— Что ты несешь? Как он мог вернуться?! Он умер! Его нет в живых! И как он мог убить?! Ты сама сказала, что тот человек ничего Джонни не делал!

— Но он сказал, что убирает всех свидетелей… он хотел и меня убрать в том числе…

— Он ведь умер, — плакала Эрн.

— Эрн, я не хочу, чтобы мы опять ссорились… Ты первый человек после бабушки, которому я безоговорочно могу доверять. Пока мы с тобой не общались, со мной столько произошло! И я ни с кем не могу поделиться. Только ты… Только ты была со мной с самого начала. Эрн, давай мириться! — представляю, как выглядела эта картина. Я и Эрн лежали на земле и плакали. В тот момент я надеялась, что нас никто не слышит и тем более не видит.

— Да, Эни. Тогда я про тебя наговорила плохое, но знай, я так никогда не думала. Просто на меня накатила волна. Прости меня, пожалуйста! — она крепко сжала меня в своих объятьях, и я сделала тоже самое в ответ.

Моя подруга, моя первая настоящая подруга! Я знала, что никогда не смогу оставить её — слишком много событий нас связывало. Но я и знала то, что теперь мне не суждено было общаться с Микки. Эрн становилось в его присутствии плохо. Я это заметила. Я не знала, как я справлюсь с той силой, которая тянула меня к голубоглазому блондину. Но мне нужно было — я просто не могла оставить Эрн, просто не могла.

Спустя час мы уже сидели у Эрн дома. Я рассказала ей всё, что произошло со мной в её отсутствии. И она выслушала меня. Она не знала, что сказать, но видно было, как она волнуется. И хуже всего ей было слышать о Доне. Она отрицала, она не могла во всё это поверить, но я ей рассказывала всё в мельчайших подробностях. Я описывала внешность, одежду Дона, то, как они были похожи с Леоном. Всё. Эрн меня не понимала: не понимала, как могла моя бабушка оставить мне записку; не понимала, как Микки мог быть с ней знаком. Она постоянно спрашивала о моих друзьях в детстве. Она интересовалась, не видела ли я в 10 лет мальчика, похожего на Микки. Но всё было впустую. Из тех воспоминаний у меня остались только бабушка и папа. Но больше конечно бабушка, а особенно её смерть. Мне было очень сложно это вспоминать — все те эмоции снова вспыхивали. Мне было больно, но я терпела.

На улице стало темнеть, и я собралась домой. Эрн сказала, что завтра похоронят мать Джонни, и что мы обязательно должны будем прийти. Мне не хотелось присутствовать на похоронах, но отчим Джонни нас просил, просто умолял. Он сказал, что когда мы принесли дневник, когда миссис Эльс наконец-то прочитала его, она просто светилась. Видеть записи живой дочери, адресованные ей, её пожелания. Он сказал, что тогда она впервые была такая счастливая после смерти Джонни. Она сказала, что теперь обязательно заведет второго ребенка…

Мне было ужасно жалко эту семью — она так быстро развалилась. Особенно мне было жалко мать Джонни. Она не успела насладиться счастьем. Но я уверенна, что сейчас она счастлива! Она ушла к своей дочери и к своему первому мужу. Пусть и не на земле, но они теперь вместе, навсегда.

В таких размышлениях я направилась домой. Свет горел как всегда, только в библиотеке. Что можно было читать изо дня в день?! Я не знала, делал ли он так до моего приезда, но выглядело это очень странным.

— Леон? — крикнула я на весь дом. Но ответа не было.

— Ты тут? — ещё раз спросила я, но, как и в первый раз, ничего не услышала в ответ.

Он что вздумал со мной шутить? В другой бы день я просто прошла бы в свою комнату, не интересуясь о местонахождении переводчика, но не сейчас, когда по городу ходит тот, кто пытался убить меня. Тем более в тот раз его прогнал Леон, и у меня было предчувствие, что теперь этот убийца будет следить за нами. Мы ему приглянулись.

Я поднялась на второй этаж. Дверь в библиотеку была открыта. Оттуда струился свет. Леона не было, хотя обычно он сидит за столом. Я прошла в комнату.

— Леон? — но ответом мне была тишина.

Я прошла за стеллажи с книгами. Там уже было темнее, свет от лампы туда почти не доходил. Но я никого не видела. Я стала рассматривать книги: энциклопедии, романы… Здесь было всё, что только можно представить. Одни книги были в старых переплетах, другие же были совершенно новые. Я смотрела авторов, некоторые книги я вытаскивала, чтобы прочитать предисловие, но свет был не ярким и, чем дальше я шла, тем меньше его сюда попадало. Он сквозь землю провалился что ли? Леона не было! Меня это сильно напрягало.

Тут свет погас, так неожиданно, что я не успела вздрогнуть, как по телу пробежался холодок. Такое ощущение, что я попала в ловушку. После того вечера, когда я встретила Брауна, для меня даже день казался страшным, особенно если вокруг никого не было. Напряжение росло, и я стала мелкими шажками отступать назад, чтобы видеть проход между стеллажами. Глаза сильно болели, потому что разглядеть что-то в темноте, без всякого освещения, стоило немало сил.

Я уже почти дошла до стены, как тут моя спина уперлась во что-то. И это точно была не стена.

— Эни? — послышался знакомый голос над ухом.

— Ты меня напугал до смерти! — крикнула я, разглядев своего переводчика.

— Что ты тут делаешь? Что с тобой? — Леон стоял, оперевшись на книги. Лица не было видно, но я чувствовала, что что-то не так.

— Что-то мне не по себе… Где свет? Лампочка перегорела?

— Я тут… Тебя проводить до комнаты?

— Нет, — отрезал Леон.

— Что ты делаешь здесь целыми днями? Ты постоянно носишь какие-то книги… зачем? Тебе этих мало? Леон?! — но он меня не слушал. Он взял какую-то книгу с полки и направился к выходу. Я стояла где-то минуту, пытаясь понять, что сейчас произошло. Он не дал мне ни одного ответа. Это похоже на Леона, но не настолько.

Я пошла в свою комнату. Здесь опять было холодно, как всегда. Этот дом вообще отапливался? Ноги уже замерзли. Я сняла верхнюю одежду и легла под одеяла. Уроки? Мне сейчас было не до них. Раньше мне никогда не было так страшно, как сейчас. И было ли бы мне так, если тогда я не увидела Дона? Если бы не видела его зловещих глаз, которые точь-в-точь как у переводчика? Может… нет. Это просто ужасное совпадение во внешности. И оно было действительно ужасным! Я не хотела, чтобы этого убийцу кто-то видел. Вот так в лицо. Потому что все подумают на Леона, непременно. А мне только этого не хватало.

Я медлила с засыпанием, потому что именно сейчас мне хотелось обдумать всё то, что произошло со мной за эти дни. Странно, конечно. Но эта игра мне была интересна. Я хотела в ней участвовать. Я хотела быть главным игроком. Я хотела знать все секреты и тайны, чтобы скрывать их от такой же, как я. Но я не главарь, игру ведет кто-то другой.

Я вспомнила дом Фейтов. Там горел свет, там кто-то был, и Микки нарочно тащил меня за руку. Он нарочно… Я вскочила с постели, потому что до меня дошло, что Микки специально притворялся, будто я ему нравлюсь! Ему просто нужно было отвлечь моё внимание от всего необычного, что происходит! Как же поздно я это поняла. Я схватила сумку и начала искать кулон. Я шарила по всем карманам и наконец нашла его — этот серебряный кулон с камешком. Во мне всё кипело, как я могла позволить так со мной обращаться?! Я открыла окно и выкинула кулон на улицу. Мне уже не важно, что его кто-то откроет и прочитает: всё равно ничего не поймет.

Я опять села на кровать, кипя от злости. Он втирался ко мне в доверие! Ну конечно, он же так быстро начал ко мне… Я кинула подушку в стену. Если бы не моя железная воля, которую я натренировала у мамы, то я бы немедленно здесь всё разнесла.

Я спустилась вниз, надеясь умерить свой пыл едой, но в холодильнике ничего не было. Стоял лишь сок. Ладно. Я решила, что мне непременно нужно зашить эту оторвавшуюся занавеску, иначе я начну бить посуду. Найдя иголку с ниткой, я поставила стул, а потом встала на тумбочку коленками.

Я зашивала штору, изредка попадая иголкой по пальцу. И вот остался последний стежок, как за окном показалась чья-то тень. Я чуть не упала, поэтому схватилась за штору и она с треском оторвалась от петель, ещё я уколола палец. Оттуда, из ранки маленькими каплями начала течь кровь. Взяв полотенец и замотав им палец, я схватила олимпийку и вышла на улицу.

Было холодно. Но мне нужно было увидеть того человека, который так нагло ходит возле нашего дома, не подозревав о том, что можно и напугать. Я завернула за дом и начала всматриваться в темноту. Никого. Я прошла ещё дальше, но и там никого не было. Тогда я пошла на задний двор. Там стояли качели, но я никогда не качалась на них. Цепи звенели. Значит недавно, буквально только что здесь кто-то был. Ветер был не сильным, а значит, он не мог так сильно раскачать качели. Здесь был человек. Но кто?

По коже пробежали мурашки. Зачем я вышла на улицу? Ведь знала, что не надо. Мне все говорили быть осторожней, но я как всегда. Я никого не слушаю, не следую их советам. Я пошла к качелям. Ничего, покататься на ночь не мешает. Надо же их когда-нибудь опробовать?

Когда я уже села на сидение, качели неприятно скрипнули. Я оттолкнулась, и они стали раскачиваться, тихо скрепя цепями. На улице слабо горели фонари. На электричестве здесь точно экономили. Ну да, зачем маленькому району свет? Здесь и так уютно, не считая того, что один человек убивает всех, кого захочется, уже десять лет подряд. А в этом году вообще рекорд: две жертвы! Я ухмыльнулась. Я даже не ожидала от себя такого.

Тут мне снова показалось, что кто-то выглянул из-за угла. Я встала. Качели ещё громче стали скрипеть. Я поёжилась от звука и пошла в тот угол. Но там, как и везде, никого не было. Может, у меня действительно мигрень началась? Но нет уж! Там опять кто-то прошел! Мы что, играем в кошки — мышки?!

Я метнулась в ту сторону. Я хотела нагнать того человека, который помешал мне. Я видела, как чья-то тень скользит по дороге. Я бежала за ней, пытаясь не упустить из виду. Но она внезапно исчезла. И только теперь я заметила, как далеко ушла от дома. Там в темноте уже был виден силуэт Наташиного поместья. Меня опять загоняют в ловушку? Но я услышала детский плач. Недалеко от себя. Я повернулась в ту сторону, пытаясь узнать, кто издает эти звуки. И моему взору предстал мальчик. Тот самый мальчик, которого посылали к нам перед поездкой в галерею. Он сидел у бордюра и плакал. Он пытался заглушить свои возгласы, уткнувшись в ноги. Руками он закрыл свои уши. Мальчик раскачивался в такт своему плачу. Что он здесь делает в такой поздний час?

Я стала приближаться к нему. Он был весь растрепан. Одежда грязная. Что с ним произошло?

— Эй! Ты чего разревелся? — я села рядом на бордюр.

Мальчик на секунду перестал плакать и взглянул на меня. В его глазах был ужас. Такой же, когда человек смотрит смерти в лицо. Я ужаснулась, но не могла оторвать глаз. Он тоже смотрел на меня и, по-видимому, чему-то удивлялся. Он уже перестал плакать, а просто смотрел на меня и не понимал.

— Как тебя зовут? — тихо спросила я.

— Дэвид! — резко ответил парень.

— Ты меня помнишь? Я Эн, — так же тихо сказала я. Мальчик ничего не ответил, он всё также продолжал смотреть на меня. Я замолчала.

— Как ты это делаешь? — внезапно спросил тот.

— Что я делаю?

— Ну защищаешься! — крикнул Дэвид.

Я не поняла о чем он. Я не защищалась. Я сидела рядом с ним и не шевелилась.

— Что ты применяешь? Говори! Как ты защищаешься?! — мальчик не на шутку разозлился.

— Я не защищаюсь! Я ничего не делаю! — ответила я, но этот ответ ему не понравился.

— Тогда почему ты сейчас не умерла?! Почему?! Почему ты сейчас не умираешь? Почему? — я откровенно не могла понять, что он несет. Меня это настолько удивило, что я уже пожалела, что подошла к нему. У мальчика явно что-то с головой.

— Что ты заладил? Ничего я не делаю! Видишь, сижу вот тут и смотрю, как ты сходишь с ума!

— Я не схожу с ума. Меня убили, но я остался. Я пришел домой, чтобы обрадовать папу с мамой, но… — его голос задрожал, — …но убил их! Просто убил! Я даже не знаю, как я это сделал! Я не хочу так! Потом эта кошка… Я тоже убил её. Они все умирают, когда видят меня! А ты нет. Как ты это делаешь?! — плакал Дэвид.

Теперь я была уверенна, что мальчик сошел с ума. Никогда не слышала, чтобы человека убили, а он остался. Это чушь. Может, мальчик увидел убийцу? Он испугался настолько, что теперь ему в голову приходит это? Убил маму и папу… Такого даже я не придумала бы.

— Я тебя не понимаю! Может, пойдем ко мне? Приедет белая машинка и увезет тебя. Ты избавишься от этих иллюзий, — я пыталась говорить ласково, но парень смотрел на меня не понимающими глазами, что теперь я чувствовала себя умалишенной.

— Ты не веришь?! Пойдем ко мне, я покажу их тела! — мальчик вцепился в мою руку и потащил на другую улицу.

Мы подошли к какому-то дому. Там горел свет, но никакого движения внутри не было. Я заметно волновалась. Мальчик протащил меня внутрь и повел в одну из комнат. Немного погодя мы остановились, точнее мальчик, меня же он пихал внутрь. Я зашла в комнату и у меня просто отвисла челюсть. Мне сразу стало страшно. Хотелось убежать, быстрее, пока меня здесь никто не видел. Но сзади стоял мальчик, он был серьезен. Тогда я прошла дальше в комнату.

В ней лежали люди. На полу. Они были мертвы. Это было видно по тому, что их тела не поднимались от выдохов. Мужчина и женщина, они лежали рядом друг с другом. У женщины изо рта текла кровь.

Это была ужасная картина, и я не верила, что такое может сделать этот мальчик. Он просто взял вину на себя за смерть своих родителей. Потому что ему не под силу убить двух взрослых людей. Теперь я точно испугалась. В доме наверняка остались мои следы. Приедет полиция, они найдут меня. Тем более мало ли кто видел, как я хожу вечером по безлюдной улице, да и не хожу, а бегаю. А если меня ещё кто-то видел с мальчиком… Меня точно посадят, а этого сейчас мне хотелось меньше всего.

Выключился свет. Ничего не было видно. Я быстро отошла к стене, но обо что-то споткнулась и полетела вниз. В глазах мелькнуло что-то голубое. Я почувствовала ужасную боль в затылке. Глаза слиплись в один миг. Мне было ужасно больно. Я обо что-то сильно ударилась. Я слышала, как что-то упало, похоже на то, как падает мешок с картошкой. Я слышала чьи-то шаги, но не могла встать. Пульсирующая боль в голове сделала её чугунной.

Я почувствовала теплое дыхание на лице, потом чью-то руку. Рука спускалась вниз. Мне казалось, что сейчас меня задушат. Но нет, она пошла дальше и остановилась в области сердца. Кто-то с силой надавил мне на грудь, отчего мое сердце забилось в ужасающем ритме. Я схватилась за эту руку, но человек её быстро отдернул, глаза я так и не могла открыть.

— У тебя бьется сердце!!! Но как?! — я этот голос уже слышала.

Я хотела подняться, но не могла. Боль давила на череп. В горле всё пересохло от страха. Меня сейчас убьют…

— Я не понимаю, как ты это делаешь. Что здесь скрыто? Я не видел такого! Вот почему они тебя охраняют… Ценный экспонат! Нет, не ценный! Хорошо, что убийство ты возьмешь на себя! Хотя нет, нет, нет… Я им помогу. Я тебе помогу! Только один раз, но я найду способы! Ты пожалеешь, что когда-то помешала мне.

Я почувствовала, что меня берут на руки, но сопротивляться я не хотела. Я боялась. Голова и так была железной, не хватало мне сломать ещё что-нибудь.

Меня несли не долго. Через пару минут меня кинули на землю, отчего я почувствовала, что что-то слишком холодное и маленькое впилось в ногу. Я лежала на иссохшей траве. Ещё я чувствовала, как что-то теплое и липкое стекало с затылка. Как же мне было плохо!

Я лежала и считала минуты. Одна, две, три… пятнадцать. Но голова всё ещё была чугунной, а я не могла открыть глаза и подняться.

— Эни? — я услышала, как кто-то остановился рядом со мной.

На лицо полилась вода. Она более менее охладила боль. Я попыталась открыть глаза. Получилось. Передо мной был Микки. Он был белее обычного, и в темноте его лицо сильно выделялось.

— Где я? — прошипела я, еле поворачивая язык.

— Как ни странно, но ты у поместья Наташи Фейт. Что с тобой случилось?

— Долгая история. Хотя вы скоро все узнаете. Меня наверно уже ищет полиция.

— Какая к черту полиция! Ты выглядишь так, будто тебя бревном по голове ударили! Что случилось?! — Микки чем-то придерживал мою голову, не давая крови стекать на землю.

— Ну не бревном… Наверно я о плинтус сильно ударилась. Или о гвоздь… Я не видела. Что с Дэвидом? — я вскочила, как ошпаренная. Голову сразу стало клонить вниз, но я держалась.

Микки смотрел на меня изумленным взглядом. Он ничего не понимал, но я и не собиралась ему ничего рассказывать. Он помог мне дойти до дома. Я ему наплела какую-то историю о том, что хотела ещё раз сходить и посмотреть поместье, там поскользнулась и упала. Потом на ощупь как-то вышла из дома, а дальше я не помню. Поверил ли он этой истории или нет, но больше вопросов он не задавал.

Микки проводил меня до комнаты. Посмотрел мою рану на голове. Слышно было, как он ужаснулся, когда увидел её при свете… Но сказал, что не глубокая, и что в скорую можно не обращаться. Перевязав пол головы бинтом, он отправил меня спать, а сам сказал, что зайдет перед похоронами, на которые созвали чуть ли не весь район.

Следующее утро выдалось мрачным. Я проснулась оттого, что ужасная боль била мне по затылку, и спать на голове было не реальным. С трудом помня, что произошло, я поплелась в ванную.

То, что я увидела, повергло меня в шок. Лицо грязное, на голове красуется бинт с кровяными подтеками. Нога ужасно распухла, и наступать было больно. Нет, в таком виде меня не должны видеть.

Спустя пятнадцать минут я привела себя хоть в какой-то порядок. Голова так и болела. Нога тоже. Я ощущала себя сломанной куклой.

Сегодня были похороны миссис Эльс. Нас позвали на них чуть ли не из первых. Надеюсь, что меня с мальчиком никто не видел, и вообще, я надеюсь, что всё это было сном. А эти травмы я получила как-то по-другому. Но сердце чувствовало неладное: оно бешено отстукивало свой ритм.

Я взяла платок и повязала его сверху бинта так, чтобы его не было видно. Выглядела я глупо, но платок был почти черным, можно сказать в честь траура. Вещи я тоже выбрала потемнее. Я не хотела выделяться среди толпы, но, думаю, своим платком я привлеку куда больше внимания.

Я позвонила Эрн, та была не в настроении, что выходной она должна была провести на похоронах. Слава Богу, что мы отказались ехать на кладбище, аргументировав это тем, что я не люблю смотреть на мертвое тело, хотя знали бы они, сколько раз я это видела.

Похороны были в три, а сейчас было раннее утро. Я надеялась, что Микки зайдет сейчас, чтобы его не видела Эрн. Но его не было. Леон уже давно проснулся. Хорошо, что он не видел, как я возвращалась домой. Но ходил он с грустным лицом. Может, это из-за вчерашнего? Он что-то говорил в библиотеке…

Голова снова закружилась, и я плюхнулась на диван. Как бы мне хотелось уехать сейчас в Америку! Когда найдут тела мамы и папы Дэвида, а ещё мои следы… Мне не поздоровится. Как же низко я упаду в глазах Леона, Микки, Эрн и её мамы. А моя мать… Она же поверит всему этому. Она ведь ненавидит меня, и я думаю, что она рада будет отправить меня за решетку. Но тот человек сказал, что поможет мне. Кто это был? До жути знакомый голос. Он отнес меня оттуда, и если бы не он, то я пролежала бы до утра. Потом меня хватились… Нашли бы там с телами…

Что с Дэвидом? Что с ним? Он умер? Я хотела это узнать, но появиться там… Может, он сбежал? Не думаю… Или…? Идеи самоубийства приходят всё чаще. Это плохо.

Нет, я хочу в Америку. Мне хватило веселой жизни. Этой игры. Я ещё просила сделать меня главным! Лучше ничего не знать, уехать в США и забыть это всё… И Эрн, и Леона, и Микки. Хочу опять жить, как тогда. Даже без бабушки и без папы. Но лучше там, где ничего не происходит, где всё тихо, где у меня не появляются галлюцинации, и где я не вижу молодых маму и бабушку. Всё надоело.

Я встала с дивана. Нога распухла до неузнаваемости. Там точно что-то было, а в больницу ехать сейчас, когда все узнают о Дэвиде — это то же самое, что сдавать себя с поличным. Подожду, сама перевяжу ногу и так и буду ходить, хромая. Скажу, что упала с лестницы. Но главное сейчас не хромать, а это труднее всего. С такой ногой я только ползти могу. И тут мне пришла мысль инсценировать падение перед людьми или хотя бы перед Леоном. Ладно, эта затея подождет.

Я позавтракала и легла на диван. Я дремала до тех пор, пока не услышала звонок в дверь. Пришлось встать, что далось с трудом. Леон даже не откликнулся — он привык, что открываю всегда я.

Я тихо подошла к двери и открыла: там стоял Микки. Лицо у него было серьезное — он осматривал мою голову и, удовлетворившись, сказал:

— Привет. Как спалось?

— Микки… спасибо тебе, что помог мне, но…

— Что? — он внимательно смотрел на меня.

— Но мы не должны больше видеться! — крикнула я, так как в окне дома напротив я увидела лицо Эрн.

— Почему? — медленно проговорил он.

— Я тебе не доверяю и не хочу! Ты от меня что-то скрываешь, заставляешь брать странные вещи, говоришь, что знал мою бабушку! И мне это не нравится. Если бы ты знал Сьюзи, то я бы обязательно знала тебя. Но я до этого никогда тебя не видела. Ты следил за Эрн, а она моя лучшая подруга. Сомневаться в ней, значит сомневаться во мне, не доверять мне. Извини, но я тебе не верю и могу сказать, что всё это ты делаешь для своей выгоды! Спасибо и прощай! — я захлопнула дверь прямо перед его носом.

В душе как будто порвалась какая-то нить. Мне стало грустно, что я не могу доверять ему. Но меня все равно тянуло к Микки, и я ничего не могла с этим сделать. Да и сейчас он интересовал меня меньше всего, главное прожить этот день, а там я уеду в Америку.

Похороны должны быть через час примерно. Леона тоже позвали. Его все любили и относились к нему с уважением, только мне он не нравился. Он был мне противен. Но я вышла из дома вместе с ним, а дальше мы пошли в разные стороны. Я решила, что не буду рассказывать Эрн про то, что случилось со мной. Я боялась её реакции. И я не хотела, чтобы она потом стала подозревать, почему я уезжаю в Америку так рано.

Я ходила очень медленно, стараясь не хромать. Эрн я сказала, что не выспалась, и что у меня всё болит. Мы уже подошли к дому Джонни. Теперь он выглядел ещё мрачнее прежнего, рядом с домом стоял катафалк. Мне уже тогда стало неловко здесь находиться. Мы не стали заходить в дом и смотреть на мертвую.

Через час прощания в доме, гроб вы несли на улицу и погрузили в катафалк. Вокруг стояло множество людей, тех, кто знал и не знал миссис Эльс. Машина медленно тронулась, и мы пошли за ней. В городе было пасмурно и тихо. Некоторые люди плакали, другие просто шли с угрюмыми лицами. Мы с Эрн шли впереди всех. И я была благодарна водителю, что тот ехал так медленно, так что я передвигалась почти не хромая.

Мы уже почти дошли до конца пригорода, там где дорога простирается через парк… Но тут церемонию остановили. Все начали шептаться, никто не понимал, что случилось, а я лишь догадывалась. Подъехала полиция, и у меня в горле встал ком. Я замолчала, как и все. Из машины послышался мужской голос, я вздрогнула:

— Дамы и господа, просим извинения, но нам придется оцепить весь район. Причина тому, что сегодня днем мы нашли тела троих людей, один из которых мальчик, — моё сердце дрогнуло, — это семья Чэндлер! Среди них мальчик Дэвид, их сын! Как все поняли, что это убийство, поэтому прошу подойти всех и рассказать, видели ли они что-то подозрительное вчера вечером и ночью! Спасибо…

Я была в ужасе… Как же мне хотелось убежать…