Следующий день прошел в дороге. Меня смущало, что мы опять не разговаривали. Не знаю, был ли Ромэр молчалив от природы или же изменился так за время заточения, но я не считала себя вправе приставать с разговорами. Тем более спутник вопросов не задавал, казалось, его ничто не интересует кроме конечной цели.

Ближе к вечеру добрались до первой на Северо-Западном Тракте деревни. Я так устала, что даже хмурый и грязный постоялый двор показался мне прекрасным местечком. В большом зале на первом этаже в дальнем углу кутили какие-то порядком пьяные люди. Ближе к барной стойке сидел народ потрезвей, но видно было, что кружки пива в руках уже давно не первые. Так что «некоторую пугливость» мне даже не нужно было изображать. Я, потупив взор, пряталась от взглядов мужчин за спиной арданга. Это не уберегло от высказываний «Ишь ты, какая цыпочка!» и «Краля, поцелуешь?». На что Ромэр по-хозяйски обхватил меня одной рукой за плечи и, прижав к себе, нагловатым тоном, так похожим на манеру разговора деревенских, сказал: «Мужики, да не смущайте мою бабенку. Задурите ей голову комплиментами, как я потом жить с ней буду?». Потом он чмокнул меня в макушку и под одобрительный гогот, развернув в сторону ближайшего пустующего стола, сказал: «Иди, милая, садись». И я пошла, и села, и ела какое-то полусъедобное рагу, и наблюдала, как мой «муж» общается с местными, рассказывает им придуманную историю. Когда любопытство подвыпившей компании было удовлетворено, Ромэр подошел ко мне, сел напротив и стал с удовольствием есть уже приостывший ужин. Нахваливая, попросил вторую порцию. И лишь потом, повесив свою сумку на одно плечо, а на второе взгромоздив мою, скомандовал все тем же наглым тоном, чтобы я шла впереди него. Мол, хозяин дал ему ключ от комнаты.

Лишь только дверь за нами закрылась, Ромэр прошептал:

— Прости, но иначе было нельзя.

— Я все понимаю, просто не ожидала, что ты можешь так измениться, — так же шепотом ответила я.

Он заговорщицки подмигнул:

— Война научила, — и быстро сменил тему. — Ты тоже неплохо сыграла. Немного испуганная юная скромница, молодец.

Я смутилась:

— Особо и играть не пришлось. Я их действительно боялась.

— И правильно, — очень серьезно сказал Ромэр. — Нет ничего опасней безобидной пьяной компании. Не то слово, не тот жест, — и они агрессивны.

Ничего нового он не сказал, я подозревала, что так и будет. И будь я одна, тут мое приключение и закончилось бы. Представила на месте Ромэра абстрактного знатного вельможу. Задранный нос, выражение превосходства на лице, брезгливость… И поняла, что и в этом случае мое приключение закончилось бы в этом трактире. Интересно, как война могла научить арданга так меняться? Не знай я, кто он, ни на секунду бы не усомнилась в том, что передо мной разбитной молодой деревенский мужик.

Мы выпросили у хозяина лохань и два кувшина горячей воды, клятвенно пообещав все за собой убрать и не разводить сырость в комнате, освежились после дня пути.

От постели пахло затхлостью, но мне было все равно. Я с наслаждением растянулась на шерстяном матрасе, натянула одеяло на плечи и отвернулась к окну. Через несколько минут Ромэр закончил плескаться, — слышала, как он вышел из-за ширмы, как одевался.

— Можно повернуться? — спросила я, когда шорохи стихли. Мне как-то не хотелось случайно увидеть клеймо.

— Я думал, ты спишь, — ответил он.

— Еще нет, так можно?

— Да.

Повернувшись, увидела прекрасную картину: Ромэр укладывался спать на полу у двери. Это было так благородно-неправильно, что я на мгновение потеряла дар речи.

— Ты что делаешь?

Он ответил недоуменным взглядом. Казалось, арданг удивился больше меня.

— Почему на полу? — выдавила я, наконец.

— А где еще? — ошарашено спросил он.

— Господи, да на кровати, конечно!

— Но я тебя скомпрометирую! — с чувством возразил он.

Было что-то феерическое в том, что в нашей ситуации арданг продолжал мыслить такими категориями. Нет, я все понимаю, благородный рыцарь, дворянин, король. Он не мог поступать иначе. Но если бы я поступала так, как велит мне воспитание, то сейчас готовилась бы к свадьбе с князем.

— Ромэр, — медленно проговорила я. — Будь добр, возьми подушку и одеяло, которые ты унес, и иди сюда.

Он послушался, а на лице его было такое же выражение, как когда я предложила ему выкупаться перед дорогой. Я опять поразила его до глубины души необычностью своего мышления. Арданг нерешительно замер перед кроватью, а я встала, забрала у него из рук спальные принадлежности и вернула их на исконные места.

— Я не могу спать рядом с Вами, — еле слышно прошептал он.

Я коротко вздохнула и зашептала жестко и четко.

— Ромэр, не только можешь, но и будешь. Мы сейчас муж и жена. Слишком многое зависит от того, как хорошо мы сыграем свои роли.

— На людях — это одно, но наедине можно не притворяться и соблюдать хоть какие-то приличия, — стал спорить он. — Подумайте о своей репутации, Вы же принцесса!

— Вот и ты подумай и пойми, что запятнать мою репутацию невозможно! — с жаром доказывала я. — Если нас не поймают, то все равно, принцесса я или нет и какая у меня репутация. А если поймают, то меня выдадут замуж. И все равно, спали мы на одной постели или нет. Потому что ты в любом случае меня компрометируешь одним своим существованием, и в любом случае отчим закроет на это глаза. Так что моя честь ни при каких обстоятельствах не пострадает.

Я знала, что ломала устои и сложившуюся за столетия линию поведения, поэтому предложение хотя бы положить между нами меч меня не удивило.

— Ромэр, не глупи. Нам только порезов не хватает. Просто постарайся выспаться.

Заснуть долго не удавалось, ни мне, ни Ромэру. Хоть оба устали и вымотались за два дня пути. Примостившись на краю кровати, я пыталась устроиться удобно. Пожеланий было, на самом деле, немного. Хотелось, чтобы в глаза не светила луна, чтобы можно было согнуть в локте правую руку, не свешивая ее при этом за пределы кровати. Но это были мелочи, больше всего хотелось, чтобы не болели ноги. Да, не сразу, но я все-таки вспомнила, что лавровое масло с собой взяла! И, под пристальным взглядом арданга доставая из сумки пузырек, надеялась, что аптекарь не обманул, обещая почти мгновенное облегчение. Спрятавшись за ширмой, втирала ароматное масло в свои бедные, не привыкшие к таким нагрузкам ноги. Помогало. Для меня так и осталось загадкой, что так удивило Ромэра, когда я, объяснив, зачем нужно масло, отдала ему пузырек. Но арданг спорить не стал, только, бросая на меня ошарашенные взгляды, в свою очередь спрятался за ширмой. А я достала из мешочка со снадобьями список и начала его тщательно изучать. Потому что красные глаза спутника мне совсем не нравились.

Увидев, как я развожу в кружке капли, Ромэр спросил:

— Вам плохо? — в его голосе было столько неподдельной тревоги, что мне и в голову не пришло укорить арданга за обращение.

— Нет, это для тебя, — просто ответила я.

— Я здоров, — отрезал он, снова напомнив Брэма и подсказав единственный правильный стиль поведения в таких случаях. Небрежно пожав плечами, сказала:

— Не спорю.

— Я ничего не буду пить, — сердитым шепотом настаивал арданг.

— Никто и не заставляет, — успокоила я и махнула в сторону кровати. — Нет, так нет. Ложись, поздно уже.

Бросив на меня недоверчивый взгляд из-под припухших красных век, Ромэр снова лег, устроившись на самом краю постели. А я смочила в кружке заранее отрезанные от подола сорочки куски материи и подошла к ардангу.

— Это на глаза, — пояснила я.

— Ничего не нужно! — выпалил он, подскакивая на кровати. Интересно, в вопросах собственного здоровья мужчины все такие, или хоть изредка встречаются разумные?..

— Ромэр, — вздохнула я. — По-моему, проще сказать «Спасибо».

Он смутился, взгляд из вызывающего стал виноватым.

— Прости, — пробормотал Ромэр. — Я действительно благодарен… но…

Чувствовалось, он говорил искренне. И этим смутил меня. Наверное, когда-нибудь научусь принимать настоящую благодарность, искренние комплименты. Наверное. Но тогда смутилась чуть не больше Ромэра.

— Все в порядке, — торопливо прервала я. — Не стоит извиняться. Просто ложись…

Он растеряно улыбнулся и лег, позволив мне сделать компрессы.

Спать на новом месте мне не понравилось. Много незнакомых звуков в самом доме и на улице. Так, например, я не подозревала, что петухи кричат среди ночи, причем неоднократно и всей деревней. Как их только терпят? Но Ромэру они не мешали. Он спал, устроившись на самом краю кровати, закутавшись до подбородка, а сквозь одеяло было видно, что арданг даже во сне сложил руки на груди, словно боялся случайно коснуться меня. Нет, его позиция понятна, но не могла же я, в самом деле, допустить, чтобы он провел ночь на полу. Четыре года плена спал на голом камне, хватит.

Утро порадовало прекрасной погодой и вкусным завтраком. В точности подражая манере общения деревенских, Ромэр разговорился с хозяином. Я скромно держалась в стороне и в разговор не вмешивалась. Все равно так говорить у меня бы ни за что не получилось. Судя по рассказам хозяина, народ всем был доволен. Деревенька, как он сказал, была небольшая, но справная. Любопытство Ромэра, разумеется, не было праздным. Арданг хотел выяснить, где можно купить лошадей. Ну, или ослика для поклажи. Но тут нас ожидало первое разочарование. На всю деревеньку было четыре лошади и два ишака. Больше местным было не нужно, но и меньшим количеством обойтись они бы не смогли. Поэтому, выслушав совет вернуться в Ольфенбах и приобрести животных там или посетить кручинскую ярмарку, мы мило распрощались с хозяином и пешком отправились на север, в город Челна, где жил дядя Ромэра. Арданг сказал, что лошадей можно будет попытаться купить и по дороге. А если не повезет, то заглянем и в западную Кручу, славящуюся своими богатыми ярмарками. Чтобы там уж наверняка купить лошадей. То, что для пеших переходов я не создана, стало понятно сразу. Ардангу дорога давалась легче, но и он недостаточно окреп для многодневных походов. Хотя, сам даже под страхом смерти не признался бы в этом.

Ромэру было не по себе из-за проведенной в недопустимой близости ночи, и несколько раз он пытался объяснить, что я неправа. Безуспешно. У меня не было настроения выслушивать нотации и спорить. У меня вообще не было настроения ни на что. За ночь не отдохнула, не выспалась. Несмотря на лавровое масло, сильно болели ноги, ломило спину. Сумка, которую я без труда несла весь первый день, теперь казалась набитой камнями. Мне и в голову не приходило жаловаться, но мое состояние Ромэр, разумеется, заметил и уже через час пути предложил сделать привал. Растирая гудящие икры, я с сомнением поглядывала на сумку, раздумывая, что можно было бы оставить. Но была вынуждена признать, что лишних вещей в поклаже не наблюдалось. Улучшению настроения не способствовали ни короткий привал, за время которого я не успела передохнуть, ни изредка накрапывающий дождик, ни увещевания Ромэра. Тем более, я считала соблюдение всех этих условностей в нашей ситуации попросту глупым. Но арданг не собирался отступать, твердо намереваясь изменить нашу легенду.

— Я не могу порочить Вас! — он перешел на «Вы», либо забыв о договоренности, либо для убедительности. — Давайте вернемся к тому, что я Ваш брат. В таком случае практически ничто не изменится, только будем спать в соседних комнатах.

— Да как ты не понимаешь? — не выдержала я, останавливаясь и поворачиваясь к ардангу. Хорошо, что дорога через поля была пустынная, и у беседы не было свидетелей. — Это все изменит. Мне нужен защитник, телохранитель!

— Представляясь братом, я остаюсь защитником, — возразил он.

— Правильно, но с другим акцентом. Любой должен понимать, что я несвободна, недоступна, что стоит на меня не так посмотреть, и ты с полным правом дашь ухажеру в челюсть!

— Ладно, я понял, что ты хочешь сказать, — медленно проговорил арданг.

— Вот и хорошо, — спокойней заговорила я. — Мы муж и жена, никак иначе. Ведем себя соответственно. Без нужды не разлучаемся, спим в одной комнате на одной кровати…

— Хорошо, — нахмурившись, перебил Ромэр. — Но настаиваю на том, чтобы…

— Нет, — вспылила я. — Ты ни на чем не настаиваешь! У нас сделка. И я больше не хочу это обсуждать. Понятно?

Он смерил меня холодным взглядом, бросил «Понятно» и пошел вперед. Вот только ссоры нам не хватает. Я отругала себя за несдержанность и, догнав Ромэра, потянула его за руку, вынуждая остановиться.

— Извини, — заглядывая ему в лицо, покаялась я. — Не хотела повышать голос… Мне, правда, жаль.

— Все в порядке, — тихо ответил арданг. — Наверное, наступит день, когда я буду понимать тебя. Но это явно не сегодняшний.

Я не знала, что на это ответить. Извинения были приняты, но, разумеется, теплоты эта ссора нашим отношениям не добавила.

В тот день мы, по обыкновению, очень мало разговаривали. Если в первое время я еще пыталась сгладить неприятное ощущение после размолвки и заполнить паузы, а потому рассказывала что-то о себе, прочитанных книгах, виденных людях, то потом поняла, что спутнику это либо неинтересно, либо неприятно. Потому что в ответ Ромэр ничего о себе не говорил, словно боялся сообщить тайные сведения. Такое поведение, конечно же, огорчало. Но я решила, что ничто не обязывает арданга быть мне другом. Он вполне может просто вежливо вернуть долг, — выполнить свою часть договора, — и больше никогда в жизни не вспоминать ни обо мне, ни о заключении. Не знаю, наверное, на его месте я вела бы себя так же…

Остановились на ночлег рано, задолго до захода солнца. Я догадывалась, что до ближайшей деревни мы не дошли совсем немного, но сил не осталось. Ромэр тоже понял это, когда заметил, что я все больше и больше отстаю от него. Так что мы отошли в сторону от дороги, углубившись в Королевский лес, и расположились отдыхать.

Задумчиво рассматривая засыпающего у костра Ромэра, я решила, что рассчитывать на него и доверять ему по-прежнему могу. А объективных причин полагать, что наши отношения будут выходить за рамки сделки, у меня действительно не было. Его дружба стала бы приятным, но, в принципе, необязательным дополнением. Кажется, Ромэр разделял это мнение.

Хотя, может быть, он так реагировал на ссору. Потому что на следующее утро напряженность в отношениях почти не ощущалась. Ромэр даже что-то рассказал о своем детстве, немало удивив меня такой неожиданной общительностью.

Утром, как я и предполагала, добрели до деревни. Купили свежего хлеба и парного молока в ближайшем к тракту доме. Хозяйка, приятная крупная женщина, усадила нас на крыльце, а сама занялась курами, возбужденно кудахтавшими в ожидании корма. Я отщипывала от большого куска серой ковриги кусочки, от молока отказалась, уж очень необычно оно пахло. И старалась отвечать на вопросы любопытной хозяйской дочки. Но много говорить мне не пришлось, — девочка трещала без умолку. Мельком глянув на арданга, видела, с каким явным удовольствием он, закрыв глаза, большими медленными глотками пьет странное молоко.

Дорога в тот день далась легче, да и погода радовала. По небу бродили полупрозрачные тучки, временами закрывая солнце. И было не жарко. Вечером добрели до небольшой деревушки. Комнаты в наем там не сдавали, и ночь мы провели на сеновале рядом с трактирчиком. Чему Ромэр, кажется, обрадовался. Ведь ему не пришлось делить со мной ложе. В остальном мы оба неплохо отыгрывали свои роли, не вызывая у местных недоумения и лишних вопросов.

Через полторы недели после побега мы добрались до Кручи. Я ждала, что за это время наше общение с ардангом станет более раскованным, доверительным. Отчасти так и получилось, но только отчасти. Мы больше не сбивались на «Вы», не выдерживали многочасовые неловкие паузы, но темы разговоров были ограничены тем, что видели и переживали вместе. Беседы о прошлом Ромэр не заводил, планов на будущее не строил, о родине не рассказывал, о войне тем более. Сама спрашивать я не осмеливалась, ведь первый раз он мне не ответил. На людях Ромэр изображал любящего мужа, иногда чуть развязного, иногда почти чрезмерно заботливого. Но его поведение всегда выглядело очень естественно. Благодаря ардангу наша пара гармонично вписывалась в окружение.

Когда мы были одни, Ромэр держался подчеркнуто вежливо, холодно и отстраненно. Словно сделка была единственным связующим звеном между нами. Словно я наниматель, а он профессиональный телохранитель. Такое отношение настраивало и меня на исключительно деловой лад. Неприятных ардангу попыток сближения я больше не предпринимала. Мы были просто партнерами. Уважали друг друга и удивляли себя и спутника. Меня поражала его способность перевоплощаться, а Ромэра — отсутствие моих капризов и жалоб на трудности путешествия. Он еще в самом начале пару раз предлагал разгрузить мою сумку, чтобы мне было не так тяжело. Но тогда, в преддверии ссоры, я ответила резковато. Сказала, что не взваливаю на себя больше, чем могу вынести. Он никак не прокомментировал это пафосное заявление, но, кажется, именно с того момента его отношение ко мне стало меняться. Я все реже ощущала себя дамой, все чаще воином в его отряде. Учитывая наши сугубо деловые отношения, эта перемена мне импонировала.