Не успело тело корзинщика рухнуть, а голова откатится к огромной амфоре, наполненной, судя по всему, вином (вот ведь, инстинкт!), произошло сразу несколько событий.
Темный крот зашипел, оскалив длинные резцы и прыгнул на своего прародителя.
— Ми-ми-МИ-И-И-И!!!
Меч рыцаря уже несся наперерез летящей ощерившейся твари, испуская хищные молнии… Но тут его захлестнули четки отца Ставросия и сбили точно выверенный удар. Меч лишь вскользь задел плечо маленькой фигурки, облаченной в черную кожу, вместо того что бы развалить ее пополам.
— ДЕС ВАЛЬТ!!!
— Ни хрена! НЕ ВАЛЬТ!
— ОТЕЦ!!!
— Успокойся, сын мой! Хватит очами сверкать. Погляди.
С окровавленного пола уже поднялись два маленьких, удивительно похожих друг на друга человечка. Только один — в треухой шапке и меховом пальто — отряхивался, бубня под нос нечто неразборчивое, а другой — в черной как смоль коже — смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом. Сидящий рядышком Фофан тянул свое «ми-и-и-и-и-и», печально глядя на обезглавленный труп Пажопье.
— А-а-а… — до рыцаря дошло. Он уже знал о способности пета гипнотизировать противника. Собственно, на этой способности и строился весь план захвата подземного злодея. — Хорошо. Слава Господу, он теперь куда нужно нас отведет. Батюшка, ты можешь моему слуге помочь? Он же ведь, как-никак тоже игрок.
Константин испытующе поглядел на Ставросия, но тот лишь покачал головой.
— Нет. Не могу. Он, хоть и игрок, и живет не по тем законам, что обычные рабы божьи… Но… Жизни у него кончились. А это не лечится. Даже самый сильный хиллер, будь он трижды Истинным по призванию…
Тут священник на мгновение задумался и изрек.
— Впрочем… Есть способ. Господь, в великой мудрости своей, человеколюбии и всемогуществе, даровал вам, игрокам, способность передавать друг другу запасные жизни. Со мной, например, такой бы фокус не прошел. А вот с ним — возможно. И ты, ежели не поскупишься, не пожалеешь…
К чести рыцаря, нужно заметить, не раздумывал он ни секунды.
— Я готов, святой отец. Что нужно делать?
— Не знаю. Я ни разу такого не видел, только слышал краем уха от Боромира. Да и… Разговелись мы тогда знатно… Пасха была. Так что подробностей не помню.
— Гофподин командир, а у тебя много жизней? — Крот завистливо поглядел на Полбу. — Мофет и мне парофку запасных отсыпефь?
— Ну… Было три. Минус одна, когда я Лихомана одолевал. С Божьей помощью. И вроде не умирал больше до конца. Хотя на грани был много раз.
— Что, вфего две??? И одну ты готов отдать? Флуге? Низфему? Холопу??? А ефли фамому понадобитфя?
— Господь не допустит гибели верного воина своего! Пока я верно служу делу Его, чту заветы рыцарства, иду путем веры и чести — я под надежной защитой Божьей!
Батюшка Ставросий удовлетворенно кивнул. Он и сам так о себе думал, единственно вместо рыцарской чести у него был долг служителя церкви. И, несмотря на то, что, не будучи игроком, батюшка не имел запасных жизней вовсе, каждый раз смело шел в бой супротив зла и тьмы. И Господь всегда ему помогал и охранял. Это доказывалось тем фактом, что батюшка все еще жив.
— Флуг много, а запафных жизней — мало, — продолжал увещевать крот. — Ну, убили этого — найдетфя другой…
— Я всегда делал для своих людей все. Я многого требую, но и даю немало. Каждый, даже самый распоследний оруженосец и слуга в моем отряде, всегда… ВСЕГДА! Мог рассчитывать на поддержку мою и всего отряда. Мою, как командира — в первую очередь. Именно единством и самоотдачей силен отряд. А тот, кто этого не понимал, задерживался у меня не долго.
И рыцарь, секунду помявшись, выдал:
— Один за всех и все за одного! Наше дело правое, с нами Бог!
Крот цыкнул зубом и отвернулся, колобок, не прерывая «Ми-и-и-и…», всхлипнул и пустил счастливую слезу, а батюшка сказал:
— Где-то я подобное уже слышал…
— Святой отец, что делать?
— Да не знаю, говорю… Ну, наверное, голову приложить к телу… А дальше — по обстоятельствам. Господь поможет.
Голова корзинщика, отделившись от тела, шлепнулась о землю лицом и теперь щеголяла расквашенным носом. Остановившиеся глаза печально и удивленно прозревали вечность.
Константин взял голову, посмотрел в неподвижные глаза и вдруг сказал:
— Увы, бедный Пендаль! Я знал его, Ставросий… Человек бесконечно остроумнейший, чудесный…
И дальше полностью и почти без ошибок воспроизвел монолог Гамлета. Куда там ведущим актерам мира! Всех миров. Такая глубина чувств, такой накал страстей слышался в голосе барона, что признанные мэтры от искусства повесились бы от зависти в театральном гардеробе. Недаром говорят, что театр начинается с вешалки. Как раз для таких случаев.
Батюшка, колобок, крот и даже, казалось, безучастный ко всему загипнотизированный анти-крот удивленно смотрели на предводителя.
Константин потряс головой, стряхивая наваждение.
Вернее, головами. И своей и пендалевской.
Приложил оторванную к шее слуги. Перед глазами возникла табличка. Но теперь, она уже не являлась загадкой для барона. Пусть и с трудом, он смог прочесть:
«Вы желаете передать одну из своих жизней игроку Пендалю Пажопье, крафтеру 299-го уровня, основная специализация „Корзинщик“? Да/ Нет».
Ни капли не сомневаясь, ткнул в «Да».
«Внимание. У игрока Пендаль Пажопье после воскрешения останется 0 запасных жизней. Воскрешение персонажа произойдет на рассвете. До рассвета осталось 1 час 53 минуты».
Эти два часа пролетели незаметно.
Еще бы.
Ведь отцу Ставросию требовалось прочесть заупокойную над каждой сосиской. А Константин ему ассистировал.