ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КРЕЙСЕР «КАРЛСРУЭ»

Легкий крейсер «Карлсруэ» был заложен на верфи «Германия» в Киле 21 сентября 1911 года. Корабль был спущен на воду 11 ноября 1912 года. Торжественную речь при спуске произнес обербургомистр города Карлсруэ, столицы земли Баден, Франц Зигрист. Он же разбил бутылку о нос нового крейсера, став его официальным крестным.

Для своего класса «Карлсруэ» был достаточно крупным кораблем; он имел 6191 т полного водоизмещения и длину 142,2 метра. Вооружен корабль был двенадцатью 105-мм орудиями и двумя 500-мм подводными торпедными аппаратами. Он также мог нести до 120 мин. Двухвальная энергетическая установка «Карлсруэ» состояла из двух турбин и 14 котлов так называемого «военно-морского» типа. Десять котлов работали на угле, четыре — на жидком топливе. Запас угля составлял 1300 т, нефти — 200 т. Дальность плавания при скорости 12 узлов превышала 5500 морских миль. Четыре дымовые трубы и почти атлантический форштевень придавали новому крейсеру агрессивно-стремительный вид.

На ходовых испытаниях в декабре 1913 года «Карлсруэ» показал скорость 28,5 узла, развив машинами мощность 37885 л.с.

15 января 1914 года легкий крейсер «Карлсруэ» официально вступил в строй под командованием капитана 2 ранга Людеке. Экипаж крейсера составлял 373 человека.

Еще в процессе постройки «Карлсруэ» было принято решение послать его стационером в карибские воды, сменив там нуждавшийся в ремонте крейсер «Бремен». Однако задержка в достройке «Карлсруэ» привела к тому, что на смену «Бремену» был послан крейсер «Дрезден». Теперь же "Карлсруэ предстояло сменить «Дрезден», а заодно представлять Германию на предстоящих торжествах по случаю открытия Панамского канала.

14 июня 1914 года «Карлсруэ» вышел из Киля, став первым турбинным крейсером, посланным командованием кайзеровского флота в океан.

1 июля «Карлсруэ» пришел на остров Сент-Юмас, где получил сообщение об убийстве в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда с супругой.

5 июля 1914 года корабль пришел в Порт-о-Пренс на Гаити, чтобы взять под защиту германских подданных во время вспыхнувших там беспорядков. 9 июля «Карлсруэ» покинул Порт-о-Пренс и 12 июля прибыл в охваченный беспорядками Вера-Круз, где застал на рейде германский крейсер «Дрезден».

Германский посол в Мексике отставной контр-адмирал фон Гинце приказал «Дрездену» к 15 июля перейти в Пуэрто-Мехико и ожидать там прибытия президента Мексики Гуэрта и военного министра Бланкета с их семьями, чтобы совместно с английским крейсером «Бристоль» доставить их в Кингстон на Ямайке. До этого Гуэрта должен был публично сложить с себя должность президента Мексики.

Командир «Дрездена» капитан 2 ранга Келер собрал на борту своего крейсера совещание, на котором присутствовали командир «Карлсруэ» капитан 2 ранга Людеке и командир английского крейсера Бристоль. В 1800 «Бристоль» вышел в море для следования в Пуэрто-Мехико. Дождавшись его ухода, капитан 2 ранга Келер приказал уходить и Дрездену.

Поскольку германский посол придавал огромное значение тайне всего предприятия, капитан 2 ранга Келер шел сначала ложным восточным курсом, а затем лег в кильватер «Бристолю». Несмотря на строгую тайну, соблюдения которой требовал отставной контр-адмирал фон Гинце, в день ухода крейсеров о ней знал весь город.

Вообще-то, капитану 2 ранга Келеру совсем не хотелось принимать участие в этой «тайной» миссии. Согласно имевшемуся у него приказу, он должен был вступить в командование «Карлсруэ», передав «Дрезден» капитану 2 ранга Людеке. После этого «Дрезден» должен был срочно, как того требовал приказ Адмиралтейства, вернуться в Германию. Адмиралтейство настоятельно требовало ускорить возвращение «Дрездена», оставляя «Карлсруэ» стационером во всем бассейне Карибского моря.

Неожиданное поручение несколько нарушало планы германского морского командования. Капитан 2 ранга Келер спешил выполнить возложенную на него послом задачу. Утром 16 июля «Дрезден» и «Бристоль» встретились в устье Тоатцакоалькоса и вскоре встали на рейде Пуэрто-Мехико.

Еще на стадии предварительных переговоров президент Гуэрта высказал непременное желание, чтобы на «Дрезден» были приняты только он, военный министр и один лакей. Семья же и свита должны были идти на «Бристоле». Об этом говорилось на совещании командиров перед уходом из Вера-Круз, и англичане нисколько не возражали.

В тот же день под эскортом вооруженных до зубов кавалеристов прибыли семьи, свита и слуги. Все они были взяты на борт «Бристоля», но на следующий день, к изумлению германских моряков, они были высажены. Командир «Бристоля» уверял, что он еще не получил приказа оставить Пуэрто-Мехико. Этот приказ не был получен ни 18-го, ни 19-го июля. Затем английский командир начал утверждать, что он получил приказ охранять семьи президента и военного министра в Пуэрто-Мехико, а не везти их на Ямайку.

Вечером 17 июля в Пуэрто-Мехико прибыл Гуэрта. Он не желал никуда уезжать, пока «Бристоль» не возьмет на борт его семью и семью военного министра. Келер нервничал: эта неразбериха откладывала смену «Дрездена» «Карлсруэ» и уход «Дрездена» в Германию. 18 июля президент Гуэрта и его военный министр Бланкет прибыли на «Дрезден». Капитан 1 ранга Келер, как ему было предписано, встретил их торжественно. Жен и дочерей Гуэрты и Бланкета пригласили в кают-компанию на обед. Играл корабельный оркестр, были танцы. Гуэрта стал упрашивать Келера, чтобы его жену, четырех дочерей, лакея и жену с дочерью военного министра взяли на «Дрезден». Для своей же свиты Гуэрта заказал пароход, пришедший из Вера-Круз. Капитан 2 ранга Келер, чтобы поскорее освободиться от этой обузы, согласился. 20 июля все домочадцы прибыли на «Дрезден», и в 18:00 — на трое суток позднее, чем была запланировано — крейсер вышел в море. Свою каюту Келер уступил жене Гуэрты и ее дочерям. Самого президента поместили в каюте старшего офицера. Военный министр Бланкет и остальные дамы были распределены по офицерским каютам. Оркестр играл для их развлечения. Однако все пассажиры настолько страдали от морской болезни, что никакого удовольствия от морского путешествия не имели. Жена президента жаловалась, что англичане на «Бристоле» приняли ее самым свинским образом. Она ушла с «Бристоля» по своему собственному желанию, поскольку предпочла бы путешествовать в товарном вагоне, но не на английском крейсере.

24 июля, когда на горизонте уже открылся остров Ямайка, капитан 2 ранга Келер получил радиограмму из Адмиралтейства. В радиограмме говорилось об ухудшении политической обстановки в Европе, в частности, о росте напряженности в отношениях между Австро-Венгрией и Сербией, грозящей в любую минуту привести к войне. В столь напряженное время, подчеркивалось в радиограмме, необходимо срочное возвращение в Германию крейсеров «Дрезден» и «Страссбург», а также канонерской лодки «Пантера». «Карлсруэ» остается в Атлантическом океане и в случае чрезвычайных обстоятельств получит особые инструкции.

24 июля в 13:00 «Дрезден» пришел в Кингстон и ошвартовался у угольного причала пароходной компании Гамбург-Американской линии. Крейсер «Карлсруэ», который должен был дождаться «Дрезден» в Кингстоне, ушел в Порт-о-Пренс, где снова вспыхнули беспорядки, угрожавшие жизни и имуществу германских подданных. Президент Гуэрта, его домочадцы и свита были высажены на берег. Президент горячо поблагодарил капитана 2 ранга Келера за гостеприимство, подарив ему на память свой золотой карандаш, которым подписывал все указы и повеления. Старшему офицеру крейсера Гуэрта преподнес старинную испанскую золотую монету, которую он некогда получил от старой гадалки и носил в качестве талисмана. Ревизор «Дрездена» получил в подарок от президента револьвер, а все остальные офицеры и матросы — по золотой монете на память.

В тот же день в 18:00 «Дрезден» вышел в море, направляясь из Кингстона в Порт-о-Пренс на встречу с «Карлсруэ». В пути была принята радиограмма с английского крейсера «Бервик», в которой капитану 2 ранга Келеру желалось удачи в его службе на новом прекрасном крейсере, каким был «Карлсруэ». «Бервик» шел из Порт-о-Пренса, где его моряки могли хорошо рассмотреть новый германский крейсер. В портах Вест-Индии тогда несли совместную службу стационеров, охраняя интересы своих стран и жизнь своих граждан, английские, германские и американские корабли.

Часто решая одни и те же задачи, постоянно обмениваясь визитами, участвуя в совместных торжествах и взаимодействуя друг с другом, они меньше всего думали, что когда-нибудь им придется встретиться в бою. Это наложило известный психологический отпечаток на события первых дней Первой мировой войны.

«Дрезден» во время своей предыдущей стоянки в Пуэрто-Мехико был там одновременно с «Бервиком». Командиры обменялись визитами и остались очень довольны друг другом. В тот же день «Дрезден» пришел в Порт-о-Пренс и в 17:00 стал на якорь рядом с «Карлсруэ». Все уже было готово к смене командиров. Капитан 2 ранга Людеке с одним из своих офицеров должен был перейти на «Дрезден», а капитан 2 ранга Келер и старший лейтенант Ауст — на «Карлсруэ». На рейде дымили два американских линкора, а это значило, что на берегу продолжаются беспорядки.

26 июля с подъемом флага на крейсерах произошла смена командиров. Капитан 2 ранга Келер обратился к своим новым подчиненным с краткой речью, закончившейся казенным «ура» в честь императора. На «Дрездене» все уже жили мечтами о скором возвращении на родину. В присланной Келеру радиограмме из Берлина был даже расписан маршрут «Дрездена»: 28-29 июля — остров Сент-Томас, 6-7 августа — Азорские острова, 12 августа — приход в Вильгельмсгафен.

Большая часть офицеров и унтер-офицеров «Дрездена» были женатыми людьми, поэтому радость от предстоящего возвращения на родину читалась, практически, на каждом лице, особенно потому, что это возвращение уже несколько раз откладывалось. Когда старший лейтенант Ауст перед уходом на «Карлсруэ» пришел попрощаться со старшим офицером «Дрездена», пожелав ему «скорого и радостного свидания с семьей на родине», тот вздохнул и сказал: «Кто знает? Может быть, вы, Ауст, вернетесь на родину раньше меня».

Эти слова оказались пророческими. Сам старший лейтенант Ауст нашел условия жизни на «Карлсруэ» не такими комфортными, как на «Дрездене».

«Первое впечатление, произведенное на нас нашим новым кораблем, было не очень хорошее, — записал в своем дневнике молодой офицер. — В отношении жизненных удобств мы были избалованы „Дрезденом“. Каюты, кают-компании и прочие жилые помещения были там сравнительно прохладными, и в них было много воздуха. На „Карлсруэ“ в каюте командира была такая невыносимая жара, что он сразу устроился в своей походной рубке на мостике, а своим помещением пользовался лишь для приемов. В море было немного лучше, так как происходил приток воздуха из иллюминаторов. В помещении штурманского офицера, ревизора и канцелярии было тоже душно. В офицерских каютах, находившихся в кормовой части жилой палубы, было не лучше».

26 июля в 16:00 «Карлсруэ» покинул Порт-о-Пренс, взяв курс на Гавану, куда прибыл около полуночи 28 июля вместе с небольшим итальянским крейсером. Капитан 2 ранга Келер съехал на берег, нанеся визит представителю американского правительства и германскому посланнику. Вести из Европы приходили одна хуже другой. Уже началась война между Австро-Венгрией и Сербией. Почти все страны объявили о мобилизации. Со дня на день ожидалось начало войны между Германией и Францией и между Германией и Россией.

Вечером капитан 2 ранга Келер с группой своих офицеров был на ужине в германском консульстве, где ему была показана радиограмма, посланная из Берлина в консульства Германии в Гаване, на Сент-Томасе, в Новом Орлеане, Тампико, Вера-Круз и Пуэрто-Мехико, а также в генеральные консульства от Вашингтона до Буэнос-Айреса, предупреждающая о весьма вероятном начале крупной европейской войны и призывающая германских дипломатов принять меры, предусмотренные секретными мобилизационными инструкциями. Однако, в настоящий момент обстановка оставалась еще настолько неясной, что капитан 2 ранга Келер решил отложить на сутки уход из Гаваны, надеясь получить через консульство новую информацию о ситуации в Европе.

Из Гаваны Келер предполагал идти в Вера-Круз, но уже были получены данные, что именно туда со всех Карибских станций стягиваются английские и французские корабли, хотя политическая ситуация в Мексике, казалось, не давала к этому никакого повода.

29 июля, после полудня, на крейсере был устроен прием немецкой «Морской лиге». Всякая официальность была забыта. В то время, как на шканцах звучала музыка и смех и кружились пары, у носовой части корабля стояли угольные баржи, и порой звуки музыки заглушались грохотом угольных лебедок. Танцы и угольный аврал были отделены лишь парусиновым обвесом.

«Большая часть гостей, — вспоминает в своем дневнике старший лейтенант Ауст, — состояла из молодых дам — американок и испанок. Политика была главной темой разговоров в этот день на „Карлсруэ“, что не часто случается на балах. Положение дел всеми признавалось очень серьезным. Все были убеждены, что „Карлсруэ“ из Гаваны попадет прямо в бой. Поэтому дамы записывали на карточках и веерах наши фамилии, чтобы потом вспоминать нас. Командир итальянского крейсера считал своим долгом прислать к нам офицера подтвердить, что если он в чем-либо может быть полезен, то он к нашим услугам».

30 июля около 10 часов утра «Карлсруэ» вышел из Гаваны. В море крейсер нагнала радиограмма, извещавшая капитана 2 ранга Келера о том, что сразу после его ухода в Гавану пришел британский крейсер «Бервик». Германской агентуре в Гаване удалось выяснить, что «Бервик» получил задание вести тщательное наблюдение за германскими военными кораблями в бассейне Карибского моря. В радиограмме говорилось также о дальнейшем ухудшении политической обстановки в Европе из-за вспыхнувшей войны между Австро-Венгрией и Сербией.

Полученная информация вынудила капитана 2 ранга Келера отказаться от похода в Вера-Круз. Келер приказал ложиться на обратный курс с тем, чтобы, пройдя между северным побережьем Кубы и южной оконечностью полуострова Флорида, выйти в открытый океан, где он имел больше возможности для маневра в предстоящей схватке с противником. Развернувшись, «Карлсруэ» некоторое время продолжал держаться вблизи Гаваны, чтобы, не теряя связи с местной радиостанцией, ожидать дальнейшего развития событий.

В это время на «Карлсруэ» проводились всесторонние боевые учения, тревоги и учебные стрельбы. Днем пришла радиограмма, сообщившая о том, что война может начаться в любой момент. Капитан 2 ранга Келер изучал разведывательную информацию о дислокации боевых кораблей вероятных противников.

Английский броненосный крейсер «Суффолк», на котором держал флаг командующий 4-й эскадрой британских крейсеров адмирал Крэдок, находился в Вера-Круз. Легкий крейсер «Бристоль», выйдя из Пуэрто-Мехико, в настоящее время находился в море. Броненосный крейсер «Эссекс» был в канадских водах, однотипный «Ланкастер» стоял на Бермудах, а легкий крейсер «Глазго» (типа «Бристоль») находился в Рио-де-Жанейро. Кроме того, в Вера-Круз стоял французский броненосный крейсер «Конде», а второй французский крейсер «Декарт» — в Тампико. Что касается «Бервика», то было известно, что он недавно ушел из Гаваны, но Келер был убежден: «Бервик» скоро вернется в Гавану и именно оттуда начнет охоту за «Карлсруэ».

В полученных из Берлина радиограммах как о конкретных врагах говорилось только о Франции и России. В качестве союзников назывались Австро-Венгрия и почему-то Италия. Позиция Англии оставалась неясной. Но здесь, в Карибском море, на другом берегу Атлантического океана, немецкие моряки, наблюдая за поведением британских кораблей, уже понимали, что в случае войны Германии с Францией и Россией можно не сомневаться в позиции Англии. Она, не колеблясь, выступит против Германии.

 

I

1 августа 1914 года радиостанция «Карлсруэ» приняла приказ о мобилизации. Среди прочих приказов и инструкций было и указание «Дрездену» оставаться в Атлантике для ведения крейсерской войны. Мечты его моряков о скором возвращении на родину остались несбывшимися.

Капитан 2 ранга Келер, построив экипаж «Карлсруэ» на баке, зачитал приказ о мобилизации и в двух словах объяснил политическую обстановку, сложившуюся в Европе. Матросы слушали командира с напряженным вниманием и молча разошлись. Потом они стали собираться группами по нескольку человек, обсуждая услышанное от командира. Многие еще надеялись, что до войны дело еще не дойдет. А те, кто был уверен в обратном, плохо представляли, какой будет эта война, которой суждено было залить всю Европу кровью и взорвать весь мир. Аналога такой войне еще не было.

Плохо представлял себе будущее и капитан 2 ранга Келер, хотя он уже не сомневался в неизбежности войны. Шифрованной радиограммой через германского военно-морского атташе в Вашингтоне Келер приказал германскому пассажирскому лайнеру «Кронпринц Вильгельм», принадлежавшему Гамбург-Американской пароходной компании, идти на рандеву с «Карлсруэ» к Багамским островам.

"Объявление войны России, — записал в своем дневнике 2 августа 1914 года старший лейтенант Ауст, — застало нас на памятном для всех немецких моряков месте: здесь в 1870 году немецкий «Метеор» и французский «Буве» имели бой, который окончился плачевным бегством сильнейшего француза в Гавану. Это воспоминание было для нас добрым предзнаменованием.

По окончании краткого богослужения, поздно вечером, командир сообщил команде об объявлении войны России и о вступлении в силу законов военного времени. В эту ночь матросы очень долго оставались на палубе, обсуждая громче или тише, в зависимости от темперамента, происшедшие события.

Конечно, война с Россией пока никак не влияла на наше положение. Что мы могли предпринять против России здесь, где не было ни одного русского корабля? Но все были уверены, что очень скоро начнется война и с Францией. Франция ни за что не пропустит случая вместе с ее богатырским другом Россией напасть на нас и, наконец, утолить жажду реванша.

Но что предпримет Англия? Это был для нас самый существенный вопрос. Следовало ожидать и надеяться, что разрешение его наступит, возможно, скоро.

3 августа.

Разрыв с Францией, который нам сделался известным сегодня, не вызвал особенного возбуждения команды. Все ожидали этого. В нашем положении это не производило никаких изменений. Конечно, враг был теперь в непосредственной близости, и мы имели вполне определенные задачи относительно его судов и опорных пунктов, но все-таки вопрос относительно намерений Англии оставался открытым. Если она останется с нами в мире, то это будет для нас очень стеснительно в наших предприятиях против французов и вообще, помешает нашим действиям. Командир был уверен, что объявление войны Англией — это вопрос нескольких часов. Так как он был вынужден находиться в ожидании, то хотел использовать это время для приближения к английским торговым путям, чтобы быть в готовности по объявлении войны Англией исполнять свою задачу — вредить неприятельской торговле. Поэтому он пошел на север к Флоридскому проливу".

Англичане, чья позиция так тревожила моряков «Карлсруэ», также с нетерпением ждали объявления войны.

Британское Адмиралтейство более всего в тот момент тревожили порты Соединенных Штатов Америки, которые были полны германских торгово-пассажирских пароходов, которые немцы легко могли переоборудовать во вспомогательные крейсера и угрожать английской морской торговле на наиболее важных путях из Канады и Северной Америки. 27 июля командующий 4-й крейсерской эскадрой англичанин адмирал сэр Христофор Крэдок получил из Адмиралтейства предупредительную радиограмму о возможном начале войны с Германией и необходимости в связи с этим начать слежение за германскими крейсерами с тем, чтобы по объявлению войны быстро и эффективно их уничтожить.

Немецких крейсеров у побережья Мексики уже не было. Было известно, что «Дрезден» прибыл 25 июля в Порт-о-Пренс, а «Карлсруэ» ушел куда-то в неизвестном направлении. Адмирал приказал броненосному крейсеру «Бервик» идти на Ямайку и оттуда вести слежение за «Дрезденом». «Эссекс» был послан на Бермуды, чтобы, соединившись со стоявшим там в доке «Ланкастером», следовать на север и наблюдать за торговыми путями, идущими из Нью-Йорка. Сам адмирал Крэдок с «Суффолком» и «Бристолем» оставался на рейде Вера-Крус, ожидая дальнейшего развития событий.

29 июля стало известно о приходе «Карлсруэ» в Гавану. «Бервик» полным ходом бросился туда, но опоздал: «Карлсруэ» успел уйти в неизвестном направлении. Не найдя «Карлсруэ» в Гаване, «Бервик» направился во Флоридский пролив, считая это место наиболее вероятным для встречи с противником. О «Дрездене» в это время было известно только то, что 28 июля он ушел из Порт-о-Пренса. Через несколько дней, когда война становилась все более и более неизбежной, опасения за северо-атлантические линии коммуникаций стали быстро возрастать!

Особенно беспокоил Адмиралтейство район Нью-Йорка. Как всегда при подобных обстоятельствах, начиналось нечто, похожее на панику. Британская радиостанция на Ньюфаундленде сообщала, что «Дрезден» и «Карлсруэ» крейсируют вблизи Нью-Йорка. Об этом сообщали все британские станции от Нью-Йорка до Буэнос-Айреса. В ночь со 2 на 3 августа адмирал Крэдок прибыл на Ямайку, где получил приказ из Адмиралтейства направить к Ньюфаундленду крейсер «Бристоль».

Все это время «Бервик» крейсировал во Флоридском проливе, получая данные о близости «Карлсруэ», радиостанция которого работала не переставая. Получив от встреченного английского парохода сообщение, что тот на рассвете разошелся с «Карлсруэ» контркурсами, «Бервик» начал осмотр якорных стоянок вблизи плавмаяка Грит Исаак на соединении канала Провидения с Флоридским каналом. В этот же день адмирал Крэдок получил указание Адмиралтейства, что наиболее опасным районом его станции следует считать район Нью-Йорка, и что британским пароходным компаниям рекомендовано не выпускать пароходов в море до прибытия его крейсеров. В районе Нью-Йорка находился лишь крейсер «Эссекс», и адмирал Крэдок на «Суффолке» пошел на север к нему на помощь.

4 августа в 13:30 адмирал Крэдок получил радиограмму об объявлении Англией войны Германии. Почти одновременно он получил из Адмиралтейства проверенную информацию" о том, что около Нью-Йорка находится «Дрезден». (На самом деле «Дрезден» в этот момент проходил устье Амазонки, стремясь на юг на соединение с эскадрой адмирала Шпее.)

Капитан 2 ранга Келер на «Карлсруэ» получил уведомление о начале войны на несколько часов раньше адмирала Крэдока. Крейсер стоял в уединенной бухте в 400 милях к юго-востоку от места, где его искал «Бервик». Келер немедленно вывел «Карлсруэ» из бухты, взяв курс на север.

«После полудня пришло, наконец, разрешение вопроса: Англия объявила войну Германии, — записал в своем дневнике от 4 августа старший лейтенант Ауст. — Теперь мы знали, что нам следует делать. Ожидание, которое с каждым часом становилось все более тягостным, закончилось. Руки у нас теперь были развязаны, и все возлагали большие надежды на ближайшие дни. Нелегко передать господствовавшее на нашем корабле настроение. Число врагов нашего Отечества было очень велико, и, естественно, многие с тревогой думали о своих семьях, оставленных дома. Эти мысли можно было легко прочитать на задумчивых, печальных лицах наших моряков».

5 августа около 07:00 сигнальщики «Карлсруэ» обнаружили на горизонте пароход. Подняв сигнал «Остановиться!», «Карлсруэ» пошел на сближение с обнаруженным судном. Пароход оказался итальянским под названием «Мондибелло», идущим в балласте из Мессины в Гальвестон. Радиостанции на судне не было, и капитан «Мондибелло» ничего не знал о событиях, происшедших в мире в последние две недели. Когда командир призовой команды, направленной с «Карлсруэ», лейтенант Шредер сообщил капитану о том, что началась война, итальянский капитан был страшно удивлен. Еще более он удивился, узнав, что Италия объявила о своем нейтралитете, и с чисто итальянской эмоциональностью он стал уверять лейтенанта Шредера, что подобное поведение его страны совершенно непонятно, и он убежден, что скоро Италия выступит на стороне Германии. Лейтенант Шредер, убедившись, что пароход действительно итальянский и все бумаги его в порядке, разрешил «Мондибелло» следовать дальше.

Отпустив итальянский пароход, капитан 2 ранга Келер послал шифрованную радиограмму вышедшему из Нью-Йорка германскому пассажирскому пароходу «Кронпринц Вильгельм», сообщая ему новое место рандеву и требуя следовать туда полным ходом. Келер планировал превратить пароход во вспомогательный крейсер, передав на него орудия и комендоров. Еще Келер рассчитывал пополнить с «Кронпринца Вильгельма» запасы угля. Встреча с ним планировалась на следующий день. Вооружением этого парохода Келер планировал удвоить собственные силы в этом регионе для ведения крейсерской войны.

На «Карлсруэ» немедленно началась подготовка к вооружению «Кронпринца Вильгельма», на который планировалось передать два 88-мм орудия, винтовки, запас снарядов и патронов, а также матросов различных специальностей во главе со штурманским офицером «Карлсруэ» капитан-лейтенантом Тирфельдером, который должен был стать командиром нового вспомогательного крейсера. Шифровка, посланная Келером на «Кронпринц Вильгельм», была перехвачена радистами английского крейсера «Бервик», ведущего поиск «Карлсруэ». В этот момент «Бервик» проходил каналом Провидения. Шифровальщики крейсера поняли смысл радиограммы, но считали, что «Карлсруэ» вызывает на рандеву германский лайнер «Фридрих дер Гроссе», а не «Кронпринц Вильгельм». Считая, что «Бервика» вполне достаточно, чтобы расправиться с «Карлсруэ», адмирал Крэдок продолжал свой путь на север в направлении Бермудских островов, следуя как раз в то место, где капитан 2 ранга Келер назначил рандеву «Кронпринцу Вильгельму».

На рассвете 6 августа с «Карлсруэ» прямо по курсу был усмотрен большой пароход. Поскольку пароход не поднял позывных, а радиостанция «Карлсруэ» постоянно принимала радиопереговоры какого-то английского крейсера, находящегося поблизости, Келер приказал сыграть боевую тревогу. Вскоре встречный пароход положил руль вправо, встал к крейсеру лагом, после чего был опознан как «Кронпринц Вильгельм». «Карлсруэ» подошел к нему, встал у правого борта лайнера и капитан 2 ранга Келер отправился туда на катере, чтобы переговорить с капитаном. Минут через пятнадцать Келер вернулся и подвел «Карлсруэ» к левому борту лайнера, встав носом на юго-восток. Высокий борт лайнера прикрыл крейсер от ветра и зыби, но зыбь была такова, что оба корабля постоянно поднимало и опускало, и только специальные кранцы предотвращали удары бортами друг о друга. Пришвартовавшись лагом к «Кронпринцу Вильгельму», «Карлсруэ» немедленно начал передачу на лайнер орудий и боеприпасов, а также моторного катера и шлюпок.

Работа шла в лихорадочном темпе. На обоих кораблях играли оркестры, чтобы взбодрить настроение экипажей.

Внезапно в 10:15 сигнальщики из «вороньего гнезда» «Карлсруэ» доложили, что на юго-западе появился столб дыма. Вскоре над горизонтом поднялись две мачты, три трубы и высокая надстройка военного корабля, в котором безошибочно опознали английский броненосный крейсер «Суффолк», идущий под адмиральским флагом. Английский крейсер шел курсом на северо-восток, видимо, не замечая «Карлсруэ» и «Кронпринца Вильгельма». Но когда его мостик поднялся над горизонтом, он повернул прямо на немецкие корабли.

Для адмирала Крэдока, державшего флаг на «Суффолке», эта встреча была неожиданной. "В 11 часов утра, — сообщал адмирал в своем рапорте, — в 120 милях на северо-восток от острова Уатлинг был усмотрен «Карлсруэ», грузящим уголь с «Кронпринца Вильгельма» последнего немецкого парохода, ушедшего из Нью-Йорка еще до объявления войны.

Заметив «Суффолк», немецкие корабли немедленно разошлись. «Кронпринц» бросился уходить на северо-восток, а «Карлсруэ» — на север. «Суффолк» начал преследование «Карлсруэ», вызывая по радио «Бристоль», чтобы тот шел на пересечку противнику, и приказывая «Бервику» включиться в погоню. «Карлсруэ» был быстрее «Суффолка» на узел, поэтому Крэдок понимал, что погоня предстоит долгая, но надеялся на «Бристоль». В случае, если немецкий крейсер попытается повернуть и ускользнуть через проход Кайкос, адмирал назначил «Бервику» рандеву в 60 милях на северо-восток от острова Маригуана.

"Как только в появившемся корабле был опознан противник, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — работы на наших кораблях по приказу командира были немедленно прекращены. Швартовы были отданы. «Карлсруэ» дал полный назад, «Кронпринц Вильгельм» — вперед, и корабли разошлись под крики «ура» и звуки оркестра. За кормой «Кронпринца Вильгельма» на длинном буксире прыгали по волнам наш моторный катер и командирская гичка. «Кронпринц Вильгельм» взял курс на северо-северо-восток, «Карлсруэ» — на северо-запад, и вскоре мы потеряли друг друга из виду. Мы радовались, что успели переоборудовать лайнер во вспомогательный крейсер, получив с него трех офицеров резерва. Англичанин решил преследовать «Карлсруэ», что было чрезвычайно кстати для «Кронпринца Вильгельма», который мог спокойно произвести окончательное вооружение, установку орудий и т.п. Английский адмирал полагал, что мы назначили лайнеру рандеву для приемки с него угля и, думая, что помешал этой погрузке, решил, что мы далеко не уйдем. Крейсер противника шел со скоростью не более 19 узлов. «Карлсруэ», давая 21 узел, вскоре ушел от погони. Но воздух был настолько чист, что до 4 часов пополудни мы видели вертикальный столб дыма неприятельского крейсера. На «Карлсруэ» настроение было приподнятым. Все радовались, что удалось вооружить «Кронпринц», предчувствуя, что англичанам еще придется здорово за ним погоняться.

Конечно, тот факт, что мы удираем от британского крейсера, был не очень приятен, но каждый понимал, что было бы совершенно бессмысленным вступать в бой с кораблем, превосходящим нас по всем параметрам, исключая скорость. Кроме того, нашей главной задачей была борьба с морской торговлей противника, а не морские бои с его крейсерами..."

Адмирал Крэдок уверяет, что он упустил «Карлсруэ» только к ночи, когда немецкий крейсер настолько ушел вперед, что скрылся из виду. Однако вскоре «Карлсруэ» был обнаружен легким крейсером «Бристоль», которого «Суффолк» навел на противника. Примерно, в 20:15 с «Бристоля» обнаружили немецкий крейсер в 3,5 румба справа по носу. «Карлсруэ» шел на север, находясь в 6 милях от английского крейсера и, казалось, не замечая его. Светила полная луна, создавая хорошую видимость. «Бристоль» повернул на 7 румбов влево, приготовившись открыть огонь правым бортом. Расстояние до противника быстро уменьшалось, и когда оно дошло до 35 каб., «Бристоль» произвел первый залп. «Карлсруэ» немедленно ответил и, быстро повернув на восток, оставил «Бристоль» у себя за кормой.

Некоторое время оба крейсера, освещаемые луной, шли параллельными курсами. Быстро стало сказываться преимущество «Карлсруэ» в скорости — расстояние неуклонно увеличивалось. Внезапно немецкий крейсер повернул влево, выходя «Бристолю» под нос. Английский крейсер изменил курс на северо-восток, но через несколько минут «Карлсруэ» резко отвернул на юго-восток и скрылся в собственном дыму. Вскоре на «Бристоле» произошла авария в машине, ход упал до 18 узлов и в 22:30 германский крейсер скрылся.

"Примерно в 19:40, — отметил в своем дневнике старший лейтенант Ауст, — на левом траверзе «Карлсруэ» появился корабль, идущий с закрытыми огнями на пересечку нашего курса. Расстояние было около 6000 метров. При лунном свете можно было достаточно хорошо рассмотреть очертания длинного низкого корабля не менее чем с тремя трубами. Мы немедленно опознали в нем нашего старого приятеля по Пуэрто-Мехико — английский легкий крейсер «Бристоль». Противник открыл огонь, на который мы немедленно ответили. Около часа оба корабля, доведя скорость до 25 узлов, шли параллельными курсами и обменивались залпами, стремясь занять наиболее выгодную позицию. После 8 часов вечера «Бристоль», первоначально державшийся на нашем траверзе, стал вдруг резко отставать. Его огонь ослабел, а затем вообще прекратился. Поскольку его закрыло густым облаком нашего дыма, то и мы прекратили огонь.

Командир не хотел ввязываться в ночной бой со всеми его непредвиденными случайностями. Кроме того, нам было известно, что севернее нас находились английские броненосные крейсера «Ланкастер» и «Эссекс», а с юга за нами гнались «Суффолк» и «Бервик». Мы хорошо слышали, как именно «Суффолк» наводил на нас «Бристоль». Поэтому мы, ведя бой, не могли не считаться с возможностью, что к месту боя подойдет один, а той несколько британских броненосных крейсеров. Тогда, на третьи сутки войны, нашу деятельность можно было бы считать законченной, хотя к этой деятельности мы еще и не приступали.

«Карлсруэ» во время этого непродолжительного боя не получил никаких повреждений, хотя залпы «Бристоля» ложились очень близко. Попаданий в противника тоже как будто не было".

Одной из причин, по которой капитан 2 ранга Келер счел за благо поскорее выйти из боя, был огромный перерасход угля в режиме полного хода при боевом маневрировании. Угля было израсходовано столько, что не оставалось ничего другого, как идти в какой-то нейтральный порт и там попытаться погрузить уголь. Лучше всего это можно было сделать в одном из портов на восточном побережье США, но там существовала вероятность нарваться на один из британских броненосных крейсеров, что грозило «Карлсруэ» гибелью, особенно, если бы противнику удалось отрезать германский крейсер от берега. Поразмыслив, Келер решил идти в Пуэрто-Рико и там пополнить запас угля. Надеяться на то, что противник в столь светлую ночь не заметит изменения курса «Карлсруэ», не приходилось. Было неизвестно, продолжают англичане преследование или нет. Командир и большая часть офицеров всю ночь оставались на мостике. Матросы спали на своих местах по боевой тревоге. Ход был уменьшен до 16 узлов.

Утром все ожидали возобновления боя. Десятки глаз с тревогой ощупывали горизонт — в какой его части появятся столбы дыма из труб британских крейсеров? По мере того, как светало, на «Карлсруэ» росло напряжение. Когда же совсем рассвело и взошло солнце, многие отказывались верить своим глазам — противника нигде не было видно. Келер приказал уменьшить ход до 12 узлов и дал команду: «От мест отойти!»

Запас угля таял, и дойти до Пуэрто-Рико можно было только экономичным 12-узловым ходом. Положение было очень опасным. В случае появления противника крейсер уже не мог использовать свое главное оружие — скорость. Около 7 часов утра из радиорубки доложили, что отчетливо слышат переговоры какого-то английского крейсера, который находится очень близко и, судя по всему, на сходящемся курсе. Положение можно было считать уже критическим. Ни увеличить скорость, ни изменить курс из-за недостатка угля «Карлсруэ» уже не мог. Келер считал, что это «Суффолк». Его появления ждали е минуты на минуту, лихорадочно соображая, что делать в этом случае.

Если увеличить ход и спасаться бегством, то «Карлсруэ» рисковал остаться без угля в открытом море, и ему оставалось бы только затопиться, пересадив команду на шлюпки, В случае боя «Суффолк» быстро уничтожил бы «Карлсруэ», но при этом существовала надежда нанести и ему какие-то повреждения. Около 10:00 слышимость переговоров английского крейсера достигла предела, а затем стала слабеть. Видимо, корабль противника пересек курс «Карлсруэ» за горизонтом.

Британским кораблем, находившимся так близко от германского рейдера был, действительно, «Суффолк». Когда адмирал Крэдок три часа назад потерял «Карлсруэ» из виду, он пошел на восток, чтобы отрезать немецкий крейсер в случае, если «Бристоль» заставит его повернуть на юг. Зная из сообщения «Бристоля» курс противника, адмирал лег на юго-юго-восток. Фактически «Суффолк» какое-то время шел с «Карлсруэ» параллельными курсами; но вскоре Крэдок повернул на юго-восток, а с рассветом — на восток, точно на пересечку курса противника. (Именно в этот момент капитану 2 ранга Келеру доложили, что вблизи находится английский крейсер, но он из-за нехватки угля не мог ни увеличить скорость, ни уклониться.) Можно сказать, что «Карлсруэ» спас случай: «Суффолк», пересекая его курс в 9 часов утра, прошел за кормой немецкого крейсера на грани пределов видимости. Все расчеты адмирала Крэдока были правильными, но счастье оказалось на стороне противника.

Удачно уйдя от «Бристоля» и волей Провидения избежав 152-мм орудий «Суффолка», «Карлсруэ» продолжал идти 12-узловым ходом в Пуэрто-Рико. Океан был полностью пустынным. Вскоре, однако, в радиорубке «Карлсруэ» услышали радиопереговоры «Бервика» который шел на Ямайку грузиться углем. Получив радиограмму адмирала Крэдока, «Бервик» из прохода Виндварт немедленно повернул на северо-восток. На «Карлсруэ» снова началась нервотрепка. Радио «Бервика»— слышалось все яснее и яснее, а германский крейсер снова полагался на счастливый случай. И счастье ему не изменило. В тот момент, когда встреча с «Бервиком» уже казалась неизбежной, радио стало слышаться все слабее, так как «Бервик», почти уже выйдя на видимость «Карлсруэ», повернул на запад, решив искать германский крейсер в районе Багамских островов. Почему — неизвестно.

"Мы все облегченно вздохнули, — вспоминает старший лейтенант Ауст. — Все уже ожидали конца и бесславной гибели даже без утешения, что гибель была ненапрасной. Командир внешне был спокоен, но всем было ясно, что нынешний день, 7 августа, был для него, возможно, самым тяжелым в жизни. С момента боя с «Бристолем» командир не сходил с мостика, и мы еле смогли уговорить его подремать несколько часов в плетеном кресле, которое принесли на мостик.

Команда работала, не покладая рук. Она была разбита на два отделения и перегружала уголь в угольных ямах поближе к котлам. Жара была такая ужасная, что работали совершенно голыми и отдыхали на баке в таком же виде, черные, как негры. Для защиты от солнца на баке был натянут тент".

На рассвете 9 августа «Карлсруэ» вошел в гавань порта Сан-Жуан де Пуэрто-Рико. Было воскресенье, и на берегу царила мертвая тишина. В порту находился пароход Гамбург-Американской линии «Оденвальд», с которого Келер надеялся получить уголь. Но пароход оказался пустым. Его капитан предложил снабдить «Карлсруэ» провизией и передал на крейсер из числа своей команды 13 добровольцев и 5 запасных. Такое увеличение экипажа было очень кстати.

Капитан 2 ранга Келер сразу же отправился на берег разыскивать немецкого консула. Немецкий консул, как и все уважающие себя люди, жил на своей загородной вилле на другой стороне весьма живописной бухты. Поскольку был воскресный день, консула с трудом удалось разыскать по телефону. Узнав, в чем дело, он быстро примчался в порт и энергично стал организовывать все работы, связанные со снабжением «Карлсруэ» углём, водой и продовольствием.

Уже в 9 часов утра к правому борту «Карлсруэ» подошла баржа с 550т угля, а к левому — другая баржа с 250 тоннами. Уголь, принадлежавший какому-то американцу, был очень низкого качества, представляя из себя практически угольную пыль. Погрузка шла очень медленно, стояла изнурительная жара, команда была утомлена после похода, так что за четыре часа работы удалось принять только 300 тонн угля. Консул и его сотрудники обыскали весь порт, но найти другого угля не смогли. Вся команда парохода «Оденвальд» добровольно пришла на помощь морякам «Карлсруэ» при погрузке и лишь поздно вечером ушла на шлюпках обратно на свое судно.

В Сан-Жуане находились английское и французское консульства, имевшие кабельную связь и с метрополиями, и со всеми островами Карибского моря. Кроме того, в порту имелась мощная американская радиотелеграфная станция, которая хотя и объявила о своем нейтралитете, полдня сообщала кому-то о приходе «Карлсруэ» в порт.

В таких условиях никого не удивил бы подход к Сан-Жуану британских крейсеров.

К 19:00 погрузка угля на «Карлсруэ» была закончена. Было принято 500 тонн, которых должно было хватить для перехода в другой нейтральный порт. Незадолго до наступления темноты было получено известие, которого ожидали весь день: к острову полным ходом приближаются два английских броненосных крейсера. Капитан 2 ранга Келер почему-то усомнился в этом, хотя подавляющая часть экипажа только удивлялась: почему англичане прибыли так поздно? Келер сам поднялся в «воронье гнездо» на фок-мачте. Несколько минут он и сигнальщики обшаривали биноклями горизонт. Он был совершенно чист: ни дымка, ни судна, ни" корабля. Сомнения командира «Карлсруэ» были вызваны тем, что английские крейсеры, которые гонялись за ним на пути в Сан-Жуан де Пуэрто-Рико, тоже уже должны были разойтись по базам для погрузки угля. Но не считаться с полученным сообщением полностью было нельзя. Вероятность встретить англичан при выходе из порта все-таки была.

С наступлением темноты «Карлсруэ» без огней выскользнул из Сан-Жуана. Шел проливной тропический дождь, и в море царила такая кромешная тьма, что спустя уже несколько минут невозможно было различить огни Сан-Жуана. В такой непроницаемой темноте, англичане могли пройти рядом с «Карлсруэ», но не заметить его. Выйдя из Сан-Жуана, капитан 2 ранга Келер повел корабль под самым берегом на восток. Дождь продолжался до 21:00, затем небо очистилось, взошла луна. Снова сделалось светло, как днем, что бывает только в тропиках.

В 22:00 «Карлсруэ» прошел траверз маяка на мысе Сан-Жуан в северо-восточной части острова, и командир приказал ложиться на юг, намереваясь проскочить очень узким и трудным в навигационном отношении фарватером через пролив в восточной части острова. Фарватер был настолько опасным, что вряд ли Келер рискнул бы войти в пролив, не будь ночь такой светлой и ясной. Келер решил зайти в Кюрасао, где и догрузиться углем. На корабле, тем временем, шла обычная служба, команде дали возможность отдохнуть. Заодно привели к присяге 13 добровольцев, пришедших с парохода «Оденвальд».

Между тем, не имея никаких точных сведений о местопребывании «Карлсруэ», адмирал Крэдок, опасаясь за безопасность северо-атлантических путей, поспешил на Бермудские острова, захватив по пути германский танкер «Леда». На Бермудах британский адмирал застал два французских крейсера и узнал, что французское правительство на второй день войны отменило приказ о возвращении обоих крейсеров на родину, предоставив их в распоряжение англичан.

Это развязывало Крэдоку руки на юге. Теперь для наблюдения за Мексиканским заливом он мог назначить «Конде», предоставив ему базу на Ямайке, а для наблюдения за Карибским морем — «Декарт» с базой в Санта-Лючии. Сам же Крэдок, полагавший, что «Карлсруэ» ушел на север, поспешил занять место «Бристоля» у Нью-Йорка. К тому же было получено сообщение из Канады о появлении германского крейсера в проливе Кабот, где несший сторожевую службу крейсер «Ланкастер» ушел для пополнения запасов угля. А «Карлсруэ» на рассвете 12 августа пришел в голландский порт Вилемштад на остров Кюрасао.

О позиции, занятой Голландией в начавшейся войне, на «Карлсруэ» никто ничего толком не знал. Ходили разные слухи, но истинное положение вещей было неизвестно. Не исключалось, что, придя в Вилемштад, «Карлсруэ» застанет там корабли противника. На всякий случай капитан 2 ранга Келер приказал всем занять места по боевому расписанию. При появлении крейсера на сигнальной мачте порта подняли какой-то сигнал, который на «Карлсруэ» прочесть не смогли. Заиграли рожки, гарнизон был поднят «в ружье». По набережной куда-то потащили пушки. Из утесов повсюду торчали жерла орудий. Капитан 2 ранга Келер, демонстрируя мирные намерения, поднял лоцманский флаг, но на это, судя по всему, никто не обратил никакого внимания.

Наконец, после длительного и довольно нервного ожидания из узкого входа в гавань появился паровой катер, направлявшийся к крейсеру. Келер приказал комендорам отойти от орудий и прикрыть кранцы первых выстрелов. Вместе с лоцманом на «Карлсруэ» прибыл командир броненосца береговой обороны «Якоб-ван-Хэмскерк» коммодор голландского флота Гоенен, который по совместительству командовал местной колониальной эскадрой, куда входил еще один броненосец береговой обороны «Кортенаер».

Голландский офицер свободно говорил по-немецки и был очень любезен. Он обещал Келеру угля, но честно предупредил командира «Карлсруэ», что в любую минуту может придти сообщение о войне между Германией и Голландией. Вся кабельная связь находится в английских руках, пояснил коммодор, связи с метрополией нет уже несколько дней. Губернатор колонии совершенно сбит с толку английскими сообщениями и в большой тревоге ждет известий о начале военных действий. Появление «Карлсруэ» было воспринято как начало Германией войны против Голландии. Все считали, что крейсер прибыл, чтобы бомбардировать порт. Келеру удалось убедить коммодора Гоенена в своих абсолютно мирных намерениях, и «Карлсруэ» было разрешено войти в порт. Впрочем, лицо командующего голландской эскадрой оставалось очень озабоченным.

«Вилемштад имеет такой чистый и европейский вид, что кажется, будто находишься в Голландии, — отметил в дневнике неутомимый летописец старший лейтенант Ауст. — Только множество негров на берегу разрушает эту иллюзию. Среди это картины глубочайшего мира и спокойствия, которую нисколько не портили средневековые форты на берегу, на всех нас сильное впечатление своей воинственностью произвели два броненосца береговой обороны: „Якоб-ван-Хэмскерк“ и „Кортенаер“, стоявшие по обеим сторонам узких ворот гавани. Стволы их больших орудий были наведены точно в проход и грозно смотрели на нас. Оба броненосца были готовы сняться с якоря и немедленно вступить в бой. Нам стало даже неловко».

«Карлсруэ» подошел к набережной фирмы «Мадуро и с-я», владелец которой исполнял на острове обязанности австрийского консула. Вскоре после того, как «Карлсруэ» встал на швартовы, на него с визитом прибыли командиры обоих броненосцев. Капитан 2 ранга Келер и старший лейтенант Ауст хорошо знали командира «Кортенаера» капитана 1 ранга Ван-дер-Валя еще со времен беспорядков в Мексике, когда Келер командовал «Дрезденом». Ван-дер-Валь сразу же узнал Келера, и встреча получилась очень сердечной. Голландские офицеры прибыли на борт «Карлсруэ» по поручению губернатора, чтобы сообщить, что никаких препятствий в получении угля чиниться не будет, и германскому крейсеру будет отпущено 1200 тонн. Кроме того, голландцы пытались убедить Келера в случае получения известия о начале войны Голландии с Германией тихо и мирно разоружиться в этом голландском порту. Келер на это отвечал уклончиво, да и голландцы особо не настаивали.

Позднее командир «Карлсруэ» съехал на берег, чтобы нанести визит губернатору. Губернатор знал о вторжении германских войск в Бельгию и опасался, что вслед за Бельгией наступит очередь и Голландии. Келер, немного зная о предвоенных планах сухопутного командования, пытался его в этом разуверить. Губернатор пожаловался Келеру на английского и французского консулов, которые перехватывали все сообщения из Европы, а к нему предъявляли массу требований. Сегодня уже поступило требование немедленно задержать «Карлсруэ» в гавани.

В 08:00 на «Карлсруэ» приступили к погрузке угля. В отличие от пуэрториканского уголь был высокого качества, а средства его подачи — не столь первобытными, как в Сан-Жуане. Так что к 19:00 удалось принять 1200 тонн. В самый разгар погрузки угля в порт пришел перуанский миноносец. Сразу же по порту пошел гулять слух: миноносец не перуанский, а французский, и прибыл он в порт, чтобы торпедировать «Карлсруэ». Затем снова стали поступать сообщения, что ко входу в Вилемштад подошли британские крейсера. Почти одновременно с «Карлсруэ» ко входу в порт подошли два парохода. Один успел войти в гавань до «Карлсруэ». Это был американский сухогруз «Филадельфия». Вторым оказался германский пароход «Штадт Шлезвиг», принадлежавший судоходному обществу «Г.Ц.Цорн».

Пароход пережил несколько неприятных минут, поскольку на нем приняли «Карлсруэ» за англичанина. Выяснив, что крейсер немецкий, капитан этого парохода, который шел без груза в Мексику, предоставил свое судно в полное распоряжение капитана 2 ранга Келера. Команда «Штадт Шлезвига» пришла на помощь морякам крейсера при погрузке угля. Американский пароход «Филадельфия» пришел из Каракаса. Среди его пассажиров было много немцев, возвращающихся на родину, в том числе, и несколько армейских офицеров запаса. Запасники также прибыли на «Карлсруэ», прося, чтобы их зачислили в экипаж. Однако Келер отказался от армейских запасников, поскольку они ничего не смыслили в морском деле. Немецкая колония и фирма Мадуро прислали на крейсер в подарок сигары и ликер «Кюрасао». Ликер был столь же отвратительного качества, что и сигары с аналогичным названием, выпускаемые в Германии.

Пока «Карлсруэ» грузил уголь, кто-то на берегу успел выпустить «экстренный выпуск» какой-то местной газеты. В нем говорилось, разумеется, о вторжении немцев в Голландию, о героической борьбе голландской армии, которая, тем не менее, была раздавлена «тевтонской военной машиной». Особо живописались зверства германских солдат.

Совершенно сбитый с толку губернатор, к счастью для экипажа «Карлсруэ», никак на эту фальшивку не отреагировал, ожидая официальных сообщений. Стоя под жерлами орудий голландских броненосцев береговой обороны и слыша крики газетчиков, распространявших «экстренный выпуск», главным образом, в порту, капитан 2 ранга Келер счел за благо сразу после окончания погрузки убраться из Вилемштада от греха подальше. Он ведь тоже не знал, было ли сообщение «экстренного выпуска» фальшивкой или нет. Незадолго до 20:00 «Карлсруэ» ушел из Вилемштада, провожаемый взмахами рук и фуражек моряков «Штадт Шлезвига» и немцев — пассажиров с «Филадельфии».

 

II

«Карлсруэ» медленно шел вдоль берега Венесуэлы, направляясь на восток, ведя поиск торговых судов противника на пути из Каракаса и в Каракас. Пока никто не попадался, но зато на крейсере с удовольствием слушали последние известия, которые регулярно передавала в эфир английская радиостанция на Тринидаде. Это была первая информация, на основании которой экипаж крейсера мог примерно представить себе обстановку, сложившуюся в Европе на исходе второй недели войны.

На крейсере узнали, что за это время германская армия успела пройти через Бельгию и вчера заняла город Люттих. На восточном фронте русские вторглись в Пруссию и развернули наступление против Австро-Венгрии. В это верить не хотелось, а потому решили, что сообщение о русских успехах — это выдумка англичан. Свободные от службы офицеры сидели в кают-компании, изучая карту Атлантического океана. Всем, по словам старшего лейтенанта Ауста, хотелось побывать адмиралами-стратегами. Утром и после полудня на крейсере проводились короткие учения. В ночь с 17 на 18 августа офицер связи «Карлсруэ» старший лейтенант фон Альгаус доложил Келеру, что установлена радиосвязь с пароходом Гамбург-Американской линии «Патагония». Пароход сообщал, что имеет груз угля для «Карлсруэ».

«Когда на следующий день на рассвете мы увидели пароход, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — то мы обрадовались ему еще больше, чем в свое время „Кронпринцу Вильгельму“. Сначала пароход шел к нам в кильватер, потом машины были застопорены, и капитан „Патагонии“ Кольдевей прибыл на крейсер. Встреча его с нашим командиром, которого он знал давно, была чрезвычайно сердечной. Капитан Кольдевей был известен как чрезвычайно способный и предприимчивый человек».

«Карлсруэ» и «Патагония» вместе пошли на юг. Келер воспользовался случаем, чтобы провести учения комендоров по определению расстояния до «Патагонии», используя. пароход как учебную цель. Около 16:00 сигнальщики доложили, что прямо по курсу виден дым. На крейсере пробили боевую тревогу. Вскоре сигнальщики доложили, что на горизонте появился однотрубный пароход. «Карлсруэ» увеличил ход, приказав «Патагонии» идти следом по способности.

"Известие о нашей первой охоте молнией пронеслось по всему кораблю, — вспоминает Ауст. — Все, кто не был занят службой внизу, высыпали на верхнюю палубу. С каждой пройденной милей напряжение росло. На «Патагонии», которая спешила, как могла, за нами, поднимая высокий бурун по носу, тоже все увеличивалось число голов, выглядывавших через планширь, а капитан Кольдевей не мог отказать себе в удовольствии просемафорить нам: «Уверен, что это англичанин!».

Постепенно можно было различить сначала красную трубу с черной маркой, затем — серый корпус судна. Еще на большом расстоянии пароход поднял флаг. Подзорная труба на «вышке», через которую хотели смотреть сразу трое, т.к. она была лучшей на всем крейсере, сейчас же определила, что это ярко-красный английский коммерческий флаг. Все были в диком восторге".

18 августа 1914 года в 16:40 в точке 9 гр. 54 мин. СШ и 50 гр. 10 мин. ЗД «Карлсруэ» задержал свой первый приз, подняв ему сигнал: «Застопорьте машину; ждите шлюпку».

Для пущей важности из носового орудия был произведен один холостой выстрел. Призовая команда, состоявшая из двух офицеров, старшины-радиста и «призового» писаря, направилась к английскому пароходу на паровом катере. Офицеры и команда катера были вооружены, радист и писарь — нет. Пароход «Боус Кэстл», принадлежавший компании «Джемс Чэмберс» в Ливерпуле, шел из чилийского порта Антофагаста на Антильские острова с грузом селитры и порошкового серебра. Его команда состояла, главным образом, из англичан. Им было дано достаточно времени, чтобы собрать вещи, а затем их перевезли на «Патагонию». Сохранить пароход как приз не было никакой возможности, и капитан 2 ранга Келер решил его потопить. «Боус Кэстл» был совершенно новым пароходом, совершавшим свое первое океанское плавание. Порядок на нем поддерживался образцовый, и по случаю первого возвращения на родину судно было заново выкрашено. Капитана-шотландца привезли с судовыми бумагами на крейсер. Он был несколько смущен.

Зная о начале войны между Великобританией и Германией, он принял «Карлсруэ» за английский крейсер «Глазго» (тоже четырехтрубный), также оперирующий в этих водах. Старший лейтенант Ауст отметил в своем дневнике, что после того, как азарт погони прошел, им было очень жаль уничтожать такой красивый пароход — порождение современной науки, техники и промышленной культуры. Впрочем, все эти сантименты были с непривычки.

На английском пароходе открыли кингстоны и отдали фланец трубы холодильника. Кроме того, между котлами и бортом были заложены подрывные заряды. Плохо рассчитанный взрыв почти не повредил борт судна, а проломил верхнюю палубу. «Боус Кэстл» тонул очень медленно. В кают-компании подтрунивали над минным офицером.

С наступлением темноты полил проливной дождь. Так и не дождавшись, когда потонет «Боус Кэстл», капитан 2 ранга Келер приказал уходить на юг. «Патагония», как тень, шла в кильватере «Карлсруэ». 19 и 20 августа оба корабля шли вдоль побережья Южной Америки, держа курс на юго-восток. 21 августа они подошли к небольшому острову Мараса, находящемуся почти в самом устье Амазонки, и стали на якорь в одной из его пустынных бухт, ошвартовавшись друг к другу.

На «Карлсруэ» приступили к чистке котлов и приему угля с «Патагонии». Как раз в этом месте грязно-желтые воды Амазонки сливались с девственно чистыми синими водами Атлантического океана. После полудня течение великой реки неожиданно усилилось, завихряясь в каких-то непонятных обратных течениях и водоворотах. «Карлсруэ» и «Патагония» начали дрейфовать, а затем их оторвало друг от друга. Подняв якорь, крейсер переменил место, встав на меньшую глубину. Он еще несколько раз начинал дрейфовать, пока не нашел место, где течение было относительно слабым, и стал там на оба якоря. Погрузка угля продолжалась два последующих дня. Удалось заполнить все бункера и еще принять на палубу 120т угля.

Мимо кораблей постоянно проносились пироги с туземцами, вокруг шныряли их парусные лодки. Келер приказал закрыть название «Карлсруэ» на корме брезентом.

24 августа «Карлсруэ» и «Патагония» покинули дельту Амазонки и 25 августа перешли экватор. Уже долгое время на крейсере шла полемика, будет ли отмечаться переход экватора согласно флотским традициям, хотя и с некоторыми ограничениями в связи с военным временем. Капитан 2 ранга Келер был склонен разрешить церемонию, чтобы хоть как-то скрасить однообразную и тяжелую жизнь экипажа, не видевшего ничего, кроме учений и погрузок угля. Однако сами матросы попросили командира отложить праздник Нептуна до того времени, когда «Карлсруэ» будет проходить экватор в обратном направлении, возвращаясь домой. На крейсере все, включая офицеров, были уверены, что война продолжится недолго — месяца три. Первый месяц уже прошел, значит, осталось два, от силы — три. Как известно, так думали не только на «Карлсруэ», еще не веря, что попали в один из самых страшных, кровавых и бессмысленных мировых катаклизмов.

Еще во время стоянки в Кюрасао капитан 2 ранга Келер договорился с капитаном парохода «Штадт Шлезвиг» Циммерманом, что тот приведет свое судно к острову Сао-Жао у побережья Бразилии и будет там ожидать крейсер. «Штадт Шлезвиг» пришел к острову еще накануне, доставив для «Карлсруэ» 800 т угля, который ему удалось добыть у американцев на острове Сент-Томас. Подведя «Штадт Шлезвиг» к борту, на «Карлсруэ» перегрузили с него то количество угля, которое крейсер израсходовал во время перехода к этому бразильскому острову. Остальной запас угля со «Штадт Шлезвига» перегрузили на «Патагонию». «Штадт Шлезвиг» был слишком тихоходным, чтобы следовать за «Карлсруэ». Поэтому на него пересадили команду потопленного британского парохода «Боус Кэстл», приказав капитану «Шлезвига» высадить англичан в Маранхао.

Англичане вели себя тихо, и не было никаких опасений, что они неожиданно взбунтуются.

26 августа «Карлсруэ» покинул Сао-Жао и вышел в океан. После некоторых размышлений капитан 2 ранга Келер выбрал для боевой деятельности крейсера район в северо-восточной части Южной Америки. Там скрещивались важные судоходные линии: из Европы через Канарские острова и острова Зеленого Мыса в Южную Америку, из Северной Америки и Вест-Индии в Южную Америку. В точку пересечения этих путей, считая ее наиболее благоприятной для ведения войны против судоходства противника, капитан 2 ранга Келер и направил свой крейсер.

Подойти к этому месту Келер хотел с полностью нагруженными угольными ямами, для чего было необходимо еще раз выбрать укромное местечко для погрузки угля. Между тем, 27 августа радисты «Карлсруэ» перехватили близкие сигналы британского крейсера «Глазго», разговаривавшего с каким-то другим кораблем, также находящимся поблизости.

30 августа в 11:00 «Карлсруэ» стал на якорь у рифов Лавандейра и немедленно приступил к погрузке угля с «Патагонии». Приняв к 19:00 350 тонн угля, «Карлсруэ» взял курс на северо-восток к намеченному району своей корсарской деятельности. Район, определенный капитаном 2 ранга Келером, имел площадь 100000 квадратных миль. Его центр находился на 5-м градусе южной широты и между 29-36 градусами западной долготы.

Конечно, реализация плана Келера в огромной мере зависела от степени противодействия его операциям со стороны британских боевых кораблей. При этом Келеру оставалось уповать только на высокую скорость «Карлсруэ». Ночью радисты крейсера слышали переговоры каких-то судов, ведущиеся на немецком языке. В это трудно было поверить, хотя некоторые радиостанции, вещавшие с территорий стран Латинской Америки, и говорили на немецком языке. Но они были очень маломощными, а их сообщения трудно было ловить. А тут немецкая речь звучала в эфире громко и четко. Не было сомнений, что переговоры ведут немецкие суда, что было в одинаковой степени и важно, и приятно.

Сигнальщики напряженно следили за горизонтом. Наконец, когда на горизонте открылся скалистый остров Рокас, сигнальщики доложили о двух пароходах, появившихся прямо по носу. Один был правее, другой — левее «Карлсруэ». Крейсер поднял свой позывной и пошел на сближение с тем пароходом, что находился левее. Разобрав позывной, пароход тоже повернул в сторону «Карлсруэ». Это был «Асунсьон» (4663 брт), принадлежавший Гамбург-Южно-Американской судоходной компании. Командовал пароходом капитан Фрич. Судно шло из Сантоса, везя для «Карлсруэ» 1200 т угля, запас продовольствия, а также 40 тысяч французских франков золотом. Вторым пароходом оказался «Крефельд» (3829 брт), принадлежавший Северо-Германскому Ллойду, командовал им капитан Фит. Пароход вез «Карлсруэ» 1000 т угля, запас провианта и 35000 золотых франков наличными. Кроме того, стало известно, что на подходе находится еще один германский пароход — «Рир-Негро», идущий из Бразилии.

Три немецких парохода сразу! Событие было более, чем радостное, значительно облегчающее будущие операции крейсера. Келер решил задержать все эти пароходы при себе в качестве вспомогательных судов. Оба парохода вступили в кильватер «Карлсруэ», а с «Рио-Негро» удалось связаться по радио. Зыбь в океане была столь крупной, что капитаны пароходов не смогли прибыть на «Карлсруэ» для совещания с командиром. Келер решил пойти со всей своей импровизированной эскадрой под защиту острова Ракос.

«Карлсруэ» взял курс на остров, ведя за собой колонну из четырех немецких судов. В 16:00 на горизонте появилось еще какое-то судно. На, мостике «Карлсруэ» поначалу решили, что это «Рио-Негро», но удивились, что пароход не сделал никаких попыток сблизиться с крейсером, хотя не мог его не узнать. Неизвестный пароход запросили о порте приписки. Он ответил совершенно иначе, чем должен был «Рио-Негро». Незваного гостя решили проверить. «Асунсьон» и «Крефельд» получили приказ идти к острову Ракос, «Рио-Негро» дали радиограмму следовать туда же, а сам «Карлсруэ», сопровождаемый «Патагонией», полным ходом пошел на сближение с неизвестным судном. При приближении крейсера пароход поднял английский флаг. На его корме большими буквами было написано название «"Стратрой". Глазго». На «Карлсруэ» подняли сигнал «Остановиться!»

«Стратрой» немедленно повернул в сторону крейсера. Большая волна не давала возможности послать на перехваченный пароход катер с призовой командой. С «Карлсруэ» запросили пароход, откуда и куда он идет и что везет? После некоторой паузы «Стратрой» ответил: «6000 тонн угля из Норфолка в Бразилию».

6000 тонн угля — это было больше, чем имелось на всех четырех германских пароходах! Это была неслыханная удача, на которую Келер не смел даже надеяться. «Стратрою» было приказано спустить флаг и следовать за «Карлсруэ». Поставив захваченный пароход между собой и «Патагонией», «Карлсруэ» снова взял курс на остров Ракос.

1 сентября в 08:00 «Карлсруэ», ведя за собой захваченный «Стратрой» и верную «Патагонию», пришел на сборный пункт у Ракоса. Там вместе с «Асунсьоном» и «Крефельдом» уже стоял «Рио-Негро», доставивший для «Карлсруэ» 1100 т угля, запасные части к машине, провизию и 200 фунтов стерлингов в золоте. На «Стратрой» прибыла призовая команда. Выяснилось, что большую часть команды английского парохода составляют китайцы. Им предложили остаться на судне, несколько повысив их жалованье. Китайцы с восторгом согласились. Английского капитана и его офицеров свезли с судна, командовать которым Келер назначил капитан-лейтенанта резерва Любинуса, до этого занимавшего должность старшего помощника на пароходе «Кренфельд». На новый угольный транспорт были также переведены лейтенант резерва Гундлах с «Асунсьона», один машинист, три кочегара и 11 матросов с разных пароходов «эскадры» Келера.

По приказу Келера «Стратрой» поднял военный флаг. На захваченном судне нашли несколько американских газет, из которых, к сожалению, ничего нового узнать не удалось. Надеялись выяснить что-то о судьбе «Дрездена», оперировавшего в южной Атлантике, но ничего не нашли.

Келер опасался, что англичане предпримут меры для того, чтобы отбить «Стратрой» обратно, и отнимут у него столько угля. Поэтому командир «Карлсруэ» приказал разделить уголь между остальными пароходами. Где-то совсем недалеко переговаривались между собой два английских крейсера. Их сигналы принимались радиостанцией «Карлсруэ» четко и ясно. Между «Карлсруэ» и судами его «эскадры» постоянно сновали шлюпки. Одни доставляли на крейсер провиант с «Асунсьона», другие доставляли пленных англичан со «Стратроя» на «Асунсьон», третьи доставляли капитанов всех пароходов на совещание с командиром «Карлсруэ» и, наконец, одна шлюпка везла почту на «Патагонию», которую предполагали вскоре отпустить в Германию.

К вечеру многочисленные работы были завершены. «Патагония» и «Стратрой» снялись с якоря и ушли в море под общим командованием капитана Кольдевея. Когда оба парохода скрылись в сумерках, «Карлсруэ» и «Крефельд» также снялись с якоря и пошли на север — в район, намеченный Келером для операций крейсера.

В ночь со 2 на 3 сентября на расстоянии нескольких миль по левому борту с «Карлсруэ» заметили огни какого-то судна. Крейсер полным ходом пошел на сближение и вскоре обнаружил английский пароход «Мэпл Брэнч» (4338 брт), шедший из Ливерпуля в Вальпарайзо.

"На рассвете мы проснулись в наших кормовых каютах от сильного шума винтов, — вспоминает старший лейтенант Ауст. — Машины работали самым полным ходом. Что-то случилось! Когда я поднялся на мостик, то увидел впереди огни парохода, к которому шел «Карлсруэ». С рассветом мы его догнали, и он сейчас же остановился. Это был англичанин — «Мэпл Брэнч». На него была отправлена призовая команда, которая вскоре доложила: «2000 тонн разного груза и живой скот в Вальпарайзо». Мы все обрадовались живому скоту, который мог стать прекрасным дополнением к нашему рациону. Что такое «разный груз», мы, будучи еще новичками в захвате коммерческих судов, не имели ни малейшего представления. Звучало это вполне безобидно, но на деле было не так просто.

Пароход с «разным грузом» — это огромный плавучий магазин. Он везет все, что требуется стране со слабо развитой промышленностью, — начиная от шпилек и перьев и кончая швейными машинами и образцами последних парижских мод. Кроме того, в таком «магазине» всегда полно продовольствия: всевозможные консервы, голландские сыры, английский мармелад, норвежские сардины и немецкие копченые колбасы.

Каждая фирма препровождает при своих товарах особый грузовой документ, что вместе составляет целую охапку бумаг, которую капитан и вручил нашему призовому офицеру. Командир придавал особую важность наиболее точному составлению призового акта. Поэтому такая добыча не привела в особый восторг нашего призового офицера. Составление акта «разных грузов» требовало больше работы, чем «актировать» четыре парохода с однородным грузом. Акт приходилось составлять в течение нескольких дней. Но «что кошке — игрушки, то мышке — слезки», гласит пословица. Наш старпом и его правая рука — боцман со шкипером, напротив, пришли в неописуемый восторг, ибо на пароходе оказалось очень много пишущих машинок. Их раздали по боевым частям — печатать рапорты, а одну, в утешение, дали призовому офицеру. Отныне «призовой писарь» мог печатать все акты на пишущей машинке.

Сбылись все мечты боцмана и шкипера, хотя список их желаний был очень велик: голики, швабры, чистоль, трос для кранцев (которые были крайне необходимы во время угольных погрузок, когда пароходы усиленно терлись о нас), молотки, долота, буравы всех размеров и т.д., но, прежде всего, мыло, которое у нас всегда быстро кончалось, а без него ни один немецкий моряк не может иметь полного счастья. Штурманский офицер также получил свою долю добычи — карты и трубки к лоту Томсона. Командир позволил взять на крейсер несколько граммофонов для нашего развлечения. Все, что поступало на корабль, проходило через строгий контроль; каждый предмет был записан в инвентарь и оценен.

Буфетчик и наши повара были в телячьем восторге. Весь скот — быки, бараны, свиньи, кролики и птица — представляли отборные экземпляры лучших пород и были великолепно откормлены, т.к. предназначались для выставки в Аргентине. При них находился специальный скотник, которому была обещана денежная награда, если скот прибудет на место здоровым и не потеряет своего веса. Большей частью скот был зарезан. Буфетчик и коки возились с этим целый день, и палуба после этой бойни выглядела отвратительно. Мясо разделили между «Карлсруэ» и «Крефельдом».

После полудня несколько шлюпок перевезли птицу, которую предварительно зарезали. Это было несколько сотен кур, уток и индюков. Командир по этому случаю процитировал Генриха IV: «Я желал бы, чтобы каждый мой подданный имел по воскресеньям суп из курицы». И действительно, его пожелание исполнилось. Через день было воскресенье, и каждый из команды получил по курице, которую должен был собственноручно ощипать. Это забавное зрелище, когда вся палуба покрыта матросами, из которых каждый держал между коленями курицу и усердно ее ощипывал. За крейсером неслось облако перьев. Конечно, фотоаппараты работали вовсю. (К сожалению, все эти снимки, как и многие другие, не удалось сохранить)".

Капитан 2 ранга Келер рассчитывал найти на английском пароходе какие-то газеты, но тут его ждало разочарование: «Мэпл Брэнч» ушел из Англии еще до начала войны, и те газеты, что удалось найти на судне, были еще за июль 1914 года.

Команда захваченного парохода насчитывала 42 человека, из которых большую часть составляли китайцы. Их перевезли на «Крефельд», который затем, из уважения к английскому капитану и его офицерам, отошел на 10 миль, чтобы английские офицеры не видели гибели своего парохода. На «Мэпл Брэнч» сняли крышку холодильника и открыли кингстоны. Подрывные патроны на этот раз были помещены в коридоре гребных валов. Все двери и горловины люков отдраили, так что после взрыва пароход довольно быстро наполнился водой и к наступлению темноты затонул. Когда волны уже покрывали корму судна, а его нос все выше поднимался над волнами, в носовой части парохода вдруг был замечен огонь. На «Карлсруэ» начался небольшой переполох, но в итоге выяснилось, что это был огонь лампады, зажженной матросами-китайцами перед статуей Будды. Между тем, «Мэпл Брэнч», встав в воде вертикально, стремительно пошел ко дну, светя китайской лампадой.

Ночь с 4 на 5 сентября была светлой и ясной. В радиорубке «Карлсруэ» первый раз с начала августа услышали позывные «Кронпринца Вильгельма». Несмотря на соблазн «поболтать со старым приятелем», «Карлсруэ» вел себя «тише мыши», чтобы работой радиостанции не выдать своего места.

Уже не менее 11 английских кораблей рыскали вокруг. Их шифровки заполняли весь эфир. Береговая станция Олинда у Пернамбуко передала по-итальянски на итальянский пассажирский пароход короткое сообщение: «Немцы — перед Парижем, русские — во Львове, Турция вступила в войну в союзе с Германией».

Известие, что немецкие войска находятся под Парижем, вызвало на «Карлсруэ» всеобщее ликование. В течение месяца они ничего не знали о положении на театре военных действий в Европе.

5 сентября после полудня «Карлсруэ» встретился с «Асунсьоном». С парохода передали, что 3 сентября они весь день шли вместе с «Кронпринцем Вильгельмом», на который перегрузили часть провианта. Капитан-лейтенант Тирфельдер прислал капитану 2 ранга Келеру письмо, в котором доносил о своей деятельности — весьма удачной, по общему мнению. «Карлсруэ», тем временем, пошел на запад от места затопления «Мэпл Брэнч», но в пустынном океане не встретил никого.

6 сентября Келер решил вернуться к рифу Лавандейра, чтобы принять уголь с захваченного «Статроя». До 8 сентября шла погрузка угля. «При неистовой жаре это была страшно изнуряющая работа, — вспоминает старший лейтенант Ауст. — Днем грузила вся команда, ночью она делилась на две смены, которые работали по четыре часа. Время погрузки представляло для нас наибольшую опасность. В открытом море нас нелегко было застать врасплох. Пары были всегда полные, так что машины могли дать максимальный ход в любое время. Само собой разумеется, орудия и минные аппараты были в полной готовности. Совсем другое было, когда мы швартовались к пароходу, с которого собирались брать уголь. Боеготовность, естественно, значительно уменьшалась, т.к. при появлении неприятеля сначала приходилось отдавать швартовы, затем нужно было спешно убрать уголь, который густым слоем покрывал палубу, мешая свободным действиям орудий. Таким образом, требовалось много времени для приведения корабля в готовность к бою. Ситуация могла оказаться фатальной, если бы неприятель подошел к месту погрузки угля ночью или в пасмурную погоду, как часто бывает на рассвете. Поэтому ночью все лишние огни гасились, оставалось только слабое освещение горловин угольных бункеров. И, конечно, в такие дни усиливалось наблюдение за горизонтом, для чего отбирались лучшие сигнальщики».

9 сентября, приняв полный запас угля, «Карлсруэ» снова вышел в море. («Мы снова вернулись к нашей деятельности придорожных разбойников», — иронизировал Ауст.) Вместе с крейсером в рейд шли пароходы «Крефельд» и «Рио-Негро». Один нес сторожевую службу с востока от крейсера, второй — с запада. Экономя уголь, Келер часто приказывал дрейфовать с застопоренной машиной. Время шло медленно и монотонно. Свободные от службы занимались охотой на акул. «В открытом море, — вспоминает Ауст, — акулы не так велики, как вблизи берегов Мексиканского залива. Они едва достигают двух метров в длину. Изумительно, как быстро эти твари чуют, где можно поживиться. Достаточно было крейсеру застопорить машины, как через минуту они, буквально, кишела за кормой. Брошенным за /юрт крюком с нанизанным куском мяса постоянно удавалось подцепить то одну, то другую. Еще успешнее шло дело у офицеров, которые, вооружившись винтовками, стреляли с мостика или со шканцев, как только акула высовывала голову из воды, чтобы схватить кусок мяса, подвешенный чуть выше поверхности».

Убивая акул и время, моряки «Карлсруэ» с удивлением поглядывали на пустынный горизонт. Вдруг там появится столб дыма, говорящий о приближении очередной добычи. Но горизонт был пуст.

Только ночью 14 сентября с мостика увидели прямо по курсу далекие огни какого-то парохода. Келер пошел на сближение, но показался в видимости парохода только на рассвете. Бросаться на огни, очертя голову, тоже было рискованно — они вполне могли принадлежать английскому крейсеру. Уже по черно-бело-красной окраске трубы всем на мостике «Карлсруэ» стало ясно, что пароход английский. Вскоре он и сам подтвердил это, подняв британский флаг. Сигнал «Остановиться!» пароход игнорировал, продолжая следовать своим курсом. С «Карлсруэ» сделали предупредительный выстрел ему под нос, и пароход остановился.

Пароход назывался «Хайланд Хоуп». Он принадлежал британской «Нельсоновской линии» и направлялся из Ливерпуля в Аргентину за грузом мороженого мяса. На судне были огромные холодильники, и оно было снабжено углем так, что могло сразу после погрузки мяса идти в обратный рейс. Кроме того, к великой радости экипажа «Карлсруэ», на английском пароходе оказалась масса газет и иллюстрированных журналов с репортажами и фотографиями военных корреспондентов, работающих на различных фронтах разгорающейся великой войны. Призовой офицер прислал все найденные газеты и журналы на крейсер, и их тут же растащили по кают-компаниям и каютам. Это вызвало неудовольствие Келера: газеты могли содержать сведения, нужные для действий «Карлсруэ». В частности, расписание пароходных линий, даты выхода из баз военных кораблей и т.п. Командир приказал впредь доставлять прессу в первую очередь на мостик. Чтение британских газет для оторванных от родины немецких моряков было занятием далеко не самым приятным. Они жили еще в идеологической законсервированности мирного времени, и их сильно поразила острая ненависть к Германии и ко всему немецкому, сквозившая от каждой строчки британских газет. "Никто из нас не ожидал такого поведения от народа, славившегося по всему свету стремлением к соблюдению приличий и внешних форм, — вспоминал старший лейтенант Ауст. — Все больше резкостей встречалось по поводу императора и кронпринца. Из генералов наибольшую ненависть британцев вызывал генерал фон-Клук. О нем рассказывались ужасающие вещи. Затем шла очередь других генералов, офицеров и, наконец, всех солдат с их зверствами. В бешенстве мы бросали газеты в сторону, но через минуту все-таки брались за них снова, т.к. только из них можно было узнать хоть что-то новое. Командир обыкновенно вырезал и подклеивал вместе наиболее лживые и оскорбительные статьи, назвав этот сборник «Альбомом лжи».

Пока моряки «Карлсруэ» занимались задержанным «Хаиланд Хоуп», на горизонте появился большой пароход, опознавший себя по радио как испанское судно «Рена Виктория-Елена», принадлежавшее судоходной компании в Барселоне. Это подтвердилось, когда пароход подошел ближе. Он шел под испанским почтовым флагом, и капитан 2 ранга Келер решил его не осматривать и не задерживать. Однако, на испанском пароходе, увидев такое количество судов, собравшихся; вокруг военного корабля, стали запрашивать по радио; название крейсера, проделав это несколько раз и изрядно надоев всем на мостике «Карлсруэ». Командир крейсера приказал ответить по-английски: «Конвоир британских судов».

Хотя этот сигнал был передан на самой малой мощности, какой-то английский корабль, находившийся поблизости, перехватил его и тут же начал запрашивать испанский пароход, что это за странный «конвоир», о котором ему ничего не известно? Испанец потребовал от англичанина опознать себя. Тот ответил, но так «тихо», что на «Карлсруэ» сигнал не услышали.

Положение становилось очень опасным. Келер решил немедленно уходить из этого района и попытать счастья на северо-американских линиях. Поспешно взорвав «Хайланд Хоуп», «Карлсруэ» с двумя своими спутниками стал уходить в западном направлении.

 

III

Капитан 2 ранга Келер, видимо, так до конца и не осознал, насколько удача сопутствовала ему в дерзких и рискованных действиях. Еще когда «Карлсруэ» разгружал в море захваченный английский пароход «Мэпл Брэнч», адмирал Крэдок на броненосном крейсере «Гуд Хоуп» проходил всего в 50 милях от него, направляясь в Сен-Пол Роке в Пернамбуко (английская угольная станция на побережье Бразилии — Прим. авт.). Второй английский броненосный крейсер «Корнуэлл», ведя поиск в океане, прошел всего в 40 милях от «Карлсруэ», когда тот топил «Мэпл Брэнч». «Корнуэлл» шел прямо на «Карлсруэ», но затем неожиданно отвернул, направившись за углем в Сьерра-Леоне. Получив приказ присоединиться к эскадре Крэдока в Пернамбуко, «Корнуэлл» еще раз разошелся с «Карлсруэ» на самой границе видимости. Когда же «Карлсруэ» принимал уголь от «Сфатроя», буквально в 20 милях от них прошел вспомогательный крейсер «Кармания». Во время захвата парохода «Хайланд Хоуп», когда испанская «Рена Виктория-Елена» получила на свой запрос ответ с «Карлсруэ»: «Конвоир английских судов», этот ответ приняли на английском броненосце «Канопус», который приближался к этому району.

«Канопус» попросил пароход показать свое место. Почувствовав опасность, «Карлсруэ» скрылся. Новым районом операций капитан 2 ранга Келер избрал судоходные пути между Нью-Йорком и Южной Америкой в 300 милях от своей прежней позиции.

15 сентября, уходя на северо-запад, «Карлсруэ» наткнулся на два парусника, которые не встречались ему с самого начала войны. Первым оказался норвежский трехмачтовый барк «Серфаререн», который шел из Новой Каледонии с грузом хрома для одной нюрнбергской фирмы в Готенбюрге. Узнав об этом, Келер послал в подарок норвежцам половину только что зарезанного барана и свежего картофеля. На мачте «Карлсруэ» подняли сигнал: «Счастливого плавания». Норвежцы ответили тем же, и корабли разошлись. Затем повстречался еще один трехмачтовый барк, тоже, видимо, норвежский. Командир «Карлсруэ» решил не тратить время на его остановку и осмотр. Между тем, неуклонно приближалось время следующей погрузки угля. Опыт уже научил моряков крейсера, что ходить с неполным запасом угля нельзя. Всегда можно нарваться на британский крейсер, от которого придется долго уходить в режиме самого полного хода. При аналогичных обстоятельствах «Карлсруэ» однажды уже чуть не остался без угля в открытом море и уцелел тогда только чудом.

Так никого и не встретив, Келер уже собирался уходить на погрузку угля, как сигнальщики доложили, что «в четырех румбах слева по носу» видят дым.

Это случилось в полдень. Офицеры обедали, и сообщение о появлении дыма пришлось им на десерт. Как водится, сначала над горизонтом показались мачты и тотчас же за ними — дымовая труба. Затем долгое время ничего не прибавлялось, только труба становилась все длиннее и длиннее. На мостике «Карлсруэ» кое-кто предположил, что это обман зрения, вызванный рефракцией. Но оказалось, что у встречного парохода действительно очень высокая дымовая труба. Увидев «Карлсруэ», пароход поднял английский флаг. Пароход назывался «Индрани». Он весь сиял чистотой, как с иголочки. Офицеры в белоснежных кителях стояли на мостике. Матросы-китайцы были одеты в опрятные синие робы. На пароход отправили призовую команду. На «Карлсруэ» все были уверены, что им снова попалось судно с «разным грузом». Поэтому с некоторым удивлением был прочитан семафор от призовой команды: «6700 тонн угля из Норфолка в Рио-де-Жанейро». Кроме того, как выяснилось, на «Индрани», в отличие от «Стратроя», имелась мощная радиостанция. О таком угольщике можно было только мечтать!

Английская часть экипажа была перевезена на «Крефельд», а старший помощник капитана «Рио-Негро» капитан-лейтенант резерва Гуго Ялласс был назначен капитаном «Индрани». На новый угольщик также перевели лейтенанта резерва Гентшеля, двух унтер-офицеров и четырех матросов. Все матросы и кочегары-китайцы изъявили желание остаться на судне за те же деньги. На пароходе подняли немецкий флаг, и новый угольный транспорт вошел в состав эскадры капитана 2 ранга Келера.

Командир «Карлсруэ» пришел по этому поводу в такое хорошее настроение, что разрешил английскому капитану «Индрани» оставить при себе свое любимое охотничье ружье. В качестве ответной любезности английский капитан уговорил одного из своих механиков «остаться на судне и помочь германцам управлять машиной». На «Индрани» обнаружили много американских газет. «Они были лучше английских, — отметил старший лейтенант Ауст, — главным образом тем, что вместо английской ненависти к нам, они были насквозь проникнуты желанием произвести сенсационное впечатление. Вранья же в них было не меньше. Всеобщее веселье вызвала статья с описанием принятых английским Адмиралтейством мер, чтобы покончить с „Карлсруэ“. Высланные англичанами в океан корабли не имели права вернуться прежде, чем наш крейсер не будет потоплен. Нам уже много приходилось читать о себе разных небылиц. Мы были „потоплены“ в день объявления войны, потом были „захвачены“ в Сан-Жуане, затем, согласно какой-то английской газете, снова где-то „потоплены“. Позднее над нами смилостивились, написав, что „Карлсруэ“ отделался „сильными повреждениями“. Теперь в газетах сообщалось, что для охоты за нами из Англии вышли еще четыре броненосных крейсера».

Оставив «Рио-Негро» и «Крефельд» с только что захваченным «Индрани», «Карлсруэ» с «Асунсьоном» направились к месту погрузки угля. 18 сентября при сильном тумане началась погрузка и продолжалась целые сутки, проходя, как обычно, у рифов Лавандейра. Крейсер принял 840 т угля в бункера и еще 530 т во все свободные помещения, включая и верхнюю палубу.

Ночью 19 сентября «Карлсруэ» снова вышел в море, направляясь к месту засады севернее острова Фернандо Наронья. 20 сентября крейсер встретился в море с «Индрани» и «Крефельдом». Капитан 2 ранга Келер распорядился переименовать «Индрани» в «Гофнунг», договорился с капитан-лейтенантом Яллассом о рандеву и пошел дальше, взяв с собой «Рио-Негро» и «Крефельд».

На этот раз «сидеть в засаде» «Карлсруэ» пришлось очень недолго. Едва рассвело, как раздался веселый крик сигнальщика из «вороньего гнезда» о приближении парохода, идущего прямо на крейсер. Но, когда пароход подошел ближе, на нем, с некоторой долей разочарования, разглядели голландский (нейтральный) флаг. Пароход назывался «Мария». Он был старым, грязным и очень запущенным. Судно шло из Портленда в американском штате Орегон с грузом 6000 т пшеницы, направляясь в Белфаст и Дублин. Зафрахтован пароход был англичанами, а потому было решено его потопить. Груза пшеницы хватило бы, чтобы в течение двух недель кормить хлебом все население Лондона! Это и было моральным обоснованием уничтожения нейтрального судна.

Пока голландцев перевозили на «Крефельд», а «Марию» готовили к взрыву, в западной части горизонта показался еще один пароход, идущий курсом на юг. Предоставив «Крефельду» потопить голландца, «Карлсруэ» погнался за новой добычей.

Еще с большого расстояния удалось рассмотреть, что пароход идет под английским торговым флагом. Назывался пароход «Корниш-Сити» и шел из Байдфорда с грузом 6400 т кардиффского угля в Рио-де-Жанейро для нужд Англо-Бразильской компании, обеспечивающей углем британские боевые корабли. Судно было старым, давно выслужившим все свои ресурсы, очень тихоходным. Использовать его в качестве угольного транспорта было невозможно, да уже и не хватало на это людей. Кроме того, «Карлсруэ» был в избытке снабжен углем. Была мысль отправить «Корниш-Сити» для снабжения углем «Кронпринца Вильгельма». Голландский капитан с «Марии» успел рассказать, что встретил в море британский крейсер «Глазго», который искал «Кронпринца Вильгельма», но на «Карлсруэ» ничего точно не знали, где сейчас находится вспомогательный крейсер. Поэтому после некоторых колебаний «Корниш-Сити» было решено потопить. Команду, состоявшую наполовину из китайцев, наполовину — из англичан, перевезли на «Рио-Негро», а затем пароход взорвали. Он быстро затонул. Как раз в этот момент подошел «Крефельд», а радисты «Карлсруэ» поймали сообщение, что вблизи находится большой английский пассажирский лайнер «Амазон», принадлежавший британской компании «Ройял Стим Майл». Это была ценнейшая добыча. Число сигнальщиков было увеличено, все напряженно всматривались в горизонт. Наступила темнота: Около 22:00 были замечены огни к востоку от крейсера.

В полной уверенности, что это «Амазон», «Карлсруэ» ринулся на обнаруженные огни. Однако, напасть среди ночи на пассажирский лайнер Келер не решился — на борту могло быть много нейтральных пассажиров. Командир «Карлсруэ» решил отложить нападение до рассвета. Ночь была пасмурной, периодически хлестали ливни и сигнальщики «Карлсруэ» несколько раз теряли огни из виду.

22 сентября, когда рассвело, всех на мостике «Карлсруэ» ждало сильное разочарование. Перед ними курсом на север плелся маленький обшарпанный пароход и, что было самым обидным, под итальянским флагом. Назывался пароход «Аскаро» (порт приписки — Генуя) и шел с грузом маиса из Розарио в Сент-Винсент на острова Зеленого Мыса. Как и все итальянские суда, «Аскаро» был грязным и страшно запущенным. Призовой офицер с содроганием рассказывал в кают-компании, каких запахов ему пришлось там вкусить. Однако, документы итальянца были в безупречном порядке, и его пришлось отпустить; «хотя и с огорчением», как прокомментировал Ауст. Экипаж «Карлсруэ» явно входил во вкус и, кого-то отпуская, уже чувствовал себя дискомфортно.

Впрочем, судьба быстро ниспослала им утешение. Еще когда призовая команда занималась итальянцами, на северо-западе появился еще один пароход. Видимо, приняв «Карлсруэ» за один из британских крейсеров и недоумевая, зачем он идет к нему навстречу, пароход поднял очень большой и новый английский флаг, перенеся его с кормы на мачту. Подобное происходило с большинством захваченных пароходов. Все они сначала принимали «Карлсруэ» за английский крейсер. Только разглядев германский военно-морской флаг, британские капитаны вспоминали о Германии и о состоянии войны с ней. Тем не менее, они продолжали недоумевать, поскольку находились в полной уверенности, что океан целиком контролируется Королевским флотом.

Новым встречным оказался «Рио Игуассу», шедший из Нью-Кастла в Рио-де-Жанейро с 4800 т угля. Команда полностью состояла из англичан. Пароход решено было утопить. Пока призовая команда с «Карлсруэ» осматривала «Рио Йгуассу», появился еще один пароход, державший курс прямо на крейсер. По сигналу с «Карлсруэ» новый пароход подошел прямо к борту крейсера. Он оказался шведским — «Принцесса Ингеборг» — принадлежавшим обществу «Аксель Джонсон и К°» в Стокгольме. Он шел с разным грузом и пассажирами, включая несколько немецких семейств, В Южную Америку. Бумаги шведа были быстро проверены, и он был отпущен. Капитан 2 ранга Келер хотел было перегрузить с захваченного парохода уголь на крейсер, но от этого пришлось отказаться из-за сильной зыби. Кроме того, английский капитан уверял, что у него уголь очень плохого качества. «Рио-Игуассу» взорвали, заложив подрывные заряды в коридоре гребных валов и таранном отделении. Пароход перевернулся и быстро затонул. Когда он переворачивался, на его мачте неожиданно поднялся флаг, предупреждающий о готовности передачи какого-то сигнала. На пароходе уже никого не было, но на суеверных моряков такая случайность произвела сильное впечатление.

На «Рио-Игуассу» было найдено много газет. В одном из иллюстрированных журналов моряки «Карлсруэ» обнаружили очень хороший рисунок, изображавший гибель немецкого крейсера «Майнц» во время боя в Гельголандской бухте 28 августа 1914 года. На рисунке корабль был уже наполовину под водой, но его орудия продолжали вести огонь по англичанам. Картинку наклеили на картон и повесили в матросском кубрике, снабдив патриотическими пояснениями. Это положило начало создания на «Карлсруэ» стенгазеты для матросов, выпускаемой офицерами по материалам иностранной печати.

 

IV

Итальянский пароход «Аскаро», на котором призовой офицер с «Карлсруэ» чуть не умер от царивших там запахов, по прибытии в Сент-Винсент на островах Зеленого Мыса сообщил о встрече с «Карлсруэ». От него, собственно, британское командование и узнало о районе, где оперирует немецкий крейсер. Шведский же пароход «Принцесса Ингеборг», придя в Буэнос-Айрес, о встрече с «Карлсруэ» ничего не сообщил. Эскадра адмирала Крэдока в это время ушла на юг, ожидая подхода крейсеров адмирала графа Шпее. Английские крейсера «Корнуэлл», «Бристоль» и «Македония» действовали севернее, не спускаясь ниже мыса Сан-Рокье. Так что район, выбранный замечательной интуицией капитана 2 ранга Келера для действий вверенного ему крейсера, мог считаться практически безопасным.

Но у «Карлсруэ» были свои заботы. С момента ухода из Германии в июне 1914 года крейсер фактически был все время на Ходу. Периодически корабль нуждался в чистке котлов и переборке машин. 23 сентября Келер решил заняться профилактическими регламентными работами. "Так как английские силы находились, по-видимому, от нас далеко, то можно было несколько дней посвятить этим работам, — отметил в своем дневнике старший лейтенант Ауст. — Мы отошли на порядочное расстояние от судоходных путей, чтобы, стоя с разобранными машинами, избежать всяких неприятных сюрпризов в виде неожиданного появления крейсеров противника. Из-за частых угольных погрузок крейсер очень сильно страдал. Краска на борту была во многих местах отбита, и корпус в этих местах покрылся ржавчиной. От линолеума на верхней палубе осталось только жалкое воспоминание. Старший офицер усиленно занялся приведением крейсера в приличный вид. В остальном жизнь шла обычным порядком. Матросы забавлялись ловлей акул на наживку; офицеры — стрельбой по ним из винтовок. В свободное время каждый старался найти себе местечко, чистое от угля, чтобы заняться чтением или подремать.

Лучше всего было, конечно, на командном мостике, где всегда было чисто. Поскольку шканцы и остальная верхняя палуба были заняты углем, наверху единственным местом подышать свежим воздухом была кормовая надстройка. Впрочем, иногда ветер и туда приносил тучи угольной пыли. Когда же уголь убрали со шканцев в угольные ямы и произвели полную приборку, тогда мы стали и там прогуливаться, занимаясь укреплением мускулов по системе доктора Мюллера, что было безусловно необходимо. Наш командир также охотно принимал участие в этих упражнениях.

После ужина команда обыкновенно собиралась на баке, а офицеры — на мостике, чтобы послушать музыку. Когда крейсер уходил из Германии, было приложено много трудов и стараний составить корабельный оркестр, и его игра заметно отличалась по исполнению от игры обычных корабельных оркестров.

По воскресеньям на шканцах совершалось короткое богослужение, после которого на юте играла музыка. На шканцах тогда подавались прохладительные напитки и папиросы. Во время этих концертов сопровождавшие нас пароходы обычно приближались, и на «Крефельде» была видна собравшаяся у лееров толпа в несколько десятков людей разных национальностей, внимательно слушавших разнообразный репертуар нашего оркестра. К обеду по воскресеньям и ежедневно к ужину командир приглашал нескольких офицеров к себе. Разговор, естественно, касался политических тем, потом переходил на положение дел на родине и завершался воспоминаниями о наших семействах, от которых с конца июня мы не имели никаких известий. В заключение командир провозглашал тост за здоровье наших близких".

28 сентября, завершив импровизированные ремонтные работы, «Карлсруэ» вышел на рандеву с «Асунсьоном» для пополнения запасов угля. «Асунсьон» перегрузил к себе весь уголь со «Стратроя», после чего бывший английский пароход был потоплен, а его команда перевезена на «Крефельд». 29 сентября на «Карлсруэ» начался очередной «праздник угля», как матросы называли изнуряющие угольные погрузки. Настроение экипажа резко повысилось, когда радисты из потока радиограмм выловили известие о том, что французская крепость Мобеж, осажденная германскими войсками, капитулировала. В плен попали четыре французских генерала, 40000 солдат, было захвачено 400 орудий. Были краткие сообщения и о лихих действиях крейсера «Эмден» в Индийском океане.

1 октября «Карлсруэ» вышел в район, выбранный Келером для охоты. Вся верхняя палуба и шканцы крейсера были покрыты полутораметровым слоем угля. Только у артиллерийских орудий были свободные островки. «Карлсруэ» тяжело поднимался на волне, корма крейсера сильно вибрировала. 2 октября «Карлсруэ» снова встретился в море с «Асунсьоном». Пароход привез много важнейших известий. Одно было печальным, извещавшим о гибели германского вспомогательного крейсера «Кап Трафальгар». Было также сообщение о том, что эскадра адмирала графа Шпее направляется в Южную Америку и что английские броненосные крейсера «Гуд Хоуп», «Манмоутс» и «Глазго» спешат на юг, чтобы ее перехватить. Еще три английских крейсера, судя по сообщениям, огибали мыс Горн, направляясь к чилийскому побережью, где все предсказывали в ближайшее время очень интересные события. Много сообщений было также о хронической нехватке топлива в Бразилии. Было сокращено потребление электроэнергии в больших городах. Сильно уменьшился и поток грузов по железным дорогам. Правительство Бразилии запретило вывоз топлива из страны, однако, это не мешало английским судам уходить из Бразилии с полными трюмами угля. Страна на практике демонстрировала растяжимость понятия «нейтралитет».

С 3 по 5 октября «Карлсруэ» тщетно искал добычу. Только вечером 5 октября «Крефельд», посланный на разведку в восточном направлении, прислал радиограмму: «Вижу какой-то пароход».

У парохода, шедшего гораздо восточнее обычных торговых путей, были, видимо, на это какие-то веские основания. Погоня за ним продолжалась более двух часов. Выяснилось, что это английский пароход «Фарн», идущий с грузом превосходнейшего кардиффского угля (7000 т) из Барри в Монтевидео. Так как немецкая команда, составленная для «Стратроя», и друзья-китайцы остались без дела, Келлер решил «Фарн» не топить, а превратить в угольный транспорт своей «эскадры». Таким образом, капитан-лейтенант резерва Любипус получал в командование уже второе судно. У капитана 2 ранга Келера снова возникла мысль послать этот транспорт с углем навстречу эскадре адмирала Шпее, когда станет известно, что она находится уже достаточно близко. Пока же «Фарн» решено было отправить к «Асунсьону», чтобы там он ждал дальнейших распоряжений.

Дело в том, что на «Карлсруэ» снова услышали близкое радио с какого-то английского крейсера. Ночью оно принималось уже настолько отчетливо, что Келер решил отойти на 30 миль к востоку, где снова встал, застопорив машины. Интуиция снова не подвела Келера. В это время «Бристоль» осматривал побережье Бразилии, а «Корнуэлл» и «Македония» крейсировали совсем близко. 6 октября «Корнуэлл» осмотрел риф Рокас, а затем подошел к острову Фернандо Наронья. Оттуда британский крейсер направился к рифам Сент-Пол, пройдя утром 7 октября через место, где был захвачен пароход «Фарн».

Пока британские крейсера прочесывали район действий «Карлсруэ», германский крейсер, находясь в 30 милях к востоку, ждал появления новой добычи.

Ждать пришлось недолго. На рассвете 6 октября с «Рио-Негро» доложили о появлении на горизонте столба дыма. «Карлсруэ» дал ход и вскоре обнаружил английский пароход «Ницето де Ларинага», идущий из Буэнос-Айреса в Лондон с грузом овса и маиса (8000 тонн). На пароход была отправлена призовая команда. Получив ее доклад, Келер принял решение пароход потопить. Команду свезли на «Крефельд». Этот английский пароход имел мощную радиостанцию, но не сделал даже попытки сообщить английским кораблям, что его преследует германский крейсер, хотя погоня продолжалась около часа. Из журнала входящих и исходящих радиограмм стало известно, что пароход получил предупреждение с крейсера «Бристоль» о нахождении в этом районе «Карлсруэ» и рекомендацию взять, примерно, миль на 30 восточнее. По случайному совпадению, «Карлсруэ», чтобы избежать встречи с английским крейсером, тоже отошел на 30 миль к востоку.

Чтобы произвести впечатление на английского капитана, ему сказали, что о его курсе на «Карлсруэ» знали заранее. Удивленный капитан проговорился, спросив, известно ли командиру «Карлсруэ», что следом за ним идет еще один английский пароход, также вышедший из Буэнос-Айреса, но обладающий меньшей скоростью. Оказалось, что британский капитан сказал правду.

2 октября в 07:00 обещанный пароход уже показался на горизонте. «Карлсруэ» медленно пошел к нему навстречу. Название парохода оказалось «Линрован». Он шел из Буэнос-Айреса с грузом зерна в Лондон и Ливерпуль. Кроме того, в трюмах судна был сахар, сало в бочках и 12 автомобилей. Келер решил пароход потопить. Капитана и команду перевезли на «Крефельд». Вместе с капитаном на борту парохода находилась его больная жена и ее молодая сиделка.

Это были первые женщины, захваченные «Карлсруэ» в плен в ходе корсарских операций. Старший артиллерист крейсера старший лейтенант фон Борне попросил командира использовать этот пароход для учебных стрельб в качестве щита. Келер согласился и, дождавшись ухода «Крефельда» с пленными, «Карлcруэ» произвел по «Линровану» одну стрельбу с большого расстояния практическими снарядами и несколько стрельб с меньших расстояний бракованными снарядами. В 15:00 пароход пошел ко дну. «На глубине его грузовые люки сломались, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — и из трюмов всплыло все, что было в состоянии плавать — главным образом, бочки с салом. Командир хотел, пройдя крейсером взад и вперед по этому месту, заставить все это расплыться в разные стороны, но бочки опять собирались вместе. Сейчас же появились акулы и начали драться из-за кусков сала, вывалившихся их разбитых бочек. На этот раз акулам досталась невиданная никогда в этих местах добыча: на бочках тысячами сидели спасшиеся после гибели парохода жирные крысы. Плавание по месту, где незадолго до этого утонул пароход, весьма опасно, Все его деревянные части — реи, стеньги, грузовые стрелы — благодаря их большой плавучести срываются на глубине со своих мест и с большой скоростью всплывают на поверхность. То же самое происходит и со шлюпками. Толщина разорванных снастей, которыми они были прикреплены к своим местам, свидетельствует о том, какая сила стремительно толкает их вверх. Я считаю, — заключает Ауст, — возможным, что поднимающиеся с огромной скоростью на поверхность бревна могут пробить днище корабля».

8 октября, едва взошло солнце, как сигнальщики «Карлсруэ» обнаружили на горизонте еще один пароход. Пароход на большом расстоянии поднял английский флаг, но, угадав в «Карлсруэ» врага, спустил флаг и попытался уйти. По голубой трубе с черным верхом и широкой белой маркой на немецком крейсере догадались, что пароход принадлежит ливерпульской компании «Лэмпорт и Нольт».

Через час крейсер нагнал английское судно. Название парохода оказалось «Сервантес». Он шел из Буэнос-Айреса в Ливерпуль с грузом сахара, шерсти, шкур и корма для скота (4500 т). Команда (45 человек) состояла исключительно из англичан. Кроме того, на пароходе оказалось четыре пассажира-латиноамериканца, с чем морякам «Карлсруэ» пришлось столкнуться впервые. Всех перевезли на «Крефельд», а пароход взорвали по новой методике, прикрепив подрывные заряды с наружной стороны борта ниже ватерлинии. Новая методика оказалась очень успешной — получив огромную пробоину, «Сервантес» быстро затонул.

47 новых пленных напомнили капитану 2 ранга Келеру, что вопрос их дальнейшего содержания на «Крефельде» уже перерос в проблему. Пленных набралось уже 408 человек, и принадлежали они к двадцати различным национальностям. Из числа подданных воюющих с Германией стран было захвачено 205 англичан, 8 финнов, 7 русских и 2 француза. Из представителей нейтральных стран имелись 107 китайцев, 22 испанца, 10 голландцев, 13 шведов, 4 американца, 2 итальянца, 3 чилийца, 4 норвежца, 1 датчанин, 3 швейцарца, 2 мексиканца, 1 эквадорец, 1 кубинец, 1 араб. Всего 175 человек.

Капитан 2 ранга Келер пригласил к себе на совещание капитана «Крефельда» Фита, обсудив с ним вопрос, где лучше всего высадить пленных. В итоге был выбран порт Тенериф на Канарских островах. Келер приказал Фиту войти в Тенериф не ранее 22 октября, считая, что эти десять дней он еще сможет оставаться в этом районе.

Командир «Карлсруэ», видимо, полагал, что район его действий еще не известен противнику. В действительности, англичане знали, в каком районе оперирует германский крейсер, но просто не могли выделить туда ни одного корабля. Адмирал Крэдок со своим отрядом ушел к мысу Горн на перехват эскадры адмирала Шпее, и район действий «Карлсруэ» ныне находился в зоне ответственности адмирала Стодцарта. После ухода Крэдока Стодцарт получил приказ идти в Пернамбуко, где вступить в должность «старшего морского начальника района севернее Монтевидео», подняв флаг на крейсере «Карнарвон». Вместе с крейсерами «Бристоль» и «Орама» адмиралу предлагалось занять позицию для охраны торговых путей, ведущих в Монтевидео. Из Средиземного моря в распоряжение адмирала Стодцарта был послан броненосный крейсер «Дифенс» на случай, если эскадре Шпее удастся незамеченной проскочить мимо отряда адмирала Крэдока.

О «Карлсруэ» в этой обстановке все как-то и забыли, так что германский крейсер продолжал действовать практически без помех. В 23:00 8 октября с «Карлсруэ» увидели в море пароходные огни и около полуночи холостым выстрелом остановили английский пароход «Прут-Лондон», идущий из Чили в Сент-Винсент с грузом 2300 т ячменя и 3500 t селитры. Утром 9 октября команду парохода перевезли на еще не успевший уйти «Крефельд». «Прут-Лондон» был взорван и около 10 часов утра затонул. В тот же день после полудня на «Карлсруэ», в буквальном смысле, наткнулся испанский почтовый пароход «Кадикс». На пароходе было столько пассажиров, что он накренился, когда все они сгрудились на одном борту, чтобы посмотреть на «Карлсруэ».

«Вид нашего крейсера мог навести пассажиров на многие мысли, если бы они что-либо понимали в морском деле, — записал в своем дневнике старший лейтенант Ауст. — Во всяком случае, следы наших частых угольных погрузок должны были обратить на себя их внимание. Единственная вещь, которая, как и в мирное время, блистала чистотой, это был наш флаг. Они не могли надивиться на наших шлюпочных гребцов. Все думали, что мы почти умираем с голоду, но наши люди совсем были не похожи на голодающих — хороший, обильный и всегда свежий запас провизии, пополняемый с призов, послужил им на пользу. От солнца они сделались чернокожими, и их можно было принять за индейцев. Они могли бы служить хорошей рекламой правильного режима — общее состояние здоровья было очень хорошим. И только этим можно объяснить, что команда легко переносила усиленную работу при угольных погрузках и разгрузках пароходов под палящими лучами солнца. Больше всех, конечно, от жары страдали кочегары. Поэтому у них не было таких готовых лопнуть от здоровья лиц, как у матросов. Но и у них не было серьезных заболеваний. Пароход „Кадикс“ был скоро отпущен и выразил свою благодарность за то, что не долго задерживали, могучими гудками, на которые мы с удовольствием ответили тем же. Кроме того, мы пожелали ему счастливого плавания».

Утром 10 октября «Карлсруэ» задержал норвежский пароход «Бергенхаус», который после осмотра был отпущен. Приближалась очередная погрузка угля, и крейсер повернул на рандеву с «Асунсьоном» и «Фарном».

"11 октября, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — когда «Карлсруэ» около 15 часов приблизился к месту, где нас ожидал «Асунсьон», сигнальщик доложил, что видны три парохода. Его обругали за то, что он не умеет считать даже до трех, но он стоял на своем, и, действительно, скоро мы увидели с мостика шесть мачт, а спустя некоторое время и сами пароходы. Один из них при нашем появлении стал уходить полным ходом, два другие остались спокойно стоять на месте. Одновременно с этим из радиорубки доложили, что «Асунсьон» просит помощи, так как его преследует неприятельский корабль. Таким образом, стало ясно, что уходящий от нас пароход и есть «Асунсьон». Мы его сейчас же успокоили, и он повернул обратно. Тем временем "Карлсруэ? увеличил ход и вскоре приблизился к другим пароходам. Один из них поднял немецкий флаг. Это был «Фарн». Другой боязливо и медленно поднял английский флаг. Мы оцепенели от изумления. Капитан Любинус рассказал нам следующее. Перед приходом «Карлсруэ» к месту рандеву подошел пароход под английским флагом. Любинус приказал поднять на «Фарне» тоже английский флаг. Англичанин поднял свои позывные — «Кондор» из Лондона и спросил «Фарна» о его названии и порте приписки, на что тот сразу ответил.

С помощью сигналов между ними завязался длинный разговор. Пришельца интересовало, имеет ли «Фарн» какие-то сведения о войне, знает ли что-либо об английских военных кораблях и т.д. Когда этот разговор стал принимать нежелательный характер, на горизонте появился «Карлсруэ». Англичанин и «Асунсьон» приняли его за один из английских крейсеров, и последний обратился в бегство. Британец же продолжал стоять спокойно. «Фарн» тоже остался на месте, т.к. узнал нас сразу.

Более удобного для нас захвата трудно было бы и желать. «Кондор» был отвратительный с виду пароход с ярко-зеленой трубой, но мы смотрели на него совсем другими глазами, после того, как узнали, какой он везет груз: много провизии, динамит и 150т машинного масла. Он шел из Нью-Йорка в Чили. Капитан был предупрежден о наших действиях и был очень осторожен. Он сделал большой крюк на восток, обошел Вест-Йндские острова и старательно избегал обычных путей пароходов. Особенно ценным для нас было машинное масло, которое мы вполне могли употреблять и как топливо. Провизия тоже была очень кстати, т.к. у нас и на вспомогательных судах она подходила к концу. Вовремя подоспели и динамитные патроны, которые мы расходовали в очень большом количестве при потоплении захваченных пароходов. У нас их оставалось совсем немного. Мы немедленно приступили к разгрузке захваченного парохода с помощью всех имевшихся у нас катеров и шлюпок. Это оказалось много труднее и медленнее, чем мы думали, т.к. бочки с маслом находились под другими грузами. Между прочим, в числе грузов было много зеркальных стекол для магазинных витрин. К счастью, мы не были обязаны обращаться с ними с должной осторожностью, иначе погрузке не было бы конца. «Крефельд» был осчастливлен посадкой на него команды и этого парохода. В ней были и пять немцев, которых мы взяли себе".

Разгрузка «Кондора» продолжалась до 13 октября. Часть провизии отправили на «Крефельд», и капитан 2 ранга Келер приказал пароходу уходить на Тенериф. Один из пленных английских капитанов перед уходом прибыл на «Карлсруэ» и обещал сообщить своему правительству о том гуманном обращении, которое английские моряки нашли в плену. В 16:00 «Крефельду» был дан сигнал уходить в Санта-Круз на Тенерифе, куда пароход должен был доставить пленных не раньше 22 октября. «Крефельд» поднял на прощанье огромный флаг и прошел мимо «Карлсруэ» и всей «эскадры». На крейсере играл оркестр, исполнявший традиционную прощальную песенку немецких моряков «Да, я должен съехать в город». «Крефельд» медленно исчезал за горизонтом. Он захватил с собой почту, и на «Карлсруэ» надеялись, что их родные, наконец, получат от них первую весточку с момента начала войны. Когда «Крефельд» исчез за горизонтом, «Кондор» потопили. Взрывать его было нельзя из-за груза динамита на борту. Поэтому на английском пароходе открыли кингстоны и разбили бортовые иллюминаторы, после чего он" довольно быстро затонул. Конец «Кондора» наблюдали с «Рио-Негро», а «Карлсруэ» вместе с «Фарном» ушел на «праздник угля».

«Еще никогда с самого начала войны „Карлсруэ“ не был в таком изобилии снабжен топливом, как 16 октября, — отметил в своем дневнике старший лейтенант Ауст. — Мы имели 180 тонн жидкого топлива и 1500 тонн угля, из них 1100 тонн — лучшего „кардиффа“. Все это мы взяли с наших призов».

17октября «Карлсруэ» вышел в море, встретившись в условленной точке с «Рио-Негро». Капитан транспорта доложил Келеру, что после потопления на «Кондоре» произошли два мощных взрыва, в результате которых «Рио-Негро», находившегося в нескольких милях от места гибели «Кондора», тряхнуло так, что компасная картушка выскочила из своего котелка. Через некоторое время к месту рандеву подошел «Асунсьон», принесший радостное известие, перехваченное им из потока радиосообщений: в Европе германские войска взяли Антверпен, посрамив англичан.

18октября вместе с двумя своими спутниками «Карлсруэ» пришел на свое старое «засадное» место — севернее острова Фернандо-Наронья. Не успел крейсер стать на якорь, как сигнальщики доложили о появлении на горизонте парохода. Пришлось срочно сниматься с якоря и идти навстречу новой добыче. Очередной жертвой «Карлсруэ» стал пароход «Глантон», идущий из Лондона в Монтевидео с 3700 т кардиффского угля для фирмы «Вилсон и сын». Не размышляя ни секунды, Келер приказал пароход потопить. В угле «Карлсруэ» не нуждался, а у Келера уже не было лишних людей, чтобы составить команду захваченного судна. С «Глантона» на «Рио-Негро» перевезли пленных и запас провизии. Взорванный «Глантон» еще не скрылся с поверхности моря, как сигнальщики доложили о новом пароходе, появившемся на горизонте. «Карлсруэ» погнался за ним, но пароход оказался голландским («Зааланд»), идущим в Чили из Амстердама. Голландца отпустили, не досматривая. Поздно вечером мимо «Карлсруэ» прошел итальянский пароход, который также был отпущен без досмотра.

В день, когда был потоплен «Глантон», всего в десяти милях от этого места прошел английский броненосный крейсер «Карнарвон», вышедший 15 октября под флагом адмирала Стоддарта из Сент-Винсента. Если бы Стоддарт продолжал идти прежним курсом, то он вышел бы прямо на «Карлсруэ» и его «эскадру» в момент затопления «Глантона». Но именно в этот момент английский адмирал получил приказ срочно идти в Пернамбуко.

С 19 по 22 октября «Карлсруэ» стоял в засаде вместе с «Рио-Негро», тщетно ожидая появления новых жертв. Сигнальщики до рези в глазах вглядывались в горизонт, но ничего не видели.

22 октября на немецких кораблях, как того требовал устав, праздновался день тезоименинства Императрицы. После краткого богослужения капитан 2 ранга Келер обратился к команде с речью, напомнив, что Императрица, как истинная немка, принесла Отечеству шесть сыновей и дочь. Теперь все шестеро ее сыновей и зять участвуют в военных действиях, а Ее Величество, стоя во главе Красного Креста, показывает пример всем немецким женщинам. Матросы прокричали «Ура!», на чем церемония и закончилась.

Больше тезоименинства Императрицы капитана 2 ранга Келера беспокоило то, что сегодня, 22 октября 1914 года, «Крефельд» высадит пленных на Тенерифе, и весь мир узнает о районе операций «Карлсруэ». Командир крейсера пришел к твердому убеждению, что пора уже сменить оперативный район, перестав искушать судьбу.

«Целый день мы ожидали, — вспоминает Ауст, — что поймаем кого-нибудь, чтобы ознаменовать день рождения Императрицы. Когда после 22 часов мы увидели, наконец, огни какого-то парохода, то были уверены, что наша надежда, хоть в последнюю минуту, да исполнится. Оказалось, однако, что это шведский пароход „Атлант“ из Готенбурга, который шел на юг. Его отпустили, не досматривая».

Жертву в честь тезоименинства Императрицы удалось принести только на следующий день, 23 октября, когда прямо на германский крейсер вышел английский пароход «Харстдел» из Ливерпуля, который вез 4600 т маиса из Розарио в Бристоль. Его, не раздумывая, отправили на дно, перевезя команду и продовольствие на «Рио-Негро». «Харстдел» еще не скрылся под водой, когда сигнальщики крейсера обнаружили еще один пароход. «Карлсруэ» погнался за ним, но, к великому разочарованию экипажа, пароход снова оказался шведским («Анни Джонсон» из Готенбурга). Его осмотрели и отпустили. 24 октября Келер решил покинуть район, в котором он так плодотворно разбойничал с 1 сентября. Теперь, полагал командир рейдера, англичане, получив сведения о «Карлсруэ» от отпущенных пленных, начнут серьезно прочесывать этот район. Как бы подтверждая его опасения, из радиорубки доложили, что впервые после достаточно долгого перерыва, снова ясно слышны радиопереговоры английских крейсеров, рыскающих поблизости.

Капитан 2 ранга Келер решил возвращаться в Вест-Индию. Он уже давно вынашивал план нападения на многочисленные английские и французские колонии, как это часто практиковали пираты старых времен. Особенно часто тогда подвергался нападениям остров Барбадос.

Именно с него, следуя классическим примерам XVII-XVIII веков, и решил начать Келер. Его идея привела офицеров «Карлсруэ» в восторг. Келер не сделал этого раньше исключительно из-за ненадежного снабжения крейсера углем. Сейчас же, когда угля было в избытке, ничто не мешало германскому офицеру повторить подвиги своих английских, испанских и португальских предшественников, чьи легендарные имена вдохновляли Келера из глубин веков.

Принимая это решение, командир «Карлсруэ» не сомневался, что поступает правильно, почему-то считая, что раньше английское командование не знало о районе его операций и узнало только от высаженных на Тенерифе пленных. Теперь каждая радиограмма в эфире трактовалась им как начало глобальной облавы на «Карлсруэ», организованной противником. В действительности, капитан 2 ранга Келер ошибался. Англичане давно знали, где он находится. Ему просто чрезвычайно везло, а, по большому счету, англичанам было просто не до него. В тот момент, когда у Келера сдали нервы и он принял решение уходить на север, ни одного английского крейсера вблизи «Карлсруэ» не было. Броненосный крейсер «Дифенс» только вышел из Сент-Винсента на островах Зеленого Мыса, а адмирал Стоддарт на «Карнарвоне» прибыл в Пернамбуко, где узнал, что «Карлсруэ» якобы принимал 20 октября провизию в 70 милях к западу от мыса Сан-Рокье. «Бристоль», которому было приказано осмотреть этот район, грузился углем в Абролхос Роке, где находился также и «Корнуэлл», охраняя базу. «Македония» грузила уголь и ремонтировала машину.

В районе между Канарскими островами и островами Зеленого Мыса нес сторожевую службу всего лишь один английский крейсер «Хайфлауер», но и он вскоре перебрался на смену «Эстрее» для конвоирования транспортов, следовавших до мыса Доброй Надежды, поскольку «Эстрея» уходила к побережью германской юго-западной Африки. Поэтому, когда были получены первые сведения о перемене Келером оперативного района, в распоряжении англичан на огромном пространстве океана оставалась лишь пара вспомогательных крейсеров.

 

V

Водам Вест-Индии, а, точнее говоря, бассейну Карибского моря в германских планах ведения войны в открытом океане всегда придавалось большое значение. Еще до начала войны немцы оборудовали в этом районе две секретные угольные станции: одну — в Плана Сейс на Багамах, а другую — в 250 милях к востоку от Тринидада. Но обе эти станции были обнаружены еще 12 сентября английским крейсером «Бервик». Причем, на одной из них «Бервик» захватил три германских парохода.

Знал ли капитан 2 ранга Келер об этом, так и осталось неизвестным. Известно то, что 25 октября командир «Карлсруэ» собрал все свои пароходы — «Рио-Негро», «Асунсьон», «Фарн» и «Индрани» — вручив их капитанам инструкции с точным указанием, где и когда они должны встретиться с «Карлсруэ» в открытом море. С собой Келер решил взять «Фарн», чтобы с него пополнять запас угля. Поздно вечером 25 октября «Карлсруэ», сопровождаемый «Фарном», без огней пошел на север.

«Мы уже удалились на порядочное расстояние от излюбленного пароходами пути в Южную Америку, — записал 26 октября в своем дневнике старший лейтенант Ауст, — когда сегодня утром, к нашему величайшему удивлению, было доложено о пароходе в юго-восточном от нас направлении, идущем курсом на север. Видные издалека высокие белые надстройки показывали, что это большой пассажирский пароход. По цвету трубы мы заключили, что он принадлежит обществу „Лампорт и Хольт“. В 11:00 пароход был задержан. Это был „Вандик“ — третий по величине пароход этого общества водоизмещением более 10000 тонн, построенный всего три года назад. Таким образом, лучшая наша добыча попалась нам совершенно неожиданно. Кроме 210 пассажиров, из которых 112 — они занимали каюты 1-го и 2-го классов — по большей части североамериканцев, на пароходе находилось 130 мешков с почтой, 2500 долларов, принадлежавших пароходному обществу, порядочное количество разного груза и около 100 тонн мороженого мяса.

«Вандик» шел из Буэнос-Айреса, направляясь через Тринидад и Барбадос в Нью-Йорк. «Бристоль» предупредил его, что нас надо остерегаться. Капитан шел с большой осторожностью — ночью с закрытыми огнями и целую неделю не пользовался радиотелеграфом. Поэтому он крайне удивился, когда призовой офицер с серьезной миной заявил ему, что мы ждали его со вчерашнего дня.

Капитан был старый человек, и неудача совершенно его обескуражила. Мы имели обыкновение предоставлять команде захваченных пароходов выбор: или перебираться на «Карлсруэ» в качестве военнопленных, или дать нам письменное обязательство, что они в продолжение войны не будут принимать участие в военных действиях ни против нас, ни против наших союзников. В последнем случае они, при первой же возможности, будут отпущены на свободу.

До этого времени все англичане, ни минуты не задумываясь, давали подписку. Когда подобная подписка была разъяснена и предъявлена команде «Вандика», его капитан начал говорить своим людям речь, призывая их к возмущению. Призовому офицеру пришлось доложить об этом командиру, который послал на пароход двух вооруженных матросов, чтобы увести капитана под конвоем. Тем временем, капитана успокоили его более благоразумные офицеры, так что эта мера оказалась ненужной. Пассажиры до самого последнего момента принимали нас за английский крейсер, и когда, наконец, их заблуждение разъяснилось, поднялся вопль отчаянья. Они ожидали от «гуннов» грабежа и самых жестоких оскорблений.

Так приучила их относиться к действиям наших военных бессмысленная клевета южно-американской прессы, находившейся под влиянием англо-французов. И этой ерунде поверили не только палубные пассажиры, принадлежавшие к низшему и неспособному здраво мыслить классу общества, оправданием которым может служить малая степень их развития, но, увы, и обитатели роскошных кают 1-го класса, причисляющие себя к интеллектуальной элите общества.

Среди пассажиров 1-го класса находился колумбийский посланник в Аргентине (метис) с женой и ребенком. Он предусмотрительно запасся рекомендацией нашего посланника в Буэнос-Айресе, адресованной командирам германских военных кораблей. Он показал эту рекомендацию нашему призовому офицеру, дрожа от страха, умоляя пощадить его жизнь, а также жизнь его жены и ребенка. Он успокоился только спустя некоторое время после того, как командир назначил специального офицера, лейтенанта графа Байсселя, состоять при особе этого дипломата и его семьи. Когда, наконец, пассажиры вполне освоились с мыслью, что у нас совершенно нет намерения обращаться с ними грубо или отнимать у них имущество, то их удивлению не было границ. Они рассыпались в благодарностях. Чтобы дать им время спокойно собрать свои вещи, командир отложил их высадку с парохода до следующего дня. Тем временем, вся наша «эскадра» была вызвана сюда по телеграфу и пароходы подошли к нам один за другим. Это сборище судов произвело немалое впечатление на команду и пассажиров «Вандика»».

Разгрузка «Вандика» началась в 06:00 27 октября. Пассажиры даже успели еще раз пообедать на лайнере. Затем вместе с вещами их перевезли на «Асунсьон», который должен был доставить их и команды трех последних призов в один из нейтральных портов. С «Вандика» капитан 2 ранга Келер решил прежде всего перегрузить запас продовольствия.

На «Карлсруэ» и пароходах его «эскадры» подходили к концу запасы свежего мяса, муки и риса. Без последнего совершенно не могли жить китайцы, добровольно оставшиеся в распоряжении Келера. Так что «Вандик», можно сказать, был ниспослан немцам самим Провидением.

Старший помощник «Вандика» просил разрешения руководить выгрузкой багажа. Английские офицеры вели себя спокойно, делая все возможное, чтобы предотвратить панику среди пассажиров.

«Пароходные шлюпки были погружены еще накануне, — вспоминает Ауст, — и ровно в 6 часов утра они отвалили от борта. Пассажиры с любопытством присматривались к работе и увидели поучительное зрелище: все деревянные шлюпки этого огромного и совсем нового парохода оказались с большой течью и так быстро наполнились водой, что багаж не успели вытащить, и он весь промок. Пострадавшие пассажиры были в бешенстве. Они накинулись сначала на старшего помощника, потом на капитана, и офицерам „Карлсруэ“, наблюдавшим за работой, пришлось их успокаивать. После этого перевозка стала производиться на тяжелых, но исправных шлюпках наших пароходов и к полудню закончилась».

После полудня офицеров и команду «Вандика» стали перевозить на «Асунсьон». На этот же транспорт были перевезены команды «Глантона» и «Храстдела» с десятисуточным запасом продовольствия. «Асунсьон» по размерам был гораздо меньше «Вандика». Кроме того, он не был пассажирским пароходом, и разместить на нем такое количество пассажиров, подавляющую часть которых составляли женщины и дети, было очень трудно. Капитан-, старпом и все офицеры отдали женщинам и детям свои каюты. Мужчинам же пришлось разместиться, кто как смог, на палубе.

Капитан 2 ранга Келер приказал развесить в каютах и салонах, где разместились пассажиры с «Вандика», нечто вроде импровизированного заявления «немецкого командования», отпечатанного на «Карлсруэ».

В «заявлении» указывалось, что немецкие солдаты и моряки никогда не покушаются на собственность, а тем более — на жизнь мирных пассажиров. Подобное поведение свойственно только англичанам, поскольку у них существует обычай награждать офицеров и матросов «призовыми деньгами», т.е. деньгами, вырученными за продажу чужой собственности. Этот английский обычай, берущий свое начало еще от пиратов средневековья, не существует, да и не может существовать, в немецком флоте, который только выполняет свой долг. Именно этот долг, подчеркивал Келер, и заставляет «Карлсруэ» захватывать пароходы и причинять неудобства пассажирам. Келер призывал американцев пользоваться не английскими, а нейтральными пароходами.

Капитан 2 ранга Эрих Келер, без сомнения, был романтиком. Жить ему оставалось чуть более недели, но, как всякий романтик, он никогда не задумывался об этом, продолжая бороться за свои идеалы — флот и нацию.

Среди пассажиров находились два корреспондента американских газет. Чуть не сойдя с ума от выпавшей им удачи, они добились разрешения взять интервью у командира «Карлсруэ». Капитан 2 ранга Келер воспользовался случаем, чтобы обвинить англичан в развязывании мировой войны, а равно — в варварских методах ее ведения. Примерами он себя не утруждал, поскольку их не знал, будучи с начала войны отрезанным от источников информации. Однако, он произвел на корреспондентов впечатление своей убежденностью в правоте того дела, за которое воевал.

Закончив перевозку на «Асунсьон» пленных и пассажиров, на него сдали почту и приказали следовать в порт Пара таким образом, чтобы придти туда не ранее 1 ноября.

Капитан «Асунсьона» Фрич был очень удручен перспективой расставания с «Карлсруэ». Несколько раз он обращался к Келеру с просьбой разрешить продолжать совместное плавание с крейсером. Но. Келер был непреклонен.

Пока с «Вандика» перегружали продовольствие, около полуночи сигнальщики «Карлсруэ» обнаружили на горизонте пароходные огни. Пароход шел прямо на крейсер, которому фактически не пришлось трогаться с места, чтобы его задержать. Пароход оказался английским — «Ройял Спецтер» из Лондона. Благодаря ясной ночи с него заметили сгрудившиеся в океане суда. Капитан парохода так этому удивился, что приказал изменить курс, желая из чистого любопытства узнать, что случилось. Пароход вез груз кофе на сумму 5 миллионов марок, предназначенный для нейтрального покупателя. Сам же «Ройял Спетцер» был настолько старым и ветхим, что не представлял решительно никакой ценности. После некоторых колебаний Келер пароход с кофе отпустил, памятуя, что производители кофе — самые мстительные люди на свете.

Утром 28 октября «Вандик» был отправлен на дно, и «Карлсруэ» продолжил свой поход в Вест-Индию, сопровождаемый тремя своими угольными транспортами. 29 и 30 октября уголь получали с «Фарна», после чего пароход получил приказ следовать в нейтральный порт, попытаться там загрузиться и встретиться с «Карлсруэ» позднее в условленном месте рандеву.

Теперь крейсер сопровождали «Рио-Негро» и «Индрани». 2 и 3 ноября капитан 2 ранга Келер проводил совещание со своими офицерами, знакомя их со стратегией и тактикой будущих операций крейсера. Кроме нападений на английские и французские владения, Келер задумал вызвать тревогу и переполох на судоходных коммерческих путях, ведущих на английские острова Барбадос и Тринидад в Карибском море. В первую очередь, было намечено напасть на Барбадос, как это неоднократно делал знаменитый пират XVII века Генри Морган, в результате ставший на Барбадосе губернатором. Стоял ли вдохновенный образ легендарного корсара перед глазами Келера — неизвестно, но командир «Карлсруэ» решил начать именно с Барбадоса, поскольку было известно, что в его гавани находилось много больших пассажирских пароходов, которые Келер планировал уничтожить, а при благоприятной возможности — и захватить. Подобная операция при успешном ее выполнении значительно подорвала бы престиж Англии в Вест-Индии, да и на всем американском континенте. На «Карлсруэ» все это понимали и с нетерпением ждали прихода крейсера в воды Барбадоса.

Понимали это и англичане, хотя они и не знали деталей плана капитана 2 ранга Келера.

Британское командование беспокоил даже не столько «Карлсруэ», сколько возможность прорыва в Вест-Индию эскадры адмирала Шпее. Помимо всего прочего, эскадра адмирала Шпее могла появиться в карибских водах, пройдя Панамским каналом, поскольку правительство США объявило, что через канал может проходить одновременно не более трех кораблей (или судов) какой угодно национальности, причем, три других, хотя бы и той же национальности, могли находиться при входе с любого конца канала.

Это давало возможность адмиралу Шпее воспользоваться Панамским каналом, не очень нарушая сосредоточение своих сил. С другой стороны к каналу с неукротимостью злого рока приближался «Карлсруэ». Все это ставило вест-индский отряд английских крейсеров и порты на островах в очень опасное положение. Командир английского отряда капитан 1 ранга Клинтон-Бейкер, командовавший по совместительству крейсером «Бервик», имел в своем распоряжении лишь британский крейсер «Эссекс» и два французских — «Конде» и «Декарт».

Севернее, в районе Нью-Йорка, оперировала эскадра адмирала Хорнби, державшего флаг на старом броненосце «Глори». В состав эскадры входили броненосные крейсера «Ланкастер» и «Суффолк», вспомогательный крейсер «Карония» и канадский крейсер «Ниобе».

Вместе эскадра Хорнби и отряд Клинтон-Бейкера составляли силу, достаточную для уничтожения эскадры графа Шпее, но каждый британский корабль в отдельности был слабее германских крейсеров. Адмирал Хорнби получил приказание следить за Панамским каналом, выделив для этой цели два из своих быстроходных крейсеров. Этим кораблям, в случае появления противника, было приказано не упускать его из виду, но в бой с ним не вступать. В это же самое время капитан 1 ранга Клинтон-Бейкер собирался начать осмотр различных островов Карибского моря, где, по слухам, находилась база «Карлсруэ».

2 ноября в Паре прибыл «Асунсьон», высадив там команду и пассажиров «Вандика», чей капитан сообщил английскому командованию подробности захвата своего судна 26 ноября.

Проанализировав все имеющиеся данные, Клинтон-Бейкер уже не сомневался, что «Карлсруэ» теперь намерен оперировать на судоходных путях, ведущих к Тринидаду и Барбадосу, чтобы нанести английскому морскому престижу такой же удар, как это удалось «Эмдену» в Ост-Индии.

4 ноября 1914 года «Карлсруэ» находился в 400 милях юго-восточнее Барбадоса. На крейсере царило приподнятое настроение. Командир находился на мостике, свободные от службы матросы собрались на баке, где корабельный оркестр играл веселые мелодии. По случаю «приобретения» свежей провизии офицеры устроили пирушку в кают-компании, наслаждаясь дичью, свежим маслом и прочими деликатесами, добытыми на «Вандике».

Старший офицер крейсера капитан-лейтенант Фердинанд Штудт выставил кают-компании красное вино. Помещение было украшено зеленью и цветами в Горшках, также добытыми на «Вандике». На пирушке отсутствовал только старший лейтенант барон фон Альтхаус, несший вахту на мостике. В кают-компании царило шумное и веселое настроение. Никому и в голову не приходила зловещая идея «последнего ужина». Матросы к этому времени также закончили ужинать и собирались, как всегда по вечерам, на баке и под полубаком, чтобы послушать музыку. Корабельный оркестр разместился под ходовым мостиком.

Было 18 часов 30 минут. Крейсер находился в точке 10 гр. 7 мин. СШ и 55 гр. 25 мин. ЗД. В незначительном отдалении за кормой «Карлсруэ» следовали пароходы «Рио-Негро» и «Индрани».

Это был момент коротких тропических сумерек. В кают-компании стало очень душно. Многие спешили завершить пирушку и выйти на свежий воздух. Старший офицер уже встал из-за стола, давая понять офицерам, что они могут располагать своим временем, как угодно. Многие тоже встали, спеша выйти на ют из душной кают-компании, находившейся в кормовой части корабля.

Внезапно «Карлсруэ» весь затрясся, как от сильного толчка. В первое мгновение многие подумали, что крейсер наскочил на риф. Затем раздался глухой гул и треск. Погас свет. Корабль стал сильно крениться на левый борт. Кто-то из офицеров закричал: «Минная пробоина!»

Выбравшись в темноте из кают-компании, офицеры бросились на свои места по боевой тревоге.

"Прежде, чем я успел подняться на кормовую надстройку — мое место как 2-го артиллерийского офицера, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — я услышал команду: «Задраить непроницаемые переборки!» и пять обычных в этом случае ударов рынды.

Перед нашим форштевнем я увидел плавающий корпус корабля, который почти мгновенно затонул у меня на глазах. В первый момент я принял его за постороннее судно, с которым мы столкнулись. В действительности же, это была носовая часть нашего собственного крейсера".

С угольных транспортов ясно видели, как страшный взрыв переломил крейсер «Карлсруэ» пополам. Высоко в воздух над носовой частью корабля взметнулись языки огня и клубы черно-бурого дыма. Сорванная фок-мачта рухнула в воду. Командный мостик и носовая надстройка были разорваны на куски.

Носовая часть крейсера до передней трубы, отломившись от остального корпуса, со всеми находившимися там людьми, включая командира и вахтенного офицера, почти мгновенно затонула.

Кормовая часть «Карлсруэ», где успели задраить все двери и горловины непроницаемых переборок, продержалась на воде еще минут двадцать. Нескольких человек выбросило взрывом за борт. Некоторые из них, обожженные и искалеченные, были вытащены на шлюпки, немедленно спущенные на воду по приказу старпома.

«Рио-Негро» и «Индрани», осознав, что на «Карлсруэ» произошла катастрофа (стометровые столбы пламени, поднявшиеся над крейсером, не оставляли в этом сомнения), быстро подошли к кормовой части крейсера, на ходу спуская шлюпки. Только после того, как старший офицер, давший команду «Оставить корабль!», вместе с вахтенным механиком прошел по всем нижним помещениям и лично убедился, что там не осталось никого, от останков «Карлсруэ» отвалила последняя шлюпка с офицерами.

«Когда мы удалились на 100 метров, — вспоминает старший лейтенант Ауст, — корма нашего корабля вдруг поднялась из воды так, что винты и руль стали отчетливо видны. Из шлюпок, которые все еще продолжали поиск плавающих, прокричали троекратное „Ура!“ уходящим на дно остаткам крейсера и нашим погибшим на нем товарищам. Затем наступила тишина. Бремя скорби и душевной боли легло на нас».

Ошеломленные, они искали ответа: «Что произошло? Почему ЭТО произошло?»

Катастрофа произошла так внезапно и так страшно, что далеко не все были способны ее сразу осознать. «Только потом, постепенно, когда все спасенные были собраны на пароход „Рио-Негро“, когда наступила полная уверенность, что наш командир, чудный, всеми нами уважаемый и ценимый человек, пошел ко дну вместе с дорогим для нас крейсером, только тогда мы вполне постигли, что мы потеряли и как жесток удар судьбы», — отметил в конце своего дневника потрясенный старший лейтенант Ауст.

Выяснилось, что при катастрофе погибли два офицера (командир крейсера капитан 2 ранга Келер и вахтенный офицер старший лейтенант фон Альтхаус) и 261 матрос. Спаслись 17 офицеров, благодаря, исключительно тому, что практически все они «пировали» в кают-компании в кормовой части корабля, и 129 матросов (последняя смена, не закончившая ужин, и машинисты с кочегарами, находившиеся на вахте).

Точная причина взрыва на «Карлсруэ» навсегда осталась тайной. Гуго Яласс, наблюдавший катастрофу с мостика парохода «Индрани», в первую минуту был убежден, что «Карлсруэ» торпедирован, поскольку за доли секунды до взрыва над левым бортом крейсера поднялся огромный столб воды. Выдвигалось много версий, включая возможность самовозгорания смазочного масла, смешанного с топливным маслом, перекачанным на крейсер с захваченного «Кондора».

Позднее все сошлись на мысли, что причиной гибели «Карлсруэ» был взрыв боеприпасов в носовых погребах, что вполне возможно в условиях жары и влажности, характерных для тропических широт. Но надо помнить, что немецкие боеприпасы не взрывались даже под действием открытого огня, а только горели. Почему же они взорвались на «Карлсруэ»? Капризное Провидение, которое благоволило германскому крейсеру в течение четырех месяцев войны, вдруг так внезапно остановило его боевую деятельность. Если вспомнить, что через пять дней после взрыва «Карлсруэ» на другом конце света погибнет и доблестный «Эмден», а чуть позже попадет в ловушку и вся эскадра адмирала графа Шпее, то невольно возникает вопрос: простое ли это совпадение, или нечто большее, пока еще непонятное нашему несовершенному разуму.

За четыре месяца своей успешной корсарской деятельности легкий крейсер «Карлсруэ» захватил и уничтожил 17 пароходов противника общим водоизмещением 76000 тонн. Стоимость груза на этих судах по ценам того времени составляла 1,5 миллиона фунтов стерлингов (примерно, миллиард долларов по сегодняшним ценам).

 

ЭПИЛОГ

Старший лейтенант Ауст, как, скорее всего, и подавляющая часть экипажа погибшего крейсера, отлично понимал, что их рейдерству в океане рано или поздно придет конец.

Он сознавал, что в конце концов они нарвутся на гораздо более сильный британский крейсер или даже на несколько крейсеров и будут уничтожены в неравном бою.

К этому бою Ауст был постоянно готов, мечтая лишь о том, чтобы перед собственной гибелью нанести как можно больший урон ненавистным англичанам. Но к тому, что в действительности произошло, ни он, ни кто-либо другой из экипажа «Карлсруэ» готов не был.

Ошеломленная и деморализованная катастрофой уцелевшая часть команды «Карлсруэ» была распределена по пароходам-угольщикам, общее командование над которыми принял капитан-лейтенант Штудт.

Выйдя из состояния шока, закончив поиск уцелевших, среди которых было много раненых, составив список погибших и спасенных, капитан-лейтенант Штудт вызвал на совещание капитанов «Рио-Негро» и «Индрани» Тепфера и Яласса, чтобы решить, что делать дальше,

По мнению капитан-лейтенанта Штудта, прежде всего было необходимо сохранить в тайне сам факт гибели «Карлсруэ».

Деятельность крейсера привела к довольно сильной дезорганизации коммерческих перевозок противника в Атлантическом океане, к отвлечению от других задач большого числа боевых кораблей, рассеиванию сил противника по огромной акватории океана в поисках крейсера. Пусть подобная ситуация существует как можно дольше.

Сохранение тайны гибели «Карлсруэ» облегчалось тем обстоятельством, что на обоих судах не было, если не считать китайцев, никаких чужеземцев, которых надо было бы высадить в каком-то нейтральном порту. Китайцы же были наемными рабочими, служившими за жалование, и их можно было возить по морю сколько угодно, не заходя ни в какой порт.

Оба парохода были угольщиками, а потому проблем с топливом не было никаких.

Проблемой было решить вопрос: куда плыть дальше?

Рассматривались четыре возможности. Первая и самая простая возможность — направиться в ближайший нейтральный порт, где и интернироваться до конца войны. Однако капитан-лейтенант Штудт не стал ее даже рассматривать. Прибытие в любой нейтральный порт сразу же рассекретило бы факт гибели «Карлсруэ». Второй возможностью могла стать попытка добраться до ближайшей германской колонии, скажем, до Камеруна, или до Германской Западной Африки. Однако, было известно, что обе колонии плотно блокированы со стороны моря англичанами. Кроме: того, Штудт не имел ни малейшего понятия об общей военной обстановке в этих колониях.

В качестве третьей возможности рассматривался выход в Тихий океан вокруг мыса Горн с попыткой установить контакт с эскадрой адмирала графа Шпее. Об этой эскадре было известно только то, что она находится где-то в Тихом океане. И не более того. (Сведений о бое у Коронеля, где Шпее удалось уничтожить эскадру адмирала Крэдока, капитан-лейтенант Штудт не имел никаких.)

От этого варианта действий тоже отказались, поскольку он предполагал столь дальний поход, на который не хватило бы и того огромного запаса, что имелся на пароходах. А возможность забункероваться где-то по пути выглядела весьма сомнительной.

Оставалась четвертая возможность. Она была тоже в высшей степени рискованной, поскольку предусматривала прорыв на север через английскую блокаду стем, чтобы добраться до нейтральной Норвегии, а затем фиордами спуститься на юг в Северное море с попыткой пройти Скагерраком или Каттегатом на Балтику.

На этом, четвертом, варианте и решили остановиться. Доминировало общее мнение вернуться в Германию, чтобы продолжить участие в войне.

Сначала решили идти на север на двух пароходах, но потом поняли, что отрядом прорваться через английскую блокаду будет гораздо труднее, чем в одиночку. Разделяться же и идти разными маршрутами никто не хотел.

Поэтому было решено перегрузить уголь и все прочие запасы с «Индрани» на «Рио-Негро», после чего «Индрани» затопить и уходить на север. Так и поступили. Перегрузили все запасы на «Рио-Негро», а «Индрани» затопили вблизи, недалеко от острова Тестигос.

Гуго Яласс, таким образом, закончил свое кратковременное пребывание в должности капитана, вернувшись к обязанностям старшего помощника на «Рио-Негро».

В ночь с 10 на 11 ноября, безлунную и темную, «Рио-Негро» проскочил проливом, ведущим на север от острова Св.Христофора, и вышел в открытый океан.

Утром 11 ноября пароход, никем незамеченный, пересек судоходную трассу, связывающую Нью-Йорк с портами Южной Америки. Далее «Рио-Негро» шел курсом на северо-восток, держась, примерно, в 150 милях южнее судоходного пути, ведущего из Карибского моря на Азорские острова.

Находясь в самом центре Атлантики, пароход повернул на север и с 16 по 20 ноября последовательно пересек три судоходных трассы, связывающие Сомбрерро с проливом Ла-Манш, Нью-Йорк с Гибралтаром, а затем — Нью-Йорк с Англией.

В северной Атлантике пароход был встречен штормовой погодой. Скорость ветра достигала 11 баллов. Крутая волна и почти нулевая видимость из-за постоянных снежных буранов, хотя и способствовали скрытности похода, привели к тому, что «Рио-Негро» с огромным трудом продвигался по курсу со скоростью 7 узлов.

Дополнительную трудность создавало отсутствие на судне каких-либо карт северной Атлантики, через которую пароходу пришлось прорываться на родину. Гуго Яласс несколько последних дней пользовался картой из школьного географического атласа, случайно обнаруженного на судне.

Перед рассветом 29 ноября, который в тех широтах в это время года наступает около полудня, на «Рио-Негро» увидели проблески маяка Рунде на подходе к Аалезунду. «Рио-Негро» добрался до Норвегии!

В 14:00пароход стал на якорь, ожидая лоцмана и разрешения воспользоваться территориальными водами Норвегии для прохода к Скарерраку.

Ситуация выглядела очень нестандартной. На «Рио-Негро» было слишком много людей, чье присутствие на борту было весьма трудно объяснить норвежским властям. Было заявлено, что все присутствующие на борту являются гражданами Германии, резервистами, возвращающимися из Южной Америки на родину.

Разрешение на проход территориальными водами к Скагерраку было дано норвежскими властями вечером 30 ноября, и вскоре «Рио-Негро» с лоцманом на борту пошел фиордами на юг.

Во время стоянки в норвежских водах сошли на берег и направились в Германию сухопутным путем старший лейтенант Ауст и лейтенант резерва Ейринг. Опасаясь, что «Рио-Негро» на последнем этапе будет захвачен англичанами, еще существовала.

Аусту же очень хотелось довезти в целости до Германии свой дневник, который, если не считать нескольких официальных документов, оставался единственным источником сведений о плавании «Карлсруэ», поскольку и вахтенный, и исторический журналы крейсера погибли.

4 декабря 1914 года Ауст и Ейринг нелегально перешли немецкую границу в районе Засницы, где были задержаны ратниками ополчения, охранявшими приграничный регион.

Что касается «Рио-Негро», то 3 декабря пароход добрался до Йомфрулянда, лежащего на побережье Скагеррака, откуда, несмотря на жесточайший шторм, направился к мысу Скаген, чтобы обойти стороной патрулирующие в этом районе английские боевые корабли.

Утром 5 декабря «Рио-Негро» бросил якорь на рейде Фредериксхавна, тщетно пытаясь получить в этом датском порту карту Бельта и лоцмана для прохода проливом.

После этого пароход перешел в Хельсинор, где с помощью германского консула в Копенгагене нужная, карта была все-таки добыта, и «Рио-Негро» получил возможность войти в Зунд.

На выходе из пролива пароход был встречен немецким миноносцем «S-124», несшим там сторожевую службу, который проконвоировал «Рио-Негро» до Киля, куда пароход пришел утром 6 декабря. Однако, для того, чтобы сохранить в тайне факт гибели «Карлсруэ», «Рио-Негро» не был допущен в порт.

Пройдя Кильским каналом, пароход встал на рейде Вильгельмсгафена без всякой связи с берегом, который так неудержимо манил всех измученных до последней крайности моряков погибшего крейсера. Строжайший карантин продолжался до 22 декабря, и только в канун сочельника «Рио-Негро» был переведен в Гамбург. Уцелевшие моряки с «Карлсруэ» были направлены на новый легкий крейсер «Регенсбург», а гражданская команда парохода «Рио-Негро» ушла в давно заслуженный отпуск. Прорыв «Рио-Негро» из южной Атлантики в Германию в немалой степени способствовал успешному прорыву в океан вспомогательных крейсеров «Меве», «Вольф» и «Зееадлер» в 1916 году.

* * *

Англичане, как рассчитывал капитан-лейтенант Штудт, долго ничего не знали о судьбе «Карлсруэ». Для них он все еще существовал, отвлекая большие силы для его поиска и уничтожения.

Английское командование постоянно получало донесения об обнаружении «Карлсруэ» в различных частях Атлантики и, анализируя информацию, пришло к выводу, что германский крейсер действует где-то в северной Атлантике. Останки «Карлсруэ» давно покоились на глубине 4000 метров, когда для его поимки из состава Гранд Флита был выделен линейный (!) крейсер «Принсесс Ройял», несколько недель рыскавший в районе Ямайки г поисках «Карлсруэ».

«Исчезнувший крейсер сделался „летучим голландцем“, донесения о нем постоянно поступали из разных районов. Именно он на две недели задержал возвращение „Принсесс Ройял“ к Гранд Флиту. Не считаться с исчезнувшим крейсером было нельзя, и Адмиралтейство сразу же после Фолклендского боя приняло меры для сформирования специальной эскадры по его поимке», — отмечает сэр Юлиан Корбетт в своем классическом труде о действиях британского флота в Первой мировой войне. Только 19 марта 1915 года Адмиралтейство получило неоспоримые доказательства, что «Карлсруэ» погиб почти полгода назад. Но донесения об его обнаружении еще долго продолжали поступать.

* * *

Вооруженный с помощью «Карлсруэ» огромный и неуклюжий пассажирский лайнер «Кронпринц Вильгельм» значительно пережил своего патрона. Действуя под командованием бывшего старшего штурмана «Карлсруэ» капитан-лейтенанта Тирфельдера, «Кронпринц Вильгельм» уничтожил в Атлантике 15 пароходов противника общим водоизмещением 60522 тонны. Обладатель «голубой ленты» 1902 года имел скорость 23 узла и, несмотря на свои 25000 т водоизмещения и длину 202 м, довольно легко уходил из всех ловушек, расставленных англичанами.

К сожалению, огромный вспомогательный крейсер пожирал столько угля, что снабжать его было гораздо труднее, чем «Карлсруэ».

Англичане фактически отрезали лайнер от всех возможных источников снабжения, и 16 апреля 1915 года «Кронпринц Вильгельм» был вынужден, имея в бункерах всего 20 тонн угля, прийти в нейтральный Ньюпорт-Ньюз, где и был интернирован американцами.

После вступления США в Первую мировую войну 7 апреля 1917 года «Кронпринц Вильгельм» был захвачен, переименован в «Фон Стойбен» и включен в состав флота СШАв качестве войскового транспорта. Разобран в 1923 году.

* * *

Старший офицер крейсера «Карлсруэ» капитан-лейтенант Фердинанд Штудт, руководивший спасением экипажа крейсера и успешно приведший «Рио-Негро» из Вест-Индии в Германию, никакой карьеры впоследствии не сделал. Получив при выходе в отставку очередной чин капитана 3 ранга, Штудт поселился и тихо жил в предместье Гамбурга, где и умер в 1958 году в возрасте 80 лет.

Оперативно-тактические характеристики легкого крейсера «Карлсруэ»

Водоизмещение: 4900 т (стандартное), 6191 т (полное).

Главные размерения: 142,2 х 13,7 х 5,5 м.

Скорость максимальная: 27 узлов [двухвальная энергетическая установка, турбины военно-морского типа, 14 котлов военно-морского типа (10 угольных и 4 нефтяных, 26000 л.с, 1300 т угля, 200 т мазута)].

Вооружение: двенадцать 105-мм/45 орудий, два 500-мм подводных торпедных аппарата, 120 мин.

Бронирование: пояс по ватерлинии — 60-18 мм, палуба — 60-40 мм, щиты на орудиях — 50 мм, боевая рубка — 100 мм.

Дальность плавания: 5500 миль при скорости 12 узлов, 900 миль при скорости 25 узлов.

Экипаж: 19 офицеров и 355 матросов.

Список офицерского состава легкого крейсера «Карлсруэ» на 1.08.1914 г.

Командир: капитан 2 ранга Эрих Келер (погиб).

Старший офицер: капитан-лейтенант Штудт.

Старший штурман: капитан-лейтенант Тирфельдер (6 августа 1914 года назначен командиром вспомогательного крейсера «Кронпринц Вильгельм»).

Штурман: капитан-лейтенант резерва Фрезе (переведен с «Кронпринца Вильгельма» 6.08.1914 г.).

Старший артиллерист: старший лейтенант Борне.

2-й артиллерист: старший лейтенант Ауст.

Артиллерийские офицеры: старший лейтенант Шредер (минер),

старший лейтенант Альтхаус (погиб).

Вахтенные начальники: лейтенант Шмарц,

лейтенант Ванселов,

лейтенант Диттмер,

лейтенант граф Байссель,

лейтенант Энссен,

лейтенант резерва Ейнринг (6.08.1914 г.

переведен с «Кронпринца Вильгельма»),

лейтенант резерва Хентшель (5.10.1914 г.

назначен капитаном парохода «Фарн»).

Призовые офицеры: лейтенант Хоппе,

лейтенант Гундлях.

Инженеры-механики: Грабе,

Мерк,

Бек.

Старший врач: доктор Варнеке.

Ревизор: Майнхордт.