День стоял чудесный. Ясный, чистый, с тончайшей серебряной дымкой, которая обещала развеяться, как только Талла войдет в свою полную мощь. Народ стекался на улицы города, заполняя улочки, проулки, собираясь на главном проспекте города и на площади, у смотровых башен, где сегодня должен был закончить свое шествие император и произнести торжественную речь.

Людей было так много, что Дим паря в воздухе над столицей с самого утра, отслеживая перемещение своих подчиненных, законников, карателей, которые уже заняли свои места, решил, что еще сэт, возможно два и придется закрывать центральные ворота, отсекая поток желающих из других городов и квот. Иначе на улицах начнется давка, и они потеряют контроль над ситуацией.

Проспекты были устланы цветами, все вокруг сияло и переливалось. Везде были укреплены огневики, которые должны будут освещать город вечером, чтобы народ мог продолжить гуляния. По обеим сторонам проспекта стояли законники и гвардейцы, закутанные в щиты собственных сил и броню. По приказу Димостэниса Клит подтянул в город как можно больше агентов, которые были в толпе и отслеживали любые подозрительные действия.

Наконец пробил сэт, и из ворот верхнего города на белоснежном коне выехал молодой человек в белоснежных одеждах, с длинными белыми волосами, с тонким обручем на лбу и двумя такими же браслетами на руках, на которых были выгравированы имя его Дома и герб. На его красивом утонченном лице играла улыбка. Одной рукой он слегка придерживал поводья, а вторая застыла на уровне сердца, приветствуя своих подданных.

Дим повернулся к начальнику личной охраны его величества, кивнул, отвечая на немой вопрос. Через несколько мен в воздухе над головами людей и императора выстроился отряд карателей в белой парадной форме с нашивками своего подразделения. Их ярхи закованные в бело-серебристую броню, раскрыв крылья, красиво парили в воздухе. В руках гвардейцы держали огромное полотно с гербом и девизом Дома Эллетери.

Каратели всегда вызывали у людей страх. Они были неотъемлемой частью репрессий и казней, наказывающей дланью императора. Именно поэтому Аурино даже слышать не хотел об их присутствии в праздничном шествии и отдал строгий беспрекословный приказ по поводу этого. Он считал, и не без оснований, что это вызовет лишь отторжение и даже ненависть в людях, и они сразу же начнут видеть своего правителя сквозь призму прошлого и всего того, что пришлось пережить империи за последние ары. Однако то, что правитель будет ехать один без охраны, они тоже не договаривались. Аурино оставил стражу во дворце, в очередной раз изменяя договоренности.

Поэтому Димостэнис предложил на каждый спорный вопрос иметь набор резервных планов, о которых не будет знать его императорское величество. К его удивлению, это предложение подержали все, так как понимали, что император тоже будет иметь запасные козыри в рукаве и еще не раз сорвет им задуманное.

Народ принял элитное подразделение императорских гвардейцев одобрительными возгласами. Красивый клин в переливающихся, искрящихся одеждах, перья, развивающиеся на плюмажах, ярхи, встающие то на одно крыло то на другое, то гордо вытянув шеи, парят в воздухе, почти не управляемые своими наездниками. Такое шоу не каждый день можно было увидеть, поэтому им махали, кричали, улыбались, расценивая это как часть праздничного представления.

Аура императора плотным кольцом окружала его, такая же прозрачная и почти невидимая даже для его подданных с даром, но ощущаемая всеми, кто находился рядом с ним. Жаль только это были не щиты, которыми молодой правитель, следуя только ему известным замыслам, пренебрег. Это была другая сторона его дара. Его сила невидимым покрывалом ложилась на плечи подданных, окутывая своими призрачными обещаниями. Люди плакали, смеялись, вставали на колени, желали только одно — боготворить, быть верными, отдать свою жизнь на благо служении империи, а главное их императора. А может, дело было не только в мощной энергетике молодого человека на белоснежном коне? Люди устали бояться, устали жить на задворках, устали от гнета одаренных. Сейчас за столько аров, когда тот, в чьих руках была их судьба, наконец вышел им на встречу, принял и простил, надежда вновь расцвела, и просто хотелось верить.

Димостэнис напряженно следил за императором: как долго тот сможет управлять толпой лишь силой своего дара. А самое главное хватит ли ему энергии на защиту, если возникнет угроза. Ведь о том, чтобы Дим был рядом, Аурино тоже слышать не захотел.

— Люди должны видеть, что я открыт и не вижу в них врагов.

Около башни правитель Астрэйелля спрыгнул с коня, ласково потрепал по гриве, повернулся к своим подданным, приложил раскрытые ладони ко лбу, к груди, выказывая свою любовь и благословение, скрылся внутри.

Дим перемахнул через окно башни и замер в темной нише, ожидая появления императора. Аурино появился всего мены спустя, бросил взгляд на своего главного советника, не предвещающий ничего хорошо.

— Отличная форма, тебе идет, — холодно оповестил он.

Форма императорского гвардейца была единственным способом не выделяться и быть рядом, если все же случится непредвиденное.

— Теперь знаю, — продолжил Аурино все тем же тоном, — где твое будущее место службы на долгие ары. И еще до конца этого вечера определюсь, что делать с другими, кто решил, что может за моей спиной заниматься самодеятельностью.

Димостэнис покорно склонил голову.

— Как скажете, ваше императорское величество, — тихо ответил он, — но сейчас я не уйду. После — в вашей воле сделать, что вы решите нужным.

— Несомненно, — процедил император сквозь зубы и вышел на балкон.

— Подданные Астрэйелля, — начал правитель империи, как только стихли приветственные крики, — я, Аурино Стефан Эллетери, счастлив приветствовать вас в этот знаменательный день. Я рад, что мы наконец можем видеть друг друга, слышать, чувствовать и знать, что мы одно целое. Наше прошлое было сумбурным и, к сожалению, его нельзя назвать светлым, и еще к большему несчастью, нельзя сказать, что его хочется помнить. Но мы будем! Ведь главное — понимать, что оно осталось позади в тени нашей памяти, а впереди нас ждет светлая и я, надеюсь, ровная дорога. Жители Астрэйелля, я хочу сказать вам, что сегодня тот день….

Голос императора, нанизанный на нити силы, разлитой в воздухе, был слышан каждому даже далеко за пределами площади. Сегодня молодой правитель говорил со всеми своими подданными и желал лишь одного — быть услышанным и понятым.

Димостэнис стоял в нише, так что бы его не было видно с улицы, и тоже слушал. Он сбросил свои щиты и полностью отдал себя влиянию этого голоса, как и любой, кто сегодня внимал своему правителю. Энергетика императора ударила в грудь, вошла в кровь, слилась с силой всех четырех стихий, которые тугими могучими спиралями переплетались в его венах. Дим закрыл глаза. Они больше были не нужны, как и другие органы и чувства, чтобы видеть этот мир, слышать каждый вздох, ощущать прикосновения. Он сам стал целой вселенной — холстом мироздания, который был везде и всюду. Он был в каждом дуновении ветра и в шелесте листвы, чувствовал, как вздымается воздух от тысячи вздохов, проминается под стуком сердец и сливается с волнением душ. Всей кожей ощущал благоговение, разлитое в воздухе. Трепет, поклонение, признание — сплетенные мощным клубком поднимались над полем и окутывали молодого императора, стоящего на балконе, прочнее любых щитов.

Тонкая нить, протянутая от человека, стоящего впереди него не давала Димостэнису потеряться в стихии. Держала его на поверхности сознания. Последнее долгожданное слияние с миром. Самое легкое. Он помнит эти ощущения. Это уже было.

Далекой, еще едва ощутимой дрожью что-то прорезало полотно мироздания. Что-то противоестественное и чуждое всему тому, чем он сейчас был. Оно разрезало нити, взрывало основы, оно несло смерть. Димостэнис распахнул глаза, выныривая из омута стихии. В этот момент рядом с императором что-то взорвалось.

Иланди сделал стремительный рывок вперед, успел схватить Аурино за воротник сюртука и отшвырнуть назад за себя. Что-то вновь с силой врезалось в то самое место, где только что стоял правитель Астрэйелля, балкон окутало дымом, и тот с грохотом рухнул вниз, оставляя за собой столб пыли.

Полыхнуло огнем.

Дима отшвырнуло и приложило о стену, на несколько мгновений замутнив сознание. Он с силой вонзил зубы в свою многострадальную губу, чтобы вернуть ясность ощущениям. Хотя из-за завесы пыли не было видно даже на расстоянии вытянутой руки.

— Аурино, — позвал он.

Тишина.

Жуткая. Неестественная тишина.

Димостэнис почувствовал, как от ужаса у него перехватывает дыхание.

— Аурино, — еще громче повторил он.

Все в той же давящей тишине Дим отгоняя тучи пыли и дыма, который густо заполнял все помещение, на коленях пополз к лежащему у стены императору.

Башню снова тряхнуло. Выпал еще одни кусок.

Димостэнис осторожно перевернул Аурино на спину. В отчаянном бессилии прикрыл глаза. В груди императора зияла страшная рана, из которой толчками выходила кровь. Дим приложил пальцы к жилке на шее и услышал слабое биение. Облегченно выдохнул, мгновенно стянул с себя куртку, рубаху, разорвал на полосы.

Аурино слабо застонал и зашевелился, когда Дим наспех стал бинтовать рану, пытаясь остановить кровопотерю.

— Почему? — едва слышно прошептал он.

— Молчи.

— Что я сделал не так? — император снова застонал, и на губах появились кровавые пузыри.

— Я говорил — слишком тяжелое время. Много смуты.

На пол упал металлический шар. Докатился до ноги замершего человека, остановился, сверкая блестящими боками. Дим схватил снаряд и вышвырнул его прочь. Полыхнуло огнем. Посыпались камни, крошки, вновь все заволокло густой пылью. Аурино закашлялся. На бинтах проступила кровь.

Теперь ударило с двух сторон, и башня начала заметно крениться. Всего несколько мгновений до того, как все закончится. Дим провел рукой по лицу, размазывая грязь и кровь. Бросил взгляд на вновь потерявшего сознание друга.

Нет. Он не сдастся.

— Нет! — вырвался из груди протестный рык, — не так просто!

Димостэнис стиснул кулаки и задрал голову, смотря на Таллу, сквозь прорехи в потолке. Серебро слепило глаза. Одаренный рванулся к этому свету, всем своим существом сливаясь с его лучами. Частички воздуха, поселившиеся в нем, сплелись с другими стихиями, объединяясь в единой целое.

Мир вздрогнул, словно, не веря в то, что произошло. А может, просто слишком долго ждал.

Огромное облако пыли закрыло разрушающуюся башню. Полыхнул огонь. Паника. Страх. Хаос. Люди в ужасе метались по площади, старясь скорее покинуть место, где царила смерть. Летели обломки, крошево камней, стекла. Крики.

Пламя все сильнее охватывало башню. Оставалось несколько мен, прежде чем она рухнет вниз, рассыпавшись пеплом, хороня под собой улыбающегося молодого мужчину, совсем недавно браво гарцующего на белоснежном жеребце.

Каратели на ярхах в беспомощных попытках помочь своему правителю факелами сгорали, не успев приблизиться ближе, чем на несколько еров. Новая россыпь шаров ударила в самую гущу, где гвардейцы и законники пытались выстроить защитный контур, чтобы поддержать рассыпающуюся башню. В толпу полетели части тел, перья, обрывки одежды. Люди падали на землю, стараясь прикрыться от летящих отовсюду разящих осколков. За считанные мгновения от элитных подразделений, сопровождающих его величество, остались жалкие остатки. Над площадью повис, казалось единый, крик ужаса и боли.

Вновь прогремели взрывы. Сразу три. Все заволокло дымом. Медленно начала оседать башня. Тишина словно куполом накрыла притихших, измученных людей. На их глазах менялся мир. Исчезал в пыли и пепле вместе с последним потомком когда-то великой династии. Уходила в небытие целая эпоха…

Серебряные лучи прорезали черное облако гари. Это было настолько ярко и внезапно, что люди зажмурились от неожиданности. Медленно головы стали подниматься в небо. Там в темном мареве пожара не было видно Таллы.

Свет шел от одной из выбоин на самом верху. Искры, переплетаясь друг с другом, формировали гигантские щупальца, охватывая башню. Потоки воздуха, перемешиваясь с пылью, мелкой песочной крошкой, перемолотыми камнями подхватили серебряные плети, из которых прочным каркасом от самой земли возводилось сверкающее ограждение по всему периметру башни, уходя высоко в небо.

Невероятное зрелище вытеснило из сознаний людей все то, что творилось вокруг. Легенда, воскресшая из давно забытых сказок. Защитник. И раз он среди них этот мир будет стоять впредь. Значит, жизнь продолжается.

В ограждение ударило со всех сторон. Дим упал на колени, словно это в его тело вонзились десятки раскаленных игл. Дыхание перехватило. Больше тянуть нельзя. Он не знал, насколько его еще хватит держать эту махину. Мощным выбросом силы он сорвал куполообразную крышу над их головами и запустил вверх сгусток серебра, одновременно открывая широкий тоннель. Хорун на бешеной скорости несся к нему, через открывшийся проход, резко выходя из пике у самого пола и становясь на лапы.

— Молодец, — Дим протянул руку, потрепал своего летуна по морде, — ты как всегда молодец!

Он приподнял раненного императора за плечи и как можно аккуратнее затащил на ярха. Сел сам, взял поводья, и они стали подниматься.

— Давай, дружище! Сейчас все зависит от тебя.

У самого купола Димостэнис чуть притормозил Хоруна, несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с силами.

— Давай!

Ярх яростно махнул крыльями, и они оказались под открытым небом. Сразу стало легче дышать. Громкий взрыв сотряс воздух. Дим повернул голову. С грохотом, словно карточный домик сложилась Башня Императрицы. Вторая. А через несколько мгновений прогремело где-то еще чуть восточнее.

Совсем рядом полыхнуло огнем. Летун взвизгнул, резко отклонившись вправо. Дим натянул поводья, приказывая подняться выше.

Застонал Аурино.

— Держитесь, ваше величество! Сейчас поднимемся чуть выше, вряд ли нас достанут здесь. И во дворец. Там целители.

— Зачем? — прошептал раненный. — Ты же видел, какая там дыра? Хьярт. Он явно поврежден. Какой я император без силы Шакти?

Димостэнис фыркнул.

— Я тридцать три ара живу с таким и ничего! Я поделюсь секретами, ваше величество.

— Ложь.

— Что? — не понял Дим.

— О твоем даре. Теперь я понимаю, почему ты так хочешь узнать правду. Это нечто совсем иное.

Иное! На Димостэниса снизошло озарение.

— Аурино! Ты же видишь нити?

— И что толку? — император закашлялся. Дим почувствовал, как по руке стекает кровь, просочившаяся сквозь бинты. — Не чувствую хьярт. Не могу трансформировать энергии. Ты же видишь, даже кровь не могу остановить.

— Просто проводи сквозь себя. Не пытайся взять.

— Не понимаю, — еле слышно прошептал Аурино. Силы вновь оставили его.

— Нет! Нет! Нет! — запротестовал Димостэнис, — держись! Тебе не нужно трансформировать, ты можешь просто ею пользоваться. Ты такой же проводник! Как же я раньше об этом не подумал?! Попробуй!

Он почувствовал, как тело императора напряглось, чуть сгустилась энергетика воздуха. И ничего не произошло. Дим досадливо застонал.

— Не проваливайся! Держись! — он слегка встряхнул друга за плечи. Наверное, это было не совсем правильно ни с точки зрения целительской, ни моральной, но дыхание Аурино становилось все более тихим и прерывистым. Не хватало только, чтобы тот вообще перестал дышать. В полушаге от помощи.

Дим убрал свои щиты. Здесь они были не нужны. Его аура переливающимся, слегка покалывающим одеялом накрыла их двоих. Пользоваться уже обработанной энергией гораздо легче.

— Пробуй так.

Несколько мен, показавшимися бесконечными, ничего не происходило. Потом серебряное поле стало истончаться, разрываясь на нити. Император судорожно вздохнул. Кровь перестала капать с повязки. Он задышал ровнее. Димостэнис, чувствуя, что у него начинает кружиться голова, аккуратно вернул щиты.

— Теперь ты можешь сам, — не спросил, уверено сказал.

Впереди показались белые башни дворца.

Хорун влетел в окно императорских покоев. Звон стекла. Грохот переворачиваемой мебели. В комнату вбежали слуги и гвардейцы. Дим спрыгнул с ярха, знаками показывая, что императора надо аккуратно перенести на кровать.

— Живо целителя! — давал он распоряжения. — Любого! Ищите, кто есть во дворце. Пока не прибудет основная помощь.

Через несколько мен стражники притащили насмерть перепуганного мальчишку.

— Он все время ошивался в кабинете сэя Пантерри, — пояснил свой выбор один из провожатых.

— Я…я…, — запинаясь, бормотал юноша, не поднимая глаз с пола, — я… просто помогал с настойками. Я… ничего не знаю.

Дим застонал сквозь сжатые зубы.

— Это все? — вряд ли от парня будет хоть какой-то толк.

— Все были на площади. Сэй Пантерри и все, — заикаясь не лучше мальчишки, пояснил страж.

Димостэнис вышел в коридор, где с нос с носом столкнулся с вышеназванным сэем.

— Как он? — быстро спросил целитель, пытаясь зайти в покои императора.

Главный советник перегородил ему дорогу.

— Даже не надейтесь, — злым голосом четко произнес он, — я вас к нему не пущу.

Дим поднял глаза на стоящего рядом главу Дома Иланди. Они прибыли первыми, сейчас будут остальные.

— Что это значит? — Бриндан нахмурился.

— И никого из вас пятерых, — тихо добавил Димостэнис.

Однако сэй Дайонте только что появившийся в коридоре и остановившийся в трех-четырех шагах услышал. Так же, как и Элсмиретте и другие придворные, которые начали подходить к дверям покоев его императорского величества.

— По какому праву вы принимаете решение? — с ненавистью произнес Дайонте.

— Его величество император тяжело ранен и не в силах сейчас отдавать распоряжения сам.

— С чего вы решили, что это можете делать вы?

— Я главный советник его величества. И именно он дал мне это право.

— Совет Пяти является единственным полноправным органом управления в Астрэйелле в момент отсутствия законного правителя, — Реманнос Олафури появился с отрядом законников.

— Являлся, — холодно поправил его Дим. — Совета Пяти больше не существует.

— Вы бредите? — мерзко ухмыльнулся советник. Он пробежался взглядом по лицам собравшихся людей. — Или пытаетесь выдать так страстно желаемое за действительное.

На собрании Большого Круга Аурино не объявил своего решения. Оно было понятно, и никто из присутствующих тогда участников совета не сомневался каково оно. Император же растягивал удовольствие, оттягивая момент, доводя советников до полного исступления.

Объявить о роспуске Совета Пяти на празднике в честь становления династии было очень символично.

Как они могли осмелиться на такое?! Димостэнис в бешенстве стиснул зубы.

— Его величество собирался сообщить приятную новость во время официальной части празднований, после своего шествия.

— Мы готовы принять любую волю его величества, — раздался смиренный голос Элсмиретте, — когда он придет в себя и выскажет ее. А пока, сэй Иланди, будьте добры не мешайте. У нас слишком много дел.

— Кстати, — вступил в разговор Талал Дайонте. — Димостэнис, как вы могли допустить произошедшее? Его величество безоглядно доверял вам. Вы сами всегда хвалились хорошей работой вашей новоиспеченной службы.

— Нехватка опыта сыграло с вами плохую шутку или злой умысел? — елейным голосом подпел Олафури, играя на притихшую публику.

— Вы специально тянете время, не пуская Бриндана? — Элсмиретте бросил взгляд на целителя, предлагая ему вступить в беседу. Однако тот молчал, так же, как и пятый советник.

В воздухе нарастало напряжение.

— Если верить вашим словам, император хотел нашей отставки. И случись что с его величеством, вы остаетесь единственным претендентом на трон, — наконец вынес вердикт Дайонте, явно довольный разыгранным представлением. — Чем не причина для вас? Корона — лакомый кусок.

— Так же, как и для вас, — язвительно фыркнул Дим, — только в башне рядом с ним был я!

Передняя покоев его величества была переполнена людьми. Законники с праздничными нашивками, гвардейцы в парадных куртках, советники в официальных одеждах своих Великих Домов, дамы с испуганными глазами, растерянные кавалеры.

Второй акт разыгравшейся трагедии.

— Правом данным мне его величеством, соблюдать законы и вершить правосудие, — голос Олафури взлетел над ошеломленными людьми, — я обвиняю сэя Димостэниса Иланди в попытке покушения на его величество императора Аурино Стефана Эллетери с целью захвата власти. Кир Леткарис, — он повернулся к старшему законнику, — арестуйте отступника!

Аурино и здесь ошибся. Он считал, что советники не решатся на его убийство, так как сначала им придется передраться между собой, чтобы решить, кто будет править государством. Почему он решил, что у империи обязательно должен быть один правитель? Тридцать аров Астрэйелль управлялся Советом Пяти, и кто им помешает делать это впредь?

Серебро заполнило все существо, вязко растекаясь по венам. Сверкающие щупальца взвились вверх, тонкими острыми плетьми рассекая воздух. Одна из них разрезала пространство возле лица Реманноса Олафури, заставляя того дрогнуть и отступить. Остальные замерли, выбирая себе добычу.

Дайонте подхватил с горящих огневиков рыжие всполохи, заставляя языки пламени разгореться у него в ладонях. Струя огня слетела с его рук, устремляясь к выбранной жертве. Серебряная воронка вобрала в себя ее мощь, разбрасывая вокруг себя потухшими искрами. Послышались испуганные вскрики. Придворные, стараясь стать незаметными, жались к стенам. Законники обнажили дагерры.

Щупальца истончаясь, превратились в тонкие серебристые нити, сливаясь с лучами Таллы льющимися через окна. Острая серебряная сеть повисла под потолком, хищно замерев.

— Сопротивление при аресте лишь подтверждает и умножает вашу вину, — Олафури не сводил глаз с мельчайших серебристых лезвий, угрожающе сверкающих над его головой.

Димостэнис перевел взгляд с него на Дайонте, Элсмиретте, краем глаза покосился на отца. Вокруг Лауренте Иланди словно зверь, запертый в клетке, зло билась энергетика земли, переплетенная с нитями огня, тянущихся из огневиков, развешанных по стенам.

Однако никто не спешил делать следующий шаг. Мены неумолимо тикали. За дверью боролся со смертью последний из рода правящий династии. Ради кого другие готовы были сражаться и умирать.

Четкий шаг десятков ног разрезал гнетущую тишину. Одетые в черное с головы до ног, держа на готовку моргены, с нашивками своего подразделения по коридору шли каратели во главе со старшим. Опытные воины, бесстрашные защитники, безжалостные убийцы. Они вызывали дрожь не только у простого народа. Сверкая боевыми аурами, дошли до дверей покоев, замерли. Предводитель нажал на незаметный рычаг посреди стальных пластин шеста, выпуская лезвия. Словно эхо раздались слитые воедино щелчки остальных моргенов.

Как все быстро! Каратели собрались почти мгновенно. Рядом со старшим нет его правой руки. Значит «летуны» кружат неподалеку. А вот и кир Драгор. Императорская гвардия. Сколько с ним человек?

Сколько бы не было. Серебра на всех не хватит.

Покушение на императора. Попытка переворота. Сопротивление при аресте. Этого достаточно, чтобы наконец исполнить заветное желание советников и навсегда избавиться от него. Дим привычно вздернул подбородок. Серебро клубком осело у его ног, как верный пес, ожидая команды.

Лиарен Иланди бросил короткий взгляд на своих бойцов. Перевел взгляд на брата.

— Мы готовы выполнять ваши приказания, сэй!

Удивляться времени не было. Димостэнис пряча ошарашенный взгляд, коротко кивнул.

— Поставить охрану у дверей покоев его величества! Никого не впускать без моего разрешения.

— Служим правителю Астрэйелля!

Как и предполагал главный советник, за Драгором протиснулись гвардейцы, окружив законников, заставляя их отступить.

— Димостэнис, — глава Дома Иланди с трудом отвел взгляд от старшего сына. — Ты сам сказал, что его величество ранен. Ему нужна помощь целителя. Пусти Бриндана.

Дим не ответил, судорожно бегая взглядом от одного лица к другому. Златовласую головку он нашел на одном из отдаленных балконов. Быстрыми шагами преодолел расстояние, разделяющее их.

— Думаю, сэя Дайонте справится не хуже, — подхватил растерянную девушку за локоть и увлек за собой в комнаты императора.

Захлопнулась тяжелая дверь, отделяя их от остального мира. Всего несколько мгновений чтобы броситься в любимые объятия. Порывисто, жадно, касаться друг друга, чувствуя под ладонями знакомое тепло. Уткнуться в волосы, сделать несколько скупых, быстрых вдохов.

— Как ты? — прошептала Олайя. — Я так испугалась! Какой же ты безрассудный!

Он не ответил. Для выражения чувств не всегда нужны слова.

Однако время безжалостно и не дает шансов тем, кто его не ценит.

— Аурино тяжело ранен, — Димостэнис отстранился, — он смог набраться немного сил. У него сильно поврежден хьярт. Ты должна помочь ему.

Олайя растерянно повернулась к двери.

— Дим, — ее глаза испугано смотрели на него, — но сэй Пантерри! Он лучший! Я не смогу!

— Ты сильная! — он взял ее за плечи, тихонько сжал руки. — Ты справишься!

— Нет, — замотала она головой. — Нет!

— Послушай, — быстро проговорил Дим, — то что сказал тебе Пантерри, насчет побочного эффекта — неправда. Твое умение проводить энергии — одна из сильнейших сторон твоего дара. Ты — проводник.

Олайя вжалась в дверь.

— Прошу тебя, Лала, — отчаянно прошептал он, — помоги мне. Я никому не верю кроме тебя. И сейчас мне нужна твоя помощь.

В ее глазах по-прежнему сиял страх и паника. Она убрала его руки, отошла. Подошла к двери спальни, где лежал император. Распахнула, замерев на пороге.

— Прикажите, сэй, пускай поставят мощные огневики по всей комнате. Мне нужна открытая энергия огня.