— Димостэнис!

Дим остановился у тяжелых дверей императорских покоев. Конечно, он понимал, что этой встречи ему не избежать, но именно к ней он был не готов больше всего. Он медленно повернулся.

— Приветствую Вас, великий сэй, — Дим приложил руку к хьярту и склонил голову, — благословит Талла Ваши дни и пусть боги будут благосклонны к Вам и Вашей семье.

Глава Дома Иланди поморщился.

— Хоть ты упорно не желал общения все последние дни, я все же хочу поговорить с тобой.

— Здесь? — уточнил Димостэнис, бросив взгляд на неподвижных гвардейцев.

— Нет. Но думаю, ты уделишь мне несколько мен.

Лауренте прошел мимо сына, кивком головы прося того следовать за ним. В полной тишине они дошли до одной из закрытых цветочных галерей, которые обычно в теплые миноры были пусты.

— Я хочу рассказать о тебе и твоем даре, — Иланди старший сразу перешел к главной теме, не размениваясь на ненужные сейчас вступления.

Дим опустил глаза в пол, не желая смотреть на человека, стоящего перед ним.

— Вы придумали новую историю о неполноценности моего хьярта?

— Только правду.

— Вы утверждали, что раньше тоже была только правда. Или как писал Вам сэй Дайонте в своем послании: «ситуация вышла из-под контроля» ивы решили действовать радикальными методами? А когда не получилось, придумали новую сказку?

— В каком послании? — Лауренте непонимающе нахмурился.

Димостэнис горько усмехнулся.

— А сказали: «только правду».

— Много аров я был связан обещанием. Я не мог тебе ничего рассказать. Ради тебя же самого.

Иланди младший стиснул зубы. Ему не нужен был этот разговор.

— Вы пытаетесь сыграть на моих чувствах? Напрасно, великий сэй. Разве не Вы показали мне пример того, что для достижения своих целей такие понятия как чувства, привязанности, родственные связи отходят на второй план, — Дим понял глаза на отца. — Однако раз мы все равно общаемся, я все же поинтересуюсь. Я понимаю, что Вы от меня уже давно отказались, отвернулись от своего сына неудачника, неумехи, калеки, как Вы меня всегда называли, а уж сколько раз Вы меня предавали, что я даже устал переживать по этому поводу, но неужели Вам не жалко было Элени? Вы натравили на свою юную дочь банду головорезов, чуть не убили дорогого ей человека, подвергли такой опасности. Интересно, а Ваша избранница знает о том, что Вы творите? Или в погоне за властью и правом быть одним из Великих Вы растеряли все иные ценности?

Димостэнис заставил себя замолчать. Зачем он все это сейчас говорит? Разве еще можно что-то исправить всего лишь словами?

Лауренте отвернулся.

— Кстати, сэй, сожалею о Вашей утрате. Ваш верный оруженосец был проворнее всех, он почти выполнил Ваше задание. Просто мне повезло чуточку больше.

Чуть помедлив, Дим вышел из галереи. Через несколько шагов он повернулся. Глава Дома все так же стоял, застыв, как показалось сыну, скорбно опустив плечи. Впрочем, это на самом деле лишь показалось. Вряд ли великие сэи умеют о чем-то сожалеть.

Собрание Большого Круга — формальность, к которой правящий Дом прибегал крайне редко. Праздник нового ара, Бал Цветов, становление династии Эллетери, официоз, существующий для того, чтобы коронованная особа могла показать свою гибкость, лояльность и желание иметь обратную связь со своими подданными.

В отличии от строгого безо всяких излишеств малого зала, где обычно проходили собрания Совета Пяти и императора, Зала Приветствия радовала глаз свой роскошной, витиеватой красотой. Белоснежные стены с вплетенными в них нитями серебра, переплетающиеся с лучами Таллы, свет которых, проходя сквозь изысканные оконные витражи, разбивался на тысячи цветных осколков, наполняя внутренне убранство комнаты причудливыми бликами. Великолепные потолки, расписанные кистями великих мастеров далекого прошлого, пол, украшенный императорскими нефритами, от входа до самого возвышения, на котором стоял резной трон с высокой, удобной спинкой, украшенной гербом правящей династии. Чуть ниже у первых ступеней строго и неприступно выстроились в ряд пять кресел с эмблемами Великих Домов. Чуть дальше массивный стол, с большой столешницей из белоснежного мрамора, за которым восседали почетные члены собрания — наместники квот, на которые была разбита империя.

Главный советник замер на несколько мгновений перед высокой тяжелой дверью. Закрыл глаза, концентрируясь на энергии внутри себя. Вновь вспомнил объятия земли, звенящие капли водопада, ярость огня. Частички стихий, живущие в нем, переплелись в тесный клубок, вселяя уверенность в том, что его дар нечто особенное, а не просто покалеченный хьярт. Не хватало силы воздуха. И тогда он очень надеялся, что сможет понять себя и разобраться в своих новых возможностях.

Правда сейчас хватало и того, что было. Защитный контур ровно лежал на коже, не прерываясь, не истончаясь, не ощериваясь иголками, распространяя вокруг себя спокойное серебристое сияние.

Димостэнис усмехнулся: кому-то его вид очень не понравится. Привычно вздернул подбородок, кивнул застывшим стражникам и те распахнули перед ним тяжелые створки дверей.

Собрание началось как обычно с докладов наместников о состоянии дел на вверенных им землях. Формальность, как и все собрание в целом. Так как император и советники регулярно получали подобные донесения, к тому же с каждым управляющим продуктивнее было общаться с глазу на глаз, имея возможность вникать в проблемы отдельных частей империи более предметно и реагировать на предложения и просьбы.

Главы квот торжественно расхваливали себя перед его величеством и друг другом. Правитель откровенно скучал, хоть с его лица и не сходила дружелюбная улыбка. Советники тоже внимали с должным участием, однако их взгляды постоянно возвращались к Димостэнису.

— Благодарю за службу, — произнес Аурино Эллетери, когда последний докладчик, приложив руку к хьярту и почтительно склонившись перед своим правителем, вернулся на свое место. — У кого что еще есть сказать, благородные сэи?

Обычно после наместников брал слово один из Совета Пяти, а потом император торжественной речью закрывал собрание Большого Круга и высокородное общество перемещалось в трапезную.

— Ваше Величество, — взял слово Талал Дайонте, — наше вчерашнее общение было настолько плодотворным, что сегодня мы не имеем добавить ничего более.

Лицо императора даже не дрогнуло, он лишь едва заметно скривил губы и вновь вернул на них прежнюю улыбку. Димостэнис нахмурился. Пока его не было, советники улучили момент насесть на Аурино и вновь усилить свои позиции? Что могло произойти вчера?

— Ваше величество! — поднялся главный советник. — Если больше никто не желает высказаться, слово возьму я.

— Пожалуйста, — кивнул правитель, — тем более мы так давно вас не слышали.

Димостэнис склонил голову в знак благодарности.

— Ваше величество, я хочу воспользоваться данной мне возможностью и поздравить Вас с очередной датой празднования становления династии Эллетери и преподнести вам подарок.

Аурино округлил глаза и вытаращился на своего главного советника. Взгляды пяти глав Великих Домов стали совсем настороженными, остальные лишь переводили глаза с одной стороны стола на другую, не понимая, что происходит.

Делать подарки правителю на официальных сборищах было непринято, дерзко и очень пошло.

— Сэя Иланди не было так давно, что он забыл не только принятые обычаи и традиции, но и правила приличия.

— Сэй Дайонте, — усмехнулся Димостэнис, — обещаю о традициях и обычаях мы еще обязательно поговорим сегодня. Чуть позже.

Он подошел к дверям залы и стукнул несколько раз по одной из створок, которая тут же распахнулась, и один из стражников почтительно протянул главному советнику поднос, на котором лежал тот самый подарок.

— Ваше величество, — Дим протянул растерявшемуся правителю книгу, — это свод законов, созданный вашим далеким прадедом — Стелларом Эллетери.

— Свод законов? — переспросил император.

Димостэнис подчеркнуто бравурно кивнул, привлекая к себе внимание.

— Написанный почти восемьсот аров назад. Сокровище. Сэй Дайонте ценитель таких раритетов. Наверное, у вас тоже есть нечто подобное?

Судя по застывшему взгляду, направленному на книгу, подобное у советника было. Дим медленно обвел взглядом каждого. Они знали. Сразу все поняли, как только увидели свод.

Димостэнис лучезарно улыбнулся. Улыбкой удава, заглатывающего своих жертв.

— Ты, на самом деле, считаешь, что можешь что-то изменить? — процедил Дайонте, с ненавистью глядя на него. — Считаешь себя великим? Твой дар такая же реликвия, как этот свод.

— Значит, не зря мы нашли друг друга, — невозмутимо ответил Дим, — обман на котором вы построили свое величие еще более древний.

— Ты просто распоясавшийся щенок!

Вокруг Талала заплясали огненные плети. По зале прокатился изумленный рокот. Смешался с огнем, вспыхнувшим по всех огневиках. Застыл у горящей ярким пламенем ауры советника. Превратился в единый крик паники, когда длинные рыжие языки метнулись к императору, лизнули ступени возвышения, оплели трон, хлыстом ударив по книге. На мгновение замерли, словно сами испугались своей дерзости, побледнели, растворились в прозрачном, едва заметном мареве, окружающего правителя Астрэйелля.

Люди оцепенели.

— Я давно говорил вам, Талал, — мягко произнес владыка, — что вам надо подлечить нервы и восстановить пошатнувшееся здоровье. Ваше поведение довольно странно, как бы ни пришлось определять вас в обитель.

Бриндан Пантерри, сидящий ближе всех к Дайонте, положил руку на плечо застывшему советнику, заставив его вернуться обратно в кресло.

— Ваше величество, — поднялся Конрад Элсмиретте, — мы, на самом деле, все устали и немного на нервах.

Император иронично выгнул одну бровь, демонстративно встряхнув, видимо, все же слегка обожженной кистью.

— Может, нам стоит закончить наше собрание и перейти в трапезную? — предложил советник.

Аурино зло сузил глаза.

— Разве я говорил, что кого-то отпускаю?

— Ваше величество! — вновь поднялся Димостэнис. Не хватало еще только, чтобы советники снова вывернулись и вышли сухими из воды. Если Дайонте в наглую, прямо на глазах более десятка свидетелей пытался уничтожить свод, то страшно даже представить, что они предпримут, если предоставить им передышку. По крайней мере, на себе он уже испытал, на что готовы великие и благородные. — Я прошу простить меня за мою глупую шутку. Просто я очень хотел обратить внимание ваше и всего благородного собрания на этот свод. Дело в том, что Дом Дайонте, чей род уже сотни аров поддерживает традиции, законы и несет ответственность за знания, которые получают подданные Астрэйелля, погрузил империю во мрак незнания и бездну неведения. Не буду утверждать злоумышленно ли это было сделано или по нелепой случайности, но тот кодекс, который знаем мы и по которому живем уже много аров, и настоящий кодекс, который вы сейчас держите в руках, ваше величество, отличаются друг от друга. Видимо при переводе со старого языка была допущена досадная ошибка и не все законы нашли место в новом своде.

Самыми спокойными казались главы Домов Иланди и Пантерри. Последний как будто вообще был доволен или лучше всех умел держать удар. Остальные были мрачны и еле сдерживали свою ярость, которая нет да нет проявлялась во взглядах, устремленных на главного советника. Так или иначе, Димостэнис был уверен, что у каждого в голове был план и не один, как выкрутиться с наименьшими потерями и быстрее вернуть утраченные позиции.

— Ваше величество, ваш мудрый предок, Стеллар Эллетери почти восемьсот аров назад призвал на службу престолу пять глав самых преданных ему Домов. В то далекое от нас время император Стеллар был уже стар, а его юный наследник не совсем здоров и не было сильных рук, кому правитель мог передать власть…

— И откуда же у вас такие сведения? — перебил его советник.

Талала Дайонте можно было только убить.

— Точно оттуда же, откуда и у вас, — холодно ответил Дим, даже не взглянув на своего самого непримиримого врага. — Или вы были настоль невнимательны, что не заметили сути?

— Димостэнис, продолжай, — еле сдерживая волнение, стараясь казаться спокойным, остановил новую вспышку ссоры император. Он уже тоже понял, о чем идет речь. И ждал. Вожделенные мены триумфа.

Дим на прощанье одарил советника колким взглядом и продолжил:

— Его величество Стеллар разделил единое целое — власть императора — на пять главных столпов. Силу, знания, законы, благосостояние, целительство. И на каждый Дом возложил ту ответственность, с которой как он считал, тот справится.

Димостэнис нашел этот указ на последних страницах свода. Он не был выделен в отдельное приложение или как-то особо обозначен. Император не желал лишать абсолютной власти законного правителя и накладывать на нее какие-либо ограничения, он всего лишь вводил временную помощь своему преемнику, как неспособному нести такое бремя. Не сделай он этого, и правящий род был бы просто свергнут в те трудные для династии Эллетери времена.

— Ваше величество, почти в самом конце, сто тридцать девятая страница, второй абзац сверху. Я думаю, вы лучше кого-либо другого прольете свет истины на своих верных подданных.

— Я, Стеллар Аурелио Эллетери, владыка Астрэйелля и всех живущих под его сводами, призываю на службу пять моих вассалов, принесших клятву верности мне и всем кровным моим сыновьям. Я разделяю власть, данную мне Богами, на пять частей, и вверяю по одной ее части каждому из моих преданных слуг. Повелеваю им быть подмогой и опорой до тех пор, пока опыт и знания не сменят юность и неопытность или не придет на трон наследник, который сможет взять в свои руки все столпы власти и вновь объединить их в единое целое. Ибо власть императора неделима и священна, и дана ему Великим Зелосом и матерью всего живого на Элиасе — Таллой. А сам император наместник их на земле. Единственный, и все остальные лишь вассалы его, принесшие клятву верности и чести.

Звонкий, полный торжества голос его величества все еще звучал в ушах Димостэниса, медленно бредущего по улице. Это собрание высосало из него все силы. Даже аура вновь стала прерывистой и висела на нем привычными клоками. Он плюнул на все меры предосторожности и распустил защитный контур. Вряд ли сегодня хоть кто-то найдет в себе силы на военные действия.

После того как император закончил читать волю своего давно ушедшего прадеда, он величественно поблагодарил всех собравшихся и покинул благородное общество. Следом понуро вышли советники. Оставшиеся еще некоторое время сидели словно замороженные, пока осознание только что произошедшего не растопило лед отчужденности и люди стали оживать. Зала наполнилась взволнованными голосами, которые сначала осторожно, потом все более и более возбужденно перешли к обсуждению произошедшего, иногда и вовсе срываясь на крик.

Поначалу все взоры были устремлены на главного советника, но видя, что тот не склонен давать какие-либо объяснения, собравшиеся оставили его в покое и перешли к общему обсуждению. Воспользовавшись тем, что на него больше никто не обращает внимания, Дим выскользнул через ту же дверь, за которой скрылся император. Однако пошел не в покои его величества, а в противоположную сторону, желая незаметно покинуть дворец.

Хотелось сесть на ярха, взмыть в небо, вобрать в себя энергию мира, опуститься в Голубых горах, найти своего ангела, зарыться лицом в шелковое золото волос…

Около дома его ждал посланник от императора.

— Куда ты делся? Я жду тебя! — глаза правителя Астрэйелля возбужденно горели. — Я же должен поблагодарить тебя за подарок!

— Не стоит, — отмахнулся Дим, — служу вашему величеству.

Взбудораженный Аурино не обратил внимания на его слова.

— Я-то думал, что Стеллар — старый безмозглый ишак! А он и не думал лишать своих наследников права единоличного правления, он ввел Совет как временную меру, а потом те должны были сложить свои полномочия и уйти.

— Он считал, что доверяет судьбу династии в верные руки.

Император презрительно фыркнул.

— Когда дело касается власти, нет ни верности, ни преданности. Все забывается и уходит на второй план.

Димостэнис скривил губы, но не стал оспаривать это сомнительное для него заявление.

— Ты — молодец! — Аурино остановился напротив главного советника, глядя в глаза. — Спасибо. Ты это сделал, как и обещал! Правда, это не отменяет того, что ты к тому же еще и порядочный паршивец! Ты не мог сказать мне об этом раньше?

— Простого спасибо было бы достаточно, — язвительно заметил Дим.

Император махнул рукой.

— Ты прав! Победителей не судят. Проигравшие могут проваливать ко всем чертям в Бездну!

Дим обошел кабинет, нашел самое отдаленное кресло и устроился в нем, подальше от разгоряченного правителя. Эмоции, исходящие от того, зашкаливали и начинали душить. Радость, восторг, растерянность, застарелая ненависть, обиды, ликование, злое торжество. Шквал. Буря. Ураган чувств, захлестывающие сознание, будто это были его личные переживания.

— Это навряд ли, — Дим тряхнул головой, отгоняя наваждение. — Что ты собираешься делать дальше?

— Я понимаю, что легко они не сдадутся. Однако ты не просто нанес удар, ты нашел очень верное место и время. Новость словно вихрь разлетится по всему государству. Я прикажу перевести старый свод законов и растиражировать его в больших количествах, так чтобы он был доступен каждому. А во время празднования становления династии я официально объявлю, что упраздняю Совет Пяти. Слезно поблагодарю за ары службы и даже предложу какие-нибудь должности при дворе.

— У них есть мощная сила — армия. Ты думал об этом?

— Я так долго мечтал и представлял себе этот момент, что уже не раз продумывал последствия. Даже если предположить, что они захотят силой отобрать у меня трон, им сначала надо будет найти того, кого они посадят на освободившееся место. Без императора они впятером не уживутся. Им сначала надо будет передушить друг друга.

— Ты сегодня устроил хорошую порку Дайонте, когда не испепелил за его дерзкую попытку напасть на тебя, — вспомнил Дим то, что произошло на совете.

— На свод, — поправил его император, — хотя конечно я мог истолковать это как покушение на свою особу и ответить. Но мы мудры и всепрощающи.

— Твоя аура даже не дрогнула, когда столкнулась с его плетением. Однако даже до меня докатилась отдача от энергетического выплеска.

Аурино усмехнулся.

— Мой далекий предок, основатель династии был сильным одаренным. Не зря он сплотил вокруг себя всех шактов и дал отпор смертным, которые до этого пытались уничтожить нас. Он провел их через все войны и победил. Он был силен, и люди верили в него и сделали своим правителем. Сотни аров потомки Эллетери сидят на троне, и не нашлось еще никого, кто был бы сильнее.

Слова императора ввинчивались в уши, сжимали голову железным обручем, пронизывая насквозь. Хотелось вскочить на ноги, припасть на одно колено и вновь присягнуть на верность. Дим сжал пальцы на подлокотниках, словно боясь, что непослушное тело так и сделает. С трудом дотянулся до своего хьярта и выставил щит.

По губам Аурино пробежала улыбка.

— Что это было? — Димостэнис недоуменно поднял глаза на своего правителя.

— Одна из сторон дара Эллетери. На праздничном шествии я продемонстрирую ее своим подданным. Напомню, кто стоял у истоков и почему я имею на это право. Только я!

— В смысле на праздничном шествии? — настороженно спросил главный советник.

— Пора возобновлять традиции. Я проеду по Эфранору, как это делали все мои предшественники. Я — император и мой народ должен знать меня.

Димостэнис вскочил на ноги. Остатки плетения соскочили с него, проясняя сознание.

— Какое к дьяволам шествие?! Ты не можешь сделать это!

— Это почему же? — в голосе правителя Астрэйелля послышались угрожающие нотки.

— Да потому что в городе появился яд, которым, как ты сам знаешь, были убиты твои родители. Банда неизвестных, владеющих этим оружием не поймана и цели нападения на одаренных пока не ясны. Один деятель сколачивает партию смертных, которые горят желанием отделаться от всех шактов и создать свое государство и правящая верхушка лишь преграда на пути к их мечтаниям. На Востоке баламутит народ Мюрджен. Этого мало?

— Ты только что расписался в некомпетентности службы, возглавляемой тобой и своей личной? — холодно поинтересовался император.

Димостэнису словно влепили пощечину. Он даже чуть повернул голову, как будто физически ощутил эту оплеуху.

— Мы служим вашему величеству и делаем все, что в наших силах, — сдержанно произнес он.

— Вы считаете, сэй, что я столько аров мечтал избавиться от опеки Совета для того, чтобы вновь выслушивать что я могу, а что нет? — император обошел вокруг застывшего главного советника.

— Считаю нет, ваше величество.

— Есть черта, которую я никому не позволю переступить. Даже вам, Димостэнис Иланди.

— Да, ваше величество.

— Я больше никогда и никому не позволю мне что-либо запрещать или разрешать, указывать мне, что я должен делать. Я — император! Любая моя воля должна быть исполнена, а не оспорена. Мои подданные должны мне служить, в не управлять мной. Вы поняли, главный советник?

— Понял, ваше величество.

— Тогда идите и несите свою службу, — правитель Астрэйелля кивком головы указал на дверь.

Димостэнис приложил правую руку к хьярту и склонил голову.

— Подготовку шествия и охрану, я возлагаю на вас, сэй, и вашу службу. Если конечно вы и дальше готовы брать на себя эти полномочия.

— Это как вам будет угодно, ваше величество.

— Мне угодно, чтобы ты по-прежнему был рядом, — сухо произнес Аурино, — но только не в роли моего нового опекуна.

— Я никогда не претендовал на это, ваше величество.

— Аудиенция окончена, — правитель отвернулся.

Вечерний ветерок слегка остудил пылающие щеки. Димостэнис вышел за ворота дворца и бросил вверх серебристый импульс. В первый раз за все ары своего проживания в городе, он позволил себе подобное. Сейчас ему было плевать на все приличия. Лишь бы убраться отсюда поскорее, пока он не наделал глупостей.

Как обычно Хорун не заставил себя долго ждать. Хлопанье крыльев, довольное урчание и одуряющее чувство полета. В душе все смешалось огненным комом. Выше! Натянуть поводья. Оставить внизу отягощающую слабость и недоумение несправедливости. Выше! Он должен быть там. В серебре уходящей звезды. Там он будет своим. Больше никому не надо будет ничего доказывать.

— Выше! — зарычал он. — Выше!

Ярх нырнул в нижние слои облаков. Жалобно заурчал, пытаясь вернуться назад. Наездник изо всех сил натянул поводья. Высота сдавила грудь стальным обручем. Летун, пытаясь увернуться от сгустков чистой энергии, появляющихся то тут то там, петлял, вертелся, то снижаясь, то вновь возвращаясь по приказу своего хозяина.

— Давай! Я хочу еще выше! — прохрипел Дим, натягивая поводья, когда Хорун вынырнул из белесого тумана. — Еще дальше!

… — Мой долг служить его величеству императору!

Лауренте Иланди отрицательно покачал головой.

— Дом Иланди в лице твоего старшего брата и меня отдаем долг короне. Ты не обязан.

— Но Аурино…

— Детские и юношеские ары прошли, Димостэнис, так же как и мальчик Аурино остался в прошлом. Сейчас есть лишь Его Величество император Астрэйелля. Правители не ценят дружбы, не умеют быть благодарными и у них ужасно плохая память…

Почти человеческий крик, наполненный болью, сорвал застилающую разум пелену. Димостэнис разжал одеревеневшие пальцы и отпустил жесткий кожаный ремень. Ярх спикировал вниз, так что наездник едва удержался на его спине.

— Прости меня, — когда полет вновь выровнялся, Дим распластался по спине, пытаясь достучаться до своего летуна, который обиженно его игнорировал. — Я знаю с друзьями так поступать нельзя. Прости.

Он гладил Хоруна, оставляя под своими пальцами серебристые дорожки, которые моментально растворялись под толстой шкурой.

— Смотри-ка, дружище, там наши горы, — Дим рукой указал на показавшуюся цепочку скал, — доставишь меня туда? Я без тебя никак.

Ярх приземлился около озера и, получив очередную дозу благодарности, благосклонно ткнулся мордой в грудь наезднику, показывая, что перемирие заключено.

Царство голубых цветов было пустынно. Наверное, стоило найти Олайю во дворце и договориться о встрече, но оставаться там было выше его сил. Дим досадливо кусал губы, понимая, что сегодня вряд ли увидит ту, к которой он так стремился. Он обошел озеро и по узкой тропинке вышел к водопаду.

Больше эта мощь не страшила и падение воды не звало за собой в бездну. Димостэнис сел на самый край обрыва, наблюдая за слаженным полетом капель, слушая их звонкую песнь. Здесь стихия не была разделена на нити, здесь она расстилалась целым холстом и одаренный четко ощущал это. Сейчас он вдруг осознал, что может взять эту силу, как она есть — целой и неделимой, но пока не знал, как это сделать.

Дим закрыл глаза и потянулся к каплям, к тихому шелесту, когда они сливались друг с другом, их звучному переливу. Частичка воды, живущая в нем, слилась со своими веселыми подружками и потащила его сущность в мир стихии.

Олайя остановилась в нескольких шагах от своего мужчины. Он вновь был погружен в мир воды, но как в прошлый раз в этом не было угрозы. Поэтому сейчас она могла позволить себе просто наблюдать за ним. Ей всегда нравилось смотреть на него. Когда он забывался и уходил в себя и искры серебра появлялись на его коже, нравилось ощущать силу, идущую от него. Впрочем, ей в нем нравилось абсолютно все.

Девушка сморгнула слезы, выступившие на глазах. С самой первой встречи она знала, что судьба определила ей нелегкий путь. Однако уже тогда поняла, что ни за что не свернет с предназначенной ей дороги.

— Доброй ночи, мой ангел.

Димостэнис почувствовал ее, как только она приземлилась около озера. Ждал, пока подойдет сама. Не стал тревожить, давая ей время на раздумья. Он повернул голову, встречаясь с ней взглядом.

Он любил смотреть на нее. На веснушки, ореховые глаза с золотистыми вкраплениями. Любил расплетать косы, когда они встречались и заплетать их вновь, когда расставались. Завязывать шнуровку плаща, перед тем как она садилась на ярха, чтобы не замерзла.

Никогда раньше не думал, что можно получать удовольствие от таких простых действий.

— Я видела тебя около дворца, — тихо произнесла Олайя, — когда ты садился на ярха. И почему-то подумала, что ты полетишь сюда.

— Я испугался, что ты уже не придешь.

— Мне нужно больше времени, чтобы добраться до своего летуна.

— Прости, этого я не учел.

Она села рядом. Дим не стал притягивать ее к себе. Знал, что сейчас этого не нужно. Чувствовал эмоции, исходящие от нее.

— Весь дворец гудит как растревоженный улей. Из уст в уста ходит одна и та же сплетня: советники как-то провинились перед его величеством, и он может распустить Совет Пяти.

— Это не совсем сплетня. Скорее всего так и будет.

— Ты имеешь к этому отношение?

Димостэнис кивнул, смотря на нее.

— Зачем ты все время идешь наперекор советникам? Зачем злишь их?

— Это очень долгая история. Началась она не сегодня и длится уже много аров. Когда же закончится никому неизвестно.

— Расскажи мне, — попросила Олайя.

Ее глаза проникали в каждый закоулок души, освещая своей любовью. Близкая и родная. Такая невыносимо родная. Если ей не верить, кому же тогда еще верить в этом мире?

Он рассказал. Про то, как они с Аурино попали в подземелье Дома Иланди, как по очереди спасли друг друга от смерти, как его хьярт был поврежден и про все свои мучения с неподатливым даром, о долгих поисках правды.

— Отец говорил, что это все из-за травмы и я никогда не буду другим. Я почти поверил ему и смирился. А потом эта записка от твоего отца моему, в которой говорилось, что все совсем не так как мне это преподносили. Именно тогда я решил, что в имении Дайонте, в доме хранителя знаний должно быть хоть что-то, что прольет мне свет на истину.

— Ты нашел?

Димостэнис покачал головой.

— Это очень важно для тебя? — едва сдерживая слезы, спросила девушка.

Он непонимающе нахмурился.

— Твой дар, — пояснила она, — ты готов был поплатиться жизнью за это. Ты почти поплатился. Это просто случайность, что ты вышел именно в тот выход из подземелья, что я была там, что успела помочь тебе. Неужели дар дороже жизни?

— Я не могу жить без этого, — просто ответил Дим, — я должен знать кто я и в чем моя сила. Я такой, Лала, и другая жизнь мне не нужна. Прости, если я разочаровал тебя.

Она покачала головой.

Талла спряталась за небосклон, оставив двух людей наедине друг с другом.

— У меня есть подарок для тебя, — произнес мужчина. Он все же не выдержал. Протянул руку, тыльной стороной ладони провел по одной из золотых кос, по щеке, кончиками пальцев по губам.

Димостэнис достал из кармана подвеску из серебра в форме лилии, положил на ладонь, протягивая ей. Девушка легко водила пальчиками по плавным изгибам, по драгоценным камням, капельками росы, застывшими на серебристых лепестках. Перевернула. На обратной стороне были выгравированы его инициалы и герб.

Олайя убрала руку и отвернулась.

Дим прикусил нижнюю губу, сжал ладонь, пряча в ней украшение.

Тишина давила, разрывая два сердца на куски.

— Прости, — глухо произнес он, — я не должен был этого делать. Дарить символ союза тому, кто не является официальным избранником оскорбительно, к тому же запрещено. Просто я решил, раз ты ответила на мое предложение, то между нами уже все решено.

— Мой отец ненавидит тебя, — горько произнесла Олайя.

Дим не ответил. Что тут скажешь?

— После произошедшего сегодня он никогда не даст согласие на наш союз. Ты думал об этом?

— Да.

— И не остановился.

— Нет.

Они повернули головы друг к другу. В ее глазах застыла обида и непонимание. В его боль и вина. Оказывается, самому предавать любимых тоже очень больно.

Димостэнис первым не выдержал и отвернулся, закрыв лицо ладонями.

— Это мой долг, Лала. Я присягнул на верность своему императору и обещал служить ему верой и честью.

Олайя не ответила. Порывисто прильнула к нему, обняла. Стала покрывать поцелуями его руки, закрывающие лицо. Раздвинула ладони, дотянулась до губ.

— Мне все равно, милый, — зашептала она, заглядывая в глаза, — все равно даже если этого никогда не случится. Мне главное знать, что ты меня любишь. Мы сможем как сейчас. Главное, чтобы ты хотел и дальше быть со мной.

— Никогда! — Дим перехватил ее руки, слегка отодвинув от себя, — никогда так не будет. Я все улажу, я дам тебе жизнь, которой ты достойна. В следующий Бал Цветов я сделаю тебе официальное предложение, и наш союз скрепят в храме Зелоса. Ты мне веришь?

Олайя разжала его пальцы, взяла лилию, спрятала в своей ладони.

— Верю тебе, — она вновь прильнула к нему всем телом, — верю в тебя.