Начало боевых действий ознаменовалось не только метаниями изрядно наскипидаренных военных моряков, пытавшихся успеть сделать все то, на что не хватило времени, сил и средств за последние годы, но и самым натуральным расцветом желтой прессы. В целях получения дополнительных прибылей, которые могли образоваться только в результате увеличения тиража, газеты, одна за другой, принялись буквально кошмарить население, многочисленными заявлениями о неминуемых атаках испанских крейсеров по портам и прибрежным городам САСШ. Обсасывая данную тему в каждом новом номере все подробнее и не забывая при этом сгущать краски. Естественно, не располагая какими-либо иными источниками информации, а также, не имея никакого представления о реальном положении дел на испанском флоте, народ проникся. Народ заволновался. Народ потребовал обеспечения безопасности. И правительство не смогло позволить себе проигнорировать подобные требования. Все же быть избранными и на следующий срок хотелось всем! В результате, оказались отправлены в почетную отставку все старые заслуженные контр-адмиралы, доверять которым руководство боевыми действиями современного флота попросту побоялись, а на первый план оказались выдвинуты действительно опытные офицеры. И пусть их опыт также лежал далеко от реалий современного морского боя, они хотя бы имели достаточное представление о своих кораблях и их возможностях. Не говоря уже о намерениях на деле подтвердить право ношения адмиральских погон.

       Одно было плохо. Совершенно внезапно появившиеся у испанцев броненосцы, спутали все довоенные карты. Ведь теперь, хотелось того или нет, но большую часть броненосных кораблей постоянно приходилось держать в составе одного отряда, что не уступал бы по численности и боевой мощи главным силам визави. И отпускать этот самый отряд далеко от родных берегов и блокируемой флотом Гаваны было никак нельзя. А, между тем, потребность в прикрытии протяженных морских границ также требовали больших сих. И одними вспомогательными крейсерами тут уже было не обойтись. В результате, опять же появились на свет две эскадры - основная, под командованием вице-адмирала Сэмпсона и летучая, отданная на откуп коммодору Шлею. Вот только состав эскадр нынче вынужденно стал другим. Не тем, что однажды, в другой истории, стал творцом американского триумфа. Так четыре броненосца и четыре же наиболее современных монитора, базируясь на Ки-Уэст, занимались не только бомбардировкой укреплений столицы Кубы и блокированием немногочисленных находившихся в ее порту испанских кораблей, но и поджидали своего главного противника, которому, так или иначе, все же требовалось пробиться в Гавану. Несмотря на обилие портовых городов, только колониальная столица могла похвастать наличием достаточных возможностей и ресурсов для обеспечения столь грандиозной эскадры, что шла сейчас из метрополии. Потому, рано или поздно, но противник обязан был появиться в этих краях и попытаться пробиться в блокированный порт. Именно по этой причине здесь оказались сосредоточены наиболее толстокожие представители американского военно-морского флота. А вот наиболее современный и единственный в составе флота океанский броненосец с тройкой броненосных крейсеров в сопровождении полудюжины бронепалубников превратились в тот самый щит, что должен был обеспечивать защиту прибрежного плавания, да и самого американского атлантического побережья тоже.

       Однако, очередные новости, свалившиеся на голову американского общества, довольно скоро заставили флотских вновь перетасовывать имеющиеся "карты". Весть о поражении на Тихом океане и практически полном уничтожении эскадры коммодора Дьюи в одно мгновение взвинтило панику среди гражданского населения. И, надо сказать, газетные писаки даже не помышляли о снижении накала страстей. Наоборот, с каждым днем заголовки передовиц становились все более кричащими и пугающими, надежно обеспечивая спрос не только на весь основной тираж печатных изданий, но и экстренные выпуски. Оказавшееся же в луже правительство, под многочисленными представителями которого уже потихоньку начали покачиваться столь удобные и комфортные кресла, поспешило перевести стрелки на флотских, требуя от последних принять меры. При этом нигде не уточнялось, какие именно меры, но вот сроки указывались четко - "в срочном порядке".

       Естественно, тут же был отменен выход к Филиппинам "Чарльстона" и "Монаднока", а также дано указание командиру "Рейли" в максимально сжатые сроки вернуться к берегам САСШ. Как ни крути, а угроза всему тихоокеанскому побережью действительно виделась нешуточной, так что об очередной попытке атаковать испанцев в Манильском заливе, не было сказано ни одного слова. Все же один или два крейсера, даже будучи поддержанными огнем крупнокалиберных орудий монитора, вряд ли имели шанс одержать верх там, где погибла куда более мощная эскадра. Тем более что испанцы уже трезвонили на весь мир, что одержали грандиозную победу, отделавшись незначительными потерями и легко устранимыми повреждениями. Верить последнему не желали многие, но вот факт наличия у испанцев как минимум трех остававшихся на плаву после боя крупных крейсеров, один из которых являлся броненосным, подтверждался теми немногими корреспондентами, что уже каким-то образом успели отослать информацию в свои издательства. А современный броненосный крейсер, появись он близ практически лишенных прикрытия берегов САСШ, мог натворить очень больших бед.

       Однако, пока скорбное сообщение дошло из Гонконга до САСШ, пока на больших верхах было принято решение, пока посыльное судно отыскало патрулирующую в море эскадру Шлея, у которого в срочном порядке изымали один броненосный и два бронепалубных крейсера для отправки в Тихий океан, основные силы испанского флота оказались обнаружены менее чем в трехстах пятидесяти милях от Пуэрто-Рико, да еще в компании солидного количества вспомогательных крейсеров. Вполне естественно, что в сложившихся обстоятельствах никакой речи об отправке подкреплений к западному побережью, вокруг всей Южной Америки, не могло быть и речи. Итог войны должен был решиться именно здесь, на атлантическом театре военных действий. Но чтобы не дать противнику воспользоваться результатами своей победы над эскадрой Дьюи, требовалось как можно скорее расправиться с его главными силами. Потому, пустив вперед десятки крейсеров, навстречу эскадре контр-адмирала Серверы принялся выдвигаться броненосный флот САСШ, таща за собой даже низкобортные и тихоходные мониторы.

       Преодолев за 19 дней путь до французской Мартиники, где планировалось пополнить запасы угля, чтобы не расходовать раньше времени взятый с собой, посланный в порт крейсер "Эмперадор Карлос V" нос к носу столкнулся на подходе к Заливу Фор-де-Франс с одним из крупнейших американских вспомогательных крейсеров. Причем, встреча оказалась большой неожиданностью для обоих участников будущего боевого столкновения.

       Являясь одним из лучших трансатлантических лайнеров, "Сити оф Нью Йорк" не мог не попасть на заметку военным и одним из первых оказался выкуплен правительством, с последующим присвоением статуса вспомогательного крейсера и наименования "Харвард". Но, ни первое, ни второе, не смогло сделать из гражданского экипажа пассажирского парохода отменных морских волков. Только расчеты установленных на судне орудий являлись военными моряками, да и то наполовину призванными из резерва, отчего боевая эффективность крейсера, несмотря на превосходные технические характеристики, оставалась крайне низкой.

       И что, наверное, являлось смешным, ни испанцы, ни американцы не смогли опознать в приближающемся корабле противника по той простой причине, что их офицерский состав не знал силуэтов вымпелов своих визави. Но если для испанцев имелось оправдание - все же знать в фас и профиль силуэт каждого американского вспомогательного крейсера было чем-то из разряда фантастики, то вот незнание капитаном Коттоном и его офицерами силуэта единственного в своем роде "Эмперадор Карлос V" было чистой воды разгильдяйством. Особенно учитывая тот факт, что "Харвард" выполнял роль дальнего разведчика и патрулировал между колониями Англии, Франции и Дании как раз в поиске испанской эскадры.

       Опознать друг друга удалось только после того, как обладатели биноклей и самого острого зрения сумели распознать развивающиеся за кормой флаги. То есть, уже практически при расхождении. Случись эта встреча где-нибудь в океане, и корабли вообще могли разойтись, так и не заметив друг друга, но оставленный недавно американским вспомогательным крейсером за кормой залив, достигающий в своей максимальной ширине всего три мили, не располагал достаточными просторами для выбора пути, отчего и произошла данная встреча. Нет, возьми "Харвард" при уходе с рейда Фор-де-Франс курс на северо-запад и он совершенно спокойно продолжил бы выполнение своей задачи. Однако капитан Коттон приказал идти на юг, сам того не подозревая, подписав смертный приговор своему кораблю.

       0x01 graphic

       Восемь кабельтов. Именно с такой дистанции японцы в свое время засыпали китайские корабли сотнями снарядов из своих многочисленных скорострельных орудий, не оставив тем ни малейшего шанса. Именно с такой дистанции по огромным, превышающим десять тысяч тонн водоизмещения, целям не должны были промахнуться даже ни разу не стрелявшие по реальному противнику моряки. Именно такая дистанция, с учетом невысокой скорости обоих, не позволяла им устроить гонку с перестрелкой на дальних дистанциях. Но поскольку ко встрече оказались абсолютно не готовы обе стороны, первый выстрел прозвучал лишь спустя долгие четыре минуты после взаимного опознавания. А после с обеих сторон зачастили вспышки, и море между кораблями заволокло пороховым дымом. Огню четырех скорострельных 127-мм и такому же числу 57-мм орудий американцев, испанцы смогли противопоставить лишь четыре старых 120-мм пушки Онторио, дававших от силы выстрел в минуту, и некоторое число противоминных орудий, чьи снаряды, даже проникая внутрь борта огромного лайнера, не могли причинить тому какого-либо непоправимого ущерба. И только два монструозных 280-мм орудия главного калибра одним единственным удачным попаданием имели шанс закончить этот неравный бой.

       Продолжалась вспыхнувшая на столь короткой дистанции перестрелка вплоть до тех пор, пока ушедший на циркуляцию и развернувшийся на 180 градусов "Харвард", ни вошел обратно в территориальные воды Франции. Именно там сумевший оценить всю трагичность сложившейся ситуации капитан Коттон увидел шанс спасения своего судна и экипажа, ведь на разводку достаточных для достижения 20-тиузловой скорости, на которой имелся шанс оторваться от испанца, паров, требовался не один час. А противник явно не собирался давать это время вспомогательному крейсеру. Но даже совершенный маневр, вслед за которым непременно должно было следовать интернирование корабля, не смог спасти "Харвард" от серьезных повреждений. Выпущенный из носовой башни крейсера, пятый по счету отстрелянный за десять минут боя крупнокалиберный снаряд и единственный из них попавший в цель, вскрыл внешний борт лайнера и разорвался на жилой палубе второго класса, где оказалось огромное количество деревянной мебели и обшивки столь любимых огнем. Потому было не удивительно, что к моменту возвращения на рейд порта Фор-де-Франс, на борту судна полыхал солидный пожар, ежесекундно захватывавший все новые и новые помещения.

       Естественно, ни о каком причаливании горящего судна к пирсу не могло быть и речи. Потому моряки бросившего якорь на внешнем рейде "Харварда" были вынуждены бороться с пожаром исключительно собственными силами. Без малого пять часов ушло у четырех сотен моряков, чтобы отбить свой корабль у огня, но к тому моменту, как был залит последний тлеющий квадратный фут стальной переборки, ибо все, что было сделано из древесины, уже давно обратилось в пепел, от бывшего трансатлантического лайнера остался лишь почерневший от копоти стальной остов. Нет, ни машины, ни котельное отделение не пострадали от огня. И даже до угольных ям, возгорание которых непременно привело бы к гибели корабля, огонь не добрался. Но абсолютно вся надстройка, где некогда размещались лучшие каюты, а также вся центральная часть судна, находившаяся между верхней палубой и котельными отделениями, выгорели дотла.

       Но на этом победы американских моряков и закончились, ведь на берегу их уже с нетерпением поджидала делегация испанских офицеров с предложением спустить флаг и сдать корабль победителю, а со стороны открытого моря их всем своим видом активно поддерживала огромная эскадра в несколько десятков кораблей. Впрочем, доставлять подобное удовольствие, как сдача корабля, своему противнику капитан Коттон не стал и, даже не дожидаясь истечения 24 часов, после которых он был обязан покинуть нейтральный порт, интернировал наполовину выгоревший лайнер и весь свой экипаж в Фор-де-Франс. Пусть "Харвард" все же оказался потерян для американского флота, но для самой Америки, в победе которой офицер нисколько не сомневался, один из лучших лайнеров страны был бы сохранен. Во всяком случае, ему очень хотелось верить, что в будущем отремонтировать лайнер выйдет все же дешевле, нежели построить новый.

       Стоило отметить, что столь легкая победа в первом же столкновении с противником немало воодушевила экипажи всех испанских кораблей. Как ни крути, а многие матросы, да и офицеры, уходя к американским берегам, даже несмотря на полученное подкрепление, не теплили себя надеждой на благополучный исход войны. Слишком далеко от метрополии, слишком далеко от основных баз им выпала доля сражаться. Да и противника никак нельзя было назвать слабым. Наоборот, те, кто имел относительно полное представление о составе флота САСШ, прекрасно понимали, что именно американцы будут задавать темп в будущем вальсе смерти. Но первый триумф, а также последовавшие за ним новости, добравшиеся сюда аж от самых Филиппин, заставили по новой оценить свои шансы на успех.

       Естественно, в том, что при противостоянии огромного крейсера и слабо вооруженного лайнера, победу одержал первый, не было ничего экстраординарного. Наоборот, результат был предрешен изначально. Что, тем не менее, нисколько не принижало успех экипажа "Эмперадора Карлоса V". А вот вести о разгроме американцев в Манильском заливе, вызвали на эскадре натуральный фурор. Подробности, к величайшему сожалению, в далекой французской колонии никто не знал. Но даже сам факт потери противником в прошедшем уже давно и далеко отсюда бое нескольких крейсеров, неизменно грел душу и вселял надежду. Ведь если даже столь скромные силы, коими обладал контр-адмирал Монтехо, смогли дать противнику достойный отпор, многократно превышающий его эскадру флот обязан был продемонстрировать куда лучшие результаты! Правда, кроме новостей, добыть в Фор-де-Франс, что-либо не оказалось возможным. На эскадре попросту не имелось столько средств, чтобы оплатить бункеровку всех требовавших пополнения угольных ям кораблей, а отгружать в долг французы наотрез отказались. То же самое было с продовольствием. Более того, испанцев предупредили о необходимости покинуть французские территориальные воды по истечении 24 часов, так что даже пополнить запас с идущих с эскадрой угольщиков не представлялось возможным. Сперва, требовалось добраться до своего ближайшего порта, где уже спокойно можно было забункероваться и отдав последние приказы капитанам вспомогательных крейсеров, отправить тех в свободную охоту. Потому за сутки, что пришлось ждать интернирования американцев, лишь русский крейсер "Светлана" смог принять на борт две сотни тонн угля, благо топливо русским и за деньги, французы согласились предоставить с превеликим удовольствием. Мог бы принять и больше, но скорость погрузки проводившейся вручную не позволила заполнить бункеры до краев. По истечении 24 часов "Светлана" отдала швартовые и устремилась вслед уходящей к Пуэрто-Рико испанской эскадре.

       Сантьяго-де-Куба - единственный хоть как-то оборудованный глубоководный порт в восточной части Кубы некогда стал той мышеловкой, куда контр-адмирал Сервера сумел довести свою эскадру, где она, по сути, и нашла свой конец. Но если в тот раз он стал результатом вынужденного выбора, сделанного в силу многочисленных сложившихся неприятных обстоятельств, то сейчас этот слабо оборудованный порт, имевший всего один узкий выход, оказался под завязку забит боевыми кораблями целенаправленно. Впрочем, в этот раз он также стал неким компромиссом из желаний самого контр-адмирала и потребностей его страны. Если бы не сильная ограниченность Испании в средствах, а соответственно и во времени, он сам ни за что не сунулся бы к Кубе в поисках генерального сражения. О нет! Сам Сервера, как и русский монарх, полагал наилучшей тактикой в войне с САСШ экономическую блокаду, для чего идеально подходили бы три его броненосных крейсера, сохрани они те характеристики, что и при спуске на воду. Будь его воля, и броненосцы не покинули бы берегов Пуэрто-Рико, защищая базу, откуда должны были выходить на охоту его крейсера, что попросту парализовали бы всякую торговлю САСШ в Атлантике. Но время, изношенность машин, отсутствие достаточного количества угля и провизии диктовали ему иные правила игры. Потому, проведя неделю в Сан-Хуане, где эскадра в тишине и спокойствии привела себя в порядок после длительного перехода, и отпустив на свободную охоту практически всю свору вспомогательных крейсеров во главе с "Эмперадор Карлос V", за исключением тех, что несли в своих трюмах уголь для эскадры, провизию, запасной боекомплект и орудия, главные силы испанского флота, не встречая кораблей под американским флагом, спокойно дошли до Кубы. Но следовать в Гавану, как того требовал маршал Бланко, и, соответственно, поступать в его распоряжение, контр-адмирал совершенно не собирался. Пусть у него не имелось обширного опыта ведения боевых действий, но в отличие от армейского командования, способного думать только о необходимости защиты столицы от многочисленных угроз, командующий эскадрой прекрасно понимал, что как раз в Гаване появляться его кораблям было смерти подобно. Все же именно там противник имел огромное преимущество, связанное с очень близким расположением своей военно-морской базы, что, естественно, способствовало серьезному облегчению обслуживания и снабжения кораблей. А вот здесь, за сотни миль от базы, американцы уже имели куда меньше шансов в течение продолжительного времени поддерживать собственную боеготовность на высоком уровне. Да и возможностей добраться поврежденному кораблю до своей земли, имелось заметно меньшие. Еще находясь в Испании, Сервера имел далеко не один разговор с русским контр-адмиралом Макаровым. И пусть последний тоже фактически не имел опыта эскадренных сражений, но не даром именно им в последние годы русские затыкали все политические дыры, где требовалось побряцать орудиями большого калибра. Да и продолжительное общение с рядом бывших офицеров русского флота весьма благосклонно повлияло на того в плане свежего взгляда на ведение современного морского боя. Потому, когда мысли обоих контр-адмиралов полностью сошлись, Сервера окончательно утвердился в собственной правоте.

       Все, что от него требовалось, дабы заполучить в свои руки шанс не проиграть эту войну, - это нивелировать главные преимущества противника. К таковым же, после сравнения в силах флота, продолжали относиться удобство снабжения и ремонтные возможности. Естественно, о подавляющем превосходстве американцев в данном вопросе нечего было и говорить. И о выравнивании картины не могло идти даже речи. Ведь о каком снабжении можно было вести речь, если даже эта эскадра была обязана самим фактом достижения берегов Кубы русским деньгам! Про ремонтные же мощности колониальных портов можно было изъясняться исключительно с широчайшим применением ненормативной лексики. Их не хватало даже для надлежащего обслуживания эскадры, что прежде гоняла контрабандистов, завозивших на остров оружие и припасы для повстанческой армии! Изменить же данную картину исключительно собственными силами не представлялось возможным. Потому, своей главной целью Сервера ставил утопление кораблей противника, чтобы тому попросту не оставалось чего ремонтировать. Впрочем, то же самое смело можно было говорить о целях американских командующих эскадр. Ведь какой военный моряк, находясь в здравом уме и твердой памяти, не захочет потопить корабль-другой противника? Однако, даже нанесение серьезных повреждений большому числу испанских кораблей, в конечном итоге, должно было принести победу САСШ. Потому, чтобы оставить своим кораблям шанс, получив серьезные повреждения, вернуться обратно в метрополию, либо интернироваться в ближайшем нейтральном порту, был выбран Сантьяго. Заодно этот шаг позволял надеяться на бой не со всеми американскими кораблями разом - ведь должен же был противник оставить хоть кого-нибудь для блокады Гаваны и охраны своих морских границ. Так или иначе, даже явись они всем флотом, вскоре, то один, то другой вымпел был бы вынужден покинуть строй, чтобы пополнить запасы угля. А даже уход одного броненосного корабля мог стать той решающей причиной, что имела возможность решить исход боя.

       Оказавшись же на месте и проведя очередную беседу с русским контр-адмиралом, чьи корабли остались на внешнем рейде, Сервера окончательно убедился в верности своих намерений. Он так никогда и не узнал, откуда у Степана Осиповича обнаружилось столько проработанных до мелочей вариантов действия флота как раз из подобного закрытого порта с одним-единственным узким проходом. Ведь даже сам Макаров пока не понимал, по какой причине его знакомые, что успели сунуть свой длинный нос в конфликты последних лет, с каким-то ожесточенным упорством раз за разом обыгрывали с ним подобный сценарий. Лишь получив сведения о занятии кораблями русского флота китайского Порт-Артура, с которым проведший не один год на Дальнем Востоке контр-адмирал был хорошо знаком, он начал прикладывать те военные игры к существующим реалиям. Как-никак, а англичане явно выказывали свое недовольство сим фактом. И даже разговоры о возможном скором противостоянии с Ройял Нэви время от времени случались в кулуарах. Потому оставалось лишь поражаться осведомленности компаньонов господина Иениша, если отбросить в сторону совсем уж мистические домыслы. Поражаться и раз за разом оттачивать хотя бы в своей голове и иногда на бумаге варианты ведения войны. И вот сейчас ему выпал тот самый единственный золотой шанс увидеть наяву, чего стоили все его теоретические выкладки, рожденные в многочасовых дискуссиях и порой даже спорах с бывшими офицерами Российского Императорского Флота, выбравших для себя стезю кондотьеров. Все же называть их грязным словом "наемники", Степан Осипович не позволял себе даже в мыслях. Как ни крути, а действия этой группы бывших офицеров и находящихся под их началом нижних чинов имели не только один лишь личный корыстный интерес. Более не находясь на службе, они и для отечества успели принести немало пользы, а потому и водить хорошее знакомство с подобными людьми не было ни в коем разе не зазорно служакам подобным ему.

       Три спокойных дня американцы подарили испанскому флоту, чтобы подготовиться к их встрече. Даже тот факт, что день прибытия почти полностью был отдан на всевозможные приемы, встречи, парады и прочие не связанные с войной действа, нисколько не помешал испанцам хотя бы начать подготовку к теплой встрече противника. Перво-наперво, на внешний рейд были выведены десятки шлюпок, баркасов и катеров, с которых минные офицеры эскадры принялись рассеивать многочисленные якорные мины. В арсеналах самого Сантьяго этих смертоносных подводных игрушек имелось ничтожно мало, потому к ним тут же присовокупили те сотни, что имелись на борту крупных кораблей для защиты на необорудованных стоянках. Так что уже к концу второго дня ходить в прибрежных водах близ Сантьяго, не имея карты минных полей, стало смерти подобно. Параллельно, миноносники, коим и предстояло пустить первую кровь врагу, активно изучали местные воды. Пусть в составе эскадры имелось всего три эсминца и ни одного миноносца, даже эти скромные силы вполне могли смешать противнику все карты. Главное было - применить их к месту и вовремя. И лишь усиление батарей береговой обороны охранявших вход в залив шло ни шатко, ни валко. Только и успели, что выгрузить из трюма бывшего "Памяти Меркурия" четыре шестидюймовых орудия и начать готовить под них площадку, как на горизонте замаячили многочисленные дымы вражеского флота.

       Тот факт, что заявились американцы к Сантьяго-де-Куба, должно быть, всеми имеющимися броненосными силами, наглядно свидетельствовало в пользу теории поиска противником скорейшего и единственного генерального сражения, в котором тот собирался одержать верх. Иначе им попросту незачем было бы тянуть с собой на буксире те же мониторы, ведь в случае неудачи эти низкобортные тихоходы практически не имели шансов отступить к родным берегам. Впрочем, заставить их отступить виделось весьма нетривиальной задачей. Все же благодаря этим низкобортным, но отлично забронированным и вооруженным кораблям американцы смогли обеспечить себе солидное превосходство, как в количестве броненосных вымпелов, так и участвующих в залпе крупнокалиберных орудий. Впрочем, как показал опыт обстрела укреплений Гаваны, рассчитывать на долгое участие мониторов в бою вице-адмиралу Сэмпсону не стоило. Заложенные десятилетия назад и спущенные на воду всего за несколько лет до начала войны, эти корабли никак не были рассчитаны на установку тех орудий, что выглядывали черными провалами стволов из их башен. Слишком мощные и слишком скорострельные, они столь быстро заполняли внутренние отсеки мониторов пороховыми газами от сгоревших в каморах зарядов, что уже второй залп орудийная обслуга делала со слезящимися глазами, а для подготовки к четвертому людей требовалось едва ли не реанимировать, что весьма плачевно сказывалось на скорострельности главного калибра этих бронированных малышей. Впрочем, для неторопливого и планомерного заваливания снарядами береговых укреплений они вполне годились. И тем удивительнее выглядело их присутствие в водах Наветренного пролива, а не на подступах к Гаване.

       Командовавший американской эскадрой вице-адмирал Сэмпсон, хоть и желал прослыть победителем испанской армады, прекрасно осознавал все те трудности, что ждали его корабли в этих водах. Потому, проведя разведку боем, когда ко входу в залив попытались прорваться два небольших вспомогательных крейсера, прикрываемые огнем орудий всех мониторов и броненосца "Техас" и удостоверившись, что тот охраняется, как батареями береговой обороны, так и кораблями - с дежурного испанского крейсера открыли огонь, он отдал приказ начать подготовку к закупориванию единственного прохода. К величайшему сожалению, подготовка к выходу велась в такой спешке, что с собой не было захвачено ни одного миноносца, потому планы по выставлению собственных мин пришлось оставить, как невыполнимые. Все же, если небольшие и низкие миноносцы, подкравшись в ночной мгле ко входу в залив, еще имели шансы выставить там пару-тройку подводных сюрпризов, то ни крейсера, ни, тем более, броненосцы, для подобного совершенно не годились. Тем более что неизвестным оставалось, выставили ли сами испанцы где-нибудь в этих водах собственные мины. Хотелось верить, что нет, но здравый смысл подсказывал - что рассчитывать на подобный подарок со стороны врага не приходится. Потому ничего лучше кроме затопления на фарватере брандера он придумать не смог, благо кандидатов имелось в достатке - тот же эскадренный угольщик "Мерримак", чьи вечно выходящие из строя машины изрядно попортили ему нервы во время перехода, адмиралу было нисколечко не жалко. Особенно для такого дела!

       Сказано - сделано. После двух дней затраченных на разгрузку угля в бункеры боевых кораблей, с притороченной под днищем миной и командой добровольцев "Мерримак" в половине четвертого утра взял курс к берегу. Однако дойти до места затопления пароходу было не суждено. Получивший еще в Пуэрто-Рико подробности сражения в Манильском заливе и наложив их на беседы с русским коллегой, контр-адмирал Сервера не стал пренебрегать опытом своего успевшего отличиться коллеги итогом чего стали несколько минных линий и полей. Именно на этих минах и подорвался брандер. Счастливо преодолев первую линию мин, расположенную в двух милях от береговой линии, жертвенный угольщик выполз прямиком на полноценное минное поле. Последовавший вскоре подрыв привел к срабатыванию заряда прикрепленного самими американцами к днищу брандера в результате чего судно весьма быстро начало набирать воду и, наскочив еще на одну мину, вскоре ушло носом под воду. А спустя пять минут над водой остались торчать лишь кончики мачт, да дымовая труба.

       Однако не одни американцы пытались вывести противника из игры без участия крупных артиллерийских кораблей. Проведшие почти все время перехода на буксире и потому сохранившие ресурс машин и котлов три испанских эсминца дважды выходили в ночные минные атаки на корабли противника растянувшиеся дугой между бухтой Аквадорес и мысом Кабрера. И лишь отсутствие у команд миноносных кораблей какого-либо опыта, как реальных минных атак, так и одиночного ночного плавания, не говоря уже о поверхностном знании местных вод, позволили американцам в первые дни блокады не познать на себе всей опасности минной войны. И как бы странно это ни звучало, помощь испанским миноносникам в конечном итоге оказали американские газеты. Капитаны появившихся близ блокированного порта гражданских судов зафрахтованных журналистами и доставившие сюда десятки корреспондентов знать не знали о таком понятии, как ночная светомаскировка. Они, словно рождественская елка, сияли в ночной мгле десятками иллюминаторов, позволяя испанцам определить нужное направление и примерное расстояние до столь лакомых целей, поскольку ночью подползали едва ли не вплотную к отходящим мористее американским кораблям.

       Несколько поднаторевшие, а также получившие столь великолепный подарок от противника испанцы на третий раз смогли-таки показать, что эсминцы - это вам не комар чихнул. Пусть из шести выпущенных по находящимся в дрейфе кораблям самоходных мин лишь одна нашла свою цель, даже это смело можно было назвать успехом. Стоявший ближе к берегу и как раз прикрывавший броненосные корабли от миноносцев противника перекупленный у Бразилии и едва поспевший к войне бронепалубный крейсер "Нью-Орлеан" получил пробоину напротив второй дымовой трубы. Весьма хороший ходок и относительно недорогой, как и все эльсвики, он имел один весьма неприятный недостаток - слишком малую высоту надводного борта. Наряду с поспешностью введения его в строй, слабо обученной командой и безалаберностью - куда уж без нее, к тому моменту как первые лучи восходящего солнца коснулись морской глади, бронепалубник уже покоился на дне. А вместе с ним в царство Нептуна отправилось не менее половины команды корабля. Он стал первой, но далеко не последней жертвой минной войны. За последующие три дня, а, точнее, ночи, американская эскадра потеряла угольщик "Стирлинг" - когда заблудившийся-таки во тьме "Плутон" прошел мимо линии, как крейсеров, так и броненосцев, прежде чем едва не влетел носом в стоявший без огней пароход и благополучно пустил того на дно двумя минами, а также убывший с затопленным машинным отделением на буксире систершипа к родным берегам безбронный крейсер "Марблхед". С учетом же потерявшего ход из-за аварии машины "Йеля", также утянутого на буксире домой, крейсерские силы американской эскадры, не считая ее броненосной части, сократились на треть меньше чем за неделю. И это без какого-либо артиллерийского воздействия со стороны противника! Однако, несмотря на отсутствие боевых повреждений, столь значительный успех стоил испанской эскадре двух третей миноносных сил. "Плутон" так и не смог найти дороги домой до начала рассвета и потому вскоре объявился в Гуантанамо, присоединившись к скромным силам защитников этого небольшого порта, где, в конечном счете, и был затоплен своим экипажем после получения повреждений в бою с американскими вспомогательными крейсерами. А "Террор" из-за прогорания дымогарных трубок котлов приполз с последнего боевого выхода на восьми узлах, после чего встал на прикол из-за отсутствия в порту потребных для ремонта запчастей. Последний же испанский эсминец оказался потерян спустя два дня. В очередной вылазке "Фурор" был обнаружен с небольшой вооруженной яхты "Глочестер" и, получив едва ли не в упор три прямых попадания 152-мм снарядами, едва успел выйти на мелководье, прежде чем пойти на дно, так что над водой остался торчать лишь кончик уцелевшей мачты. Из экипажа же эсминца уцелело чуть более полутора десятка человек, что смогли в темноте добраться до берега, прежде чем силы покинули их. И, к величайшему сожалению контр-адмирала, среди этих счастливчиков не оказалось дона Фернандо Вильямила - командующего дивизионом эсминцев, погибшего вместе со своим небольшим флагманом.

       Но не только самоходные мины несли гибель. Так, преодолевший первую линию мин брандер подложил американскому флоту изрядную свинью, не подорвавшись на одной из составлявших ее мин. Все же, начиная уже со второго дня прибытия, корабли американского флота принялись потихоньку закидывать снарядами береговые укрепления испанцев. Естественно, никто не собирался расходовать на подобные действа ресурсы и снаряды главных сил флота, но вот мониторы оказались более чем к месту. Правда, так же, как при Гаване, огонь с больших дистанций не имел никакого эффекта, потому с каждым днем четверка бронированных малышей подходила к берегу все ближе и ближе, пока это не привело к трагедии. Единственный большой мореходный монитор американского флота "Пуританин", превосходивший по всем характеристикам, за исключением мореходности и скорости хода, даже броненосец "Техас", являясь флагманом отряда мониторов, вполне закономерно наскочил на мину, будучи первым в линии.

       Лишь благодаря солидному водоизмещению, превышавшему шесть тысяч тонн, и наличию водонепроницаемых отсеков это промежуточное звено между монитором и броненосцем не пошло на дно в тот же миг. Но и спастись кораблю в сложившихся условиях оказалось попросту невозможно. Не прошло и пяти минут, как вода начала заливать барбет носовой установки главного калибра, а спустя еще десять минут корабль полностью ушел под воду, утянув с собой добрую половину экипажа. Последующие обстрелы берега продолжились только после траления, устроенного с применением всех имевшихся на эскадре паровых катеров. Да и то отныне первым в линии всегда шел один из вспомогательных крейсеров. Но, судя по всему, аврал трех дней траления не прошел зря, потому как ни одного подрыва на якорных минах более не случалось.

       Получив неутешительные известия о судьбе последнего боеспособного эсминца, и поняв, что иного выхода, кроме как выдвинуть на бой все силы, более нет, контр-адмирал Сервера отдал приказ готовить корабли к сражению, и принялся ждать, когда хоть один американский броненосец покинет блокирующий порт отряд. К счастью, ждать пришлось недолго. Всего два дня.

       Проведя утром ставший уже ритуалом подсчет участвующих в блокаде кораблей, контр-адмирал не увидел одного броненосного крейсера, броненосца "Айова", что выделялся на фоне прочих своим полубаком тянущимся аж до кормовой башни и монитора. Он бы, конечно, предпочел, чтобы силы противника сократились на пару полноценных броненосцев, но, чего не было, того не было. Да и ждать более было никак нельзя. К его превеликому огорчению, запасы провизии в Сантьяго-де-Куба подходили к концу еще до прибытия испанской эскадры. Более того, флоту даже пришлось делиться припасами, благо таковые имелись в трюме одного из оставшихся с эскадрой вспомогательных крейсеров. Но и те уже начали показывать дно, потому требовалось как можно скорее, либо пробиваться в Гавану, либо отступать обратно в метрополию. Так что серьезного сражения было не избежать. Хотя и бегать от него никто не собирался. Немного отсрочить, подтачивая при этом силы противника - это да. Но не бегать!

       По сути, командующий американской эскадрой собственными руками преподнес противнику подарок, рассредоточив все свои корабли изрядно растянутой дугой. Да, таким образом он перекрыл все возможные направления прорыва эскадры противника. Но одновременно позволил тому на полную катушку воспользоваться техническими особенностями трех из четырех имеющихся под командованием Серверы броненосцев.

       0x01 graphic

       Что бывшие русские черноморцы, что "Пелайо", в отличие от броненосных кораблей противника, обладали возможностью вести огонь по носу из 4-х и 3-х крупнокалиберных орудий соответственно. Да, пусть их скорострельность, не превышавшая, даже после столь продолжительных тренировок, одного выстрела в шесть минут, была явно недостаточной, да к тому же противник имел возможность отвечать таким же количеством аналогичных орудий, поддерживаемых скорострельной артиллерией среднего калибра, это был шанс достать и пустить на дно наиболее слабые из броненосных кораблей противника, что оказались сосредоточены на восточной оконечности вражеского построения. Именно там лежали в дрейфе два монитора и броненосец "Техас". Единственное, сперва требовалось отвлечь основные силы противника, для чего отряд из трех броненосных крейсеров испанской постройки усиливался последним из тройки бывших русских броненосцев. "Наварин", или, как теперь он назывался, "Эспанья", своей броней и орудиями должен был прикрыть куда более хрупкие корпуса крейсеров от огня американских броненосцев. Для чего он и был поставлен замыкающим в линии, поскольку на западном фланге американского построения присутствовали одни лишь крейсера, и сил прорваться через их заслон вполне должно было хватить у ставшей флагманской "Инфанты Марии Терезы". Во всяком случае, поднявшему на ней свой флаг контр-адмиралу Сервере очень сильно хотелось в это верить.

       С первыми лучами солнца 8 августа с находящихся в трех милях от прохода в залив Сантьяго американских кораблей немногочисленные наблюдатели смогли лицезреть появление противника, к схватке с которым они столь тщательно готовились все последнее время. Едва шедшая головным "Инфанта Мария Тереза" показалась в узости прохода в залив, над водами раздался перезвон колоколов и перелив боцманских свистков, заставлявших матросов подрываться с гамаков и нестись по местам в соответствии с боевым расписанием.

       Впрочем, несмотря на неожиданность появления противника, американские моряки смогли продемонстрировать изрядную выучку, и первые снаряды оказались посланы в испанский крейсер еще до того как последний вышел на большую воду и взял курс на запад, двигаясь вдоль берега. Четыре 203-мм и пара 330-мм снарядов встали с недолетом менее чем в кабельтове перед носом испанского флагмана. Могло бы быть и больше, но опасаясь ночных атак эсминцев, успевших изрядно попить крови, американцы расположили свои корабли носом к берегу, чтобы максимально усложнить задачу миноносникам. Потому по выходящим из залива кораблям в первые минуты боя огонь могли вести лишь орудия способные стрелять прямо по носу.

       0x01 graphic

       Вслед за открывшим первым стрельбу "Орегоном" заговорили орудия остальных броненосцев и крейсеров, но максимум, чего удалось им добиться - это всадить один шестидюймовый снаряд в высокий корпус испанца, не причинивший тому особого вреда. А между тем на его место уже выползал следующий корабль этой же серии.

       Поскольку, несмотря на нахождение в постоянной боевой готовности, ежеминутно поддерживать пары во всех котлах на американских кораблях попросту не могли, с самого начала они сильно проигрывали испанцам в скорости. Именно поэтому все три испанских броненосных крейсера весьма успешно начали отрываться от скопления вражеских броненосцев, расположившихся как раз напротив входа в залив, не получив критических повреждений - пара небольших пожаров и пробоин в небронированных бортах были не в счет. Зато с американскими одноклассниками побоксировать пришлось изрядно.

       0x01 graphic

       Выбранный коммодором Шлеем в качестве флагмана "Бруклин" и его предшественник - "Нью-Йорк", отважно бросились наперерез испанским кораблям, но на дистанции в 10 кабельтов были вынуждены повернуть к противнику правым бортом, чтобы ввести в бой большую часть своего вооружения. С одной стороны это выглядело лихо - преградить путь вдвое превосходящим силам противника, чтобы дать своим броненосцам возможность нагнать и пустить на дно большую часть броненосных кораблей испанцев. С другой стороны - невероятно глупо, ведь, по сути, вся американская эскадра попросту осталась без управления, поскольку вице-адмирал Уильям Сэмпсон как раз убыл на борту своего флагмана на переговоры с командующим армейским корпусом генералом Шафтером, чьи войска высаживались на занятый революционерами берег почти в двух десятках километров восточнее Сантьяго близ поселения Дайкири. В результате впоследствии каждый броненосец, монитор и крейсер был вынужден вести свой собственный бой.

       Да еще проявленная оставшимся за старшего американским командующим поспешность не позволила машинным командам броненосных крейсеров подключить вторую пару машин, что вдвое снизило суммарную мощность и соответственно намного увеличило время потребное на преследование. Потому не было ничего удивительного в том, что спустя двадцать минут с начала открытия огня, по шедшему в кильватере флагмана "Нью-Йорку" произвела первый залп носовая башня замыкавшего отряд испанских кораблей броненосца. Все же оба американских крейсера еще только приближались к показателю скорости в 12 узлов, тогда как испанцы давали уже не менее 14, продолжая при этом наращивать ход. И если бодаться с испанскими одноклассниками еще можно было вполне на равных, даже с учетом численного превосходства последних, то против накатывающего с кормы броненосца шансов у того же "Нью-Йорка" не было от слова совсем. Не с его картонной, на фоне противников, 4-хдюймовой броней главного пояса. Что, впрочем, вскоре и подтвердил поразивший этот крейсер крупнокалиберный снаряд.

       В этот раз игра не шла в одни ворота. В этот раз орудия испанских кораблей не замолкли, сделав по полудюжине, и даже меньше, выстрелов. В этот раз команды не хоронили себя раньше времени, а превосходный уголь тоннами сгораемый в прожорливых топках давал достаточно пара, чтобы как можно дольше оставаться вне досягаемости потянувшихся вслед за своими крейсерами американских броненосцев.

       Несмотря на все свое моральное устаревание, 280-мм бронебойный снаряд прилетевший с шедшего третьим "Адмирала Окендо" с легкостью взломал бронепояс визави и преодолев слой угля, разорвался лишь достигнув куда более толстой - шестидюймовой, брони скоса. И пусть ему не удалось добраться до нежных потрохов одного из котельных отделений, он стал лишь первой ласточкой в череде посыпавшихся на корабли смертоносных подарков. Все же 10 кабельтов, на которые так смело сблизились с противником американские броненосные крейсера, оказались чересчур губительной дистанцией. Впрочем, губительной для обеих сторон. Так на шедшей головной "Инфанте Марии Терезе" уже вовсю разгорались два очага серьезных пожаров, что для кораблей этого проекта, отличавшихся преступно огромным количеством деревянных частей, являлось смертельно опасным фактором. Да и "Адмирал Окендо" тоже успел обзавестись рядом пробоин от ответного огня "Нью-Йорка". Но зато оставшиеся без внимания вражеских канониров "Бискайя" и "Эспанья" смогли вести огонь практически в полигонных условиях. И пусть по замыкающему строй броненосцу уже начали вести огонь 203-мм и 330-мм орудия способных стрелять по носу башен "Орегона", тому не причиняли какого-либо вреда снаряды, падавшие за кормой с недолетом в 2 кабельтова. Наверное, в том числе этот факт, наряду с имеющимися знаниями и опытом, позволил распоряжавшимся в башне русским "добровольцам" уже на четвертом залпе добиться попадания в противника. И пусть весьма солидных размеров крейсер обладал возможностью принять и переварить куда большее количество крупнокалиберных снарядов, чем пара сумевших поразить его борт за пол часа боя, более рисковать своим кораблем капитан Чадвик не желал. Тем более что снаряды среднего и противоминного калибра тоже успели попортить его "Нью-Йорк". Вот только флагман продолжал упрямо переть вперед, потихоньку настигая головной крейсер противника и, несмотря на пару выбитых орудий, а также небольшой крен на правый борт, по всей видимости, даже не думал отступать. Еще бы! Ведь по нему не долбил своими уже четырьмя введенными в бой 305-мм орудиями вражеский броненосец! Впрочем, также прекрасно он понимал, что даже принесенные в жертву их корабли, позволят практически покончить с противником, которого уже не отпустят вовсю набирающие ход броненосцы. Одно было странно. Куда запропастились еще три испанских броненосца?

       Лишь когда вслед уходящему на запад отряду двинулся последний из современных американских броненосцев, на стоящий под парами "Принсипе де Астуриас" поступил флажный сигнал на выдвижение. Еще спустя 15 минут бывший флагман Черноморского Флота Российской империи, преодолев узость прохода, вырвался, так сказать, на оперативный простор и заставил командира "Техаса", тоже ринувшегося вслед за остальными кораблями эскадры, утереть со лба внезапно выступивший холодный пот. Ведь его корабль как раз оказался примерно в полутора милях от входа в залив Сантьяго, когда оттуда выполз этот трехбашенный монстр, втрое превосходивший по количеству орудий главного калибра его броненосец. Именно в этот момент в голове капитана Филиппа пронеслась мысль, что совсем недаром его корабль получил на флоте репутацию несчастливого.

       Естественно, приказ отвернуть от противника и начать отступать не заставил себя ждать, но из четырех котлов только два находились под парами, а на прогрев оставшейся пары требовалось еще не менее полутора часов даже с учетом нарушения кочегарами всех инструкций по безопасности. И судя по тому, как чадил обеими трубами показавшийся противник, этих полутора часов давать ему никто не собирался. Впрочем, последовавший спустя пару минут выстрел одного из носовых 305-мм орудий вражеского броненосца наглядно продемонстрировал ему, что даже попытка убежать будет сопровождаться постоянным обстрелом. Но еще оставалась надежда, что виднеющийся на западе броненосец "Индиана" повернет назад и поспособствует своему более слабому собрату отбиться от столь серьезного противника. Потому, не успел еще "Техас" встать курсом на юг, как последовала новая команда отвернуть на пять румбов право на борт. Думать об остающихся за кормой мониторах в этот момент не хотелось вовсе, поскольку вслед за первым броненосцем из залива начинал выползать его не менее грозный систершип.

       Несмотря на возможность корабля вести огонь прямо по курсу из 4-х орудий главного калибра, до сего момента подобной практики никто из находившихся на борту "Принсипе де Астуриас" не имел. Слишком большие повреждения при этом наносили пороховые газы и ударная волна носовой оконечности корабля и располагающимся под верхней палубой помещениям, чтобы раскошеливаться на ремонтные работы после каждых учений. Да и воздействие на находившихся на мостике людей нельзя было назвать приемлемым. Оглушительный грохот легко мог контузить любого неподготовленного человека, а налетающие следом горячие удушливые и вонючие пороховые газы - лишить чувств. В том числе поэтому орудия носовых барбетных установок вели огонь не все разом а по очереди, позволяя каждые полторы минуты выпускать в противника крупнокалиберный снаряд. Впрочем, даже так вскоре с мостика начали уносить контуженных и отравившихся газами людей. Но на огонь орудий главного калибра это никак не влияло. Раз за разом они посылали в сторону пытающегося удрать небольшого американского броненосца сотни килограмм стали и взрывчатки, ожидая, когда количество перерастет в качество. "Санта-Анна" же, как самая тихоходная, в компании "Пелайо" с самого начала взяла курс на сближение с едва торчащими из воды американскими мониторами и, судя по подымающимся с востока дымам от пожаров, веселье там было в самом разгаре.

       Спустя полтора часа после начала сражения потерявшая половину артиллерии и активно полыхающая кормой "Инфанта Мария Тереза" резко изменила курс и пошла на сближение с не менее побитым "Бруклином". Свою часть плана они выполнили, а потому пришло время повернуть назад и на всех порах мчаться обратно в залив Сантьяго, где можно было хоть немного подремонтироваться перед следующей встречей с противником. С небольшой задержкой подобный маневр повторили все корабли отвлекающего главные силы противника отряда. Им так и не удалось добить ни один из американских броненосных крейсеров и хоть последние имели многочисленные пожары и заметные крены на правый борт, а также немало выбитых орудий, тонуть они пока явно не собирались. Однако промедление с отворотом было смерти подобно, поскольку накатывавшие с кормы три броненосца могли раздавить их отряд играючи, раз уж им вчетвером не удалось расправиться всего с двумя куда менее бронированными крейсерами. Дело оставалось за малым - разойтись контркурсами с главными силами противника и при этом постараться не пойти на дно, благо монструозные пушки американских броненосцев не отличались завидной скорострельностью. Впрочем, то же самое можно было сказать про орудия главного калибра ставшего теперь головным "Эспаньи", добившейся всего пяти попаданий 305-мм снарядами в своего противника и примерно полутора десятков из шестидюймовок.

       Как можно было бы описать расхождение в каких-то восьми кабельтов двух растянувшихся на милю броненосных отрядов? Подставив не пострадавший за предыдущий час сражения левый борт, испанцы смогли записать на свой счет еще два десятка попаданий снарядами крупного и среднего калибров, получив в ответ примерно столько же, за что следовало поблагодарить, наверное, главный недостаток американских броненосцев - несбалансированные башни, из-за которых корабли достигали крена в 5 градусов при повороте орудий главного калибра на борт. Наверное, так бы и закончился этот день в ничью, если бы шедший головным "Эспанья" не отвернул на три румба право на борт, отрезая от основных сил противника спешащий изо всех сил на соединение с ними "Техас", которому активно жег пятки "Принсипе де Астуриас". И, судя по поднимающимся над американцем дымам, жег весьма результативно. Впрочем, вслед за броненосцем устремились всего два крейсера. Избитая же более всех остальных "Инфанта Мария Тереза" более ни на что не отвлекаясь, наоборот, постаралась отойти как можно ближе к берегу и держаться подальше от очередного противника, чтобы пережить этот суетный день, тем более что за кормой уже заканчивал разворот первый из вражеских броненосцев.

       Оказавшийся меж двух огней "Техас" смог прорваться через устроивший ему практически классический кроссинг-Т строй лишь для того, чтобы спустя сорок минут отвернуть к берегу, поскольку лишенные брони оконечности оказались разбиты настолько, что с поступающей на борт водой бороться стало невозможно. Впрочем, борьба с затоплениями для этого корабля всегда являлась ахиллесовой пятой, с которой не смогли справиться даже во время ремонта годичной давности. Изначальные дефекты проекта оказались слишком сильны, чтобы их можно было исправить, не перестраивая корабль полностью.

       Но если легший на дно прибрежного мелководья "Техас" нельзя было причислить к списку утопленников, то настигнутые "Санта-Анной" и "Пелайо" мониторы этот день не пережили. Да, эти представители типа "Амфитрит" были отлично забронирован. Да, их низкий силуэт представлял для артиллеристов врага очень непростую мишень. Да, они смогли огрызаться в ответ из четырех десятидюймовок каждый. Да, при повороте орудий главного калибра на тот или иной борт "Санта-Анна" получала изрядный крен, заметно усложнявший прицеливание. Но в противостоянии с полноценными броненосцами у этих четырехтысячетонных мониторов изначально не было ни малейшего шанса. Сперва на обоих замолчали находившиеся на надстройках орудия, затем очередным снарядом оказалась сбита единственная труба у шедшего головным "Террора" отчего и так не великая скорость упала до совсем уж черепашьих 5 узлов, а после у борта монитора встали два огромных султана воды и спустя пару минут тот попросту перевернулся и продемонстрировав немногочисленным свидетелям свой обросший киль со все еще вращающимися винтами, камнем пошел на дно. По всей видимости, два 305-мм бронебойных снаряда прошил-таки бортовую броню корабля насквозь и в разделенный всего на шесть водонепроницаемых отсеков корпус устремились тонны воды. Поднявшийся же над местом исчезновения корабля огромный столб воды засвидетельствовал подрыв котлов чего, в принципе, и стоило ожидать. Вслед за собратом спустя еще двадцать минут отправился "Миантономо". К этому времени с его борта и так практически прекратили вести огонь - вновь сказалось сильнейшее задымление внутренних отсеков во время стрельбы из башенных орудий, так что семь крупнокалиберных пушек и десяток орудий среднего калибра весьма споро разобрали небольшой корабль на части. Можно было даже сказать, что здесь и сейчас зеркально повторилась судьба испанской эскадры из другой реальности.

       Второй же акт Марлезонского балета разыгрался непосредственно у входа в залив. Если уж у исправных кораблей выход из бухты Сантьяго занимал немало времени, то этот же самый путь у побитых, горящих, с прореженными командами тех же самых кораблей попросту обязан был занять еще большой срок. А ведь времени у испанцев как раз и не было, поскольку на побитые корабли, наконец, смогли навалиться всей своей мощью сильнейшие корабли американского флота.

       Относительно спокойно проскочить обратно на внутренний рейд смогла лишь все еще горящая "Инфанта Мария Тереза", да "Бискайя" оторвавшаяся от мателотов после расхождения с "Техасом". Остальным же кораблям, лишенным начальственной руки, пришлось срочно пытаться изобразить подобие строя, чтобы встретить основные силы противника не в одиночку. И пусть американцы тоже ринулись в бой, не имея командующего, они хотя бы успели выстроиться одной кильватерной колонной до начала очередного боевого столкновения.

       А вот испанцам удалось собраться вместе лишь спустя пол часа, когда отряд из "Адмирала Окендо" и "Эспаньи", с присоединившейся к ним "Принсипе де Астуриас" смог таки встать за кормой "Пелайо", отчего отрядная скорость упала до 9 узлов. Все же сам "Пелайо" держался в кильватере тихоходной "Санта-Анны" получившей пару крупнокалиберных подарков от американских мониторов в носовую оконечность и потихоньку садящейся этой самой оконечностью в воду. Впрочем, слишком долго "Санта-Анна" в роли флагмана не продержалась. Стоило "Бискайе" скрыться на внутреннем рейде бухты, как броненосец взял курс на один из проходов в минных полях, что, несмотря на вывешенный флажный сигнал, привел к развалу испанского строя. Шедший за ним "Пелайо" сперва ринулся вслед за временным флагманом, но уже на подходе к минным полям начал отворачивать назад, поскольку остальные корабли продолжили идти прежним курсом, ведя перестрелку с тройкой американских броненосцев. В конечном итоге "Пелайо" смог пристроиться в хвост испанской колонны, но за те двадцать минут, что его орудия не участвовали в сражении, американские канониры смогли добиться приличных результатов.

       Если сперва им пришлось вступить в бой с пятью вражескими броненосными кораблями, и даже в этом случае вес бортового залпа оставался на их стороне, то когда количество противостоящих вымпелов сравнялось, начало сказываться более тяжелое вооружение американских кораблей.

       Дюжина 330-мм орудий, столько же восьмидюймовок, пол дюжины шестидюймовок и три десятка орудий противоминного калибра, несмотря на весьма низкую скорострельность первых двух, смогли нанести испанским кораблям достаточно серьезных повреждений, ведь вооружение последних по своей скорострельности ни в чем не превосходило американское. Хорошо было уже то, что не уступало!

       Оказавшийся ведущим кильватерной колонны "Эспанья" получил два крупнокалиберных подарка от кормовой башни "Орегона" точнехонько в верхний каземат и в мгновение ока лишился двух шестидюймовых орудий - 152 мм сталежелезной брони не смогли противостоять тяжелым бронебойным снарядам на дистанции в 10 кабельтов. Хорошо еще, что разделявшие орудия противоосколочные перегородки дюймовой толщины смогли сдержать ярость выплеснувшегося пламени и потому орудия не пострадали. А вот контуженные близким взрывом расчеты на время оказались выведены из строя, так что последующие четверть часа броненосец вел огонь только из орудий главного калибра. Да и потом в бой вернулась всего одна шестидюймовка, поскольку ко второй было не подступиться из-за раскалившейся докрасна переборки, за которой вовсю продолжал бушевать пожар. Также в потери можно было списать одну из дымовых труб, завалившуюся на товарок. Остальные же повреждения носили больше косметический характер, если можно было так выразиться. Во всяком случае, полдюжины не опасных для корабля пробоин легко можно было заделать новыми листами корабельной стали. Двигавшийся следом "Адмирал Окендо" хоть и не получил ни одного попадания из орудий главного калибра, притягивал к себе, словно магнитом, снаряды восьмидюймовок, заставивших замолчать его носовое орудие и выбивших еще пару пушек среднего калибра. Не говоря уже о многочисленных пробоинах от 57-мм снарядов, коих к концу боя в броненосный крейсер угодило свыше полусотни.

       Но больше всех досталось замыкавшей строй "Принсипе де Астуриас". Артиллеристы "Индианы" сполна сумели отомстить за избиение "Техаса". Кто именно стал автором золотого попадания, выяснить так и не удалось, но на судьбе кормовой барбетной установки бывшего русского броненосца это никак не отразилось. Пробивший верхний противоосколочный башенноподобный колпак снаряд сдетонировал как раз во время перезарядки орудий, отчего над кормой броненосца на короткий миг поднялся огромный столб огня и черного дыма.

       0x01 graphic

       Ринувшиеся во все возможные отверстия пороховые газы смогли проникнуть и в подбашенное отделение. Но в данном случае именно архаичность устройства барбетной установки по сравнению с новомодными полноценными башнями спасла весь корабль. В зарядном отделении, куда из бомбовых погребов доставлялись в кокорах пороховые заряды, попросту не оказалось ничего, что могло бы загореться от свалившихся сверху языков пламени. А те немногие горящие ошметки, что все-таки вынесло вглубь корабля через не задраенную дверь зарядного отделения, лишь слегка опалили пятерку матросов, да пару тех самых кокоров - цилиндрообразных чехлов, в которых хранились заряды. Но даже так картина со стороны выглядела впечатляюще и устрашающе. А уж о том, что пережили все находившиеся поблизости, и вовсе можно было не говорить. Потому не было ничего удивительного в том, что следующим, кто устремился под защиту закрытой горами бухты, оказался "Принсипе де Астуриас", благо "Пелайо" как раз успел занять место в линии.

       Впрочем, американские моряки за это время тоже успели обзавестись изрядным количеством седых волос. Так шедший головным "Орегон" лишился одной из башен с 203-мм орудиями, когда бронебойный 305-мм снаряд с "Эспании" проломил броню ее барбета и разнес вдребезги, как механизм поворота, так и трубу подачи боеприпасов. Еще один такой же снаряд хоть и не пробил, но изрядно вдавил в корпус 457-мм лист брони главного пояса, отчего через образовавшиеся в обшивке щели в угольную яму начала потихоньку поступать вода. А один из залпов кормовой башни бывшего русского "Наварина" лишил американских офицеров кают и личных вещей, погибших в пожаре. Да и так корпус броненосца тут и там нес отметины попаданий вражеских снарядов. И лишь отменное бронирование кораблей этого класса позволило обойтись без действительно серьезных повреждений. Выбитые же 37-мм и 57-мм орудия можно было впоследствии и заменить, как и сраженных осколками моряков.

       Не в лучшем положении пребывал шедший концевым "Индиана". Пусть он и смог выбить своего противника из линии, сам тоже не мог похвастать отличным состоянием. Одно из орудий носовой башни главного калибра было помято прямым попаданием вражеского снаряда и потому годилось лишь в переплавку. Туда же смело можно было отправлять обе шестидюймовки правого борта, благо до пожаров в их казематах дело так и не дошло. Но куда большие опасения вызывала ставшая уже подводной пробоина в носовой оконечности. Бронебойный 305-мм снаряд проделал аккуратную дырку чуть выше уровня ватерлинии и, отрикошетив от карапасной палубы, вышел с противоположного борта, так и не взорвавшись. Окажись на его месте фугасный снаряд и дела обстояли бы совсем плохо. Однако даже столь небольшой, в масштабах корабля, пробоины оказалось достаточно, чтобы весьма низкобортный броненосец в скором времени начал черпать воду носом. Учитывая же тот факт, что из-за строительного перегруза при полной загрузке бункеров углем главный пояс броненосцев этого типа полностью скрывался под водой, потихоньку началось затопление отсеков через пробоины оставленные орудиями среднего калибра. Пусть их было не так много, как того хотелось бы испанцам, но и они привносили свой вклад в дело затопления корабля.

       А вот противостоявший броненосному крейсеру "Массачусетс", можно сказать, отделался легко. Испанские бронебойные чугунные снаряды, при встрече с гарвеизированной и сталеникелнвой броней крошились, словно орехи под молотком, не нанося даже малейших повреждений. Так что на этом корабле к концу боя не было даже ни одного погибшего. Впрочем, до конца сражения было еще далеко, ведь никто из противников не желал отпускать своего визави.

       Лишь спустя еще пол часа активного обмена снарядами, когда изрядно побитый "Эспания" пошел на циркуляцию и отвернул обратно к Сантьяго, от которого они успели отойти на запад на добрые 15 миль, уводя за собой щеголяющие пожарами и темнеющие черными провалами пробоин, но продолжавшие держаться на плаву и вести огонь "Адмирал Окендо" с "Пелайо", а американские броненосцы продолжили свой путь вперед, над водной гладью вновь разлилась тишина. Ни один из американских крейсеров, что с самого начала сражения благоразумно держались в стороне от больших дядь, не рискнул куснуть напоследок побитого, но не сломленного противника. А флагманская "Аризона", за которой сразу же усвистал вспомогательный крейсер "Хист", показалась на горизонте лишь к тому моменту, когда в узкий пролив втягивался замыкавший строй "Пелайо". На этой ноте подошло к концу Первое сражение при Сантьяго-де-Куба, как впоследствии будет написано в учебниках по истории.

       - А неплохо господа испанцы всыпали американцам! Как вы полагаете, ваше превосходительство? - капитан 1-го ранга Абаза повернулся к своему высокопоставленному пассажиру все еще продолжавшему рассматривать в бинокль коптящие трубами и очагами пожаров американские броненосцы. "Светлана" не стала провожать отвернувших к Сантьяго испанцев, благо информацию от них вскорости можно было получить, считай, из первых рук, а осталась близ главных сил флота САСШ.

       - Моряки контр-адмирала Серверы сделали все, что смогли в сложившихся обстоятельствах. За то им честь и хвала. - наконец опустив оптику, слегка кивнул головой Макаров. - Им даже будет не зазорно утверждать, что сражение было выиграно. Все же именно американский броненосец, судя по всему, был вынужден выброситься на мелководье. - Вытянув зажатый в руке бинокль в сторону едва различимого на столь большом расстоянии "Техаса", до которого очередной бой не докатился каких-то полутора миль, огладил свою бороду Степан Осипович. - Но, не проиграв данное сражение, они совершенно точно упустили возможность одержать верх в этой войне. Таковой шанс и ранее был весьма мал, а нынче и вовсе исчез. Мало было не потерять корабли в данном бою. Их еще требовалось сохранить для будущих сражений! А последнее испанцы выполнить как раз и не смогли.

       - Тут вы совершенно правы, ваше превосходительство. - не стал отрицать очевидного командир крейсера. - У испанцев хорошо если "Пелайо", да один из крейсеров обошлись относительно легкими повреждениями. Да и то на первом можно было разглядеть два очага возгорания.

       - И ремонтировать корабли им негде. - закончил мысль офицера Макаров. - А потому следующим единственно разумным шагом для контр-адмирала Серверы будет отвод своей эскадры обратно к берегам Европы для продолжительного ремонта, ибо здесь они уже более ничем помочь не смогут. Только усугубят положение.

       Прав ли оказался русский контр-адмирал в своих суждениях, могло показать только ближайшее будущее. Впрочем, до этого самого будущего кораблям обеих сторон еще предстояло дотянуть. Несмотря на окончание боя, возможность расслабиться могла представиться морякам обеих сторон еще не скоро. Пусть воздух более не был насыщен смертоносным железом и взрывчаткой, битва за жизнь продолжалась вовсю. Только теперь настал черед отстаивать свои корабли у стихий. Вода и огонь - столь противоположные, обе стремились довести до логического завершения то, что оказалось не под силу людям.

       0x01 graphic

       К тому моменту как "Пелайо" оказался на внутреннем рейде, флагманская "Инфанта Мария Тереза" все еще горела, пусть и не так активно, как полтора часа назад. И судя по ее внешнему виду, о дальнейшем участии этого корабля в боевых действиях можно было даже не заикаться. Примерно в полумиле от нее сидел на мели броненосец "Санта-Анна", вокруг носовой оконечности которого суетилось с десяток лодок и баркасов - тут уже даже начинали спускать под воду водолаза, чтобы закрыть наскоро сколоченными деревянными щитами полученные в бою пробоины, через которые корабль потихоньку затапливался. Несколько ближе к самому городу встал на якорь "Принсипе де Астуриас", демонстрируя всем желающим раскрывшийся, словно бутон цветка, броневой колпак кормового барбета. И лишь отделавшаяся попаданием всего полудесятка 102-мм и 57-мм снарядов "Бискайя", выглядела вполне здоровой на этой стоянке инвалидов, к которым добавилась последняя троица. Хоть на "Эспании" к концу сражения и смогли справиться с пожаром в центральном каземате, из орудийных портов все еще продолжал выбиваться наружу черный дым, да и изрядно разбитые надстройки с продырявленными во многих местах трубами наглядно свидетельствовали о необходимости проведения многонедельного ремонта. Также прошедший весь бой от начала и до конца "Адмирал Окендо" нынче более походил на кусок швейцарского сыра - столь сильно его борта оказались усыпаны пробоинами. Даже одного мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять - крейсеру требовалась полная замена обшивки всего левого борта. Что можно было сделать лишь в метрополии. Тем удивительнее был факт, что никаких серьезных повреждений корабль так и не получил. Пара вышедших из строя орудий, разбитая помпа, побитые осколками вентиляторы и разнесенная вдребезги мебель кают-компании смотрелись ничем по сравнению с повреждениями на всех прочих кораблях. На том же "Пелайо" оказались выведены из строя половина 120-мм орудий левого борта и 280-мм пушка, труба подачи боеприпасов которой оказалась смята неразорвавшимся крупнокалиберным снарядом - сказалась архаичность устройства бронирования корабля, обделенного верхним броневым поясом.

       Американцы хоть и оставили за собой поле боя, из-за общей неорганизованности понесли куда большие потери. Так к двум канувшим в небытие мониторам ближе к вечеру можно было записывать и "Техас". Пусть этот небольшой броненосец и смог выскочить на мелководье, сел на киль он очень неудачно - вместо песчаной отмели под днищем оказался риф, переломивший хребет кораблю. Пятью милями западнее так же к берегу оказался прибит сильно накренившийся на правый борт броненосный крейсер "Нью-Йорк". Его бортовая броня так и не смогла ничего противопоставить крупнокалиберным снарядам противника и с тремя крупными подводными пробоинами, он вряд ли имел шанс добраться до американского берега, несмотря на авральные работы аварийных партий и непрерывное откачивание поступающей на борт воды. Потому и пришлось искать спасения на мелководье, благо ему повезло увязнуть в песчаной косе. А вот "Бруклин", несмотря на полученные восемь десятков снарядов, держался вполне молодцом. Да, у него выбили почти все 127-мм орудия правого борта, да, кормовая башня оказалась заклинена после попадания 280-мм снаряда, да, через ряд подводных пробоин на борт поступала вода, но ни первое, ни второе, ни третье, не угрожали существованию корабля, а потому он лежал в дрейфе недалеко от своего менее везучего товарища по бою, позволяя населяющим его матросам на скорую руку разбираться с полученными повреждениями. "Индиана" же на буксире "Орегона" и под прикрытием тройки крейсеров была отправлена домой тем же вечером. Причем, тащить сидящий глубоко в воде носом броненосец пришлось кормой вперед, чтобы не усугубить ситуацию с поступлением на борт воды - все же в условиях нахождения столь далеко от родной базы справиться с подводными пробоинами не представлялось возможным, а известия о переломе киля "Техаса" заставили отказаться от попытки выползти для исправления повреждений на мелководье.

       Несмотря на отсутствие возможности держать связь и соответственно здесь и сейчас высказать свои соображения новому знакомцу, мысли подобные тем, что зародились в голове Макарова, по всей видимости, поселились и в не менее понимающей голове Серверы. За неделю, что прошла после сражения, ему удалось получить все потребные отчеты и в конечном итоге составить полную картину. И картина, стоило сказать, не радовала. Из семи приведенных к берегам Кубы броненосных кораблей продолжить путь к Гаване смогли бы разве что "Пелайо" и "Бискайя", чьи повреждения удалось устранить силами команд, если не считать частично выбитую артиллерию броненосца, заменить или исправить которую не имелось никакой возможности. И, как ни странно, компанию им еще могла бы составить "Принсипе де Астуриас". Помимо потери кормовой барбетной установки, более никаких чувствительных повреждений корабль не получил. Да, ряд броневых плит несли следы разорвавшихся на них фугасов или расколовшихся бронебойных снарядов небольшого калибра. Да, имелись пробоины в незащищенных броней оконечностях. Да, потребовалось заменить два 152-мм орудия. Но, тем не менее, корабль продолжал оставаться в строю и не думал о том, чтобы тонуть, в отличие от той же "Санта-Анны", на которой только закончили облегчать нос, чтобы стащить корабль с мели. Броненосец до сих пор продолжал принимать воды, как будто игнорируя факт заделки обнаруженных пробоин щитами и цементом, так что помпы приходилось использовать круглосуточно. О полноценном же ремонте с заделкой подводных пробоин новыми листами стали нечего даже было мечтать. Потому, любое мало-мальски серьезное сотрясение корабля, в том числе от огня собственных орудий главного калибра, могло порушить все те заплаты, что уже успели соорудить моряки. Так что очередной бой однозначно доконал бы этот, в принципе, весьма неплохой броненосец, которому просто не повезло получить подобные раны. О своем же бывшем флагмане и вовсе не хотелось думать. Крейсер выгорел на две трети и если бы не вовремя затопленные бомбовые погреба, "Инфанта Мария Тереза" вообще могла добраться до Сантьяго лишь частично - обрушившись мелкими обломками с неба. Хорошо еще, что корабль так и не потерял ход, а также избежал подводных пробоин. Но кроме как в отправку на многолетний капитальный ремонт, более ни на что не годился. Пусть не столь огромного, но тоже весьма серьезного ремонта требовали наиболее стойкие корабли его эскадры - "Эспания" и "Адмирал Окендо", принявшие на себя основной огонь вражеских броненосцев.

       Да, противнику тоже изрядно досталось. Для понимания данного факта достаточно было кинуть взгляд на океан и подсчитать количество оставшихся в строю кораблей. Лишь два броненосца, один монитор и один же броненосный крейсер продолжали блокировать испанский флот в Сантьяго. Это если не принимать в расчет бронепалубные и вспомогательные крейсера. Но это-то и удручало! Ведь против четырех американских кораблей здесь и сейчас он мог выставить лишь пару своих. Ну, хорошо! Два с половиной, если считать вместе с пострадавшей "Принсипе де Астуриас"! Вот только, даже имея паритет в силах, его эскадра не смогла одержать верх. Что уж было говорить о создавшейся ситуации!

       А ситуация, надо сказать, с каждым днем становилась все хуже и хуже. Американский десант, несмотря на упорное сопротивление испанских войск, и нехватку всего, начиная от питьевой воды и заканчивая патронами, уже находился всего в каких-то пяти милях от Сантьяго. Обещанные же подкрепления изрядно задерживались в пути. Ну и продовольственный вопрос с каждым днем становился все более острым. Местные революционеры, оседлав немногочисленные дороги, полностью отрезали город от снабжения. Потому требовалось принять решение и принять как можно скорее, пока ситуация из тяжелой не превратилась в катастрофическую.

       Впрочем, в непростой ситуации оказались не одни испанцы. Как бы экипаж "Нью-Йорка" ни старался, какие бы трудовые подвиги ни совершал - броненосный крейсер все так же продолжал сидеть на мелководье. При попытке стащить его с мели после заделки обнаруженных пробоин, до которых смогли дотянуться, корабль едва не лег на правый борт, потому его оставили на месте с еще более сильным креном, а экипаж вновь кинулся выискивать прорехи в корпусе, через который на борт опять устремилась вода. "Бруклину" предстояло не менее пары месяцев провести в ремонте, как и заведенной в сухой док "Индиане". Но что было, наверное, еще хуже - оказавшиеся на время практически не прикрытыми морские границы, подверглись налету многочисленных испанских вспомогательных крейсеров. Полностью игнорируя суда идущие под флагами нейтралов, что бы те ни везли, испанцы принялись охотиться на пароходы под флагом САСШ. Естественно, куда более многочисленные американские вспомогательные крейсера не зевали и даже трижды сходились в сражениях с испанскими визави, обращая последних в бегство. Вот только контр-адмирал Сервера не просто так отрядил в рейдерство еще и громаду "Императора Карлоса V". Он поистине оказался великолепным убийцей вспомогательных крейсеров. К тому моменту как под командованием коммодора Шлея по его душу отправился последний целый броненосный крейсер американцев, этот громоздкий бронепалубник успел пустить на дно аж четыре вооруженных парохода и захватить еще шесть шедших под торговым флагом, посеяв панику на биржах. Естественно, прочие рейдеры тоже сумели приложить к этому свои руки, захватив в общей сложности четыре десятка судов. Да и оставшаяся без серьезного присмотра с моря Гавана стала огрызаться куда активнее. А, между тем, время уходило. С наступлением осени об организации действительно крупного морского десанта нечего было даже и думать, потому уже сейчас требовалось начинать переброску к Кубе десятки тысяч сосредоточенных в ряде портовых городов солдат и офицеров. То есть уже сейчас требовались силы способные не только вновь намертво заблокировать колониальную столицу, но и прикрыть многочисленные транспорты с войсками и припасами. А взять их кроме как из состава эскадры вице-адмирала Сэмпсона было неоткуда.

       Три броненосца - благо наскоро приведенный в порядок "Орегон" вернулся в строй и четыре крейсера, лишь один из которых был бронепалубным, являлись всем, что в конечном итоге осталось стеречь испанский флот близ Сантьяго. Если ранее американский командующий ставил для себя задачу полного уничтожение вражеского флота, то в сложившихся обстоятельствах достаточным виделось заставить того отступить обратно в метрополию. Но не просто так, а придав хорошенького пинка для ускорения. И чем черт не шутит - может даже сумев пустить на дно хоть кого-нибудь из испанских подранков. В конечном итоге все множество сложившихся вместе факторов привели ко Второму сражению при Сантьяго-де-Куба произошедшем 17 августа 1898 года. Но прежде чем в бою сошлись бронированные мастодонты, свое последнее слово сказали миноносные силы испанской эскадры. В ночь перед выходом эскадры охромевший, но не потерявший своей боевой мощи "Террор" в компании давно уже не дававшей о себе знать и довооруженной минным аппаратом канонерки "Альварадо" вывели на буксире пять минных катеров - все, что смогли собрать со всей эскадры, и повел тех в атаку на один из американских кораблей, чье местоположение все так же выдавал сверкающий многочисленными огнями пароход зафрахтованный газетчиками.

       Собравшиеся на палубе прикрывавшего минные поля крейсера "Рейна Мерседес" офицеры уже совсем скоро стали свидетелями очередного смертельного светопреставления. За прошедшее время испанцы заставили себя, как уважать, так и опасаться. Да и опыта американские моряки приобрели немало, так что отряд небольших минных корабликов был обнаружена метрах в семистах от борта "Орегона". И с его борта не замедлили ударить многочисленные орудия противоминного калибра, к которым вскоре присоединились обе шестидюймовки. Более того, разок успела даже рявкнуть обоими восьмидюймовками уцелевшая башня правого борта. Но оба заряженные бронебойных снаряда лишь подняли солидных размеров фонтаны воды метрах в двадцати справа по борту от шедшего в атаку "Террора", не причинив тому какого-либо вреда.

       Все, чего удалось добиться американским артиллеристам - это пустить на дно два минных катера - все же три 37-мм автоматических пушки Дриггса-Шредера и десяток 57-мм скорострелок для столь небольших и маломощных корабликов являлись непреодолимой преградой, да обездвижить канонерку, разбив той котел. Лидировавший отряд "Террор" тоже не был обойден стороной и получил свыше сорока пробоин еще до того как повернулся бортом к своей цели и выпустил обе мины с дистанции в полтора кабельтова. Сосредоточив же огонь на пытавшемся уползти эсминце, американцы прозевали оставшиеся минные катера, умудрившиеся так и не попасть в свет прожекторов, и пустившие метательные мины с совсем уж небольшой дистанции в полсотни метров.

       Возможно, не будь этих мин и броненосец смог бы уцелеть даже после подрыва одного из подводных подарков испанского эскадренного миноносца. Однако две дополнительных подводных пробоины и все же весьма низкий борт подписали приговор кораблю. Продержавшись на поверхности еще двадцать минут "Орегон" лег на правый борт и вскоре скрылся под водой. А примерно в миле от него тонул буквально изрешеченный "Террор". На прощание американцы наградили его более чем сотней снарядов, львиная доля которых, впрочем, была калибром в 37мм. Но и этого оказалось достаточно, чтобы повредить машины и дышавшие на ладан котлы. В результате безбожно скрипя, громыхая и паря, эсминец смог лишь отползти от своей жертвы на три кабельтова, после чего был оставлен уцелевшими членами экипажа, благо хоть одна шлюпка хоть и несла несколько боевых отметин, спокойно держалась на воде.

       Естественно, что после такой ночи вице-адмирал Сэмпсон наблюдал за появлением из залива первого испанского корабля с весьма мрачным выражением лица. Он вполне мог увести оставшиеся корабли, не вступая в бой с испанцами, благо прикрывать войсковые транспорты и суда снабжения более не было нужды - все потребное еще неделю назад оказалось на берегу, а сами суда ушли к берегам САСШ. Но именно такой шаг ставил бы окончательный крест на его карьере. Потому оба броненосца взяли курс на сближение с противником, намереваясь поприветствовать испанский флагман от всей души.

       Несмотря на полученные повреждения, "Эспания" все же оставалась наиболее мощным кораблем эскадры, именно поэтому на сей раз контр-адмиральский флаг развивался на мачте этого броненосца. И пусть сочившийся из оставшегося огрызка одной из дымовых труб угольный дым надежно скрывал копотью этот самый флаг, командующий не мог не пойти в бой на первом корабле отряда. Не то еще было время, чтобы адмиралы начали управлять своей эскадрой, а не вести ее. Именно этот броненосец, в конечном итоге и стал первой целью для американских одноклассников.

       На сей раз не американцы догоняли испанский корабли, а наоборот, испанцы были вынуждены тащиться с отставанием от своего противника. Так что вновь со всем тщанием наблюдавшему за очередным сражением контр-адмиралу Макарову было прекрасно видно, какое избиение устроили бывшему "Наварину" два более сильных броненосца постоянно висевших на носу испанской кильватерной колонны. И пусть по замыкающему "Массачусетсу" время от времени прилетало от шедшей следом "Принсипе де Астуриас", а "Айова" получала не менее крепкие плюхи от испанского флагмана, спустя пятьдесят минут с начала сражения полыхающая "Эспания" вывалилась из строя, предоставив право стать мальчиком для битья следующему в очереди.

       Несмотря на численное превосходство испанцев, Сэмпсону, благодаря выбранной тактике, в конечном итоге удалось выбить аж три вражеских броненосца и лишь шедшая концевым "Бискайя" вновь отделалась легким испугом, поскольку, что "Айова", что "Массачусетс", тоже успели нахватать в ответ достаточное количество снарядов, чтобы не рисковать далее. И пожары, и выбитые орудия, и сбитые трубы, и подводные пробоины - американские броненосцы могли похвастать обширным списком полученных повреждений. Но свое дело, как ни крути, они все же выполнили - отныне испанцам не оставалось ничего иного кроме как побыстрее уйти обратно в Европу, если они, конечно, не горели желанием полностью лишиться своего флота через несколько месяцев, когда вернутся в строй отремонтированные на американских верфях корабли.