Гитлер узнал о начавшемся греческом наступлении, выходя из своего кинозала, где он смотрел только что отснятый фильм «Дядюшка Крюгер». Суть фильма сводилась к тому, что с англичанами договориться невозможно. Их нужно уничтожить, или любой народ постигнет судьба буров Трансвааля.

Несмотря на триумфальные победы вермахта, настроение народа было мрачным – и не только потому, что первые английские бомбы уже упали на немецкие юрода. Более половины населения рейха помнило прошлую войну и главное – помнило, как она начиналась и чем закончилась. Опрометчивые обещания Гитлера закончить войну в нынешнем году победным десантом в Англии явно не сбывались, а война все более и более давала о себе знать.

Уже зимой 1939 года во всех городах стала ощущаться нехватка угля и основных продуктов питания. Наступающая зима тоже не сулила ничего хорошего.

Поэтому Гитлер, остро чувствуя немой вопрос со стороны своего народа: когда же все это кончится, внутренне переживал, поскольку уже отлично понимал, что кончится все очень не скоро и, скорее всего, снова не принесет Германии ничего хорошего.

Он лихорадочно искал выхода из создавшегося положения.

Лучшим исходом был бы мир с Англией. Военный союз со Сталиным... Он предложил его открытым текстом.

Предложил из страха перед огромной сталинской армией, надеясь выиграть время посулами Сталину того, чего, по его мнению, московский диктатор желал более всего. Но в ходе подготовки к встрече с Молотовым убедил себя, что настоящий союз со Сталиным мог бы решить все его проблемы. Присоединение СССР с его людскими и материальными ресурсами к державам Оси показало бы Англии (да и Соединенным Штатам), что продолжение войны опасно и нужно как-то договариваться. Он ждал ответа из Москвы каждый день. Но ответа не было.

Катастрофа армии дуче в Албании напомнила Гитлеру о бескомпромиссности англичан, готовых сражаться с ним сколько угодно (даже дольше, чем с Наполеоном), лишь бы выиграть последнее сражение и в этой войне.

Сброшенные в море под Дюнкерком, англичане снова пришли с моря, на этот раз со Средиземного, высадившись на Крите, на Лемносе и в самой Греции. Они получили там авиабазы, с которых могли достать до драгоценных запасов нефти плоештинского бассейна.

Дни и ночи конвои англичан идут в Средиземное море через Атлантику и Гибралтар, через Индийский океан и Суэцкий канал, Гитлер уже ловил себя на мысли, что каждую минуту ожидал какой-то новой пакости от англичан.

Опасения фюрера постоянно раздувались адмиралом Редером. Он буквально ходил по пятам за Гитлером, доказывая, что судьба Британской Империи должна решаться не в битве над Англией, которая пока, с точки зрения главнокомандующего флотом, не дала никаких существенных результатов, а в Средиземном море, которое является стержнем всей имперской системы англичан. Еще в ноябре 1939 года Генеральным штабом был разработан план крупной операции «Юго-Восток». Этот план предусматривал вторжение немецких войск на Ближний Восток и далее в Центральную Азию и Индию.

Операция как раз и планировалась на конец 1940-го – начало 1941 года. Не пора ли начать ее осуществление?

В последующие дни в Генеральный штаб посыпались приказы готовить оперативные документы по операциям «Марита» (оккупация всей Греции), операции «Феликс» (захват Гибралтара), операции «Изабелла» (оккупация Португалии). При этом наряду с итальянцами и испанцами к совместным действиям по окончательному изгнанию англичан из Средиземного моря фюрер пытался воодушевить и Францию.

В Генштаб поступило требование усилить береговую оборону Испании. Нужно было позаботиться о сосредоточении в итальянских портах немецких войск для посадки на транспорт.

Пока происходили эти события, пришел долгожданный ответ из Москвы на предложение, сделанное Гитлером 18 ноября и приглашающее родину Коминтерна присоединиться к «Антикоминтерновскому пакту».

«Срочно! Совершенно секретно Имперскому министру иностранных дел лично

N 2362 от 25 ноября Получена 26 ноября 1940 – 08:50

Молотов пригласил меня к себе сегодня вечером и в присутствии Деканозова заявил следующее:

Советское правительство изучило содержание заявления имперского министра иностранных дел, сделанное им во время заключительной беседы 13 ноября, и заняло следующую позицию:

Советское правительство готово принять проект Пакта Четырех Держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи... на следующих условиях:

1 .Предусматривается, что немецкие войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 г. входит в советскую зону влияния. В то же время Советский Союз гарантирует мирные отношения с Финляндией и защиту германских экономических интересов в Финляндии.

2. Предусматривается, что в течение ближайших месяцев безопасность Советского Союза со стороны проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географическим находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды.

3. Предусматривается, что зона к югу от Батуми и Баку... в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза....В протоколе должно быть указано, что в случае, если Турция откажется присоединиться к Пакту.., Италия и СССР совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции. Относительно этого должно быть заключено отдельное соглашение.

Кроме того, необходимо согласовать третий секретный протокол между Германий и Советским Союзом относительно Финляндии.

Шуленбург».

Довольно бегло просмотрев ответ из Москвы на его предложения о разделе мира вообще и «бесхозного» имущества Британской империи в частности, Гитлер спросил своего министра иностранных дел:

– Что он прицепился к Финляндии и Болгарии? Что, он собирается сам высаживаться в Англии и изгонять англичан из Средиземного моря?

Все мысли фюрера были заняты проведением операции «Феликс», представлявшей прекрасную возможность прихлопнуть англичан короткими, но мощными ударами.

– К сожалению, мой фюрер, – дипломатично ответил Риббентроп,—в позиции Москвы за эти две недели не произошло никаких изменений.

– Взгляните на карту, – сварливо проговорил Гитлер, – и вы увидите Канны, которых еще не видел никто.

На севере Сталин выходит на границу Норвегии, на юге – на границу Югославии и Греции, далее он аннексирует Турцию и выходит на границу с Ираком.

Риббентроп молчал.

– Так пусть этот гнусный вымогатель, – с визгливыми нотками в голосе продолжал Гитлер, – катится ко всем чертям. Мы обойдемся без него. Он, кажется, хочет захватить весь мир, не сделав ни одного выстрела!

– А что мы ответим Москве? – осмелился поинтересоваться министр.

– Я скажу это вам, когда придет время. Пока – ничего. Мы долго ждали их ответа. Пусть и они подождут.

Все помыслы Гитлера направлены на Средиземное море, к красивой, как произведение искусства, средиземноморской удавке, в которой задохнется проклятый Альбион. Фюрер лично консультировался с дуче и Чиано. Гитлер потребовал, чтобы итальянская авиация днем и ночью действовала над Средиземным морем, не давая англичанам возможности вести себя там, как в домашнем бассейне. И поторопиться е вытеснением англичан из Египта за Суэцкий канал. Чиано заявил, что это хорошо было бы сделать одновременно с немецким вторжением в Грецию. Тут Гитлер взорвался и заорал, что он предостерегал Чианова тестя от каких-либо авантюр на континенте. Может быть, граф забыл, что Германия не имеет общей границы с Грецией и, чтобы выйти на нее, немецким войскам пройдется пройти через территории трех стран – Румынии, Болгарии и Югославии. И еще неизвестно, согласятся ли они пропустить вермахт и не придется ли пробиваться на помощь к дуче с боями и потерями. Эту высадку давно можно было осуществить, если бы не преступное бездействии итальянского флота. Его мерзкая трусость и нежелание воевать!

Чиано, привыкший к повышенной эмоциональности Гитлера, сохранил полное спокойствие и заметил, что подобные слухи о Королевском флоте Италии распускаются англичанами, что флот уже провел несколько смелых операций, нанеся противнику тяжелые потери.

Честно говоря, Гитлер не знал ни об одной их тех «смелых операций», которые провел итальянский флот.

Чиано также об этом ничего не знал, но он знал другое: позавчера (т.е. 25 ноября) гогантскими усилиями дуче удалось выпихнуть в море мощное соединение флота, состоящее из линкоров «Витторио Венето» и «Джулио Чезаре», дивизии из шести тяжелых крейсеров и нескольких флотилий эсминцев, чтобы они перехватили и уничтожили английский конвой, идущий с Мальты под прикрытием легких сил.

Чего пока не знали ни Гитлер, ни Чиано, это того факта, что именно в момент их разговора английские легкие крейсеры и эсминцы атаковали итальянское соединение западнее Сардинии, сразу же накрыв противника ураганным огнем и нанеся серьезные повреждения крейсеру и трем эсминцам, один из которых пришлось уводить на буксире. От такого поведения англичан снова не выдержали нервы у командующего итальянским соединением адмирала Кампиони.

Он предположил, что поблизости находятся крупные силы англичан. И не ошибся. Вскоре на горизонте появился английский линейный крейсер «Ринаун», а в небе —самолеты, говорящие о присутствии в районе и авианосца.

Кампиони решил, что с него хватит, и прежде чем «Ринаун» успел дать залп главным калибром, приказал уходить, таща на буксире подбитый эсминец.

– Что это он затевает? – поинтересовался Сталин, ознакомившись с директивой Гитлера № 18, которую разведка добыла, по словам Голикова, с огромным трудом.

– Все очень логично, – водя указкой по карте, пояснил маршал Шапошников.—Немцы запирают Средиземное море, захватывая Гибралтар и зону Суэцкого канала. Одновременным ударом по Греции они лишают англичан любых шансов ведения войны в бассейне Средиземного моря и отрезают Британскую метрополию от большей части империи. По карте получается весьма изящная операция.

– Значит высадки в Англию не будет? – Вождь даже вынул трубку изо рта и положил ее на стол.

– Одно другому не мешает, – ответил Шапошников. – Очень может быть, что, если операция удастся, англичане могут капитулировать или пойти на немецкие условия мира не дожидаясь высадки немецкого десанта. Средиземное море – это ключ к победе в европейской войне.

– Что вы предлагаете? – задает Сталин коронный вопрос.

Указка маршала перемещается в район Черного моря.

– Если немцы решат нанести удар по Греции, то подставляют себя под удар наиболее мощной нашей южной группировки в составе Юго-Западного и Южного фронтов.

– А зачем это нам, – угрюмо спрашивает Сталин, – спасать англичан?

– Всю Европу спасать надо, товарищ Сталин, – осторожно замечает Шапошников. Вождь молчит.

Среди высшего руководства Вооруженными Силами СССР явно наметился раскол. Генеральный штаб во главе с Кириллом Мерецковым предлагает нанести удар главными силами непосредственно по Германии через Польшу, а вспомогательный удар по Балканам с целью отрезать Германию от источников нефти. Наркомат обороны во главе с Семеном Тимошенко, командующие двух основных округов – Особого Западного и Киевского – Павлов и Жуков, напротив, считают, что нанести главный удар следует на юге, взяв Германию в полукольцо. Марш через балканские страны легче подать и идеологически как освободительный. Но освободительным походам придает особую специфику призыв о помощи. О так называемой интернациональной помощи. Нужные люди, чтобы обеспечить этот призыв, были, да к тому же там фактически не было немецких войск. Но любой удар в этом направлении неизбежно приводил к столкновению с Германией. Так хотелось максимально возможное получить без выстрела.

С 17 по 20 ноября в Генеральном штабе под руководством Тимошенко проходила «Двусторонняя оперативно-стратегическая игра на картах».

Ровно за три дня игр «синие» – немцы были окружены, разгромлены и уничтожены. Армия и флот встретились в Кенигсберге.

С 20 по 22 ноября так же лихо отыграл Западный Особый военный округ, который стремительно взял Варшаву, с ходу форсировав Вислу и Одер.

С 23 по 25 ноября играл Киевский Особый военный округ во главе с генералом Жуковым. Тут вообще получилась загвоздка. В реальности перед фронтом Жукова никаких немецких войск не было. Были Румынская и Болгарская армии и ничтожные силы в бывшей Чехословакии (именуемой ныне протекторатом Богемия и Моравия), попадающей под удар смежных флангов Жукова и Павлова. С 26 по 28 ноября играл Одесский военный округ во главе с генералом Черевиченко. Задачей округа, взаимодействующего с кораблями Черноморского флота и Дунайской флотилией, являлся быстрый захват портов от Констанцы до Варны комбинированными ударами с моря и суши, с выходом на болгаро-турецкую границу.

Ознакомившись с результатами игр, Сталин обратил внимание, что даже в теории взаимодействие между армией, авиацией и флотом оставляет желать лучшего, а на практике взаимодействия, наверное, нет и в помине.

Шапошников еще как-то пытался решать эти вопросы, но после его ухода с поста начальника Генерального штаба Мерецков на фоне тысячекилометровых фронтов о флоте почти забыл. У флота какие-то свои глобальные задачи, которые, кстати говоря, на самом флоте никто не знает, поскольку они полностью известны только товарищу Сталину.

Товарищу Сталину эти задачи были хорошо известны.

«Кто владеет морем – тот владеет миром», —сформулировал адмирал Мэхэн, и вождь всех народов понимал, что старый американский военно-морской теоретик был прав, несмотря на всю свою буржуазную ненаучность. Ленин при упоминании самого слова «флот» срывался на крик, доказывая его полную ненужность для пролетарского государства, ибо именно флот истрепал все нервы у вождя мирового пролетариата, сначала поставив его в идиотское положение Ледовым переходом, затем – своим повальным бегством вместе в Врангелем в Бизерту из коммунистической мечты и добил окончательно Кронштадтским мятежом. Мстительный Ильич тут же распорядился продать в Германию все остатки Балтийского флота по цене металлолома, арестовать и расстрелять всех еще уцелевших морских офицеров императорского флота (до гардемарин включительно), а матросов, если нельзя расстрелять или посадить за участие в Кронштадтском мятеже и в пособничестве Врангелю, разогнать по домам.

«Товарищ Ленин болен, и не будем беспокоить его», – говаривал тогда Сталин, начав открытый саботаж указаний своего вождя и учителя. Используя уже свою достаточно сильную власть, Сталин приказал освободить большую часть арестованных морских офицеров, кого еще не успели расстрелять или замучить пытками.

Нужны офицеры, и Сталин старался их сохранить хотя бы до тех пор, пока запущенная им машина небывалого милитаризма не накует новых, классово-близких морских офицеров. И он выполнил свою задачу. Тех, кого он, немало рискуя, спасал в 20-х годах, без особой жалости расстреляли в 37—38 гг., поскольку развернутая Сталиным система военно-морских училищ уже успела произвести 14 выпусков.

Но вклад товарища Сталина в дело создания нового флота не ограничился заботами о его кадрах.

Сталин страдал оттого, что пришлось несколько притормозить военно-морскую программу из-за нехватки фондовых материалов и из-за вредительства исполнителей. Но продолжал твердо верить, что именно его флоту суждено поставить крест на морском владычестве Англии. Что касается флотов США и Японии, то они, по мнению вождя, к моменту завершения сталинской программы должны были уже уничтожить друг друга. Французский флот уже фактически был уничтожен. С немцами и итальянцами должны были разобраться англичане. Таким образом, вождь мыслил по схеме военно-морских олимпийских игр: Красный флот выходил сразу в финал, где должен был встретиться с англичанами и, разумеется, победить.

Еще никогда в мире не было столь грандиозной и амбициозной программы. К концу 1946 года планировалось построить 16 линкоров и 16 линейных крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 20 лидеров, 144 эскадренных миноносца, 96 сторожевиков, 204 тральщика и 408 подводных лодок.

Среди сталинских военачальников адмирал Кузнецов был, пожалуй, самым честным и смелым человеком, насколько это вообще позволяла уголовно-волчья обстановка, царившая в коридорах Кремля. В 1939 году, принимая из рук Сталина должность наркома ВМФ, молодой адмирал, который даже в собственных мечтах никогда не видел себя выше командира корабля, осмелился поставить вождю всех народов непременное условие: прекратить отстрел военно-морских специалистов и освободить всех, кто оказался в лагерях прямо с палуб боевых кораблей. Сталин усмехнулся, но согласился. И сколько раз Сталин об этом забывал, столько раз Кузнецов ему об этом напоминал, сражаясь за каждого из своих людей подобно гладиатору, поскольку ежеминутно рисковал при этом собственной головой. И почти всегда добивался своего.

Деятельность благородного наркома ВМФ в деле спасения моряков от клыков сталинского НКВД достойна отдельной книги. Это касалось не только адмиралов, но и любых моряков и даже вольнонаемных служащих. На этот счет имеются очень любопытные документы. Скажем, арестовывается какой-нибудь студент по обвинению в подготовке «теракта». От него требуют назвать поименно всех членов «террористической организации».

Получив пару раз по ушам от следователя, студент перечисляет всех своих знакомых, среди которых оказывается флотский лейтенант. Лейтенанта вызывают в НКВД и показывают заявление несчастного студента. В подавляющем количестве случаев лейтенант все отрицает, пишет по этому случаю объяснение и его с миром отпускают. Но были случаи, когда флотский офицер с перепугу (или по каким-то другим неведомым причинам) все написанное признавал. Над ним смеялись и тоже отпускали. Это – привилегия, которую моряки имели с 1939 по 1941 годы, благодаря мужеству адмирала Кузнецова. И он оставался таким до конца своих дней.

Если флот Сталин искренне любил и даже позволял адмиралу Кузнецову сохранить в кадрах некоторое количество «классовых врагов», то к военно-воздушным силам у вождя всех народов было какое-то странное отношение. При всем своем желании Сталин не мог объявить себя создателем отечественного флота и официально считался лишь создателем Северного флота, что было увековечено на огромной мраморной плите, замурованной в скале на главной базе флота в Полярном.

Что же касается авиации, то газета «Правда» еще в сентябре 1936 года писала: «Мы, наблюдающие каждый день работу товарища Сталина в области авиации, его заботу о ее людских кадрах, можем без какого бы то ни было преувеличения сказать, что создателем и творцом нашей советской авиации, как ее материальной части, так и ее кадров, является наш учитель и руководитель товарищ Сталин». А на XVIII съезде партии Сталин был провозглашен «руководителем нашей авиации», «великим конструктором», «главным технологом», «отцом всех героических побед» и «отцом всех героев».

И надо сказать, что все эти цитаты, как бы нелепо они сегодня ни выглядели, не были простым словоблудием или славословием, если вспомнить, что в середине 20-х годов Сталин принял от Ленина огромную, плохо обученную и недисциплинированную толпу, именуемую РККА, вооруженную царскими трехлинейками, пиками и шашками, с небольшим артиллерийским парком. Но уже к концу 1937 года самолетный парк советских ВВС превысил 8000 боевых машин, причем в их числе не было ни единой иностранной модели! Прибавьте к этому десятки установленных авиационных рекордов, небывалые по дальности перелеты, включая перелет через Северный полюс в Америку, посчитайте количество подготовленных инженеров, техников, механиков, летчиков, штурманов, стрелков-радистов и не забудьте выросшую, как из-под земли, авиационную инфраструктуру, – и вы только на примере одних ВВС поймете, что значит сотворить чудо.

Сталин пилотов любил настолько, что даже однажды предложил Валерию Чкалову пост шефа НКВД, что можно считать наивысшим проявлением любви вождя – пусть к знаменитому, но простому пилоту. Чкалов отказался, а потому и погиб вскоре при весьма загадочных обстоятельствах. И не только он один, ибо, как отмечали еще древние, «любящая рука сильнее всех и карает».

Сталин боялся армии, созданной собственными руками. Но пуще всего он боялся именно авиации.

В мае 1935 года СССР продемонстрировал изумленному миру самый большой из когда-либо построенных самолетов – четырехмоторный гигант, названный «Максим Горький». (Сам Горький был еще жив и наблюдал с мавзолея на первомайских торжествах, как над Красной площадью проплывает огромный воздушный корабль, неся на гигантских крыльях его имя.) Затем было объявлено, что 18 мая на самолете совершат полет члены ЦК и правительства во главе с товарищем Сталиным. Сталин, естественно, лететь не собирался и принял меры, чтобы члены правительства поступили так же. Эскортировать гигантскую машину должен был на истребителе «И-5» один из лучших летчиков тогдашней авиации Николай Благин. О том, что никто из членов ЦК не собирается следовать агитационному сценарию, никому известно не было. Вместо них на самолете полетели те, кто создал это крылатое чудо, – инженеры, конструкторы, мастера и рабочие со своими семьями. Когда воздушный дредноут величественно плыл над Москвой, взлетевший с другого аэродрома Благин быстро его нагнал, внезапно бросил самолет в пике и врезался в крыло машины на глазах у тысяч онемевших от ужаса зрителей, наблюдавших за этой сценой с земли. Часть крыла вместе с мотором отвалилась, и «Максим Горький», объятый огнем и дымом, переворачиваясь в воздухе и разваливаясь на куски, со страшным воем устремился к земле, в которую врезался в огне и громе мощного взрыва.

Следствие шло самое тщательное, поскольку Сталин не сомневался в намеренном «теракте», тем более что быстро выяснились связи Благина с троцкистами – Барановым и Сергеевым.

Все руководство тогдашних ВВС в течение года исчезло, и во главе ВВС был поставлен Яков Алкснис, которого также пришлось расстрелять в 1938 году за недостаточную управляемость. 27 июня 1937 года летчик-истребитель Олег Капитонов на самолете «И-15», низко пролетев над сталинской дачей, полеты над которой были категорически запрещены в обширном районе площадью около 100 кв. км, врезался в лес в каких-нибудъ двухстах метрах от внешней ограды. В планшете пилота, извлеченного из-под обломков, была обнаружена схема местности и отмечен дачный комплекс.

Был арестован чуть ли не весь полк, в котором служил Капитонов. Следствие выяснило заговор с целью убийства вождя. В биографии самого Капитонова были найдены родственники и раскулаченные, и расстрелянные.

Дело маршалов открыло вообще ужасающие вещи. Особенно то, как изменники и «враги народа» собирались использовать авиацию, планируя истребить товарища Сталина и весь большевистский ЦК.

Коммунистические идеологи среди многих мифов создали один наиболее поразительный. Это миф об общей невиновности всех сталинских жертв из числа высших руководителей армии, госбезопасности и промышленности. В действительности все было не совсем так. И даже совсем не так. С 1930 по 1941 гг. в СССР имели место по меньшей мере три серьезных попытки государственного переворота. Причем с разными политическими ориентациями, Основными силами заговоров были, разумеется, госбезопасность, борьба внутри которой не прекращалась никогда; армия и партийная номенклатура.

Многих не устраивала слишком ярко выраженная идея планируемого мирового похода. Видя, во что превращена Россия, – в сплошной военный лагерь, окруженный ГУЛАГом, достаточное количество людей и в армии, и в НКВД, и в ВКП(б) этого не хотели по разным причинам, включая и тех, кто не хотел более искушать судьбу.

Именно эти силы устроили небывалый погром в армии в 1937-38 гг., сопровождающийся погромом госбезопасности и партии.

Заговор Тухачевского был наиболее опасным и подготовленным. В его начальном периоде авиация (именно авиация) должна была бомбить правительственные здания в Кремле «до полного разрушения».

Сопротивление сталинскому режиму в довоенные годы было массовым, хотя и не очень заметным под гранитным прессом небывалого террора. Но поскольку истребить все население страны было невозможно, да и никто не ставил перед собой подобной задачи, под этим прессом вызревал небывалый социально-политический кризис, который погасить можно было только глобальной войной. Этот кризис, перешедший в острейшую форму в первые дни войны, оказал решающее влияние на ее ход, а мог бы повлиять и на исход, не будь Гитлер настолько оторванным от реальности человеком. Мы еще поговорим об этом подробнее.

Но какие бы задачи ни ставил перед собой Сталин, если ему что-то действительно удалось, так это, по меткому определению историка М.Гефтера, «привести в действие механизм перманентной гражданской войны»,что в отличие от «перманентной революции»Троцкого провоцировало не столько международные кризисы, сколько внутренние.

С ноября 1939 г. начальником ВВС был Яков Смушкевич, к тому времени Дважды Герой Советского Союза. Дважды герой даже в наше время большая редкость, а уж в те годы было явлением поистине уникальным. Под именем генерала Дугласа Смушкевич сражался в Испании и своими действиями в воздухе привел в экстаз даже хладнокровного Хемингуэя. По возвращении из Испании Смушкевич получил первую золотую звезду.

Вторую звезду он заработал на Халхин-Голе, прослыв крупнейшим специалистом в стране по боевому применению авиации. Как-то Сталин прочел сводку немецкой разведки, анализирующую достоинства и недостатки советского военного руководства, где говорилось: «Смушкевича можно назвать Тухачевским в области авиации». Сталин сравнение Смушкевича с Тухачевским запомнил и для начала снял его с должности. Был искус расстрелять сразу от греха подальше, но сдержался и перевел Смушкевича сначала на должность генерал-инспектора ВВС, а затем – помощника начальника Генерального штаба по авиации. Смушкевич все эти перемещения расценил как отстранение от дел, понимая, что попал в немилость к вождю.

На место Смушкевича вождь неожиданно для многих назначил 29-летнего Павла Рычагова, произведенного в генералы чуть ли не прямо из лейтенантов. Отчаянный летчик-истребитель, виртуоз высшего пилотажа и воздушного боя Рычагов, как говорится, «был летчиком Божьей милостью». В 24 года, командуя эскадрильей в Испании, где он был известен как Пабло Паланкаре, он однажды вступил в бой сразу с шестью истребителями противника. Сбив двоих, он был сбит и сам, приземлившись на парашюте в самом центре Мадрида на бульваре Кастельяно. Этот эпизод, попавший позднее во многие художественные фильмы о сталинской авантюре в Испании, произвел впечатление и на самого товарища Сталина. Рычагов – невысокий, плотный крепыш, отличавшийся веселым нравом и истинно русской удалью, понравился Сталину. Он был удостоен звания Героя и быстро пошел в гору по строевой линии, показав навыки способного администратора. Он руководил действиями авиации на Хасане, командовал группой истребителей-«добровольцев» в Китае и авиацией 9-й армии во время войны с Финляндией, пытаясь наладить воздушный мост с окруженными частями.

В августе 1940 года, отстранив Смушкевича, Сталин вызвал к себе Рычагова, произвел его в генерал-лейтенанты, наградил еще одним орденом Ленина и вручил ему командование военно-воздушными силами.

В этот момент военно-воздушные силы разворачивались в гигантскую армаду, которая по численности боевых машин превзошла даже американские показатели, достигнутые лишь в конце второй мировой войны.

29 ноября Сталин вызвал к себе Рычагова, начальника штаба генерала Никишева и его зама по вооружению и снабжению генерала Астахова. Летчики, как обычно, начали с цифр. Если на первое января 1940 г. в западных военных округах было развернуто 209 авиаполков, имеющих на вооружении 12540 боевых машин разных типов, плюс 40 авиаполков авиации дальнего действия с 2300 тяжелыми бомбардировщиками, то к концу года эти цифры удалось почти удвоить. Конечно, они несколько уменьшатся за счет списания старых машин, тем не менее число боевых самолетов на 1 января 1940 года составит примерно 24 тысячи. Почти в два с половиной раза увеличилось количество летных училищ и школ с трех-, двух– и годичным сроками обучения. Количество учебных самолетов доведено до 6800 машин.

Огметим, что Германия вместе с союзниками имела к 22 июня 1941 г. на Восточном фронте 4275 самолетов, т.е. почти в полтора раза меньше, чем СССР имел только учебных самолетов в 1940 году.

Подавляющая часть аэродромов, подчеркнул Рычагов, как и предписано товарищем Сталиным, максимально придвинута к границе. Некоторые на расстояние до одного километра. Самолеты на взлете вынуждены разворачиваться над территориями сопредельных стран, включая Восточную Пруссию и немецкую часть Польши.

Рычагов явно оправдывает оказанное ему доверие. Сталин интересуется, как восприняли в училищах и в часгях ВВС его последнее нововведение. Нововведение состояло в том, что Сталин, мучимый страхами перед ВВС, решил всех будущих пилотов лишить офицерского звания и выпускать из училищ сержантами на правах срочной службы.

Виктор Суворов в своей книге «День „М“ подробно описывает это сталинское „нововведение“ от 7 ноября 1940 года, но считает его вызванным экономическими причинами – ни одна армия в мире, включая и РККА, не могла содержать такое количество офицеров. Рассчитывая израсходовать большую часть пилотов на первом этапе „Грозы“, Сталин не видел, мол, ничего страшного, если до этого побудут сержантами. Возможно, что так оно и было, но Суворов не отмечает самого главного. Сталинское „нововведение“ касалось только пилотов. Все остальное авиаспециалисты, включая штурманов, авиатехников, синоптиков, специалистов службы ПДС продолжали выпускаться офицерами. В ВВС наступили совершенно фантастические дни. Экипажами бомбардировщиков, например, командовал сержант. По окончании полетов офицеры-штурманы расходились по домам и гостиницам, отдыхали в клубах офицеров и т.п., а летчики строем и с песней топали в казарму. Мыли полы, пилили дрова, ходили во всевозможные наряды, получали нагоняи от старшин и вынуждены были чувствовать свою неполноценность перед всеми другими авиаспециалистами. Это был один из величайших экспериментов вождя: превратить основную авиационную профессию в ничто.

В отличие от практически всех своих предшественников Рычагов не прошел необходимой школы политического интриганства, поскольку никогда в политруках и комиссарах не служил. Человек он был прямой, иногда даже слишком. И было-то ему, вспомним, всего 29 лет.

А потому он честно ответил Сталину, что, конечно, нововведением все недовольны.

Но уже было готово постановление, которое будет принято через неделю (7 декабря) – об отказе от добровольного формирования летных училищ и переходе на принудительный набор лиц, «чье здоровье и образовательный уровень соответствует требованиям службы летного состава ВВС».

Кто всегда радовал товарища Сталина, так это танкисты. Советский Союз мог по праву считаться родиной массового конвейерного танкостроения. Он и немцев пытался обучить этому искусству, но немцы оказались никудышными учениками во всех отношениях. Цифры их танкового производства вызывали иронические улыбки у всех специалистов в Москве, включая и самого товарища Сталина. А о качестве немецких танков и говорить было нечего. Их самая последняя модель, именуемая «Т-IV», представляла собой короткоствольную, узкогусеничную, бензиновую машину с лобовой броней 25 мм и парадной скоростью 32 км/час. Даже не верилось, что это и есть последнее достижение немецкой военно-технической мысли. Советская разведка получила приказ проверить, нет ли у немцев какого-либо секретного танка, который они пока не демонстрируют и берегут в качестве сюрприза. Оказалось, что нет не только на конвейере, но и в разработке. Да и весь немецкий танковый парк оценивался советской разведкой примерно в 7500 машин, что, как позднее выяснилось, было явным преувеличением.

Никто в СССР, даже начальник Главного Бронетанкового Управления РККА генерал-лейтенант Федоренко и главный инспектор танковых войск генерал-майор Вершинин, не знали точно количества танкового парка. Но суммируя заявки округов, командование бронетанковых сил выяснило, что после интенсивнейших учений летом и осенью 1940 года, «в разной степени ремонта (отдвухчасового до капитального) нуждается 21 тысяча танков или 43% всего танкового парка, находящегося в округах».

Учения и полигонные испытания показали, что у немцев нет против них практически никаких средств обороны. Что касается танкового противоборства, то те же испытания показали, что снаряд с танка «Т-34» пробивал броню немецкого танка «Т-IV» с расстояния 1500-2000 метров, в то время как снаряды немецкого танка пробивали броню «Т-34» с расстояния всего 500 метров, если попадали в бортовую или кормовую часть «Т-34». Лобовую броню они не брали.

Но кроме «Т-34» Сталин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка. А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизационные возможности на три последующих модели. Именовался этот танк «КВ» (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом почти в 50 тонн, с лобовой броней 80-мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием.

Американские наблюдатели, которые впервые увидели «КВ» под Москвой в декабре 1941 года, пришли в ужас и изумление. Никто из них даже не предполагал, что подобные чудовища можно было наклепать в мирное время.

Но главное преимущество танков «Т-34» и «КВ» было в том, что они имели дизельный двигатель и могли с одной заправки пройти: «Т-34» со скоростью 50 км в час– 400 километров, «КВ» со скоростью 35 км в час– 330 километров. Что же касается знаменитого танка «БТ-7», имеющего возможность менять гусеницы на автомобильные колеса, то он на гусеницах мог развить скорость до 60 км в час и пройти с одной заправки 600 километров, а встав на колеса при выходе на европейские автострады, развить скорость до 86 км/час и покрыть до 700 километров. Это были настоящие танки блицкрига, танки стремительного наступления. (Для сравнения: новейший немецкий танк «Т-IV» мог на хорошей дороге развить скорость до 40 км/ч и пройти 150-200 киломегров. Танк «Т-Ш» – 40 км/час и пройти 150-180 км.)

Артиллерия, численность которой к середине 1941 года предполагалось довести до 100 тысяч стволов (включая минометы), не вызывала у вождя особых тревог. Тут дело правильно поставлено еще со старорежимных времен.

Правильно поставлены дела и в подготовке грядущих политических мероприятий. Кроме празднования дня Конституции, предстояло грамотно организовать и проконтролировать выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, проверить и откорректировать данные всесоюзной переписи населения, чтобы скрыть потери от террора и показать устойчивый рост населения и, что самое главное, провести общеармейскую конференцию параллельно со стратегическими играми, чтобы окончательно отшлифовать план вторжения, определив его окончательный срок.

Уинстон Черчилль не очень внимательно слушал сообщение о положении на греко-итальянском фронте. Вчера, 29 ноября, немцы совершили мощный налет на Саутхэмптон, уничтожив бомбами практически весь деловой центр города.

Направляясь утром в свою резиденцию, Черчилль обратил внимание, как изменился Лондон. Исчезли здания, которые считались наиболее известными достопримечательностями английской столицы.

На всех наиболее знаменитых зданиях церквей, монастырей, театров, старинных дворцов явно виднелись следы ежедневных и еженощных бомбежек. Бомбы угодили в Лондонский Тауэр, но восьмисотлетние стены древней крепости выдержали. Хуже пришлось знаменитому величественному собору Сент-Джемса из Пикадилли – у него рухнула колокольня. В не менее знаменитом театре Драри Лейн бомба, уничтожив его стеклянный купол, взорвалась прямо в оркестровой яме. Огромная люстра рухнула на кресла зрительного зала...

Черчилль очень внимательно прочел стенограммы совещания руководителей Германии и СССР в Берлине, присланные ему разведкой даже вместе с проектами новых секретных протоколов. Конечно, было бы очень неприятно, если бы эти двое сговорились хотя бы временно. Если бы подобное произошло, даже трудно представить дальнейший ход событий. К счастью, как и предусматривалось, ничего подобного не случилось. А случилось как раз наоборот. Разведка все чаще докладывает о переброске немецких дивизии на восток– в Восточную Пруссию и Польшу. Немножко и в Румынию. Неужели Гитлер рискнет напасть на Сталина? Это же безумие. Даже по тем данным, которыми располагает «Интеллидженс», силы русских почти втрое превосходят немецкие. Военный атташе докладывал из Москвы, что он имеет точные данные о наличии в Красной Армии 10000 танков. 10000 танков!

Это впечатляет! Все-таки в коммунистическом режиме есть что-то положительное. По крайней мере, возможность так вооружиться в мирное время, не неся никакой ответственности ни перед парламентом, ни тем более– перед налогоплательщиками. Он, Черчилль, с удовольствием временно ввел бы в Англии коммунистический режим, чтобы иметь сегодня 10000 танков.

Нет ничего удивительного, что Гитлер застыл в некоторой нерешительности. Сюрприз, который он вскоре получит, заставит его принять решение более конкретное, чем авантюрные планы высадки на наших островах или захвата Гибралтара.

Из всего, что он сейчас задумал, наиболее реальным является план вторжения в Грецию, хотя этот план вряд ли удастся осуществить раньше середины марта.

А если Сталин выступит, не дожидаясь высадки Гитлера на наши острова? В конце концов он может понять, что этой высадкой его водят за нос и что она невозможна. Если он выступит, надев на себя лавровый венок освободителя Европы, то положение на континенте будет еще хуже.

Очень многое, конечно, будет зависеть от позиции Соединенных Штатов. Пока в США шла предвыборная кампания, Черчилль ходил, как с занозой в сердце, а когда стали известны результаты выборов, не выдержал эмоций и написал Рузвельту:

«Я считал, что мне, как иностранцу, не подобало выражать мнение относительно американской политики, пока еще не закончились выборы, но теперь я думаю, что Вы не будете возражать, если я скажу, что молился о Вашем успехе...»

Теперь, когда весь мир уже чувствовал, как Рузвельт через заросли конгресса упорно продирается на тропу войны, Черчилль подготовил новое письмо президенту США, где, в частности, отмечал:

«Поскольку приближается конец года, я полагаю, что Вы будете ожидать, что я изложу Вам перспективы на 1941 год. Я делаю это откровенно и уверенно, ибо мне кажется, что подавляющее большинство американских граждан .убеждено в том, что безопасность Соединенных Штатов» также как и судьба двух наших демократических стран и той цивилизации, которую мы отстаиваем, связана с существованием и независимостью Британского Содружества наций. Только таким образом можно будет сохранить в верных и мужественных руках те бастионы морской мощи, от которых зависит контроль над Атлантическим и Индийским океанами. Господство на Тихом океане флота Соединенных Штатов и на Атлантическом океане Британского флота необходимо для безопасности и для сохранения торговых путей наших стран, и служит самым надежным средством помешать войне достигнуть берегов Соединенных Штатов...»

Далее, перечисляя ту необходимую помощь, которую он ждет в ближайшее время от Америки, Черчилль коснулся той уникальной ситуации, в которую впервые за последние 130 лет может попасть основа британского могущества – ее линейный флот.

«...Сейчас гораздо труднее, чем было во время прошлой войны. Мы лишены поддержки французского, итальянского и японского флотов, и прежде всего флота Соединенных Штатов, который оказал нам такую важную помощь в решающие годы. Противник хозяйничает в портах на всем протяжении северного и западного побережий Франции. Он все в большей степени базирует свои подводные лодки, летающие лодки и боевые самолеты в этих портах... В ближайшие шесть или семь месяцев сравнительная мощь линейных кораблей в водах метрополии сократится и станет менее чем удовлетворительной. Г-н Президент, никто лучше, чем Вы, не поймет, что нам в течение этих месяцев придется впервые за время этой войны думать об операциях на море, в которых противник будет иметь два корабля, по крайней мере, таких же хороших, как два наших лучших и единственных современных корабля...»

Сталин прочел копию письма Черчилля к Рузвельту раньше, чем это послание было отправлено через океан. Именно оперативность товарищ Сталин любил более всего.

Из текста письма он понял, что над англичанами уже нависла прямая угроза потерять свой главный козырь, которым Британия веками била карты всех своих врагов – господство на море.

Уже почти год наиболее обширный поток информации поступал в СССР из Англии, где прямо в недрах британской секретной службы сидел советский агент Ким Филби. Кроме того, НКВД удалось завербовать в сентябре 1940 года Джона Кернкросса – секретаря члена военного кабинета лорда Хэнки.

Но наиболее интересным было сообщение Филби, пришедшее в начале декабря 1940 года:

«Общая установка, данная резидентурам МИ-5 на континенте, а также в посольства Британии и Швеции, Швейцарии, Португалии, Греции, Венгрии и Болгарии, а также многих стран Южной Америки и Азии, где имеются английские посольства или консульства, предписывает сотрудникам разведки и дипломатам всячески муссировать слух о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом, которая должна разразиться не позднее лета 1941 года. При этом в зависимости от конкретных условий и симпатий местного населения и прессы нападающая сторона в этой войне должна определяться соответственно. Нападение может осуществить в равной степени как Советский Союз на Германию, так и Германия на Советский Союз».

То, что подобная установка дана, Сталин уже мог не сомневаться. Еще до получения этого сигнала от Филби, 28 ноября было получено новое сообщение из Токио от Зорге о том, что в районе Лейпцига немцы формируют новую запасную армию в составе 40 дивизий. 80 дивизий уже дислоцированы на советско-германской границе, еще 20 – перебрасываются из Франции.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: натравить Гитлера на Советский Союз является единственным шансом англичан сорвать вторжение немцев на свои острова и избежать давно заслуженного исторического финала.

Вождь вызывает к себе Голикова и Фитина. Оба руководителя разведывательных ведомств уверяют вождя, что все это пустая болтовня – у немцев даже нет еще никакого плана войны против нас. А как известно, немец без плана – все равно что черепаха без панциря. Немец без плана жить не может. Не способен немец на импровизации. А в секрете, подобно нам, немцы хранить свои планы совершенно не умеют. Все их планы нам известны: от вторжения в Англию до захвата Гибралтара и вторжения в Грецию.

Вернувшись от Сталина, Голиков собрал руководителей всех шести операционных отделов ГРУ и прочел им нечто вроде лекции по международному положению Советского Союза. Начал он с пакта о ненападении и договора о дружбе между СССР и Германией, назвав их «продуктом диалектического гения товарища Сталина». Перспектива нападения немцев на СССР, заявил он, является даже не призрачной, а просто фантастической.

Англия, как и Франция, будет скоро повержена, а ее империя разделена между Германией и Японией. Соединенные Штаты – сердце классического капитализма – ради спасения Британской Империи и всей мировой капиталистической системы от полного развала тоже неизбежно вступят в войну против Германии» А тем временем Советский Союз будет терпеливо ждать, пока не придет момент сыграть свою будущую роль. Как только капиталисты обескровят и истощат друг друга, мы освободим весь мир.

Будучи единственным в Главном Разведывательном Управлении посвященным в операцию «Гроза» и зная отношение Сталина к этой операции, а также и тот факт, что весь замысел операции основан на вторжении немецких войск в Англию, Голиков, возможно, и не отдавая себе отчета в своих действиях, а просто желая выжить, начал подгонять разведданные своей службы под эту достаточно простую схему. Говорят, что он сам был большим поклонником «Грозы» и более всего боялся, что у Сталина в последний момент не хватит решимости эту операцию осуществить.

Поэтому со своими подчиненными, которые в глобальные планы посвящены не были, а честно делали свое дело на указанных им направлениях, Голикову приходилось объясняться намеками, осторожно давая им понять, что именно хочет услышать от разведки большое начальство. Профессиональные и многоопытные разведчики, возглавлявшие отделы ГРУ, оказывались сбитыми с толку даже постановкой задач, которые формулировал перед ними начальник ГРУ. Голиков говорил подчиненным: «Сделайте так или наоборот», и никто не понимал, как нужно делать, чтобы было правильно. Но это давало возможность Голикову обрывать слишком ретивых подчиненных словами: «Я вам таких указаний не давал!» или «Вы меня неправильно поняли». Более всего он боялся, что разведывательные сводки и ориентировки не совпадут с мнением Сталина.

В итоге подобного руководства начальник информотдела генерал-майор Дубинин попал в психиатрическую больницу, а начальником отдела был назначен подполковник Новобранец.

Не зная о глобальных замыслах товарища Сталина, Новобранец в отличие от вождя всех народов и своего непосредственного начальника, совершенно не верил в возможность Гитлера форсировать Ла-Манш и осуществить вторжение в Англию. Еще во времена Ивана Проскурова путем довольно несложных расчетов аналитики отдела выяснили, что операция «Морской лев» не может быть осуществлена по очень простой причине: у немцев нет ни десантно-перевозочных, ни десантно-высадочных средств, чтобы доставить на побережье южной Англии минимум необходимых сил в 60 дивизий. У них даже нет средств, чтобы в первом эшелоне перебросить 30 дивизий для захвата плацдармов. Разведчики вычислили количество необходимых для этого плавсредств и количество имеющихся в наличии, включая баржи со всех немецких и французских рек. Генерал Проскуров пытался доложить все эти выкладки Сталину, за что и поплатился головой.

Однако внезапное исчезновение генерала Проскурова совершенно не убедило подполковника Новобранца в том, что немцы способны форсировать Ла-Манш.

Легкая победа вермахта на Западном фронте над объединенными франко-английскими силами шокировала многих и более всего самого товарища Сталина. Вождь приказал разведке разгадать «секрет» немецких успехов и выявить, что немцы придумали нового в военном искусстве. Вскоре в руки разведки попал исключительно ценный документ – «Официальный отчет французского Генерального штаба о франко-германской войне 1939-40 гг.». Отчет этот лично вручил советскому военному атташе в Виши начальник Генштаба французской армии генерал Гамелен, якобы сказав при этом: «Возьмите, изучайте и смотрите, чтобы и вас не постигла такая же судьба».

Отчет Гамелена действительно оказался очень ценным. По выражению самого Новобранца, он и его подчиненные набросились на этот отчет, как голодные на пищу. Все указанные дивизии поставили на учет – это давало возможность отслеживать и перемещения, и переброски. Новобранец начал изучать соотношение сил в ходе боя по направлениям и искать, что же нового в оперативном искусстве придумали немцы, где и в чем секрет их молниеносной победы? Новым, пожалуй, было появление танковых групп, которые по численности соответствовали примерно двум нашим танковым дивизиям или механизированному корпусу. И, конечно, бросалось в глаза четкое взаимодействие танков, артиллерии, авиации и пехоты.

Отчет был направлен начальнику Генерального штаба с рекомендациями создать крупные артиллерийские противотанковые соединения, целые дивизии зенитной артиллерии, инженерно-саперные бригады и корпуса. Тогда любой удар противника сразу же захлебнется в нашей обороне и немцам никогда не удастся пройти по нашей территории, как они прошли по французской.

При всех разработках Генерального штаба четко прослеживалась главная мысль: война будет вестись на чужой территории, малой кровью. А сейчас, когда у них вся армия на канале сидит, нам вообще беспокоиться не о чем.

Подполковник Новобранец и на этот раз не был согласен с начальством. По его данным, на границе с СССР немцы уже развернули не менее 110 дивизий.