будет Ориф или Клит, смотря кто из них в этот раз окажется проворнее, поэтому решил просто связать оставшихся молодчиков и дождаться своих людей. Ослабил защитное поле, потянулся к хьярту…