Оливия вернулась в свою комнату, чувствуя за спиной расправленные крылья. Пришлось обернуться пару раз, чтобы убедиться — ощущения были только внутренними, а реальные крылья и не думали осчастливливать хозяйку своим видом.

Посмеявшись сама над собой, девушка удивилась, насколько любовь меняет людей и преображает мир вокруг. Казавшиеся прежде хмурыми слуги, воспринимались как уставшие после долгого дня, а серьезные лица предков на портретах в галерее воспринимались по — новому. Казалось, что в глазах у ее родственников горела искра веселья и ожидания, когда уже эта пытка кистью подойдет к концу и они смогут насладиться ощущением полета над долиной. В семейных портретах она теперь видела нежность в глазах супругов, смотревших друг на друга, и подмечала искру интереса у воинов, следящих глазами за служанками в замке. Странно, как она раньше не замечала этого, постоянно спеша по своим делам?

Доказательство своей состоятельности с самого детства стояло дня нее превыше всего. Чтобы ее воспринимали как личность, а не как дочку лорда. Ее мать всегда говорила, что она слишком нежное создание для сражений, и именно поэтому она пробралась первый раз на тренировку, мучила меч и себя, скрипя молочными зубами.

Сейчас, когда ноги несли ее по полу, Оливия чувствовала себя невесомой, сотканной из эмоций и света. Но даже такой приподнятый настрой не смог продержаться вечно — усталость мягко оттеснила его в сторону, пообещав весь завтрашний день, и девушка решила на секунду прилечь, а уж потом с новыми силами заняться сборами.

Но усталые веки сомкнулись, тихий вечер убаюкал, и снежная драконица отправилась в фантастический мир грез, неосторожно забыв закрыть дверь…

* * *

— Ну, и где здесь казарма? — звук голоса Рокаэля эхом отлетел от стен его комнаты, и ему не осталось ничего, как признать, что мебели для такого помещения все же маловато.

Представив, что тут появится хоть один предмет мебели девчачьей расцветки, он скривился, как будто съел лимон целиком. А ведь ничего не поделаешь, и ему придется жевать этот цитрус, пусть и дольками, когда ее вещи будут заполнять пространство.

Но, бездна задери, неужели она не может оставить все как есть?

— Нет, она же точно притащит сюда всё — ё-ё, — растягивая слова, вслух предположил он. — Так, надо успеть первым, тогда есть шанс уговорить ее всего на одну сумку.

'Наивный' — раздалось в его голове, и он закрутил головой по сторонам. Наверное, показалось…

Дни выдались не из легких, и даже не сколько физически, сколько морально. Правда, он был реалистом и мог признаться сам себе, что если бы не события у пустынных драконов, он бы так и бегал от брака, считая его временным мероприятием и отмахиваясь кинжалами, как только мог бы.

Страх потери Оливии расставил все по местам. Приоритеты, прежде стоявшие во главе всего, и вся отошли на второй план и мужчине это не особо нравилось. Но еще сильнее ему не нравилась идея, что жена будет спать отдельно от мужа.

И да, у него появился новый пунктик — добраться до ее тела. Идеи, как он будет ей мстить на простынях за те минуты искушения на озере оттесняли одна другую и он не мог остановиться на какой‑нибудь из них.

— Воплощу их все, — лукаво усмехнулся он, ничуть не смущаясь, что разговаривает сам с собой. Скоро в его комнате будет маленькая блондинка, и он будет лишен такой роскоши.

Кстати, и где она? Как он понял, переезд возложен на его плечи, но сама она упорхнула вместе с Миларой. Рокаэль не хотел идти один в ее покои, хоть запертая дверь и не была помехой. Правильно это было бы сделать вместе.

Хотя… Если подумать, то если бы он сам собирал ее вещи, то уместился бы в самый минимум: смены белья, форма, возможно, запасная форма, ну и одно платье. Ночнушки он лично отправит в топку, а больше ничего и не надо.

Но Рокаэль хотел сделать все правильно. Но и его терпение не было бесконечным. Минуты давно перетекли в часы ожидания, и он решил плюнуть на все и узнать, уж не передумали ли его женушка переезжать к нему. Преодолев коридоры за одну минуту, он дернул за ручку двери, и она оказалась открыта. Просто вопиющий произвол!

* * *

Сумрак и девушка — казалось, что может быть более располагающим к эротическим фантазиям? Платье сбито к бедрам, грудь мерно вздымается, так и прося приоткрыть вершины, а белокурые волосы раскиданы по покрывалу…

Но не похоть испытывал сейчас Рокаэль, а щемящую душу нежность. Воин и нежность — что может быть несовместимей? Он бы назвал сумасшедшим того, кто посмел бы ему хоть месяц назад заявить о таком, а сейчас он даже не смел погладить ее щеку, боясь потревожить сон.

Неуверенность и воин — тоже новость. Роскошь, которая может стоит жизни, буквально, смертный грех любого солдата. Но… он же не на поле боя, правда?

Хотя раньше он чувствовал себя всегда именно так. Требовал от других, чтобы и его ученики в первую очередь думали о том, что любую тишину может разорвать гром и быть начеку. И если бы сейчас случился этот самый 'гром', он бы первым делом побеспокоился о безопасности Оливии, а уже потом обо все Снежной долине. Небывалый эгоизм, но теперь по — другому он не мог. Если уж она имела наглость ворваться в его сердце, то пусть имеет совесть оставаться там навсегда, а в реальной жизни быть в целости и сохранности. Иначе ему не нужно было сердце без нее — он бы сам вырвал его у себя когтями.

Девушка пошевелилась, сначала совсем незаметно, а потом перевернулась на бок. Ее ладошка открылась, а в ней он увидел амулет огненного дракона.

И тьма заполнила его сознание…

* * *

Первое, что увидела Оливия, открыв глаза, это ярко — алый круг с черным драконом — амулет Маркеля. Цепочка событий предыдущего дня начала восстанавливаться в голове, но она все еще не могла понять — откуда он взялся в ее комнате, в ее руке… Разве что сам хозяин вещицы принес ее сюда. Вот только зачем?

Когда‑то он говорил ей, что это самая дорогая для него вещь. Этот кружок был пришит к единственному платью, которое осталось после его матери и Маркель, будучи еще ребенком отпорол украшение и оставил себе. Ему тогда влетело, да так, что он весь насупливался, рассказывая об этом девушке.

И теперь эта бесценная для огненного вещь в ее руках…

Аккуратно, но торопливо положив амулет на тумбочку, Оливия осматривала комнату, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Но в ее покоях все было как прежде, и только красный кружок алел на светлой поверхности дерева.

То, что его нужно было ему отдать — не подлежало даже обсуждению. Но вот предположения о его мотивах сбили ее столку. Зачем? К чему? Теперь?

Поздно, для всего этого все было слишком поздно. Прошло то время, когда она бы скакала на кровати, пока не проломила бы ее, подари он ей столь дорогой сердцу огненного дар. А теперь ей хотелось поскорей от него избавиться, вымыть руку и стереть воспоминания из собственной памяти.

Наскоро приведя себя в порядок и переодевшись, Оливия решила не откладывать дело в дальний ящик. И в этот раз она убедилась, что закрыла дверь.

* * *

Предводитель гномов Мирик нервно мерил шагами свое святилище — мастеровую. Горячо любимые инструменты пылились, камни тускнели и ждали своей огранки. Его любимая работа стояла, но он ничего не мог с собой поделать — все падало у него из рук.

У него в глазах до сих пор стояли крики пустынных драконов, бьющихся в агонии отчаяния. Лишение магии целого народа произвело впечатление даже на него, считавшего себя тертым калачом, и его мысли были как никогда хаотичны. Зыбкость положения просто выводила его из себя. Снежные драконы сметали все на своем пути, и то, что они начали с сокровищницы, было только первым шагом…

Безусловно, многие из них заметили его присутствие в Подземном царстве. Та же дочка снежного лорда хотела добраться до него, но он был смекалистей и шустрее. Ему удалось сбежать.

Но что будет дальше с его народом? Какие еще кровавые побоища готовы были устроить снежные, чтобы уличить выгоду. Но если еще вопрос, чт о же такого они нашли у пустынных так и остался для него без ответа, то почему гномы представлялись для них лакомым кусочком не было секретом — несметные сокровища всегда привлекали ящеров.

Мирик должен был продумать каждый шаг и подготовится к бою. Он был уверен, что не за горами нападение или очередные разорения хранилищ. Стоило в несколько раз увеличить защиту и, как ни прискорбно, обратится за помощью к феям. Их пыльца позволит обезопасить золото и камни, но кто обезопасит жизни гномов?

Дальше бездействовать он не мог. Надо было быть, вопреки гномьей природе, стремительными в своих действиях, опередить противника на ход вперед. И если драконы были всесильны в небе, то гномы чувствовали себя богами земли. Так что, на чьей стороне будет судьба, Мирик готов был поспорить…

* * *

Навир не стал искушать судьбу. Милара была такая отзывчивая, такая милая, что он просто не мог поступить по — другому и отправил ее вчера спать. Чего ему только стоило оторваться от нее у двери — знает один Создатель. Он не хотел потерять ее, собрал всю силу воли в кулак и смог оставить ее в покое.

'Но теперь‑то уже утро' — заметил он про себя, умыкая пару чашечек ароматного чая прямо из‑под носа Пани.

— Вот негодник, — она шутливо ударила его по рукам. — Булочки дать?

— Конечно! — она еще спрашивает?

— И поднос, да? — она так многозначительно посмотрела на две чашки чая и приподняла седые брови. — В цветочек?

'А кухарка то еще не промах поиздеваться над молодежью!' — подумал он про себя, ослепительно улыбнувшись Пани. Навир прекрасно знал как обезоруживающе на нее действовала его улыбка.

— Ах ты, канапун! — она хотела было щелкнуть мужчину по носу в еле заметных веснушках, но реакция воина есть реакция воина и ей это не удалось. — Возьми масла.

И Навир, полностью укоплектованный набором для завтрака на двоих отправился желать доброго утра одной юной леди…

* * *

К утру злость Рокаэля улеглась, но ревность до сих пор поднимала уродливую голову, сверкая устрашающим оскалом. Пол начал жалобно скрипеть от бесконечных хождений по комнате снежного дракона, который все никак не мог успокоится. Он не спал, он не ел, он готов бы убить Маркеля.

Неужели Оливия тосковала по нему? Окуналась в прежние воспоминания? Смаковала в голове свидания минувших дней?

О, одно это не оставляло камня на камне от его самообладания, пробуждая все самое темное в душе воина. Приправляя жестокими мыслями, подталкивая к неразумным действиям. Только один его опыт стратега смог остановить его от глупых шагов, да и чуть его пыталось что‑то сказать, но пока эмоции ночью брали вверх — он оставался к ним глух.

— Диалог, вот что поможет! — рассуждать вслух в последнее время становилось привычкой.

Вот бы еще его обычная манера рассуждать логически не подводила, когда не надо — было совсем отлично. А так он тормозил ревность как мог, не давая злости сорваться с цепи. Рокаэль понимал, что сейчас может наговорить слишком много лишнего девушке, поэтому силой заставил себя лечь в кровать и закрыть глаза.

Удалось ли ему поспать или нет, он так и не понял. Но когда в его дверь кто‑то постучал, имитируя мотив одной веселой детской песенки, он вскочил на ноги мгновенно.

Рывок и всю его злость сносит без остатка ее очаровательная улыбка. Нет, она просто не может думать о Маркеле перед сном, просто не должна! Но амулет алел вечером в ее руке и ему это точно не показалось!

Да, на ненадолго ревность брала перерыв — понял он, когда с яростью уставился на ее

ладони.

— Что такое? — Оливия сначала не поняла в чем дело, но проследив за вглядом Рокаэля понятливо хмыкнула: — А, это меня тоже удивило!

Она так легко пожала плечами, так беззаботно, что мужчина почувствовал себя полным болваном. Неужели все нормально?

— Откуда у тебя эта штука? — бросил небрежно он, метая глазами изумрудные молнии.

— Не поверишь, я сама не знаю. Проснулась — а она в руках. Хотела пойти к Маркелю, — на это месте рассказа она запнулась, удивившись грому, мелькнувшему в его глазах, и немного погодя все же продолжила: — Но его не оказалось в комнате.

— Я ему передам, — не терпящим возражения голосом сказал он, вырывая алый круг из рук девушки. — Немедленно! Ну, а ты пока осмотрись…

Последнюю фразу он с трудом выдавил из себя, бросив прощальный взгляд на холостяцкую комнату. Оливия с удивлением проводила его взглядом и начала осматриваться. В конце концов, он же сам ей разрешил…

* * *

Маркель не мог предположить, что он с самого утра окажется таким востребованным, поэтому он еще с первыми лучами рассвета отправился на прогулку, проветрить мозги. Ему очень нужна была беспроигрышная идея, гениальная мысль, идеально разыгранная партия, но вся атмосфера замка давила на огненного, как и взгляды его драконов. Они хотели домой, их глаза светились тоской по Огненным землям, да и ему самому стоило признать, что он и сам не прочь был бы вернуться.

Но только не один!

У него оставалось совсем мало времени. Этот поцелуй сбил ему все карты, а как он замечательно уже все придумал в своей голове! И тут все развалилось на его глазах, словно карточных домик.

Минуты, часы — все ускользало сквозь его пальцы, как песок в Пустынных землях. Он чувствовал себя одержимым Оливией, больным ей. Но он бы не выдержал вида ее влюбленных глаз, направленных на Рокаэля.

Другой бы давно поджал хвост и улетел, но только не Маркель. Он бился всю жизнь, с собой, с отцом, с судьбой и не был намерен сдаваться и сейчас. У него было как минимум день — а это уже было неплохо.

'Бери от жизни все' — говорил ему отец. И это единственное, к чему Маркель прислушался, принимая все остальное в штыки. Его детство было сплошным испытанием на стойкость и мужество, а отец виделся маленькому огненному настоящим тираном. А иногда, даже богом, обвиняющим его во всех смертных грехах. Сначала он верил, что виноват, что плох, но его внутренний стержень просто не позволял смириться с такой несправедливостью, и Маркель бастовал. Отец винил его в смерти жены, а сын винил отца в смерти матери.

И оба несчастных дракона, вместо того, чтобы направить нерастраченную любовь друг на друга купались в волнах ненависти друг к другу. Правда, его отец совсем на старости лет одумался, постарался изменить что‑то в их отношениях… А Маркель? Он делал так, как ему выгодно, ведь именно этому научил его папочка — брать от жизни по максимуму. И если у отца можно было перенять статус огненного лорда до смерти родителя — он это и сделал, надавив на больное.

Да, он вырос эгоистом. Но он бы и не смог вырасти другим среди фальшивых улыбок окружающих, купленной заботы нянь и постоянных пинков под зад.

Ведь когда его отец попросил его присмотреться к Оливии, дочке снежного лорда, проходившую практику у них в Огненных землях, он принципиально не хотел идти на поводу. Но потом он подумал о том, что может поступить куда как изощренней. И окрутить девушку не стоило большого труда.

Правда, он сам втянулся, втянулся настолько, что позабыл и о своих планах, и о мести отцу… Пока в его жизни, а, точнее, в его постели не появилась Бриджит. Она была такой голодной по телу, такой страстной, такой обжигающей, что просто вскружила ему голову. А учитывая то, что Оливия не допускали ничего лишнего, воспитанная в строгих законах воспитания дочери лорда, он нашел в Бриджит отдушину для изголодавшегося тела.

Но то, что его манило в страстной брюнетке только тело, он понял слишком поздно. Хотя сам, ненароком, и осуществил свой план мести — бросил практически у самого порога замужества дочку снежного лорда. Удар по престижу его отца был нанесен, но Маркель не получил от этого никакого удовольствия. Теперь его мысли занимала вновь она одна — Оливия…

* * *

'Встречать так замечательно утро может стать привычкой' — подумала Милара, сделала глоток чая, и стрельнула глазами поверх чашки в сторону сидящего на кровати Навира.

— Ты даешь повод слухам, — заметила она как бы в шутку. Как бы… а сама натянула одеяло повыше на грудь. Поднос обхватывал тонкими ножками ноги девушки, и булочки на нем искушали ароматом сдобы. Но и они не могли соперничать с мужчиной, принесшим всю эту радость.

— Тебя это беспокоит? — Навир так солнечно улыбался, что девушка просто не могла не ответить отрицательно. Нет — нет, пусть только он и дальше так улыбается, и она забудет обо всем на свете!

'А у него отличный аппетит' — подумала она, смотря, как число булочек все убывает и убывает. Но ей не было жалко, она готова была отдать свою, надкусанную, если бы он попросил.

Ей было не важно, что он говорил — Миларе нравилось просто слушать его голос. Да, рассказы о сражениях были тоже ничего, но все‑таки девушка бы покривила душой, если бы сказала, что была от них без ума. Но слушать его могла бы вечно — так ей казалось.

Но ничего хорошее не может длиться вечность, ему пора было идти к снежному лорду, а она осталась в одиночестве со своими булочка. Правда, воспоминания о прощальном поцелуе скрасят минуты ожидания. Он обещал обязательно найти ее вечером, и девушка была готова не двигаться с места, лишь бы не пропустить его появление. Навир нехотя покинул покои девушки, насмешливо улыбаясь на любопытные взгляды слуг. В одном Милара была права — он давал подов для слухов, но она же не знала, что он делал это намеренно. Он чувствовал необъяснимую нужду закрыть все пути отступления для девушки.

Сандар встретил его как всегда — в своем кабинете. Иногда Навиру казалось, что снежный лорд тут днюет и ночует, но он знал Лизабет. Поэтому был уверен — ночью он точно находился в супружеской спальне.

Стандартно обменявшись приветствиями, рыжий дракон сел на одно из кресел в ожидании других приглашенных. Раньше он всегда предпочитал приходить одним из первых, и сейчас поступил так же, не изменяя привычке. Но сидя в мягких объятиях стула он жалел о том, что не провел лишнюю минуту с девушкой.

Вспомнив о ней он улыбнулся и поймал на себе удивленный взгляд Сандара. Кивнув ему и пожав плечами, в знак, что его мимика не стоит внимания лорда, Навир с усмешкой подумал, что тот должно быть удивлен. Да и сам мужчина не узнавал себя, он никогда не стремился понянчится с девушкой, быстро утаскивая тех в постель, а о Миларе ему хотелось заботить.

Да он даже ни разу не задумался, как она выглядит без одежды!

…А, нет, теперь уже задумался…

* * *

Пустынных драконов было решено оставить на волю судьбы. Пусть у них и оставалась крыша над головой, но их жизнь началась с нового листа. Отослав стражу, снежным даже самим стало спокойней. В душе каждый дракон сочувствовал их горю и прекрасно знал, что каждый их них лучше пожелал бы погибнуть в бою, чем жить человеческой жизнью без 'крыльев'.

Как чувствует себя птица, когда сломала крылья? Как чувствует себя рыба в луже? Так же себя и ощущали бывшие драконы.

О военной угрозе с их стороны больше не могло быть и речи. Для того, чтобы добраться до Снежной долины пешком им понадобился как минимум месяц. Ну а дальше границы им бы не суждено было пройти — снежная горная гряда стала бы для них могилой.

Только одно оставалось непонятным — где сокровища гномов. И этим вопросом снежные планировали заняться в ближайшем будущем…