Арбак был не из тех людей, которые расстаются со своим намерением, пока еще есть средства привести его в исполнение. Иону надо было отнять у афинянина во чтобы то ни стало. Это он решил с того момента, когда ему стало ясно, чем связана его воспитанница с Главком. Этого требовала его упрямая воля, его безграничная гордость, а также астрологическое заблуждение, в силу которого допрашиваемые звезды сулили ему успех. Он задумал заманить гречанку к себе и держать ее до поры до времени — пленницей в своем доме. Умея мастерски владеть собой и будучи прекрасным актером, он как-то однажды, во время долгого разговора с Ионой, которая передавала ему свои опасения насчет брата, сумел особенно возбудить ее доверие и уходя, между прочим, сказал ей:

— Ты еще никогда не видела моего дома; тебе бы доставило большое удовольствие познакомиться с его внутренним устройством, которое даст тебе полную картину древнеегипетского жилища. Конечно, ты не встретишь дворца, как в Фивах или Мемфисе, но по моему скромному жилищу ты можешь все-таки составить представление о той своеобразной культуре, которая составляла удивление всего мира. Посвяти мне несколько вечерних часов, моя сиротка, и порадуй меня твоим посещением, которое осветит, как солнечный луч, мой мрачный дом.

Не подозревая ожидавшей ее опасности, Иона охотно приняла приглашение и на следующий же день совершенно беззаботно отправилась к Арбаку. Но Нидия, которая как слепая, часто считалась окружающими и глухою, невольно слышала иногда некоторые тайны и потому не была так доверчива, Она, как известно, и раньше бывала у Арбака и теперь часто ходила туда с разными поручениями Ионы, и через болтливых рабов, а иногда и случайно, узнавала такие вещи, которые наполняли отвращением и ужасом ее существо. В душевной тревоге за свою госпожу, слепая поспешила к Главку, чтобы уведомить его о посещении Ионой дома Арбака. С тех пор, как Нидия была на попечении Ионы, она ходила везде в сопровождении раба, хотя все улицы и переулки Помпеи были ей хорошо известны. Когда она пришла к дому Главка, ей сказали, что он ушел с несколькими друзьями неизвестно куда и вряд ли вернется ранее полуночи. Нидия вздохнула, опустилась на стул в прихожей, и закрыла лицо руками, как бы стараясь собраться с мыслями. Потом она быстро вскочила, пробормотав: «однако нечего терять времени, — ее брат Апесид лучше всех поймет, грозит ли ей опасность или нет!» И она направилась к давно знакомому ей храму Изиды, куда пришла уже по заходе солнца.

— Тут никого нет, — сказал раб, когда они подошли к священной решетке. — Что или кого ты тут ищешь? Разве ты не знаешь, что жрецы не живут в храме?

— Попробуй позвать, — нетерпеливо сказала Нидия, — всегда есть какой-нибудь жрец, остающийся на страже и днем и ночью.

Раб кликнул, но никто не показывался.

— Ты никого не видишь? — спросила девушка.

— Ни души.

— Ты ошибаешься, я слышу, что кто-то вздыхает; посмотри еще хорошенько.

Ленивый раб нехотя повел глазами вокруг и тут только заметил перед одним из жертвенников какую-то погруженную в размышление фигуру.

— Теперь я вижу кого-то и, судя по белой одежде, это должен быть жрец.

— Священный служитель Изиды, выслушай меня! — воскликнула Нидия.

— Кто зовет? — спросил какой-то печальный голос.

— Кто-то, желающий сообщить одному из твоих собратий нечто важное.

— С кем желаешь ты говорить? Теперь не время для беседы. Иди и не мешай мне! Ночь принадлежит богам, а людям — день.

— Этот голос мне знаком; ты тот, кого я ищу. Разве ты не Апесид?

— Да, это я, — ответил жрец, поднявшись от жертвенника и приближаясь к решетке.

— О, это ты! Хвала богам! — при этом Индия сделала знак рабу удалиться и тогда шепотом спросила:- Ты наверно Апесид?

— Ты ведь говоришь, что знаешь меня?

— Да, по голосу, но я слепа.

— Нидия? Ты пришла от сестры?

— Пока мы тут разговариваем, она находится в доме Арбака, первый раз у него в гостях.

— Иона у Арбака?

— Ты должен знать, грозит ли ей опасность или нет. Прощай, я сделала то, что считала своею обязанностью.

— Постой, постой! — воскликнул жрец, проводя исхудалой рукой по лбу. — Если это правда, то ей несомненно грозит беда; но что можем мы сделать? Меня не впустят, да я и не знаю запутанных ходов этого дома…

— Я хорошо знаю. Я отправлю раба домой; ты проведешь меня, а я укажу там тебе потайную дверь и скажу слово пропуска. Возьми оружие, оно может понадобиться.

— Обожди минутку, — сказал Апесид и поспешно пошел в одну из боковых комнат храма. Через несколько секунд он появился опять, окутанный широким плащом, совершенно покрывавшим его жреческую одежду.

— Идем, — сказал он, — и горе египтянину, если он задумал что-нибудь недоброе!

Сонный раб был очень доволен, что мог вернуться к своей постели, а Нидия и ее спутник поспешили к дому Арбака. Дорогой они случайно встретили возвращавшегося ранее обыкновенного Главка, который, узнав от них в чем дело, присоединился к ним, не колеблясь ни секунды.

Иона же, в сопровождении двух рабынь, достигла той отдаленной части города, где находился одинокий дом египтянина.

Передняя сторона дома вся была увита виноградником, за домом росли высокие деревья, а вдали возвышался Везувий. Иона прошла под сводами переплетающихся виноградных лоз в обширную переднюю и не без некоторого трепета присматривалась к странным фигурам египетских сфинксов — этого выражения мудрости в соединении с силой, которые лежали по обе стороны лестницы. Наверху она постучала в дверь, которая бесшумно отворилась. Привратник — высокий эфиоп — весело осклабился, показав свои белые зубы, и сделал ей знак рукой идти дальше. Через несколько шагов навстречу ей вышел сам Арбак, одетый по праздничному, необыкновенно богато. Он очень любезно приветствовал свою гостью и повел ее через целый ряд комнат, одна великолепнее другой. Хотя на дворе было еще совершенно светло, но внутри была искусственная темнота, и изящные лампы разливали повсюду тихий и приятный свет. На стенах были прекрасные картины; в углах и нишах стояли статуи лучших греческих ваятелей; ящички с драгоценностями, сами по себе уже драгоценные произведения, заполняли пространство между колонн. Ступени и двери были превосходной резьбы; всюду, куда падал взор, блестело золото и были рассыпаны драгоценные камни. В некоторых комнатах гостья и хозяин были совершенно одни, в других же — наоборот — находились молчаливые рабы, которые падали при приближении Ионы на колени и предлагали ей всевозможные браслеты, цепи и др. украшения, принять которые Арбак не мог ее уговорить.

— Я часто слыхала, — сказала Иона, — что ты очень богат, но никогда я не думала, что твои сокровища так неисчислимы.

— О, если б я мог превратить их все в одну корону, которую я возложил бы на твое прекрасное чело! — сказал египтянин.

— Ой, такая тяжесть придавила бы меня, пожалуй, — смеясь ответила Иона.

— Но ведь ты не стала бы пренебрегать богатством, не правда ли, Иона? Золото — это величайший волшебник: оно помогает нам воплощать наши мечты и дает нам божескую силу!

Хитрый египтянин думал ослепить молодую гречанку, раскрывая перед ней все свои богатства и всю силу своего красноречия, но она, в простоте сердца, давала ему такие наивные, почти детские ответы на его умышленно запутанные речи, что его искусство пропадало даром. В одной комнате, задрапированной белой с серебряным шитьем материей, Арбак хлопнул в ладоши и, как по мановению волшебного жезла, из-под пола поднялся стол с роскошнейшими блюдами, а вслед затем перед Ионой очутился трон с пурпуровым балдахином. Одновременно раздалась за занавесью нежная музыка. Арбак расположился у ног Ионы, и прелестные, как ангелы, дети стали прислуживать им за столом. Когда угощенье кончилось, музыка замерла и хозяин обратился к своей гостье:

— Скажи, неужели тебе никогда не хотелось заглянуть в будущее? Разве тебе не приходит никогда желание приподнять завесу и узнать, что готовит тебе жизнь, какая доля предназначена тебе судьбой от колыбели? Не хочешь ли испытать моего искусства, Иона, и заглянуть в книгу жизни?

Наполовину со страхом, наполовину с серьезным вниманием, веря и в тоже время не веря, слушала Иона своего таинственного хозяина. Потом, помолчав немного, она ответила:

— Это могло бы оказаться опасным для меня и сбить меня с толку; если я буду знать будущее, это может отравить мне настоящее.

— Этого не бойся, я уже смотрел в твое будущее и знаю, что Парки, столь строгие к другим, прядут своей избранной любимице счастливые нити. Хочешь пойти посмотреть, что тебе предстоит, чтобы уже заранее насладиться этим?

Не отдавая себе ясного отчета в своих мыслях и желаниях, Иона едва слышно вымолвила:

— Да.

Египтянин поднялся и повел ее через комнату. Опять, как по волшебству, раздвинулись занавеси и снова заиграла музыка, на этот раз громче и веселей. Пройдя мимо целого ряда колонн, между которыми журчали сверкающие фонтаны, они спустились по широкой лестнице в сад. Уже сошла на землю ночь, луна стояла высоко и лила свой мягкий свет на благоухающие цветочные клумбы.

— Куда хочешь ты меня вести? — спросила удивленная Иона.

— Только туда, — ответил хозяин, указывая маленькое строение в конце сада. — Это храм богини судьбы; наши занятия требуют таких священных мест.

Они вошли в маленький притвор, где на заднем плане висела черная занавесь. Арбак приподнял ее для Ионы и она очутилась в совершенной темноте.

— Не бойся, сейчас будет светло, — сказал египтянин. Он еще не успел договорить, как уже начал распространяться вокруг мягкий теплый свет, в котором можно было, наконец, все разобрать. Иона увидела себя в довольно большой комнате, завешанной кругом черным, такой же черный диван стоял вблизи; посредине был жертвенник и перед ним медный треножник. У одной стены стояла гранитная колонна и на ней громадная голова из черного мрамора, в которой по венку из колосьев можно было узнать великую египетскую богиню. Арбак стал около жертвенника, положил на него свой венок, потом взял какой-то медный сосуд и вылил находившуюся там жидкость на треножник. Тотчас зазмеилось синеватое пламя, египтянин подошел ближе к Ионе и пробормотал какие-то слова на непонятном ей языке. Занавеска позади жертвенника зашевелилась, медленно раздвинулась и появился какой-то туманный ландшафт, который понемногу все прояснялся; наконец, Иона могла уже различать цветы, реки, нивы и другие подробности какой-то очаровательной местности. Какая-то тень скользнула по картине и остановилась, прямо против Ионы; мало-помалу выясняясь, она также приняла определенный образ, в котором Иона узнала самое себя. Ландшафт побледнел и исчез совсем, а на его месте появилась великолепная комната какого-то дворца с троном по середине, а над троном, вокруг которого были неясные фигуры стражи и рабов, — чья-то бледная рука держала что-то в роде диадемы. Появилась еще новая фигура, с головы до ног в темном, так что нельзя было различить ни лица ее ни форм. Она стала на колени перед тенью Ионы, взяла ее за руку, и — указывая на трон, как бы приглашала Иону взойти на него.

У Ионы забилось сердце.

— Желаешь, чтобы я разоблачил эту фигуру? — шепотом спросил возле нее Арбак.

— Да, — глухо ответила гречанка.

Арбак поднял руку, темная фигура сбросила покрывавший ее плащ и Иона громко вскрикнула: это был Арбак, преклонявший перед ней колени.

— Это твоя настоящая судьба! — прошептал опять египтянин. — Ты предназначена стать невестой Арбака!

Иона вздрогнула, черная занавеска снова скрыла обманчивое виденье и Арбак, настоящий, живой Арбак был у ног Ионы.

— Судьба не лжет! — воскликнул он. — Ты должна быть моей царицей, моей невестой! Все твои желанья будут исполнены, весь мир будет к твоим услугам, если ты будешь мне принадлежать.

— Я — тебе?… — возразила полуиспуганно, полусмеясь Иона. — Твоя судьба слепа или играет комедию: я давно уже невеста Главка.

Арбак вскочил в порыве неописанной ярости:

— Чья невеста, повтори!

— Ты же ведь знаешь это, — Главка, — твердо выговорила Иона.

Египтянин схватил ее за руку своими железными пальцами и закричал:

— Чтоб я не слышал никогда этого ненавистного имени! А для того, чтобы ты имела время отвыкнуть от него, я оставлю тебя на некоторое время здесь — в заключении. Тогда ты поневоле поверишь, что судьба не играет комедий, а говорит серьезно.

Трепещущая Иона вдруг поняла свое ужасное положение.

— Как ты смеешь, безумец? Что ты задумал? — закричала она, пытаясь освободиться.

— То, что смеет делать повелитель, — сказал, скрежеща зубами, Арбак, и хотел ее увести.

— Помогите, помогите! — кричала Иона что было у нее сил.

— Ты напрасно будешь звать на помощь: здесь нет никого, кроме подвластных мне слуг…

— Прочь!

В эту минуту кто-то рванул занавесь, и египтянин почувствовал на своем плече чью-то сильную руку. Он обернулся и увидал гневные глаза афинянина и бледное, худое, но угрожающее лицо Апесида.

— Ха-ха-ха! какой же демон прислал вас сюда именно в эту минуту? — хрипло пробормотал Арбак, глядя то на одного, то на другого из них.

— Богиня мщения! — сказал Главк и бросился на египтянина.

Апесид тем временем поднял упавшую в обморок сестру, положил ее на диван, и держа кинжал в руке, остался около нее. Вследствие своего тяжелого душевного состояния за последнее время, он был слишком обессилен, чтобы принять участие в борьбе с египтянином, но в случае, если б этот последний одержал верх, он стоял наготове, чтобы поразить его кинжалом.

Противники сцепились, и — откинув голову назад, с стиснутыми зубами и сверкавшими гневом глазами, они старались схватить друг друга за горло. Оба обладали необычайной силой, обоих воодушевляла одинаковая жажда мести. Они извивались, крутились, набрасывались друг на друга, произносили проклятия и толкали один другого через всю комнату; на минуту они разошлись, чтобы перевести дух. Арбак прислонился к стене, а Главк стоял в нескольких шагах от него.

— Достойная богиня, — сказал Арбак, охватив колонну и подняв глаза к статуе Изиды, стоявшей на ней, — защити твоего избранного, пусть этот преступник узнает твой гнев, — он осквернил твой храм, нападая здесь на твоего служителя!

Пока он говорил, черты богини, казалось, начали оживать; сквозь черный мрамор проступил какой-то розовый свет и заиграли жизненные краски; вокруг головы появились синие огоньки, глаза, полные мрачного огня, повернулись; уничтожающим гневом горел их взгляд, остановившийся на молодом греке, который в суеверном ужасе перед этим превращением не двигался с места. Арбак воспользовался его смущением и бросился на Главка, завопив громовым голосом:

— Умри же, несчастный! Великая мать-земля требует живой жертвы.

Застигнутый врасплох, грек сделал неверное движение, поскользнулся на зеркально гладком полу и упал. В ту же минуту Арбак наступил ему на грудь, и когда Апесид подскочил к нему с кинжалом, он схватил его руку, отнял оружие и сильным ударом кулака отбросил жреца на пол. Торжествуя победу, он махал кинжалом над головой Главка, который лежал, как побежденный гладиатор, ожидая смерти. И вдруг, в эту ужасную минуту под ними дрогнула земля, Арбак пошатнулся, все закачалось… дух более могущественный, чем тот, которого призывал египтянин, начинал свое дело. Ужасный демон землетрясения зашевелился, как будто насмехаясь над бессилием человеческой хитрости и человеческой злобы. Подобно титану, просыпающемуся от долгого сна, потягивался грозный демон на своем ложе и под тяжестью его членов стонала внутри и содрогалась земля. И человек, который мнил себя чуть не полубогом, в тот момент, когда он только что думал насытить свою месть, обращен в прах, из которого он создан! Глубоко под землей прокатился грохочущий гул отдаленных ударов; занавеска заколебалась, как бы под дыханием бури, жертвенник пошатнулся, треножник задрожал и закачалась высокая колонна; темная голова богини дрогнула, зашаталась и рухнула с пьедестала; и как раз в ту минуту, когда египтянин наклонился над своей жертвой, мраморная масса свалилась на него и заставила его моментально вытянуться на полу без звука, без признаков жизни. Как будто та самая богиня, которую он за минуту перед этим искусственно оживлял и призывал к отомщению за себя, сразила его.

— Земля пощадила своих детей, — сказал Главк, стараясь подняться. — Возблагодарим богов!

Он помог Апесиду встать, и взглянув на египтянина, кровь которого текла по богатым одеждам на мраморный пол, решил, что смерть уже наложила на него свою печать. Снова задрожала земля и они должны были держаться друг за друга, чтоб не упасть; по как внезапно наступило землетрясение, так же быстро оно и окончилось. Не мешкая более, Главк взял Иону на руки и они втроем покинули это злополучное место. В саду встречали они бегущих рабов, которые не обратили на них внимания; они были так напуганы, что только кричали: «Землетрясение, землетрясение!» Таким образом они достигли конца аллеи, где сидела у ворот, в ожидании их, объятая ужасом Нидия, наполовину освещенная луной, наполовину скрытая в тени окружающих кипарисов.