Черный маг

Черновики романа

Тетрадь 1 1928-1929 гг.

Из сохранившихся рукописей (автографов) романа эта – самая ранняя. Судя по количеству глав и их содержанию, можно предположить, что это первая черновая редакция произведения. Из подготовительных, которые несомнен но были, практически ничего не сохранилось (если не считать нескольких авторских записей в самой тетради с текстом.

Значение этой редакции, даже в виде фрагментов и обрывков текста, трудно переоценить. К сожалению, некоторые части текста уничтожены полностью (как правило, наиболее важные в политическом отношении: на пример, допрос Иешуа у Каиафы). Когда и как были уничтожены рукописи романа (большая их часть) – остается тайной, ибо ни Л.Е.Белозерская, ни Е.С.Булгакова (вторая и третья жены писателя) ничего вразумительного по этому поводу в своих воспоминаниях и дневниках не сказали (скорее все го, писатель не посвятил их в эту тайну). В последних редакциях романа Бул гаков довольно подробно описал эпизод с уничтожением рукописи произве дения (и черновика, и беловика), а еще раньше, в письме к правительству 28 марта 1930 г., он перечислил произведения, которые бросил в печку: «…черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа "Театр"». Однако и авторские свидетельства нельзя полностью принимать на веру, поскольку несколько тетрадей черновика романа сохранилось, но большая часть листов внутри них оборвана (можно предположить, что пи сатель это сделал с двоякой целью: а) в случае изъятия этих рукописей поли тическим сыском прочитать текст было практически невозможно; б) сам же автор по этим обрывкам легко мог бы его восстановить). Можно констатиро вать один лишь неоспоримый факт: история создания и уничтожения пер вых редакций романа остается невыясненной, темной. И ее затемнению спо собствовали не только сам автор, но и те лица, которым был доступен архив писателя (трудно поверить, например, что сам Булгаков специально уничто жал листы с датами написания произведения или подрезал ножницами «под ноль» оставшиеся обрывки текста).

Из сохранившихся обрывков можно понять, что роман был пронизан по литическими мотивами и что он был ответом Булгакова на ту травлю, кото рая осуществлялась против него в 1926-1928 гг. При этом писатель, верный испробованным им приемам аллегорического изображения современной ему действительности («Роковые яйца», «Собачье сердце» и др.), ярко рас крыл жизнь (главным образом ее теневые стороны и пороки) «красной сто лицы» под видом известных событий, происходивших в древнем Ершалаиме. Этот авторский первоначальный замысел всегда нужно иметь в виду, чтобы не впасть в соблазн неверного истолкования романа при прочтении послед них его редакций. Первые черновые варианты романа выполняют функцию своеобразного путеводителя к более ясному пониманию его сущности. И в этом их несомненное значение.

С. 23. Черновики романа. Тетрадь 1. 1928-1929. – Роман начинался с предисловия, имеющего несколько вариантов. Сохранилась часть первого слова из названия предисловия «Божеств[енная]…» (может быть, следующее слово – «комедия»?). Рассказ ведется от первого лица и начинается словами: «Клянусь честью…» Из обрывков текста можно понять, что автора заставило взяться за перо какое-то чудовищное происшествие и связано оно с посеще нием «красной столицы» (а в другом варианте текста – и других городов Со юза Республик, в том числе Ленинграда) «гражданином Азазелло».

Первая глава имела несколько названий: «Шестое доказательство», «Доказа тельство [инженера]», «Пролог»… По содержанию похожа на будущую главу «Ни когда не разговаривайте с неизвестными», но насыщена многими подробностя ми, которые в дальнейшем были опущены. Например, указано время действия – июнь 1935 г. Детально описаны внешность, приметы и одежда героев – Берлиоза и Иванушки, что имеет немаловажное значение для установления их прототи пов. Очень подробно рассказано о журнале «Богоборец» и о материалах, помеща емых в нем. Видимо, для Булгакова это было столь важно, что он в мельчайших подробностях описал жуткий карикатурный рисунок на Иисуса Христа, «к како вому… Берлиоз и просил Безродного приписать антирелигиозные стишки». Опи сание появившегося «незнакомца» взято автором повествования из следственно го дела «115-го [отделения] рабоче-крестьянской милиции», в котором была руб рика «Приметы». И приметы эти составляют 15 (!) страниц булгаковского текста. Любопытно также, что «незнакомец», прежде чем подойти к беседующей паре, покатался по воде на лодочке. Текст главы реконструировать полностью невоз можно, поскольку десять листов подрезано под корешок тетради.

Вторую главу принято называть «Евангелие от Воланда», но это неточное название. В разметке первых глав, помещенной на одной из страниц, записа но: «Евангелие от д[ьявола]». Но и это не первое название главы. Установить полностью название главы трудно, поскольку сохранилось лишь его послед нее слово: «…нисане…», крупно написанное красными чернилами, так же, как и следующая глава. Сохранились и обрывки текста из плана этой главы: «История у [Каиафы] в ночь с 25 на 2[6]… 1) Разбудили Каи[афу]… 2) У Каиа[фы]… 3) Утро…» Характерно, что над всем этим текстом Булгаков крупны ми буквами написал: «Delatores – доносчики».

Глава начинается с рассказа «незнакомца», который «прищурившись… вспоминал», как Иисуса Христа привели «прямо к Анне» (Анна – тесть Каиа фы, низложенный ранее первосвященник, обладавший реальной властью. – В.Л.). По обрывкам слов можно понять, что Иисус подвергся допросу, при этом его обвиняли в самозванстве. В ответ Иисус улыбался… Затем состо ялось заседание Синедриона, но в этом месте пять листов с убористым по черком обрезаны почти под корешок. Можно лишь предположить, что этот текст имел чрезвычайно важное значение для понимания реальной обста новки, сложившейся вокруг писателя в конце 20-х гг., поскольку историчес кие главы прежде всего и имели скрытый подтекст. Видимо, в уничтоженном варианте просматривались реальные фигуры того времени.

Перед самым обрывом текста легко прочитывается фраза: «Я его ненави жу…» Скорее всего, эти слова принадлежат Иванушке, выразившему (очевид но, мысленно) свое отношение к незнакомцу, ведущему рассказ. Что касается реакции Берлиоза на рассказ Воланда, то он, «не сводя [взора с иностранца, спросил] вежливо: – Ну-с… поволокли его…»

Из текста, следующего после обрыва листов, можно легко разобрать, что Синедрион принял решение казнить самозванца, а убийцу Варраввана выпу стить на свободу. Это свое решение Синедрион и передал Пилату.

Реакция Пилата была ужасной. Воланд продолжал свой рассказ:

«Впервые в жизни… я видел, как надменный прокуратор [Пилат] не су мел… сдержать себя… [Он] резко двинул рукой… [и опроки]нул чашу с ор динарным вином. Вино] при этом расхле[сталось по полу, чаша разбилась] вдребезги и руки [Пилата обагрились]…

– Ага-а, – про[говорил]… Берлиоз, с велич[айшим] вниманием слу шавший] этот [рассказ].

– Да-с, – продол [жал]… незнакомец. – Я слышал, к[ак Пилат] прошипел:

– О, gens scele [ratissi]ma, taeterrima [gens!]* – Затем повернулся [лицом к] Иешуа и [сказал, гневно сверк]нув глазами:

– [Благодари т]вой язык, друг, а [не ужасного] человека председателя Синедриона] Иосифа Каиафу…»

Далее описывалась известная сцена вынесения Пилатом приговора Ие шуа. Воланд резюмировал это трагическое событие так:

«Таким образом, Пилат [вынес] себе ужасающий пр[иговор]…

– Я содрогнулся, – пр[одолжал незнакомец]… все покатилось…»

Далее Воланд поведал о Веронике, которая пыталась во время тяжкого шествия на Лысый Череп утереть лицо Христу, и о сапожнике, помогавшем Иисусу нести тяжелый крест, и о самой казни. То есть во второй главе первой редакции сконцентрированы все те события, которые впоследствии были «разнесены» автором по нескольким «историческим» главам. В более позд ние редакции романа не вошел ряд важных эпизодов главы (заседание Сине дриона, шествие Иисуса Христа на казнь и некоторые другие).

Глава третья имеет четкое название – «Доказательство инженера». В ней иностранец наконец представляется друзьям-писателям, назвав себя профес сором Вельяром Вельяровичем Воландом. Действует он по-прежнему в оди ночестве, без помощников. Выступая как дьявол-искуситель, он своими про вокационными выпадами против наивного Иванушки доводит последнего до состояния безумия, и тот разметает им же нарисованное на песке изображе ние Христа. Но Воланд тем самым испытывает не столько Иванушку, сколько Берлиоза, которого призывает остановить своего приятеля. Но Берлиоз, по нимая суть происходящего, уклоняет от вмешательства и позволяет Ивануш ке совершить роковой шаг. За что, собственно, и поплатился. Смерть Берли оза описана в деталях, с жуткими подробностями. Не мог Булгаков простить писательской «элите» полного духовного падения.

Четвертая и пятая главы в названии имели первым словом «Интерме дия…». В разметке глав – «Интермедия в…» (возможно, в «Шалаше» или в «Хижине»). Но для четвертой главы более подходит название «На вед[ьминой квартире]», которое дано автором в подзаголовке. В этой небольшой гла ве рассказывается о некоей поэтессе Степаниде Афанасьевне, которая все свое время делила «между ложем и телефоном» и разносила по Москве все возможные небылицы и сплетни. Именно она распространила весть о гибели Берлиоза и о сумасшествии Иванушки. Исследователи, очевидно справедли во, полагают, что Булгаков намечал «разместить» Воланда именно в квартире Степаниды Афанасьевны, поэтому и глава названа «На ведьминой квартире». Но затем творческий замысел писателя несколько изменился, в результате чего и сама глава бесследно исчезла.

Пятая же глава, которую условно можно назвать «Интермедия в Шалаше Грибоедова», по содержанию незначительно отличается от последующих ре дакций. Но в первой редакции совершенно иной финал главы. Дежурившие в больнице санитары заметили убегающего черного пуделя «в шесть аршин». Это был Иванушка Бездомный. Более подробно с содержанием этих двух глав * О племя греховнейшее, отвратительнейшее племя! (лат.) можно ознакомиться в «Литературном обозрении» (1991. № 5), где читате лям предложена попытка реконструкции этого текста, подготовленная М.О.Чудаковой.

Следующая, шестая глава «Марш фюнебров» («Марш похоронщиков») больше не встречается в других редакциях, хотя в ней рассказывается о доволь но значительном событии – похоронах Берлиоза. Бежавший из больницы Иванушка появляется на процессии в виде трубочиста, внеся в ее ряды дикую сумятицу. Затем, овладев повозкой и телом друга, он мчится по Москве, сея во круг ужас и панику. От такой езды покойник «вылез из гроба», и у очевидцев сложилось впечатление, что он «управляет колесницей». В конечном итоге ко лесница вместе с гробом сваливается с Крымского моста в Москва-реку, но Ива нушка упав до этого с козел чудом остается жив. В мозгу его смешивается реаль ная действительность и рассказанные Воландом события, из уст его то и дело выскакивают «мудреные» словечки: «Понтийский Пилат», «синедрион»… Как выяснится в других главах, Иванушку вновь водворяют в лечебницу.

Главы седьмая-десятая соответствуют будущим главам «Волшебные день ги», «Степа Лиходеев», «В кабинете Римского» и «Белая магия и ее разобла чение». Правда, от лица потусторонней силы по-прежнему выступает один Воланд, а герои имеют иные имена. Так, председателем жилищного товари щества является Никодим Гаврилыч Поротый; Варьете возглавляет Гарася Педулаев, его помощники – Цупилиоти и Нютон, а Воланд отрывает голову Осипу Григорьевичу Благовесту. Весьма примечательны и некоторые фразы. Так, Воланд именует Гарасю Педулаева «алмазнейшим», а когда тот, вытара щив глаза, не может сообразить, кто же все-таки перед ним, заявляет: «Я – Во ланд!.. Воланд я!..» Но неискушенный в литературе и мистике Гарася так и не может распознать своего собеседника. Кое-что он, видимо, начал сообра жать, когда вдруг оказался над крышей своего дома, а через мгновение очу тился во Владикавказе.

Весьма важное значение имеет глава одиннадцатая, которая, к сожалению, плохо прочитывается, поскольку многие листы в ней обрезаны под корешок. Видимо, это было сделано не автором, а в значительно более позднее время. Главный герой главы – некий специалист по демонологии Феся, плохо гово рящий по-русски, но владеющий имением в Подмосковье. После революции этот специалист многие годы читал лекции в Художественных мастерских до того момента, пока в одной из газетных статей не появилось сообщение о том, что Феся в бытность свою помещиком измывался над мужиками. Это сообщение Феся опроверг довольно убедительно, заявив, что русского мужи ка он в глаза ни разу не видел. Сохранился полностью отрывок конца главы. Приводим его ниже:

«…в Охотных рядах покупал капусты. В треухе. Но он не произвел на меня впечатления зверя.

Через некоторое время Феся развернул иллюстрированный журнал и уви дел своего знакомого мужика, правда, без треуха. Подпись под стариком бы ла такая: «Граф Лев Николаевич Толстой».

Феся был потрясен.

– Клянусь Мадонной, – заметил он, – Россия – необыкновенная страна! Графы в ней – вылитые мужики!

Таким образом, Феся не солгал».

К сожалению, этот многообещающий образ в последующих редакциях ро мана развития не получил. Правда, большая часть второй редакции была уничтожена автором, и поэтому мы не можем сказать, включалась в нее эта