Завтрак проходил в гробовом молчании. Вадим хмурился, нервно ерзая на стуле. Он ел быстро, но достаточно аккуратно машинально пережевывая ломтики жаренного картофеля. Катрина бросала на него насмешливые взгляды, наслаждаясь черным кофе с пончиком. Женщина, глядя на приятеля по детским забавам полюбопытствовала:

— Ревнуешь?

— Вот делать мне нечего!

— А чего тогда нервничаешь? Предлагаю расслабиться.

— И получай удовольствие?

— Да, — Катрина растянула губы в довольной улыбке.

— Издеваешься?

— Да.

— Заноза!

— Можно подумать, что ты ожидал от меня чего-то другого. А если серьезно, чего ты дергаешься?

— Неспокойно мне. Не могу долго находиться вдали от нее.

— Неужели до сих пор не отошел? — Картина закатила глаза. — А, вообще… как тебя угораздило влюбиться? Малолетка же! То есть, я все понимаю. Она очень красивая. Обаятельная. И такая невинная. Как тут устоять?

— Вот ты и ответила на свой вопрос. И, да, не отошел. Дана чуть не умерла. Ты, вообще, представляешь себе это? Она же почти ребенок. А за свою короткую жизнь дважды чуть не умерла.

— Тебя это, кстати, не смущает?

— Что?

— То, что твоя Диана — почти ребенок?

— Так я и не собирался спешить со свадьбой. Думал у нее будет время немного повзрослеть. Но ей придется взрослеть, будучи замужней дамой.

— Разумно ли это?

— А что еще мне остается?

— Спешка еще никого не доводила до добра. А навязанный брак редко оканчивается чем-то хорошим.

— Можешь предложить лучший способ ее защитить?

— Пожалуй, нет.

— Вот помолчи тогда. Я вообще-то по-другому представлял собственную свадьбу.

— И как же? Интересно, о чем мечтают мужчины? Неужели о роскошной церемонии, море цветов и сотне гостей?

— Об этом мечтают лишь юные барышни. Хотел видеть сияющее лицо своей будущей жены. И уж никак не… — мужчина резко оборвал себя. — Ладно, закрыли тему. Я не склонен сейчас изливать душу. Прости.

— Даже старому другу?

— Да, Кати.

— Понимаю. Что бы ты обо мне не думал, я действительно понимаю.

— Хорошо. Ты мне лучше вот что скажи. Ты все еще курируешь Миссии Милосердия?

— По мере сил и возможностей. Но мне кажется, что толку от этого нет. Мне двух жизней не хватит, чтобы навести там порядок.

— Я готов помочь.

— Решил, наконец, бросить свою армию и заняться действительно важным делом?

— Что-то вроде. Не обещаю разобраться со всеми, но Артенийский филиал данного заведения беру на себя. Но начну этим заниматься только когда Дане станет лучше.

— Само собой. С чего думаешь начать?

— Не знаю, если честно. С разведки, наверное.

Катрина помолчала минуту, словно прикидывая что-то в уме, а потом заразительно расхохоталась.

— Что? — Такая реакция приятельницы Вадима обескуражила.

— Я себе представила, как… ты… ой, не могу… — женщина с трудом отдышалась. — Зная тебя, спорить готова, что это будет разведка боем. Только помни, что мы все же не на войне. Хотя, нет. Забудь о моих словах. С этими бюрократами, которые непробиваемой стеной стали между этими несчастными детьми и нормальной жизнью, церемониться нельзя. Делай то, что посчитаешь нужным. И знай, что я готова оказать всестороннюю поддержку твоему начинанию. Нужно, кстати, познакомить тебя с несколькими людьми. Главное сдвинь ситуацию здесь с мертвой точки. Хоть на сантиметр.

— Ты мало в меня веришь.

— Я лучше себе представляю, с чем тебе предстоит столкнуться.

— Справлюсь.

— Не сомневаюсь. Кстати, раз уж ты решил несколько облегчить мою жизнь, то с меня должок.

— Глупости не говори. Там такое твориться, что я в стороне остаться все равно не смогу. Но когда Рудольф тебя совсем уж достанет — дай знать. Приведу его в чувства. Он на твоей девчонке помешался просто. Если бы не знала, кто ее родители, подумала бы, что это грешок его молодости.

— А ты в курсе, кто ее родители?

— Конечно. Можно подумать, это так сложно узнать. Хотя… что для нас легко, для других неосуществимо. Признаюсь тебе. Я вначале все же думала, будто Рудольф действительно ее отец. Ей семнадцать. Ему сорок два. К тому же они чем-то неуловимо похожи. Решила разобраться.

— И как?

— Разобралась? Легко. Пара звонков и у меня полный доступ к базе того приюта, где Диана провела первые пять лет жизни. Ее личный файл. Там были сведения о ее родителях. Нет, не имена. Но по идентификационному коду найти человека дело двух минут.

— И кто они?

— Эддары. Ты, наверное, их не знаешь. Мать — пустышка. Некогда красивая. Она в свое время занималась балетом. Но бросила лет в двадцать пять, так как удачно выскочила замуж. Отец — сноб, ретроград и самодовольный придурок. Но влиятельный. Пользующийся заслуженным авторитетом среди таких же… гадов. Он мою инициативу по реорганизации комплекса перинатальных центров прикрыл. Сволочь! Мол бессмысленная трата миллионов. А то, что это спасет множество жизней — так… ерунда. Про старшего брата твоей малышки я мало что знаю, но по слухам он весь в отца — на редкость неприятный тип. И как у этих могло получиться такое чудо, как Диана?

— От них стоит ждать неприятностей?

— С чего это? Они и думать про брошенную дочь забыли. Или полагаешь, сердце подскажет? Жди! Даже если таких носом ткнешь… ну, ты понимаешь. Да, скажи я им о ней, на меня бы в первую очередь в суд подали. За… не знаю за что, но в том, что судебное разбирательство последовало бы, я не сомневаюсь. Эддар-старший за свою жизнь подает на кого-нибудь в суд три-четыре раза в год. И лишь только проиграв дело, соизволил бы пообщаться с дочерью. В присутствии двух адвокатов. Или трех? Скорее, все же трех.

— Журналисты могут это раскопать?

— Для этого еще надо знать, где копать. Плюс, ей это никак не повредит. Даже, если история ее рождения станет достоянием общественности. Скомпрометированы будут только Эддары. Ты, кстати, в курсе ситуации?

— Ты про доктора, который ее спас и хотел удочерить? Стас подбросил данную информацию.

— А сама Диана?

— Нет.

— Собираешься ей рассказать?

— Нет. То есть не знаю. Она и так в тяжелом состоянии. Не хочу усугублять, насильно раскрывая ей глаза на то, что ей сейчас не нужно. Вот если бы она бредила встречей с родителями…

— Разумно. Однако рассказать все же придется.

Вадим сморщился. Придется. Когда-нибудь. Хотя… Вот скажите, зачем ей эти люди? Они ей никто. Доноры генетического материала. Он теперь ее семья. А потом у них появятся дети. Мальчик — продолжение военной династии Авериных. И девочка — маленькая копия Даны. Или две девочки? Да, определенно, две дочки лучше, чем одна.

Так называемые же родители не имеют никакого морального права даже приближаться к его невесте. После того, что они сделали. А вернее, после того, что они не сделали.

— Они даже не захотели дождаться смерти своего ребенка, которого посчитали обреченным. Не захотели подождать несколько часов! И просто ушли! Да как таких земля носит? Меня до сих пор трясет, стоит об этом подумать.

— Не знаю, — протянула Катрина в задумчивости. — Хорошо это или плохо. То, как ты реагируешь. Эддары ведь не зло во плоти. Они — следствие общественных тенденций. Для них ребенок является статусной вещью, как дом, машина или дорогая одежда. Поэтому и отношение к собственным отпрыскам у них такое.

— Кати, но ребенок — это не вещь! Можно выбросить сломанную машину или порванную одежду. Но…

— В том мире, где ты собрался наводить порядок, дети стоят дешевле вещей. И ты, бедняга, даже представить себе не можешь, насколько.

— Кати, ты говоришь со мной, как с умственно отсталым. Это бесит. Я немало повидал. Оставь свой покровительственный тон. Да, я вырос в атмосфере любви и заботы. Моя семья придерживается традиционных ценностей. И мое, как и твое, кстати, детство можно считать идеальным. Образцово-показательны, так сказать. Но я знаю, что такое жизнь.

Женщина зло сверкнула глазами и заговорила уже совсем по-другому. В ее голосе плескались ярость, боль и безысходность.

— Да что ты знаешь? Ты видел лицо ребенка, обгоревшего в пожаре, потому, что его мать в охапку схватила шубу, шкатулку с побрякушками и новый комм-линк, вместо него? Или мальчика пяти лет, которого родители продали в бордель — развлекать извращенцев за две дозы синтетического наркотика? Может смотрел в глаза трехлетней малышке, которой родной отец сломал обе руки, ногу и четыре ребра за то, что она случайно опрокинула на пол бутылку то ли пива, то ли чего-то покрепче? Эддары на самом деле ничего такого уж страшного и не совершили. Просто отказались от нежизнеспособной дочери. Все просто и честно. Цивилизованно, можно сказать. Нет, таких, как Диана — неискалеченных собственными родителями не так уж и мало. Примерно две трети или около того. Мы все же живем в правовом государстве. И причинение детям моральных или физических страданий чаще всего несет юридические последствия. Вирэн — это не единственный ребенок, которого бросили без защиты и поддержки те, кто должен был обеспечить ей нормальное детство. Вадим, пойми меня правильно и не принимай на свой счет. Я, правда, считаю, что ей повезло с тобой. И не сомневаюсь: вы оба будете счастливы. Уже счастливы. Но посмотри на саму ситуацию как бы со стороны. Девочка. Без семьи, без профессии, без денег и жилья оказывается один на один с враждебным миром. Уровень адаптации у нее также оставляет желать лучшего. Скажи мне, как ей выжить? Если она красивая, умная, упорная, то шанс выкарабкаться из нищеты у нее появится. А если она дурнушка, не блещет умом или просто сломлена грузом свалившихся на нее проблем? Она попытается найти человека, готового помочь ей. То есть выскочит замуж. Вероятнее всего за первого, кто предложит. Выбирать лучшего из лучших могут позволить себе только такие, как Диана. Сильные, самодостаточные. А подобных ей гораздо меньше, чем должно быть. Нет, большая часть таких юных жен вполне счастливы. Живут, растят собственных детей. И все бы ничего, но остальные становятся жертвами домашнего насилия — годами терпят унижения просто потому, что им некуда пойти, не у кого попросить защиты. Или всеми силами пытаются обрести короткое забытье в алкоголе или наркотиках. А кто вырастает из детей, которые изо дня в день смотрят на то, как отец избивает их мать?

— Те, кто потом будут считать это нормальным, — глухо отозвался майор.

— Именно! Эти дети, став взрослыми будут строить семьи по образу и подобию тех, в которых росли сами.

— Тогда детей из таких семей нужно изымать.

— Да? — Катрина фыркнула, как рассерженная кошка. — И что с ними делать? Система Миссий Милосердия в этом плане ненамного лучше. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю. Поэтому ювенальный суд предпочитает не лишать родительских прав тех родителей, которые не причиняют явного физического или морального вреда своим детям.

— Явного? — мужчина был явно озадачен.

— То есть если они не избивают детей так, что на их телах остаются следы. Или если нет запротоколированной попытки суицида, причиной которой ребенок назвал своих родителей.

— Это же ужасно.

— А я, о чем? — Катрина Андраши нервно засмеялась. — Прости, что набросилась на тебя. Просто у меня сейчас не самое простое время. Нервы не к черту.

— Предсвадебная лихорадка?

— Ну, и это тоже. Мы ведь с Рудольфом только недавно начали жить вместе.

— Трудно? Ну, я имею в виду жить с кем-то?

— Да.

— Но когда любишь…

— Это все равно тяжело, — хмыкнула женщина. — Но это так… ерунда, на самом деле. Почву из-под ног выбивает общество в целом, и сборище придурков, именуемое правительством в частности. Вот уже полгода я не могу провести ни одну инициативу. Словно на бетонную стенку натыкаюсь. У меня руки опускаются. Хочется бросить все и… не знаю. Уехать.

— Ты просто устала. Но помни, что вас ждет свадебное путешествие. Отдохнешь. Развеешься.

— Да, наверное, ты прав. Сейчас столько всего навалилось. Нужно сменить обстановку. Я скоро приду в себя.

— Минутная слабость? — Аверин понимающе улыбнулся.

— Я не имею права быть слабой. Стоит только немного дрогнуть эти чертовы консерваторы, пойдут в атаку и попытаются разрушить все то, что мы с таким трудом построили. И, Вадим, как же хорошо, что ты теперь с нами. Но мой тебе совет. Как другу. Не торопись ввязываться в эту кабалу. Подожди месяц. Может два. Пусть Диана встанет на ноги и начнет вести относительно нормальную жизнь.

— Думаешь, это произойдет так быстро?

— Предполагаю, что да. Таний либо ломает детей, либо делает их совершенно несгибаемыми. А она была одной из лучших там. Ты, вообще, представляешь, каково девочке заниматься наравне с ребятами, которые старше ее на полтора-два года? Твоя невеста привыкла бороться и преодолевать себя.

— У нее была цель. И она к ней шла. Сейчас все по-другому.

— Ты не знаешь Рудольфа. Цель он ей вернет. Не беспокойся. И, спорить готова. Эти двое сейчас жарко обсуждают какую-нибудь постановку. Вероятнее всего «Русалочку». Мой любимый помешался на этом проекте примерно так же, как на Диане Вирэн.

— А не ревнуешь ли ты сама, Кати?

— Если только чуть-чуть. И хотя никогда не желала бы оказаться на ее месте, немного завидую, тому трепету, с которым Рудольф к ней относится. Он ведь не один год следил за ее успехами. Что-то его в ней зацепило, когда та была еще совсем маленькой. Наверное, родственную душу почувствовал.

— По-моему ты лукавишь, Кати, — протянул Вадим, отпивая глоток кофе. — Ревность в тебе цветет буйным цветом. Признай, ты бы обрадовалась, новости о том, что Дана — его дочь.

— Нет, я не ревную, — женщина грустно покачала головой. — По крайней мере не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Я не считаю Диану своей соперницей. Не думаю, так же, что она может быть опасна для моего брака, как сейчас, так и в будущем. Да, их стальным тросом свяжет одержимость танцем. Они будут понимать друг друга без слов. Но между ними всегда будут двадцать пять лет разницы в возрасте, ты и я. Плюс ко всему, Рудольф хочет вне своей работы жить, как обычный человек. А разве смогут построить нормальную семью два оторванных от жизни фанатика балета? Вряд ли.

— Тогда в чем же дело?

— Не знаю. Наверное, хочу, чтобы он больше времени проводил со мной, чтобы мы разговаривали, чтобы в его мыслях на первом плане была я. Знаю, звучит эгоистично. Потому что я сама не готова сделать Рудольфа центром своей вселенной.

— Скажи ему о том, что хочешь больше времени проводить с ним. Если он тобою дорожит, то постарается выкроить время для тебя. Нет, я серьезно. Не нужно играть в жертву. Хочешь чего-то, просто расскажи об этом своему будущему мужу. Он ведь не телепат — мыслей читать не умеет. Бедняга, вообще, может не догадываться о некоторых твоих потребностях. Ты ведь не ребенок. Должна это понимать.

Катрина натянуто улыбнулась и подхватив свою маленькую сумочку, встала из-за стола и явно уходя от этого разговора, предложила:

— Пойдем к Диане, пока Рудольф совсем ее не замучил. Ей ведь нужно больше отдыхать.