Извержение все усиливалось; Везувий все чаще и чаще выбрасывал массы огня, и — засыпая все окружающее раскаленными камнями и пеплом, уничтожал всякую растительность по всем своим склонам. По временам вылетали из горы целые столбы кипящей воды, которая, смешиваясь с горячей золой и камнями, образовала какое-то жидкое тесто, стекавшее широким потоком вниз. Горячая лава, шипя и кипя, приближалась к городу, и с возрастающей силой, разветвляясь на множество ручьев, обрушивалась на крыши, дома и улицы Помпеи, уничтожая на своем пути все живое. Разбушевавшаяся стихия побеждала все, не зная никаких пределов; людские законы, права, обычаи, общественное положение — все стушевалось и смолкло перед этой грозной силой; не унимались лишь людские страсти! Ненасытная жадность спешила воспользоваться даже несчастием: Кален, предоставленный разбежавшейся стражей самому себе, разыскал своего родственника Бурбо и вместе с ним затеял обобрать сокровища в храме Изиды. Но когда оба они, уже нагруженные богатой добычей, собирались бежать, стены храма обрушились и похоронили их под своими развалинами. И много жителей города и рабов, которые, пользуясь общим смятением, не нашли лучшего дела, как грабить и забирать чужое, погибли точно также жертвами разрушения!

По дороге, ведущей в Геркуланум, пробирались впотьмах Клодий и Лепид.

— Как выйдем за город в поле, то, может быть, встретим какую-нибудь повозку или что-нибудь в этом роде, чтобы только поскорей оставить за собой весь этот ад! — сказал Клодий. — Счастье мое, что мне нечего терять, а то немногое, что у меня есть, я захватил с собой!

Лепид, спотыкаясь на каждом шагу и дрожа от страха, плелся вслед за ним, но не в состоянии был вымолвить ни одного слова.

Вдруг какой-то жалобный голос завопил:

— Эй, кто там? Помогите! Я упал, факел погас, рабы убежали! Я Диомед, богатый Диомед. Десять тысяч сестерций тому, кто мне поможет.

— Эге, это стоит принять к сведению, предложение не дурное, клянусь Меркурием! — сказал Клодий и в ту же минуту почувствовал, что кто-то схватил его за ногу.

— Это — Клодий, судя по голосу… Куда бежишь? — спрашивал Диомед.

— В Геркуланум.

— Хвала богам, значит нам до ворот — по одной дороге. А, может быть, вы найдете надежное убежище в моей вилле? В подземелья, как ты знаешь, не проникают ни огонь, ни вода.

— Ты прав, и если мы только вовремя успеем запастись провизией, то мы, пожалуй, можем там и переждать, пока гора не успокоится.

При свете фонаря, оказавшегося на городских воротах, наши беглецы направились к загородной вилле Диомеда. У ворот стоял римский воин на часах; молния время от времени освещала его шлем и бледное лицо; черты его сохраняли твердое спокойствие, и он оставался на своем посту, несмотря на явную опасность. Железная римская военная дисциплина сказывалась даже и среди ужасов смерти: при раскопках в Помпее найдено было несколько скелетов римских солдат, погибших на своих постах. Завидя дом, Диомед и его спутники прибавили шагу, чтоб поскорее войти под гостеприимную кровлю виллы. В подземелье, куда рабы поспешили тотчас же принести съестных припасов и масла для ламп, все, и домашние, и вновь прибывшие случайные гости весело приветствовали друг друга, радуясь, что добрались до безопасного убежища. Но безопасность эта была обманчива: ветром нагнало целую гору золы, каменный дождь не переставал сыпаться, и вилла Диомеда, со всеми там находившимися, осталась целиком погребенной под пеплом.

Черная туча, окружавшая гору, все расширялась, и только разноцветные молнии иногда рассекали этот мрак, освещая от края до края весь город. А в промежутках раздавались удары грома, глухие подземные раскаты и слышен был шум взволнованного моря. На многих улицах золы насыпало уже по колено, горячая вода проникала в дома и наполняла их удушливым паром. Крупные осколки скалы и целые каменные глыбы с силой вылетали из кратера, проносились большое пространство и, падая на кровли зданий, разрушали все, засыпая обломками дороги и улицы. Колебание земли делалось все ощутительнее; казалось, что почва ускользает куда-то из-под ног и кружится. Многия здания, а также сады и виноградники загорались, озаряя мрак зловещим пламенем пожара. Толпы беглецов, с факелами в руках, стремились к морю, другие бежали им навстречу от моря, испуганные тем, что оно внезапно отхлынуло от берега. Бледные, вытянутые от страха лица, освещаемые мерцающими огнями факелов и зеленоватыми молниями, имели вид каких-то привидений. Все спешило найти убежище, так как горячий дождь усиливался, камни попадали в людей и идти становилось трудно и опасно. Бегущие теряли во мраке друг друга, но среди этой непроглядной тьмы и всеобщего беспорядка напрасно было и думать найти кого-нибудь. Все нити, связывавшие дотоле этих людей, были порваны; никакие права не имели места, кроме единственного, присущего всему живому — права самосохранения. Окруженные этим ужасом, с трудом пробирались наши греки — Главк, Иона и Нидия, по сугробам горячей золы, когда вдруг новая толпа стремительно настигла их, спеша также к морю. Их стеснили и разделили так, что когда Главк с Ионой, отнесенные людским потоком в сторону, осмотрелись, — Нидии не оказалось с ними. Напрасно звали они, возвращались на прежнее место: найти ее не было возможности. Лишенные своей путеводительницы, они не знали, что делать; слепая, привычная к вечному мраку, не смущалась наступившей темнотой, которая так пугала всех и не мало способствовала панике и неизбежному при ней смятению. Нидия хорошо знала все улицы Помпеи до мельчайших изгибов, и вела поэтому своих друзей без ошибки прямо к морю, где они надеялись найти корабль, чтоб иметь возможность продолжать свое бегство. Как выбраться теперь без нее из этого лабиринта при такой темноте? Усталые, потеряв надежду на спасение, они попробовали было идти некоторое время вперед под градом камней, но, наконец, Иона не в состоянии была идти далее.

— Я не могу, — прошептала она, — ноги отказываются ступать по горячей золе; беги, мой дорогой, спасайся, а меня предоставь моей участи.

— Не говори так! — умолял Главк, — лучше смерть с тобою, чем жизнь без тебя… Но куда идти? Мне кажется, что мы все кружимся на одном и том же пространстве, и теперь опять там же, где были час тому назад. Смотри: вон рассыпалась крыша соседнего дома… Идти по улицам положительно опасно, а вот молния осветила немного улицу и мне кажется, что тут близко портик храма Фортуны. Войдем, чтоб спрятаться по крайней мере от этих потоков горячего дождя.

Главк взял Иону на руки и, с трудом добравшись до храма, положил ее в самый отдаленный угол, чтобы скрыть от дождя и бури.

— Кто там? — спросил какой-то глухой голос и тотчас же добавил:- Ну, да не все ли равно теперь, друг или недруг, когда уже светопреставление вокруг!.

Иона повернула голову в сторону говорившего и, слабо вскрикнув, опять спрятала голову и прижалась в угол. Главк посмотрел, что вызвало ее испуг, и увидел два горевшие как уголь глаза, обращенные на него, а когда молния осветила внутренность храма, то он с ужасом убедился, что вблизи их меж колонн притаился лев, которому он был предназначен на арене, а возле него лежал громадный раненый Нигер. При свете молнии и зверь и человек видели друг друга, но инстинкт самосохранения был сильнее кровожадности, и общая опасность так сблизила их между собой, что лев еще ближе подполз к гладиатору, как бы ища покровительства этого товарища по несчастию, а Нигер спокойно оставался лежать. Ветер и дождь на время стихли, как будто гора приготовлялась к новому извержению. Главк воспользовался этим, чтобы ободрить немного Иону и увести ее из храма. Они присоединились к группе людей, проходивших в это время мимо них; тут было много рабов, которые несли тяжелые ящики и корзины, а впереди их шел с обнаженным мечом какой-то высокий человек с гордым, повелительным видом. Он обернулся и при свете факелов они взаимно узнали друг друга: это был Арбак!

— Клянусь тенью предков, судьба мне улыбается даже среди этого ужаса, — закричал с злорадным торжеством египтянин. — Прочь, грек! Я требую Иону.

— Изменник и убийца! — в свою очередь закричал Главк и взглянул своему врагу прямо в глаза. — Немезида нас свела, теперь; осмелься только подойти на один шаг ближе или коснись руки Ионы, — и я переломлю твой меч как тростинку и тебя самого втопчу в эту горячую грязь.

Он не успел еще договорить, как место, на котором они стояли, осветилось голубым светом, и вслед затем из кратера Везувия поднялся красный столб, в виде громадной огненной колонны, которая обрушилась и рассыпалась миллионами искр, а по склону гору потекла змеясь и быстро к ним приближаясь раскаленная лава. Рабы закричали в ужасе, и закрывая лица, отворачивались от этой грозной картины; Арбак стоял, как приросший к земле; его лицо было залито огненным светом, а находившаяся за ним колонна, на которой стояла медная статуя императора Августа, казалась точно расплавленной. Поддерживая левой рукой Иону, а правую, со стилетом, грозно подняв, сдвинув брови с угрожающим видом человека, собравшего весь гнев, какой только может вмещаться в груди, стоял против своего врага афинянин. После минутного колебания Арбак закричал:

— Сюда, рабы!.. Посмей только сопротивляться мне, грек, и твоя кровь польется тотчас. Я беру Иону, мою собственность, опять к себе!

И он сделал шаг вперед, но это был последний шаг: земля затряслась, по всему городу раздался оглушительный треск разрушающихся стен и грохот падающих крыш и столбов. В ту же минуту молния, как бы привлеченная металлом, на мгновение остановилась над статуей, а потом, ударив в нее, уничтожила и статую и колонну. Последняя рассыпалась в куски, а земля треснула в том месте, где она стояла. Шум и сотрясение ошеломили Главка; когда он очнулся, земля еще колебалась и было светло кругом от огня. Иона лежала без чувств на земле, но не на нее были обращены теперь взоры Главка; он видел перед собой искаженную ужасом мертвую голову, ущемленную между развалинами обрушившейся колонны: это было мертвое лицо великого мага, мудрого Арбака, последнего потомка египетских царей.

Преисполненный благодарного чувства и в то же время ужаса перед таким видимым наказанием своего врага, Главк снова поднял Иону на руки и надеялся продолжать свой путь к морю, когда опять из середины горы поднялся горящий столб и сразу обрушившись, полился огненным потоком вниз на город. Вслед за этим, из кратера поднялось громадное облако черного дыма, которое поднималось и, расстилаясь над всем, наполняло воздух, скрывало землю и неслось к морю. Опять на землю посыпался пепельный и каменный дождь и окончательно затянул все густым, непроницаемым вуалем. Главк начал отчаиваться в спасении, силы изменяли ему, ноги отказывались служить и он опустился на землю, держа Иону в руках и ожидая каждую минуту смерти.

Тем временем Нидия, оторванная толпой от своей госпожи и Главка, тщетно старалась их отыскать. Напрасно принималась она звать их и жалобно кричать: голос ее терялся в общем шуме разрушенья, среди воплей и стонов толпы. Нидия все возвращалась на то место, где она потеряла своих спутников, останавливала проходивших, спрашивала, умоляла, — но кто же думал о других в эти минуты?! Наконец, она решила, что так как они хотели пробраться к берегу моря, то на этом пути она скорей всего может их встретить, и пошла прямо к морю, уверенно и твердо пробираясь со своей палочкой между камней. Сколько раз ее толкали, роняли, ушибали! Наконец, сильным натиском бежавших людей ее свалили с ног и чуть было не затоптали совсем, как вдруг один из бежавших наклонился и присмотревшись к ней, воскликнул:

— Да ведь это слепая, наша смелая Нидия! Клянусь Бахусом, ее нельзя так оставить, не умирать же ей тут! Вставай, наша фессалийка! Что, не очень ушиблась? Ничего? ну, молодец, идем вместе, мы торопимся к берегу.

— А, Саллюстий, я узнаю: это твой голос! Хвала богам! Но Главк, Главк, видел ты его?..

— Нет, дитя мое. Он наверное уже оставил город; боги, спасшие его от львиной пасти, спасут и от этой пылающей горы.

И с этими словами Саллюстий повлек слепую за собой, не обращая внимания на ее мольбы, чтоб он обождал немного и отыскал Главка, которого она все еще понапрасну звала. Идя дальше, они повстречались с другой группой спасавшихся: это были слуги Арбака; в руках у Созия был факел, свет которого упал на лицо слепой.

— И ты здесь, слепая волшебница? — сказал Созий.

— Что это, — голос Созии, — спросила Нидия, — а не видал ли ты Главка?

— Как же, всего несколько минут тому назад.

— Где же, где? — воскликнула слепая.

— На форуме, под одной из арок, мертвый или умирающий, — следует по стопам Арбака: тот уже в царстве теней!

Нидия, ничего не сказавши, исчезла и стала опять звать Главка, ходя между колонн.

— Кто там? — откликнулся слабый голос. — Кто зовет меня? быть может, смерть уже пришла за мной — я готов…

— Встань и следуй за мной! Возьми меня за руку, Главк, ты должен спасаться и спасти Иону, пойдем!

Удивленный и снова почувствовавший прилив надежды, Главк приподнялся со словами:

— Кого я вижу? Наша дорогая Нидия! Это ты, наша спасительница! — и полуведя, полунеся Иону, он последовал за Нидией, которая выбирала теперь кратчайший и наиболее свободный от народа путь. После многих остановок для отдыха и после различных препятствий, они достигли наконец берега моря, где нашли корабль, готовый уже к отплытию, который скоро унес их от злополучного города.