Период Второй мировой войны, с одной стороны, является одним из наиболее изученных периодов истории — мы знаем множество фактов о военных действиях и жизни того времени, но, с другой — помимо обычных военных действий, имела место скрытая война — война разведок и контрразведок, война, в которой участвовали тайные агенты, осведомители, спецподразделения и диверсанты. Что мы знаем об этой войне? Не так много: разведка старается максимально засекретить свои документы, да и большинство разведчиков (которых противник именует «шпионами») и диверсантов вовсе не стремятся делиться сведениями с широкой общественностью. Но сейчас, когда со времени войны прошло почти семьдесят лет, многие документы рассекречиваются, а многие участники тех событий предаются воспоминаниям.

Одной из легендарных личностей Третьего рейха был прославленный диверсант Отто Скорцени. Воистину, уникальная личность — диверсант и террорист, прославившийся рядом секретных операций, известия о которых сделало его фигурой не менее значительной, чем Роммель, Борман или Геббельс… Сейчас, пожалуй, нет ни одного труда, посвященного гитлеровской Германии и Второй мировой войне, где бы так или иначе не упоминался этот человек.

Но мы не встретим однозначности в оценках его роли ни среди исследователей, ни в источниках. Одни историки именуют Отто Скорцени военным и даже уголовным преступником, безумцем и относятся к историям о проведенных им операциях с меньшим доверием, чем к историям барона Мюнхгаузена. Другие же исследователи утверждают, что это был действительно уникальный диверсант, основатель немецкого спецназа, и превозносят его личные качества до небес.

Отто Скорцени стал известен не только высшим чиновникам и разведчикам, но и всему миру благодаря опубликованным в 1950 году мемуарам. С тех пор количество мифов о Скорцени только увеличивалось: молва приписывала ему работу на СССР, его считали агентом Мосада и ЦРУ. Однако многие исследователи полагают, что роль Отто Скорцени в специальных операциях немецких войск сильно преувеличена и что он был скорее удачливым мистификатором, нежели успешным диверсантом, «лишь суперболтуном, умевшим вовремя смыться от опасностей». Однозначно судить об этом человеке просто невозможно — слишком много противоречивой информации (и этих противоречий хватает и в книгах самого Скорцени), но мы постараемся разобраться: был ли действительно Отто Скорцени гением абвера, или же его слава не более, чем хвастовство. 

 

Человек со шрамом

Отто Скорцени родился 12 июня 1908 года в Вене. Во время учебы в Венском университете он прославился как дуэлянт: среди немецкого студенчества продолжала процветать буршеская традиция «мензуров» — студенческих поединков на саблях. Вплоть до начала войны в армии и в СС дуэли даже поощрялись. В них видели триумф воли и акт арийского мужества. Что ж, Скорцени был мужественным человеком: на его личном счету было 15 дуэлей, во время одной из них противник полоснул его по щеке. Память о той дуэли навсегда осталась на лице Отто. К тому же в те времена считалось, что шрамы мужчину только украшают, а Скорцени был весьма привлекательным мужчиной: широкоплечий, двухметрового роста…

В 1930-х годах Отто Скорцени близко познакомился с Эрнстом Кальтенбруннером — будущим начальником Главного управления имперской безопасности СС, а пока только юристом, активно участвующим в политической жизни нацистов. Согласно некоторым свидетельствам, именно Кальтенбруннер рекомендовал Скорцени к вступлению в НСДАП в 1930 году. А вскоре после этого Отто стал членом штурмового отряда (СА), в то время он работал управляющим строительной фирмы.

В 1934 году Скорцени вступил в 89-й штандарт СС. В то время проходило активное внедрение агентов нацистского режима в государственные структуры Австрии, однако деятельность НСДАП в стране была запрещена в октябре 1933 года канцлером Австрии Энгельбертом Дольфусом. Канцлеру также удалось консолидировать правые силы и церковь и провести «майскую конституцию» 1934 года, которая основные положения заимствовала у режима Муссолини. Дольфус пытался препятствовать распространению идеи аншлюса с Германией и отрицал возможность иностранного (прежде всего германского) влияния на политику Австрии.

25 июля 1934 года начался нацистский путч в Вене. Лидерами путчистов были Артур Зейсс-Инкварт, Эрнст Кальтенбруннер и Одило Глобочник. В этот день, около полудня, 154 эсэсовца-австрийца (в том числе и Отто Скорцени) из 89-го австрийского батальона СС, переодетые в форму австрийской гражданской гвардии, ворвались в канцелярию и захватили канцлера Дольфуса, потребовав от него подать в отставку с тем, чтобы новым канцлером стал А. Ринтелен. Однако канцлер не согласился на это «предложение» даже перед угрозой оружия. Заговорщики, настаивая на своих требованиях, ранили канцлера. Роковой выстрел произвел Отто Планетта — командир отряда СС. Но даже получив серьезные ранения, Дольфус категорически отказался удовлетворить требования путчистов. Перед ним положили перо и бумагу, лишили какой-либо медицинской помощи и вновь стали требовать отставки. Не получивший ни врача, ни священника Дольфус умер через несколько часов, но так и не нарушил присяги. Тем временем верные правительству войска окружили здание парламента. К вечеру стало известно, что оказывавший Дольфусу открытую поддержку Муссолини в ответ на попытку переворота мобилизовал пять дивизий, которые немедленно двинулись через Бреннерский перевал к границе Австрии. В 19 часов того же дня мятежники были вынуждены сдаться.

В путче 1934 года Скорцени не удалось особенно отличиться, но в 1938 году, накануне аншлюса Австрии нацистской Германией, Отто Скорцени участвовал в аресте президента Австрии — Вильгельма Микласа (затем убитого эсэсовцами) и канцлера страны Курта Шушнига.

Скорцени участвовал и в еврейских погромах в Вене. И, несмотря на отсутствие документальных сведений об этом, мы можем предполагать, что во время этих погромов он проявил особое рвение, ведь после проведения антисемитской операции «Красный петух» (более известной в мировой истории как «хрустальная ночь»), проходившей во многих городах 9 — 10 ноября 1938 года под руководством Мюллера, Скорцени стал владельцем роскошной виллы, хозяин которой, еврей, бесследно исчез. Принимал он участие и в погромах 1940 года.

До начала Второй мировой войны Скорцени работал инженером в строительной фирме, но в начале сентября 1939-го он был призван рядовым в армию. По некоторым сведениям, Отто попытался пойти служить добровольцем в Люфтваффе, однако был отвергнут, так как уже достиг тридцатилетнего возраста. Поэтому он решил присоединиться к войскам СС и был направлен в учебную часть для получения специальности сапера.

Итак, 3 сентября 1939 года в возрасте тридцати одного года Скорцени оставил свою мирную профессию и был зачислен в лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». С этого момента начинается головокружительная и загадочная карьера «супердиверсанта номер один».

Подразделение лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» (LSSAH) было основано Адольфом Гитлером вскоре после прихода к власти 17 марта 1933 года (поскольку он не доверял обычной армии), а само название получено в начале 1937 года. До сентября 1933-го оно называлось «берлинской штабной охраной» и насчитывало 120 человек, а с ноября ее члены стали приносить присягу лично Адольфу Гитлеру и как личная армия фюрера не подлежали никакому партийному или конституционному надзору.

Лейбштандарт использовался одновременно как инструмент террора и как военная сила. Именно это подразделение в 1934 году, во время так называемого «путча Рёма», провело убийства большей части руководства СА, к которой оно официально принадлежало в качестве части особого назначения. Командовал подразделением Зепп (Йозеф) Дитрих.

15 августа 1938 года LSSAH был переформирован в настоящую военную часть и в сентябре объединен с «политическими частями» в «войска в распоряжении СС». Солдатам и особенно офицерам дивизии не хватало военного образования, так как ее использовали в основном для обеспечения безопасности (охрана политических деятелей) и в показательных целях, поэтому лейбштандарт подвергался насмешкам. Дивизию называли «войсками для увеселения СС» или «асфальтовыми солдатами». После начала Второй мировой войны подразделение участвовало во многих боевых действиях на Западном и Восточном фронтах. Однако, согласно легендам, вследствие упрямства, лейбштандарт «Адольф Гитлер» несли очень большие потери, которые, конечно, скорее можно объяснить недостаточным военным обучением и слепым фанатизмом. Предметом особой гордости части было достижение поставленной задачи вне зависимости от понесенных потерь.

Но вернемся к Скорцени. В декабре 1939 года его зачислили сапером в запасной батальон именно лейбштандарта СС «Адольф Гитлер». В мае 1940 года Скорцени участвовал в Западной кампании — в качестве водителя автомобиля в штандарте СС «Германия», в звании унтершарфюрера СС (унтер-офицера). В качестве офицера технической службы артиллерийского полка резервного дивизиона СС он принимал участие в боевых действиях в Голландии, Бельгии и Франции. В марте 1941 года получил первое офицерское звание — унтерштурмфюрера СС (в артиллерийском батальоне дивизии «Райх»), а в апреле воевал в Югославии.

С первых дней нападения на СССР и до начала 1942 года Скорцени находился на советско-германском фронте, но в августе 1941-го заболел дизентерией и был отправлен в госпиталь. В госпитале он и получил свою первую награду — Железный крест II степени. В декабре 1941 года, когда началось контрнаступление Красной армии под Москвой, Скорцени «весьма удачно», как он вспоминал в своих мемуарах, «свалил жестокий приступ воспаления желчного пузыря». Он был отправлен на лечение в родную Вену. На этом фронтовая карьера Скорцени и завершилась.

Как можно оценить его реальный боевой опыт? Принять участие в боевых действиях в войне с Польшей ему не удалось (война была краткосрочной), в войне с Францией Отто участвовал, но находился в тыловых автотранспортных частях. Потом его часть перебросили в Юго-Западную Румынию, на границу с Югославией — именно тогда Скорцени и был произведен в офицеры, получив звание унтерштурмфюрера. Дивизия СС «Райх», в которой служил Скорцени, в балканской кампании участвовала только в занятии столицы Югославии Белграда, и, следовательно, Скорцени вновь не приобрел никакого боевого опыта, поскольку противник сдался быстро и практически без боя: Белград был взят немецким взводом разведчиков без единого выстрела на седьмой день войны, а вся югославская кампания продолжалась лишь 12 суток, причем в этой войне немцы потеряли лишь 151 человека убитыми, включая небоевые потери.

В июне 1941 года дивизию Скорцени перебросили в Польшу, к Бресту. Дальше, как он пишет в своих мемуарах, в составе дивизии СС «Райх», он участвовал в штурме Брестской крепости. Он вспоминал: «…русские, оборонявшие центральную крепость города, оказывали яростное сопротивление… На все предложения капитулировать и прекратить бессмысленное сопротивление русские отвечали отказом… Прошло еще очень много времени, прежде чем был уничтожен последний солдат гарнизона. Русские сражались до последнего патрона и до последнего человека». Однако его участие в штурме крепости у многих историков вызывает сомнение, поскольку Брестскую крепость штурмовала вовсе не дивизия СС «Райх», а 45-я пехотная дивизия вермахта. Эта дивизия была укомплектована австрийцами (она до воссоединения Австрии с Германией входила в состав австрийской армии), но к СС никогда никакого отношения не имела. А дивизия СС «Райх» в июне 1941 года входила в резерв 2-й танковой группы Гудериана — в 46-й моторизованный корпус, дислоцированный в 50–80 км от границы. Задачей этого корпуса было следовать во втором эшелоне танковой группы в направлении севернее Бреста. Так что об участии Скорцени во взятии Брестской крепости нельзя говорить с полной уверенностью. Вызывает сомнение и его фронтовой подвиг — во главе пятерых солдат Отто якобы отправился с катушкой телефонного провода установить связь с тылом своей дивизии. Именно за это он и получил Железный крест II степени. Однако непонятно, почему именно он выполнял это задание, почему это не могли сделать штатные связисты. А в августе 1941 года, как уже говорилось, у Скорцени началась дизентерия и его отправили в госпиталь в Вену. Что ж, реального боевого опыта у Скорцени было скорее всего маловато. 

 

Начало восхождения на вершину

Когда-то известный французский писатель Андре Моруа сказал: «Каждому человеку в течение дня представляется не менее десяти возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит к тому, кто умеет их использовать». Жизнь Скорцени — прекрасная иллюстрация этой мысли.

Пролечившись до весны 1942 года в Вене, Скорцени не вернулся на фронт, а очутился в запасном полку в Берлине. После полугода службы в столице рейха, он, по собственному утверждению, попросился на курсы офицеров танковых войск.

Вот что он пишет о своей деятельности в 1942 году: «Уже больше года, как я был не у дел. Ослабевший после дизентерии, подхваченной в последнюю русскую кампанию, я смирился с приговором врачей, признавших меня негодным, во всяком случае сейчас, к службе в боевых частях. В должности военного инженера я прозябал в тыловой части под Берлином. Когда осенью 1942 года я узнал, что дивизии СС будут превращены в танковые, то направил рапорт с просьбой разрешить мне пройти курсы танковых офицеров. Затем мне удалось получить назначение в 3-ю танковую дивизию СС. Вскоре, однако, новый приступ дизентерии показал, что мое состояние не позволяет выдерживать чрезмерные нагрузки. После нескольких недель, проведенных в госпитале, я был снова отправлен в свою берлинскую часть». Так что танкистом Скорцени не стал.

Однако его ожидала значительно более интересная карьера. Вот что он пишет в своих мемуарах: «В начале апреля 1943 года я был вызван в Главный штаб войск СС. Там один из высокопоставленных офицеров сообщил мне, что требуется офицер с хорошим техническим образованием для организации “специальной части”…» Как известно, в начале войны Верховное главнокомандование создало в подчинении руководителей секретных служб ударный батальон «Бранденбург», который, ввиду возросшей численности батальона, к январю 1943 года превратился в штурмовую дивизию «Бранденбург». На это соединение были возложены задачи по проведению некоторых секретных операций, в том числе разрабатывавшихся службами безопасности. Скорцени вспоминает: «Вокруг этих операций висела такая плотная завеса секретности, что большинство населения не знало даже о существовании этой дивизии. Но вот уже почти год, как Главное командование войск СС решило создать вторую подобную часть, она получила кодовое название «Специальный учебный лагерь Ораниенбург». И руководство СС искало офицера, обладающего знаниями по всем военным специальностям, а также разбирающегося в технике, чтобы поручить ему возглавить это подразделение и ускорить его подготовку. Этот пост и был мне предложен моим собеседником». То есть Отто Скорцени предложили создать подразделение, которое могло бы сравниться по эффективности действий и уровню подготовки с «Бранденбургом»! Перспектива заманчивая, с одной стороны, но с другой — обладал ли Скорцени достаточным опытом, навыками и знаниями, чтобы занять этот пост? Вот что по этому поводу думал сам Скорцени: «Я сразу же представил себе все последствия этого назначения. Приняв неожиданное предложение, я решительно покончу с обычной военной жизнью, чтобы занять особое место, которое предназначено не для всех. Мне пришел на память девиз Ницше: “Жить надо в опасности!”. “Может быть, в этом качестве я смогу послужить моей родине наиболее эффективным образом в момент, когда Германия вступила в тяжелый и жестокий период своей истории”, — подумал я. Это последнее соображение в конце концов, вероятно, и повлияло на мое решение… 20 апреля 1943 года я получил новое назначение вместе со званием капитана запаса».

Итак, если судить по этим воспоминаниям, в апреле 1943-го Скорцени в звании штандартенфюрера СС был приглашен Вальтером Шелленбергом на работу в управление внешней разведки «Аусланд-СД» (VI отдел) Главного управления имперской безопасности (РСХА). Отто предложили должность командира-организатора специального подразделения под кодовым названием «учебный лагерь Ораниенбург». Это подразделение должно было стать эсэсовским аналогом диверсионного полка «Бранденбург», подчинявшегося абверу.

Но почему же именно ему предложили эту должность? Как объяснял это сам Скорцени, он обладал боевым опытом и отлично разбирался в технике. Однако в воспоминаниях он как будто ставит под сомнение свои способности: «Я принял предложение, оставив за собой право на отставку, если моих возможностей и способностей окажется недостаточно для такой деликатной миссии».

После того как Скорцени произвели в гауптштурмфюреры СС запаса, он сразу же приступил к новым обязанностям — прибыл в учебный лагерь, где уже находилось несколько десятков человек, которые усиленно изучали фарси, готовясь к операции «Француз». Суть этой операции сводилась к следующему: необходимо было организовать восстание иранских племен против англичан, чтобы перерезать путь транспортировки военных грузов из США и Великобритании через Иран в Советский Союз. Скорцени возглавил подготовку операции. Операция, кстати, завершилась полным провалом. Иранские мятежные вожди с интересом отнеслись к предложениям немцев и получили ценные подарки. Но вскоре мятежные племена прекратили вооруженную борьбу и сложили оружие, предоставив немцам выбор: сдаться англичанам или попытаться уйти. Поскольку участники операции недостаточно владели местным языком, то уйти не представлялось возможным. Перед угрозой плена один из офицеров покончил жизнь самоубийством, другой вместе с тремя унтер-офицерами был интернирован в лагерь на Ближнем Востоке. Они вернулись в Германию только в 1948 году.

По этому поводу Скорцени заявил: «В конечном счете операция “Француз” закончилась провалом. Но я должен сказать, что в то время другие задачи казались мне более интересными…» Провал операции «Француз» никак не отразился на карьере Скорцени, руководившего ее подготовкой. А более интересной оказалась подготовка операции «Ульм» — запланированном осуществлении диверсий на промышленных предприятиях Уральского региона.

По воспоминаниям Скорцени, именно в этот период ему пришла в голову мысль о создании подразделения немецких коммандос, основываясь на опыте аналогичных английских подразделений и подразделения «Бранденбург», и это дало ему уверенность в том, что «командование подразделением коммандос предоставит мне великолепную и неожиданную возможность внести мощный вклад в победу Германии. Наши противники не больше нас могли защитить все огромное пространство своих тылов. Нашей задачей было определить среди жизненно важных центров врага те, которые немногочисленные, но хорошо подготовленные и решительно действующие специальные разведывательно-диверсионные подразделения могли подвергнуть нападению с разумным и немалым шансом на успех».

Похоже, что эта идея нашла поклонников среди руководства, поскольку Скорцени получил приказ увеличить «Специальный лагерь», до того немногочисленный, и создать новый ударный отряд — «Фриденталь».

Скорцени писал: «Нашей целью было настроиться на выполнение любого задания в любой точке земли». Какими же качествами и знаниями должны были обладать эти коммандос? Каждый солдат проходил сначала обычную подготовку солдата пехоты, затем он должен был освоить, более или менее успешно, навыки гранатометчика, артиллериста полевого орудия, танкиста, также все должны были уметь водить не только мотоцикл или автомобиль, но также катер и даже паровоз, к тому же все коммандос должны были уметь плавать и освоить парашютный спорт, для чего организовали краткосрочные курсы парашютистов. К этой физической и технической подготовке также добавились и занятия языками, — прежде всего русским (поскольку основной была борьба против Советского Союза), а также английским…

Учебный лагерь был переведен из Ораниенбурга во Фриденталь (небольшое местечко недалеко от Ораниенбурга, где «среди гигантского, постепенно возвращавшегося в дикое состояние парка тихо дремал небольшой замок времен Фридриха Великого», а цель операции «Ульм» была конкретизирована — вывести из строя доменные печи Магнитогорского металлургического комбината. 5 августа 1943 года спецлагерь «Ораниенбург» был переформирован в спецподразделение «Фриденталь» в составе трех рот. 

 

Абвер — первый среди равных?

Как известно, спецподразделение «Фриденталь» было не единственным подразделением Германии, предназначенным для «специальных операций». Почему же появилась необходимость создания новой школы и новых подразделений, тем более что создавали их люди, не имевшие подобного опыта? Эти, казалось бы, нелогичные действия немецких военных были вызваны серьезным противостоянием спецслужб, отношения между которыми особенно накалились в 1942–1943 годах. В чем причина этих разногласий и какие еще спецподразделения существовали в Германии?

Наиболее подготовленным были подразделения абвера — именно так именовались, в период с 1920-го по 1944 год все служебные инстанции и подразделения рейхсвера, а позднее вермахта, предназначенные для ведения контрразведки, осуществление шпионажа и диверсионных актов.

По условиям Версальского договора, подписанного 28 июня 1919 года, что официально знаменовало окончание Первой мировой войны, численность сухопутных войск Германии не могла превышать ста тысяч. Этот же договор отменил обязательную военную службу, ограничил численность и корабельный состав флота, наложил запрет на создание танковых и авиационных частей. Еще одним условием договора был запрет на создание Генерального штаба и наступательной разведки.

Однако офицеры бывшего кайзеровского Генштаба и разведки с конца 1919 года начали процесс объединения разведслужб отдельных войсковых соединений в единую организацию, вошедшую в 1921 году в состав Министерства обороны и названную абвер (от Abwehr — оборона, отпор). Это название было продиктовано запретом на существование наступательной разведки. Но уже с самого начала абвер планировался как полнопрофильная спецслужба, в функции которой в полном объеме входили и разведка, и контрразведка. Эту службу возглавил майор Фридрих Гемп, бывший заместитель начальника кайзеровской разведки Вальтера Николаи. Сам Николаи, официально находясь в отставке, втайне консультировал Гемпа. Сначала абвер был довольно маленькой организацией, состоявшей из трех армейских офицеров, семи офицеров запаса и нескольких технических сотрудников. Но после увеличения штатов и реорганизации 1925 года армейская спецслужба приобрела «классическую» структуру, состоящую из трех основных отделов.

Отдел Абвер-1 (майор Гримейс) занимался разведкой, имел региональные представительства в Берлине, Дрездене, Штутгарте, Мюнхене, Мюнстере, Кёнигсберге и Штеттине, уделяя основное внимание Франции, Польше, Англии, Чехословакии и СССР. Отдел Абвер-2 отвечал за радиоперехват, применение шифров и криптоанализ. В функции отдела Абвер-3 (майор Гимер) входили контрразведка, внедрение в иностранные спецслужбы и борьба с политическими противниками режима в армии.

В 1928 году произошло объединение абвера и отдела разведки военно-морского флота. Обновленный абвер возглавлял майор Гюнтер Шванц. При очередном реформировании военного министерства с согласия адмирала Редера шефом Абвера-2 в июне 1932 года стал представитель рейхсмарине капитан 2-го ранга Конрад Патциг.

Новый глава абвера четко разграничил задачи абвера по ведению разведки. Все государства разделили на три группы. К главным целям отнесли Францию, Англию, Польшу, Чехословакию и СССР. Как второстепенные цели были определены Бельгия, Швейцария, Румыния, Югославия и США. Австрия, Япония, Болгария и Венгрия были отнесены к странам, разведку против которых ограничили по дипломатическим причинам. В качестве особых случаев выделили Китай и Италию, поскольку в Китае действовала эффективная разведсеть из немецких офицеров-советников при штабе Чанкайши, а с итальянской разведслужбой СИМ наладились вполне доверительные отношения и обмен информацией. Также были созданы новые региональные представительства в Бреслау, Висбадене, Кёльне и Фрибурге.

Наиболее успешными были такие операции абвера: в 1925 году отделением в Кёнигсберге был завербован служащий польского военного министерства, имевший доступ к секретным документам. В течение нескольких лет он фотографировал документы, передавая пленки сотрудникам абвера в Данциге. В 1927 году свои услуги абверу предложил штабс-капитан чехословацкой армии, служивший в министерстве обороны. Причиной предательства оказались долги и страсть к женщинам. Штабс-капитан передал немцам подлинные документы о мобилизационных планах и организации чехословацкой армии. Длительное время с абвером сотрудничал майор в отставке Урлуциано, служивший в военном министерстве Румынии и снабжавший немцев материалами по Румынии, Венгрии и СССР. В 1932–1933 годах абвер заключил соглашение о сотрудничестве и обмене информацией с разведкой Литвы. В Белграде на немецкую разведку работал бывший врангелевский полковник Дурново, представлявший одну из немецких фирм. Широко использовались так называемые разъездные агенты, вербуемые из приграничного населения. В отношении СССР военная разведка базировалась на возможностях, предоставляемых советско-германским договором о военном сотрудничестве, подписанным в обход версальских ограничений. Вплоть до 1933–1934 годов немецкие офицеры выезжали на советские военные полигоны для отработки тактики танковых подразделений, обучения пилотированию новых типов самолетов, ведения химической войны. Для них организовывали посещение советских военных заводов, курсы при Генеральном штабе и т. д. Такая практика была прекращена только к концу 1930-х годов.

После прихода к власти Гитлера К. Патциг был смещен с должности и новым руководителем абвера в январе 1935 года стал капитан 1-го ранга Вильгельм Канарис, который имел большой опыт разведывательной работы. И если до этого времени абвер был сравнительно небольшой, не имевшей политического веса организацией, лишь выполнявшей достаточно узкие задачи армейской спецслужбы, то после прихода Канариса начался расцвет абвера. Организация многократно выросла в количественном отношении, были также расширены ее функции. Абвер стал реальной политической силой и мог по-настоящему конкурировать с другими спецслужбами Третьего рейха, в основном — с СД и гестапо. Для успешной работы необходимо было разграничить полномочия. И усилиями того же Канариса в 1936 году было подписано соглашение о разграничении полномочий абвера, СД и гестапо, известное как «Договор десяти заповедей». Согласно условиям этого договора, СД отвечало за политическую разведку в Германии и за ее пределами. Расследование государственных, политических, уголовных дел, а также проведение следственных действий и арестов возлагалось на гестапо. В исключительной компетенции абвера остались задачи военной разведки и контрразведки. Опираясь на этот договор, Канарис добился того, что вплоть до начала и в первые годы Второй мировой войны абвер оставался главной организацией Третьего рейха по ведению разведки за границей.

Однако все стороны стремились «обойти» условия договора, конкуренция со стороны СД и гестапо усиливалась. Уже в конце 1936 года в здании абвера обнаружили микрофоны, установленные техниками СД. После громкого скандала и вмешательства Гитлера микрофоны убрали, но недоверие между спецслужбами осталось, сглаживаемое лишь дипломатическими маневрами Канариса.

Значение абвера увеличивалось в связи с усилением активности в проведении разведывательных операций. С помощью высотных самолетов-разведчиков эскадрильи «Ровель» регулярно проводилась аэрофотосъемка территории Франции, Англии, Польши и Чехословакии. На территории Испании в проливе Гибралтар была установлена фотоаппаратура, фиксировавшая прохождение кораблей через пролив. Такую же аппаратуру после оккупации Франции расположили и на побережье Ла-Манша. Применялось фотографирование в инфракрасных лучах. Тогда же инженерами фирмы «ИГ-фарбен» для абвера впервые была сконструирована аппаратура для изготовления так называемых микроточек — фотоснимков размером примерно 1 квадратный миллиметр, применявшихся немцами при передаче информации от агентов за границей. Абвером широко использовались возможности немецких фирм по ведению промышленного шпионажа, добыванию экономической и научно-технической информации. Каждая крупная немецкая фирма имела в своей структуре разведывательное подразделение, которое поставляло необходимую информацию абверу. При ведении разведки против Франции агенты засылались под видом торговцев, туристов, журналистов. В 1936 году Берлинским отделением абвера был завербован владелец фирмы, осуществлявшей строительство укреплений «Линии Мажино», который за деньги передал немцам секретную информацию об этих укреплениях. В той же Франции была основана фирма, выпускавшая брошюры и карты местности в полосе железных дорог. Таким образом, агенты абвера практически легально разъезжали по Франции и фотографировали из окон поездов все, что им было нужно!

Если во Франции контрразведка была не слишком сильной, что позволяло достичь успехов немецкой разведке, то в Великобритании люди абвера работали с большими сложностями. Затруднения создавала английская контрразведка МИ-5. Были сложности и с заброской агентов в Великобританию. МИ-5 ликвидировала большую часть немецких агентов в Великобритании в ходе проведения крупнейшей контрразведывательной операции «Дабл кросс» («Комитет-ХХ»). МИ-5 также активно перевербовывала немецких агентов: так, в 1936 году был перевербован немецкий агент, инженер-электрик Артур Оуэнс, известный под псевдонимами Донни и Сноу. В то время одним из основных способов передачи информации было радио. «Шпионские радиоигры» были реалией разведки того времени — и от успешности ведения радиоигры зависели успехи разведдействий. Так, благодаря успешной радиоигре, англичане арестовали и перевербовали 120 агентов абвера, из которых 39 затем длительное время работали под контролем английских спецслужб, поставляя абверу «точную информацию»! К 1940 году на территории Великобритании не осталось ни одного настоящего действующего немецкого агента. Контролируемая МИ-5 «агентурная сеть» успешно снабжала немцев согласованной с военным командованием дезинформацией.

Самым большим успехом разведслужб союзников являлось раскрытие шифра «Энигмы» — немецкой шифровальной машины, массово применявшейся в вермахте, ВВС и ВМФ Германии. После начала Второй мировой войны немецкое командование наложило запрет на передачу сведений военного характера открытым текстом, в связи с этим большая часть сообщений зашифровывалась с помощью «Энигмы». Ее система варьирования кодов, по мнению германских специалистов, не имела аналогов.

«Энигма» была создана в 1923 году Артуром Шербиусом, который считал, что для прочтения зашифрованных на ней текстов понадобятся десятки лет. «Энигма» была приобретена поставщиками германской армии, хотя Шербиус и пытался продать ее за границу, разослав патент в Японию, США, Швейцарию, Англию и Польшу. С 1935 года вермахт берет машину на вооружение — для шифровки радиограмм высшего командного звена. Польские пеленгационные станции фиксировали зашифрованный радиообмен, и его расфировка была поручена дешифровальной службе Б-4. Служба Б-4 открыла при Познанском университете секретные курсы криптографов, на которые были отобраны наиболее талантливые студенты-математики. Для дешифровки имеющегося патента, присланного в свое время Шербиусом, было недостаточно. Но польские спецслужбы на двое суток похитили из германского дипломатического багажа один экземпляр «Энигмы», и студенты получили возможность подробно ознакомиться с ее устройством. В 1932 году троим однокурсникам, ставшим к тому времени официальными сотрудниками Б-4, удалось всего за три месяца раскрыть секрет «Энигмы», а с 1939-го в Польше было налажено серийное производство таких машин. В 1938 году польский математик Реевский изобрел дешифратор, названный «криптографической бомбой», позволяющий ускорить расшифровку радиограмм вермахта. В преддверии Второй мировой войны польские криптографы знакомят со своими достижениями французских и британских коллег. В 1939-м французы и англичане уже имели «Энигму» и дешифратор. В 1940 году была проведена операция «Ультрасекрет», заключавшаяся в снабжении командования данными радиограмм, расшифрованных криптографами: операторы пеленгаторных станций, уже в 1940 году контролировавшие все нужные частоты, записывали радиограммы, тексты радиограмм сортировались по ключевым группам и переправлялись для расшифровки в соответствующие отделы, а затем квалифицировались по срочности. К апрелю 1940 года время расшифровки радиограмм сократилось до пяти часов! Эту операцию лично курировал премьер-министр Черчилль, обеспечивая ей соответствующий размах. Операция «Ультрасекрет» считается одной из самых секретных в годы Второй мировой войны. Сведения о ней были обнародованы только в 1974-м. Примечательно, что и после войны в ФРГ были настолько уверены в нерасшифровываемости «Энигмы», что ее использование практиковалось вплоть до 1950-х годов.

Во многом успех операции зависел от завербованного в 1931 году сотрудника немецкой шифрштелле Ганса Тило Шмидта, который вплоть до своего ареста в 1943 году регулярно сообщал известные ему данные о шифрах «Энигмы» и ее модернизациях.

Однако, несмотря на дезинформацию и успешные действия контрразведок, деятельность абвера была очень эффективной. Так, в 1940 году с целью прекращения поставок в Англию швейцарского агата — компонента взрывателей зенитных снарядов — диверсантам абвера удалось взорвать виадук в Южной Франции, при этом был уничтожен железнодорожный состав с сырьем.

Канарис в предвоенные годы наладил тесные контакты и обмен информацией со спецслужбами Австрии, Румынии, Финляндии, Венгрии, Эстонии, Италии, Японии, Испании. Начальник отдела информации (разведки) австрийского Генштаба подполковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт еще с 1937 года сотрудничал с абвером, а после аншлюса передал Канарису картотеки и досье спецслужб Министерства обороны Австрии. Лахаузен стал офицером абвера, а с 1939 года возглавил отдел Абвер-2.

Успешными были действия абвера в Испании: во время гражданской войны именно Канарис настоял на проведении операции «Волшебный огонь», в ходе которой Германия оказывала франкистам материально-техническую помощь, а военнослужащие вермахта и легион «Кондор» принимали непосредственное участие в боевых действиях против республиканцев. Абвер организовал несколько резидентур на территории Испании, которые совместно с франкистской СИФНЕ с переменным успехом вели борьбу с разведкой республиканцев, агентурой НКВД и ГРУ, противодействовали поставкам оружия из СССР, организовывали диверсии на кораблях и в портах. Вплоть до конца Второй мировой войны Испания оставалась одной из основных баз абвера, с которой немецкая разведка действовала против Англии и США.

После создания 4 февраля 1938 года Верховного командования вооруженных сил (ОКВ) абвер вошел в его состав в качестве Управления разведки и контрразведки. К началу Второй мировой войны центральный аппарат абвера, подчинявшийся непосредственно Канарису, состоял из пяти отделов. Отделом Абвер-1 (А-1) руководил полковник Ганс Пикенброк, возглавлявший разведку абвера с 1936-го по 1943 год. Он отвечал за организацию агентурной разведки за рубежом и добывание военной, политической и экономической информации о других странах. Отдел Абвер-2 отвечал за проведение диверсий за границей и в тылу войск противника, организацию «пятых колонн», ведение психологической войны. Возглавлял отдел майор Гельмут Гроскурт, а с конца 1938 года — уже упоминавшийся выше полковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт. В состав отдела входили подотделы 2-А (администрация), «Вест», «Ост» и «Зюйд-ост», морское подразделение и лаборатория. Абверу-2 также подчинялись диверсионная школа, эскадрилья «Гартенфельд», предназначавшаяся для заброски агентов, и сформированный в октябре 1940 года на базе так называемого «батальона Баулера» полк особого назначения «Бранденбург-800». Отдел Абвер-3 вел контрразведывательную работу в вооруженных силах и военной промышленности, следил за сохранением военной тайны во всех учреждениях рейха, а также занимался внедрением агентов в иностранные спецслужбы. В своей работе Абвер-3 тесно сотрудничал с гестапо и службой безопасности немецкой партии (СД). Отдел «Аусланд» («Заграница»), возглавлявшийся Л. Бюркнером, осуществлял взаимодействие с Министерством иностранных дел, руководил работой военных атташе, собирал информацию путем изучения открытых источников — иностранной литературы, прессы и радиопередач. Центральный отдел абвера — отдел Z — занимался административными, кадровыми, финансовыми и юридическими вопросами, вел центральный архив и картотеку агентов.

В качестве военной разведки абвер принимал непосредственное участие в подготовке захвата Чехословакии, развязывании войны с Польшей и Францией. Абвер занимался диверсионными и провокационными операциями. Одной из самых успешных его операций была «операция Гиммлер».

Летом 1930 года международная обстановка накалилась: Германия предъявила претензии Польше и требования передать Гданьск, а также создать «польский коридор». В этой ситуации Франция и вставшая на защиту Польши Великобритания стремились избежать военных действий. Гитлер же был настроен решительно и первоначально планировал напасть на Польшу 26 августа 1939 года. Однако дату начала военных действий перенесли. 31 августа Гитлер подписал секретную директиву № 1 «По ведению войны», в которой сообщалось: «Нападение на Польшу должно быть осуществлено в соответствии с планом “Вайс”, с теми изменениями для армии, которые были внесены… Задания и оперативные цели остаются без изменения. Начало атаки — 1 сентября 1939 года. Время атаки — 2.45 утра… На Западе важно, чтобы ответственность за начало военных действий падала полностью на Францию и Англию…» Последняя фраза кажется несколько загадочной — как можно переложить ответственность за начало военных действий на союзников, если в нападении виновна Германия? Для этого и была предназначена «операция Гиммлер», подготовленная абвером и гестапо. Было подготовлено нападение эсэсовцев и уголовных преступников, специально отобранных в немецких тюрьмах и переодетых в форму польских солдат и офицеров, на радиостанцию пограничного немецкого городка в Силезии Глейвиц (Гливице), которое инсценировало нападение польских войск. Эта провокация необходима была для того, чтобы возложить на Польшу, жертву агрессии, ответственность за развязывание войны. Практическое осуществление провокации было поручено начальнику отдела диверсий и саботажа военной разведки генералу Эриху Лахузену и члену фашистской службы безопасности СД Альфреду Гельмуту Науджоксу. Как показал Науджокс на Нюрнбергском процессе, между 25-м и 31 августа шеф гестапо Генрих Мюллер получил приказ от Гейдриха (шефа полиции безопасности СД) предоставить в его распоряжение преступников для проведения операции в Глейвице. 31 августа 1939 года гестаповцы и уголовники напали на радиостанцию в Глейвице, после перестрелки с немецкой полицией радиостанция была захвачена и один из немцев, знавший польский язык, торопливо прочитал перед микрофоном текст, заранее составленный в гестапо. В тексте были слова «пришло время войны Польши против Германии». Чтобы уничтожить следы этой провокации, всех участников нападения на радиостанцию расстреляли. Эта диверсия «развязала руки Германии», и 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут немецкие войска вторглись в Польшу.

Еще одним из успехов абвера можно считать захват архива польской разведки. Поляки не успели его уничтожить, и агенты Канариса нашли бункер с архивом. На шести грузовиках захваченные материалы были вывезены в Берлин. Немцам досталась картотека польских агентов в СССР и странах Европы, добытая поляками информация о дислокации советских и британских воинских частей. Впоследствии эти данные использовались при планировании операций «Морской лев» и «Барбаросса», а выявленные польские агенты были частично перевербованы абвером.

До начала и в первый период Второй мировой войны абвер, несмотря на острую конкуренцию с другими разведслужбами (прежде всего СД), был центральным органом ведения разведдеятельности за рубежом. Он сыграл большую роль в подготовке и обеспечении успеха гитлеровской агрессии против многих государств Европы: Дании, Норвегии, Бельгии, Нидерландов и др.

Накануне нападения на СССР абвер провел ряд мероприятий по плану «Барбаросса», значительно расширил масштабы деятельности по добыванию разведывательной информации об СССР, готовил специальные диверсионные группы для ведения подрывной деятельности в тылу, маскировал военные приготовления к нападению на Советский Союз.

Со второго квартала 1941 года немецкая разведка начала агентурное наступление в приграничных районах Советского Союза. Перед диверсионно-разведывательными группами и террористами-одиночками до начала военных действий были поставлены следующие задачи: создавать склады оружия, базы и площадки для парашютных десантов; устанавливать ориентиры для воздушных бомбардировок военных, промышленных и транспортных объектов; вербовать кадры сигнальщиков для помощи авиации; совершать взрывы, поджоги, нарушать связь, отравлять источники воды…

С мая 1941 года диверсионные подразделения приступили к выполнению заданий: поджигали склады, леса, торфоразработки и т. д. Только в приграничном Таурагском уезде Литовской ССР выгорело около 400 га леса, в Тракайском — 200 га. О точном количестве человек, которые участвовали в организации диверсионных действий, мы судить не можем. Однако известно, что только в период с 18-го по 22 июня 1941 года и только на минском направлении органам государственной безопасности Советского Союза удалось задержать и обезвредить 211 диверсионных групп и одиночных диверсантов-террористов. О масштабе диверсионно-подрывных работ также сложно судить, но известно, что только в августе 1941 года на Кировской и Октябрьской железных дорогах немцами было совершено 7 диверсий.

Глава германской разведки адмирал Канарис и руководители Абвера-2 полковники Лахузен и Штольц создали под Варшавой, в местечке Сулевейк, в целях повышения эффективности диверсионно-террористических операций на Востоке специальный орган — штаб Валли-2. Ему подчинялись диверсионные абверкоманды, состоящие из трех и более диверсионных абвергрупп каждая. Эти команды и группы непосредственно придавались группам армий и армиям. Их целью было разрушение советского тыла на главных оперативных и стратегических направлениях. В 1942 году был создан «зондерштаб Р», предназначенный главным образом для борьбы с партизанским движением, разведчиками-парашютистами, а также для ведения пропаганды среди населения оккупированных территорий. Абверкоманды готовились на курсах и в специальных школах соответствующих направлений. Аналогичные кадры обучались и в ведомстве Гиммлера — СД. 

 

Подготовка разведчиков и диверсантов

Как же осуществлялась подготовка разведчиков? Где их готовили и какие цели перед ними ставили? Была ли эффективной работа диверсантов? Сколько существовало центров для их подготовки?

До начала Второй мировой войны немецкие разведорганы вели активную разведывательную работу путем заброски агентуры, подготовленной в индивидуальном порядке. Но уже в мае — июне 1941 года, еще до начала крупномасштабных военных действий против СССР, абверштелле «Кенигсберг», «Вена» и «Краков» организовали ряд разведывательно-диверсионных школ, в которых велась активная подготовка агентуры для последующего ее использования против СССР.

В первый период своего существования эти школы комплектовались из эмигрантской молодежи и членов различных антисоветских организаций. Выпускники забрасывались на советскую территорию с специальными разведывательными и диверсионными задачами. Однако, как показала практика, такая агентура плохо ориентировалась в советской действительности, и это становилось основной причиной провалов операций.

С развертыванием военных действий на Восточном фронте немецкие разведорганы приступили к расширению сети разведывательно-диверсионных школ. Такие органы были созданы при штабе «Валли», ACT «Остланд», при разведывательных и диверсионных командах абвера, действовавших при немецких армейских группировках.

До непосредственного введения в действие плана «Барбаросса» Верховное командование вермахта в преддверии войны против СССР поручило руководству военной разведки — абвера подготовиться к осуществлению ряда спецопераций на территории Советского Союза. Целью этих операций была дестабилизация советского тыла, чтобы в момент приближения вермахта к границам СССР соответствующие подразделения, при активной помощи местных повстанцев могли устраивать диверсии, сеять таким образом панику и хаос.

Готовили фронтовых разведчиков-диверсантов разведывательно-диверсионные школы абвера. Готовили массово, поскольку было ясно, что реальный срок работы любого разведчика в ближних и дальних тылах не может превышать полутора месяцев. А диверсанты для выведения из строя коммуникаций могут совершить не более двух-трех диверсий на железных дорогах или небольших военных объектах. Немецкое командование полагало, что подобная деятельность эффективна даже в том случае, если успешно будет проведено хотя бы тридцать процентов акций.

Означает ли это, что диверсантов готовили плохо? Вовсе нет, курсанты изучали достаточно предметов: разведку, топографию, подрывное дело, методы работы НКВД, строевую и спортивную подготовку.

Впоследствии один из прошедших такую подготовку вспоминал, что курсантов учили добывать необходимые сведения путем подкупа и подслушивания, например, в парикмахерских, очередях, театрах и других общественных местах, или наблюдая, легально или нелегально, за интересующим объектом. Например, в газетах воинских частей указывается год издания, а по нему можно установить, что газета издается, к примеру, семь лет, значит, это кадровая часть, а если один год или меньше, то с уверенностью можно сказать, что эта часть переменного состава. Учили диверсантов и такой премудрости: самый надежный способ получения информации — это водка. «Предложи выпить и ты всегда найдешь собеседника». Особое внимание обращалось на изучения структуры Советской Армии, силуэтов самолетов и танков (для более точного определения их типов при ведении разведки на дорогах).

После окончания курса подготовки разведчикам готовили поддельные документы и легенды. Притом помимо основных документов делались и запасные комплекты — для легендирования возвращения (обратного перехода к немцам).

Поскольку с 1942 года диверсантов набирали в основном из военнопленных, немцы стремились также дополнительно проверить их. Бывали случаи, что подготовленные к работе в советском тылу группы выбрасывали на немецкой территории, а затем немцы инсценировали облаву и допрашивали задержанных разведчиков под видом следователей НКВД.

Агентов для обучения, как мы уже упоминали, вербовали в основном из военнопленных, согласившихся сотрудничать с абвером, а также перебежчиков и антисоветски настроенных лиц, оставшихся на оккупированной территории. Подбор агентуры производили официальные сотрудники школ, а также эмигранты, которые специально посещали пункты приема военнопленных, пересыльные и стационарные лагеря. Будущих сотрудников абвера старались подобрать из лиц, давших ценные показания при взятии в плен, а также радистов, связистов, саперов и хорошо образованных военнопленных. С каждым из кандидатов перед вербовкой проводили индивидуальную беседу для выяснения его биографии, связей в СССР, личных качеств, отношения к советскому строю, немцам и прочего.

Отобранная агентура пребывала в предварительном лагере около 2–4 недель, где подвергалась усиленному «промыванию мозгов», занималась строевой и военной подготовкой, получала общее представление о методах разведработы и проверялась через внутрилагерную агентуру. Те, кто не прошел проверку, отправлялись назад в лагеря, где были изолированы от остальных военнопленных. Те же, кто успешно зарекомендовал себя в предварительном лагере, направлялись в школы. Существовало два основных типа школ: для подготовки агентов для разведдеятельности (тут могло одновременно обучаться до 300 человек), а также школы диверсантов (тут проходило обучение до 100 агентов). Срок обучения зависел от характера предполагаемой работы. Для разведчиков ближнего тыла — от 2 недель до 1 месяца, для разведчиков глубокого тыла — до 6 месяцев, диверсанты учились от 2 недель до 2 месяцев, а радисты — от 2 до 4 и более месяцев. Для более качественной подготовки агенты разбивались на учебные группы по 5 — 20 человек (в отдельных случаях агентов обучали в парах), с учетом индивидуальных способностей, причем группы обучались раздельно, контакты между ними не приветствовались, а с гражданским населением — исключались.

Перед всеми агентами возникала проблема проникновения в тыл для осуществления операций. И чем дальше от линии фронта находилась цель, тем сложнее было осуществлять заброску. Широко практиковался пеший переход линии фронта. И наиболее опасным, но единственно возможным способом проникновения в глубокий тыл был воздушный путь. Агенты пересекали наземную линию фронта на самолетах специальных авиаэскадрилий. Перед переброской, как уже упоминалось выше, отрабатывались легенды и заготавливались фальшивые документы. В случае заброски в глубокий тыл агентам не указывали конкретный срок возвращения, но с группой обязательно отправлялся подготовленный радист, который должен был передавать информацию в центр на определенной волне и в оговоренное время. Если было необходимо, то группам доставляли сменные комплекты батарей питания (или других необходимых вещей) — сбрасывали грузы с парашютом в условленном месте.

В тылу агенты действовали под видом военнослужащих и командированных лиц; раненых, выписавшихся из госпиталей и освобожденных от военной службы, эвакуированных, вблизи фронта — под видом саперных подразделений, производящих минирование или разминирование переднего края; связистов, исправляющих линию, снайперов, сотрудников особых отделов. Для соответствующей легенды агенты снабжались документами, зачастую подлинными, отобранными у военнопленных. Соответствовала документам и экипировка агентуры.

Характер задания агента полностью соответствовал пройденному им курсу. Разведывательная агентура внедрялась в районы боевых действий для сбора информации об укреплениях, расположении, вооружении, нумерации и наименовании советских частей на определенном участке фронта и получения многих других сведений. В глубоком тылу агенты собирали сведения о формирующихся воинских частях, местах их расположения, личном составе, узнавали для каких участков фронта они предназначены, а также собирали оборонно-экономическую информацию (особый интерес представляли предприятия авиационной, танковой и артиллерийской промышленности).

Агенты-диверсанты имели задания по устройству диверсий на железнодорожном транспорте, уничтожению баз и складов с продовольствием и других важных объектов. К тому же они вели антисоветскую пропаганду, совершали убийства офицеров и генералов Красной армии. А на завершающем периоде войны диверсанты, которых забрасывали в советский тыл, организовывали повстанческие отряды для проведения диверсионных акций. На вооружении у них были особые заряды повышенной мощности и, вмонтированные в противогазные сумки, вещмешки, консервные банки, куски каменного угля. При возвращении с задания группы агентов все ее участники изолировались друг от друга. Их показания сличались и подвергались тщательной проверке.

На заключительном этапе войны немецкие разведорганы стали готовить агентуру по сокращенному курсу, для проведения диверсионно-повстанческой работы в советском тылу, агентов набирали из числа членов различных антисоветских партий и организаций Прибалтики, Польши, Балканских стран и Германии.

Следует заметить, что несмотря на то, что разведорганы союзников арестовали множество немецких агентов, часть обученной агентуры и в послевоенные годы осталась нераскрытой, часть продолжила деятельность в различных разведках мира.

Наиболее ранней школой абвера были краткосрочные курсы диверсантов по изучению теории и практики применения взрывчатых веществ при отделе техники Абвер-2 в Берлине, организованные в июне 1940 года и ликвидированные в апреле 1945-го. Прошедшие подготовку диверсанты направлялись во фронтовые абверкоманды и абвергруппы.

За несколько месяцев до начала войны появилась разведывательная школа в местечке Брайтенфурт (неподалеку от Вены), где первоначально был расположен подготовительный лагерь, а с 1943 года готовили агентов по трем специальностям: техника, авиация и разведчики ближнего тыла советских войск.

В разведшколе в городе Мишен (неподалеку от Кенигсберга) проходили обучение разведчики и радисты для работы в глубоком тылу СССР. Также в 1940 году при ACT «Краков» в городах Криница, Дукла, Каменица, Барвинек были организованы лагеря (школы) по подготовке разведчиков и диверсантов для проведения подрывной и разведывательной работы против СССР. Школа комплектовалась из украинцев — жителей Польши, членов ОУН Бандеры и Мельника. Агенты занимались военной подготовкой и изучали специальные предметы: разведку, диверсионное дело и организацию повстанческого движения. После начала войны школу расформировали, большую часть ее агентуры направили в Нойхаммер в соединение «Бранденбург-800», оставшихся в школе передали на укомплектование фронтовых команд и групп абвера.

Также действовали разведывательно-диверсионные школы в Штеттине (особенностью подготовки этой школы были условия особой секретности, обучение велось только в индивидуальном порядке), разведшколы в местечке Бальга, школа диверсантов в Обервальтерсдорфе и Кайзервальде, разведшкола на станции Нойкурен (особенность этой школы заключалась в том, что тут проходили обучение женщины-радистки), школа резидентов-радистов в Нидерзее; разведывательно-диверсионная школа в городке Луккенвальде, а также разведывательно-диверсионная школа в Дальвитце, известная также как Белорусский парашютно-десантный батальон «Дальвитц», сформированный из военнослужащих профашистских белорусских формирований для последующей заброски в Беларусь для ведения диверсионной и партизанской деятельности. С октября 1944 года в Берлине существовала разведывательно-диверсионная «Школа вільного козацтва», начальником которой был полковник Терещенко. Действовала и казачья разведывательно-диверсионная школа, известная как «Казачья парашютно-десантная школа особой группы “Атаман”», которая первоначально располагалась в Кракове, а затем была переброшена в Новогрудок (Белоруссия), а в октябре 1944-го ее перевели в Италию. Следует заметить, что в отличие от судьбы других школ, сотрудники которых подверглись репатриации, группа «Атаман» 21 мая 1945 года, по ходатайству основателя школы генерала Шкуро, была освобождена и избежала репатриации.

Разведчиков, диверсантов и радистов, способных действовать в условиях Севера в течение 1943 года готовили в разведывательно-диверсионной школе в городе Рованиеми (Финляндия).

В Валге и Стренчи (Эстония) в сентябре 1941 года была организована разведшкола, условно называемая «Русской колонной» — тут готовили полицейских для оккупированной территории СССР. Ее начальником был подполковник фон Ризе (Рудольф).

С июля 1943 года существовала школа подготовки подростков-диверсантов в местечке Гемфурт близ Касселя, а также еще несколько аналогичных школ и курсов по подготовке малолетних разведчиков и диверсантов.

Центральной и показательной по методам подготовки квалифицированной агентуры из советских военнопленных была диверсионно-разведывательная школа в Варшаве, при центре «Валли», о котором мы упоминали выше. Эта школа являлась образцовой, причем перенимать опыт организации подобных школ приезжали сотрудники немецких спецслужб. Начальником школы был майор Моос (Марвиц). Именно тут обучались самые лучшие разведчики-радисты. Эта школа, в связи с наступлением советских войск, несколько раз меняла место дислокации, и уже в Цвиккау была распущена в апреле 1945-го, но часть преподавателей и слушателей школы укрылись на территории княжества Лихтенштейн.

Именно с этой школой связан один из наибольших успехов советской контрразведки: старшим лейтенантом саперных войск Константином Воиновым была добыта и передана органам Госбезопасности исчерпывающая информация о Варшавской разведшколе. До 5 сентября 1942 года удалось нейтрализовать 112 ее выпускников, заброшенных в ближние тылы. А накануне летней кампании 1943-го особым отделом 2-го Украинского фронта были задержаны выпускники школы Тишин и Федин. Их задержание позволило СМЕРШу начать радиоигру против немецкой разведки и наладить передачу дезинформации. Так были получены установочные данные на 107 агентов, заброшенных в советский тыл в апреле, а также приготовленных к заброске, удалось также добыть сведения о наличии агентурных резервов у Варшавской и Полтавской разведшкол и о местах их дислокации. 

 

Пропаганда решает все: требуется супергерой

Итак, мы знаем, что в 1940–1945 годах действовал ряд школ и спецподразделений, которые занимались разведкой и диверсионной деятельностью. Причем их деятельность была довольно эффективной, несмотря на успехи контрразведки. Так почему же в апреле 1943 года Отто Скорцени, не имевшему реального опыта разведывательной и диверсионной деятельности, насколько можно о том судить, — предложили должность командира-организатора специального подразделения «учебный лагерь Ораниенбург»?

Для ответа на этот вопрос следует разобраться в тех отношениях, которые сложились между разведслужбами Третьего рейха.

С началом Второй мировой войны, наметившееся ранее противостояние между разведслужбами значительно усилилось. 27 сентября 1939 года в результате объединения Главного управления полиции безопасности и службы безопасности (СД) было создано Главное управление имперской безопасности — сокращенно РСХА. Оно являлось руководящим органом политической разведки и полиции безопасности Третьего рейха и находилось в подчинении рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Генриха Гиммлера. РСХА было одним из 12 главных управлений СС со штатом в 3000 сотрудников. Начальником РСХА был назначен Рейнхард Гейдрих, который руководил этой организацией до 27 мая 1942 года, когда на него было совершено покушение. Ранение, полученное в результате нападения чешских партизан, подготовленных в Англии, оказалось смертельным, и 4 июня первый шеф РСХА скончался. С 28 мая по 31 декабря 1942-го Главное управление имперской безопасности возглавлял рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Затем его заменил Эрнст Кальтенбруннер, который был назначен на этот пост 30 января 1943 года и занимал его до конца Второй мировой войны. Заметим также, что возглавить «учебный лагерь» Отто Скорцени предложили в апреле 1943 года, именно тогда, когда Гитлер объявил тотальную войну на уничтожение, когда подразделение «Бранденбург» переформировали в штурмовую дивизию, а Главное управление имперской безопасности возглавил друг Скорцени — Э. Кальтенбруннер. Безусловно, это не случайное совпадение, напротив, именно политическими успехами Кальтенбруннера объясняется выдвижение Скорцени.

Однако вернемся к событиям 1940 года. Именно тогда Вильгельм Канарис, начальник абвера, был произведен в адмиралы. Это еще более усилило конфронтацию между службами и личную неприязнь между главами служб: противник Канариса, Рейнхард Гейдрих, начальник РСХА, более интенсивно стал сбирать компрометирующую информацию против Канариса, своего бывшего сослуживца на флоте.

Личные отношения Канариса и Гейдриха были сложными. Канарис опасался Гейдриха и называл его «умнейшей бестией». В своем дневнике он говорил о Гейдрихе после первой служебной встречи, как о «жестоком фанатике, с которым будет трудно сотрудничать открыто и доверительно». Несмотря на это Канарис, пока Гейдрих был жив, то есть до 27 мая 1942 года, стремился поддерживать с ним хорошие личные отношения. По воле случая Канарис, когда его семья в начале февраля 1935-го переехала из Свинемюнде в Берлин, нашел квартиру на Деллештрассе. Вскоре выяснилось, что Гейдрих живет неподалеку от него на той же улице. Канарис старался поддерживать контакты между обеими семьями, и воскресными вечерами летом 1935 года семья Канариса ходила к Гейдрихам, чтобы там в саду поиграть в крокет. В августе 1936-го Канарис купил себе маленький дом в Шлахтензее на Дианаштрассе, а полгода спустя Гейдрих купил на Августаштрассе, в двух минутах ходьбы от дома Канариса, строящееся здание и переехал туда, когда оно было готово. Фрау Канарис, услышав об этом, не могла удержаться от смеха и сказала: «Хорошая покупка!» Гейдрих уловил в этом замечании намек, так как сразу стал защищаться и сказал, что он по чистой случайности нашел подходящий дом рядом с домом Канариса. О том, что Гейдрих, несмотря на внешнюю приветливость, считал Канариса своим противником и всегда был начеку, говорили многие сотрудники СД. Он даже предостерегал своих подчиненных, что с Канарисом, «этим старым лисом, нужно быть всегда настороже».

Штандартенфюрер СС Шелленберг, который после падения Канариса принял руководство секретной службой связи, заявил в Нюрнберге, что Гейдрих не доверял Канарису только потому, что у того были документы, подтверждающие неарийское происхождение Гейдриха, которые хранились в надежном месте. Подобные рассказы можно было услышать и от других людей. Однако документы эти до сих пор не найдены. Да и люди, что по работе и в личной жизни поддерживали с Канарисом наиболее близкие отношения, ничего подобного от него не слышали, хотя никто не сомневался в том, что он был хорошо осведомлен о неарийском происхождении отца Гейдриха.

Но против утверждений Шелленберга, что Канарис располагал документами о «неудачном» рождении Гейдриха и хранил их в печатном виде в надежном месте, свидетельствует тот факт, что Канарис, по словам людей из его окружения, всегда боялся Гейдриха и что известие о смерти последнего было воспринято им с облегчением, хотя он посчитал необходимым во время погребения заявить сотрудникам Гейдриха «глухим, словно охрипшим от слез голосом», что он исключительно ценил и почитал Гейдриха как великого человека и потерял в его лице верного друга.

После смерти Гейдриха противостояние между абвером и РСХА только усилилось. Положение осложнялось тем, что в 1942 году был проведен ряд неудачных, по сути — провальных, операций: «Боярышник» по подготовке восстания в Южной Африке, «Тигр» в афгано-индийском конфликте, «Шамиль» по подготовке восстания на Кавказе.

Как упоминал в своих мемуарах В. Шелленберг, Гейдрих вынашивал мысль «свалить» Канариса уже в конце 1942 года. И во многом именно «коммандос» стали причиной такого решения — однако не успехи немецких, а дерзкие операции английских «коммандос», доклады об успехах которых мгновенно попали в печать.

Что же это были за операции? И каково было их значение для хода военных действий и для пропаганды?

Следует заметить, что само слово «commando» попало в европейские языки из английского, а в английский язык пришло от буров — противников англичан в войне 1899–1902 годов. Это слово обозначало летучие кавалерийские отряды, которые успешно вели партизанскую войну с британцами в южноафриканском буше (так называют лес в Южной Африке), используя тогда еще непривычную тактику неожиданных ударов — «ударь и беги». Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, еще со времен Первой мировой войны зарекомендовавший себя как страстный сторонник новых форм ведения войны, 4 июня 1940 года выступил на очередном заседании палаты общин британского парламента с докладом о результатах операции по эвакуации английских войск из Дюнкерка, в котором отметил, что немцы готовятся к высадке десанта на берега Альбиона и что вполне возможна организация превентивных ударов по прибрежным позициям немцев вдоль Ла-Манша. Черчилль писал начальнику Генштаба сэру Алану Бруку: «В самом деле, если немцы могут легко вторгнуться на нашу территорию через Па-де-Кале, то почему проведение аналогичной операции считается невозможным для нас?»

По поручению премьера старший офицер военного министерства подполковник Дадли Кларк, который в мае 1940 года выполнял задачи по координации эвакуации англо-французских войск из Дюнкерка, набросал примерный план создания частей особого назначения. Кларк, выходец из Южной Африки, и предложил назвать новые части термином «коммандос». Эту идею поддержал У. Черчилль, который был ветераном англо-бурской войны.

24 июня 1940 года 115 солдат и офицеров из состава 11-й добровольческой роты провели первый рейд в районе Булони, их задачей была разведка боем и взятие «языков». Всего были высажены три группы: первая, пройдя заданный маршрут без контакта с противником, вышла в точку рандеву с кораблями поддержки и вернулась в Англию, вторая группа не смогла высадиться на берег. Третья же группа, высаженная в районе местечка Ле-Туке, встретила двух немецких солдат, возвращавшихся в расположение своей части после танцев. Немцы были застрелены, а их тела привязаны канатом к корме моторного баркаса. На подходе к ожидавшим англичан катерам оба трупа сорвались и утонули. Существовала еще одна группа, в которой в качестве наблюдателя находился Кларк. Она после долгих блужданий по акватории Булонской гавани высадилась на берег, где британцы сразу же встретились с патрулем противника. Началась перестрелка, в которой был легко ранен полковник Кларк — винтовочная пуля разорвала ему ухо. Оторвавшись от врага, англичане спешно погрузились на баркасы и направились в Англию. Несмотря на столь скромные результаты первого боевого использования «коммандос», официальная британская пропаганда постаралась раздуть этот случай до уровня мировой сенсации. В официальном коммюнике военного ведомства говорилось: «Во взаимодействии с Королевским военно-морским флотом отряд особого назначения провел успешную разведывательную операцию на оккупированном противником побережье. Высаженный морской десант вступил в бой с противником, нанес ему потери и вернулся домой без потерь со своей стороны». В «Таймс» красовался огромный заголовок: «Английский десант высажен на побережье Европейского континента! Успешная разведывательная акция!»

К осени 1940 года британцы завершили формирование и подготовку десяти отдельных отрядов «коммандос» численностью до батальона, в каждом отряде насчитывалось десять взводов по 50 человек. Теперь «коммандос» начали готовить к выполнению их главной задачи — диверсионных рейдов. Значительное число бойцов бригады особого назначения были направлены в школу диверсионной войны, открывшуюся в мае 1940 года в Шотландии, в безлюдной горной местности. Это позволяло обеспечить секретность и вместе с тем обучать «коммандос» в условиях сложного рельефа и суровых погодных условий. Курсанты школы проходили горную подготовку, учились плавать в обмундировании и с оружием, занимались рукопашным боем, обучались владению огнестрельным и холодным оружием, ведению разведки, ориентированию на местности в ночных условиях, чтению карты и другим дисциплинам. В программу входило знакомство с управлением десантными кораблями и баржами.

В 1941 году, в связи с тяжелым положением, сложившимся на Североафриканском театре военных действий, часть подразделений бригады особого назначения была направлена в Египет. Также было создано специальное соединение «Layforce», действовавшее с ноября 1940 года в Северной Африке.

Отрядам «коммандос» удалось совершить ряд успешных рейдов на оккупированную территорию Франции: в июле и августе 1941 года состоялись две высадки у Кале, в сентябре был осуществлен рейд в Нормандии, а в ноябре — неудачная попытка взять штурмом береговую батарею 150-миллиметровых орудий в устье Сены. Также в марте 1941-го состоялся и первый крупномасштабный рейд на четыре порта Лофотенских островов: целью рейда стали заводы по производству рыбьего жира, который поставлялся в Германию как важнейшее составляющее глицерина — стратегического сырья для производства взрывчатых веществ. Именно в ходе этого рейда удалось захватить детали немецкой шифровальной машины «Энигма», что и сделало возможным расшифровку германских военных донесений на протяжении всей войны. Была проведена успешная операция на Лофотенском архипелаге и в декабре: в результате шестичасового боя был взорван и сожжен завод по производству рыбьего жира, потоплено несколько судов (суммарным водоизмещением 15 000 тонн), сожжены портовые склады и корабельная верфь, немецкий гарнизон был разгромлен, британцы взяли более 100 пленных. Потери оказались весьма терпимыми: 19 убитых и 57 раненых.

Этот рейд стал одним из козырей британской пропаганды: «коммандос» сопровождало несколько фоторепортеров и кинооператоров, по материалам которых был снят полнометражный документальный фильм, долго демонстрировавшийся в прокате. Одним из героев рейда стал заместитель командира 3-го отряда майор Джек Черчилль, по прозвищу Бешеный или Безумный Джек.

Если жизнь и действия Отто Скорцени стали основой для немецкой пропаганды, то Джек Черчилль был одним из любимых героев англоязычной прессы. Карьера Черчилля напоминает скорее приключенческий авантюрный роман, чем реальную жизнь, а его подвиги восхвалялись в прессе всего мира. Однажды, когда его награждали очередной медалью, один из генералов спросил Черчилля, почему он носит шпагу. Тот ответил: «Сэр, я считаю, что офицер, идущий в бой без меча, не экипирован должным образом». Этот шотландец умел играть на волынке, и во время прославленного десанта на норвежский остров Маалой Джек Черчилль повел свои две роты в бой, стоя на носу десантного корабля и играя на волынке боевой Марш камеронцев. Известен и неожиданный успех его операции в Италии: ему было поручено захватить городок Пьеголетти. К немецким позициям было невозможно подойти тихо, поэтому Черчилль построил своих солдат в шесть шеренг, скомандовал им бежать на немецкие позиции и что есть мочи орать «КОММАНДО-О-О-О-О!!!» Этот крик вызвал недоумение немецких войск, и немцы, не разобравшись в темноте в происходящем, вскоре были захвачены в плен в количестве более 130 человек.

Известны и другие смелые выходки Черчилля: так однажды он в компании одного капрала подкрался к лагерю солдат вермахта, которые рыли минометную траншею. Подкараулив двух часовых, Черчилль выскочил с мечом и заорал «Хенде хох!» — и немцы сдались. В 1944 году Джек Черчилль попал в немецкий плен и был направлен в концлагерь Саксенхаузен, откуда тут же бежал, умудрился добраться до Ростока, но был снова схвачен и отправлен в Австрию. Из австрийского лагеря Черчилль снова бежал, воспользовавшись минутной неполадкой в электрической системе освещения, и на этот раз сумел добраться до освобожденной союзниками Италии. О его жизни можно сказать: невероятно, но факт. Этот отважный человек и после войны был очень популярен: он снимался в кино, служил в воздушном десанте, а закончил службу в Палестине, воюя с еврейской Хаганой и арабскими радикалами.

Фигура подобного масштаба была необходима и немецкой пропаганде — и им стал Отто Скорцени.

Части английских «коммандос», в отличие от других военных подразделений, имели специфическое вооружение и экипировку. Все бойцы были обучены использованию любого английского, немецкого, американского и французского стрелкового оружия. Основным оружием спецподразделений в период 1941–1943 годов стал американский пистолет-пулемет Томпсона различных модификаций. Также коммандос вооружали и холодным оружием: ножами и дубинками, но настоящим символом этих войск стал обоюдоострый кинжал производства фирмы «Fairbairn & Sykes» № 2. Это оружие получило широкое распространение в спецвойсках в 1942 году. «Коммандос» имели и специальный «боевой мачете», который из-за своего внешнего вида был прозван «Roman Sword» или «Gladius», то есть римский меч, или гладиус. «Коммандос» вооружали и обычными армейскими штыками, а пулеметчиков — пистолетами, что в то время было весьма необычно для британской армии. Характерным предметом снаряжения «коммандос» стал и рюкзак норвежского образца, получивший название «Bergen» («Берген»). Этот удобный рюкзак, пошитый из прочной прорезиненной материи цвета хаки, впервые в британской армии заменил пехотный полевой ранец. Что касается обмундирования, тут «коммандос» тоже «отличились» — в этих частях не было единого специального обмундирования, любопытно, например, коммандос-шотландцы часто носили килты, в том числе и в рейдах. И только в 1942 году были введены единые для всех отрядов «коммандос» предметы обмундирования: зеленые береты, стандартные нарукавные нашивки и эмблемы Управления объединенных операций.

Не только успехи английских «коммандос» стали поводом для недовольства действиями Канариса, но и ряд успешных операций контрразведок союзников. По словам Шелленберга, Гитлер спросил у Гиммлера, как тот вообще терпит Канариса с его «глупой болтовней», и заявил, что ему надоело выслушивать ее. Фюрер даже хотел уволить Канариса по причине служебного несоответствия.

Шелленберг, говоря о Канарисе, заключает, что «для главы такого гигантского аппарата разведки он был слишком добродушен, слишком мягок». В сейфе у Шелленберга была специальная секретная папка, озаглавленная «Канарис», которая ему пригодилась в будущем. В своих мемуарах Шелленберг упоминает, что он отдал досье на Канариса Гиммлеру, который обещал при случае ознакомить с ним Гитлера. Однако, несмотря на напоминания Шелленберга, «у Гиммлера не хватало мужества сделать необходимые выводы», да «и Гейдрих в глубине души уважал своего бывшего начальника». Известно, что после ареста Канариса Гиммлер длительное время спасал его от расстрела.

Когда в начале 1943 года несколько сотрудников абвера были арестованы гестапо по подозрению в организации покушения на Гитлера, было начато расследование деятельности всей разведслужбы Канариса. После целого ряда провалов операций, возглавлявшихся Канарисом, Гитлер в феврале 1944-го объявил об отстранении Канариса от должности, «на том основании, по словам Шелленберга, что его служебные и личные недостатки достигли невыносимых размеров», а также о том, что большая часть абвера переподчиняется Главному управлению имперской безопасности СС. Аппарат военной разведки был расформирован и круг ее задач был распределен между контрразведкой и вновь созданным ведомством РСХА. Большая часть бывшей организации Канариса оказалась под руководством Шелленберга, которому присвоили звание генерал-майора войск СС и чин бригаденфюрера СС. После отставки Канарис был помещен в замок Лауэнштейн, покидать который ему запрещалось, с июня 1944 года он уволен в запас. А после недавнего покушения в «Волчьем логове», в этом же году Канарис по приказу начальника гестапо Мюллера был арестован. Как рассказывает в мемуарах сам Шелленберг, ему позвонил Мюллер и резким голосом приказал срочно отправиться на квартиру Канариса, сообщить ему, что он арестован и тут же отвезти его в Фюрстенберг в Мекленбурге, где он должен находиться, пока «все не выяснится». Именно Мюллер и Кальтенбруннер в то время занимались расследованиями покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, а также руководили взятием заподозренных под стражу.

На арест Канарис отреагировал спокойно, сказав Шелленбергу: «Жаль, но ничего не поделаешь», а также отметив, что «Кальтенбруннер и Мюллер — всего лишь мясники, жаждущие моей крови». И когда Шелленберг предложил ему «пойти в спальню, чтобы переодеться», Канарис ответил: «Нет, Шелленберг, о побеге не может быть и речи. Самоубийством кончать я тоже не собираюсь».

Однако, несмотря на все старания, следствию не удалось доказать причастности Канариса к заговору, и в начале февраля 1945 года вместе с другими подследственными он был перевезен в концлагерь Флоссенбюрг. Но вскоре после этого были обнаружены дневники Канариса, в которых он отрицательно отзывался о Гитлере. Проверить, так ли это, сейчас не представляется возможным, ведь согласно показаниям представителей высшего руководства службы безопасности (СД) на процессе в Нюрнберге, эти дневники незадолго до крушения Третьего рейха переправили в Австрию в замок Миттерштиль, где в начале мая 1945-го сожгли. Уцелели лишь отрывочные сведения, да и то потому, что Канарис изредка позволял некоторым начальникам отделов кое-что выписывать из своего дневника для служебных хроник. 8 апреля во Флоссенбюрге специальным судом под председательством штурмбаннфюрера СС Вальтера Гуппенкотена Канарис был приговорен к смертной казни, а 9 апреля повешен. Та же участь постигла Ханса Остера, Теодора Штрюнка, Гере, доктора Зака и некоторых других. Тела казненных были сожжены на костре во дворе тюрьмы. 

 

Дивизия «Бранденбург»: они были первыми

В противостоянии спецслужб Третьего рейха в 1944 году окончательно победило РСХА, которым руководил Эрнст Кальтенбруннер. Возможно, поэтому действия разведывательно-диверсионных подразделений Германии во Второй мировой войне ассоциируются с различными боевыми группами в составе войск СС и, в особенности, с личностью Отто Скорцени, как мы помним он был «человеком Кальтенбруннера». Однако, даже если поверить безоглядно всем тем сведениям, которые Скорцени представил в своих мемуарах (благодаря этому подобные сведения получили распространение в современной литературе), деятельность парашютистов легендарного Скорцени не идет ни в какое сравнение с тем вкладом, который внес в развитие военной науки «Бранденбург» — главное разведывательно-диверсионное подразделение вермахта. К тому же деятельность подразделений абвера носила настолько секретный характер, что и до сих пор точных, и тем более полных, данных о диверсионных операциях упомянутого выше «Бранденбурга-800» в открытом доступе нет.

800-й полк особого назначения (с 1943 года — дивизия) «Бранденбург»{Свое название подразделение получило по месту дислокации — Бранденбургу, прусскому региону Германии, граничащему с Берлином на востоке.} был специальным подразделением германских вооруженных сил, созданным в 1940 году на основе батальона особого назначения по инициативе гауптмана Теодора фон Хиппеля, при активном участии руководителя абвера — Вильгельма Канариса. Полк был непосредственно подчинен абверу. Спецгруппы этого подразделения в высшей степени эффективно проявили себя в ключевых этапах практически всех крупных операций вермахта.

Впервые официально заявил о необходимости создания особого диверсионного подразделения в немецкой армии видный представитель армейской аристократии Теодор фон Хиппель. По его замыслу, данное подразделение должно было осуществлять свои действия в глубоком тылу противника, нанося ему ущерб посредством уничтожения его тыловых коммуникаций и стратегически важных объектов. Параллельно с этим оно должно было выполнять разведывательные функции, а также подрывать моральный дух противника, применяя тактику диверсий и саботажа. Столкнувшись с непониманием и полной незаинтересованностью военных чиновников рейхсвера, капитан фон Хиппель обратился со своим предложением лично к адмиралу Канарису. Фон Хиппель предложил принципиально новый подход к ведению диверсионной войны. Его суть заключалась в отказе от каких-либо гуманитарных ограничений в способах ведения войны. Можно всё, что ведет к результату, даже если это противоречит общечеловеческой морали. Офицерам старой прусской закалки, воевавшим только в Европе и продолжавшим свято верить в кодекс чести и принципы ведения военных действий еще в XIX столетии, все новаторства Хиппеля, который воевал на фронтах Африки, показались чистой ересью и были отвергнуты. Однако Канарис разглядел большие возможности нового подвида сухопутных сил и сделал все необходимое для их развития.

Адмирал, отличавшийся живостью ума и склонностью к различным нововведениям, определил фон Хиппеля во 2-й отдел абвера, специализирующийся на операциях разведывательно-диверсионного характера. Первым подразделением, сформированным по проекту Теодора фон Хиппеля, стал батальон «Эббингхаус». Основой его личного состава стали этнические немцы, проживавшие на территории Польши и в совершенстве владевшие польским языком. В ходе боевых действий в Польше батальон оправдал все возложенные на него надежды. Его бойцы активно помогали продвижению немецких войск, сея панику в польском тылу, захватывая или же разрушая жизненно важные коммуникации — мосты, железнодорожные станции и т. д. Несмотря на явные успехи «Эббингхауса» сразу же после оккупации Польши вермахтом батальон был распущен, однако уже 25 октября 1939 года адмирал Канарис поручил фон Хиппелю сформировать на его базе новое подразделение, получившее название «800-я учебно-строительная рота особого назначения». Рота быстро пополнялась добровольцами — этническими немцами из различных стран мира. 15 декабря 1939 года она была преобразована в батальон с постоянной дислокацией в Бранденбурге-на-Хавеле. Девизом батальона стала фраза, точно характеризующая универсальную сущность подразделения: «Для “Бранденбурга” все дороги хороши!»

Первоначально батальон состоял из парашютного и мотоциклетного взводов, а также четырех рот, организованных по этническому признаку: 1-я рота — русские и прибалтийские немцы; 2-я рота — английские и африканские немцы; 3-я рота — судетские и югославские немцы; 4-я рота — польские немцы. Так как численность личного состава батальона постепенно увеличивалась, в нем были образованы новые структурные единицы, в том числе не только из немцев, но и из представителей других национальностей (украинцев, индусов, арабов и т. д.).

Солдаты «Бранденбурга», помимо постоянной лингвистической практики, осваивали рукопашный бой, работу с картой, взрывное дело, маскировку на местности, тактику боя в одиночку и малыми группами, навыки изготовления фальшивых документов, тактику засад, борьбу с танками, досконально изучали свое и трофейное стрелковое оружие и многое другое, а так же технику прыжка с парашютом, десантирование на побережье, движение по пересеченной местности (в том числе и на лыжах). Они были также обучены вести боевые действия в сложных погодных условиях и ночью. Главная задача «бранденбуржцев» сводилась к тому, чтобы с помощью маскировки и введения противника в заблуждение добиться эффекта внезапности, который должен был использоваться идущими за ними немецкими войсками. При этом внезапность носила тактический, а иногда и оперативно-стратегический характер. Применение «Бранденбурга» было таким разнообразным, что охватывало все мыслимые формы и методы, присущие операциям разведывательно-диверсионного характера при полной или частичной маскировке. При частичной маскировке использовались характерные части формы одежды противника и его вооружение. При открытии огня эти атрибуты должны были сбрасываться, что полностью соответствовало законам ведения военных действий. Полная же маскировка была нужна для того, чтобы вызвать у противника панику стрельбой «своих войск» и за счет этого быстро выполнить поставленную задачу. Подобные боевые действия осуществлялись вне законов и обычаев войны. Численность «бранденбургских» подразделений варьировалась в зависимости от характера планируемой операции — это могли быть и группы диверсантов от 5 до 12 человек, и целые роты, приданные армиям.

Но поскольку весь объем знаний усвоить одинаково хорошо невозможно, то всех солдат дифференцировали по способностям и склонностям. В борьбе допускались все средства: применение любых видов оружия, пытки при допросе пленных, захват заложников, убийство женщин и детей, террор и ряд других мер, противоречащих традиционным обычаям войны. Самим же бойцам подразделения «Бранденбург» выдавали капсулы с ядом (цианистым калием), дабы избавить их от плена.

В «Бранденбурге» был разработан новый принцип ведения боя, который теперь используют спецназы всех стран мира — тактика работы в «боевой двойке», или «работа в паре». Двойки тренировались во взаимодействии в составе подразделения из 12 человек (условно — боевое отделение). Эти отделения формировались в тактическое боевое подразделение из 300 человек — батальон.

Роты батальона проходили усиленную специальную подготовку в местечке Квенцгут на Квенцзее. Там, помимо казарм и учебного здания, имелось стрельбище и саперно-технический полигон. На нем были установлены части всевозможных реальных объектов — мостов, переездов, участков шоссе и т. п. Большое внимание уделялось практике незаметного, скрытного подхода к объекту, бесшумного снятия постов, а также установке подрывных устройств и минированию.

Подразделение «Бранденбург» принимало активное участие в боевых действиях. В начале 1940 года абверу было поручено, сообразуясь с общим планом оккупации Голландии, Бельгии и Люксембурга, подготовить мероприятия, которые позволили бы захватить важнейшие шоссейные и железнодорожные мосты через реку Маас у Маастрихта и Геннепа. Только при этом условии немецкие войска могли быстро достигнуть укрепленной линии Пеель в Голландии, а в дальнейшем деблокировать свои парашютные десанты, сброшенные у Роттердама. Акцию с захватом мостов через Маас у Маастрихта провело подразделение добровольцев, подготовленное центром абвера в Бреслау. Ранним утром 10 мая 1940 года передовой отряд, которому были приданы диверсанты «Бранденбурга», переодетые в голландскую униформу, выехал на велосипедах в направлении Маастрихта. В ходе боевого столкновения с голландскими пограничниками часть группы, включая ее командира, лейтенанта Хоке, была уничтожена, а все три моста через Маас взлетели на воздух, так как диверсанты не успели их разминировать. Однако акция близ Геннепа удалась. Силой одного разведдозора из 1-й роты «Бранденбурга» мост через Маас был захвачен, и пока ошеломленные голландцы приходили в себя, по мосту уже двигались немецкие танки. Хитрость «бранденбуржцев» заключалась в том, что в составе дозора было несколько «военнопленных немцев», которых дозор якобы конвоировал в штаб, а у каждого «пленного» под одеждой были спрятаны автоматы и гранаты. Одетые в форму голландских пограничников «конвоиры» были агентами абвера, работавшими в Голландии. Таким образом, именно у Геннепа было впервые достигнуто тактическое взаимодействие диверсантов вермахта и агентов разведки.

Перед 3-й ротой «Бранденбурга» стояла задача не допустить подрыва 24 стратегических объектов в Бельгии. Подразделения роты скрытно подошли к намеченным объектам и атаковали их. Противник был так ошеломлен, что «бранденбуржцам» удалось сохранить 18 из 24 объектов! Во второй фазе Западной кампании вермахта один из взводов 1-й роты «Бранденбурга» был задействован 19 июня 1940 года на «линии Мажино» в Верхнем Эльзасе. После прорыва передовых отрядов немцев через укрепленные районы Маттсталь и Виндстейн взвод должен был выйти к нефтепромыслам у Пешельброна и не допустить их подрыва. Благодаря быстрым действиям войск, взводу удалось незаметно подобраться к объекту и внезапным ударом его захватить. Занятые последними приготовлениями к взрыву, французские саперы были захвачены врасплох и взяты в плен.

В мае 1940 года немецкое командование, обеспокоенное концентрацией на севере Норвегии остатков разбитой норвежской армии, поручило «бранденбуржцам» задание по выявлению и уничтожению группы норвежских солдат, укрывавшихся в северных областях страны. Истребительный отряд из 100 человек, переодетых в форму солдат норвежской армии, провел успешный рейд.

В апреле 1941 года немецкие войска вторглись на территорию Греции и Югославии. Согласно планам командования вермахта, бойцам 2-го батальона «Бранденбурга» предстояло захватить ряд ключевых объектов на Дунае. Параллельно с этим они должны были координировать действия наступающих немецких частей и осуществлять разведку вражеской территории. С возложенными на них задачами «бранденбуржцы» справились в очередной раз блестяще. Например, в Греции 27 апреля 1941 года группа диверсантов «Бранденбурга» первой вошла в Афины, обеспечила охрану важнейших городских объектов и подняла германские флаги над зданиями афинской управы и полицейского управления.

Летом 1941 года, когда немецкая группа армий «Север» продвигалась по Латвии, одно из подразделений «Бранденбурга» захватило мост через Западную Двину (Даугаву) и предотвратило его подрыв. Солдаты этой группы были замаскированы под раненых красноармейцев и подъехали к мосту вместе с отрядом отступавших советских войск. Достигнув моста, они внезапно напали на его охрану и в течение нескольких минут овладели им. Благодаря этому продвижение немецких войск к Риге было осуществлено быстро и практически без потерь.

25 июня 1941 года усиленный взвод «Бранденбург-800» под командованием лейтенанта Лекса был выброшен на парашютах в полосе наступления группы армий «Центр» между Лидой и Первомайским (Белоруссия) с заданием перерезать железнодорожную линию Лида — Молодечно, захватить и удержать до подхода главных сил переправы через Березину. Это был один из первых опытов ночного десантирования со сверхмалой высоты (50 м). При подлете к точке высадки транспортные самолеты Люфтваффе были встречены сильным огнем советских зенитных батарей, так что первые потери группа понесла еще в воздухе. 35 «коммандос» соединились после успешного приземления в районе станции Богданово и вышли к реке. Охрана была уничтожена в ходе внезапной атаки, а подготовленные к взрыву мосты разминированы. Бойцы Лекса заняли круговую оборону в ожидании танков вермахта, но те ввязались в затяжные бои на подходе к Березине и не смогли выйти к месту высадки диверсионной группы в контрольные сроки. Уже на рассвете русские начали отбивать захваченные мосты силами танковой и пехотной рот. Свыше суток десантники сдерживали яростные атаки превосходящих сил противника. Лекс и четверо парашютистов погибли, еще 16 бойцов получили ранения разной степени тяжести. Когда к вечеру 26 июня танковый авангард вермахта пробился к переправам, в строю оставалось только 14 «бранденбуржцев», но задание было выполнено.

Летом 1941-го в ходе операции «Ксенофон» диверсанты 1-го батальона «Бранденбург» под командованием лейтенанта Каттвица, переодетые в советскую военную форму, уничтожили позиции батареи прожекторов на мысе Пеклы, дав возможность немецким и румынским дивизиям переправиться из Крыма на Таманский полуостров через Керченский пролив.

При наступлении на Львов в ночь на 29 июня 1941 года роль передового отряда выполнял батальон украинских националистов «Нахтигаль», действовавший в составе полка «Бранденбург». Основная задача, стоявшая перед батальоном, заключалась в том, чтобы как можно быстрее пробиться к центру города и захватить его основные транспортные и хозяйственные объекты — электростанцию, вокзал и радиоузлы. Сопротивление советских войск было сломлено еще на подступах к городу, и в самом Львове серьезных боев уже не было. В результате хорошо скоординированных действий «бранденбуржцев» к 10 часам утра все намеченные объекты оказались в руках немцев.

Летом 1941 года бойцы «Бранденбурга» захватили и уничтожили ряд стратегически важных объектов на советской территории, а также осуществили множество локальных разведывательно-диверсионных операций в советском тылу. Позднее «группа береговых диверсантов» нанесла несколько весьма ощутимых ударов по советским коммуникациям на черноморском, азовском и балтийском побережьях. Известны «бранденбуржцы» и своими ночными вылазками, которые сеяли панику в тылу. В последующие годы войны «Бранденбург», помимо своих основных функций, также занимался обычной фронтовой разведкой и борьбой с партизанами.

Одной из самых громких операций «Бранденбурга» в СССР стала знаменитая Майкопская операция, которая считается одним из образцов действий разведывательно-диверсионной группы в глубоком тылу противника.

В июле — августе 1942 года группа «бранденбуржцев» в составе 62 человек под командованием лейтенанта фон Фелькерзама получила приказ захватить Майкоп, удерживать его до подхода основных частей вермахта и обеспечить охрану оборудования, предназначенного для добычи нефти. Переодетые в форму бойцов НКВД, на советских армейских грузовиках, захваченных ранее в бою, диверсанты фон Фелькерзама благополучно пересекли линию фронта. Оказавшись в Майкопе, фон Фелькерзам представился советскому командованию офицером НКВД и принялся выяснять, насколько хорошо была организована оборона города. Получив нужные сведения, он отдал своим бойцам приказ уничтожить армейский телефонный узел, с тем чтобы лишить командиров подразделений возможности оперативно связаться со штабом. Используя свое «должностное положение» в сочетании с отсутствием у оборонявшихся нормальной связи, фон Фелькерзам начал активно распространять информацию о том, что немецкие моторизованные части уже давно вышли им в тыл, хотя на самом деле передовые отряды 13-й танковой дивизии находились в двадцати километрах от Майкопа. В обстановке паники и хаоса солдаты и офицеры Красной армии стали спешно покидать свои позиции. Таким образом, благодаря действиям людей фон Фелькерзама, к вечеру 9 августа немецким войскам удалось практически без боя овладеть городом.

Активно участвовало подразделение и в действиях в Северной Африке — в течение всей североафриканской кампании 1940–1943 годов они наносили удары войскам союзников. На счету бойцов «Бранденбурга» многочисленные атаки на линии снабжения 8-й британской армии в районе Судана и Гвинейского залива, диверсионные акции в Северной Африке, а также разведка караванных путей — обходных маршрутов через пустыню, ведущих к дельте Нила. Среди прочих северо-африканских операций «Бранденбурга» особого внимания заслуживает атака на Вади-эль-Кибир, когда 26 декабря 1942 года 30 «бранденбуржцев» капитана фон Кенена под покровом ночи высадились с баркасов на тунисском побережье, после чего захватили и уничтожили железнодорожный мост через Вади-эль-Кибир. В феврале 1943 года его штурмовой отряд осуществил еще более дерзкую операцию — захватил хорошо укрепленные позиции американцев под Сиди-боу-Сидом в Тунисе. В результате стремительной атаки фон Кенена в плен к немцам попали свыше 700 американских солдат. 13 мая 1943 года немецкая группа армий «Африка» капитулировала, однако бойцы 1-го батальона 4-го полка «Бранденбурга» не подчинились приказу о капитуляции. Рассредоточившись, они малыми группами пересекли Средиземное море и благополучно достигли Южной Италии.

Успешными были и проведенные «Бранденбургом» операции на Ближнем Востоке: уже в конце 1940 года в Ливан, Сирию и Ирак передислоцировалась «арабская бригада» их полка для участия в боевых действиях против британских колониальных войск. В Ираке 11 мая 1941 года «бранденбуржцы» взорвали 2 канонерские лодки и захватили около 50 кораблей обеспечения, а уже 22 мая они нанесли серьезный урон британским войскам на Великом караванном пути из Дамаска в Рутбу. В конце мая в долине реки Тигр бойцы «Бранденбурга» организовали засаду на подразделения регулярной британской армии, уничтожив при этом около 100 солдат и офицеров противника. «Бранденбуржцы» также успешно действовали в Иране, Индии и Афганистане. В июле 1941 года их отряд, замаскированный под экспедицию эпидемиологов, выявляющих больных проказой, в течение месяца обследовал пограничные районы Афганистана. Подразделение вступило в контакт с местными повстанцами-горцами и провело ряд успешных диверсионных акций против британских колониальных войск.

Но к концу 1942 года из-за тяжелой обстановки на фронтах батальоны «Бранденбурга» все чаще использовались как обычные пехотные части. Фронтовая разведка и антипартизанские рейды стали повседневной работой «бранденбуржцев». Им часто поручали «прикрывать» ответственные участки фронта. А в конце июня 1943 года абсолютное большинство личного состава дивизии было переброшено на Балканы для участия в операциях против партизан. При этом «бранденбуржцы» пользовались теми методами, которые отрабатывали в учебных лагерях. Под видом линейных егерских подразделений разведчики вермахта, подготовленные к существованию в лесу, вели скрытое наблюдение за установленным сектором. Они обнаруживали тропы противника, посты, тайники, явки. Это в конечном итоге позволяло скрытно подходить к партизанским базам и обмениваться информацией с агентами, действующими в составе партизанских отрядов. Немецким спецназовцам неоднократно удавалось, проникнув через периметр охраны, убивать партизанских командиров из бесшумного оружия, совершать молниеносные налеты на небольшие штабы и базы, захватывать документацию. Преуспели «бранденбуржцы» и в захвате пленных, от которых можно было получить необходимую информацию. Для проведения масштабных операций соединялось несколько групп «бранденбуржцев». Они старались выдавить партизан на открытые или заболоченные участки местности, в общем, туда, где те окажутся загнанными в угол. В такой ситуации в ход шла и артиллерия, и авиация, а к району зачистки стягивались зондеркоманды. Однако после общего перелома в ходе войны стало падать и мастерство германского спецназа, что было связано со снижением уровня подготовки, стало все труднее восполнять возрастающие потери. В декабре 1943 года в 1-м батальоне сформировали отряд смертников, который подорвал себя вместе с мостом через Лим под Приеполе.

Жизнь «Бранденбурга» оказалась тесно связана с жизнью Канариса: в апреле 1944-го по доносу в гестапо был снят с должности генерал Пфульштейн, а в июле был арестован адмирал Канарис, которого обвиняли в причастности к заговору против Гитлера, а в отношении спецдивизии также были предприняты санкции. Часть личного состава была переведена в истребительные батальоны СС, которыми командовал Отто Скорцени. Разведку расчленили и переподчинили службам СД, гестапо и РСХА. Так, осенью 1944 года «Бранденбург» стал обычной моторизированной дивизией, влившись в танковый корпус «Великая Германия».

В течение своего пятилетнего существования «Бранденбург» опробовал новые способы ведения военных действий и применил новые типы оружия, которые до сих пор используются подразделениями специального назначения разных стран: пластиковую взрывчатку, кумулятивные заряды, зажигательные заряды на основе термитных смесей и даже устройство для эвакуации агента с земли при помощи самолета.

Следует также отметить, что бойцы «Бранденбурга», избежавшие смерти в бою или тюремного заключения за военные преступления, продолжили службу во всевозможных специальных подразделениях разных стран. Так, многие исследователи считают, что после Второй мировой войны «бранденбуржцы» входили в состав САС Великобритании, французского Иностранного легиона, специальных подразделений США. Например, в битве при Дьенбьенфу весной 1954 года, основу подразделений французского Иностранного легиона составляли бывшие военнослужащие войск СС и «бранденбуржцы». Существуют данные, согласно которым многие экс-«бранденбуржцы» переехали в Африку, Азию и Латинскую Америку, став там хорошо оплачиваемыми наемниками, военными инструкторами и советниками: во времена правления Сукарно службу безопасности Индонезии возглавлял бывший боец «Бранденбурга»; экс-«бранденбуржцы» были военными советниками Мао Цзэдуна и Моиза Чомбе — премьер-министра Демократической Республики Конго; в середине 1950-х годов бойцы лучшего спецподразделения нацистской Германии были приглашены правительством Египта в качестве военных советников для организации борьбы с Израилем. 

 

Скорцени и его отдел «С»

К весне 1943 года стало ясно, что стратегическая инициатива перешла от немцев и итальянцев к союзникам. После Сталинградской битвы, в которой насчитывалось 300 тысяч погибших и попавших в плен немецких военнослужащих, еще 112 дивизий вермахта погибли на Восточном фронте за 20 месяцев боевых действий. Стараясь переломить ход событий в свою пользу, руководители нацистской Германии провозгласили в феврале 1943 года доктрину «тотальной войны».

Новые идеи потребовали выдвижения новых людей на командные должности в армии, на флоте, в спецслужбах. Так, начальником Главного управления имперской безопасности (РСХА) стал Эрнст Кальтенбруннер. Он, в свою очередь, тоже произвел ряд перестановок в своем ведомстве. В том числе назначил начальником отдела «С» (диверсии и террор) VI управления РСХА 35-летнего гауптштурмфюрера Отто Скорцени.

В духе идей «тотальной войны» требовалось силами отдела «С» организовать диверсионные операции по всему миру с наибольшим размахом, чтобы таким образом значительно повысить шансы фашистов на успех в войне. Ему предписывалось вооружить и направить против англичан племена горцев в Иране, Индии, Ираке; парализовать судоходство по Суэцкому каналу; внедрить террористов и провокаторов в ряды югославских и французских партизан; взорвать или сжечь главные военные заводы США и Англии; создать боеспособную «пятую колонну» в Бразилии и Аргентине; организовать нападения на штабы советских армий, уничтожить командиров крупнейших партизанских отрядов. Особое внимание необходимо было уделить диверсиям на предприятиях советской оборонной промышленности в районах Урала, Северного Казахстана, Западной Сибири, абсолютно недоступных для германской авиации. К тому же уничтожение лидеров антифашистской коалиции (Рузвельта, Сталина, Черчилля) в Тегеране и Касабланке тоже готовил Скорцени и его отдел «С».

Итак, перед Скорцени поставили огромное количество задач, с которыми не справилось ведомство под руководством Канариса, и которые Скорцени должен был решить силами диверсантов-коммандос со «Специальных курсов особого назначения Ораниенбург». А для осуществления планов нужны были деньги! Без денег была невозможна вербовка агентуры и выполнение поставленных задач. Поскольку финансовые возможности фашистской Германии, блокированной государствами антигитлеровской коалиции, были подорваны, то активизировалась начатая еще в 1940 году тайная операция «Бернхард» по производству фальшивых денег.

Все началось с того, что после аншлюса 1938 года созданный в 1930-е годы Интерпол полностью оказался в руках имперской безопасности: эсэсовцы захватили все досье, картотеки и архивы международной криминальной полиции, в том числе — и досье фальшивомонетчиков. В 1940 году началась активная работа над изготовлением фальшивок: РСХА создало специальную засекреченную группу «Ф-4», размещавшуюся в особняке на Дельбрюкштрассе в Берлине, где под усиленной охраной собрали лучших граверов Европы. После семи месяцев напряженной работы первые клише фальшивых английских фунтов были готовы. Однако необходимо было создать и бумагу, идентичную с той, которую использовали в Английском банке. Тогда СД специально построило в Эберсвальде под Берлином собственную фабрику. После множества проведенных на ней экспериментов обнаружилось: для производства бумаги, на которой можно напечатать фальшивки «высшей надежности», необходимо использовать льняное полотно, выделанное без каких-либо химических добавок. Такое полотно обнаружили в Турции, и специалисты из СС разработали способ его использования и обработки — новое полотно рвали на тряпки и протирали им детали машин, затем текстиль мыли, очищали и применяли в приготовлении бумажной массы. Полученная бумага ничем не отличалась от оригинала. Также удалось скопировать и водяные знаки. И в конце 1940 были получены первые фальшивые фунты стерлингов. Но, несмотря на успех операции, массовое производство фунтов из-за множества сложностей началось только в 1943 году, и вскоре на международном рынке появились фальшивые банкноты достоинством в пять, десять, двадцать, пятьдесят и сто фунтов стерлингов.

Отто Скорцени был знаком с начальником эсэсовского центра по их изготовлению — оберштурмбаннфюрером СС Бернхардом Крюгером, который возглавлял в VI управлении группу «Технические вспомогательные средства». С Крюгером Скорцени тесно сотрудничал и раньше, поскольку тот снабжал агентов СД фальшивыми документами. Летом 1943 года, когда Скорцени близко познакомился с деятельностью центра фальшивомонетчиков, здесь уже было налажено серийное производство, осуществлявшееся под строго секретным кодовым наименованием «операция Бернхард» (по имени Крюгера). К середине 1943 года в концентрационном лагере Заксенхаузен оборудовали ультрасовременными машинами два барака — № 18 и 19. Обитателей этих бараков полностью изолировали от всех внешних контактов оградой из колючей проволоки и многочисленной охраной. Здесь трудились 130 заключенных. Они изготавливали бумагу для поддельных денег, печатали их, потом специально загрязняли свеженькие банкноты так, чтобы те походили на побывавшие в употреблении, и связывали в пачки, предварительно перемешав номера серий.

Некоторые исследователи указывают, что за годы Второй мировой войны в этой секретной лаборатории, напечатали 8,9 миллиона фальшивых английских купюр на общую сумму 134,6 миллиона фунтов стерлингов, в то время как золотой запас Английского банка, посредством которого покрывалась стоимость находящихся в обращении денег, в 1933 году по данным Британского казначейства, составлял 137 миллионов фунтов стерлингов!

Велись работы и по изготовлению поддельных долларов. Однако усиливавшиеся налеты англо-американской авиации на Берлин мешали этим работам. Отто Скорцени предложил решить эту проблему путем переезда в Фриденталь, куда отправились граверы, работавшие над клише для фальшивых денег, а также те, кто занимался изготовлением фальшивых документов. Так Скорцени стал одним из главных действующих лиц «операции Бернхард». В 1944 году нацисты приступили к изготовлению фальшивых долларов США, но нет надежных источников, которые бы сообщали об успехе этой операции, хотя некоторые из них в солидных средствах массовой информации на Западе не раз утверждали, что таки удалось создать фальшивые доллары и что даже большинство исполнителей и необходимое оборудование уцелели.

В 1943 году наступил перелом в ходе войны. Разгром под Москвой и на Волге ударил не только по германским войскам, он подорвал и дух итальянских войск. В середине мая 1943 года пришлось капитулировать остаткам итальянской армии в Африке, авианалеты разрушили Милан и Рим. Итальянский народ устал от войны и хотел прекращения военных действий. Правящая верхушка Италии непрерывно ощущала растущее недовольство народа фашистским режимом дуче. Для предотвращения волнений было решено сместить Бенито Муссолини с поста премьер-министра.

25 июля 1943 года, когда Муссолини прибыл в королевский дворец, офицеры королевской гвардии арестовали его. Было образовано новое правительство. Оно обещало итальянцам скорое окончание войны, к которому стремился народ. Маршал Пьетро Бадольо — его король назначил новым премьер-министром — призвал соотечественников разоружить фашистов. Правительство было настроено на сепаратные переговоры. Англо-американское командование в качестве предварительного условия для переговоров о перемирии настаивало на строгой изоляции Муссолини и последующей выдаче его странам антигитлеровской коалиции. Поэтому в целях предосторожности Бадольо неоднократно приказывал переводить Муссолини из одного места заключения в другое. Сначала дуче был помещен под охраной на корвет «Персефоне», который превратили в плавучую тюрьму. Потом местами его заключения были Понцианские острова и Санта-Маддалена. Под конец Муссолини поселили в уединенном туристском отеле «Кампо императоре», расположенном в труднодоступном горном массиве Гран-Сассо (район Абруццо). Добраться туда можно было только по подвесной дороге. Дуче охраняли двести карабинеров. Ответственность за охрану Муссолини была возложена на бывшего инспектора тайной полиции Полито.

26 июля 1943 года Скорцени, согласно его мемуарам, пришлось изрядно понервничать — его неожиданно вызвали в Ставку фюрера. До этого момента диверсант, по его словам, еще не встречался с Гитлером. Вот как он описывает эту ситуацию в своих мемуарах: «Сначала мне показалось, что я плохо понял. Потом безотчетный страх почти парализовал мои ноги. Через несколько мгновений я должен был, в первый раз в моей жизни, предстать перед Адольфом Гитлером, фюрером Великой Германии и Верховным главнокомандующим вооруженных сил рейха! Вот уж, действительно, сюрприз из сюрпризов! “В волнении я, наверное, наделаю непростительных ошибок и буду вести себя как последний дурак! Только бы все прошло нормально”, — думал я, следуя за другими офицерами. Мы прошли метров сто, прежде чем я начал соображать, в каком направлении мы идем». Результатом этой встречи стало личное поручение фюрера — освободить захваченного дуче, Бенито Муссолини. «У меня для вас есть задание чрезвычайной важности, — начал Гитлер, — Муссолини, мой друг и наш верный соратник по борьбе, был вчера предан своим королем и арестован своими собственными соотечественниками. Я не могу, я не хочу бросить в момент самой большой опасности величайшего из всех итальянцев. Для меня дуче олицетворяет последнего римского Цезаря. Италия, или, скорее, ее новое правительство, несомненно, перейдет в лагерь противника. Но я не отступлю от своего слова; надо, чтобы Муссолини был спасен, и как можно быстрее. Если мы не вмешаемся, они сдадут его союзникам. Я поручаю вам эту миссию, счастливое окончание которой будет иметь неоценимое значение для будущих военных операций на фронтах. Если вы, как я вам говорю, не остановитесь перед любым препятствием, не испугаетесь любого риска, чтобы достигнуть цели, вы добьетесь ее!»

Скорцени немедленно приступил к подготовке операции, получившей кодовое название «Айхе» («Дуб»). Главной сложностью было то, что Муссолини переводили из одного места заключения в другое. Подготовка шла с размахом: предполагалось, что в операции примет участие воздушно-десантная дивизия, которую в срочном порядке перебросили в Италию. В середине августа к операции была также подключена и бригада войск СС. А когда стало известно, что дуче содержат на островах, Скорцени получил еще флотилию торпедных катеров. Тем временем выяснилось, что Муссолини уже содержат в горах, а не на побережье, и Скорцени принял решение высадить десант на планерах. Он объяснил свой выбор: «Мы видим только два способа: высадка парашютистов или приземление транспортных планеров рядом с отелем. После долгого анализа всех «за» и «против» этих двух решений, мы выбираем второе. В разреженной атмосфере на этой высоте нам бы потребовались, чтобы предотвратить слишком быстрый спуск, особые парашюты, а мы такими не располагаем. К тому же я предвижу, что из-за слишком пересеченной местности десантники приземляются со слишком большим рассеянием, так что быстрая атака плотным строем окажется невозможной. Остается только приземление нескольких планеров». Акция проводилась 12 сентября. Из 12 подготовленных планеров в воздух поднялось только 10 (два перевернулись на взлете) и еще 2 разбились при посадке. Внезапность и дерзость атаки обеспечили успех операции. Захват удалось осуществить без особого сопротивления карабинеров, но при этом потери десантников были велики из-за неудачного приземления: в результате аварий 31 человек погиб, еще 16 получили тяжелые увечья. Освобожденного Муссолини доставили сначала в Рим, а затем в Вену.

Блестяще проведенная операция принесла Скорцени славу национального героя. К тому же он был удостоен звания штурмбаннфюрера и награды — Рыцарского креста. Геббельсовская пропаганда присвоила ему титул «диверсанта номер один». На Скорцени излился щедрый поток повышений, наград и подарков. Муссолини пожаловал своему спасителю фашистский орден «Ста мушкетеров» (точнее, пообещал эту награду), Геринг снял со своего парадного белого мундира «Золотой почетный знак летчика» и приколол его на грудь «героя». Гитлер и Геббельс просмотрели привезенный Скорцени фильм о похищении Муссолини — и было решено использовать освобождение Муссолини в целях пропаганды, чтобы хотя бы временно рассеять подавленное настроение немцев, вынужденных проводить дни и ночи в бомбоубежищах. Пример Скорцени вдохновлял немцев повсюду: на фронтах, непрерывно приближавшихся к границам Германии, в цехах военных заводов или в рушащихся бомбоубежищах.

Газета «Фёлькишер беобахтер» 17 сентября 1943 года опубликовала статью Роберта Крётца об «освободителе дуче», в которой приведена следующая характеристика Скорцени: «Всю свою жизнь он был политиком и солдатом. Еще на школьной скамье он стал членом “Германского союза”, который в 1922 году выступил под черно-бело-красным флагом. Будучи студентом, он прошел подготовку в штирийском добровольческом корпусе и молодым буршем приобщился к национал-социалистическому мировоззрению… Из добровольческого корпуса он в дальнейшем перешел в СС и, в качестве, так сказать, своей дипломной работы, положившей начало его теперешнему мастерству, арестовал в 1938 году австрийского федерального президента, которого бдительно охраняла гвардейская рота…»

Освобождение Муссолини дало возможность создания в Северной Италии правительства во главе с дуче, которое официально обратилось к нацистской Германии с просьбой о военной помощи. Сам же Муссолини являлся лишь марионеткой в руках нацистов.

Обрушившаяся на Скорцени популярность произвела впечатление даже на Гитлера, и он поручил Скорцени создать новые батальоны спецназначения среди добровольцев, набираемых из парашютистов и войск СС. Также считается, что Скорцени было поручено руководить операцией по организации покушения на лидеров «большой тройки» во время Тегеранской конференции в конце 1943 года. Этой операции присвоили кодовое название «Длинный прыжок». В 1966 году Отто Скорцени подтвердил, что ему поручили убить Сталина, Черчилля, Рузвельта или даже выкрасть их в Тегеране, проникнув в посольство Великобритании со стороны армянского кладбища, с которого начинался родник. Сам Скорцени признал, что «не довел дело до конца».

Так планировали ли нацистские спецслужбы операцию по устранению лидеров антигитлеровской коалиции или же все это досужий вымысел? В советской послевоенной литературе прочно укоренилось мнение, что такой заговор реально существовал. В книге воспоминаний дипломата и литератора Валентина Бережкова «Страницы дипломатической истории» изложена официальная версия Кремля: гитлеровская разведка готовила покушение на участников встречи; разработку этой операции, получившей кодовое название «Длинный прыжок», Гитлер поручил начальнику абвера адмиралу Вильгельму Канарису и шефу Главного управления имперской безопасности обергруппенфюреру СС и генералу полиции Эрнсту Кальтенбруннеру.

В качестве доказательства В. Бережков ссылается на сведения, которые поступили в Наркомат государственной безопасности СССР «из лесов под Ровно», где за линией фронта действовал специальный разведывательно-диверсионный отряд под командованием Д. Медведева и А. Лукина. Там находился знаменитый разведчик-диверсант Николай Кузнецов. Н. Кузнецов, работавший в немецком тылу под видом немецкого фронтового офицера обер-лейтенанта Пауля Зиберта, установил дружеские отношения с приехавшим из Берлина в Ровно штурмбаннфюрером СС Ульрихом фон Ортелем. Однажды эсэсовец предложил Зиберту перейти в службу безопасности и пообещал познакомить его с одним из ответственных сотрудников этого учреждения, «героем рейха и спасителем Муссолини» штурмбаннфюрером СС Отто Скорцени. С ним фон Ортелю вроде бы придется выполнять какую-то сверхважную операцию. Фон Ортель сообщил, что вскоре отправляется в Иран, где соберется «Большая тройка», и что разработана операция, в ходе которой она должна быть уничтожена, и это изменит ход войны. В своем рассказе фон Ортель упоминал о недавней поездке в Берлин, где он был принят генералом Мюллером и получил это заманчивое предложение. Уже якобы готовят специальных людей, и, если Зиберт изъявит желание, то он, фон Ортель, походатайствует за него. Школа по подготовке участников операции находится в Копенгагене.

Бывший начальник Четвертого управления НКВД-НКГБ генерал-лейтенант Павел Судоплатов, который руководил и Медведевым, и Кузнецовым, в своих мемуарах «Специальные операции. Записки нежелательного свидетеля» отмечает: «Медведев и Кузнецов установили, что Скорцени готовит группы нападения на американское и советское посольства в Тегеране, где в 1943 году должна была состояться первая конференция “Большой тройки”. Сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников и помогло нам предотвратить акции в Тегеране против “Большой тройки”».

Однако в этих воспоминаниях есть нестыковки, которые заставляют усомниться в точности сведений и роли Отто Скорцени в этой операции (если такая и была запланирована). Бросается в глаза сверхъестественное везение, сопутствовавшее Кузнецову-Зиберту. Далеко от Берлина, где планируются крупные операции немецких спецслужб, в прифронтовой полосе он встречает ответственного сотрудника внешней разведки Главного управления имперской безопасности штурмбаннфюрера СС фон Ортеля, который располагает секретными сведениями гитлеровского рейха и делится ими с малоизвестным армейским обер-лейтенантом. Маловероятно, хотя Зиберт и был приятным и щедрым собутыльником… К тому же для участия в операции самому фон Ортелю необходимо было вернуться в Берлин, пройти там или в Копенгагене боевую и специальную подготовку и десантироваться на юге Ирана. Настораживает и то, что эта история не нашла должного отражения в личном деле Кузнецова-Зиберта! Что же заставило тогда отправить в Центр радиошифровку о готовящейся немецкой разведкой террористической акции против Сталина, Рузвельта и Черчилля? Неужели лишь весьма расплывчатые данные от одной из помощниц Кузнецова, жительницы Ровно Марины Мякоты, которая была агентом фон Ортеля и сообщила, что тот обещал: когда вернется, «привезет в подарок персидский ковер». Неужели эти слова послужили основанием для логической цепочки: «Персидский ковер — это Иран. А столица Ирана — Тегеран, там собирается провести конференцию “Большая тройка”»? А потом к дальнейшим выводам: зачем ехать туда немецким диверсантам и террористам? — Чтобы воспользоваться редким случаем, когда лидеры антигитлеровской коалиции соберутся вместе, и ликвидировать их. Неужели основанием для этого послужили лишь показания женщины об обещании мужчины? Увы, Николай Кузнецов, он же Пауль Вильгельм Зиберт, так и не смог выяснить, почему фон Ортель завел разговор о персидских коврах. Когда недели через три он вернулся в Ровно, Марина Мякота сообщила ему, что штурмбаннфюрер СС застрелился в своем рабочем кабинете. Когда и где прошли его похороны — неизвестно.

Исследователи искали подтверждения подготовки операции «Длинный прыжок» в архивах Германии и Австрии. Но материалов этого дела не было, не обнаружились следы и в документах разведок Вашингтона и Лондона, рассекреченных и ставших достоянием историков и журналистов. Даже в записках главного фигуранта «спецсообщения из ровенских лесов» СС Отто Скорцени, которые вышли в свет в 1951 году, никак не упоминается о тегеранской акции! Похоже, что легенда о том, что именно Скорцени было поручено организовать ликвидацию «Большой тройки», возникла после войны. И похоже, что придумал ее сам «спаситель дуче». Забыв о том, что в своем недавнем бестселлере он ничего не упоминал об операции «Длинный прыжок», Скорцени в 1954 году рассказал корреспонденту французской газеты «Экспресс» следующее:

«Из всех забавных историй, которые рассказывают обо мне, самые забавные — это те, что написаны самими служителями исторической науки. Они утверждают, что я со своей командой должен был похитить Рузвельта во время Крымской конференции. Это глупость, никогда мне Гитлер не приказывал такого. Сейчас я вам скажу правду по поводу этой истории. В действительности Гитлер приказал мне похитить Рузвельта во время предыдущей конференции — той, которая проходила в Тегеране. Но из-за различных причин это дело не удалось обделать с достаточным успехом…»

Похоже, что история с «Длинным прыжком» была нужна Отто Скорцени просто для собственной рекламы. Попав в Испанию после Второй мировой войны, гитлеровский «диверсант номер один» укрепил свое положение, вышел из подполья, стал уважаемой персоной в кругах, близких к диктатору Франко, и успешно занялся предпринимательской деятельностью. Возможно, для поддержания славы «опасного диверсанта» Отто приписал себе участие в подготовке несостоявшейся операции «Длинный прыжок», которой, возможно, вовсе и не было… 

 

«Самый опасный человек Европы»

К началу 1944 года еще сохранялось противостояние абвера и РСХА. Однако по мере расширения театра военных действий и ухудшения состояния на фронтах, абвер начал испытывать острую нехватку подготовленных кадров. Военная разведка не сумела своевременно доложить ни о передислокации советских войск под Сталинградом, ни о высадке союзников в Северной Африке и в Италии. В дополнение к этим неудачам британская разведка смогла перевербовать немецких агентов в Англии, и абвер захлестнуло потоком дезинформации. Все это привело к тому, что в начале 1944 года по приказу Гитлера абвер перешел в подчинение рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.

Весной 1944-го Скорцени сформировал 6 «истребительных батальонов» охотников за людьми: «Ост», «Центр», «Зюд-ост», «Зюд-вест», «Норд-вест» и «Норд-ост». Их главное назначение сводилось к проведению операций против польских, советских, чехословацких, югославских, итальянских и французских партизан.

25 мая 1944 года одно из новых соединений, 500-й батальон парашютистов СС, высадился с воздуха на боснийский городок Дрвар, где находилась штаб-квартира маршала Тито и союзная военная миссия в Югославии. Однако Тито «ускользнул» — он бежал на адриатический остров Вис, находившийся под контролем англичан.

20 июля того же года было совершено самое громкое покушение на Гитлера — «заговор офицеров». Противники Гитлера стремились захватить власть. Одним из тех, кто принял участие в подавлении заговора, был Отто Скорцени. По его воспоминаниям, генерал Фромм «был вынужден признать, что вспыхнуло вооруженное восстание и он сам занят сейчас выяснением личностей зачинщиков. Несколько минут спустя генерал Бек покончил с собой, тогда как три офицера, включая начальника штаба армии резерва полковника фон Штауффенберга, предстали перед трибуналом, во главе которого встал сам Фромм. Приговоренные к смерти, эти трое были расстреляны буквально полчаса назад во дворе министерства взводом унтер-офицеров. Кроме того, в какой-то момент в коридоре первого этажа возникла беспричинная пальба…» По приказу Гиммлера Скорцени, с приданным ему батальоном, захватил здание Верховного главнокомандования и распоряжался там, верша суд и расправу в течение трех дней. После подавления мятежа Скорцени получил еще одну благодарность фюрера.

По конспиративным данным разведки, действия Скорцени имели отношения и к событиям, происходившим в Венгрии. Правителем (регентом) Венгерского королевства был Миклош Хорти. Он одним из первых среди союзников Гитлера осознал неотвратимость поражения стран оси в войне и уже с 1942 года начал секретные переговоры с союзниками. В том же 1942 году Миклош Хорти, ссылаясь на свой возраст, добился учреждения поста заместителя регента. Им стал его старший сын — Иштван. Но эта политическая расстановка сил не устраивала Берлин. 38-летний Иштван был известен как человек, отвергающий национал-социалистические идеи. Против него развернули кампанию профашистские круги в Венгрии — Ф. Салаши и Б. Имреди. Молодого Хорти обвиняли в дружбе с «еврейско-английскими кругами». А имперский министр пропаганды Геббельс, внимательно следивший за событиями в Венгрии, записал в своем дневнике, что избрание сына Хорти заместителем отца станет «большим несчастьем», ибо тот «еще больше симпатизирует евреям, чем его отец». На следующий день после избрания Иштвана Хорти заместителем регента на него было совершено покушение. А 20 августа 1942 года военный летчик и политик Иштван Хорти погиб в авиакатастрофе при невыясненных обстоятельствах. Его вдова была убеждена, что в организации «несчастного случая» с целью устранения Хорти-млaдшего были причастны диверсионные организации гитлеровцев.

В марте 1944 года Миклош Хорти был вынужден дать согласие на ввод в Венгрию немецких войск, а с ними и войск СС, которые начали депортацию евреев и цыган. При приближении советских войск к границам Венгрии Хорти сместил в августе 1944 года прогерманское правительство Стояи и назначил премьером генерала Гезу Лакатоша. В октябре 1944 года правительство Хорти объявило о перемирии с СССР. Однако вывести свою страну из войны Хорти, в отличие от короля Румынии Михая I, не удалось. 10 октября Отто Скорцени организовал похищение коменданта Будапешта — генерала Бакаи, на следующий день — командующего венгерской Дунайской флотилией Харди, необходимо было захватить и Миклоша Хорти-младшего.

15 октября 1944 года, нацистская Германия начала операцию «Панцерфауст» (известную как операция «Микки Маус»). В рамках этой операции Миклоша-младшего заманили в ловушку и похитили немецкие «коммандос» во главе с Отто Скорцени, которые угрожали убить его, если отец не выполнит требования Германии. Отец выполнил все требования (Хорти-младший пережил войну). На следующий день Скорцени организовал штурм правительственной резиденции. Во главе батальона эсэсовцев-парашютистов он ворвался в здание. Под дулом винтовки заставил премьера, генерала Лазара отдать приказ о сдаче гарнизона. Он подчинился, но тут же пустил себе пулю в лоб. Правительство лишилось охраны и было свергнуто. Новое правительство продолжило войну. Так в Будапеште произошел поддержанный Германией государственный переворот — адмирал Хорти передал власть лидеру фашистской прогерманской партии Ференцу Салаши и был вывезен в Германию, где содержался под арестом вместе с женой, невесткой и внуком, а похищенный Миклош Хорти-младший был помешен в лагерь Дахау. Сам Скорцени признавал: узнав, что венгерский регент-правитель намеревается покинуть лагерь стран оси, «мы выкрали Миклоша Хорти 15 октября, погрузив его в машину, как тюк, — завернутым в огромный ковер. После этой акции я получил еще один Золотой крест». Однако Скорцени забыл упомянуть, что он получил не только «Золотой рыцарский крест», но и звание оберштурмбаннфюрера СС.

Благодаря успешным и громким операциям популярность Скорцени росла. О нем заговорили как о «самом опасном человеке в Европе». Тенденция преувеличивать заслуги Отто Скорцени существует и сегодня: так, американский журналист и историк Хантон Доунс в своей новой книге обвинил его в убийстве Гленна Миллера! Ранее считалось, что Миллер погиб в авиакатастрофе над Ла-Маншем или был сбит, когда 15 декабря 1944 года на одномоторном самолете вылетел с британской авиабазы в Париж, чтобы подготовить рождественское выступление своего оркестра в зале «Олимпия». Однако Доунс утверждает, что Миллер направился во Францию с секретной миссией: он якобы должен был перейти линию фронта и передать командующему Западным фронтом Карлу Рудольфу Герду фон Рундштеду предложение о прекращении огня. Но Миллеру не удалось выполнить миссию, так как в Париже он был схвачен Отто Скорцени. Музыканта пытали в одном из парижских борделей на площади Пигаль, а затем, практически бездыханного, выбросили на улицу, где он и скончался. Нацисты же распространили по Парижу слух, что Миллер умер от сердечного приступа, когда был у одной из проституток.

Более достоверными являются сведения о диверсионной работе отрядов Скорцени в Нормандии. Когда англоамериканские войска, высадившиеся в Нормандии, повели наступление на территории Бельгии и Северной Франции в сторону Рейна, Скорцени получил приказ: «Вы обязаны захватить несколько мостов через Маас на участке между Льежем и Намюром. При выполнении этой задачи вы все для маскировки переоденетесь в форму противника… Кроме того, необходимо выслать вперед небольшие команды, тоже в английской и американской форме, которые должны распространять дезинформирующие приказы, нарушать связь и вносить в ряды войск противника замешательство и панику». То есть, по сути, необходимо было выполнить те же задачи, которые возлагались на подразделения «Бранденбург» в 1941–1943 годах.

Для этой операции были отобраны те солдаты и офицеры истребительных батальонов и парашютных частей, которые сносно говорили по-английски. Из лагерей военнопленных привезли английских и американских унтер-офицеров, они должны были научить немецких диверсантов наиболее употребительным английским фразам, американскому жаргону, преподать им формы обращения и поведения военнослужащих союзных армий (участь этих учителей была незавидна — их всех расстреляли, чтобы сохранить тайну). Доставили также английское и американское трофейное оружие (от пистолетов до пулеметов и от джипов до легких танков), обмундирование, личные документы убитых или пленных солдат, офицеров, унтер-офицеров. Разумеется, диверсантов снабдили фальшивыми фунтами и долларами, а также выдали им капсулы с ядом, которые можно было применить, чтобы избежать плена.

14 декабря 1944 года Скорцени объявил командирам трех спецгрупп (по 135 человек в каждой) их задачи в операции «Гром». На рассвете 16 декабря началось немецкое контрнаступление. Сначала открыли ураганный огонь две тысячи немецких орудий. Затем последовал удар 11 боевых групп, костяк которых составили 8 танковых дивизий. К тому же плохая погода свела на нет превосходство союзников в воздухе. Немецкие танки смяли их передовые позиции.

А в тылу у них, в колоннах отступающих войск, начали подрывную работу отряды Скорцени. Они отдавали командирам частей ложные приказы, нарушали телефонную связь, уничтожали и переставляли дорожные указатели, минировали шоссе и железнодорожные пути, взрывали склады боеприпасов и горючего, убивали командиров и штабных офицеров. Вскоре «томми» и «ами» были не в состоянии различать, где у них фронт, а где тыл. Тысячи их погибли либо попали в плен в первые же сутки контрнаступления немцев. Было потеряно около 700 танков и несколько тысяч автомобилей. Линия фронта откатилась назад на несколько десятков километров. Однако и отряды Скорцени понесли существенные потери: они оставили в Арденнах почти две трети личного состава; из них сто тридцать один солдат из отряда Скорцени был захвачен американцами и расстрелян.

Остановимся еще на одной операции Скорцени под кодовым названием «Браконьер». Она длилась с середины сентября 1944-го по май 1945 года. Сам Скорцени полагал, что это была одна из крупных операций, проведенных в тылу Красной армии. О ней Скорцени с ностальгическими нотками вспоминал в своих мемуарах. По его словам, от одного «резервного агента» летом 1944 года было получено сообщение о том, что в лесной массив к северу от Минска стекаются группы немецких солдат, которыми командует подполковник Шерхорн. Однако точное месторасположение этой группы, в которую входило более двух тысяч человек, было неизвестно. Связи с этой группой не было. Скорцени получил от Главного командования приказание установить связь с группой Шерхорна и оказать ей со своими «специальными частями» всяческую помощь. «Мы, — вспоминает Скорцени, — были счастливы вернуть своих друзей, затерявшихся в водоворотах русского цунами…» Были подготовлены четыре группы, каждая из двух немцев и двух русских. Они были снабжены русскими пистолетами, радиостанциями, обмундированием, консервами, на русский манер наголо пострижены и приучены к русским папиросам… В своих мемуарах Скорцени рассказывает, что две группы из четырех пропали без вести, а двум удалось разыскать группу Шерхорна и выйти на связь. «На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько слов, простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!»

После этого на протяжении осени, зимы и весны 1944–1945 годов группе Шерхорна постоянно оказывалась помощь. В ее расположение (а оно менялось по мере продвижения группы на Запад) постоянно сбрасывалось вооружение, боеприпасы, продовольствие, медицинские средства, высаживались разведчики и врачи. «Не обходилось без кровопролитных схваток с русскими, число погибших и раненых росло с каждым днем, и темпы продвижения, естественно, снижались… Но даже не это было нашей главной заботой… С каждой неделей количество горючего сокращалось, несмотря на отчаянные просьбы Шерхорна пришлось сократить число вылетов самолетов снабжения… В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой… К концу февраля нам перестали выделять горючее… меня охватывало бешенство… Порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто более не нарушало молчания в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция “Браконьер” закончилась безрезультатно».

Остается также добавить, что 28 марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму, подписанную начальником германского генштаба, который поздравил его с присвоением звания полковника и награждением Рыцарским крестом I степени. Но было ли кого поздравлять?

Тем, кто сообщил о существовании группы Шерхорна, был советский агент Гейне — Александр Демьянов. Шерхорн, который действительно был немецким подполковником, являлся советским агентом Шубиным, а вся его «воинская часть» состояла из нескольких немцев-антифашистов и перевербованных радистов, работой которых руководил советский разведчик Вилли Фишер, ставший впоследствии всемирно известным под именем Рудольфа Абеля. Всей же операцией руководил начальник IV Управления НКГБ Судоплатов и сотрудники этого управления Маклярский и Мордвинов. Операция носила кодовое наименование «Березино» и была направлена на введение в заблуждение немецкой разведки и отвлечение ее сил. За время ее проведения было захвачено 22 германских разведчика, 13 радиостанций, 255 мест груза. «Браконьер» утонул в «Березине»!

Неудачными были и попытки Скорцени разработать новые виды оружия: самолеты-снаряды и подобные же катеры. Идея была в том, чтобы создать снаряд, несущий добровольцев-смертников, которые могли бы управлять снарядом, чтобы повысить его точность. Однако это не слишком повышало точность попадания. Проведенные испытания также показали, что катапультироваться (а этим смертникам, в отличие от японских камикадзе, давали шанс выжить) не всегда было возможно.

По примеру успешных операций итальянских спецслужб, Скорцени начал подготовку «людей-лягушек» — боевых пловцов, которые могли бы осуществлять диверсии на море. Как известно, один из итальянских героев войны, князь Боргезе, руководил в декабре 1941 года проведением операции в Александрии, в результате которой были полностью выведены из строя два линкора и потоплен танкер, что обеспечило итальянским военно-морским силам полное господство в Средиземном море. Операция была проведена подводниками, преодолевшими все преграды противника, установившими мины на кораблях и подорвавшими их.

Аналогичным образом устраивали диверсии и «люди-лягушки» Скорцени: они подплывали к вражеским кораблям и прикрепляли к днищам магнитные мины. Только во время одной из таких операций им удалось потопить вражеские суда водоизмещением в тридцать тысяч тонн. Но это были временные успехи. Союзники научились бороться и с ними. Провалились и планы уничтожения крупнейших советских городов и промышленных центров специальными управляемыми самолетами-снарядами. Хотя Скорцени и смог подобрать некоторое количество добровольцев, технические средства на тот момент не позволили осуществить эти планы. Третий рейх приближался к гибели.

Наступление советских войск продолжалось. 30 января 1945 года Гиммлер отдал приказ, положивший конец карьере Скорцени-диверсанта: его направили на фронт во главе особых частей — удерживать плацдарм на восточном берегу Одера близ городка Шведт. Там происходили отдельные стычки с советскими армиями, которые еще только готовились к последнему сокрушающему удару. Не обладая ни знаниями, ни талантами полководца, Скорцени применял единственный известный ему метод — террор. Он приказал вешать всех, кто подумает об отступлении и бегстве. Множество немецких солдат и офицеров было казнено по его приказу. Был повешен даже бургомистр небольшого городка Кёнигсберг в округе Неймарк Курт Флётер, тело которого висело у дороги пять дней. За это Скорцени получил от солдат кличку «Отто-вешатель», а от Гитлера — «Дубовые листья к Рыцарскому кресту». Однако на фронте Скорцени пробыл недолго. Уже через четыре недели, 28 февраля его отозвали в Берлин.

Что делал Скорцени в период с начала марта 1945 года до конца войны не совсем ясно. Сначала он находился в Вене, потом в так называемом «Баварском опорном районе» на границе Германии и Австрии. Возможно, он готовил последнюю акцию — пытался создать «Альпийскую крепость» в горах Тироля в Австрии. Там гитлеровцы рассчитывали окопаться и продолжать борьбу «до последнего человека». Помимо людей и оружия, Скорцени получил «на расходы» несколько сотен тысяч фальшивых фунтов стерлингов. Но все потуги организовать сопротивление оказались бесполезными. А быть может, «Альпийская крепость» — лишь предлог оказаться в тех местах, возможно, Скорцени было поручено спрятать сокровища Третьего рейха? Это остается загадкой. 

 

Пoсле войны: на службе у врага?

15 мая 1945 года Отто Скорцени сдался американцам. Он попал под опеку руководителя американской разведки генерал-майора Уильяма Джозефа Донована. Несмотря на многочисленные факты преступных действий Скорцени, американский военный трибунал в Дахау вынес ему оправдательный приговор. После оглашения вердикта суда в западногерманском журнале «Квик» появился материал, в котором говорилось: «Мелюзгу вешают, крупным дают сбежать».

Но был ли Скорцени действительно диверсантом номер один и крупным нацистским преступником? Если бы это было так, то в устранении или суде над Скорцени была бы заинтересована советская сторона. Его бы вытребовали в Нюрнберг, но этого никто не сделал. Итак, военный трибунал оправдал Скорцени в 1947 году, и тот очутился на свободе, никем не преследуемый. Есть также сведения, что в 1948 году он, под прозвищем Эйбл, стал работать в американской разведке: в специальном лагере в штате Джорджия Скорцени обучал американских коллег методам забрасывания и эвакуации агентов-парашютистов.

В 1949 году Скорцени под именем Роберта Штейнбахера создал подпольную организацию «Die Spinne» («Паук»), которая помогла более чем 500 бывшим членам СС бежать за границу. В 1950-м он побывал во Франции и Германии, где в нескольких издательствах готовилась к печати книга его мемуаров. После этого он оказался в Италии. По некоторым данным, встретившись там со своими единомышленниками, Скорцени учредил синдикат «Организация лиц, принадлежащих к СС» (ODESSA), задачей которого было спасение от суда нацистов.

Покинув Италию, Скорцени переехал в Испанию, где в это время под крылом диктатора Франко укрывалась нацистская колония из шестнадцати тысяч человек, в числе которых было пять тысяч высокопоставленных гитлеровцев. Там Скорцени не нужно было скрывать свое прошлое. Он даже появился в картинной галерее Мадрида с Рыцарским крестом на шее! Испания надолго стала пристанищем для Скорцени. Он основал там две базы для нацистов: одну близ Севильи, а вторую — в уединенной вилле неподалеку от Константины.

В январе 1951 года фамилия Скорцени была вычеркнута из списков лиц, разыскиваемых полицией ФРГ. Теперь он мог свободно курсировать между Испанией и Германией то под собственным, то под вымышленным именем, с тем чтобы укрыть в Испании как можно больше нацистов.

Одной из непроверенных легенд о Скорцени является рассказ о шантаже Уинстона Черчилля. Дескать, после освобождения Муссолини у Скорцени оказались его секретные документы, в числе которых были письма Черчилля. В 1951 году через своего агента Скорцени возвратил Черчиллю эти письма, за что последнему пришлось дать гарантию, что в случае победы на выборах он освободит военных преступников. Так и произошло. После победы консерваторов Черчилль сформировал новое правительство и распорядился освободить ряд видных нацистских преступников. Вскоре они покинули тюрьмы. Но было ли это освобождение результатом шантажа со стороны Скорцени или его участие в этом деле сильно преувеличено? Это так и остается загадкой.

Вся дальнейшая жизнь Скорцени, а умер он в Мадриде 5 июля 1975 года, была посвящена заботе о нацистских военных преступниках, участию в различных мероприятиях «холодной войны» и подготовке к «горячей». Однажды в Нюрнберге Скорцени заявил: «Дайте мне тысячу человек и свободу действий, и любой противник потерпит поражение в новой войне».

Скорцени до конца жизни оставался верным Третьему рейху и хранил при себе фотографию Гитлера в серебряной рамке с надписью: «Моему штурмбаннфюреру Отто Скорцени в благодарность и на память о 12 сентября 1943 года. Адольф Гитлер».

Также он утверждал уже после войны: «По моему мнению, Гитлер был крупной личностью и обладал исключительно светлым умом». А в выступлении 31 августа 1960 года в Ирландии во всеуслышание произнес: «Гитлер действительно мертв! Я заявляю: лучшим доказательством того, что он мертв, служит тот факт, что я нахожусь здесь. Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!»

О послевоенных годах жизни Скорцени известно и много, и мало. Он побывал во Франции, Западной Германии, Италии, Аргентине (газета «Эпоха» опубликовала снимок, сделанный на вилле в пригороде Буэнос-Айреса, под таким заголовком: «Президент Перон принял двух представителей фирмы Круппа», и в одном из собеседников Перона можно без труда узнать Отто Скорцени), а также в Англии и Ирландии.

Российские разведорганы, собиравшие досье на Скорцени, утверждают, что в начале 1963 года Скорцени начал работу с израильской разведкой. Кстати, 3 июля 2006 года израильский журналист и историк Михаил Хейфец опубликовал статью «Отто Скорцени работал на «Моссад». В ней говорилось: «Речь идет о работе самого знаменитого из эсэсовцев, главы “спецназа” СС, оберштурмбаннфюрера Отто Скорцени на координатора израильских разведслужб Меира Амита в 1960-х годах прошлого века».

После войны многие немецкие специалисты в области ракетостроения нашли убежище в Египте. Президент Насер решил привлечь их для разработки новейших типов ракет для египетской армии. Их безопасностью ведал бывший офицер СС под псевдонимом Валентин. Узнав об этом, премьер министр Израиля Бен-Гурион изыскивал возможности предотвращения угрозы для своей страны. Израильская разведка установила, что некий еврей, промышленник из Германии, связан деловыми контактами с фирмой, которая принадлежала испанской жене Скорцени. Это обстоятельство, к удивлению Амита, способствовало тому, что Скорцени весьма охотно откликнулся на предложение «немного помочь» «Моссаду» в Египте.

По рекомендации Скорцени, агенты «Моссада» вступили в прямой контакт с Валентином — давним коллегой Скорцени. Получив конкретные данные о характере работы германских специалистов в Египте, Амит представил соответствующую информацию министру обороны ФРГ Ф. И. Штраусу. В соответствии с действующим в ФРГ законом, запрещающим сотрудничество этого государства в военно-промышленной сфере с другими странами, все военные специалисты, являющиеся гражданами ФРГ, были отозваны из Египта. Цель израильской разведки была достигнута. Военная программа египетского президента была подорвана.

Естественен вопрос: зачем Скорцени это сделал, на какие ответные услуги израильской разведки рассчитывал? По утверждению Амита, Скорцени работал на него бесплатно и единственным его условием было издание книги мемуаров в Израиле на иврите. «Мы, правда, не особо старались в этом направлении, — утверждал бывший шеф «Моссада», — но написали к ней предисловие». Амит же прокомментировал факт сотрудничества израильской разведки с бывшим нацистом следующим образом: «Конечно, он был по ту сторону баррикад, без сомнения, но мы точно знали, что происходит у него в голове. У нас была цель, то, что мы хотели получить. Мы считали это “кошерным делом”.

Однако эта версия вызывает очень большие сомнения. Так генерал вермахта Отто-Эрнст Ремер заявил, что «у Скорцени не было никаких причин помогать тем, кого он считал узурпаторами и захватчиками. Кто может поверить, что на «Моссад» работал тот, чьими последними словами были: “Я горжусь тем, что верно служил своей стране и фюреру…” Скорцени никогда не врал, и неужели он мог опуститься до лжи перед уходом в лучший мир».

Несмотря на то, что Отто Скорцени прожил долгую жизнь и написал книгу воспоминаний, успешность и значение проведенных и подготовленных им диверсионных операций вызывает все новые споры, что приводит к появлению все новых и новых легенд. Этому, конечно, способствовала фашистская пропаганда, а после войны — сам Скорцени и, как ни странно, средства массовой информации советского блока. Во многом это произошло благодаря известному интервью, которое взял мэтр шпионского детектива Юлиан Семенов. В книге Ю. Семенова «Лицом к лицу» так описывается встреча со Скорцени, которая произошла в Мадриде в 1957 году: «В огромном пустом зале на последнем этаже нового мадридского дома сидели четыре человека: “гаранты” встречи — испанский миллионер дон Антонио Гарричес, его сын Хуан, Скорцени и женщина. Я шел через зал, буравил его лицо взглядом, который, казалось мне, должен быть гипнотическим, и видел глаза, зелено-голубые, чуть навыкате (не очень-то загипнотизируешь!), и шрам на лице, и громадные руки, лежавшие на коленях, и за мгновение перед тем, как человек начал подниматься, я почувствовал это».

Беседу с «любимцем фюрера» опубликовал также ведущий кремлевский публицист Генрих Боровик, возглавивший в 1987 году Советский комитет защиты мира. В других странах Варшавского договора о Скорцени тоже вышло несколько книг и были написаны сотни очерков, статей, комментариев и заметок. Советской пропаганде надо было скомпрометировать послевоенное неонацистское движение. Одиозная фигура «любимца фюрера» как нельзя лучше подходила для этой цели. К тому же кремлевские пропагандисты постарались как можно выгоднее для себя использовать ставший известным факт сотрудничества Скорцени с американской и западногерманской спецслужбами.

Если верить российским источникам, то нас ждут новые сюрпризы — продолжение истории о тайных операциях Скорцени, причем, в «авторском» изложении. Как сказала дочь Скорцени, «я полностью получила наследство своего отца, это примерно один кубический метр бумаг, книг, рукописей, корреспонденций».