Глава Золотой Зари смотрел в окно, задумчиво постукивая пальцами по стеклу. Мысли его блуждали где-то между оплатой счёта за пентакли (чертовски дорогое у нас, магов, оборудование), премьерой пьесы Метерлинка и хорошенькой мисс, которая при первом же знакомстве дала понять, что ужасно интересуется всем сверхъестественным и чудесным. Пожалуй, судя по её бледному высокому лбу и внушаемости, у неё есть способности медиума. Надо проверить. Но даже если это не так, он похлопочет перед братьями по ордену о том, чтобы её приняли, хотя бы и без посвящения. Такие хорошенькие мисс, распространяющие повсюду слухи о великой силе Герметического Ордена (и естественно, преувеличивающие её, чтобы казаться значительнее) – большой ресурс. Не то, что этот ирландец Стокер, который своей неотёсанностью и восторженностью создал бы впечатление, будто в Золотой Заре состоят сплошь такие же идиоты, как он. К счастью, Мазерс в последний раз сумел решительно дать ему от ворот поворот, и если только не…

О великие боги Египта! Про серого речь, а серый навстречь! Сердце Мазерса на секунду замерло, стоило увидеть, что Стокер, собственной ирландской персоной, приближается к подъезду. Причём приближается стремительно, размахивая руками и даже слегка подпрыгивая, что при его росте особенно нелепо… Уж не сошёл ли он с ума? Сэмюэль Мазерс не успел обдумать этот важный вопрос, так как стук дверного молоточка выбил из головы все мысли. Судя по звуку шагов, Стокер пронёсся прямиком в зал почестей. Мазерсу пришлось волей-неволей проследовать туда же.

– Дорогой мистер Мазерс, вы были совершенно правы, – начал Стокер безо всяких предисловий, не поздоровавшись и даже не сняв шляпу. Борода у него торчала беспорядочно (похоже, с одной стороны был даже вырван клок) и в придачу, кажется, за прошедшие дни он похудел. – Сверхъестественные сущности ополчились на меня. Боюсь, я неосторожно привёл в действие силы, с которыми не могу справиться.

– Какие силы? Да вы присядьте, мистер Стокер.

Игнорируя вежливое предложение, Стокер принялся лихорадочно расхаживать по залу, останавливаясь то возле одного, то возле другого портрета.

– Это Джордано Бруно, не так ли?

– Совершенно верно, творец гипотезы о множественности обитаемых миров… Мистер Стокер, вы хорошо себя чувствуете?

– Совсем не хорошо, но что поделать, мой друг? – Отмочив столь фамильярное обращение, Стокер вдруг наклонился к Мазерсу, в упор приблизив усталые, испещрённые красными прожилками глаза. – Этот мир – юдоль скорби, и я подозреваю, что все остальные обитаемые миры тоже таковы. Бедный, бедный Джордано Бруно! Множество тоскливых, ужасных и опасных обитаемых миров – ведь это же кошмар!

– С вами произошло что-то ужасное, мой друг?

– Мазерс попытался подделаться под стиль Стокера. Главное – не раздражать его. Чем чёрт не шутит? Ирландец-мужчина высокий и крепкий; к тому же у безумцев, как известно, физическая сила увеличивается…

– Да, достаточно ужасное. Я вдруг понял, что мы здесь, на своём уютном зелёном острове, в своём англосаксонском мире, погружены в повседневные заботы, не ведая, что силы зла в любой миг способны лишить нас покоя, жизни и даже самой души. Страны континента, в особенности балканские – это зловещее место, где давно зародилась чума… А это что за приятный молодой человек?

– Это Франсуа Прела, он же Франческо Прелати, близкий друг и магический наставник Жиля де Рэ. Вдвоём они расчленили десятки крестьянских мальчиков, в надежде выделить из их тел эликсир бессмертия.

– Бессмертия? Так вы действительно считаете возможным, чтобы человек жил триста и более лет – и ни морщины не прибавилось на его лице?

«А в его безумии есть своя система», – суммировал Мазерс свои ощущения цитатой из «Гамлета». Балканы, бессмертие, сверхъестественный ужас… Всё-таки Сэмюэль Мазерс привык иметь дело с достаточно странными вещами, которые показались бы фантастическими простому обывателю. А вдруг Стокер не сошёл с ума? Точнее, вдруг Стокер сошёл с ума не просто так?

– Мистер Стокер, вы встречались с бессмертными? Стокер проигнорировал вопрос, перейдя к другому портрету:

– А это кто? Что это за аристократ с такими пронзительными глазами?

– Угадали, это действительно аристократ – венгерский. Его звали Ласло Эстерхази, и это один из самых таинственных выпускников Шоломанче – знаменитой школы магического искусства, расположенной в Трансильвании… Так с кем же вы встречались? Что навело вас на мысль, что ваш собеседник бессмертен?

Продолжая расспросы, Мазерс не преминул заметить, что при слове «Трансильвания» Стокера передёрнуло, будто он прикоснулся к лейденской банке.

– Вы были правы, Мазерс, – игнорируя вопросы, произнёс Стокер, и в его голосе звучала глубокая печаль. – Вы обещали, что такому чувствительному человеку, как я, соприкосновение со сверхъестественным сулит неисчерпаемые бездны ужаса. Именно в такой бездне тону я сейчас.

– Но кто это с вами сделал?

Стокер наконец-то снял шляпу и принялся комкать её одной рукой, отерев другой вспотевший лоб. Он попытался отойти от портрета Ласло Эстерхази, но вернулся, словно привязанный к нему невидимой верёвкой. Снова попытался – и снова вернулся. Будто бы утомившись бороться с влиянием нарисованных, однако властительных глаз Эстерхази, Стокер наконец повернулся к нему спиной.

– Мне запрещено об этом говорить, – сказал он так грустно, что у Мазерса это вызвало бы жалость, если бы Стокер сам по себе вызывал чуть меньше раздражения. – Он обещал, что не станет меня преследовать, если я… если я выполню его условие… А чем знаменит Ласло Эстерхази?

На секунду Мазерс ощутил в подложечной области сильный импульс, которым интуиция обычно давала магу понять, что стоит быть поосторожнее со словами. Однако теперь, когда имя Эстерхази всё равно произнесено и его связь с Шоломанче раскрыта, Стокер может обратиться в библиотеку и выяснить всё сам. Следовательно, Мазерс не совершит промаха, если поделится информацией…

Богатая биография венгерского мага XVII века прей доставляет множество фактов, прославивших бы кого угодно, и только незнакомство англосаксов с такой далёкой страной, как Венгрия, объясняет, почему его знают меньше, нежели его менее удачливых французских или немецких собратьев. Ведь кто такой, в сущности, доктор Фауст? Неудачник, посвятивший всю жизнь изучению наук, но настолько не развивший свой ум, что под конец жизни заключил крайне невыгодный договор с демоном не высшего ранга – и тот обставил его, как младенца. Ласло Эстерхази – совсем иное дело! Отпрыск одного из знатнейших и богатейших венгерских семейств, он ещё в молодости оставил блестящие перспективы карьеры при дворе ради обучения в Шоломанче. Курс обучения был долог и труден, но Ласло закончил его с отличием. Однако после выпускного экзамена, в ходе которого испытывались умения менять погоду, насылать болезни, перемещаться в Тонкий мир и обратно и прочие необходимые навыки, его ждало ещё одно препятствие: в Шоломанче сохранялась древняя традиция приносить одного из выпускников в жертву потусторонним силам, покровительствующим заведению. Чтобы определить, кого на сей раз выбрали потусторонние силы, окончивших курс обучения загоняли в огромный подземный зал, заполненный разнообразными препятствиями. Требовалось пройти их все, чтобы добраться до выхода. А того, кто выходил последним, ждал алтарь, покрытый застарелой кровью, и фигурные ножи.

Выпускники, подгоняемые страхом, старались проскочить препятствия как можно быстрее, а уж возле выхода и вовсе расталкивали бывших однокашников локтями. Все, кроме Ласло Эстерхази. Как гласит легенда, он не торопился – и к выходу пришёл последним. Маг-палач в кожаном фартуке взял его за локоть, сожалея, что такой одарённый ученик не успеет применить свои знания во внешнем мире. Но Ласло отстранил его.

«Гляди, – сказал Ласло Эстерхази, – за мной идёт ещё один. Вот его и бери.»

И, полуобернувшись, указал на свою тень. И тогда тень поднялась, образовав двойника Ласло Эстерхази, схожего с ним до последней чёрточки!

История умалчивает, что было дальше: принесли ли получившегося двойника в жертву и удалось ли Эстерхази снова отрастить себе тень. Но факт остаётся фактом: после этого случая жертвоприношения в Шоломанче прекратились. А Эстерхази беспрепятственно ушёл во внешний мир и там, внеся свою долю суматохи в жизнь тогдашней Европы, и без того измученной Реформацией, удалился в один из трансильванских замков, принадлежавших ему по праву рождения…

– …где ставил опыты, относящиеся к высшим разделам оккультной науки, – договаривал Мазерс, в то время как Стокер с блуждающим взором тискал свою несчастную шляпу. – Что это было, никто не знает достоверно.

– И всё же?

– Н-ну… вроде бы изобретал какие-то приёмы, связанные с перемещением обитателей Тонкого мира в нашу посюстороннюю, гм, юдоль скорби. Что-то там было связано с зеркалами: по крайней мере, Ласло Эстерхази закупал их в большом количестве, а потом сваливал у дверей замка уже надтреснутыми. Учитывая, сколько стоили зеркала в то время, мы можем понять, что он был действительно богат, впрочем, маг такого уровня может с лёгкостью избегать денежных затрудне…

Стокер нахлобучил помятую шляпу, и тень от неё скрыла подёргивающиеся, болезненные глаза.

– Спасибо, мистер Мазерс, вы мне очень помо… гм… то есть я хотел сказать, ваша занимательная история заставила меня отвлечься. По правде говоря, я и сам уже не помню, зачем приходил. Извините. Счастливо оставаться.

– И вам всего доброго, – как можно сердечнее молвил Мазерс.

Выпроводив Стокера, он немедленно позвал к себе всё того же младшего адепта, который в прошлый раз отвлёк его от игры в шахматы.

– Вот что, – сказал Мазерс, – следуй за Стокером. Только незаметно. Он, конечно, сейчас не в себе, поэтому и так ничего не замечает, но лучше всё-таки применяй чары невидимости.

– Убить его? – понимающе кивнул младший адепт.

– Что?.. Зачем убить?

– Ну, чтоб не ходил больше. А то всё ходит и ходит, житья от него нет.

– Нет, знаешь ли, обстоятельства переменились. Ну, иди! И следи за всеми перемещениями Стокера! Нам надо выяснить, с кем он встречается и где бывает.

«Если Ласло Эстерхази до сих пор жив, значит, он открыл секрет бессмертия. Если Золотая Заря получит секрет бессмертия… это всё, о чём можно мечтать!»