Новости о возвращении изрядно потрепанной эскадры контр-адмирала Серверы в метрополию нельзя было назвать воодушевляющими. Особенно для тех, кто уже не первый месяц ощущал себя если не хозяином, то, как минимум, главным бугорком в Тихом океане.
После разгрома эскадры коммодора Дьюи практически все корабли испанской эскадры остались не у дел. Те немногие, что сохранили относительную целостность и способность самостоятельно держаться на воде, вместо выдвижения в охотничьи угодья, протянувшиеся вдоль всего западного побережья САСШ, были вынуждены прозябать на Филиппинах, осуществляя охранные функции. Проще говоря - они сторожили проход в Манильский залив от гипотетического нападения нового отряда американских кораблей. Лишь ранее выдвинутые в океан вспомогательные крейсера и присоединившиеся к ним во главе с бывшим "Владивостоком" трофейные пароходы, время от времени присылали в Манилу весточку с очередным призом, попадавшимся им на пути. И если поначалу основой трофеев выступали небольшие шхуны - семь штук бывшие суда пароходства "Иениш и Ко" успел-таки перехватить на пути от Японии к Америке, то в последующие месяцы всем вместе удалось отметиться лишь захватом пяти пароходов - остальные же либо прекратили всякие походы к Азии, либо безвылазно сидели в нейтральных японских и китайских портах, благо торговый флаг это позволял.
Естественно, подобная выжидательная тактика оказалась не по духу Протопопову, но оспаривать приказы командования он не считал возможным. Причем, в данном случае речь шла не столько о Монтехо, сколько о Иенише. Ведь именно от последнего пришел недвусмысленный запрет на последующие чрезмерно активные действия против флота САСШ. Нет, ему не запрещали продолжать воевать и даже пускать на дно корабли под американским военно-морским флагом. Но настойчиво советовали делать это без огонька и излишнего рвения. Сменив гром орудийных залпов, в дело явно вступила очередная политическая игра, механизм которой, словно букашку, мог размолоть не только самого Протопопова, но и все находящиеся под его командованием силы. А потому здесь и сейчас он без каких-либо возражений подчинился приказам своего испанского командования и вместе со всеми остальными пинал балду в Манильском заливе, заодно демонстрируя силушку богатырскую заявившимся к Филиппинам немцам, давно жаждущим отщипнуть от испанских колоний еще кусочек земной тверди. Хорошо еще, что ремонт получивших повреждения в бою кораблей двигался хоть как-то. Так, уже к началу августа вернулись в строй все минные крейсера и флагманский "Кристобаль Колон". Правда, пробоина в листе бортовой брони последнего никуда не делась. Но на этом успех местных судоремонтников и закончился - ни "Рапидо", ни "Рейна Кристина II", ни "Кастилья" вернуться в строй уже не могли. Единственное, оставалась надежда на введение в строй снятого с мели и притащенного на буксире изрядно побитого и выгоревшего "Конкорда", но сроки его ремонта с каждым днем почему-то становились все больше и больше. А на поднятый с мелководья "Петрел" и вовсе махнули рукой - слишком большие повреждения нанесла ему самоходная мина, полностью разбив пару шпангоутов. Потому канонерку лишь затянули по слипам внутрь деревянного эллинга, да и оставили до лучших времен. Еще водолазам удалось снять с ушедшего на дно таможенного крейсера все трехдюймовки и часть боезапаса к ним, но на общем фоне дефицита всего подряд особой погоды они не делали.
Если с подобным откровенным бездействием можно было мириться, пока основные силы обоих флотов выясняли отношение в Атлантике, то по результатам отгремевших там сражений стало ясно, что визит изрядно обозленных гостей не за горами.
Начавшиеся осенние штормы надежно сорвали высадку американских войск на Кубу, вынудив десятки судов забитых под завязку солдатами отойти обратно в порты САСШ. Да и обстрелы Гаваны прекратились - уцелевшие корабли флота САСШ занимались обустройством в захваченных в летней компании портах, включая Сантьяго-де-Куба, оставленного испанскими войсками спустя неделю после ухода флота. Но именно по этой причине был весьма высок шанс внезапно обнаружить под боком американский броненосец или броненосный крейсер, работы для которых в Манильском заливе имелось в достатке.
И, надо сказать, американцы, не будь дураками, воспользовались сложившейся ситуацией. Несмотря на окончательную потерю "Техаса" и "Нью-Йорка", разбитых во время шторма, корабли флота САСШ, пройдя полный ремонт, были готовы к очередному раунду "жестких переговоров" уже к декабрю 1898 года. Тем более что к тому моменту многочисленные крейсера сумели вычистить восточное побережье от испанских рейдеров, а "Имперадор Карлос V" оказался вынужден интернироваться в датской Вест-Индии после встречи с эскадрой коммодора Шлея, поскольку с полученными в бою повреждениями попросту не имел возможности надеяться пересечь океан. Вообще этот крейсер уцелел исключительно благодаря опустившимся на землю сумеркам, позволившим испанцу скрыться в ночи. А ведь тройке его собратьев по рейдерским действам повезло куда меньше. Один все же отправился в царство Нептуна, а два успели вовремя спустить флаг и вскоре влились в состав вражеского флота. И теперь почти полсотни крупных вспомогательных крейсеров поддержанные тремя броненосными кораблями и таким же количеством бронепалубников собирались обрушиться на испанское судоходство у берегов Европы, что было только на руку поддерживающей "младших родственников" Англии. При этом полностью оставлять свои берега без прикрытия никто не собирался, так что в поход готовили корабли более всех прочих пригодные для преодоления океана и обладавшие достаточной автономией. "Айова", "Бруклин" и "Фридом" ныне могли практически править балом, поскольку, по донесениям агентов, умудрившихся пробраться в общество высших морских офицеров испанского флота, из всех кораблей, вернувшихся в метрополию, лишь "Бискайя" не требовала капитального ремонта. Все же остальные выстроились в очередь на исправление многочисленных повреждений, но более чем скромные судоремонтные возможности Испании позволяли надеяться вернуть в строй до начала нового года лишь относительно мало пострадавший "Санта-Анна", не участвовавший в последнем сражении. Да еще сравнительно быстро шли работы по замене бортовой обшивки на "Адмирале Окендо". Но боевая ценность в эскадренном сражении испанских броненосных крейсеров этого типа, как показала война, оказалась крайне низкой.
Впрочем, сдаваться никто не собирался, как и позволять спускать флаг колониальным властям. Но если с облегчением положения войск на Кубе нынче ничего нельзя было поделать, хотя из наиболее крупных и быстрых пароходов уже был сформирован отряд блокадопрорывателей для доставки припасов, то на сумевшие отбиться Филиппины все же отправили подкрепление. Естественно, не столь значительное, как того хотелось бы, но все же лучше, чем ничего. В любом случае, испанское правительство больше рассчитывало на проведение мирных переговоров, которые с теми же кубинскими революционерами начались с новой силой, нежели на очередные воинские победы.
Тем не менее, пришедший с Кубы вместе со всей эскадрой крейсер "Рейна Мерседес", а также бывший "Память Меркурия", буксируя по стотонному миноносцу, еще в ноябре взяли курс к Суэцкому каналу, благо грузовые трюмы бывшего черноморского крейсера, в которые сгрузили уголь со вставших на прикол инвалидов, и парусное вооружение обоих кораблей позволяли надеяться достичь Филиппин без потребности закупать уголь в одном из попутных портов. Разве что в Асэбе их пообещали догрузить топливом по максимуму в долг. Все же помимо приживал в испанском флоте хватало умных людей понимавших, что американские корабли не смогут долго находиться у берегов Испании, о коем намерении противника удалось узнать из многочисленных газет. Ведь в отличие от испанского флота, у них попросту не имелось базы близ европейского берега, а потому противнику предстояло, либо постоянно мотаться через Атлантический океан, что виделось малореальным, либо, учинив разорение, проследовать далее - к Филиппинам. Как ни крути, а изначальной целью САСШ как раз и были колонии, а не метрополия. Тем более им требовалось реабилитироваться в глазах остальных мировых держав за ранее понесенное поражение.
Кто-нибудь мог бы возразить, сказав, что для появления на Тихоокеанском театре боевых действий американские корабли вполне могли бы повторить путь пройденный "Орегоном" в компании с канонеркой и транспортом снабжения, а не тащиться через всю Атлантику, Средиземное, Красное моря, а также Индийский океан. Вот только даже с учетом столь значительного сближения с вражеским берегом и отдаления от своих баз второй путь являлся куда более безопасным и простым. Ну и попранная гордость требовала устроить налет на вражеские торговые пути.
Естественно, появившаяся в Средиземном море орава, а по другому и не скажешь, американских вспомогательных крейсеров, мгновенно навела шороху. Десятки пароходов под испанскими флагами оказались захвачены всего за пару дней, что не замедлило сказаться на настроениях общества. Даже внеплановые демонстративные учения устроенные французским флотом с одновременным заявлением дипломатов о готовности стать посредником в мирных переговорах, никак не повлияли на отлов испанских купцов. Естественно, давно делящим пирог Средиземноморья европейцам не пришлось по душе появление здесь американских кораблей. Но те действовали исключительно в рамках международных правил. Потому придраться к чему-либо не имелось возможности. А попытка выдавить американские вспомогательные крейсера силой, могла привести к очень серьезной конфронтации не только с САСШ, но и Англией, количество крейсеров и броненосцев которой в Средиземном море перевалило за три десятка.
Несомненным оставалось лишь одно - рано или поздно американцы будут вынуждены уйти обратно к своему континенту. И теперь сам факт существования испанского флота зависел лишь от того, сможет ли Сервера отбиться от всех политических крикунов, с каждым днем все больше распыляющих в народе паническое настроение. Ведь очередной налет американцы могли бы организовать не ранее, чем через пару месяцев. А за это время виделось возможным ввести в строй хоть еще кого-нибудь из приползшей домой инвалидной команды. Но на сей раз карты были не на его стороне. Те, кто уже потерял огромные деньги от действия американских крейсеров и продолжал терять их каждый день устроенной блокады, все же смогли добиться от королевы и правительства отдачи приказа флоту на немедленные действия. Потому, все уцелевшие корабли флота, до времени скрываемые Серверой в Кадисе под защитой крупнокалиберных орудий батарей береговой обороны, оказались буквально выпнуты в море. Вполне возможно, что именно этот приказ позволил Испании сохранить за собой те небольшие территории, что у нее имелись на севере Африканского континента. Но стоили ли они заплаченной цены, могло показать лишь будущее.
Дабы не подвергаться опасности ночных атак испанских миноносцев, главные ударные силы американской эскадры заняли наиболее грамотное стратегическое положение - в самой узкой части Гибралтарского пролива, отрезав тем самым основные силы испанского флота от наиболее загруженных и потому богатых транспортами вод Средиземного моря. Тем самым не оставив противнику даже тени шанса на уклонение от очередного эскадренного сражения. А чтобы испанцы не предприняли попытку ночного форсирования пролива, за Кадисом постоянно велось наблюдение несколькими вспомогательными и бронепалубными крейсерами, чьего вооружения вполне хватало для борьбы с миноносцами время от времени осуществлявшими попытки ночных атак. Все эти меры, а также негласная поддержка англичан, с которыми у испанцев давно были натянутые отношения, в том числе из-за контроля над Гибралтарским проливом, позволили Уильяму Сэмпсону не упустить явно желавшего под пологом ночи проскользнуть в Средиземное море противника. С одной стороны, можно было сказать, что силы противников оказались равны - в каждой линии находилось по одному эскадренному броненосцу и паре броненосных крейсеров. С другой стороны, сражение близ Сантьяго-де-Куба наглядно продемонстрировало возможность того же "Бруклина" на равных противостоять сразу паре крейсеров типа "Инфанта Мария Тереза". Да и отряд, что должен был противостоять тройке американских бронепалубников, откровенно не внушал, ни трепета, ни уважения.
Что "Колумбия", что "Миннеаполис", построенные как настоящие рейдеры и даже внешне походившие на пассажирские лайнеры, несмотря на солидные размеры, не могли похвастать достойным вооружением. Даже вдвое уступающий им по водоизмещению старенький "Сан-Франциско" по весу бортового залпа превосходил эти неудачные эксперименты американского кораблестроения. Лишь благодаря высоким ходовым качествам и мореходности оба крейсера класса "Колумбия" оказались у берегов Испании. Но и доставшийся им противник не вызывали ничего кроме брезгливого взгляда. Из пары сохранившихся древних броненосных фрегатов, лишь "Нумансия", на которую переставили все уцелевшие 120-мм орудия с "Пелайо" и пару русских шестидюймовок, смогла вернуться обратно в строй, став флагманом второго испанского отряда. "Витториа" же, изначально имевший более скромные характеристики, за последние годы превратился в полную развалину. Не помог даже недавно проведенный ремонт. Посетивший этот корабль контр-адмирал Сервера даже высказал свое удивление по факту его нахождения на поверхности воды, а не под ней - столь удручающим оказалось его состояние. И что могло бы вызвать искреннее удивление, компанию этому ветерану испанского флота составляли два новейших бронепалубных крейсера - "Альфонсо XIII" и "Лепанто", чья достройка благодаря чудотворному пинку вернувшегося с Кубы контр-адмирала завершилась на пару месяцев раньше, нежели планировалось изначально. Вот только не зря того же "Альфонсо XIII" в свое время побоялись отпускать на Филиппины. Так, о качестве постройки этих кораблей можно было сказать лишь одно - оно оказалось ужасным, совершенно угробившим и так весьма посредственный проект. Потому на их фоне даже древний "Нумансия" смотрелся куда более выгодным флагманом отряда. Хорошо еще, что с вооружением на сей раз не возникло проблем. Во-первых, со вставших на прикол кораблей были сняты все орудия кроме башенных, во-вторых, из Австро-Венгрии был-таки получен размещенный там до начала боевых действий заказ.
Сражение в Гибралтарском проливе началось в половине шестого утра - испанцы все же попытались проскочить в Средиземное море под прикрытием темноты, но уйти от прожекторов следовавших за ними по пятам американских вспомогательных крейсеров так и не смогли. Потому, находясь под неустанным сопровождением, они с первыми лучами солнца оказались под прицелом главной ударной силы эскадры вице-адмирала Сэмпсона. Причем, на сей раз, в отличие от Второй битвы при Сантьяго-де-Куба, американский командующий оказался в роли догоняющего. Но именно таков и был его план.
Тогда, у берегов Кубы, его главной целью было выбить сильнейшие корабли испанского флота, что он весьма неплохо и проделал. Сейчас же перед вице-адмиралом стояла совершенно иная задача - сохранить свои броненосные крейсера для будущего похода на Филиппины и по возможности уничтожить испанские крейсерские силы. Проведя десятки часов за изучением полученных кораблями его эскадры повреждений, Сэмпсон пришел к выводу, что огонь орудий главного калибра броненосных крейсеров Армада Эспаньола не сможет нанести фатальных повреждений его флагманскому броненосцу, а потому даже пройдя по очереди через огонь каждого из этих кораблей, "Айова" не утратит возможностей бороться на равных с "Санта-Анна". Зато следующие в кильватере крейсера смогут обрушить мощь своих орудий на уже изрядно побитого противника, так что замыкающий строй корабль в конечном итоге и вовсе может обойтись без мешающих продолжить путь к Филиппинам повреждений. А уж там, при поддержке пары мониторов и как минимум тройки бронепалубников, можно будет говорить о полном уничтожении испанского флота.
Именно с такими мыслями он отдал приказ на открытие огня по концевому "Бискайе". Не прошло и минуты, как с дистанции в 20 кабельтов начали пристрелку 203-мм орудия бортовых башен. Опасался ли он в этот момент получить тот самый кроссинг "Т" от испанцев? Нет. Ведь идущий на 9 узлах броненосный отряд прикрывал собой плетущийся ближе к берегу отряд крейсеров, что по задумкам испанского командования должны были положить конец бесчинствам американских вооруженных пароходов, в то время как броненосные силы будут заняты маневрированием и перестрелками. О чем удалось узнать благодаря шпионам, поскольку кичливые испанские офицеры и государственная тайна являлись понятиями несовместимыми. По какой такой причине испанцы полагали, что он не ринется в очередное полноценное эскадренное сражение, а примет навязываемую ему игру - Сэмпсон не понимал. Потому, пару раз продемонстрировав свое намерение прорваться именно к крейсерскому отряду, он наглухо привязал к тому свою основную цель, не позволяя отклоняться от удобного именно ему курса.
В отличие от броненосцев типа "Индиана", на "Айове" установили главные орудия меньшего калибра - в 12 дюймов. Но именно эти пушки оказались наиболее удачные из всей плеяды морских крупнокалиберных орудий производимых в САСШ. Более того, на этом корабле были учтены прежние ошибки и все шесть башен выполнили уравновешенными, что полностью исключало получение крена при повороте орудий на борт. Естественно, это как нельзя лучше сказалось на точности ведения огня.
Имея скорость в четырнадцать узлов "Айова" уже спустя четверть часа с начала сражения вдвое сократила отставание от концевого крейсера противника, добившись к этому времени пары попаданий в корму вражеского корабля. Да и открывший следом огонь из двух башен "Бруклин", судя по всему, вскоре должен был поразить противника - во всяком случае, снаряды с него начали ложиться весьма кучно вокруг "Бискайи".
Под таким напором броненосный крейсер испанцев продержался четверть часа, но к тому моменту как Сэмпсон приказал перенести огонь броненосца на следующий испанский корабль, его крейсера уже дожевывали первого противника. Благодаря вдвое большей скорострельности 305-мм орудий по сравнению с 330-мм, они успели выпустить тридцать крупнокалиберных снарядов, десятая часть которых угодила точно в цель. И еще не менее двух десятков попаданий обеспечили орудия среднего калибра - но это уже с кораблей всей его линии. Впрочем, испанцу хватило. По всей видимости, один из снарядов перебил паропровод, по странной логике корабельных инженеров идущий на крейсерах этого типа над броневым панцирем, и вывалившийся из линии броненосный крейсер, щеголяя пожарами и бьющими наружу облаками обжигающего пара, отвернул к берегу. Только после этого испанский флагман попытался обрушить мощь своего полного бортового залпа на "Айову", но "Адмирала Окендо" это спасти уже не смогло. Спустя еще полчаса два броненосца остались один на один - получивший несколько незначительных повреждений "Бруклин", приняв в кильватер до поры до времени державшийся в стороне отряд бронепалубников, ринулся догонять второй испанский отряд, а на "Фридом" был передан приказ выйти из боя, чтобы сохранить корабль в целости и сохранности. Потому он вместе с парой подоспевших вспомогательных крейсеров принялся за спасательные работы на месте гибели "Адмирала Окендо", взорвавшегося после того как один из двенадцатидюймовых снарядов, пробив 200-мм бортовой брони, угодил точно в бомбовый погреб орудий среднего калибра. В мгновение ока у крейсера вырвало часть корпуса, и он начал быстро заваливаться на правый борт.
В противостоянии же броненосцев свое веское слово сказала более современная, мощная и скорострельная артиллерия "Айовы". Отвечая на каждый шестидюймовый снаряд куда более мощным восьмидюймовым, а на один двенадцатидюймовый двумя, не считая 102-мм и 57-мм скорострелок, буквально засыпавших "Санта-Анну", американский броненосец выключал из противостояния одно вражеское орудие за другим, пока в разбитой, черпающей воду подводными пробоинами и горящей во множестве мест, но продолжающей держаться на воде развалине не осталось чему вести ответный огонь. Но надежно защищенные броней котлы и машины продолжали работать как часы, а сохранившиеся водоотливные средства позволяли продлить агонию разбитого корабля, давая тому возможность приткнуться к спасительному для уцелевших моряков берегу, благо до него было относительно недалеко - чуть более 10 миль.
Сэмпсон вполне разумно не стал подставлять под орудия уцелевшего левого борта вражеского броненосца свой не столь сильно, но все же тоже побитый "Айова", потому проводил противника до его последнего пристанища на прибрежных скалах, всадив тому в корму еще не менее полудюжины только крупнокалиберных снарядов. Но, несмотря на все старания визави, постепенно садящийся в воду "Санта-Анна" за час доковылял-таки до испанского берега, где в конечном итоге и сгорел, благо подрывов бомбовых погребов не произошло в силу их затопления. Но сей факт позволил разве что спастись экипажу, поскольку кораблю отныне путь был исключительно в переплавку.
Не смогли убежать от своей судьбы и "Нумансия" с мателотами. Будучи играючи настигнутыми американскими крейсерами, все три корабля повторили судьбу эскадры контр-адмирала Серверы из другой истории. И как бы в насмешку судьбе, здесь опять же на первых ролях выступал "Бруклин". В точности повторив тактику командующего, капитан Кук на полную использовал свое превосходство в скорости, артиллерии и броневой защите. Один за другим получающие повреждения испанские корабли отворачивали к берегу, так что еще до того как полностью смолк рев главного калибра спаррингующих броненосцев, все было кончено. Выбросившиеся на мелководье и спустившие флаги "Лепанто" с "Альфонсо XIII" уже вовсю обследовались призовыми партиями с "Сан-Франциско" и "Миннеаполиса", а старенькая "Нумансия" получившая бронебойный 203-мм снаряд прямо в машину, потихоньку тонула на ровном киле, дрейфуя по воле волн. И за всем этим разгромом с нескрываемым интересом наблюдали сотни глаз военно-морских офицеров Англии, Франции, Италии, Германии, Австро-Венгрии и естественно России.
Начиная же с 18 февраля 1899 года, Манильский залив оказался в полной блокаде. Соединившись недалеко от Гонконга с двумя мониторами и тремя бронепалубными крейсерами, подошедших с западного побережья САСШ, "Фридом" и "Сан-Франциско", не говоря уже о двух десятках вспомогательных крейсеров, выступавших заодно в качестве транспортов снабжения, оказались той силой, с которой оставшимся практически без боеприпасов защитникам Манилы было уже не совладать. Вообще, метрополия успела перебросить в колонию солидное количество орудий и боеприпасов. Но все они являлись невероятно устаревшими системами и не предназначались для установки на сохранившиеся корабли. Купить же снаряды для орудий Армстронга, коими были вооружены сильнейшие корабли филиппинской эскадры, оказалось попросту невозможно. Даже итальянцы, видимо под серьезным давлением англичан, не согласились продать свои скромные запасы по десятикратной цене. А воевать без снарядов можно было лишь недолго.
Некогда внесшие изрядный вклад в уничтожение эскадры коммодора Дьюи новейшие русские якорные мины были давно вытралены и убыли на хранение во Владивосток. Что сами мины, что система их постановки, являлись секретным оружием, и потому требовалось свести к нулю возможность их попадания в руки моряков прочих государств. Занявшие же их место не единожды проверенные временем мины Герца хоть и приостановили американцев, повредив сунувшийся в залив первым пароход, не обладали достаточной разрушительной силой для уничтожения современных судов и кораблей. К тому же, после всех боев оставалось их куда меньше, чем того требовал имеющийся участок боевых действий.
Точно так же, как мины, не радовали вице-адмирала Монтехо имеющиеся на батареях береговой обороны прикрывавших вход в залив орудия. На них установили два десятка старых не скорострельных 152-мм и 153-мм орудий Круппа, которые, как он знал, русские откопали в закромах своих арсеналов и продали через посредничество "добровольцев" Испании чуть ли не по цене новеньких Армстронгов. Но в сложившихся обстоятельствах следовало радоваться даже такому, ведь прочие доставленные в колонию орудия пришлось отдать на укрепление береговой обороны Манилы, Кавите и Маривелс.
Впрочем, дальнейшие события показали, что без должной корабельной поддержки никакие минно-артиллерийские позиции не способны сдержать подготовленного противника. Сперва мониторы менее чем за неделю не прекращающегося обстрела подчистую вынесли всю оборону с небольшого островка Кабальо, куда вскоре высадился десант американских морских пехотинцев. А после, в одну из ночей, уже с него организовали десант на Коррехидор, ставший следующей целью мониторов, что вскоре позволило начать траление фарватеров силами многочисленных паровых катеров. Естественно, испанцы каждый день предпринимали попытки срыва, сперва, обстрелов, а после - работы тральных сил, для чего активно применялись небольшие канонерки вооруженные одним, реже парой, противоминных орудий, ранее боровшиеся с пиратами и малые бронепалубные крейсера, покуда более крупные дяди вели перестрелку друг с другом. Но по мере насыщения занятых американцами островов орудиями повернутыми уже в сторону защитников залива, последние все чаще были вынуждены отступать для исправления полученных повреждений, если они вообще подлежали этому самому исправлению.
В отличие от многочисленных "наблюдателей", что присутствовали от России на испанских броненосцах во время боевых действий на Кубе и покинувших корабли после возвращения эскадры Серверы обратно в Европу, русские "добровольцы", находящиеся под командованием получившего за победу над эскадрой Дьюи звание вице-адмирала Монтехо, никуда не делись, и едва ли не из первых рядов наблюдали за началом конца. Слишком тяжелым на подъем оказался господин вице-адмирал, уцепившийся в свое новое знание и не пожелавший рискнуть своими немногочисленными кораблями для закрепления одержанной в начале войны победы. Скорее всего, старик ждал окончания войны, стараясь не наломать дров и сохранить за собой амплуа героя, но дождался лишь прихода еще более сильной эскадры противника и вот-вот готовился остаться у разбитого корыта.
Один раз споткнувшиеся на героическом рывке, американцы на сей раз, сперва, закрепились, захватив десантами не только находящиеся на входе в залив острова, но и недостроенную военно-морскую базу в Заливе Маривелс, тем самым подготовив для себя великолепный плацдарм, и только после приступили к планомерной осаде. Естественно, защитники Манилы все это время не сидели, сложа руки, и каждую ночь выводили свои миноносные корабли на охоту в надежде пустить на дно сильнейшие вымпелы вражеской эскадры. Но за семь дней активного противостояния удача им улыбнулась лишь трижды, да и то жертвами самоходных мин становились вспомогательные крейсера. А вот силы защитников при этом очень серьезно подтачивались. Так уже во время второго выхода получил серьезные повреждения и потерял ход миноносец "Хэлкон", обнаруженный утром крейсером "Филадельфия" и спустивший флаг. Еще спустя два дня попал под обстрел с "Рейли" и, имея три подводные пробоины, приполз в Кавите на одной машине "Арктический лис". То и дело срывавший траление "Рейна Регента II" при очередном выходе получил два десятидюймовых подарка с приползших для прикрытия тральщиков мониторов и захлестываемый в образовавшиеся пробоины волнами был вынужден выброситься на берег близ острова Сан Николас. А на следующее утро в расчищенный фарватер вошли американские корабли.
Пустив вперед полдюжины вспомогательных крейсеров на случай пропуска какой-нибудь якорной мины в Манильский залив на восьми узлах вполз "Фридом", следом за которым шли оба монитора и четверка бронепалубных крейсеров. Сдерживаемые тихоходными мониторами они смогли доползти до Манилы лишь три часа спустя, где и застали выходящую им навстречу испанскую эскадру.
Несмотря на меры принятые для укрепления обороны колониальной столицы, а также военно-морской базы в Кавите, пустых надежд никто не питал. И если недальновидным, в некоторой мере, вице-адмирала Монтехо еще можно было назвать, то, ни трусом, ни откровенным глупцом, он не являлся. Он прекрасно помнил, каким напряжением всех сил и возможностей удалось одержать верх в первой битве за залив. Причем, тогда у противника наблюдалось куда меньше кораблей, а в бомбовых погребах его - куда больше снарядов. Нынче же пришла пора смириться с мыслью, что флоту удержать Манилу не под силу. А с учетом полученной из метрополии информации, максимум, что он мог сделать в сложившейся ситуации - тянуть время, пока дипломаты обеих сторон плетут словесные кружева. Но все возможное время вышло, а столь желанного мира так и не наступило. Потому своим последним долгом он видел в спасении остатков эскадры для будущего страны, поскольку, судя по всему, из всего состава Армада Эспаньол лишь его корабли остались в строю, не считая всякую прибрежную мелочь.
Оставив защиту Манилы на сухопутные части, вице-адмирал повел свою эскадру на прорыв. Имея за кормой все уцелевшие крупные крейсера, флагманский "Кристобаль Колон" развил скорость в 10 узлов, которая являлась максимально возможной для идущих следом "Рейны Мерседес" и "Рейны Кристины". К этому моменту все мелкие канонерки и поврежденный "Арктический лис" уже успели втянуться в реку Рио-Гранде-де-Пампанга делящую Манилу на две части, а пара сохранившихся минных крейсеров, лидируя два малых крейсера и последний миноносец, шли на траверзе правого борта броненосного крейсера, прикрываясь бортами крупных кораблей от огня американцев.
Суммарная скорость двух колонн составляла уже 19 узлов, когда заговорили орудия, так что общее время огневого контакта не заняло и четверти часа. По сути, никто даже не успел как следует пристреляться, потому особых повреждений не получила ни одна сторона. Нет, небольшой процент выпущенных снарядов естественно нашел свои жертвы. Но артиллеристам приходилось столь быстро переводить огонь на следующий корабль противника, что редко по кому удавалось сделать более трех - четырех выстрелов, если не считать молотящих с бешенной скоростью противоминных орудий.
Поначалу контр-адмирал Сэмпсон полагал, что противник будет придерживаться той же тактики, что и в бою с его предшественником в этих водах. Потому, едва разминувшись с концевым кораблем вражеской линии, он приказал повернуть на 8 румбов лево на борт с тем, чтобы обрезать корму концевому испанскому крейсеру. И данный маневр даже привел к успеху - пошедшие вслед за флагманом мониторы и крейсера обрушили на корму бывшего "Памяти Меркурия" столь сильный огонь, что тот с разбитой рулевой машиной и погнутым прямым попаданием тяжелого снаряда валом потерял ход и управляемость, после чего поспешил выбросить белый флаг.
Понять, что противник попросту бежит с поля боя, Сэмпсон смог лишь, когда разделяющее их расстояние увеличилось до 3-х миль. Естественно, упускать последние боеспособные корабли испанского флота он не собирался и потому флагманский "Фридом" начал постепенно наращивать скорость, а на бронепалубные крейсера флагами передали сигнал начать преследование противника по способности. Но, пока прошел сигнал, пока подняли давление пара в котлах, испанцы сумели преодолеть уже более трети пути. А вырвавшиеся вперед "малыши" и вовсе половину.
К тому моменту как в Бока Гранде вошел отстреливающийся способными вести огонь на корму орудиями "Кристобаль Колон", на выходе из залива уже вовсю горел дрейфующий пароход под американским флагом, а примерно в миле от него виднелась потихоньку опускающаяся под воду корма еще одного вспомогательного крейсера. Взяв с собой все бронепалубные крейсера, контр-адмирал Сэмпсон совершил ошибку, наверное, стоявшую ему безоговорочной победы. Тот же "Рейли" вполне мог дать достойный отпор первым выскочившим из ловушки залива минным крейсерам и малым бронепалубникам. Кто-нибудь из отряда ведомого Протопоповым, конечно, в конечном итоге прорвался бы. Но не все. Однако, всего пара далеко не самых крупных и сильных вспомогательных крейсеров не смогли противопоставить пятерке пусть небольших, но настоящих боевых кораблей, ничего. И даже огонь с береговых батарей оказался не столь губительным для противника, как того хотелось бы американским морякам.
Итогом стала весьма скорая гибель обоих сторожей, один из которых подожгли огнем многочисленных 120-мм скорострелок, ведь на сей раз снаряды уже никто не считал и не жалел - наоборот, старались как можно скорее опустошить бомбовые погреба, а второй пустили на дно последними, прибереженными на крайний случай, самоходными минами.
Впрочем, даже расчищенный путь не смог помочь большим испанским крейсерам - "Рейну Кристину" окончательно выбили на подходе к острову Сан Николас. Последнее, что смог разглядеть вице-адмирал, как объятый пламенем крейсер отворачивает к этому небольшому клочку суши. И теперь наставала очередь его флагмана, а также держащейся на траверзе левого борта "Рейны Мерседес". Как бы он хотел сейчас отдать приказ поднять скорость до максимума и уйти в отрыв от держащегося в полутора милях позади противника. Лишь наличие поблизости этого старого безбронного крейсера, пытающегося выжать из своей машины все возможное, сдерживало данный порыв и заставляло, сжав кулаки, продолжать тащиться со скоростью чуть больше 10 узлов. А ведь впереди лежал путь в добрых 140 миль до русской угольной станции, что совсем недавно появилась на переданном им в счет оплаты броненосцев острове Корон. Наверное, только по этой причине он даже с каким-то облегчением выдохнул, когда увлекшийся гонкой не на жизнь, а на смерть капитан "Рейны Мерседес", не распознав подаваемые с флагмана сигналы, вывел свой корабль прямиком на мины. Все местные уже давно выучили наизусть, где здесь можно ходить, а где - нет. Русский минный офицер, сперва выловивший все ранее установленные мины после уничтожения эскадры коммодора Дьюи, а после выставивший новое поле, хорошо знал свое дело и умел передавать опыт другим. Потому ни один из старожил, ни за что не сунулся бы в сторону от оставленных для собственных нужд проходов в минных полях. Да и американцы, судя по раздавшемуся гулкому взрыву и взметнувшемуся у носа крейсера фонтану воды, не довели дело до логического завершения.
Проводив отворачивающий к мелководью последний корабль отряда усталым взглядом, вице-адмирал приказал перевести машинный телеграф на "полный вперед", благо курс штурманом уже давно был проложен и теперь оставалось лишь ждать. Ждать, кто именно окажется быстрее, точнее, прочнее и удачливее. Как ни крути, а даже на максимальных для его крейсера сейчас 18 узлах, путь до места, где можно было бы интернироваться, обещал занять целых 8 часов. Третью часть суток под постоянным обстрелом.
Несмотря на все попытки американцев достать его флагман, они все же смогли. Восемь часов огненного ада. Два десятка снарядов, попросту уничтоживших корму и выведших из строя кормовую башню, так что последний час отстреливаться приходилось из одной единственной шестидюймовки правого борта, поскольку ее товарку по левому борту выбили удачным выстрелом еще на полпути. Пятеро убитых и семнадцать раненых. Но корабль выдержал, хоть под конец скорость и упала до 16 узлов - что люди, что техника, не смогли выдержать столь напряженного и столь продолжительного забега.
К тому моменту как на внешнем рейде русской угольной станции застопорил ход и бросил якорь "Кристобаль Колон", здесь, у выстроенного на скорую руку пирса, уже покачивались на волнах, активно принимая уголь, оба уцелевших минных крейсера миноносец. А вот малые крейсера должны были подойти дня через два - слишком тихоходны они оказались, чтобы угнаться за миноносными кораблями и потому отделились от отряда еще по выходу из Манильского залива, взяв курс к острову Миндоро, чтобы обойти тот вдоль восточного побережья.
Но не одними испанскими кораблями полнилась бухта. Покачивающиеся на волнах пароходы, еще недавно ходившие, как под испанскими, так и под американскими флагами, ныне несли за кормой русский торговый триколор. Если международные законы запрещали находящимся в состоянии войны странам, как покупать, так и продавать, боевые корабли, то с гражданскими судами они могли делать все, что только пожелают. Потому, сперва все пароходы некогда ходившие под флагом частного пароходства "Иениш и Ко" вновь вернули себе привычное знамя, а после к ним присоединились взятые в качестве трофеев - в счет погашения испанского долга. По этой же причине по окончанию войны должны были вернуться под привычный флаг оба уцелевших минных крейсера. Но до тех пор кораблям предстояло провести некоторое время в новой колонии Германии, которой вместе с большей частью полученных от Испании территорий был передан и остров Корон, с сохранением на нем автономной зоны для русской угольной станции, благо источников пресной воды, столь же необходимой пароходам, на этом острове тоже имелось в достатке.