Столетняя смерть косила у себя во дворе — зрелище, достойное средневековых мэтров: старуха в черном подрезает косой нежную зелень жизни… Но ирония моя не снимала душевной жути, отнюдь, словно усиливала ее. По пути я чуть не наступил на лохматого кота, растянувшегося в траве. И показалось мне (ко всем прочим тяжелым впечатлениям), что он мертв: стеклянный взгляд, потускневшая шкурка, застывший оскал… Нет, зверек подрагивает редкой дрожью…

— Товарищ Морава! — заговорил я с издевкой, так мне хотелось вывести ее из себя; она оглянулась с мрачным изумленьем. — Ваш котик едва жив.

Отвернулась, но я не отставал:

— По роду профессии мне известна оккультная механика ваших «исцелений». Чью болезнь в этот раз вы перенесли на несчастное животное? — и не удержался, сорвался: — Я тебя насквозь вижу, ведьма!

Не реагирует.

— Забираю котика! — припугнул я. — Ученые разберутся в вашей черной магии.

На нелепые мои слова она тихо засмеялась и позвала:

— Мур, Мур, Мур!

В ответ слабо затрепетала еще нескошенная трава у плетня.

— Я заберу…

— Не трожь, — вдруг сказала старуха нормально — слегка надтреснутым, но вполне человечьим голосом. — Три дня не трожь.

— Почему три дня?

— Тогда поймешь.

— Я и сейчас кое-что понял. В вашем странноприимном лесном домике я выпил вина с вашей травкой и пропустил убийство.

— Бездоказательно, — вдруг брякнула бабка, как адвокат, я чуть не упал.

— Тихомирова подтвердит.

— Не подтвердит.

— Экспертиза докажет.

— Не докажет.

— Кто закрыл люк погреба? Будто меня в могиле замуровал.

— Девочка.

— Мертвая девочка?

— Испытание! — старуха от радости перевоплотилась в сумасшедшую: покружилась вокруг косы, хлопая в ладоши. — Будешь знать, что тебя там ждет. Ты сколько могил потревожил, гробокопатель?

— Оригинально! Вы знаете, Морава, что я археолог? И я кой-что знаю: вы опустили люк.

— Не знаешь, но узнаешь.

— Кто в погребе живет?

— Кто меня переживет.

— Нет, от меня вы своими прибаутками не отделаетесь! Там пахнет свежей землей и кто-то прикоснулся, и голос — издалека, сверху, — кажется, мне передалось ее косноязычие. — Одно повторяемое слово — «мор» или «умер» — слышалось мне. Теперь понятно: вы ходили во тьме и звали своего кота.

— Я им сказала: «Пишите что хотите, а я захочу — может, и подпишу». А может, нет, моя воля. Меня не посадят.

— Почему это? Чуму нашлете?

— Не успеют, — отвечала она безучастно.

— Марина Петровна, мне не надо «что хотите» — мне правда нужна.

— Не трожь, от нее один смрад — от правды вашей.

— А от вашей? Отрава! Вы отраву варите.

— Молчи, червяк! — старуха подняла косу в обеих руках; она отнюдь не выглядела смешной или жалкой. — Яд — приворот, болезнь — любовь, смерть — сон…

— Да, сон! — подхватил я. — Мы заснули…

Но она не слушала.

— … сила мужская — огонь, приди, избранницу воспламени. Огонь, ко мне! Огонь, ко мне! Умри в огне!

Она бормотала привычно, напевно, гортанно, как цыганка; я внимательно вслушивался, соглашаясь мысленно: да, энергия не убывает, третий день на ногах почти без сна и пищи после убойного «бальзама»… вот только избранницей моей оказалась все-таки смерть!

— Вы собираете майские травы в полнолуние?

— Не пытай, не скажу.

Но я продолжал допытываться:

— По ритуалу, пока не пропоет петух, так? А курица зачем?

— Чтоб ему не скучно было. Один загрустит — заболеет.

— А кот зачем?

Старуха вновь заплясала, захихикала.

— От подпольного беса.

— Это еще кто такой?

— Рыжий, а хвост голый.

— Понял. А тот демон, что в окошко смотрел? — прошептал я невнятно, поскольку описать то существо не мог; оно внушало мне страх, трепет и притяжение. — Вы видели его?

— То меня не касается, — Морава поджала тонкие, в ниточку, бескровные губы и занялась косьбой. Шик-шик-шик…

— Может, ты тот оборотень и есть, — прошипел я в такт.

Шик-шик…

— Ты жену Старцева извела.

Шик-шик…

— Помнишь Марию? Ты ее извела, и дочь ее.

— Ох, не ошибись!

Я спросил со всем отпущенным мне смирением:

— Где они? Сделайте милость, ответьте.

А она крикнула:

— Зачем тебе знать?

— Похоронить надо.

— Не надо. Не тронь. Они похоронены.

— Вы признаетесь?.. — задохнулся я, не договорив.

Что-то где-то прозвенело; «продвинутая» чертова бабушка достала из кармана брюк мобильник (мне на миг почудилось — пистолет!), приказала: «По одной капле три раза в день», — и отключилась.

— С того света вам звонят?

— Пошел отсюда!

— Где могила?

Она оборотилась ко мне воплощением зла (можно так выразиться?), желтые очи засверкали золотыми монетками; этого блеска я почему-то не мог вынести и ушел со двора.