СЪЕМНАЯ КВАРТИРА НА ОКРАИНЕ ГОРОДА:
Тревожная мелодия звонка разорвала тишину городского утра в съемной квартире Алексея. Лис встряхнул головой, прогоняя дурной сон, из которого только что выпрыгнул, и пытался понять, что же его разбудило. Телефон замолчал, и спустя один протяжный вздох мужчины, зазвонил снова. Казалось, что в этот раз он трезвонил куда как громче и настойчивей.
— Да, отец? — этот номер знал только он, поэтому Алексей не сомневался в личности собеседника.
— Я уже как несколько часов должен был получить отчет… Итак, ты спрятал флакон? — требовательно спросил Григорий.
— Да, — хрипло, то ли ото сна, то ли ото лжи, ответил ему сын.
— Отлично, тогда к делу. Информатор сообщил мне, что братья Давыдовы собирают на нас компромат в МСО.
— Ну и пусть собирают, все равно ничего не найдут, — Алексей сел на кровати, пошатываясь, словно после бессонной недели. Под глазами образовались мешки, а взгляд напоминал выражение морды побитой собаки. Не лучший вид, но все самоощущение мужчины отразилось в его облике.
— Ты не понимаешь! Не найдут, это да! Но смогут здорово настроить народ против нас, ведь одно дело — голословные обвинения, а другое — подкрепленные доказательствами претензии! — достучаться до сонного сына было нелегко. Пусть и время было раннее, только-только затеплился рассвет, но Григорий считал, что они не имеют права терять ни минуты.
— Но они на нас ничего не смогут накопать! — несостоявшийся жених встал на ноги и побрел на кухню — в горле словно кошки скребли, впрочем, как и на душе. Пока отец говорил, мужчина налил стакан холодной воды прямо из-под крана и залпом осушил его.
— Одно то, что они собирают подавать иск в МСО, одно их четкое намерение, уже станет для большинства решающим фактором! Пути назад для нас обоих будут отрезаны, — слова Григория вызвали смешанные чувства: бессилия и злости.
— Но у нас будут деньги, отец! — в своей голове Алексей продумывал и пути отступления. Вообще, он много чего передумал за эту ночь, даже самые сумасшедшие пути решения. На что только не пойдешь, когда на кону твоя судьба!
— Щенок! Ты еще ничего не заработал, чтобы говорить — нас! Вон, невесту, и то умудрился прошляпить! — разъяренный голос Григория был настолько громок, что Алексей отодвинул трубку от уха.
— Я как раз работаю над этим…
— Как? Закапывая связного ночью? Леша, я тут долго прятаться не смогу, так что решайся — либо пан, либо пропал, — Григорий давил нещадно на своего сына, а у того складывалось ощущения, что из него выжимают все соки.
— Но Бродячие отказали мне! — защищался он в ответ. — Ни против волков, ни против лис они не пойдут!
— Я тебе сразу так и сказал, а ты, чертов упрямец, даже не хотел меня слушать! Ну что, сделал по-своему?! Испачкал руки в крови? Нет, чтобы послушать своего отца! Да я годами обводил всех вокруг пальца прямо перед самым их носом, и заметь — ни разу не замарал руки! Я тебе что предлагал?
— Жениться на Кате… — нехотя ответил Алексей.
— Ну? Сделал?
— Она у волков! — психанул лис, и швырнул прозрачный стакан в раковину. От него откололось дно, и он неловко повалился на бок. Мужчина чувствовал себя точь-в-точь как этот стеклянный сосуд, у которого оторвали дно, и теперь его дальнейшая жизнь ясна — на помойку. Он ощущал себя грязным, а после фразы отца про заработанные деньги, еще и использованным. Но он не хотел так кончать свою жизнь. И именно поэтому сказал отцу:
— Папа, что мне делать?
— Ну, наконец-то! Значит так…
ОСОБНЯК СУВОРОВА…
— Мы могли бы и сами съездить к ним в «нору», — я с любопытством поглядывала на подъездную аллею, страдая от нетерпения увидеть своих близких. Мы смотрели на улицу через огромные окна в галерее, и когда солнечные лучи попадали на нас, в стекле отражалась красивая пара.
Честно говоря, я даже не сразу себя узнала, и все из-за глаз. Они были словно не мои: ярче, насыщенней, и взгляд стал смелее. Настолько наполненный жизнью и любовью, что я боялась поверить, что в отражении, перед красивым блондином и правда я.
— Это сейчас опасно. Кто знает, сколько там настоящих врагов твоей семьи.
— Да нет, что ты. Отца все любят и уважают! — плохие мысли хотелось тут же отбросить прочь.
— Ты забываешь, что толпа совершенно неразумна. И сейчас большинство лис в твоем родном клане не знают, что и думать. Одно умелое движение кукловода — и все посыплется, как карточный домик, — Стас обнял меня сзади и поцеловал в оголенное плечо.
Платье, которое было сейчас на мне, было подарено мне волком. Медное, слегка кокетливое, с одним открытым плечом, оно мне сразу понравилось, поэтому я не сильно отпиралась, когда Стас попросил принять его подарок и надеть на встречу с семьей.
— Да, ты прав, — подумав, я призналась: — Я уже думала о том, что Григорий вряд ли все прокрутил один. Кто-то же должен был хоть что-то заподозрить!
С улицы раздался шум подъезжающей машины, и я невольно вытянулась в струнку, пытаясь разглядеть, кто же едет первым. Но в этой веренице из пятерых автомобилей было трудно разобрать, кто находился за рулем хоть одной из них.
— Пошли встречать? — предложил Стас, заметив, как я взрывоопасно начала метаться по галерее, чтобы лучше разглядеть происходящее. Второго приглашения мне и не требовалось! Я и так странно ощущала себя в этом огромном особняке.
Машины припарковались на брусчатке и, как семечки из пачки, из машин высыпались лисы. Отец, мама и братья. Сначала я думала, что мне будет морально тяжело видеть родителей, ведь обида за непонимание долго точила меня изнутри, но когда я посмотрела во встревоженные глаза мамы — поняла, что все это не имеет никакого значения. И она, и папа, любят меня, и просто хотели сделать меня счастливой так, как умели и как привыкли. Уклад, сложившийся не годами — столетиями. Они и так давали мне много послаблений, и с самостоятельностью, и долгое время с выбором партнера, и с работой.
— Доча! — кинулась ко мне мама, сжимая крепко, почти до боли. — Прости! Прости! Прости! — твердила она, схватила за руки и посмотрела в глаза: — Только не пропадай, Катя. Не убегай! — она обняла меня вновь, а из моих глаз полились слезы. Те, которые я так долго таила в себе, копила, сдерживала.
— Прости, я не могла по-другому! — всхлип вырвался из меня, и в этот момент я кожей почувствовала исходящее от Стаса напряжение. Поэтому глубоко вдохнула и постаралась взять себя в руки.
С каждым днем, проведенным с Суворовым, я замечала, что наша связь крепнет. Мы стали чувствовать друг друга на расстоянии, нутром, сердцем. Я знала, когда он входил в особняк, а он знал, когда я делала шаг по брусчатке в саду, и тут же оказывался рядом. Он ощущал мое состояние, а я, на удивление, начала чувствовать его эмоции, настроение. С нами творились странные вещи, но они помогали понять друг друга, когда не хватало слов. Вот как сейчас, когда он понимал, что вроде бы все в порядке, но из-за моего взвинченного состояния готов был уже взорваться и разогнать всех гостей.
— Эх, Катюха, — притянул меня к себе отец, шутливо потрепав по щеке. — Ну что, домой?
Ох, зря он так шутит! От такого волчьего рыка ведь уши закладывает!
— Станислав, мое почтение! — отец пожал руку Стасу, и пояснил: — Я же не мог не попробовать? Вдруг, командировка у дочери закончилась?
— Тш-ш-ш, — зашипела на главу клана лис супруга. — Ты что такого жениха отбиваешь?
Разговор свернул в другое русло, и все немного расслабились. Братья обнимали меня тактично, под чутким руководством альфы волков, тщательно следящим, чтобы «здоровые увальни-лисы не сломали мне кости».
— А где Никита? — в поисках недостающего члена семьи я пробежалась взглядом по припаркованным машинам. Мало ли, может, застрял с телефонным разговором в авто. Хотя, какие разговоры с местными-то глушилками!
— Нам на половине пути Вано позвонил, сказал, что Никита свой телефон обронил.
— И он поехал обратно в нору?
— Нет, тот обещал на полдороге встретить.
— Тогда в дом? Что стоять на пороге! — Стас пригласил всех зайти, в то время как входные двери уже услужливо открыли охранники. — В столовой всех ждет фирменный обед от повара.
После этих слов все разом подобрались и уже более торопливо пошли в сторону дома. Поесть лисы любили… Особенно, когда задаром.
ГДЕ-ТО НА ДОРОГАХ ПРИГОРОДА:
— Достаточно? — следя, как жадно Вано пересчитывает купюры, Алексей испытывал лишь презрение.
— Даже больше, чем я рассчитывал, — не сдержал восхищения парень.
— Это за молчание. Надеюсь, ты понимаешь, что нужно держать рот на замке, иначе…
— Да понял я, понял… — махнул рукой Вано и покосился в сторону багажника. В нем, связанный по рукам и ногам, лежал один из братьев Давыдовых. — Ты это… точно только поговорить за долги?
— Обижаешь!
— Наверно много задолжал, раз ты готов столько заплатить за доставку!
— Не твое дело, — Алексей пресек ненужное любопытство на корню. — Сами разберемся!
— Что-то мне кажется, у него с собой нет такой суммы, может, ты зря его так?
— У него с собой есть все, что мне надо, — рявкнул, не сдержавшись, лис. — Давай, до встречи!
— Эм… Леш, а это правда, ну, про твоего отца?
— Нет, и скоро я это всем докажу.
— А-а-а, тогда ладно. Ну… я пошел? — парню явно не хотелось уходить, любопытство побуждало сунуть нос в чужое дело.
— Да иди ты уже, иди! — терпение Алексея подходило к концу. Он смотрел, как Вано нерешительно идет к машине, и вспомнил: — Эй, а ты дозу транквилизатора ему какую вколол?
— Три на четыре которая. Как ты и просил!
— Я просил один к четырем! — от бессилия шлепнул себя по лбу лис, и тихо добавил: — Дурень…
Вано понял, что опростоволосился, быстро шмыгнул в раздолбанную машину и уехал. Но недалеко, скрывшись из зоны видимости, он свернул на проселочную дорогу и спрятал машину в лесу. Все это было странно, и парня терзало предчувствие, что совсем не из-за долгов он попросил старого друга привезти сюда Никиту. Разве так дела делаются? Да и мутным он каким-то стал, глаза, словно у сумасшедшего.
А что, если что-то случится с Давыдовым? Вано может оказаться крайним. Одно дело — выяснение отношений между мужиками из-за долгов, а другое — … А вот о другом он даже думать не хотел…
Подумав, он вернулся в машину и опрыскал себя спреем, сбивающим со следа. Принюхался, скривился от специфического аромата, впитавшегося в одежду и кожу, и поспешил вернуться по лесу к месту, где остался Алексей.
Вано всегда был мелким и ловким, поэтому двигаться бесшумно было для него так же естественно, как дышать. Он быстро преодолел разделявшее их расстояние и с облегчением выдохнул — машина все еще стояла на месте.
По дороге изредка проезжали автомобили, так как направление было одним из самых разгруженных. Дорога вела к нескольким поселкам вдали от города и использовалась не так активно, как другие трассы.
Вано сосредоточил свое внимание на Алексее. Тот уже закрыл багажник и ходил вокруг машины, громко говоря по телефону.
— Да. Звонил! Нет, не отвечает! Проверил по приложению — сигнал перекрыт… — лис метался, словно загнанный зверь. — Да я-то откуда знал! Это твоя идея. Я уже и запись голоса приготовил. Кто же знал, что там телефоны наших будут блокированы?!
Молчание, редко прерываемое фырканьем Алексея, а потом он взорвался:
— Да я уже всех их перебрал! Не веришь — пробуй. Скину тебе запись голоса Никиты, а ты делай все сам! — Алексей высказался, прикрыл глаза, но от слов, которые он услышал по телефону, резко распахнул их, гневно поджал губы, сморщил нос и со всей силы швырнул телефон на асфальт.
Вано так засмотрелся на выплеск гнева Алексея, что не сразу заметил, как микроавтобус притормозил около лиса, его пассажирская дверь отъезжает в сторону, оттуда выпрыгивает мужчина в кепке и бьет лиса прикладом по голове. Тот оседает на землю, но не успевает упасть, как его тут же ловит второй мужчина, и они вдвоем с нападавшим затаскивают его в микроавтобус.
Вано окоченел от увиденного, не мог даже вздохнуть. Наблюдал, как еще один мужчина подошел к машине, на которой приехал Алексей, осмотрел ее со всех сторон, открыл багажник и присвистнул. Положил руку на шею связанному, кивнул, и задумчиво поджал губы. А потом быстро закрыл багажник, сел за руль и завел двигатель. Микроавтобус тронулся с места, а мужчина с Давыдовым в багажнике, развернулся и поехал в противоположном направлении. Через прозрачно стекло Вано видел, как водитель уже разговаривал по телефону, иногда поворачивая голову назад, словно прислушиваясь. И только через пару минут, когда уже ничего не напоминало о случившемся, парень вскочил на ноги и побежал что было сил к машине.
ОСОБНЯК СУВОРОВЫХ…
— Стас, я больше не могу сидеть, сложа руки!
— Подожди, может, заехал куда, и забыл предупредить, как это обычно бывает!
— Да он же не подросток, чтобы забыться во времени. И дело не в том, что он не приехал, папа же звонил из дома, сказал, что и Вано не появлялся! Ты понимаешь, что это может означать?!
— Понимаю, и мы делаем все, что сейчас необходимо, — нехотя признался Суворов, — Ты так сейчас себя только доводишь, а между тем, нам может потребоваться и твоя трезвая голова!
— Чем я смогу помочь? — сразу с готовностью произнесла я.
— На данный момент — успокоиться.
— Да как я могу быть спокойна, когда ты сам говорил, что Григорий и Алексей так просто не сдадутся и вот-вот стоит ждать ответного хода!
— Мы нашли, где скрывается Григорий…
— Когда? Почему ты молчал?
— Этим утром, Егор не спускает с него глаз, мы хотим сразу поймать и вторую рыбку. Поэтому пока держим все в максимальной тайне. Осведомители могут быть везде.
— Так вот почему я его сегодня не видела! — задумавшись над последней фразой, я спросила: — Неужели ты думаешь, что и среди своих в стае тоже могут быть предатели?
— Надеюсь, что нет. Но нам нельзя рисковать. Только не тогда, когда дело касается тебя… — Стас взял мою руку и поцеловал каждый пальчик на ней. — Просто поверь, что я сделаю все, что смогу.
— Верю, — я выдохнула, чуть-чуть стало легче. Его слова действовали на меня умиротворяюще.
— Ты лучше скажи, довольна встречей с семьей?
— Конечно, — я тепло улыбнулась своему волку. — Жалко, что Маша еще под домашним арестом.
— Никогда я политику лис не пойму, — отстраненно сказал Стас. — Давно бы простили девчонку, ведь только лучше им сделала!
— Нельзя, ты же слышал, что говорил отец. Народ не знает, кому верить. Столько лет все было стабильно, никаких волн, цунами, торнадо, а тут все катаклизмы свалились им на головы.
— Ничего, скоро твои братья соберут полный пакет документов и отправят в МСО. Тогда и Григорий, и Алексей получат свое по заслугам.
— Я слышала, что их ожидает… Но… Не слишком ли жестоко?
— Нет, высшая мера наказания для предателей — константа. Неужели ты хотела бы за них заступиться?
— Они мне же ничего плохого не сделали…
— Станислав Юрьевич! — возбужденный голос охранника прервал их разговор. — У нас чужие у ворот, требуют вас.
— Как представились?
— Черный.
— Иду! — Стас сурово посмотрел на меня: — Ты остаешься здесь, сейчас я пришлю к тебе еще людей!
— С ума сошел?! Это ты лучше бери с собой всех! — но альфа волков уже меня не слушал.
ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ ОСОБНЯКА СУВОРОВЫХ…
Станислав Суворов успел передумать тысячу причин визита к нему Бродячих. Одной из самых тревожных он считал кражу Кати, поэтому послал на ее охрану добрую часть волков, да еще и стражу периметра удвоил. Поднял спящих после дежурств, привел за минуту в боевую готовность и отправился на встречу.
— Шеф, они все на мушке, — отчитался старший по смене.
— Отлично, — Суворов был готов к выходу.
Бродячих на первый взгляд было видно немного: один находился рядом с главой клана, двое — у машины, стоявшей в отдалении, штук пять — неподалеку, но ведь никто не скажет точно, сколько еще спрятано их за растительностью… Тачек две, и это уже место для сюрпризов…
— Приветствую, Станислав, — склонил голову в знак почтения Черный, как только Суворов вышел к нему. Бродячие странно переглядывались, но никакой волны негатива или агрессии он от них не заметил.
— По какому делу? — Стас понимал, что просто так они бы здесь не появились, да еще таким составом, с Черным. Скрытные, они больше всего боялись, что их когда-нибудь все-таки выследит МСО. А тут верхушка, полным составом почти. Глава и все его ближайшие подчиненные.
— Я тут тебе презент один привез… — Черный подошел к пошарканному автомобилю, стоявшему поблизости, и дернул за ручку багажника. Все волки сначала мигом напряглись, готовые к нападению, а потом замерли от удивления.
— Ты меня шантажировать вздумал, — рыкнул Суворов, сжимая кулаки.
— Упаси лисий бог! — невесело хохотнул Черный.
Стас внимательно посмотрел на главу Бродячих, подошел ближе и с облегчением нащупал пульс на руке Никиты.
— Что с ним? И почему он здесь в таком виде? — цепкий взгляд пробрал Черного до дрожи, но он не показал виду.
— Да мы тут одного лиса отловили, который нам долг крови задолжал. А брат Рыжули при нем был…
— Рыжуля? — не веря своим ушам, но уже догадываясь, кто именно приобрел такое прозвище у Бродячих, Суворов мрачно сверкнул глазами. — С этого момента забудь о ее существовании, а не то, что о кличке.
— Да? А его тогда тоже забрать с собой?
— Нет, — скрипнул зубами альфа. — Так у кого он оказался? — в голове уже вспыхнула догадка, но он хотел слышать только факты, без приправки собственными домыслами.
— У бывшего жениха той, о которой я секунду назад забыл, — иронично улыбнулся Черный, а Стас мигом напрягся.
— Где он? У тебя? Сколько ты за него и Давыдова хочешь?
— Нет-нет-нет, волк, — сразу отказался Черный. — Кровь за кровь, сам знаешь наш закон. А Давыдова забирай, ему и так досталось.
— Что с ним?
— Транквилизатор вкололи, да еще и в лошадиной дозе, но ничего, к утру должен очухаться — Черный позволил по приказу вожака волков забрать брата Кати, и сказал: — Это мой аванс на будущее.
Суворов запустил руку во внутренний карман и достал оттуда амулет на брелке. Покрутил в руках, сжал последний раз на прощание и протянул Черному в раскрытой ладони:
— Не люблю долгов. Квиты.
Эпилог.
Дверь за Давыдовыми закрылась, и Катя проводила взглядом свою семью, глядя в окно холла. Они приехали сразу же, как только Стас позвонил им и сообщил о тревожном состоянии Никиты. Провели здесь беспокойную ночь, поддерживая друг друга и Катю, и когда к утру брат пришел в сознание, выдохнули с облегчением.
Девушка вертела в руках конверт с реальными результатами программы совместимости пар, который, уходя, отдал ей Вадим. Руки Кати горели огнем, потому что только сейчас она поняла, что боится узнать правду. А главное — действительно ли так хочет?
Суворов закончил телефонный разговор, подошел к девушке и обнял ее. Она подняла к нему встревоженный взгляд, нервно теребя конверт, и спросила:
— Звонили по работе?
— Не совсем. Григория арестовали по обвинению в мошенничестве.
— Неужели братья смогли собрать компромат? Но почему тогда не сказали сейчас ни слова?
— Нет, его арестовали по приказу МСО. Они ждут доказательств, но уже открыли против него дело. Осталось дело за малым — доказать его вину. Но тут уже твои братья обещали сделать все возможное.
— Он сопротивлялся аресту?
— Егор, наблюдавший за ним, сказал, что нет. Григорий сдался спокойно, но был словно в воду погруженный.
— Неужели уже узнал про сына? — Кате было тяжело говорить о судьбе Алексея. И она, и Стас знали, что у Бродячих убийцу ждала незавидная доля. Какая — девушка старалась даже не думать, а Суворов и не рассказывал подробнее, что значил для общества отщепенцев долг крови.
— Не знаю, — честно ответил альфа, и обратил внимание на конверт в руках Кати: — А это что за письмо?
Девушка разом побледнела, судорожно сжимая его пальцами. Стас внимательно посмотрел на нее, мягко положил ладони на руки девушки и попросил:
— Я могу прочитать?
— Не знаю, — она подняла конверт ближе к глазам, а потом, осмелившись, призналась: — Братья узнали наши реальные результаты.
Волк посмотрел на конверт из глубины глаз Стаса, желая разорвать его на части. Мужчина прикрыл веки, поборол ярое желание выхватить бумагу из рук девушки, и сказал хрипло:
— Открывай, ты же хотела знать правду.
Но Катя медлила, гипнотизируя белую гладь бумаги. Ни закорючки, ни слова не было на конверте… Но сколько важного внутри. Изменило бы это что-то в их отношениях с альфой? Стала бы она испытывать другие чувства, если бы узнала правильный ответ?
И тут впервые девушка поняла, что нет. Что результаты ничего не меняют для нее, и никакие цифры не изменят чувств между ними. Что ей неважно, будь там один процент, или девяносто девять. Они и правда пара, как и твердит постоянно Суворов.
— Нет, — твердо сказала она.
— Что — нет? — Стас даже растерялся, хотя до этого был напряжен до предела.
— Знаешь, я поняла, что мне все равно, что тут написано, — голос Кати с каждым словом креп все сильнее, звучал все четче. И все больше светились любовью глаза Суворова в ответ. Наконец-то она поняла это!
Он был счастлив. Сколько раз говорил ей, что это все не имеет значения, когда им вдвоем так хорошо. Когда его волк лучше любых программ чувствует свою истинную пару! Для него девяносто девять процент звучат даже оскорбительно — все сто, не больше, не меньше! Он был уверен! Ему не нужны были никакие доказательства, никакие отчеты и графики.
Она пара! Он ощущает каждый ее вздох как свой, биение ее сердца — как стук своего. Когда она была расстроена, он готов был сделать все, чтобы на ее лице опять расцвела улыбка. Что это, как не любовь? Кто она, как не идеальная спутница?
Да, она лиса, но его волки с радостью приняли ее в стаю. Правда, тут стоит признать, что они просто видели состояние альфы без Кати, поэтому разумно решили, что благодушный и довольный жизнью альфа может быть с кем угодно — они будут только рады. Главное — чтобы больше не летели клочья во все стороны, как было ранее, когда его пара пропала. Дети-то все равно примут все наследие отца, так что волки ничего не теряли, скорее — даже приобрели. Чуткая лисичка им нравилась.
Стас посмотрел на свою пару с любовью:
— Решать тебе.
— Я не хочу его открывать, — уверенно произнесла девушка.
Через две минуты в металлической миске ярко горело письмо Оранжевое пламя съедало белый пергамент, и на одно мгновение, когда двое влюбленных смотрели друг другу в глаза, мелькнуло число — девяносто девять.