Мирик не видел у гномов слабых мест. До последний дней. Казалось, что идеальная стратегия изоляции от другого мира, собственного развития народа и культуры должна быть безупречна.

Так и было, пока их не трогали. И теперь предводитель гномов понял, что боевые топоры превратились в элемент образа, а гномы в совсем развитии совсем не уделяли времени военной подготовки, считая, что в своих туннелях полностью защищены.

И Мирик мог сказать, что это было действительно так. А вот их сокровищницы? Национальное достояние народа, их драгоценные вторые сердца, были ли они в безопасности?

Как показала практика — нет. Драконы своей магией с легкостью взорвали гору, и получили доступ к чужому добру. Это было разово, но кто мог дать гарантии, что они не знают расположения других сокровищниц?

Да, у них были свои разработки. Интересные разработки с помощью которых они провернули всю эту аферу с их камнями. Только он один знал, что ему лично пришлось ловить гномов с краденными драгоценностями, с которыми они не захотели расставаться. Да и сам Мирик не прочь был забрать эти камни как компенсацию, но в этот раз цель была важнее средств ее достижения. И украденные украшения выполнили свою миссию — подставили огненных. Но не так сильно, как хотелось бы.

Мирик сознавал, что разработок гномов мало для войны. Он собственными глазами видел, как враги лишили пустынных их магии, убив Пустынного духа, могущественного хранителя, с коим Мирик сталкивался в своих туннелях. Единственный обмен за свою жизнь, на который тогда пошел предводитель гномов — самоцветы в обмен на рецепты, благодаря которым гномы так широко шагнули в своих разработках.

Делая себя похожими на других рас, они спокойно могли следить за происходящим в верхнем мире, да и что греха таить, забирать свое назад. А любые камни, добытые из земли, гномы считали своими. И чхали они на мнение других.

Гномий Камень правды был нем. Он делился магией, которая помогала безошибочно находить месторождения, выделял энергию, с помощью которой росла еда, давал магию на зачатие новой жизни, и забирал ее у того, чье время уже закончилось.

Пустынный дух помог немного изменить ход событий, но об этом знали только считанные гномы, которым Мирик мог доверять. А, значит, это были только члены его семьи. Все же остальные считали своего предводителя гением, который сам разработал все и восхваляли его. В принципе, Мирика все устраивало. Но теперь вся спокойная жизнь гномов была под угрозой. И не было Пустынного духа, который иногда подсказывал интересные решения, когда гном заглядывал в туннели под Пустынными землями.

— Предводитель, у нас гости! — доложили ему. И Мирик зажал боевой топор с самым решительным видом. Будь что будет! — Только через мой труп! — Навир был в ярости. Его рыжие волосы стояли дыбом, а руки сжимались в кулаки. Оливия тоже нервничала, но понимала, что Милара права — так как она знает гномьи туннели их знают только гномы. А поговорить с Мириком необходимо, и снежные могли застать гномов врасплох с помощью девушки. И вот как раз последний пункт заставлял чувствовать чешую под кожей.

— У меня остался хоть один невлюбленный дракон? — Сандар окинул взглядом кабинет.

Навир немного успокоился, когда увидел, как Милара не может найти себе места от смущения. Его смелая и в тоже время такая застенчивая девочка.

Но он не позволит!

— Да она же человек! Она хрупка! — рычал он, пытаясь достучаться до сознания снежного лорда и других драконов. Да в конце концов, он сейчас ее перекинет через плечо и пошлет их куда подальше, если они не откажутся от этой затеи!

— Думаю, она не человек, — тихо сказала Оливия, но все взгляды мгновенно приковались к ней.

Навир словно дали под дых огромной булавой. Как это? Есть шанс, что она не человек? Что оне не будет увядать уже через пару десятков лет? Тогда кто?

Вопросы обгоняя один друг другого почти сорвались с губ, но мужчина выделил один самый главный, который и озвучил:

— С чего ты взяла? — он не заметил, что стал напирать на девушку, пока Рокаэль немного не встряхнул его за плечо. Ласково так, чтобы желудок подскочил до горла.

— Я все понимаю, друг, но ты бы остыл, а потом спрашивал, — спокойно сказал Рокаэль, но твердый взгляд посылал предупреждения.

Навир собрался и выдохнул, быстро обернувшись к Миларе. Та не отрываясь смотрела на Оливию, а на лице была написана такая растерянность, что вся злость мужчины улетучилась. Он не будет так себя вести, по крайней мере при ней. А вот потом он мужикам выскажет все, что думает о ее участии!

— Пустынный дух рассказал мне, что их царство было обречено на забвение из‑за того, что двадцать лет назад он забрал ребенка у Вулуса, дочь, и оставил на самой границе Пустынных земель.

— Почему ты мне не говорила об этом? Ведь ты именно из‑за этого расспрашивала меня о моем появлении у гномов, да? — Милара вскочила и оказалась около девушки в одно мгновение.

Оливия немного виновата посмотрела на девушку и взяла ее за руку, тихо сказав:

— Я не хотела тебя обнадеживать. Но я же призналась тебе, что подозреваю, кто твои родители.

— Но что я не человек ты могла сказать?

— Но я же не знаю этого точно!

— А если узнать у Снежного пламени? — голос Сандара ворвался в разговор девушек.

— Бесполезно. Я уже спрашивала, а оно молчит, — Оливия махнула рукой. — Наверное, хочет, чтобы мы сами нашли решение.

— Тогда мне точно нужно к гномам! У них есть камень правды!

Пока девушки говорили, Навир стоял, как громом пораженный. Он столько ночей провел, разрываясь от боли от одной мысли, что жизнь Милары так коротка, а оказывается, еще не все потеряно… Хотя, у пустынных больше не т магии, значит и продлить жизнь они не могут. Но если они докажут то, что Милара по рождению дракон, сможет ли Снежное пламя поделиться с ней магией и тем самым продлить ее жизнь? Станет ли она тогда снежным драконом?

Создатель, неужели, он сможет пройти с ней ритуал выбора?

Дрожь пошла по телу и Навир понял, что сделает все, чтобы дать надежду на их счастливое долгое будущее. И он сможет защитить Милару от гномов, чего бы ему это не стоило. Мимолетные касания, полные невысказанных слов взгляды, электрические разряды между телами, когда оголенные участки тела касались друг друга… Вытерпеть все это на совещании было адски трудно.

Никто не замечал, что эти двое и минуты не могут провести, не коснувшись друг друга. Словно два магнита с разными полюсами, они неумолимо стремились к соединению.

Полная комната народу гудела от шума, но Оливия видела и слышала только его. Мускулистую фигуру, четкую линию скул и твердый подбородок. Уверенную речь. Она окуналась с головой в зелень глаз, дарящие обещания, и у нее перехватывало дыхание. От всполохов страсти в его глазах она зажигалась сама и в нетерпении сверлила спины мужчин взглядами, но те не знали о порочных мыслях девушки, горяча обсуждая все тонкости плана.

'Это пытка!' — не выдержав, подумала девушка и воспользовалась недавним предложением отца идти спать. Без нее тут справятся еще быстрее, а вот девушке очень хотелось навестить свое тихое местечко — Лиловой озеро. С такой мягкой водой, что кожа после него приобретала шелковистость, а душа — спокойствие. Гореть в пламени страсти одна она не хотела, и судя по всему, Рокаэль имел над собой гораздо больший контроль.

Уже можно было не бояться пустынных, а гномы бы вряд ли стали ошиваться у озера, даже если бы и вылезли из своих туннелей. Серебристая драконица не оборачиваясь стрелой влетела в озеро, фонтанами брызг орошая все вокруг. Перевовот в воде и вот уже на поверхности озера показывается голова девушки.

Широкие гребки рассекают поверхность нехотя, плавно, подвластные воли хозяйки. Они то замедляются, прерываясь, то вновь с энтузиазмом уносят девушку прочь от берега. Но Оливия впервые не могла найти здесь покоя.

Все внутренности были в тонусу, мышцы напряжены, а дыхание учащалось, как только с берега раздавался шорох. Каждый шелест листвы казалось предвещал, что скоро в этом уединенном месте станет на одного больше. Но время шло, девушка уже вылезла на берег и обсыхала на берегу, а никто не спешил скрасить ее одиночество. Она мечтала, что Рокаэль освободится от дел, отправится на ее поиски и найдет ее здесь, на их месте. Их место, она уже думает о Лиловом озере как о чем‑то общем, ведь те воспоминания оживали, связанные то с ним, и ее сознание накрепко связало их обоих в этом уголке, зацелованном природой.

Серебристая вязь печати, казалось, стала четче и ярче, искрясь в лунном свете на завитках. Задумчиво проведя пальцем по витиеватым линиям, девушка задумалась, опустив глаза вниз. И тут к ее пальцу присоединился другой, с грубой кожей, от прикосновения которого сердце сначала остановилось, а потом забилось вновь с утроенной силой.

Изумруды глаз сверкнули в темноте голодом зверя, давно сидящего на строгой диете. С лица Рокаэля на Оливию смотрел не только сам мужчина — смотрел его зверь, его вторая сущность — дракон.

И девушка не могла отвести глаз, не замечая, как ее глаза горят ответным топазовым огнем, выжигая на сердце кобальтового дракона руны любви. Ее драконица смотрела на своего избранника не только с голодом, но и с ноткой бунтарства, мятежа. Её хотелось спровоцировать его, насладиться силой, но разум говорил, что это может быть не так уж и приятно на первый раз.

Но шаловливая рука уже добралась до формы мужчины, расстегнув несколько пуговиц, а потом она дернулась, потому что Рокаэль с силой притиснул ее к своему телу. Прибрежный песок взметнулся в воздух и осел вновь на два разгоряченных тела — воин умел фантастически быстро избавляться от одежды.

Не имея не малейшего препятствия в виде одежды, их тела жгло огнем, а магические потоки тянулись к друг другу, переплетались, делясь энергией и силой. Это были больше, чем поцелуи — это был обоюдный нырок в душу того, кого выбрало сердце.

В их желаниях не осталось секретов, сейчас они хотели одного — чтобы печати на руках навсегда остались на коже, чтобы они могли вновь и вновь нырять в души друг друга, не боясь потерять самих себя.

К мокрой кожи Оливии прилип песок, но никто не обращал на него внимания. Словно звездная пыль он осыпался, приоткрывая голодному мужскому взору женские изгибы.

Оливия не чувствовала холода и до этого, когда лежала одна на берегу — магия внутри позволяла ей не замерзнуть. Но сейчас она готова была молить свою магию, чтобы она немного остудила ее. Чтобы кости прекратили плавиться, а руки начали слушаться. Она потеряла голову, унеслась к звездам, которые желтыми пятнами отражались на поверхности Лилового озера.

Она то покоряла вселенную, то вселенная покоряла ее своей мощью. Луна словно издеваясь над ней, подчеркивала идеальность мужского тела, и девушка закрывала глаза, чтобы оставить хотя бы частичку себя в теле, запомнить, какого это — быть с любимым. Растворяться в нем, соединяя не только тела, но и души.

Этот тихий уголок превратился в любовный рай, где, казалось, сама природа благосклонно прикрывает от чужих взоров возлюбленных.

Руки с печатью пылают, а на губах Рокаэля появляется улыбка победителя, а в глазах читается удовольствие и твердая уверенность в том, что так и должно быть.

Сейчас снежный дракон был уверен в своем выборе, как никогда и пообещал про себя навестить Снежное пламя и сказать слова благодарности за такой подарок.

'Наконец‑то распробовал!' — раздался смешок в его голове, но Рокаэль списал все это на любовную эйфорию. Он бы не удивился, если бы сейчас лесные нимфы любви окружили их в хороводе. И даже это не заставило бы его оторваться от своей невероятной супруги. Супруги, до последнего его вздоха.

* * *

Милара готовилась к тому, что ее охватит паника, приступ страха или удушья, как только она войдет в подземный туннель. Но ее рыжее солнышко был рядом и, казалось, освещал своей уверенностью все вокруг. И девушке не было страшно.

Она настолько доверяла Навиру, что ей иногда становилось не по себе от одной мысли, а что если его вдруг не станет в ее жизни.

— Я с тобой, — он сжал ее руку и больше не выпускал, словно чувствуя, как сейчас это необходимо девушке.

Милара кивнула, закусив губу. Она вела драконов по одному выходу, которым гномы не любили пользоваться. Они сделали другой, более короткий путь и экономили время так же, как экономили все остальное.

Именно поэтому они были замечены только уже на самом подходе к основным системам туннелей. Они испугались, схватились за топоры, позорно пятясь. Всегда все планирующие гномы не были готовы к гостям и были рады, когда Милара заверила их, что они пришли с миром, а не войной, хоть и постарались это скрыть за хмурыми гримасами бородатых лиц.

Но не зря девушка прожила с ними почти всю жизнь — она могла смело сказать, что знала их всех, как облупленных. И с помощью ее подсказок Навир сейчас говорил именно так, чтобы их максимально быстро пропустили к предводителю Мирику.

А гном явно паниковал. Он встретил их в гроте, окруженный десятком гномов, потребовав оставить всех, кроме троих за пределами туннелей. Но и на это драконы были готовы согласиться, ведь Милара заверила их до этого, что таких мест, как камеры заключения у гномов не существовало. У них была либо достойная жизнь и достоянная смерть, либо Камень правды забирал жизнь неугодного гнома. Так что драконам вряд ли что угрожало.

— Что привело Вас сюда? — Мирика явно перекашивало от присутствия чужаков. И если раньше Милара боялась до дрожи этого бородатого сердитого гнома, не поднимала глаз, проскальзывая мимо него как можно незаметней, то теперь она могла спокойно рассмотреть его. И за это она мысленно благодарила Навира.

Он в ответ сжал ее руку, и девушка опять поймала себя на мысли, что рыжий дракон читает ее мысли. Чуткость и твердость духа таким чудесным образом сочеталась в этом мужчине, что Милара боялась поверить своему счастью. Боялась думать о чем‑то больше, чем настоящее, боясь мечтать о будущем.

Глядя, как Навир с Рокаэлем виртуозно загоняют гнома в логический тупик, она готова была рукоплескать. Все обвинения в том, что сокровищница гномов была у снежных не имела подтверждения, зато факты участия малого народца в краже драгоценностей в виде разработок гномов значительно сбили спесь с Мирика и он уже куда как менее рьяно махал в воздухе топором.

— Тогда где же мои сокровища, по вашему мнению? — воскликнул Мирик, так и не веря в непричастность снежных.

— У тех, кто и заварил эту кашу — у пустынных!

— А доказательства?

— Так давайте наведаемся в Подземное царство, — предложил Рокаэль, проведя ладонью по лезвию боевого топора гнома. — Я думаю Вулус будет охотнее идти на контакт, будучи человеком.

Мирик задумался, и уже было хотел послать снежных на все четыре стороны, когда Рокаэль добавил:

— Подумайте как следует. И Вы поймете, что если бы нам нужна была война — Вы бы были уже мертвы. А если сокровища — то они были бы у нас.

Мирик разозлился, но он не зря был предводителем. Именно умение взять себя в руки в нужный момент помогло ему когда‑то занять столь почетный пост, и сейчас он не мог выставить себя в плохом свете. Ему бросили вызов и он должен был его принять, тем более, они собирались и дальше находится под землей. А это была его территория. Сотни километров туннелей должны были сообщаться, имея возможность доставить быстро груз из одного конца гномьих владений до другого. Милару всегда забавляли эти тачки на колесиках, и никогда бы она не думала, что вскоре будет мчаться на одной из них, только предназначенной для пассажирских перевозок. В той части туннелей, где жила Милара она видела только грузовые тачки, перевозящие породы и самоцветы.

Мирик был погружен в свои размышления, а Милару наконец отпустила тревога, что он узнал в ней ту единственную человечку, что выросла у гномов. Несколько пересадок, часы езды, от которых у драконов затекали не только спины, и пара легких перекусок из походной сумки.

Мирик не разделял трапезы, но это было совсем не удивительно. Девушка знала подозрительность гномов и, наверное, подумала бы, что он сошел с ума, если бы бородач съел хотя бы кусочек.

И вот они на границе с пустынными землями. Несколько минут по поверхности земли и вот они вновь спускаются под землю.

Навир постоянно оценивал обстановку, боясь не за себя — за Милару. Кем бы она не могла бы быть в будущем, сейчас она была обычным человеком, хрупкой, как тростинка. И мужчина не отходил от нее не на шаг.

В подземном царстве все неуловимо изменилось. Казалось, сама атмосфера стала другая. Какая‑то… менее удушающая, что ли?

Пустынные встречали их со страхом в глазах, все еще не отошедшие от случившегося. Они только начали строить заново свой быт, основываясь на том, что они теперь обычные люди.

Но стражи и здесь выполняли свою роль. Военную выручку не стереть отсутствием магии — их встретили и проводили к Вулусу.

Милара заметно нервничала. Только теперь в ней поднялась тревога, ведь ей предстояло узнать, был ли правитель пустынных действительно ее отцом. Вулус чувствовал себя уродом. Бессильным человечишкой, которым, по сути своей и стал.

Сначала он злился, потом на него накатывали волны апатии, но его народ нуждался в нем, и он твердо решил — пустынные снова смогут ходить с гордо поднятой головой, пусть и в роли людей. Они проживут свою короткую жизнь, ценя каждый день и каждый час. И он работал над этой новой мечтой каждую минуту.

К своим гостям он шел уверенно, четко чеканя шаг. Пусть они знают, что не смотря ни на что он все так же силен духом и не сломлен. Пусть они осознают, что он лишился магии, но более — ничего.

Он распахнул дверь, опережая свою охрану, и влетел в помещение, словно ветер степи. И увидел ее… свою давно похороненную в песках возлюбленную…

А спустя час он все еще не мог поверить, что Милара — это не его супруга, а его дочь. Его кровный ребенок, оторванный от сердца Пустынным духом, его кровь, по которой он горевал до сих пор.

Он не мог погасить свое раздражение к рыжему дракону, хоть умом понимал, что это его дочь, а не жена. Но болезненные раны на сердце вновь расходились, и он признал — ему понадобиться много времени, чтобы справиться с самим собой.

Но теперь у него было главное — у него была дочь. Пусть она и не собиралась оставаться с ним, пусть была далеко, но ее сердце билось — а это было так фантастично, что он до сих пор до дрожи боялся проснуться и понять, что это всего лишь сон.

Он отдал сокровища гномам не торгуясь. Раньше бы он поспорил, но с таким козырем в рукаве, как Милара, они могли потребовать и его жизнь — он бы не отказал.

— Прилетай, — напоследок сказал он своей обретенной дочери, которая ни разу не обняла его. В ее глазах горела надежда — а остальное он готов был подождать, хоть вечность. Но вечности у него не было и он поклялся ждать ее ответной любви до своего последнего вздоха.

— У меня нет крыльев, — печально вздохнула девушка, а Навир прижал ее за плечи к себе.

— Будут, — тихо прошептал он. — Мои крылья всегда будут в твоем распоряжении. Пусть он и не сможет перенести ее на себе, но он сможет ей дать намного больше.

Милара попрощалась с новообретенным отцом, и возвращалась домой вся в своих мыслях.

— Мы вернемся сюда еще? — спросила она, прижимаясь к груди Навира.

— Если ты захочешь.