— Ну ты дае-е-е-ешь… — протянул Дымов. — Это же надо… И двух дней не прошло. А ты уже восемьдесят шестой! И это еще реварда за квесты от Боромира не получил. Да и от нас с Кондратием полагается. Не говоря уже о селянах…

— Господь помог, — гордо вздернул подбородок рыцарь. — Я лишь орудие в руках Его.

— Ну да… — кивнул посадник. — Боромир, тебе не кажется — у нас тут Избранный завелся?

— Чего? — Боромир округлил глаза и уставился на дернувшегося барона. — Да не… Не похож. Я картинку видел, и пророчество слышал. Тот, который Избранный — мальчишка совсем. А этот…

— Ну смотри… Я просто предположил. Ведь обычно гости что делают, когда ты им задания на помощь деревенским выдаешь?

— Ну, что… Дрова рубят. Коров доят. Коз ищут. Ну, на край, крыс душат. И не годны они более не на что, сразу-то…

— Ну вот…

История, поведанная рыцарем, подтвержденная Ставросием и Пендалем, впечатлила посадника и старосту. Так впечатлила, что веселый Дымов перестал шутить, а суровый Боромир начал мямлить и заикаться.

Кондратий, вообще, увидав Фофана, страшно возбудился и умчался его экзаменовать на предмет отсутствия тьмы в душе и само ее наличие. Души в смысле. За ними увязался и волнующийся за товарища корзинщик. Привязался он к колобку. Еще бы! Бездонный чемодан на ножках! Это же сколько дропа можно набрать! По крайней мере именно так Пажопье мотивировал заботу о круглом самому себе.

А Бадья, выклянчив у Боромира берестяную грамотку для сотника, ускакал выпрашивать академический отпуск на три года. С целью переквалификации.

— Ладно, давай посмотрим, что там из тебя получается, — сказал Дымов.

С разрешения барона пригляделся к его статам. И зашелся диким, гомерическим хохотом.

— Ой, не могу! Ой, уморил!!! Боромир! Бороми-и-и-ир! Срочно, врежь мне в глаз! Или в ухо-о-о-о… Ой, ржу-ни-магу…

— Зачем в ухо? — смутился староста.

— Настроение больно хорошее!!! Ой, я так уже несколько лет не смеялся!!!

— Граф, я попросил бы вас поумерить свое чувство юмора, — насупился Константин. — Иначе…

— Ой, да не агрись, — простонал, утирая слезы посадник. — Ты и верно — избранный. Одаренный… Альтернативно… Ой, ну просто праздник какой-то!!!

Боромир, разобравшись в чем дело, снова округлил глаза и распахнул рот. После и до отца Ставросия донесли принцип распределения очков рыцарем. Не заморачиваясь, бросал почти все в стойкость… И в результате… В результате смог продержаться целую ночь против пылевиков. Один. Лишь изредка получая минимальную помощь от верных спутников. Выжил плененный шишенем. Не до конца сгорел в полыхающей избушке и смог отлечиться посредством апа за счет получения очков при открытии неведомой ранее локации. Отсмеявшись, Дымов посерьезнел и перешел к конструктиву.

— Прервали нас в прошлый раз. Не успел полноценные вводные дать. Да и не разобрался, что ни читать, ни считать ты не умеешь…

— Читать рыцарю не обязательно и даже вредно, — подтвердил Полбу, процитировав усвоенную с детства сентенцию. — А считать я умею. До десяти. Этого достаточно при разделе трофеев.

— Ох-хо-хо… — посадник почесал затылок. — И что же делать-то, а? Если язык еще худо-бедно приживить можно — умение читать, перекорежит сознание полностью. Грамоту нужно осваивать постепенно…

— Да у него слуга есть, — встрял Ставросий. — Пендаль Пажопье. Прохвост тот еще… Он-то читать умеет как раз. И думаю, получше многих.

— Хм.

Володимир Ярович (так Дымова зовут, не забыли?) призадумался. Боромир сделал вид, что тоже.

— Значит так, — хлопнул в ладоши посадник. — То, что ты над собой сделал, хоть и прикольно, но, слава Богу, не критично. Благо вещами недостающие параметры поднять можно. А тебе как ближнику стойкость все равно нужна. Кроме того, сейчас вернется Кондратий, будем тебе квесты закрывать. Проапаешься, выправим… Да и ачивки ты не испоганил, судя по всему, чисто не знал, что есть они. А первичные статы — дело наживное. И это еще не известно, дожил бы ты со всеми своими злоключениями до этой раздачи слонов, кабы не был таким толстым.

— Слонов? — не понял Полбу. — Толстым? Разве я толстый?

— Ну, живучий, — пояснил Дымов. — Давай пока о другом. Что далее делать думаешь?

— Как что? Конечно, первым делом выручать прекрасную Данунашку, даму моего сердца и княжну в изгнании!

— Хм… Почему-то не сомневался. А ты знаешь, что она…

— Знаю.

Константин прямо посмотрел в глаза Володимиру Яровичу, и тот понял, что эту тему лучше не развивать.

— А потом?

— Потом уничтожу мерзкое порождение тьмы, именуемое в этих краях Разложенем.

— А потом?

— Помогу своей даме сердца вернуть княжество.

— А потом?

— А потом… Женюсь, наверное.

— Хм… А потом?

— А потом, наступит время жеребьевки, — Константин никак не мог понять, к чему клонит посадник.

— Хм… То есть это у тебя программа на один год? Даже меньше.

— А чего тянуть?

— А, и верно, — расхохотался Дымов. — Чего тянуть? Жизнь — она коротка, и брать от нее нужно максимум! И так каждый день!

Полбу согласно кивнул, лишь добавив.

— И нести свет веры, слово святое и страшную смерть врагам Господа.

Батюшка Ставросий поощрительно хмыкнул.

— Ладно, я понял. Учитывая результат твоего двухдневного забега, думаю, справишься. Но… не знаешь, где искать княжну, да? В этом затык? Иначе уже бы туда бежал, вот такой скособоченный?

Барон отрицательно помотал головой. Потом подумал и кивнул.

— Вот. И я тоже не знаю. Зато, знаю того, кто знает, где найти того, кто знает того, кто знает.

— Чего? — моргнул Полбу.

— Боромир?

— Ась?

— Ну.

— Чо, ну? Гну.

— Ты мне тут не дерзи.

— А где тебе дерзить?

— БОРОМИР!

— Ой, да ладно… Ну знаю. Но не скажу.

— Барон! — возвысил голос рыцарь. — Жизнь и честь дамы…

— Да ничего с ее честью не случится такого, чего еще не было, не беспокойся… Сядь, дослушай. Я имею в виду: ее же не с целью прелюбодеяний украли. Не скажу. Но провожу. Я и сам давно хотел с ним разобраться.

— С кем? — спросил сбитый с толку Полбу.

— С Кротом, с кем же… Давно уже пора.

— Я тебя не отпущу, — возразил Дымов. — Забыл? У тебя последняя тушка осталась.

Боромир открыл было рот, но посадник прервал возражения, примиряюще подняв руки.

— Я не сомневаюсь, ты герой, крутышка и Крота одолеешь одной левой… Но! Подумай. А если затянутся подвиги? А тут враги? Или еще гость какой… На кого погост оставишь? На Фильку?

Боромир громко засопел, но ничего не ответил.

— В общем так. Предлагаю следующее. Рыцаря сейчас до ума доведем, вооружим нормально, подберем класс, ачивки, абилки, из твоих запасов алхимкой нагрузим и свитками… А ну да, неграмотный… Ну, тогда без свитков обойдется…

— Да у меня и нету почти ничего! Были-то крохи, а сейчас…

— Ты, старый, не жмись. Дело святое. Компенсирую.

— Ну…

— И шмот на него перепишешь.

— Сдурел???

— Я могу помочь праведному делу, — вмешался батюшка Ставросий. — И со свитками разберусь, и вообще… Приглядеть за парнем треба, правильный мужик — жаль дурак.

— Святой отец!!! — возмутился Константин. Бить священника нельзя, на дуэль не вызвать… Что делать-то? У рыцаря в этот момент произошел очередной разрыв шаблона, и он ненадолго завис. Батюшка лишь махнул на благородного барона рукой и сурово зыркнул стальным взглядом из под кустистых бровей.

— А церковь? — ехидно спросил староста. — Нельзя церковь без присмотра оставлять. Не на Фильку же!

— Сейчас, Кондратий придет, скажу, пришлет кого на время, — отмахнулся посадник. — Делов-то.

— Меч не отдам, — внезапно сменил тему Боромир. — Шпоры еще ладно, зачем они мне в погосте, тут мобов нет, разве что именные. Хотя, все равно жалко.

— Да что ты так с ним носишься? Таких рарников даже у меня в сундуке четыре штуки!

— Таких, да не таких! Этот — кладенец эбонитовый!

— Клаебец ебанитовый! — передразнил Володимир Ярович. — Подь сюды, что скажу…

И зашептал что-то в поросшее белым жестким волосом ухо. Староста сначала покраснел, потом через всю гамму позеленел, помрачнел лицом, потом удивленно распахнул глаза.

— Правда, что ли?

— Я тебе хоть когда-то врал?

— С полчаса назад.

— То не считается, то шутка юмора была просто. Ну и?

— Уважаемые сэры, — вмешался пришедший в себя рыцарь. — Не будете ли вы столь любезны, и не поясните ли мне, о чем вы только что шептались? Мне кажется, я имею право знать, о чем говорят те, кто вознамерился решать мою судьбу.

— Имеешь, — подтвердил Дымов. — Имеешь.

И замолчал, с прищуром глядя на Боромира.

— Ну… это… В общем, убедил меня… гхм… Граф. Меч. Мой. Меч. Мдя… Ну… Подарить. Вот.

Боромир говорил отрывисто и тихо. Было видно: меч отдавать очень не хочет.

— Благодарю, барон, — склонил голову Константин. — С Божьей помощью, я сделаю все, чтобы покрыть этот меч неувядаемой славой, кровью врагов, и…

— А ну-ка, стань вот так, — сверкнул глазами Боромир. — Дай сюда кладенец.

Рыцарь передал черное, сверкающее молниями чудо старосте. Тот принял клинок нежно-нежно, как мать новорожденного первенца. С тоской посмотрел на кивнувшего посадника и протянул кладенец назад.

Вдруг ухмыльнулся и проорал:

— Для тебя! Мой меч! Не раз ещё послужит!!! Он сокрушит! Скалы и лёд! Словно дикий смерч Тьмы оплот разрушит! Только скажи! Слово «Вперёд»!!! «ВПЕРЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕД!»

Рыцарь аж отпрыгнул от внезапно немузыкально запевшего старосты. А Дымов вновь залился хохотом.

— Неужели обязательно было? А? Ой не могу… Да что за день-то такой, сплошной позитив!

— Не обязательно, — сказал староста. — Но ситуация располагала.

— Неужели у тебя на старости лет чувство юмора прорезалось? — все еще ухмыляющийся Дымов кивнул Полбу. — Ты не стой, забирай цацку. А то передумает.

— А при чем тут «вперед»? — растерянно спросил крестоносец, принимая клинок.

— А ни при чем. Шутил этот петросян так. У него ключевое слово «Аминь», насколько я знаю. Хотя, можешь и перенастроить, если «вперед» больше нравится.

— Оставлю «Аминь», — решил рыцарь. — Благодарю вас, уважаемые сэры, за столь ценный дар…

— Ты даже не представляешь, насколько, — пробормотал староста.

— Ой, да ладно, договорились же. Кроме того, это еще не все. Придет Кондрат, раскидаем твои очки, подберем оптимальный шмот. Ну… Доспехи, в смысле.

— Граф, — Константин слегка поклонился, как равный равному, но старшему по возрасту. Эту науку он превзошел, еще будучи юнцом. Куда там какому-то чтению до сложностей нюансов межрыцарского этикета. — Я бесконечно ценю то, что вы для меня делаете. Но почему?

Дымов внезапно перестал улыбаться. Лицо его превратилось в застывшую алебастровую маску. Жуткое, рубленное лицо властного, жестокого человека. Это выражение продержалось буквально пару секунд, но по спине отважного рыцаря успели промаршировать толпы ледяных мурашек. Наваждение ушло, искорки веселья вновь заплясали в прищуре посадника.

— А вот хочется мне, — легкомысленно пожал плечами Володимир Ярович. — Вот такой вот я загадочный. Альтруист.