I

Настоящие моряки всегда воспринимают корабль как живое существо со своими привычками и характером. Эти привычки называются душой корабля. Корабли бывают мрачными и нередко даже злыми, а бывают добродушными и жизнерадостными.

Линейный корабль «Шарнхорст» совершенно определенно имел душу, причем жизнерадостную. И этот жизнерадостный дух корабль передавал своему экипажу, всем — от командира до последнего матроса–уборщика.

Начало войны застало «Шарнхорст» на испытаниях после длительного пребывания в доке.

Линкор был заложен 16 мая 1935 года в Вильгельмсгафене, спущен на воду 3 октября 1936 года и вступил в строй 7 января 1939 года.

Его первым командиром стал капитан первого ранга Цилиакс.

Однако к боевой службе «Шарнхорст» готов не был. Его экипаж был набран прямо из учебных отрядов, матросы не имели никакого морского опыта.

Кроме того, нуждались в длительных испытаниях экспериментальные котлы высокой паропроизводительности, а также многое другое новое оборудование линкора. Но началась война и время, отпущенное на испытания, пришлось резко сократить. Более того, командир корабля ушел в отпуск по болезни и его заменил капитан первого ранга Гофман.

Первая мировая война приучила считать линейные корабли «свирепыми псами, постоянно сидящими на цепи», то есть, постоянно стоящими в базах и не принимающими участия в боевых действиях. Все надеялись, что в новой войне будет иначе. Пока же работали только зенитки линейных кораблей, отбивающие ежедневные воздушные налеты англичан, давая, по крайней мере, возможность испытать новые системы ПВО.

В начале сентября 1939 года, дождавшись завершения работ по углублению канала Кайзера Вильгельма, «Шарнхорст», став первым из новых крупнотоннажных кораблей, прошедших каналом, перебрался в Киль. Там на линкоре была установлена секретная радиолокационная аппаратура, известная в то время как «Дете», или «Е. М.–2», превосходящая своими характеристиками аналогичные системы англичан.

В первых числах ноября «Шарнхорст» вернулся в Вильгельмсгафен, где находился его однотипный собрат–линкор «Гнейзенау». 21 ноября оба линкора начали спускаться вниз по реке Яде, направляясь в открытое море. На «Гнейзенау» был поднят флаг командующего флотом вице–адмирала Маршалля.

На «Шарнхорсте» капитан первого ранга Гофман обратился к экипажу по корабельной трансляции и объявил, что целью операции является нападение на сторожевые силы противника, патрулирующие между Исландией и Фарерскими островами. Офицеры и матросы «Шарнхорста» были крайне удивлены — ни один из линейных кораблей Флота открытого моря не осмеливался в годы Первой мировой войны проводить операции на таком удалении от базы.

Но удивлению пришел конец, когда корабли в сопровождении эсминцев вышли в море. Вначале соединение шло северным курсом, обходя так называемый Западный Барьер — обширные минные поля, выставленные англичанами для защиты Северо–Фризских островов. Впереди линкоров строем завесы шли эсминцы, ведя противолодочное наблюдение. Молчаливо вращались огромные антенны радаров. 22 ноября около двух часов ночи минное заграждение осталось за кормой и эсминцы были отпущены. В полной темноте, без огней, линкоры увеличили скорость до двадцати восьми узлов, стремясь под прикрытием ночи проскочить узкую полоску моря между Шетландскими островами и побережьем Норвегии.

Вскоре погода начала портиться. Юго–западный ветер силой семь — восемь баллов, нагнавший крупную волну, безжалостно раскачивал огромные корабли, заставляя неопытный экипаж мучиться от приступов морской болезни.

Гигантские массы воды, обрушивающиеся на линкоры, наносили массу мелких повреждений корабельному хозяйству. В таких суровых условиях устанавливался настоящий контакт между экипажем и кораблем.

Изменив курс на северо–запад, соединение в течение ночи с 22 на 23 ноября оставило за кормой Фарерские острова, пройдя мимо них на расстоянии тридцати миль, и взяло курс на Исландию.

На следующий день видимость была отличной, но никого увидеть не удалось. Оба немецких линкора фактически шли через внутренние воды Британского флота Метрополии, рискуя быть обнаруженными английскими кораблями или самолетами, но этого также не произошло.

Наконец, в 16:07 сигнальщики с верхнего яруса надстройки доложили на мостик: «Справа по курсу большой пароход. Очень далеко, точно пока ничего не разобрать».

Капитан первого ранга Гофман поднялся к сигнальщикам, чтобы самому разобраться: торговое это судно или вспомогательный крейсер?

Вскоре командир сообщил на мостик по телефону: «Он периодически меняет курс и не несет никакого флага».

Гофман дал приказ сблизиться с пароходом. Примерно через полчаса была пробита боевая тревога и командир спустился на мостик.

С «Шарнхорста» доложили адмиралу на «Гнейзенау» о появлении неизвестного парохода, которому «Шарнхорст» приказал остановиться.

Поскольку пароход не подчинился, «Шарнхорст» открыл огонь, поразив цель первыми же снарядами.

Ко всеобщему удивлению, пароход дерзко открыл ответный огонь, затем закрылся дымовой завесой и попытался уйти. Когда «Гнейзенау» подошел с юга к месту боя, пароход был уже весь объят пламенем, напоминая огромный факел, горящий прямо на поверхности моря. Но радиостанция его продолжала работать, вызывая подмогу.

Горящий пароход спустил шлюпки. «Шарнхорст» уменьшил скорость, давая возможность спасательным шлюпкам подойти к борту, чтобы принять уцелевших. Однако неожиданно последовал сигнал с «Гнейзенау»:

«Немедленно прервать спасательную операцию. Следовать за мной!»

В тот же момент с одного из сигнальных постов доложили:

«Прямо по корме противник!»

Мгновенно оценив обстановку, Гофман перевел ручки машинного телеграфа на «полный вперед». Оба линкора полным ходом стали уходить на восток. Появившийся за кормой английский крейсер «Ньюкэстл» пытался преследовать их, но быстро отстал. На крейсер были подняты уцелевшие с потопленного парохода, который оказался вспомогательным крейсером «Равалпинди» — бывшим пассажирским лайнером водоизмещением 16 000 тонн. Его командир капитан первого ранга Кеннеди не испугался вступить в бой с двумя линкорами противника и навести на них главные силы своего флота.

Британский Флот Метрополии попытался перехватить немецкие линкоры при возвращении их в базу, но безуспешно. Синоптики «Шарнхорста» предсказали плохую видимость и надвигающийся с юга шторм ниже побережья Норвегии. Двое суток оба линкора ожидали благоприятных условий для возвращения. Дождавшись, когда барометр стал резко падать, «Шарнхорст» и «Гнейзенау» направились на юг, навстречу шторму. В течение ночи с 25 на 26 ноября они шли со скоростью двадцать семь узлов к мысу Стадландет. Шторм набирал силу, волны перекатывались через палубу, брызги долетали до верхнего яруса носовой надстройки, торчавшей, казалось, прямо из воды. Создавалось впечатление, что оба линкора идут в подводном положении. В течение суток управление осуществлялось из боевой рубки, поскольку командные мостики оказались практически под водой. Наконец, 27 ноября операция была успешно завершена.

Результаты рейдов линкоров показали, что с их высокой скоростью и большой автономностью (цистерны кораблей вмещали до шести тысяч тонн топлива), рейдеры являются превосходным средством для нанесения ударов по британскому судоходству. В январе 1940 года оба линкора провели учения на Балтике, где стояла жестокая зима с небывалыми морозами. Корабли стояли в Киле, вмерзнув в лед, а отпущенные в город матросы добирались до причалов пешком по льду. В марте ледокол сломал лед вокруг линкоров, и они получили приказ возвращаться в Северное море для выполнения новых боевых задач.

Однако никаких новых задач поставлено не было, и линкоры в базе, как и армия за линией Зигфрида, ожидали в бездействии окончания периода «странной войны». Короткий, но безрезультатный выход к Ставангеру внес некоторое разнообразие в монотонную корабельную жизнь. Становилось теплее, увеличилась интенсивность английских воздушных налетов, в светлое время суток на кораблях постоянно звучали сигналы воздушной тревоги, грохотали зенитки.

По базе ходили разные слухи, хотя ничего точно известно не было, но многие чувствовали, что впереди их ждет какая–то важная операция. И не ошиблись. Действительно, оперативный приказ под условным наименованием «Учения Везер» уже лежал в сейфе командира.

«Учения Везер» являлось кодовым наименованием оккупации Норвегии и Дании. Это, мягко говоря, дерзкое предприятие было возложено на флот и могло быть успешно выполнено только при сохранении полной секретности.

6 апреля, когда «Шарнхорст» прервал все связи с берегом, на борт линкора прибыл командующий флотом и поставил экипаж в известность о предстоящей операции.

В ночь с шестого на седьмое апреля корабли вышли в море. Соединение состояло из линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау», к которым у Вангероге присоединился тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» с четырьмя эсминцами своего охранения и флотилией из десяти эсминцев, известных позднее как «Группа Нарвик», прославившаяся у берегов северной Норвегии. В момент соединения отрядов над ними на бреющем полете прошел неизвестный самолет. Отогнанный зенитным огнем, он быстро скрылся в темноте, а корабли полным ходом пошли на север. На рассвете самолеты, катапультированные с линкоров и тяжелого крейсера, начали барражировать над кораблями, а эсминцы перестроились в противолодочное охранение.

После полудня 7 апреля на траверзе Скагеррака на всех кораблях была объявлена воздушная тревога. К кораблям приближалось несколько соединений вражеской авиации. Загрохотали зенитные орудия, а на командных мостиках обсуждались одни и те же вопросы: связано ли появление самолетов противника с тем, что англичане узнали о предстоящей операции? Или они просто обнаружили германские корабли в море и решили их атаковать? Несмотря на все сомнения и страхи, соединение продолжало идти прежним курсом. Погода была хорошей, и все облегченно вздохнули, когда темнота долгой полярной ночи окутала корабли непроницаемым покровом. Сигнальщики с удвоенным напряжением вглядывались в ночь, когда корабли проходили узкость между Шетландами и Норвегией.

Утром 8 апреля погода резко ухудшилась. Засвежевший ветер вскоре достиг силы семи баллов. Эсминцы с трудом выгребали против волны, вынуждая тяжелые корабли уменьшать скорость. То с одного, то с другого корабля поступали донесения о замеченных самолетах–разведчиках англичан. Вскоре пришло важное сообщение, что немецкие эсминцы, оставшиеся у южного побережья Норвегии, уже вступили в бой с появившимися эсминцами противника. Тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» получил приказ лечь на обратный курс и помочь своим эсминцам на юге.

На борту «Шарнхорста» капитан первого ранга Гофман заметил своему штурману:

— Совершенно не понимаю, что делают в море английские эсминцы. Не было никаких донесений, что в море находятся тяжелые корабли противника?

— Нет, командир,— ответил капитан третьего ранга Гисслер.— Пока нет…

Слова штурмана были прерваны докладом из радиорубки.

«Англичане объявили минное предупреждение у южного побережья Норвегии. Очевидно, они выставили там новые минные заграждения»

Капитан первого ранга Гофман внимательно прочитал это сообщение, доставленное рассыльным на мостик.

— Что это все означает? — спросил командир «Шарнхорста», ни к кому конкретно не обращаясь.— Похоже, что у британцев те же планы, что и у нас. Действиями против нашего флота они, кажется, прикрывают операцию по собственной оккупации Норвегии.

Между тем соединение продолжало идти прежним курсом.

В 21:00 8 апреля в полной темноте линкоры подошли ко входу в Трондхейм–фиорд. Десять эскадренных миноносцев, предназначенных для поддержки и оккупации Нарвика, вошли в фиорд, а «Шарнхорст» с «Гнейзенау» всю ночь маневрировали в районе островов Лафотен, прикрывая эти эсминцы с тыла. Море яростно штормило, огромные корабли вздымались на волнах, порой пропадая из вида в слепящих снеговых зарядах. К рассвету 8 апреля погода несколько улучшилась, видимость, если не считать периодически налетающих снеговых зарядов, временами была даже превосходной. На короткое время из тяжелых туч выглянули звезды, и капитан третьего ранга Гисслер смог с помощью секстанта точно определить место «Шарнхорста». Штурман еще глядел в зеркало секстанта, когда внезапно увидел в нем вспышку орудийного выстрела.

«Боевая тревога!»

Короткие приказы, сигналы с флагмана — и тяжелые башни 280–миллиметровых орудий развернулись в сторону корабля, туманным силуэтом проектировавшегося на фоне темного западного неба. Отстреливаясь кормовыми башнями, оба линкора стали уходить на север, преследуемые 15–дюймовыми снарядами. Несколько снарядов упали вблизи «Шарнхорста», который уходил, меняя курс при каждом залпе противника.

— На корабле противника адмиральский флаг,— доложил старший артиллерист.— Это «Ринаун»!

К счастью, британский корабль не мог соревноваться в скорости с новейшими германскими линкорами и скоро отстал, исчезнув в снеговом буране. «Шарнхорст» оказался достаточно удачливым, не получив никаких повреждений.

Соединение несколько часов продолжало уходить на север, а затем повернуло на запад, почти достигнув долготы одинокого скалистого острова Ян Майен.

На линкорах радисты тщательно прослушивали эфир. Сообщения о выходе в море всего британского Флота Метрополии сменялись донесениями о яростных боях на суше и в воздухе. Сами линкоры, чтобы не выдать своего места, соблюдали полное радиомолчание и не смогли доложить командованию о бое с «Ринауном». Поэтому 10 апреля, с первыми лучами рассвета, с «Шарнхорста» катапультировали самолет для доставки в Трондхейм радиограммы от адмирала Маршалля для передачи ее оттуда командованию Кригсмарине в Германию.

Палубный гидросамолет «Арадо–196», пилотируемый лейтенантом Шреком, даже с полными баками едва мог дотянуть до Трондхейма. У пилота была только карта Трондхейм–фиорда и больше ничего. Он должен был достичь фиорда и передать послание на «Адмирал Хиппер». Томительно тянулись часы, пока «Адмирал Хиппер» не сообщил, что самолет с «Шарнхорста» благополучно совершил посадку.

Моряки «Шарнхорста» узнали позднее, в какое изумление пришел командир «Адмирала Хиппера» капитан первого ранга Хэйе, когда лейтенант Шрек и его наблюдатель лейтенант Шреве поднялись на палубу его крейсера.

— Что случилось? — с тревогой спросил Хэйе.— Я только что узнал из перехвата английского донесения, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» потоплены!

Планировалось, что на обратном пути линкоры соединятся с эсминцами «Группы Нарвик» для совместного следования в базу, но все десять эсминцев погибли. Теперь же нехватка топлива вынуждала линейные корабли вернуться в Германию, откуда пришло предостережение, что среди находившихся в море британских кораблей имеется авианосец «Фьюриэс», чьи самолеты почти наверняка свою главную задачу видят в нанесении ударов по немецким линкорам. Поэтому адмирал решил пройти еще дальше на запад, дождаться ночи и только под прикрытием темноты повернуть на юг. И снова фронт плохой погоды пришел на помощь кораблям. Незамеченные противником, они к полудню прибыли в заранее назначенное место рандеву с «Адмиралом Хиппером» и его эсминцами. Соединившись, линкоры и «Хиппер» снова подняли в воздух бортовые самолеты для обеспечения противолодочного патрулирования. Чуть позднее соединение было обнаружено английской воздушной разведкой, и несколько волн бомбардировщиков были посланы в атаку на немецкие корабли, но не смогли обнаружить их из–за плохой видимости. 12 апреля соединение прибыло в Вильгельмсгафен.

Шесть недель пришлось простоять у стенки завода, чтобы отремонтировать все повреждения артиллерийских систем и различных механизмов, прежде чем оба линкора и эсминцы их охранения были снова готовы к бою. Между тем, за это время оперативная обстановка фундаментально изменилась в пользу Германии. Кампания во Франции закончилась. Флот получил новые базы во Франции и Норвегии. Но бои за Нарвик продолжались, и их исход еще не был ясен.

4 июня 1940 года соединение, состоявшее из линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау», тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» и относительно небольшого количества эсминцев, вышло из Киля снова под командованием вице–адмирала Маршалля. Двигаясь за тральщиками, корабли прошли немецкие минные заграждения и взяли курс на север. Обстановка на командных мостиках была несколько нервной, поскольку не было точных данных относительно диспозиции кораблей британского флота в районе Нарвика, а также из–за возможности удара по соединению со стороны Скапа–Флоу, что постоянно приходилось иметь в виду. Несколько раз обнаруживались перископы подводных лодок, но от их атак довольно легко удалось уклониться. Самолеты Люфтваффе, действующие с аэродромов Трондхейма, могли теперь вести разведку на гораздо большее расстояние.

Стояла прекрасная летняя погода, иногда прерываемая непродолжительными дождями, ухудшающими на короткое время видимость. В эти периоды, чтоб избежать неприятных сюрпризов, приходилось полагаться на данные радиолокационных станций. Эсминцы, пополняя топливо с линейных кораблей, постоянно шли вместе с соединением.

Впервые с боевыми кораблями шел универсальный танкер снабжения «Дитмаршен», с которого брал топливо «Адмирал Хиппер». В широтах, где находилось соединение, в это время года постоянно было светло. Полярную ночь сменил полярный день. Как в мирное время, адмирал собрал конференцию командиров на борту флагманского корабля. Его беспокоила диспозиция кораблей противника и отсутствие информации о действиях британского флота. Погодные условия над сушей не давали возможности действовать разведывательной авиации. Тем не менее удалось обнаружить несколько небольших конвоев, идущих неподалеку юго–западным курсом.

Утром 8 июня три тяжелых корабля и четыре эсминца, построившись фронтом, стали прочесывать море, приближаясь к конвоям. Бортовые самолеты были катапультированы для проведения воздушной разведки.

Вскоре один из германских эсминцев заметил английский танкер и отправил его на дно. Были обнаружены и другие суда, которые также были потоплены «Адмиралом Хип–пером» и эсминцами.

А британскому госпитальному судну, на котором были немецкие пленные, захваченные в Нарвике, повезло: ему разрешили проследовать в Англию без осмотра.

В полдень «Адмирал Хиппер» и эсминцы были отпущены в Трондхейм для пополнения боезапаса. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» продолжали оставаться в море, держась у северного побережья Норвегии. Из–за отсутствия полных данных об обстановке, вице–адмирал Маршалль решил не идти к Харштаду, а действовать в море против конвоев, заняв позиции между Харштадом и Тромсе, маневрируя со скоростью восемнадцать узлов.

8 июня в 16:45 с фор–марса «Шарнхорста» доложили, что на большой дистанции был замечен дымок, появившийся на короткое время над горизонтом. На уточняющий вопрос командира гардемарин Госс ответил: «Это был короткий выброс дыма, как бывает при плохо работающих котлах. Пеленг взят абсолютно точно».

Доложив адмиралу о случившемся, капитан первого ранга Гофман развернул «Шарнхорст» в указанном направлении. «Гнейзенау» повторил маневр «Шарнхорста», пристроившись ему в кильватер.

Увеличив скорость до двадцати семи узлов, «Шарнхорст» быстро сократил расстояние, и вскоре над горизонтом поднялась мачта, затем массивная дымовая труба и надстройка, а затем старший артиллерист возбужденно крикнул:

— Командир! Это, без сомнения, авианосец, вероятно, «Глориэс» с двумя эсминцами охранения!

С расстояния 27 000 метров «Шарнхорст» открыл огонь из орудий главного калибра. Вскоре открыли огонь и орудия вспомогательного калибра, отгоняя ринувшиеся в атаку английские эсминцы.

Капитан первого ранга Гофман и капитан третьего ранга Гисслер с мостика наблюдали в бинокли, как первый же залп «Шарнхорста» накрыл английский авианосец, чья палуба была так тесно заставлена самолетами, что ни один из них не мог взлететь.

— Бедняги! — посочувствовал противнику Гофман.—Надо же такому случиться! Авианосец напоролся сразу на два линкора!

Вспышки снарядов на палубе авианосца превратились в сплошную стену бушующего пламени, которое вместе с клубами густого черного дыма поднялось высоко в небо над несчастным кораблем.

Два английских эсминца «Ардент» и «Акаста» пытались прикрыть авианосец дымовой завесой и в то же время предпринять торпедную атаку на немецкие линкоры. Не обращая внимания на убийственный огонь линкоров, чьи снаряды рвали доблестные маленькие корабли на куски, эсминцы шли на сближение, необходимое для выпуска торпед.

На обоих линкорах внимательно следили за торпедами, которые удалось выпустить английским эсминцам, уклоняясь от тех, которые были замечены и обнаружены с помощью гидрофонов.

Бой продолжался уже почти два часа. Авианосец «Глориэс» стоял без хода, окутанный клубами дыма, а подбитые эсминцы продолжали доблестно сражаться.

В 18:39 на мостик «Шарнхорста» поступило донесение: «Сильный взрыв в кормовой части». Затем пошел поток монотонных докладов, как на учениях мирного времени: «Башня «С» эвакуирована», «Боевые погреба башни «С» затоплены…»

«Шарнхорст» стал терять скорость. Возник крен на правый борт, который быстро увеличивался. Затем пришел доклад из машинного отделения: «Работает только одна машина. Из других двух еще не получены точные донесения. Судя по всему, получено попадание торпеды».

Скорость «Шарнхорста» упала до двадцати узлов. Один из английских эсминцев был потоплен, но второй, который всадил в «Шарнхорст» торпеду, сблизился с линкором настолько, что вел по нему артиллерийский огонь и даже добился попадания в ствол одного из орудий башни «В». Только около 19:00 его удалось, наконец, потопить.

Между тем, на самом «Шарнхорсте» шла отчаянная борьба за живучесть. Через огромную пробоину длиной пятнадцать метров и высотой шесть метров линкор принял 2500 тонны воды. В машинном отделении старший инженер–механик Либхард пытался устранить повреждения в центральной и правой машине. Машина левого борта еще действовала. Кормовая башня главного калибра была выведена из строя, и в ней погибли сорок человек.

6 июня, идя со скоростью двадцать узлов, соединение добралось до Трондхейма. Специалисты со стоявшей там плавмастерской, работая круглосуточно, пытались снова ввести «Шарнхорст» в строй. Через десять суток непрерывных работ удалось отремонтировать центральную машину. Это был настоящий подвиг, совершенный механиками корабля и рабочими плавмастерской «Хуаскаран». Тем более, что работы шли почти под непрерывными налетами самолетов с английских авианосцев. Одна бомба попала в верхнюю палубу линкора, но, к счастью, не взорвалась.

Собственный самолет «Шарнхорста» занимался тем, что отгонял английские подводные лодки от входа в фиорд.

20 июня с двумя работающими машинами «Шарнхорст» был готов к переходу в Германию. Правый винт был закреплен неподвижно, так как существовало опасение, что гребной вал частично разрушен взрывом торпеды.

Прижимаясь к берегу, идя со скоростью двадцать четыре узла, «Шарнхорст» начал свое возвращение в Германию. Погода стояла ясная, видимость была превосходной, но задувал сильный встречный ветер, сбивая с курса эсминцы. Благодаря тому, что линкор держался близко от берега, он шел на юг, прикрытый с воздуха истребителями.

21 июня на траверзе острова Шерен соединение было обнаружено воздушной разведкой противника, а затем волна за волной в течение двух часов на корабли шли в атаку английские бомбардировщики и торпедоносцы. Мощный зенитный огонь с кораблей и истребители отбили все атаки с воздуха. Много бомбардировщиков противника было сбито. Оставляя за собой хвосты черного дыма, они падали в море, поднимая огромные столбы воды. Только «Шарнхорст» выпустил в этом бою девятьсот 105–миллиметровых, тысячу двести 37–миллиметровых и две тысячи четыреста 20–миллиметровых снарядов!

В 18:15 по радио пришел приказ из штаба военно–морской группы «Запад»: «Следовать в Ставангер!»

— Непостижимо! — воскликнул капитан первого ранга Гофман, ознакомившись с приказом.— Якорная стоянка в Ставангере очень тесна для нас! О чем они там думают, отдавая приказы?..

Через несколько часов корабли встали на якорь в тесной бухте Ставангера. Как вскоре выяснилось, штаб группы «Запад» отдал этот приказ, узнав из перехваченных радиограмм, что практически весь британский флот вышел в море с целью перехвата «Шарнхорста».

Хорошо, что линкору удалось укрыться в Ставангере, поскольку на следующее утро немецкая воздушная разведка сообщила, что мощное соединение британских кораблей, состоящее из четырех линкоров, четырех крейсеров и нескольких эсминцев, возвращается в Скапа–Флоу. «Шарнхорст» и его охранение ночью вышли из Ставангера и незамеченными проскользнули в Киль, где линкор был немедленно поставлен в ремонт.

Ремонт обоих линкоров продолжался на этот раз почти полгода. Лишь в конце 1940 года «Шарнхорст» и «Гнейзенау» снова вышли в море с новым командующим флотом адмиралом Лютьенсом, намереваясь прорваться со своим соединением на просторы Атлантики. Но на этот раз им не повезло! По выходе из Киля линкоры были встречены в Северном море таким свирепым штормом, что вынуждены были вернуться в базу. При этом ударами волн «Гнейзенау» получил серьезные повреждения.

Однако 22 января 1941 года линкоры снова вышли в море. Приказ, отданный адмиралу Лютьенсу, был беспрецедентный: впервые в истории германским линейным кораблям предстояло вести войну с судоходством противника в северной Атлантике, избегая при этом боевых столкновений с тяжелыми кораблями англичан.

Операция была тщательно спланирована и подготовлена. Большое количество танкеров и судов снабжения были заблаговременно развернуты в Атлантике для обеспечения пополнения линкоров запасами топлива, боеприпасов, продовольствия и воды. В это время в Атлантике оперировали и другие германские корабли: карманный линкор «Адмирал Шеер», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», вспомогательные крейсера и подводные лодки. Для такого слабого флота, как немецкий, это было очень смелое предприятие.

В безлунную ночь 28 января соединение пыталось проскочить в океан Датским проливом, но в «Кустах Роз» (так назывался район патрулирования британских крейсеров) наткнулось на британский сторожевик, который, к счастью, их не заметил.

Развернувшись на обратный курс, линкоры отошли на север, сообщив с катапультированного самолета командованию военно–морской группы «Север» о случившемся. Лютьенс также доложил о своих намерениях пополнить запас топлива с танкера «Адрия», находившегося восточнее острова Ян Майен, а затем повторить попытку прорыва в Атлантику, идя севернее Исландии у самой кромки пакового льда.

Обе намеченные операции закончились успешно, и четвертого февраля адмирал Лютьенс сигналом сообщил своему соединению:

«Впервые в истории германские линейные корабли сумели прорваться в Атлантику. Так держать!»

Еще раз пополнив запас топлива с танкера южнее Гренландии, линкоры начали поиск конвоев противника. Шли дни, но ничего, кроме волн пустынного океана, замечено не было.

Наконец, 8 февраля на горизонте были обнаружены мачты. Идущий впереди «Шарнхорст», сблизившись с конвоем, быстро убедился, что транспорты следуют под охраной английского линкора «Рэмиллис», вооруженного 381–миллиметровой артиллерией. Приказ категорически запрещал вступать в бой с линкорами противника, и оба линкора отошли, дав конвою уйти.

Дальнейший поиск был сорван налетевшим ураганом, и адмирал Лютьенс решил спуститься на юг, куда, по имеющимся сообщениям, англичане перенесли маршруты некоторых своих конвоев. По мере движения на юг становилось все теплее, и моряки с удовольствием снимали меховые куртки и шерстяное белье, радуясь субтропическому солнцу.

Но надежды были напрасны. Океан был совершенно пустым. Даже на линии, ведущей из Фритауна в Англию, ничего обнаружить не удалось, если не считать добычей одинокий греческий пароход, потопленный «Шарнхорстом». Каждые восемь суток линкоры пополняли запас топлива с танкеров. Продолжала стоять умеренно жаркая погода с относительно хорошей видимостью. Бортовые самолеты регулярно вылетали на разведку, тщетно пытаясь что–либо обнаружить.

Только 7 марта был обнаружен еще один конвой. С линкорами на этот раз взаимодействовали подводные лодки, которые очень эффективно наводились надводными кораблями на транспорты конвоя. Сами линкоры остерегались подходить близко, поскольку в охранении конвоя опять шел английский линкор — на этот раз «Малайя». Зато подводные лодки в течение двух ночей уничтожили в этом конвое несколько судов общим водоизмещением 43 000 тонн.

После этого операцию снова решили перенести на север, где проходил судоходный путь между Северной Америкой и Великобританией.

Два сопровождавших соединение танкера помогали проводить разведку моря. Конвой обнаружить не удалось, но часто стали попадаться одиночные суда. С ними не церемонились: одно за другим отправляли на дно. Менее чем за двое суток линкоры перехватили и потопили 16 судов общим водоизмещением 75 000 тонн. Это была награда за долгий бесплодный поиск.

Комендоры быстро нашли методику потопления пароходов без особых затрат времени, стреляя им по ватерлинии. Океанская зыбь часто служила помехой быстрого подъема на борт команд потопленных пароходов со спасательных шлюпок, вынуждая линкоры задерживаться на месте потопления, в то время как в любой момент могли появиться британские боевые корабли.

16 марта так и произошло.

«Шарнхорст» только что потопил очередное судно, когда в наступающей темноте была получена радиограмма с одного из танкеров: «Вижу линейный корабль противника!»

«Гнейзенау», который находился ближе к танкеру, даже попал под обстрел, но быстро наступившая темнота и очень кстати начавшийся ливень позволили «Шарнхорсту» и «Гнейзенау» благополучно затеряться в океане.

Англичане постоянно усиливали присутствие своих тяжелых кораблей на океанских путях, и вскоре стало ясно, что операция уже исчерпала свои потенциальные возможности, а потому была прекращена.

22 марта 1941 года, ровно через два месяца после выхода из Киля, «Шарнхорст» и «Гнейзенау» пришли в оккупированный немцами французский порт Брест. Опыт, накопленный в этой океанской операции, должен был использоваться в будущем походе, который планировалось провести в мае вместе с новым линкором «Бисмарк», чья достройка уже заканчивалась.

Французский судоремонтный завод в Бресте, где распоряжались специалисты, прибывшие из Вильгельмсгафена, сразу принялся за ремонт обоих линейных кораблей. Ремонту мешали постоянные налеты на завод и город английских бомбардировщиков. Во время одного из таких налетов «Гнейзенау» получил попадание, что значительно продлило его нахождение в ремонте. «Шарнхорст» оказался удачливее — он избежал попаданий и к июлю 1941 года снова находился в состоянии полной боеготовности.

За это время англичане сумели потопить «Бисмарк», пытавшийся прорваться в Атлантику. Сопровождавший «Бисмарк» тяжелый крейсер «Принц Ойген» сумел уйти от англичан и также нашел себе убежище в Бресте. «Шарнхорст» же был переведен в Ла Паллис, находившийся южнее Бреста.

Линкор собирался выйти в море на испытание машин и котлов. Он стоял под маскировочными сетями, хорошо закамуфлированный, но все–таки был обнаружен английской воздушной разведкой. В полуденные часы 24 июля линкор был атакован соединением британских бомбардировщиков, идущих на большой высоте. Ни истребители, ни шквальный зенитный огонь не смогли сорвать атаку вражеской авиации. Пять прямых попаданий авиабомб пунктиром прочертили корабль от носа до кормы.

Три тяжелые бронебойные бомбы пробили верхнюю палубу «Шарнхорста», но не взорвались. Две бомбы поменьше взорвались на батарейной палубе, но причинили лишь незначительные повреждения. Еще три тяжелых авиабомбы, взорвавшись вблизи корабля, причинили «Шарнхорсту» подводные пробоины, через которые линкор принял три тысячи тонн воды. Но и тут удача не покинула «Шарнхорст» — каким–то чудом никто из его экипажа не пострадал. Со скоростью двадцать семь узлов «Шарнхорст» ушел в Брест, где, несмотря на частые воздушные налеты и необходимость постоянно менять места стоянок, оба линкора к концу 1941 года были полностью отремонтированы.

Тем временем преимущество американского и английского флотов в Атлантике стало настолько подавляющим, что рисковать двумя линкорами в новых рейдах уже никто не хотел. Единственной возможностью продолжения войны против судоходства стала Арктика, где вдоль северного побережья Норвегии проходили пути конвоев из Англии в Мурманск. В эти критические для Советского Союза месяцы надо было во что бы то ни стало дезорганизовать снабжение Красной Армии оружием, техникой и боеприпасами. Но для начала нужно было провести тяжелые корабли из Бреста обратно в Германию и там подготовить их к операциям за Полярным кругом.

После долгих размышлений командование флотом решило предпринять попытку прорыва кораблей прямо через пролив Ла–Манш в Германию. Без сомнения, это был наиболее опасный путь, но при полном сохранении секретности и элемента внезапности именно этот путь давал кораблям наибольшие шансы на успех.

Немедленно началось детальное планирование операции. Вице–адмирал Цилиакс, принявший командование отрядом, был ответственным за первоначальную стадию подготовительных мероприятий. Еще до окончания ремонта линкоров в пролив были посланы флотилии тральщиков для очистки от мин фарватера, которым предстояло идти. Люфтваффе должны были обеспечить воздушное прикрытие, выделив для этой цели двести пятьдесят машин всех классов, большие резервы горючего. Пришлось даже построить несколько новых посадочных полос. На корабли были командированы офицеры по связи с авиацией. В нужный момент станции радиолокационного противодействия должны были парализовать всю радарную сеть противника на побережье Английского канала. Кроме того, в Бресте предполагалось собрать все эсминцы и торпедные катера, способные к действиям в открытом море, а это означало, что их необходимо провести через пролив в западном направлении.

Все перечисленные мероприятия должны были остаться тайной для англичан или, по меньшей мере, подготовку следовало осуществить таким образом, чтобы не привлекать их внимания. Немецкая разведка распространяла слухи о том, что в самое ближайшее время корабли уйдут для проведения очередного рейда в Атлантику. Генерал, командовавший выделенными силами Люфтваффе, пригласил адмиралов и командиров кораблей поохотиться на кабанов. Пригласительные билеты были специально посланы по почте, чтобы о мероприятии узнали все. Экипажи кораблей готовились к экскурсии в Париж, о чем было объявлено по местному радио.

Точная дата выхода из Бреста главным образом зависела от оптимального сочетания погодных условий: низкой облачности и тумана в проливе наряду с отсутствием луны и попутного приливного течения.

Наконец синоптики предсказали дату оптимальной погоды, тральщики доложили об очистке фарватера от мин, а эскортные силы сосредоточились в Бресте.

Вечером 11 февраля 1942 года на «Шарнхорсте» было объявлено о предстоящих ночных учениях, чтобы как–то обосновать необходимость подъема пара.

Поднять пары было приказано в 20:30, большая часть швартовов была отдана. Когда, как обычно, над портом появились английские самолеты–разведчики, осветив акваторию ракетами, все, что можно, было закрыто дымовыми завесами. Дождавшись ухода английских самолетов, корабли соединения начали выходить за боновые заграждения. Только несколько офицеров были осведомлены об истинных целях этого выхода в море.

На «Шарнхорсте» вахтенный офицер, несколько озабоченный отсутствием точного приказа о курсе, задал об этом вопрос штурману корабля, недавно произведенному в капитаны второго ранга, Гисслеру. Тот улыбнулся:

— Курс двадцать градусов. Завтра ты пожелаешь своей любимой маме доброй ночи в Вильгельмсгафене!

Возбуждение, охватившее всех на мостике линкора, вскоре распространилось по всему кораблю и было неописуемым.

Эскортируемое эсминцами соединение повернуло в восточном направлении, следуя со скоростью двадцать семь узлов. В 07:00 по правому борту остался Шербур, а с рассветом над кораблями появились истребители и легкие бомбардировщики воздушного прикрытия. В течение ночи тральщики обнаружили в районе устья Сены новое минное заграждение, но соединение, следуя за тральщиками, форсировало его без каких–либо происшествий. Далее путь вел в пролив, над которым, как и обещали синоптики, стелился туман. С мостика были видны белые скалы Дувра. Вскоре появился одиночный британский самолет, но, быстро сбитый истребителями, объятый пламенем, он рухнул в пролив.

В полдень, в точном соответствии с графиком, за кормой осталась самая узкая часть пролива между Дувром и мысом Грис Нец. И все еще не было признаков каких–либо контрмер со стороны англичан. Даже тяжелые береговые батареи противника молчали. Этот факт вызывал сильнейшее недоумение.

Наконец, сквозь туман была замечена орудийная вспышка — какая–то батарея англичан открыла огонь, но ее снаряды, подняв серо–зеленые столбы воды, упали с большими недолетами по левому борту. Торпедные катера быстро закрыли отряд дымовой завесой.

На «Шарнхорсте» капитан второго ранга Гисслер заметил, что этот прорыв больше похож на учебное плавание для повышения квалификации штурманов.

В районе многочисленных песчаных банок, лежавших южнее устья Темзы, англичане начали действовать более активно. Эскадрилья торпедоносцев «Свордфиш» и бомбардировщиков «Беовульф» пытались атаковать соединение, но все были сбиты, не добившись никакого результата.

Затем последовали новые волны торпедоносцев и бомбардировщиков, но сильный зенитный огонь и истребительное прикрытие сделали тщетными все их попытки нанести удар по кораблям соединения.

Начал моросить мелкий дождь, еще более ухудшая видимость. «Шарнхорст», постоянно меняя курсы, чтобы уклониться от авиабомб, старался держаться в створе тральщиков. В 15:30, когда линкор прошел очередной буй, сброшенный с тральщика для обозначения границы протраленного фарватера, сильный взрыв встряхнул весь корабль, подбросив его над водой.

Машины линкора остановились, электроцепи вышли из строя, во всех помещениях погас свет, и «Шарнхорст» погрузился в полную темноту.

Из машинного отделения доложили о небольшой течи, добавив, что машины на некоторое время будут остановлены.

Адмирал немедленно приказал одному из эсминцев охранения подойти к борту и перешел на него. Что бы ни случилось, он должен был продолжать командовать соединением.

«Шарнхорст» оставался без движения примерно в течение получаса, в то время как «Гнейзенау» и «Принц Ойген» продолжали идти прежним курсом.

«Шарнхорсту» снова повезло — в течение всего времени, пока корабль оставался неподвижным, ни одного самолета противника над ним на появилось. Наконец, пришло сообщение, что левую машину удалось запустить, и «Шарнхорст» медленно начал движение. Вскоре все три машины линкора были приведены в действие, и корабль увеличил скорость до двадцати семи узлов.

В охранении «Шарнхорста» остались только торпедные катера. Остальные корабли ушли далеко вперед. Из радиоперехвата на «Шарнхорсте» узнали, что ушедшие вперед корабли вступили в короткую перестрелку с крейсером и эсминцами противника.

Между тем англичане, окончательно проснувшись, бросили в атаку на соединение шестьсот бомбардировщиков. До самого наступления темноты одна воздушная атака следовала за другой, но линкор оставался невредим. Попадание получил только один из торпедных катеров сопровождения и был вынужден под эскортом другого катера уйти в порт Хоок на побережье Голландии. Несмотря на очень низкую облачность, истребители великолепно прикрыли «Шарн–хорст» от ударов с воздуха.

Морской путь вдоль голландского побережья был известен под названием «Легкая улица», хотя он совсем не был легким. Со всех сторон его окружали песчаные отмели и минные поля. Кроме того, после взрыва мины, на «Шарн–хорсте» не действовали эхолоты и радиопеленгаторы, что создавало дополнительные трудности…

Из дымки впереди неожиданно появились два эсминца. От одного из них отвалил катер, направляясь к «Шарнхорсту».

— На катере адмирал! — доложил сигнальный старшина.

«Шарнхорст» уменьшил скорость, чтобы не перевернуть адмиральский катер своей бурунной волной. Адмирал позднее рассказывал, как он обрадовался и удивился, когда внезапно из дымки показался могучий корпус «Шарнхорста», поскольку был уверен, что после подрыва на мине линкор ушел искать убежище в одном из ближайших голландских портов.

Наступила ночь, темная и туманная. «Шарнхорст» проходил мимо Тершеллинга, когда в 22:34 мощный взрыв еще одной магнитной мины потряс корабль. К счастью, на этот раз машины удалось быстро запустить снова, а поступление в корпус воды было незначительным. Малым ходом «Шарн–хорст» подошел к месту встречи с портовыми буксирами, которые ввели его в Вильгельмсгафен. Когда 13 февраля «Шарнхорст» вошел в Вильгельмсгафен, другие корабли уже достигли устья Эльбы. Пройдя под самым носом у английских береговых батарей, немецкие корабли фактически без всяких потерь проскользнули через Ла–Манш и прибыли в Германию. Газета «Таймс» вынуждена была отметить, что с XVII века Королевский флот не подвергался подобному унижению в своих собственных водах.

— С нами ничего не может случиться,— уверяли всех моряки «Шарнхорста».— Нашему кораблю всегда везет!

«Шарнхорст» некоторое время стоял в доке Вильгельмс–гафена, ремонтируя повреждения подводной части от неконтактного взрыва двух мин, а затем направился в Киль для производства более тщательного ремонта.

«Шарнхорст» и «Гнейзенау» стояли борт к борту у заводского причала в Киле, подвергаясь ежедневным налетам британской авиации, делавшей все возможное, чтобы вывести эти корабли из строя. В итоге «Гнейзенау» получил фатальное попадание авиабомбы, которое вызвало взрыв боезапаса носовой башни главного калибра и фактически оторвало линкору носовую часть, выведя его из строя навсегда. А «Шарнхорст» каким–то чудом никаких повреждений не получил.

1 апреля 1942 года капитан первого ранга Гофмана, командовавший «Шарнхорстом» более трех лет, был произведен в контр–адмиралы и награжден Рыцарским крестом. Новым командиром «Шарнхорста» стал капитан первого ранга Хюфмайер.

К октябрю 1942 года линкор был снова приведен в состояние полной боеготовности и в январе 1943 года ушел из Готенгафена. В марте 1943 года удалось осуществить давно разработанный план переброски «Шарнхорста» в норвежские воды. Без адмирала на борту, эскортируемый всего двумя эсминцами, линкор прибыл в Вест–фиорд, где уже находились «Тирпиц» и «Адмирал Шеер» с несколькими крейсерами и эсминцами. Чуть позднее «Тирпиц» и «Шарнхорст» перешли соответственно в Альта–и Ланг–фиорды на самом севере Норвегии, чтобы находиться в непосредственной близости от путей конвоев, идущих в Россию.

Летом 1943 года «Тирпиц» и «Шарнхорст» совершили налет на Шпицберген, подвергнув остров бомбардировке, в результате которой были затоплены угольные шахты и повреждены важные военные сооружения.

Однако главной своей задачи — нападения на конвой — они все еще не начали выполнять, ссылаясь на нехватку разведданных и неблагоприятные погодные условия.

 

II

В феврале 1943 года обстановка на всех театрах военных действий начала складываться не в пользу Германии. Катастрофа под Сталинградом впервые за всю войну поставила Германию перед лицом возможного поражения в войне. Несмотря на все усилия подводных лодок и авиации, Англия и США доставляли в Россию огромное количество оружия и военных материалов.

После прибытия в Мурманск каждого конвоя, солдаты Вермахта, сражавшиеся в России, на себе чувствовали, насколько сильнее становился их противник. Сильнее и, главное, мобильнее. Десятки тысяч тяжелых грузовиков, появившиеся в русской армии, коренным образом изменили ее тактические и стратегические возможности. А грузовики были лишь каплей в океане заморских поставок.

Как и в годы Первой мировой войны, сухопутная немецкая армия — от простых солдат до фельдмаршалов — задавала себе вопрос: почему бездействует флот? Почему тяжелые корабли не предпринимают никаких попыток прервать поток союзной помощи России? Почему они позволяют конвоям проходить в нескольких десятках миль от своих баз, не предпринимая ничего, предоставив бороться с конвоями самолетам и подводным лодкам? Поскольку гроссадмирал Рэдэр не мог внятно ответить на все эти вопросы, он был 30 января 1943 года снят со своей должности. Сменивший его на посту главкома гроссадмирал Дениц заверил, что германские линкоры отныне будут активно противодействовать русским конвоям. Успокаивая верховное командование этими заверениями, новый главком, видимо, хорошо понимал, что рискует погубить те несколько оставшихся в строю тяжелых кораблей, которыми еще обладал флот Германии.

Немецкий флот был изначально слаб, и его противники отлично это осознавали. Не был секретом для них и тот факт, что основные силы германского флота сосредоточились на севере Норвегии, чтобы наносить удары по конвоям, идущим в Россию. А потому они приняли меры, чтобы свести к минимуму успех любого подобного предприятия. Арктические конвои рассматривались как объекты огромной стратегической важности, и для их прикрытия выделялись многочисленные и мощные соединения союзных флотов. Превосходство противника в этих водах было абсолютным, о чем знал любой немецкий моряк.

Но это не значит, что никто не верил в возможность успеха. Существовали планы отвлечения и обхода сил охранения с выходом непосредственно на транспорт конвоя. Риск, конечно, существовал, но вполне разумный и рассчитанный.

Однако если превосходство противника на море было абсолютным, то в воздухе это превосходство в арктическом районе было просто неизмеримым. Германские корабли практически не имели ни истребительного прикрытия, ни возможности проводить самую элементарную воздушную разведку. Даже в случае чрезвычайной необходимости Люфтваффе не могли оказать никакого содействия кораблям.

Но главная причина бездействия крупных кораблей была известна лишь немногим. По сведениям разведки, англичане и американцы уже имели на своих кораблях систему радиолокационной наводки орудий главного и вспомогательного калибров. Поэтому в ночном бою — а был разгар Полярной ночи — немецким кораблям пришлось бы вслепую сражаться с вполне зрячим противником.

Все это можно было принять во внимание, если бы не отчаянное положение, складывающееся на Восточном фронте, где набирал обороты вал безостановочного русского наступления, и Верховное командование требовало принять все возможные меры, чтобы как–то ослабить давление на тающие немецкие войска на Восточном фронте.

Авиация, понеся страшные потери, была полностью обессилена.

Успехи подводных лодок с февраля 1943 года становились все ничтожнее, их показатель падал с каждым месяцем. Но в Арктике еще находились линкоры, сведенные в две Боевые группы.

Впрочем, в боеготовности находился только один «Шарнхорст».

Все остальные корабли по разным причинам были не в состоянии принять участие в операциях против арктических конвоев.

«Тирпиц» был тяжело поврежден атакой английских сверхмалых подводных лодок и ремонтировался в Каа–фиорде. Тяжелоповрежденный «Гнейзенау» стоял с оторванной носовой частью в Готенгафене. «Лютцов» и «Шеер» вместе с обоими тяжелыми крейсерами были необходимы на Балтике. Все, что оставалось — это «Шарнхорст» с пятью эсминцами своего охранения — Первая боевая группа.

Командующий Первой боевой группой адмирал Куммерц находился в отпуске в Германии, и его обязанности временно исполнял контр–адмирал Бей — командир отряда эскадренных миноносцев. Он никогда не командовал тяжелыми кораблями, проведя всю службу на легких крейсерах и эсминцах.

В ночь с 19 на 20 декабря 1943 года гроссадмирал Дениц, присутствуя на очередном совещании в Ставке фюрера (в Вольфсшанце, Восточная Пруссия), неожиданно для многих объявил, что «Шарнхорст» и несколько эскортирующих его эсминцев, уничтожить конвой, следующий из Галифакса в Россию, если представится благоприятная возможность.

Утром 24 декабря 1943 года, в канун Рождества, командование Германским флотом получило сообщение, что давно ожидаемый конвой «J. W.», направляющийся в Мурманск, уже находится в море. Маршрут конвоя вел на северо–восток, мимо Гренландии, Исландии, Шпицбергена, вокруг Нордкапа в Мурманск — на побережье Кольского полуострова. Прикрытие конвоя осуществлял английский флот.

В непосредственное охранение конвоя входили эсминцы, фрегаты и сторожевики, предназначенные для действий против подводных лодок.

Вторую линию обороны транспортов составляли тяжелые и легкие крейсеры, которые шли параллельным курсом, прикрывая открытый в сторону норвежского побережья фланг каравана, откуда могло ожидаться нападение противника. Крейсера находились в полной готовности отразить действия немецких надводных кораблей, если таковые последуют.

Количество транспортов, следовавших в арктических конвоях, обычно варьировалось от двадцати пяти до тридцати единиц, иногда больше. Как правило, в их трюмах в среднем находилось до полумиллиона тонн бесценного груза: тяжелого и авиационного вооружения, танков, боеприпасов и прочих военных материалов, без которых не может обойтись ни одна воюющая страна.

Если бы «Шарнхорсту» удалось прорваться через охранение и нанести удар с фланга по конвою, он мог бы в течение нескольких часов нанести противнику больше ущерба, чем весь флот подводных лодок за последние месяцы 1943 года.

Командование германским флотом получило первые сведения о конвое «J. W. 55 В» от подводных лодок, которые вели за ним непрерывное слежение с момента обнаружения. В действительности же, что было неизвестно немецкому командованию, в море находились два конвоя. Второй, под индексом «R. A. 55 А» — в составе двадцати двух транспортов шел порожняком из России, сумев незамеченным дойти до острова Медвежий — между Нордкапом и Шпицбергеном.

Получив сообщение с подводных лодок и разведывательных самолетов, давших весьма примерные данные о местоположении конвоя, его скорости и курсе, Дениц немедленно приказал «Шарнхорсту» выйти в море, чтобы этот конвой атаковать и уничтожить.

А между тем в предполагаемом оперативном районе, где предстояло действовать «Шарнхорсту», бушевал шторм, юго–западный ветер задувал почти с силой урагана, свирепствовали снежные заряды, вздымались десятиметровые волны.

Трезво оценив погодные условия, командующий флотом адмирал Шнивинд пытался убедить высшее командование, если не отменить, то хотя бы отложить намеченную операцию. Для главкома Кригсмарине это было тоже очень трудное решение. Гроссадмирал связался с контр–адмиралом Беем, исполнявшим обязанности командующего Первой боевой группой, но последний высказал полную уверенность в возможности выполнения поставленной боевой задачи. Кроме того, на Деница оказали сильное влияние сообщения с подводной лодки, осуществлявшей слежение за конвоем и уверявшей, что в его охранении имеются только крейсера и разные мелкие корабли противолодочной обороны, с которыми «Шарнхорст» мог сравнительно легко расправиться. И главком отдал приказ о начале операции.

Проанализировав данные последних донесений о месте конвоя, адмирал Шнивинд приказал «Шарнхорсту» и пяти эсминцам его охранения выходить в море прямо на Рождество — 25 декабря в 17:00. Получив приказ, контр–адмирал Бей стал готовить свои корабли к выходу.

В Рождественский день 1943 года над Альта–фиордом висела почти полная темнота долгой полярной ночи. Черные воды фиорда дышали ледяным холодом, в заснеженных сопках выла пурга. Колючий ветер вспенивал белые гребешки волн на обычно спокойных водах фиорда. Темное небо изредка расцвечивалось сполохами северного сияния.

Корабли Первой боевой группы стояли в различных частях Альта–фиорда. Контр–адмирал Бей находился на борту «Тирпица», недавно поврежденного английскими карликовыми подлодками и сейчас стоявшего в Каа–фиорде — в его юго–западной оконечности.

«Шарнхорст» покачивался на якоре в западной части Ланг–фиорда. За ним, ближе к берегу, находились три эсминца четвертой флотилии: Z–29, Z–34 и Z–38. Еще два эсминца — Z–30 и Z–33 — находились в Каа–фиорде возле «Тирпица». На всех кораблях, как обычно, офицеры и матросы праздновали Сочельник, но сейчас все следы вчерашнего праздника исчезли. Елки, праздничные украшения и все прочее было убрано из всех помещений. Экипаж находился в несколько возбужденном состоянии, поскольку по кораблю был отдан приказ приготовиться к выходу в море к 19:00. Последний выход линкора в море был давно, стоянка в фиорде всем осточертела, и каждый радовался возможности сменить обстановку.

Что предстоит «Шарнхорсту», знали только несколько человек: адмирал, офицеры его штаба, командир «Шарнхорста» и еще два–три старших офицера.

На верхней палубе и в машинном отделении полным ходом шла подготовка к походу. Любопытно–настороженными взглядами провожали старшину штурманской боевой части Юргенса, вышедшего из командирского салона с руками, полными карт. С мостика линкоры переговаривались сигнальными фонарями с эсминцами. С 21 декабря «Шарнхорсту» и его охранению было приказано находиться в шестичасовой готовности.

22 декабря адмирал Нордмау, командующий морскими силами Северного моря, ретранслировал приказ о переходе Боевой группы на трехчасовую готовность.

В тот же самый день в 10:45 пришло донесение с самолета–разведчика о том, что в четырехстах милях западнее Трондхейма обнаружен конвой примерно в сорок транспортов, идущий вместе с кораблями охранения курсом сорок пять градусов, со скоростью десять узлов. Затем на какое–то время контакт с конвоем был потерян.

23 декабря в 11:23 конвой снова был обнаружен: он шел курсом тридцать со скоростью десять узлов. По уточненным данным конвой состоял не из сорока транспортов, а из семнадцати грузовых судов и трех танкеров, идущих семью колоннами под эскортом трех–четырех крейсеров, девяти эсминцев и корветов. Еще один рапорт, сообщивший, что восточнее конвоя обнаружены крейсер и пять эсминцев, идущие в восточном направлении, пришел в 12:14.

Получив это донесение, командующий подводными силами приказал находившимся в море подводным лодкам провести поиск противника западнее острова Медвежий. В канун Рождества в 14:00, пришло сообщение от командира авиачасти на острове Лафотен, где указывалось место конвоя на 12:20. Сообщалось, что конвой шел курсом пятьдесят градусов, со скоростью восемь узлов.

В Рождественское утро в 10:00 самолет–разведчик сообщил новое место конвоя. Затем в эфир вышел командир одной из восьми подводных лодок капитан–лейтенант Хансен, доложив, что в 09:00 конвой прошел мимо него. Он дал место конвоя, сообщив, что тот следует курсом шестьдесят градусов.

Получив эти рапорты, контр–адмирал Бей в 12:15 приказал «Шарнхорсту» и четвертой флотилии эсминцев находиться в часовой готовности к выходу. В 14:20 капитан–лейтенант Хансен радировал: «Конвой в квадрате АВ 6723, курс шестьдесят градусов, скорость восемь узлов. Погода: ветер южный семь баллов, дождь, видимость две мили».

Именно в этот момент командующий военно–морской группой «Север» адмирал Шнивинд пытался убедить главкома отложить операцию из–за недостаточности разведданных и неблагоприятных условий погоды. Но после разговора с Деницем Шнивинд снял свои возражения и передал контр–адмиралу Бею короткую шифровку: «Восточный фронт, 25,12», что означало: «Первой боевой группе атаковать конвой в день получения радиограммы, то есть, 25 декабря».

Радиограмма была получена в 14:15, а через час пришло уточнение: «Восточный фронт, 17:00». Выход в море был отложен на два часа, чтобы дать возможность контр–адмиралу Бею и офицерам его штаба, которые находились на «Тирпице», перебраться на «Шарнхорст».

В Хаммерфесте, северо–восточнее Альта–фиорда, находились два тральщика пятой минно–тральной флотилии: «R–56» лейтенанта Вильгельма Маклота и «R–58» младшего лейтенанта Бернера Хауса. В 15:00 на тральщики был по радио передан приказ: «Немедленно следовать к «Шарнхорсту». Проводка до Пойнт Люси».

Пойнт Люси находился северо–западнее Хасвика к западу от острова Сорейя, где проходила крайняя граница возможных минных заграждений, которую возглавляемый «Шарнхорстом» отряд должен был пройти до выхода в открытое море. Два маленьких кораблика немедленно снялись с якоря. Штормовой ветер с юго–запада вызывал у обоих командиров значительные сомнения по поводу возможности проведения минно–тральной операции. Даже в фиорде тральщики с трудом выгребали против ветра. Но приказ есть приказ, и в полной темноте тральщики, держась в кильватер, направились в Альта–фиорд. Этим путем они ходили часто и прекрасно его знали. Только в одном месте они сталкивались с навигационной проблемой: вход в Ланг–фиорд (западный отросток Альта–фиорда) был закрыт стальными сетями, за которыми стояли на якоре «Шарнхорст» и три эсминца. В погодных условиях, подобных сегодняшним, этот барьер с его небольшими черными буйками было трудно обнаружить. Крошечный сторожевой катер находился в готовности по получении соответствующего приказа развести эти сети и открыть выход из фиорда.

Ночь 25 декабря была достаточно ясной и звездной, но безлунной, а потому непривычно темной. Когда тральщики подошли ко входу в Ланг–фиорд, путь им освещали только сполохи далекого северного сияния в северо–западной части неба.

Приблизившись к заграждению, команды тральщиков с тревогой наблюдали за необычно большими волнами, идущими в фиорд со стороны открытого моря. Штормовой ветер, дувший с юго–запада, породил дополнительные шквалы и волны, обрушивающиеся на берег вдоль северных склонов прибрежных сопок. Они создавали полный хаос в направлении внутрифиордных течений и вызывали резкое падение температуры воздуха. В этом вихре пены и брызг обнаружить буйки заграждения было очень трудно, но головной тральщик R–56 лейтенанта Маклота нашел буйки и проскочил в узкий проход, открытый сторожевым катером по приказу с «Шарнхорста».

Следовавший за ним на расстоянии около двухсот метров тральщик R–58 неожиданно полностью потерял ориентировку. Командир и вся вахта, находившаяся на мостике, тщетно вглядывались в темноту, стараясь обнаружить сторожевой катер, хотя они знали, что тот находится где–то близко под берегом, маскируясь на фоне прибрежных скал.

— Заграждение прямо по носу! — неожиданно закричал сигнальщик.

Младший лейтенант Хаус увидел прямо по носу несколько черных буйков, прыгающих на волнах и еле видимых в тусклом свете звезд, и немедленно дал полный назад. Но было уже поздно. Все на тральщике ощутили легкий толчок, который случается, когда корабль садится на мель. Свесившись с мостика через леера, командир убедился, что тральщик залез в сетевое заграждение примерно на половину длины корпуса. Давая попеременно передний и задний ход, они высвободились из сети и, наконец обнаружив проход, вошли в Ланг–фиорд. Вскоре впереди гигантским призраком зачернел «Шарнхорст». Было около 17:00, когда R–58, подойдя к левому борту линкора, пришвартовался к R–56.

Полный штиль в фиорде казался странным после такой бури на входе. Тщательно затемненные эсминцы стояли за кормой линкора. Ни одного проблеска света не было видно вокруг. Стояла полная тишина. Только с высокого мостика «Шарнхорста» в направлении эсминцев длинно–коротко призрачным фиолетовым светом мигал сигнальный фонарь. Тишина казалась нереальной, сверхъестественной, как во сне.

Несмотря на холод, лейтенант Маклот снял кожаную куртку, оставшись в кителе, на котором красовался недавно полученный Железный Крест. Перегнувшись через ограждение мостика, он крикнул на соседний тральщик:

— Эй, Хаус! Нам приказано немедленно прибыть с рапортом к командиру линкора. Поспеши! Где ты пропадал все это время?

— Не мог найти проход в сетевом заграждении. Я напоролся на сеть,— ответил младший лейтенант.

— Ладно,— прервал его Маклот.— Давай, полный вперед!

Командиры тральщиков поднялись по трапу на палубу линкора и невольно притихли. Им еще никогда не приходилось бывать на таком огромном корабле, поражающем своими чудовищными размерами и невероятной сложностью. Они привыкли чувствовать себя моряками, повелителями своих крошечных корабликов, а не винтиками огромного механизма.

Осмотревшись по сторонам и постепенно придя в себя, командиры тральщиков доложили о прибытии дежурному по кораблю, а затем — вахтенному офицеру. Тот вызвал какого–то младшего лейтенанта и сказал будничным голосом:

— Пожалуйста, проводите господ командиров к нашему командиру.

Им очень польстило, что вахтенный назвал их «командирами», как бы приравняв к командиру «Шарнхорста». Впрочем, на флоте командир всегда командир, независимо от того, чем он командует, линкором или тральщиком…

Они последовали за младшим лейтенантом по шканцам, которые казались бесконечными, затем прошли переходами и коридорами с рядами дверей офицерских кают, повернули в какие–то поперечные коридоры и, когда, наконец, добрались до каюты командира, полностью потеряли ориентировку. Младший лейтенант постучал и открыл дверь, пропуская Маклота и Хауса вперед.

Оба удивленно переглянулись. По их стандартам, помещение, в которое они попали, было просто роскошным. Откозыряв, они молча стали ожидать, что последует дальше.

В центре обширного пространства командирского салона стояли и беседовали командир, старший офицер и старший инженер–механик. Там же находился адъютант командира, держа в руке бланк радиограммы. Командир линкора что–то говорил старшему инженер–механику, и командиры тральщиков услышали несколько последних слов: «… подготовка к выходу должна быть соответственно ускорена. Мы начинаем движение в 18:00». Пока командир «Шарнхорста» давал последние инструкции своим офицерам — капитану второго ранга Доминику и капитану третьего ранга Кенигу, командиры тральщиков продолжали растерянно озираться вокруг.

В помещении командирского салона стояли комфортабельные кресла, на переборках висели картины, на письменном столе из красного дерева красовались фотографии в рамках. В одном из углов салона младший лейтенант Хаус увидел празднично убранный рождественский стол: орехи, конфеты, мандарины, печенье, елочные ветки, украшенные блестками и цветными лентами. «Ну конечно,— вспомнил Хаус.— Сегодня же Рождество!» Он совсем забыл об этом и не вспомнил бы, не увидев этот стол. Он еще с ностальгией вспоминал о последнем мирном Рождестве, когда командир «Шарнхорста» капитан первого ранга Гинце направился к ним.

— Вы командиры тральщиков? — спросил Гинце.— Данке зер. Старший офицер даст вам подробные инструкции.

Капитан второго ранга Доминик кивнул головой и жестом приказал лейтенантам следовать в его каюту. Когда они уже выходили в коридор, командир линкора обратился к лейтенанту Маклоту:

— Одну минуту, пожалуйста.

Командир вытащил из ящика своего стола конверт и протянул лейтенанту:

— Простите, боюсь, что я не расслышал вашу фамилию.

— Маклот, господин капитан первого ранга,— доложил офицер.

— Благодарю вас, Маклот. Не будете ли вы любезны отправить мое письмо? Наша почта уже ушла.

— Конечно, господин капитан первого ранга, с удовольствием, — ответил Маклот, аккуратно кладя белый конверт в карман кителя.

Оставив каюту командира, лейтенанты отправились вслед за старпомом в его каюту. Каюта старшего офицера также была обширной и комфортабельно обставленной. Большая фотография семьи капитана второго ранга в красивой рамке стояла на заваленном бумагами столе.

Под иллюминатором, украшенным затейливой занавеской, на подставке из красного дерева находился старинный барограф. У одной из переборок стоял стеллаж с книгами.

Старпом пригласил молодых офицеров сесть, и они утонули в незнакомой им роскоши глубоких кресел. Капитан второго ранга, извинившись, бегло просмотрел какие–то бумаги, появившиеся в его отсутствие, а затем обратился к командирам тральщиков:

— Так. Напомните–ка мне, какая у вас максимальная скорость?

— Шестнадцать узлов, господин капитан второго ранга,— доложил Маклот.

— А с тралами?

Лейтенант, чуть поколебавшись, ответил: «Четырнадцать узлов», — он хотел добавить, что, конечно, только при хорошей погоде, а не в такой шторм, но промолчал. Он был уверен, что операция будет отложена, и тральщикам не придется гробиться в такую погоду. Разве на линкоре не знают, что творится в море? Властный голос старпома прервал его мысли.

— Дальнейшие инструкции получите у офицера связи. У меня перед отплытием невпроворот дел.

Старший офицер нажал кнопку звонка, вызвав рассыльного.

— Проводи лейтенантов к офицеру связи.

И обменявшись с командирами тральщиков быстрым рукопожатием, старпом выпроводил их из каюты.

— Для нас здесь ни у кого нет времени,— шепнул Маклот Хаусу, когда они шли за рассыльным по коридору.

Это была тяжелая работа — идти за рассыльным, который фактически бежал по бесконечным коридорам, проходам, через какие–то помещения, мастерские, контрольные посты, кубрики, телефонные станции. Оба офицера чувствовали себя безнадежно заблудившимися в этом стальном лабиринте. Рассыльный бежал впереди, ни разу не оглянувшись на тех, кого он вел к центру связи.

— Эй!— крикнул ему лейтенант Маклот.— Куда ты так спешишь? Не убегай от нас, а то мы никогда отсюда не выберемся!

Вообще, оба лейтенанта уже обратили внимание на то, что на корабле все куда–то бежали, как в растревоженном муравейнике. Командиры тральщиков не могли, конечно, понять, что это было обычное состояние людей на линкоре, который готовился к выходу в море.

Спотыкаясь о мешки с картошкой, сложенные в каком–то узком проходе, они добрались, наконец, до радиорубки, где их встретил офицер связи капитан–лейтенант Бэр. Здесь снова не было повода для долгих разговоров. Командиры тральщиков были опытными офицерами и дело свое знали хорошо. Им уже приходилось бессчетное количество раз водить за тралами линкоры, крейсера, эсминцы и небольшие конвои. Они делали это и в Северном море, и в Ла–Манше, и в водах от Скудеснеса до Норд–Капа (Нордкапа). Им приходилось проводить корабли в Нарвик, Тромсе, Хаммерфест, в Киркенес и Петсамо под носом у русских береговых батарей на полуострове Рыбачий, прикрывшись дымовыми завесами…

— Как будем держать связь? — поинтересовался Маклот.

— Конечно, по радиотелефону. Голосом,— ответил Бэр.

Еще несколько вопросов и ответов, и инструктаж закончился.

Когда командиры тральщиков покинули радиорубку, то с удовлетворением отметили, что рассыльный ждет их за дверью, чтобы указать путь из этого лабиринта на верхнюю палубу. Они никого не знали на борту «Шарнхорста», и никто в этой суматохе, разумеется, даже не подумал пригласить их в кают–компанию и чем–нибудь угостить, что неизбежно при нормальных обстоятельствах.

Пробыв на борту линкора чуть более получаса, оба командира были рады вернуться на свои маленькие кораблики, где в их крошечных каютах вестовые подали им ужин с рюмкой благословенного шнапса…

В течение двух часов, с 17:00 до 19:00, тральщики, не получая никаких приказов, стояли у борта линкора. Младший лейтенант Хаус читал, лежа на своей койке и наслаждаясь неожиданным отдыхом. Отдых был прерван докладом сигнальщика.

— Господин лейтенант, к «Шарнхорсту» подходит R–121 с какими–то людьми на борту.

Младший лейтенант выскочил на мостик.

— Что это за люди? Откуда они?

— Не знаю, герр лейтенант,— ответил сигнальщик.— Говорят, что среди них лоцман и синоптик.

— Странно,— протянул Хаус.— Впрочем, какое нам до этого дело? — и снова ушел в каюту.

В действительности, R–121 под командованием кондуктора Хорста Штобка доставил с «Тирпица» на «Шарнхорст» адмирала и его штаб. Но младший лейтенант Хаус узнает об этом только через восемь лет…

Хаус даже успел немного вздремнуть в своей каюте, когда голос с «Шарнхорста», усиленный рупором, дал команду:

— Тральщикам отойти от борта!

Быстро отдав швартовы, тральщики элегантно и бесшумно, как призраки, отошли от линкора и остановились, ожидая дальнейших приказов.

Через несколько минут к «Шарнхорсту» подошли два небольших буксира. Фиорд был слишком узким, чтобы громадный «Шарнхорст», стоявший носом по ветру, мог самостоятельно развернуться в сторону выхода и пройти под своими машинами через ворота в сетевом заграждении.

В это же время на «Шарнхорсте» по корабельной трансляции был передан приказ всему экипажу построиться на шканцах. Люди выбегали наверх, строясь в шеренги, понимая, что сейчас будет приподнята завеса секретности, и они, наконец, узнают, куда и зачем они идут.

Перед строем появилась высокая фигура капитана второго ранга Доминика. Он служил на «Шарнхорсте» с момента ввода линкора в строй, пройдя путь от командира зенитной батареи до старшего офицера. Он был очень популярен среди матросов, и все, затаив дыхание, ожидали, что скажет старпом.

— От имени командира корабля,— начал свое краткое обращение капитан второго ранга Доминик, — я информирую экипаж корабля…

Офицеры и матросы узнали, что «Шарнхорст» получил приказ атаковать конвой и, если удастся, уничтожить его. Конвой везет оружие на Восточный фронт.

— Мы уничтожим его и облегчим положение наших товарищей, сражающихся на Восточном фронте…

Раздались крики восторга. На мгновение забыв о дисциплине, несколько матросов подняли старпома на плечи и пронесли вдоль строя. Затем все разбежались по своим местам.

Через три минуты (рекордное время!) все боевые посты доложили о готовности к бою. Капитан первого ранга Гинце, выслушав рапорт старпома, приложил руку к козырьку фуражки:

— Для «Шарнхорста» нет ничего невозможного с таким великолепным экипажем, Доминик!

Когда старший офицер отправился на полубак руководить съемкой линкора с якоря, со стороны выхода из фиорда показался моторный катер, едва видимый в темноте. На катере возвращались моряки «Шарнхорста», выделенные для противолодочной обороны подходов к местам стоянки кораблей. Крейсируя у входа в фиорд, они сбрасывали время от времени в воду небольшие глубинные бомбы, чтобы отпугнуть карликовые лодки и подводных диверсантов англичан, если те попытаются проникнуть за сетевое заграждение.

Эта служба неслась постоянно после атаки британских «миджетов» на «Тирпиц». Подрывники, которыми командовал главстаршина Гедде, быстро поднялись на борт «Шарн–хорста», и командир линкора тут же отдал приказ сниматься с якоря. Машинные телеграфы прозвонили готовность, когда буксиры разворачивали огромный корабль носом к выходу. Буксиры были отданы, и вода за кормой линкора забурлила от работающих винтов. «Шарнхорст» начал движение, медленно приближаясь к сетевому заграждению на выходе из Ланг–фиорда. Для командиров тральщиков это было незабываемое зрелище. Длинная изящная тень огромного корабля бесшумно скользила по поверхности воды в полной темноте, напоминая мифическое чудовище, выплывающее из своей берлоги за добычей в открытом море.

Оба тральщика, так и не получив никаких новых приказов, шли за кормой линкора в кильватер друг другу. Сигнальный фонарь на мостике «Шарнхорста» синими проблесками передавал сообщение на эсминец Z–29, который ему что–то отвечал. Эсминец Z–38 обогнал тральщики, прошел мимо линкора, заняв место в шести кабельтовых впереди него, чтобы помочь в навигации на подходе к заграждению.

Два других эсминца Z–29 и Z–34 держались за кормой линкора.

Внезапно на тральщике услышали приказ, переданный по радиотелефону:

«Скорость 17 узлов!»

Радиорубка на тральщике находилась перед мостиком, чуть ниже его. Изумленный Хаус свесился через поручни, крикнув радисту:

— Что такое? Семнадцать узлов? Ты не ослышался?

— Абсолютно точно, господин лейтенант,— доложил радист.— Семнадцать узлов. Этот приказ передали на эсминцы.

— Это не нам,— подумал командир R–58.— Даже без тралов мы не можем дать более шестнадцати узлов, и старший офицер «Шарнхорста» знает об этом. Он меня сам об этом спрашивал.

Взглянув на второй тральщик, Хаус убедился, что тот также сильно отстал от линкора. Эсминцы уходили вперед. R–121, доставивший на линкор адмирала и его штаб, также не получая никаких приказов, держался на параллельном курсе с тральщиками. С него о чем–то запрашивали линкор, но получили резкий приказ не вмешиваться в передачу сигналов.

К 19:55, когда вся боевая группа проходила через сетевое заграждение, оба тральщика уже значительно отстали. Тральщик Хауса снова не смог обнаружить проход в сетях, выскочил на сеть, потратив много времени, чтобы найти проход.

Медленно и спокойно сторожевой катер закрыл сетями проход и ушел на свое обычное место под берегом. Тральщика R–56 нигде не было видно, но вскоре в темноте замигал сигнальный фонарь.

— Вызов с R–56,— доложил сигнальщик.

— Подтверди прием,— приказал Хаус. — Идем на сближение. Полный вперед!

— Линкор направляется в Варгет Зунд,— заметил сигнальщик.— Нам точно нужно возвращаться в Хаммерфест. Как вы считаете, герр лейтенант?

Хаус пожал плечами:

— Но приказа нет. Впрочем, я так тоже считаю. Но если…

— Приказ с «Шарнхорста»: «Всей боевой группе — скорость семнадцать узлов,» — снова доложил сигнальщик.

— Это можно считать приказом нам возвращаться в базу,— философски заметил Хаус.— В любом случае, в такую погоду мы не в состоянии работать тралами. Тем более, до Пойнт Люси!

Между тем Боевая группа уже исчезла из вида, медленно растворившись в кромешной темноте.

Младший лейтенант Хаус все еще соображал, что ему делать дальше, но, к счастью, из темноты снова замигал сигнальный фонарь тральщика R–56.

— Приказ с R–56,— доложил сигнальный старшина Пиц.— «Следовать за мной. Курс на Хаммерфест».

Для тральщиков пятой минной флотилии операция «Восточный фронт» закончилась.

А «Шарнхорст» и эсминцы его сопровождения в 20:37 прошли со скоростью семнадцать узлов внешнее заграждение фиорда, миновали проливы Стьерн и Стоерой и вышли в открытое море, увеличив скорость до двадцати пяти узлов.

В 22:00 адмирал приказал двум эсминцам занять места на траверзах линкора, а эсминцу Z–29 — выйти вперед, став как бы наконечником несущегося вперед копья.

В 23:04 соединение прошло Пойнт Люси, а затем, со скоростью двадцать пять узлов, взяло курс десять градусов — в точку, где, по расчетам штурманов, должен быть перехвачен конвой.

В открытом море корабли были встречены штормом и непроглядной темнотой полярной ночи. Холодно мерцали звезды в далеком небе, приветствуя начало операции, бледно светилось слабое северное сияние.

 

III

Командующий английским флотом Метрополии адмирал сэр Брюс Фрэзер держал свой флаг на линейном корабле «Дюк оф Йорк». Небольшой отряд, известный как «Соединение–2», находился в непосредственном подчинении командующего и состоял из линкора «Дюк оф Йорк», легкого крейсера «Ямайка» и эсминцев: «Сэведж», «Скорпион», «Самарец» и «Сторд». Адмирал Фрэзер лично командовал проводкой конвоев, осуществляя их дальнее прикрытие и надеясь при этом, при благоприятной обстановке, перехватить и уничтожить «Шарнхорст».

«Соединение–2» сопровождало предыдущий конвой «J. W. 55 А», направлявшийся в Россию, до самого Кольского залива, после чего адмирал Фрэзер вернулся со своими кораблями в Акурейри на северном побережье Исландии. Здесь базировалась основная часть кораблей британского флота, занимавшихся проводкой русских конвоев.

23 декабря 1943 года, пока корабли «Соединения–2» пополняли запасы топлива, адмирал Фрэзер собрал на линкоре совещание офицеров своего штаба и командиров кораблей. На огромном столе адмиральского салона лежала крупномасштабная карта всего арктического района, охватившего огромную территорию от Гренландии до Мурманска. К ней были приложены подробнейшие карты отдельных участков, таблицы перепадов температур, приливов и отливов, дальности действия различных кораблей, потребляемого ими топлива и т. п.

В помещение вошел адмирал и после обычного обмена приветствиями с присутствующими офицерами сразу перешел к делу:

— Господа, я хочу обсудить мероприятия, связанные с проводкой конвоя «J. W. 55 В». Как вам известно, конвой «J. W. 55 А», который мы сопровождали, дошел до Мурманска без каких–либо происшествий. Поэтому я убежден, что теперь «Шарнхорст» выйдет в море и попытается атаковать «J. W. 55 В». Если все пойдет, как я задумал, нам надо в ближайшее время провести парочку ночных учений.

Командующего сменил начальник штаба, развернув перед собравшимися подробнейшую карту района вокруг острова Медвежий.

— Главная опасная зона,— объявил начальник штаба,— лежит в районе острова Медвежий. К сожалению, автономность наших эсминцев не позволяет нам находиться в прикрытии в течение всего времени следования конвоев. Поэтому в наше намерение входит, следуя со скоростью пятнадцать узлов, встретить конвой у острова Медвежий, что позволит всему соединению оставаться в наиболее опасном районе в течение тридцати часов. За это время конвой «R. A.55 А», идущий из России, как раз подойдет к острову Медвежий с востока. Этот конвой состоит из двадцати двух судов и восьми эсминцев охранения, а также тральщика «Сигалл». Кроме того, там еще находятся два эсминца и три корвета Командования Западных подходов. Насколько нам известно, пока нет никаких признаков того, что противник что–нибудь знает об этом конвое. В любом случае мало вероятно, что немцы атакуют пустой конвой, однако совсем исключить подобную возможность нельзя.

— Теперь о конвое «J. W. 55 В»,— продолжал начальник штаба,— который нам предстоит сопровождать. Он состоит из девятнадцати торговых судов. Их эскортируют восемь эсминцев: «Онслоу», «Онсоофт», «Ирокез», «Орвелл», «Харон», «Скадж», «Импалс» и «Хайда». С ними находится тральщик «Глинер». Кроме того, от Командования Западных подходов там имеются два эсминца — «Уайтхолл» и «Рестлер», а также корветы «Хонийсакл» и «Окслип». Дальнее прикрытие конвоя осуществляет десятая эскадра крейсеров вице–адмирала Барнетта, условно именуемая «Соединение–1» и состоящая из тяжелого крейсера «Норфолк» и легких крейсеров «Белфаст» и «Шеффилд».

Несмотря на плотно закрытые двери, в помещение, где проходило совещание, прорывалась жизнь гигантского корабля: объявления громкоговорителей, топот матросских сапог и шум машин снующего рядом буксира.

Затем снова выступил адмирал:

— Если мы встретимся с «Шарнхорстом»,— заявил сэр Брюс,— я решил сблизиться с ним и для начала открыть огонь осветительными снарядами с расстояния двенадцать тысяч ярдов.

Адмирал сделал паузу, взглянув на командира линкора капитана первого ранга Расселла. Командир мрачно кивнул.

— Затем,— продолжал адмирал, повернувшись к командирам эсминцев,— я намерен свести всех вас в полудивизион, чтобы в нужный момент бросить в торпедную атаку на «Шарнхорст». Согласны ли вы со мной, джентльмены?

Капитан второго ранга Мейрик и три капитана третьего ранга Кластон, Вэлмсли и Сторхилл инстинктивно распрямили плечи, давая понять, что полностью одобряют план командующего.

Кивнув головой, адмирал Фрэзер обратился теперь к командиру легкого крейсера «Ямайка» капитану первого ранга Хьюджу–Хэллету:

— Вы с вашей «Ямайкой» будете при мне. Тем не менее, я предоставляю вам свободу действий, и вы можете удаляться от линкора, не теряя с ним связи, настолько, насколько этого потребует сложившаяся обстановка.

— Есть, сэр! — кратко ответил командир крейсера, давая понять, что замысел командующего ему ясен.

— Мы немного отстали в боевой подготовке, постоянно сопровождая конвои,— завершил свое выступление адмирал. — Поэтому я нахожу, что нам нужно немного потренироваться, чтобы каждый уверенно знал, что ему делать в обстановке ночного боя. Быть готовыми к выходу в море сегодня в 23:00. Благодарю вас, джентльмены.

Как и было приказано, «Соединение–2» вышло в море за час до полуночи 23 декабря 1943 года. Пройдя длинный рукав Ейя–фиорда, внутри которого находилась база Акурей–ри, корабли вышли в открытое море. Остров Гримси, находящийся у северного побережья Исландии, остался далеко на западе, когда на флагманском линкоре дали сигнал к началу ночных учений. Легкий крейсер «Ямайка» вышел из строя и, подняв по носу большой бурун, начал обгонять остальные корабли соединения, выходя далеко вперед. Когда крейсер проходил мимо линкора «Дюк оф Йорк», с него на какое–то время стал виден массивный силуэт линейного корабля с тяжелой носовой надстройкой, двумя высокими дымовыми трубами и четырехорудийными башнями главного калибра. Затем линкор поглотила темнота ночи. С линкора также следили за уходящим в темноту крейсером. Волны обрушивались на его полубак, перехлестывали через носовые башни, разбиваясь о носовую надстройку, окатывая ходовой мостик тучей брызг. Штормовой ветер задувал с юго–запада. Стройный и изящный крейсер тяжело кренило на волнах. Вскоре он исчез из видимости наблюдавших за ним с мостика линкора. Учения начались.

Командир линкора, прочитав прогноз погоды, обратился к штурману:

— Усиливается Зюйд–Вест. Завтра, судя по всему, будет настоящий шторм. Каково ваше мнение, лоцман?

Штурман кивнул:

— Да, сэр. Думаю, шторм продлится несколько дней. Уверен, что скоро начнутся и снежные бураны. Судя по всему, мы будем наслаждаться настоящей полярной погодой. Женатым лучше не пробовать, сэр.

К полудню следующего дня, 24 декабря, учения были завершены, и начальник штаба пригласил адмирала в штурманскую рубку. Поступили важные радиограммы, и вскоре адмирал со своими штабными склонился над картами, наслаждаясь теплом и ярким светом в рубке.

Радиограммы сообщали, что конвой «J. W. 55 В» обнаружен авиацией противника, которая ведет за ним слежение. Конвой в этот момент находился на полпути между островами Ян Майен и Медвежий, и адмирал выразил беспокойство, что торговые суда окажутся совершенно неохраняемыми, если нападение на них произойдет прямо сейчас. Крейсера Барнетта находятся слишком далеко, и за их движением наверняка следят подводные лодки противника.

Начальник штаба, замерив расстояние между соединением и конвоем, возразил командующему:

— Конвой еще находится много западнее острова Медвежий, а немецкие надводные корабли никогда не рисковали уходить так далеко на запад. Не похоже, чтобы они осмелились это сделать и теперь.

В итоге сэр Брюс объявил свое решение.

— Считаю необходимым нарушить радиомолчание, — заявил адмирал. — В 14:00 пошлите радиограмму конвою, чтобы он три часа шел с уменьшенной скоростью. А мы, напротив, увеличим скорость, скажем, до девятнадцати узлов. Понятно, что это мало приблизит нас к конвою, но отобьет охоту у «Шарнхорста» напасть на конвой до наступления темноты. Конечно, если он находится в море. Я лично считаю, что так оно и есть.

В 14:00, как и было приказано адмиралом Фрэзером, на конвой полетела радиограмма, приказавшая всем его судам уменьшить скорость.

Впрочем, к вечеру 24 декабря стало очевидно, что конвой из–за штормовой погоды и так шел с гораздо меньшей скоростью, чем было предписано. Что касается конвоя, идущего порожняком из Мурманска, то он уже находился западнее острова Медвежий, все еще не обнаруженный противником. Адмирал Фрэзер и его штабные в рубке флагманской прокладки линкора «Дюк оф Йорк» продолжали анализировать складывающуюся обстановку.

— Обратный конвой, судя по всему, так и не обнаружен противником,— сделал вывод командующий.— Это меня все более склоняет к мысли, что наш конвой будет атакован. Подводные лодки уже наверняка рыскают вокруг, изыскивая способ выйти в атаку. Но, кроме них, напасть на конвой должен и «Шарнхорст». Я более чем убежден в этом.

Адмирал на мгновение задумался, затем приказал начальнику штаба:

— Свяжитесь с командующим силами эскадренных миноносцев флота Метрополии и попросите его, если возможно, предпринять следующие действия: во–первых, повернуть конвой «R. A.» на север, чтобы очистить нам оперативный район. Во–вторых, направить четыре эсминца из состава охранения конвоя «R. A. 55 A» в охранение конвоя «J. W. 55 В». Я считаю, что конвой «R. A.» уже находится в безопасности, а немцы стягивают все свои силы к «J. W.».

— Я уверен,— продолжал командующий,— что Барнетт со своими крейсерами сможет отогнать «Шарнхорст», если тот появится, нанеся ему при этом такие повреждения, что у нас будет время подойти к месту боя.

В этот момент линкор качнуло так, что адмирал Фрэзер едва удержался на ногах, ухватившись за стол–планшет, на котором лежала карта.

— Ну и погода,— прокомментировал сэр Брюс, держась за стол.— Ужас какой–то!

— Страшный шторм, сэр,— подтвердил начальник штаба, потирая ушибленный локоть.— Да еще со снежной бурей.

25 декабря прошло без каких–либо инцидентов, если не считать того, что шторм достиг силы урагана, слепящие снеговые заряды совершенно свели видимость к нулю.

В течение ночи с 25 на 26 декабря «Соединение–2» продолжало идти на восток со скоростью семнадцать узлов. «Дюк оф Йорк», идя против ветра и волн, погружался в воду так, что на поверхности оставалась только раскачивающаяся носовая надстройка. Затем носовая часть линкора, сбрасывая с себя тонны арктической воды, снова появлялась на поверхности в туче пены и брызг. Через мгновение, тяжело кренясь то на левый, то на правый борт, линкор снова зарывался в огромные волны. Мало кто из экипажа мог уснуть в подобных условиях в течение всей ночи — той самой ночи, когда «Шарнхорст» и пять эсминцев покинули Альта–фиорд.

26 декабря в 03:39 начальник службы связи «Соединения–2» вошел в походную каюту адмирала, находившуюся за флагманским мостиком.

Видя, что адмирал, несмотря на страшную болтанку, крепко спит в кресле, офицер на мгновение заколебался, но затем решительно разбудил командующего.

— Срочная радиограмма из Адмиралтейства, сэр! — доложил начальник связи.

Адмирал, мгновенно проснувшись, вскочил на ноги и прочел радиограмму.

— Начальник штаба уже информирован, сэр! — сообщил офицер связи, отметив, что улыбка расплывается на лице командующего по мере чтения радиограммы.

Раздался стук в дверь, и в помещение буквально влетел начальник штаба.

— Что я говорил? — с триумфом воскликнул адмирал. —В Адмиралтействе полагают, что «Шарнхорст» в море. Когда отправлена радиограмма? Ага — в 03:19. За мной, джентльмены!

Балансируя на трапах, офицеры быстро поднялись в рубку флагманской прокладки.

Адмирал и начальник штаба склонились над картой.

— Если «Шарнхорст» нападет на конвой в светлое время суток, воспользовавшись полуденными сумерками, а затем быстро отойдет, мы не будем достаточно близко, чтобы отрезать его отход,— заметил начальник штаба.

— К сожалению, нет,— согласился адмирал, опираясь обеими руками о стол.— В этом случае нам не удастся поймать его.

— Прошу прощения, сэр,— вмешался в разговор начальник службы связи.— Но мы точно сумеем это сделать, если крейсера Барнетта перехватят и свяжут «Шарнхорст» боем.

— Хорошо бы,— пробурчал сэр Брюс и повернулся к начальнику штаба:

— Как вы думаете, когда эсминцы из охранения конвоя «R. A.» сумеют добраться до нашего конвоя «J. W.»?

— Не позднее 16:00,— доложил начальник штаба.

— Какие эсминцы выделены? — поинтересовался адмирал.

Начальник штаба вытащил лист бумаги из нагрудного кармана кителя:

— «Мушкетер», «Оппортьюн», «Вираго» и «Мэтчлис», сэр.

— Хорошо. Все четыре самого нового типа. Превосходно! Они сумеют отогнать лодки от нашего конвоя. О конвое «R. A.» мы можем больше не беспокоиться. Он — вне опасности. Но конвой «J. W.»…

Адмирал замолчал и снова склонился над картой, измеряя расстояния между различными соединениями и конвоями.

— Конвой «J. W.»,— продолжил адмирал Фрэзер, — входит сейчас в самую опасную зону к югу от острова Медвежий. Если мы снова нарушим радиомолчание, то рискуем выдать свое присутствие. Но главной нашей задачей является проводка конвоя. Поэтому приказываю: во–первых, дать конвою радио, чтобы он повернул на север — к самой границе пакового льда.

Понизив голос, сэр Брюс разъяснил офицерам свое решение:

— «Шарнхорсту» будет сложнее обнаружить конвой на новом курсе.

Адмирал помолчал, а затем снова заговорил приказным тоном:

— Во–вторых: крейсерам Барнетта немедленно сообщить свое место. Семнадцатой флотилии эсминцев, охраняющей конвой, также доложить свое место. Все ясно?

— Так точно, сэр! — ответил начальник штаба, делая быстрые пометки в записной книжке.

— В–третьих,— продолжал командующий,— информируйте всех о нашем месте, курсе и скорости. Пока все. Время?

Начальник службы связи взглянул на часы:

— 04:10, сэр.

Через полярную ночь полетели радиограммы с флагманского линкора. Крейсера вице–адмирала Барнетта и семнадцатая флотилия эсминцев немедленно ответили, дав командующему свое место. Снежная буря усиливалась. От падающего густыми хлопьями снега огромные волны стали напоминать движущиеся сугробы, через которые линкор шел, как гигантский снегоочиститель.

В 06:28 адмирал приказал конвою взять курс сорок пять, а крейсерам Барнетта — приблизиться к конвою на дистанцию непосредственной поддержки, взаимодействуя с эсминцами охранения.

В 07:12 крейсера повернули на курс двести семьдесят градусов, чтобы подойти к конвою с юга, избегая при этом идти на большой скорости против ветра, дувшего с юго–запада.

В 08:15, получив с семнадцатой флотилии данные о месте, курсе и скорости конвоя, вице–адмирал Барнетт развернул свои три крейсера («Белфаст», «Норфолк» и «Шеффилд») на курс триста пять градусов, увеличив скорость до двадцати четырех узлов.

Непреодолимая сеть, в которую собирались поймать «Шарнхорст», уже была поставлена.

 

IV

Всю ночь с 25 на 26 декабря «Шарнхорст» шел через воющий шторм на север, сопровождаемый пятью эсминцами. Операторы радиолокатора следили за лучом, сканирующим экран, а сотни глаз с боевых постов верхней палубы вглядывались в темноту.

Снежные заряды полностью закрыли видимость, небо было столь же черным, что и море, и даже эсминцы охранения были едва различимы. Ледяной ветер штормовой силы делал невыносимым пребывание на открытых боевых постах, брызги волн, замерзая на лету, тысячами острых игл впивались в кожу лица. Обледенелая оптика дальномеров делала их практически непригодными к использованию. Поэтому полагаться можно было только на работу радиолокатора. Два радиолокатора, имевшиеся на «Шарнхорсте», в пределах своего ограниченного радиуса действия могли обнаруживать приближение противника, но, в отличие от британских, так называемых «роттердамских аппаратов», были не в состоянии определять размер и даже приблизительно тип любого обнаруженного корабля или судна.

Но все–таки командир «Шарнхорста» верил в надежность и квалификацию своих сигнальщиков и в их способность эффективно действовать в любую погоду. На немецких боевых кораблях сигнальщики всегда были первоклассными, а сейчас к тому же они были снабжены биноклями ночного виденья.

Командир, одетый в меховую куртку и закрывший лицо плотным шерстяным шарфом, сам ничего не видел с мостика через плотную пелену летящего снега. Из–под этого снежного занавеса появлялись только гигантские черные волны, которые с рокотом и шумом обрушивались на корабль и разбивались о волноломы и носовые орудийные башни. Но на постах управления, за плотно задраенными дверями струился мягкий свет, было тепло и стояла почти полная тишина.

Адмирал Бей и офицеры его штаба анализировали обстановку по поступающим на линкор радиограммам.

Еще на выходе из фиорда в открытое море на «Шарнхорсте» было получено сообщение от командира флотилии подводных лодок, доложившего, что на предполагаемом маршруте конвоя развернуты восемь лодок его флотилии.

В 19:52 подводные лодки получили приказ использовать любую возможность, невзирая на шторм, для выхода в торпедные атаки по обнаруженным целям. Чуть позже командир одной из лодок обер–лейтенант Дункельберг доложил, что ему удалось выпустить торпеду из кормового аппарата по обнаруженному эсминцу противника, но торпеда прошла мимо цели.

Примерно в 21:00 было получено радиосообщение от командира авиаподразделения с острова Лафотен. Он донес, что произведенная днем авиаразведка самолетом, оборудованным радаром, не сумела обнаружить ни сам конвой, ни силы его охранения.

Таким образом, Люфтваффе потеряли контакт с конвоем.

В 23:40, через сорок пять минут после прохода соединением Пойнт Люси, в ходовой рубке появился один из офицеров связи.

— Где командир? — спросил он.

— Впереди, с вахтенным офицером,— ответил голос из темноты, а чья–то невидимая рука взяла радиста за локоть и подвела к командиру.

— Две срочных радиограммы,— доложил офицер связи.— Одна из них от гроссадмирала.

— Надо же! — удивился капитан первого ранга Гинце.— Разве он еще не лег спать? Посмотрим, что гроссадмирал имеет нам сообщить.

Командир зажег синий маскировочный фонарик и прочел радиограмму Деница.

— Так,— сказал он.— От кого вторая радиограмма?

От командира флотилии подводных лодок коммодора Айзенбарта, господин капитан первого ранга! — отрапортовал радист, подавая радиограмму командиру.

Командир флотилии докладывал на «Шарнхорст» о поиске в различных квадратах, которые ведут его восемь подводных лодок.

— Благодарю вас,— сказал Гинце, отпуская офицера связи.

В радиопослании гроссадмирала Деница говорилось:

«(а). Конвой, который вам предстоит уничтожить, везет оружие для русских, которые используют его против нашей героической армии на Восточном фронте. Мы обязаны помочь.

(b). Атакуйте конвой всеми силами («Шарнхорстом» и эсминцами).

(c). Искусно и смело используйте тактическую ситуацию. Не прерывайте бой до достижения хотя бы частичного успеха. Лучшим шансом на успех является огневая мощь «Шарнхорста», поэтому вся артиллерия линкора должна быть задействована в бою. Эсминцы должны быть развернуты соответственно.

(d). Если столкнетесь с тяжелыми кораблями противника, уходите, прервав бой при любых обстоятельствах. В других случаях действуйте, руководствуясь здравым смыслом.

(e). О задачах операции информируйте экипаж. Полностью надеюсь на вас.

Хайль унд Зиг!

Дениц, Гроссадмирал».

Подумав, капитан первого ранга Гинце решил зачитать радиограмму главкома по корабельной трансляции завтра в 04:00, в момент смены вахт.

В первые часы 26 декабря стали поступать новые радиограммы.

В 00:28 снова пришло сообщение от командира авиачасти острова Лафотен, доложившего, что накануне, 25 декабря, его самолеты вели слежение с 13:43 до 16:25 за далеко растянувшейся колонной торговых судов.

В следующей радиограмме, принятой в 00:51, говорилось о летающей лодке типа BY–138, которая в тот же день имела контакт с конвоем с 12:25 по 15:10. Ни один самолет не указывал точного состава конвоя, но летающая лодка сообщала, что в пределах пятидесяти миль от конвоя она не обнаружила никаких кораблей прикрытия и охранения. Ни в одном рапорте место конвоя указано не было.

Капитан первого ранга Гинце внимательно изучил обе радиограммы и не скрывал своего раздражения.

— Как это случается,— возмущался командир «Шарнхорста»,— что столь важные сообщения приходят с таким опозданием? Разведывательные самолеты имели контакт с противником вчера в полдень, а мы получаем их сообщения спустя двенадцать часов! Кто может это объяснить?

— Это совершенно необъяснимо,— согласился старший штурман линкора.— Я уже не говорю о том, что они не позаботились даже определить место конвоя!

— Получен ли ответ командования на нашу радиограмму относительно эсминцев? —поинтересовался Гинце у офицера связи.

— Нет, господин капитан первого ранга,— ответил начальник службы связи.— Я немедленно доложу, когда ответ придет.

Речь шла о радиограмме, которую контр–адмирал Бей направил в штаб военно–морской группы «Север» в 23:55:

«В оперативном районе шторм силой до восьми баллов. Огневая мощь эсминцев серьезно нарушена. Скорость падает».

Контр–адмирал Бей имел серьезные сомнения по поводу боевой эффективности четвертой флотилии эсминцев в подобных условиях погоды и запросил по этому поводу командование, не выяснив при этом даже мнение командира флотилии эсминцев капитана первого ранга Иоганнессона.

Еще более удивительно то, что этой радиограммой контрадмирал Бей нарушил радиомолчание, столь необходимое для осуществления той операции, которая предстояла «Шарнхорсту».

Вполне возможно, что именно по этому радиосигналу англичане и запеленговали место «Шарнхорста». Во всяком случае, всего через три часа после передачи «Шарнхорстом» этой радиограммы, английское Адмиралтейство информировало адмирала Фрэзера о том, что «Шарнхорст» предположительно находится в море. Хотя не исключено, конечно, что англичане могли об этом узнать и от норвежских партизан.

Ответ из штаба военно–морской группы «Север» был получен на «Шарнхорсте» примерно в три часа ночи:

«Если эсминцы не могут держаться в море, продумайте возможность выполнения задачи самостоятельно «Шарнхорстом». Действуйте по собственному усмотрению».

Теперь адмирал решил по этому поводу запросить мнение командира флотилии эсминцев. Капитан первого ранга Иоганнессон передал на «Шарнхорст» визуальным сигналом: «Пока особых трудностей нет, но обстановка остается проблематичной. Ожидаем улучшения погоды».

Через полчаса, в 03:27, была получена радиограмма от обер–лейтенанта Дункельберга — командира одной из подводных лодок, прочесывающих море в поисках конвоя. Дункельберг докладывал:

«В квадрате АВ 6642 вынужден был погрузиться, обнаружив силы прикрытия. Ветер южный — семь баллов, состояние моря — шесть–семь баллов, видимость тысяча пятьсот метров».

Получив радиограмму, капитан первого ранга Гинце спустился в штурманскую рубку, где данные Дункельберга были нанесены на карту. Штурман линкора капитан третьего ранга Ланц показал командиру место на карте:

— Они здесь, командир. Я проложил путь конвоя, начиная от самых первых рапортов, и этот рапорт все точно подтверждает.

Выслушав доклад штурмана, капитан первого ранга Гинце вернулся в свое кресло на мостике.

Время приближалось к четырем часам утра.

Командир приказал принести ему микрофон корабельной трансляции. Система внутрикорабельной трансляции передала особый сигнал, призывая на всех постах к вниманию.

Гинце взял микрофон:

— Говорит командир. Получена радиограмма от главкома: «Уничтожьте конвой любой ценой, чтобы улучшить положение на Восточном фронте. Дениц, гроссадмирал».

По всему кораблю на боевых постах люди переглядывались, улыбаясь, полные уверенности в своих силах: «Конечно! Мы сделаем это!»

Затем снова наступила тишина.

В 04:00 произошла смена вахт. Смененные отдыхали, не раздеваясь, вблизи своих боевых постов. Заснуть удалось очень немногим.

В это время «Шарнхорст» и его эсминцы находились примерно в ста четырнадцати милях юго–западнее острова Медвежий. В 04:23 контр–адмирал Бей приказал лечь на курс тридцать градусов, а через полчаса вернулся на курс четыре градуса.

Контр–адмирал Бей, чьи штабные вели флагманскую прокладку пути конвоя, сравнив свою карту с картой штурманов линкора, сказал капитану первого ранга Гинце:

— Если конвой будет продолжать идти этим курсом, а мы — своим, то в 06:30 мы будем от него всего в тридцати милях.

Гинце согласился с этим, но заметил:

— Плохо, что видимость все время падает.

— Тут ничем не помочь,— пожал плечами адмирал. — Будем надеяться на наши радары.

Адмирал снова наклонился над картой, немного поработал с циркулем и транспортиром, затем набросал несколько слов на бланке радиограммы и протянул его офицеру связи.

— Передайте это в 07:00 на «Z–29».

Это был приказ четвертой флотилии эсминцев перестроиться в 07:00 в строй фронта и прочесать море впереди линкора, следуя со скоростью десять узлов курсом двести пятьдесят градусов. «Шарнхорст» должен был оставаться примерно в десяти милях позади них.

Через час, в 07:55, контр–адмирал Бей приказал эсминцам по радио изменить курс на двести тридцать градусов.

Вместе с тем по корабельной трансляции был дан приказ приготовиться к бою. Быстро последовали рапорты о готовности, и старший офицер капитан второго ранга Доминик доложил командиру, что корабль к бою готов.

Затем по трансляции было объявлено, что эсминцы ведут разведку в западном направлении.

Теперь все на корабле знали, что пять больших эсминцев, каждый водоизмещением почти в две тысячи тонн, прочесывают море, подобно огромным граблям, в поисках добычи.

«Шарнхорст» следовал за ними.

Но эсминцам приходилось очень туго. На своем новом западном курсе они попали прямо в зубы свирепого урагана. Огромная встречная волна накрывала их полностью от носа до кормы. Палубы и надстройки быстро обледенели, через снежный буран было практически ничего не видно. В таких условиях ночные бинокли оказались бесполезными.

Комендоры у орудий, с обмороженными и покрытыми инеем лицами, в обледенелом обмундировании, с трудом держались на ногах в тех невероятных кульбитах, которые совершали корабли, рискуя каждую минуту быть смытыми за борт. Действовать при этом могла только верхняя баковая арт–установка.

В 09:20 с флагманского эсминца «Z–29» с помощью радара, а чуть позже и визуально, обнаружили справа по носу корабль, идущий параллельным курсом на расстоянии тридцать кабельтовых. Эсминец «Z–30», находившийся на правом траверзе, также доложил о замеченном корабле и предположил, что это корабль противника.

В 09:35 неизвестный корабль, который ранее видели только смутным силуэтом, стал ясно различим и дал свой позывной. Командиру флотилии стало ясно, что это один из его собственных эсминцев «Z–38», который сбился с курса, уйдя далеко на север.

Поняв свою ошибку, корабль теперь возвращался на свое место в строю. Капитан первого ранга Иоганнессон уже успел сообщить на «Шарнхорст» об обнаружении неизвестного корабля, и теперь дал новое радио на линкор, признаваясь в ошибке.

В разгар всей этой неразберихи с эсминцев увидели вспышки осветительных снарядов примерно в двенадцати милях у себя за кормой.

В Арктике стрельба осветительными снарядами напоминает появление и исчезновение в пространстве между морем и небом множества желто–золотых солнечных дисков.

Стрельба осветительными снарядами продолжалась с 09:20 до 09:30. На эсминцах были уверены, что эти солнца зажигаются над «Шарнхорстом», а это означало, что противник обнаружил линкор.

Через полчаса все эсминцы приняли радиограмму с «Шарнхорста», в которой говорилось:

— «Квадрат АС 4133 под обстрелом крейсеров противника».

Координаты, данные в этой радиограмме, вызвали некоторое замешательство на борту эсминца «Z–29», поскольку выходило, что «Шарнхорст» не в десяти, а в пятидесяти милях восточнее эсминцев.

(Проведенное позднее расследование показало, что ошибка произошла либо при передаче, либо при приеме этой радиограммы, поскольку вместо указания квадрата АС 4199, как, видимо, было в оригинале радиограммы, был ошибочно указан квадрат АС 4133.)

В свою очередь, на борту «Шарнхорста» ошибочное сообщение капитана первого ранга Иоганнессона об обнаружении эсминца противника вынудило капитана первого ранга Гинце объявить по корабельной трансляции:

«Радиограмма с эсминцев: они вступили в бой с противником!»

Это сообщение, хотя и было ошибочным, наэлектризовало всех на борту линкора. Офицеры и матросы на всех боевых постах сжались от напряжения, ожидая каждую минуту появления кораблей противника, а возможно, и самого конвоя.

Но произошло то, чего ожидали меньше всего.

 

V

Весь день 26 декабря главстаршина Вилли Гедде нес вахту сигнальщика у носового прожектора левого борта. Сигнальные прожектора были установлены по всем углам мостика за бронированным постом управления огнем. Главстаршина Гедде не мог подмениться с вахты ни на минуту, поскольку старшина, который должен был его сменить, по боевому расписанию находился почти безотлучно в башне «В», где он был наводчиком. С помощью телефона и наушников Гедде имел постоянную связь с командованием линкора. Он слышал все, о чем говорили в ходовой рубке и обсуждали на мостике.

Внезапно, в 09:20, огромный столб воды, не менее трех метров в диаметре, поднялся над морем примерно в пятистах метрах от корабля — прямо на траверзе мостика. Почти одновременно выросло еще несколько подобных столбов — призрачно–бледных, каких–то не совсем реальных, но ясно видимых даже через снежную пелену.

«Всплески от снарядов. Не менее восьми дюймов», — успел подумать главстаршина, хватаясь за телефон.

А затем молчавший «Шарнхорст» сразу ожил.

Носовая радиолокационная станция доложила о противнике. Забили колокола громкого боя. Гедде услышал доклад дальномерщиков, сообщавших расстояние до противника, резкие звуки команд и страшный гром, когда из всех трех стволов башни главного калибра «С» вырвались снопы пламени и порохового дыма. Но это был бой не с конвоем, а с какими–то боевыми кораблями противника, первыми открывшими по «Шарнхорсту» огонь.

Отдаленный рокот орудий проносился над морем, и ночь осветилась вспышками выстрелов. Слева по борту, по пеленгу двести сорок пять градусов, из темноты били языки красно–оранжевого пламени. Гедде ясно видел хлопья снега, кружащегося в сумасшедшем хороводе на фоне этих вспышек, а после второго залпа «Шарнхорста» вновь услышал отдаленный гром орудий противника.

На какой–то момент главстаршина был ослеплен стеной пламени от огня собственных орудий «Шарнхорста» и чуть не задохнулся в едких парах пороховых газов, теплым облаком окутавших корабль. Затем Гедде приник к глазкам мощного бинокуляра, пытаясь рассмотреть, кто ведет по ним огонь, но ничего не мог разобрать, кроме орудийных вспышек. Он не мог даже точно сказать, сколько там, в темноте, кораблей противника: один, два или три. Но одно можно было сказать точно: корабль, бьющий по «Шарнхорсту» из темноты,— тяжелый крейсер, вооруженный восьмидюймовой артиллерией.

Над «Шарнхорстом» стали взрываться осветительные снаряды, которыми стрелял, видимо, другой корабль, освещая цель тяжелому крейсеру. Бой продолжался пятнадцать минут — до 09:40. Были ли при этом достигнуты попадания в противника — определить было невозможно. Вскоре после открытия огня, «Шарнхорст» лег на курс сто пятьдесят градусов, почти полностью развернувшись на обратный курс, увеличив скорость хода до тридцати узлов. Его задачей было уничтожение конвоя.

Сражаться в полной темноте (рассвет наступал где–то в 11:00) с крейсерами противника, наверняка имеющими торпедное оружие, никак не способствовало бы выполнению главной задачи. Контр–адмиралу Бею теперь было понятно, что английские крейсера идут южнее конвоя, и, если они не вцепятся в «Шарнхорст» подобно своре сторожевых псов, то он сможет, обойдя их, прорваться к судам конвоя и выполнить свою боевую задачу. Конвой явно был где–то неподалеку — севернее линии крейсеров.

Но выйти из боя, не получив попаданий, не удалось. Сперва поступил рапорт от командира 150–миллиметровой артустановки № III левого борта о попадании снаряда между орудием и торпедным аппаратом. К счастью, снаряд не взорвался. Он пробил верхнюю палубу и был найден в отсеке № К в жилых помещениях четвертого дивизиона.

Затем последовал еще один рапорт:

«Внимание! Радиолокатор на фор–марсе вышел их строя. Прямое попадание в фор–марс. Имеются убитые и раненые среди расчетов зенитных автоматов».

Осколки от попадания этого снаряда ударили по небольшой открытой платформе, на которой находился главстаршина Гедде, но каким–то чудом его не задели. Гедде слышал доклад о двух попаданиях, а также о пожаре на жилой палубе от попадания неразорвавшегося снаряда. Пожар вскоре был потушен.

При отходе «Шарнхорста» капитан первого ранга Гинце приказал поставить дымовую завесу, которая вскоре укрыла линкор плотной стеной белого дыма. Через несколько минут по корабельной трансляции объявили:

«Мы вышли из боя и снова пытаемся выйти на конвой. Мы с севера, эсминцы — с юга».

В это время артиллерийскому кондуктору Виббельсгофу и старшинам других башен было приказано прибыть на мостик к старшему артиллерийскому офицеру.

Кондуктор Виббельсгоф, имевший более пятнадцати лет службы на флоте, управлял огнем орудий вспомогательного калибра левого борта. Через некоторое время кондуктор вернулся, и все вопросительно уставились на него.

—Плохи дела, ребята,— объявил Виббельсгоф.— Носовой радар накрылся.

Правда, еще оставался неповрежденным кормовой, но старослужащие комендоры, помнившие рейды в Атлантику, хорошо знали цену радара в набеговых операциях.

— Это все равно, что ослепнуть на один глаз,— пробурчал кондуктор.— Ладно. Попробуем обойтись одним кормовым.

***

На «Шарнхорсте», естественно, не имели понятия о том, что английские радары, в отличие от немецких, были уже настолько совершенными, что в буквальном смысле слова превращали ночь в день. Потеряв носовой радар, «Шарнхорст» стал напоминать слепого, которому предстояло сражаться с видящим его насквозь противником, от взгляда которого не могла укрыть ни темнота, ни снежный шторм, ни дымовая завеса.

В 08:40 радиолокатор легкого крейсера «Белфаст» флагманского корабля вице–адмирала Барнетта обнаружил «Шарнхорст» на расстоянии тридцати пяти тысяч ярдов. В это время десятая эскадра крейсеров полным ходом неслась на сближение с конвоем, который еще находился в сорока восьми милях севернее. «Шарнхорст» в тот момент был всего в тридцати шести милях от конвоя.

В 09:10 английские радары обнаружили еще один объект, определить который точно не удалось. Это могло быть какое–нибудь отставшее от конвоя судно, а мог быть и эсминец из охранения «Шарнхорста», искавший пути подхода к конвою. В итоге–второе «эхо» решили игнорировать, поскольку крейсера готовились напасть на «Шарнхорст».

Вице–адмирал Барнетт приказал идти на сближение с немецким линкором. В 09:24 «Белфаст» открыл огонь осветительными снарядами, а через пять минут тяжелый крейсер «Норфолк» дал бортовой залп по «Шарнхорсту» из четырех двухорудийных восьмидюймовых башен. Тяжелый крейсер обстреливал противника до 09:40. Во втором и третьем залпах англичане наблюдали прямые попадания в «Шарнхорст». Легкие крейсера «Белфаст» и «Шеффилд» огня по немецкому линкору не вели. Когда «Шарнхорст» начал отход, увеличивая дистанции между собой и английскими крейсерами, «Норфолк» прекратил огонь и повел эскадру на юг — в погоню за противником.

В 09:55 «Шарнхорст» повернул на северо–восток, и адмиралу Барнетту стало ясно, что противник задумал обойти его крейсера, заняв позицию между ним и конвоем. Поскольку «Шарнхорст» шел со скоростью тридцать узлов, а английские крейсера могли идти против волны лишь на двадцати четырех узлах, Барнетт решил «срезать угол», чтобы успеть вклиниться со своими крейсерами между конвоем и «Шарнхорстом». Он знал, что радиолокаторы его крейсеров в нужное время снова обнаружат «Шарнхорст» и потому без колебаний приказал изменить курс, потеряв в 10:20 радиолокационный контакт с противником.

Последние данные говорили о том, что «Шарнхорст» находился на дистанции тридцать шесть тысяч ярдов и держал курс на северо–восток. Укрывшись дымовой завесой, «Шарнхорст» начал полным ходом отходить в южном направлении. Когда по всем признакам контакт с английскими крейсерами был потерян, контр–адмирал Бей постепенно стал поворачивать на северо–восток.

План немецкого адмирала был четко рассчитан. Используя преимущество «Шарнхорста» в скорости хода, он мог обойти противника с фланга, поймав его полностью врасплох. Единственное, чего не приняли в расчет контр–адмирал Бей и его начальник штаба, были выдающиеся рабочие характеристики дальности действия английских радаров — знаменитых «роттердамских аппаратов».

В 10:00 пришло сообщение с подводной лодки капитан–лейтенанта Любсена, доложившего о месте конвоя: «Конвой, 09:45, в квадрате АВ 6365». Это означало, что конвой шел в сорока милях северо–западнее германских эсминцев.

Через девять минут контр–адмирал Бей приказал четвертой флотилии эсминцев доложить оперативную обстановку.

«Z–29» просигналил в ответ:

«Следуем соответственно плана, квадрат АС 4413, курс двести тридцать, скорость двенадцать узлов».

В 10:25 пришла еще одна радиограмма от капитан–лейтенанта Любсена:

«Обнаружил конвой в 09:30. Место конвоя не определено».

Этот рапорт побудил командира флотилии эсминцев капитана первого ранга Иоганнессона к размышлениям: продолжать ли, согласно полученному приказу, свою разведывательную миссию или атаковать конвой самостоятельно?

Из состояния неопределенности его вывела новая радиограмма с «Шарнхорста», принятая в 10:27 и содержавшая приказ контр–адмирала Бея: «Четвертой флотилии эсминцев: курс семьдесят градусов, скорость двадцать пять узлов!»

Через полчаса пришла еще одна радиограмма от адмирала, запрашивающая место, курс и скорость флотилии. Иоганнессон ответил, что его эсминцы развернуты фронтом на протяжении тридцати миль, занимая назначенные места для прочесывания региона.

К сожалению, ожидания командира флотилии по поводу улучшения погоды не сбылись. Низкие тучи, подгоняемые юго–западным ураганом, и снежная буря, продолжавшаяся непрерывно несколько часов, не улучшили видимость, хотя уже наступал сумрачный полярный рассвет.

В 11:35 с «Шарнхорста» приказали изменить курс еще раз — на тридцать градусов, а через несколько минут снова показали свое место, сообщив радиограммой, что корабль идет курсом ноль градусов со скоростью двадцать семь узлов. Для принявших ее это означало, что линкор в данный момент находился примерно в пятидесяти милях северо–восточнее эсминцев на северном курсе.

В 11:58 контр–адмирал Бей передал эсминцам приказ:

«Действуйте против квадрата 6365!»

Это был приказ, основанный на данных капитан–лейтенанта Любсена,— атаковать конвой.

Получив приказ, капитан первого ранга Иоганнессон в 12:17 повернул эсминец «Z–29» на курс двести восемьдесят градусов и увеличил скорость. Всем остальным эсминцам визуально и радиосигналами было приказано следовать за командиром флотилии в атаку.

 

VI

Темная полярная ночь сменилась унылым серым рассветом. Шторм и снежная буря усилились. На «Шарнхорсте» все боевые посты были в состоянии полной боеготовности.

Контр–адмирал Бей находился на мостике линкора, кутаясь в меховую куртку с поднятым воротником. Рядом с ним стоял капитан первого ранга Гинце, держа руки в карманах своего мехового реглана. Корабль, идущий бортом к волне, сильно раскачивало. Старший артиллерийский офицер капитан третьего ранга Бреденбрюкер не отходил от дальномера главного поста управления огнем.

Вскоре после 11:00 штурманский офицер появился на мостике, протянув командиру бланк радиограммы:

— Рапорт с разведывательного самолета, господин капитан первого ранга.

Гинце вытащил одну руку из кармана реглана и взял бланк.

— Замечательно,— сказал он.— Как они умудряются летать в такую погоду?

Прочтя текст, командир линкора озабоченно нахмурился и повернулся к адмиралу:

— Не слишком хорошие новости, герр адмирал. Посмотрите.

Контр–адмирал Бей взял радиограмму. Ее содержание действительно было достаточно тревожным. Далеко в море, северо–западнее Нордкапа, примерно в ста пятидесяти милях западнее «Шарнхорста» были обнаружены пять боевых кораблей.

— Пойдемте посмотрим, где они точно находятся, — сказал адмирал, направляясь в штурманскую рубку.

Старший штурман линкора капитан третьего ранга Ланц уже отметил это место на карте, указав на него карандашом:

— Вот эта точка, господин адмирал.

Контр–адмирал Бей взглянул на карту.

— Я считаю,— заявил он,— что это может быть только какое–то новое оперативное соединение противника: один или два тяжелых корабля с обычным охранением.

Адмирал замолчал, молчали и все остальные, ожидая, что скажет командующий. Долгие годы командования эсминцами приучили адмирала к принятию быстрых решений. Еще раз взглянув на карту, контр–адмирал Бей сказал командиру линкора:

— Продолжайте следовать прежним курсом, Гинце. Мы непременно должны достать этот проклятый конвой!

Капитан первого ранга Гинце приложил руку к козырьку фуражки:

— Яволь, герр адмирал!

Адмирал вытащил из кармана куртки пачку сигарет, одну из них взял сам и предложил командиру. Главстаршина Юргенс, скромно стоявший у переборки, протянул адмиралу горящую зажигалку. Командующий жадно затянулся табачным дымом и предложил сигарету Юргенсу. Затем командующий и командир линкора вернулись на мостик.

— Гинце,— сказал адмирал.— Позаботьтесь, чтобы на наблюдательных постах стояли только первоклассные сигнальщики. Все теперь зависит от них.

— Есть,— ответил капитан первого ранга Гинце, отдавая необходимые распоряжения. Сигнальщикам было приказано усилить наблюдение.

Сигнальный старшина Гедде, бессменно несущий вахту у прожектора левого борта, услышал в своих наушниках голос командира. Было 11:30.

Командир говорил не по корабельной трансляции, а по линии артиллерийской связи:

«Внимание на всех постах. Говорит командир корабля. Сообщение об обстановке. Утром, как и ожидалось, мы вошли в соприкосновение с силами охранения конвоя, состоявшими из трех крейсеров противника. Мы изменили курс и теперь пытаемся достичь конвоя с другой стороны — с севера. Мы нанесли повреждения крейсерам противника, и они отброшены. Люфтваффе передало нам важное сообщение, полученное от воздушной разведки. Английское оперативное соединение, состоящее из тяжелых кораблей, обнаружено в ста пятидесяти милях к западу от нас. Повторяю — в ста пятидесяти милях к западу. Оно еще далеко от нас, и мы продолжаем пробиваться к конвою. Конец сообщения».

Гедде кивнул головой. Он был доволен. Ему нравилась манера командира корабля всегда держать подчиненных в курсе обстановки. Это было далеко не общим правилом, насколько ему известно от моряков, служивших на других кораблях…

Вскоре Гедде услышал, как с кормового радиолокационного поста снова доложили о контакте с противником. Взвыла сирена, призывая на всех боевых постах к вниманию.

В 12:21 Гедде показалось, что справа и слева по носу он видит какие–то тени. Вскоре он убедился, что это ему не кажется, и доложил:

— Справа и слева по носу три тени!

В наушниках сигнальный старшина слышал аналогичные доклады, поступающие с других постов. С центрального поста управления огнем поступили команды в башни главного калибра. В этот момент далекие тени засверкали вспышками орудийных выстрелов. В воздухе над «Шарнхорстом» прозвучали глухие взрывы, и яркий желтый свет внезапно озарил линкор, на мгновение ослепив Гедде.

Три или четыре желто–белых солнца зависли над «Шарнхорстом», освещая своими лучами его палубу и надстройки. В ослепительном свете сквозь снежный заряд стали видны крыши трехорудийных башен, длинные стволы орудий, ярусы мостиков и массивная дымовая труба «Шарнхорста». Противник снова открыл огонь осветительными снарядами, и почти одновременно огромные столбы воды поднялись над морем очень близко от линкора.

Через мгновение обе носовых башни главного калибра «Шарнхорста» открыли огонь по кораблям противника, находящимся с правого борта. Бой возобновился. Стоя на открытом мостике, контр–адмирал Бей наблюдал за огнем противника. Командир и старший артиллерист находились в боевой рубке. Адмирал подошел к открытой двери боевой рубки и приказал командиру:

— Поворачивайте влево! Выходим из–под обстрела!

— Яволь, герр адмирал! — отрапортовал Гинце и отдал приказ:

— Лево на борт полный вперед. Новый курс сто тридцать пять. Старший артиллерист, руль положен лево на борт!

Быстро набирая скорость, «Шарнхорст», тяжело кренясь на правый борт, развернулся на восточный курс, введя тем самым в бой кормовую башню главного калибра на втором и третьем залпах. Два залпа успели произвести и 150–миллиметровые орудия, управляемые вторым артиллеристом капитан–лейтенантом Витингом.

Главстаршина Гедде видел, как после третьего или четвертого залпа сильный пожар вспыхнул на одном из британских кораблей, чей силуэт теперь был ясно виден. На другом английском крейсере также наблюдался сильный пожар в носовой части. Над кораблем поднимался столб черного дыма.

Капитан третьего ранга Бреденбрюкер успел объявить между залпами о попаданиях в корабли противника, а затем 11–дюймовые орудия «Шарнхорста» произвели следующий залп. Столбы воды, поднимаемые снарядами «Шарнхорста», вздымались выше мачт английских крейсеров. Гедде отметил, что почти каждый залп «Шарнхорста» по английским крейсерам был накрытием.

«Шарнхорст» тем временем вышел на восточный курс, оставляя английские крейсера слева за кормой и продолжая вести по ним огонь. Гедде показалось, что один из крейсеров противника снова получил попадание в носовую часть, над которой поднялась большая стена пламени. Сигнальный старшина заметил, что огонь противника, казавшийся вначале очень точным, потерял под ответным огнем «Шарнхорста» былую меткость, хотя расстояние на этот раз было гораздо меньшим, чем в предыдущем случае. После двадцати минут боя корабли противника полностью исчезли в пелене снега и дождя.

В 12:41 англичане прекратили огонь. Через четверть часа на «Шарнхорсте» был пробит отбой тревоги и дан приказ доложить о полученных повреждениях. Выяснилось, что в этой стычке линкор попаданий не получил.

Тем временем экипаж пользовался перерывом в бою, чтобы привести корабль в порядок. Собирались или выбрасывались за борт медные футляры для пороховых зарядов. Башни разворачивались под ветер для вентиляции скопившихся там пороховых газов. К орудиям был подан боезапас из погребов.

Адмирал обсуждал обстановку с командиром линкора и офицерами своего штаба.

— Будь они неладны,— пробормотал адмирал.— Так мы вообще никогда на доберемся до конвоя. На нашем пути всегда окажутся их крейсера. Я полагаю, что это те же самые крейсера, с которыми мы перестреливались утром. Как вы считаете, Гинце?

— Похоже, что это так,— согласился командир «Шарнхорста».— Артиллерист думает так же. Самих кораблей видно не было, но, судя по всплескам, у нас на пути все время стоит один тяжелый крейсер и два легких.

— За нами постоянно следят,— продолжал адмирал. — Я не вижу смысла в третьей попытке прорыва к конвою. Все повторится, как и в первых двух. Не следует забывать и о соединении, которое подходит с запада.

Контр–адмирал Бей склонился над картой, замерил расстояние до побережья северной Норвегии, взглянул на указатели курса и скорости, а затем — на командира «Шарнхорста»:

— Возвращаемся в Норвегию. В Альта–фиорд. Каков курс?

Капитан третьего ранга Ланц, поколдовав параллельной линейкой и транспортиром, провел карандашом линию на карте:

— Сто пятьдесят пять градусов, герр Адмирал!

Командующий повернулся к капитану первого ранга Гинце:

— Командир, курс сто пятьдесят пять градусов, скорость двадцать восемь узлов. Можете объявить экипажу, что мы возвращаемся в базу. Благодарю вас, господа.

В течение следующих нескольких минут «Шарнхорст» поворачивал на свой новый курс.

Теперь шторм стал встречным. Короткие сумерки полярного дня снова сменились кромешной темнотой ночи, окутавшей корабль. Сигнальщики продолжали вглядываться в темноту, но не видели ничего. Видимо, контр–адмирал Бей после второй неудачной попытки пробиться к конвою решил вернуться в Норвегию, чтобы не быть отрезанным от базы британским соединением, подходившим с запада. Поскольку все рапорты говорили о том, что из пяти кораблей этого соединения, по меньшей мере, один является линкором, в силу вступал приказ главкома, запрещавший бой с тяжелыми кораблями противника.

В 13:45 — после окончания второго боя с британскими крейсерами — четвертая флотилия получила по радио неподписанный приказ:

«Четвертой флотилии эсминцев прервать операцию и выходить из района боевых действий».

На эсминце «Z–30» пришли к выводу, что подпись «Шарнхорста» была дана в искаженном виде, а возможно, подделана.

Что касается командира флотилии, то капитану первого ранга Иоганнессону, вполне естественно, этот приказ показался совершенно непостижимым. Во–первых, он не понял, касается ли это только последнего приказа атаковать конвой в соответствии с данными, полученными с подводной лодки Любсена, либо прекращается вся операция?

Иоганнессон запросил по радио у адмирала разъяснений, и в 14:20 получил ответ с «Шарнхорста»: «Возвращайтесь в базу!»

Причина, по которой адмирал отпустил эсминцы, так и осталась не вполне ясной. Возможно, на решение командующего повлияли погодные условия и большой перерасход топлива на эсминцах.

Командир флотилии, разумеется, подчинился приказу, повернул эсминцы на юг и пошел к Пойнт Люси со скоростью двенадцать узлов.

Придя в точку сбора своих кораблей, капитан первого ранга Иоганнессон обнаружил, что отсутствует эсминец «Z–33», который ничего не сообщал о себе до 03:30. В 18:40 многочисленные радиограммы принесли первые сообщения о том, что «Шарнхорст» ведет бой с британским линкором.

Неизвестно, почему эти радиограммы дошли до эсминцев только через два часа шестнадцать минут после их передачи. Почти одновременно, в 17:36, пришла радиограмма из штаба военно–морской группы «Север»:

«16:56, по данным противника, английский линкор на курсе двадцать. Расстояние шесть миль, курс сто двадцать».

Это сообщение было перехватом радиограммы адмирала Фрэзера, показавшего в 16:56 место своего соединения. Служба радиоперехвата группы «Север» приняла этот сигнал, и в течение сорока минут он был расшифрован и вручен радисту в 17:36 для передачи на «Шарнхорст».

Возвращаясь к Норвежскому побережью, эсминцы приняли радиограмму с «Шарнхорста», переданную в 18:19, когда уже шла артиллерийская дуэль между «Шарнхорстом» и «Дюк оф Йорк». В ней говорилось:

«Используя радиолокационную наводку, противник ведет огонь с расстояния девятнадцать тысяч двести метров».

Это сообщение стало сюрпризом для всех управлений германского флота, поскольку продемонстрировало явное превосходство английских радаров, о чем было известно в Германии лишь нескольким специалистам.

В 19:11 все восемь подводных лодок, действовавших на пути конвоя, получили приказ немедленно полным ходом следовать в квадрат АС 4940, где находился «Шарнхорст».

Вскоре штаб группы «Север» информировал контр–адмирала Бея, что «подводным лодкам и эсминцам приказано следовать полным ходом в район боя». Еще не получив никаких прямых приказов, командир четвертой флотилии сразу же развернул свои корабли на обратный курс и пошел в район боя. Но едва он отдал по флотилии соответствующий приказ и проложил курс по указанному в радиограмме группы «Север» квадрату, как в радиорубку «Z–29» поступил еще один приказ из штаба военно–морской группы:

«Следуйте от берега в район боя «Шарнхорста» в квадрате АС 4677. Сообщите ваше место коротким закодированным сигналом».

Четвертая флотилия изменила курс на сто сорок градусов, а затем на сто пятьдесят градусов в направлении Нордкапа, постепенно доведя скорость хода до двадцати семи узлов.

Как и было приказано, капитан первого ранга Иоганнес–сон доложил свое место коротким кодированным сигналом.

Штормовые волны теперь били прямо с траверза эсминцев, сбивая их с курса и страшно раскачивая. На эсминцах уже знали, что «Шарнхорст» втянут в бой с сильным соединением противника, в состав которого входит линкор. Это означало, что в бою принимают участие и другие корабли англичан, возможно, крейсера из охранения линкора, а также крейсера, с которыми «Шарнхорст» дважды сталкивался накануне, и, конечно, большое количество эсминцев. Против такой комбинации сил противника «Шарнхорст» отбиться не мог. Поэтому, идя, несмотря на погоду, полным ходом, эсминцы спешили на помощь своим сражающимся товарищам.

Сумеют ли они прибыть вовремя?

Сумеют ли они чем–либо помочь?

Падая с борта на борт, эсминцы в полной темноте пробивались вперед через жесточайший шторм. Радисты тщетно пытались связаться с «Шарнхорстом», а его молчание уже казалось зловещим предзнаменованием…

Эсминцы уже около часа шли новым курсом, когда в 12:13 получили новый приказ из штаба военно–морской группы «Север»:

«Немедленно прекратить операцию. Избегать контакта с противником. Следовать к Шхерным островам».

Флотилия развернулась и полным ходом пошла к побережью, которое было обнаружено радаром на расстоянии двести миль в 23:30. 27 декабря в 01:50 эсминцы вошли в шхеры через Кваль–зунд. В 03:50 было получено радио от пропавшего эсминца «Z–33» о том, что в 01:20 он прошел Пойнт Люси. Около десяти часов утра четвертая флотилия встала на якорь в Каа–фиорде вблизи линкора «Тирпиц».

Операция для эсминцев была закончена.

На «Шарнхорсте» снова заработала внутрикорабельная трансляция, принеся на все боевые посты и в отсеки голос командира:

— Мы вели бой с тремя крейсерами противника, с теми же, что и утром. Как многие из вас видели, корабли англичан получили много хороших попаданий. Адмирал приказал эсминцам возвращаться в базу. Поскольку погода становится все хуже, мы также возвращаемся в базу и сейчас держим курс к берегам Норвегии.

В 15:00 старший офицер объявил по трансляции, что экипаж может пообедать, не отходя от мест.

***

Главстаршина Гедде ничего не ел весь день. Еду ему никто не приносил, а оставить свой пост Гедде не мог. В наушниках постоянно слышались доклады с кормового радиолокационного поста о том, что за «Шарнхорстом» ведет слежение какой–то корабль противника. Время от времени сообщалось расстояние до этого корабля.

Гедде долго терпел, но в итоге голод взял свое, и он доложил по телефону:

— Главстаршина Гедде — пост у левого носового прожектора — просит подмены на несколько минут для приема пищи.

С поста управления сразу ответили:

— Подмена направлена. По возможности быстрее идите на камбуз.

Гедде был подменен и побежал по обледеневшей палубе на камбуз. Там он встретил человек пятнадцать таких же, как он, срочно подмененных матросов и старшин. Разумеется, они сразу же принялись обсуждать сложившуюся ситуацию. Некоторые, судя по всему, не слышали выступления командира. Один спросил у Гедде:

— Что случилось? Почему мы возвращаемся?

Самого Гедде обуревали странные, тревожные ощущения.

Ему казалось, что какая–то угроза висит в воздухе. Было ли это каким–то предчувствием, он не знал, но решил вернуться на свой боевой пост как можно скорее. Быстро проглотив несколько ложек супа, он ничего не ответил на вопрос и поспешил обратно на свой пост. Было 15:20.

Надев наушники, Гедде услышал голос старшего офицера:

«Всем боевым постам. Доложить о готовности после принятия пищи».

«Сигнальщики, усилить наблюдения!» — последовала команда с центрального артиллерийского поста.

Море свирепствовало все больше, размахи качки «Шарнхорста» увеличивались.

В башне 150–миллиметровых орудий левого борта старший матрос Штрэтер отметил, что у нескольких комендоров начались приступы морской болезни.

За бортом царила кромешная темнота, а снежная буря после короткого перерыва забушевала с удвоенной яростью.

Английские крейсера продолжали слежение за «Шарн–хорстом».

В 10:24 десятая эскадра крейсеров вице–адмирала Барнет–та сблизилась с конвоем и тридцать шестым дивизионом эсминцев. Затем крейсера, опередив конвой на десять миль, пошли зигзагом, выставив завесой впереди себя эскадренные миноносцы.

Ближе к полудню адмиралу Фрэзеру стало ясно, что из–за недостатка топлива ему нужно будет либо поворачивать обратно, либо идти заправляться к русским в Североморск. Если «Шарнхорст» уже повернул обратно на базу, то шансов его поймать не было никаках.

В 11:55 Фрэзер приказал конвою лечь на курс сто двадцать пять градусов, то есть, взять несколько южнее, чтобы облегчить задачу крейсерам находиться между конвоем и «Шарнхорстом».

В 11:57 тяжелый крейсер «Норфолк» установил радиолокационный контакт с «Шарнхорстом» на дистанции двадцать семь тысяч ярдов, но через несколько минут контакт был потерян. Затем, в 12:05 легкий крейсер «Белфаст» восстановил контакт — на этот раз на расстоянии тридцать тысяч пятьсот ярдов.

Вице–адмирал Барнетт приказал эсминцам держаться на носовом курсовом правого борта и лег на курс сто градусов.

В 12:21 легкий крейсер «Шеффилд» сообщил сигналом: «Вижу противника!», и крейсера открыли огонь с дистанции одиннадцать тысяч ярдов.

В то же самое время тридцать шестому дивизиону эсминцев было приказано выходить в торпедную атаку. Однако из–за плохой погоды, сильно понизившей их скорость, эсминцы на этой стадии боя не смогли приблизиться к «Шарнхорсту» на дистанцию эффективного торпедного залпа. Тем более, что «Шарнхорст» полным ходом уходил. Ближе всех — на дистанцию семь тысяч ярдов — к немецкому линкору смог приблизиться только эсминец «Мушкетер», который в 12:22 открыл по «Шарнхорсту» огонь и продолжал стрельбу в течение четырнадцати минут.

В 12:33 «Норфолк» получил серьезное попадание 280–миллиметровым снарядом в барбет кормовой части башни «X», который вывел башню из строя и вынудил из предосторожности затопить ее погреба. Второй снаряд попал в середину корабля, прямо за второй трубой. Все радиолокационное оборудование крейсера, кроме одного аппарата типа 284, вышло из строя. Офицер и шесть матросов были убиты, пять матросов — серьезно ранены.

В это же самое время залп 11–дюймовых снарядов накрыл «Шеффилд», и осколки — некоторые размером с футбольный мяч — ударили в борт крейсера. Поскольку «Шарнхорст» уходил со скоростью двадцать восемь узлов, расстояние до него, которое в ходе боя сократилось до четырех–восьми миль, становилось все больше и больше.

Вице–адмирал Барнетт решил прекратить огонь и следовать за «Шарнхорстом» до тех пор, пока его не удастся навести на соединение адмирала Фрэзера. Десятая эскадра крейсеров тоже увеличила скорость до двадцати восьми узлов и, начиная с 12:50, дистанция между англичанами и «Шарнхорстом» стабилизировалась на величине тринадцати тысяч пятисот ярдов, иногда увеличиваясь до двадцати тысяч ярдов, но не более. В течение последующих трех часов британские крейсера продолжали преследование, держась в кильватерном строю и поддерживая радиолокационный контакт с «Шарнхорстом» на дистанции 7,5 миль за пределами визуального наблюдения. Тяжелый крейсер «Норфолк», несмотря на полученные повреждения, оставался в строю эскадры. В 16:03 он был вынужден снизить скорость, чтобы погасить пожар, вспыхнувший в одном из бортовых отсеков, но в 17:00 снова вошел в строй соединения.

В 16:10 начал отставать «Шеффилд», доложив, что у него произошла авария левого внутреннего гребного вала и что на полчаса он вынужден уменьшить скорость до десяти узлов.

В своей походной каюте на «Дюк оф Йорк» адмирал Фрэзер изучал рапорты о противнике, приходящие, главным образом, от вице–адмирала Барнетта. «Соединение–2» продолжало следовать на восток, имея одну цель: перехватить и уничтожить «Шарнхорст», устранив таким образом самую значительную угрозу всем полярным конвоям. Через пятнадцать минут после того, как «Шарнхорст» начал бой с крейсерами Барнетта, на мостик линкора «Дюк оф Йорк» поступил доклад об обнаружении разведывательного самолета противника.

Адмирал Фрэзер оторвал взгляд от своих карт и радиограмм.

— Немецкий разведывательный самолет? — переспросил крайне удивленный адмирал.— Где?

— В восьми с половиной милях по правому борту, сэр,— доложил офицер с радиолокационного поста. — Их три. Один, видимо, имеет радар, поскольку излучает радиолокационные импульсы и передает длинные радиосообщения.

Адмирал и начальник штаба переглянулись.

— Что еще? — спросил сэр Брюс.

— Пока ничего, сэр,— ответил офицер.— Мы следим за ними.

Шли часы. Начался второй бой крейсеров Барнетта с «Шарнхорстом».

Адмирал Фрэзер желал точно знать, находятся немецкие эсминцы при «Шарнхорсте» или нет. Утром Барнетт доложил, что их не было, и сейчас подтвердил: ««Шарнхорст» действует в одиночку, эсминцев с ним нет». Около четырех часов радиолокаторы «Дюк оф Йорка» наблюдали за германскими разведывательными самолетами, следящими за кораблями соединения и постоянно передающими данные об их курсе и скорости. Затем они пропали с экранов: либо просто был потерян контакт, либо самолеты противника вернулись на базу.

Следя за прокладкой курса «Шарнхорста» по рапортам, поступающим с крейсеров Барнетта, адмирал Фрэзер забеспокоился. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Адмирал приказал перепроверить данные. Ошибки не было. «Шарнхорст» шел прямо на «Дюк оф Йорк».

— Если «Шарнхорст» останется на этом курсе,— заметил адмирал Фрэзер,— то он пересечет наш курс на расстоянии всего тринадцать тысяч ярдов и попадет под сосредоточенный огонь всего соединения. Я намерен атаковать его вместе с «Ямайкой», а эсминцам прикажу идти в торпедную атаку.

— Меня удивляет,— сказал начальник штаба,— что такие полные и точные доклады немецких самолетов–разведчиков никак не повлияли на маневрирование «Шарнхорста». Он упорно продолжает идти прежним курсом. Если он и дальше будет двигаться таким образом, — начальник штаба взглянул на часы,— то примерно в 17:15 начнется бой.

Через два часа, в 16:17, к адмиралу Фрэзеру, сидевшему в рубке на стальном вращающемся стуле, как дух из бездны, приблизился офицер с главного радиолокационного поста:

— Мы поймали его, сэр! — объявил он командующему. — Дистанция сорок пять тысяч ярдов, пеленг — двадцать градусов.

Начальник штаба сравнил данные, полученные с помощью радара, с прокладкой, которую вели по рапортам крейсеров Барнетта. Все совпадало.

— Прекрасно,— вскочил на ноги адмирал Фрэзер. — Флаг–лейтенант! Передать всем кораблям радиолокационные данные и наше место!

— Есть, сэр,— ответил из темноты голос флаг–лейтенанта.

Ровно через двадцать минут, в 16:37, эсминцы получили приказ, разбившись на полудивизионы, занять наиболее выгодные позиции для выхода в торпедную атаку справа и слева по носу линкора. В этот момент на радиолокаторе «Дюк оф Йорка» обозначился крейсер «Белфаст», обогнавший других в преследовании «Шарнхорста». Пятью минутами раньше пост радиолокационной наводки линкора «Дюк оф Йорк» обнаружил «Шарнхорст» на дистанции 29 700 ярдов. Сэр Брюс приказал своему флаг–лейтенанту позвать командира корабля к переговорной трубе, связывающей ходовой мостик с флагманским.

Когда капитан первого ранга Расселл доложил, что находится у трубы, адмирал сказал ему:

— Через две минуты соединение повернет на курс восемьдесят. Расселл, вы можете начать работать орудиями главного калибра.

В 16:47 крейсер «Белфаст» открыл огонь осветительными снарядами.

Минутой позже, в 16:48, залп осветительными снарядами выпустил и «Дюк оф Йорк», а в 16:50 в темноте полярной ночи прогремел первый залп десяти 14–дюймовых орудий британского флагманского корабля. Вслед за флагманом немедленно открыл огонь и крейсер «Ямайка», а чуть позже — «Норфолк» и «Белфаст». Расстояние до противника составляло двенадцать тысяч ярдов.

 

VII

Находясь на посту у носового прожектора левого борта, главстаршина Гедде внимательно следил за морем в своем секторе наблюдения. Внезапно он услышал очередной доклад с кормового радиолокационного поста, что заставило Гедде даже оторвать глаза от окуляров и внимательно прислушаться. В течение последних двух часов с поста РЛС постоянно докладывали данные об английских кораблях, осуществляющих слежение за «Шарнхорстом», а тут неожиданно доложили о какой–то новой цели, обнаруженной с правого борта. Командир линкора потребовал доложить расстояние и пеленг новой цели. Гедде вспомнил, что в своем утреннем обращении к экипажу командир что–то говорил о британском соединении, находящемся в ста пятидесяти милях западнее «Шарнхорста». За делами главстаршина совсем забыл об этом сообщении, а теперь вспомнил, тревожно всматриваясь в темноту.

Три часа назад «Шарнхорст» повернул на юго–восточный курс, которым шел и сейчас. Гедде подумал, что британское соединение, скорость которого была никак не меньше двадцать восьми узлов, получая данные о скорости и курсе «Шарнхорста», вполне могло перехватить «Шарнхорст» при возвращении его в базу. Поэтому сейчас в любую минуту может начаться новый бой. Как бы вторя его мыслям, на «Шарнхорсте» завыли сирены боевой тревоги. Было 16:00.

В двухорудийной 150–мм башне № IV левого борта матрос Штрэтер услышал обращение с центрального поста управления о появлении какой–то цели с правого борта. Возможно, что британские крейсера, следившие весь день за «Шарнхорстом», кого–то на него навели, и бой может начаться в любой момент. Не успели в башне вполне осознать случившееся, как в наушниках раздался голос старшего артиллерийского офицера: «Прямо по курсу тени!»

И сразу же затем:

«Внимание всех боевых постов! Мы ложимся на восточный курс!»

Тяжело кренясь, «Шарнхорст» начал разворот. Килевая качка сменилась бортовой. С центрального артпоста последовал приказ:

«Расчетам орудий и автоматов уйти вниз! Противник открыл огонь с правого борта!»

Затем началось нечто невообразимое.

Главстаршина Гедде наблюдал гигантские столбы воды, поднявшиеся буквально метрах в ста по левому борту линкора. Такие водяные столбы могли подняться от падения снарядов самого тяжелого калибра. «Шарнхорст», еще не завершив поворот, также открыл огонь из орудий главного калибра. Гедде услышал голос второго артиллериста капитан–лейтенанта Витинга, приказавшего одному из орудий вспомогательного калибра правого борта выстрелить в перерыве между залпами главного калибра осветительным снарядом, чтобы иметь возможность визуального определения цели. Однако старший артиллерист отменил этот приказ, видимо, не желая ослаблять противоминную оборону корабля.

Между тем, вражеские снаряды, которые падали накрытием с правого и левого бортов «Шарнхорста», теперь взрывались с широким разбросом далеко позади линкора. Гедде с тревогой вглядывался в темноту со стороны левого борта, пытаясь рассмотреть противника. Высота водяных столбов говорила о том, что в море падают мощные 14–дюймовые снаряды. Один из таких снарядов попал в носовую часть правого борта «Шарнхорста» у башни главного калибра «А». Взрывной волной Гедде бросило на палубу. Несколько секунд главстаршина лежал на деревянном настиле сигнальной платформы, не в силах пошевельнуться, жадно хватая ртом свежий воздух. В этот момент на платформе появился командир «Шарнхорста». Какой–то матрос, появившись вместе с ним, протирал линзы бинокуляра.

Капитан первого ранга Гинце, увидев Гедде, лежащего на настиле, подошел к нему и помог подняться.

— Вы ранены, Гедде?

Главстаршина превозмог слабость:

— Никак нет, господин капитан первого ранга. Только оглушен, но теперь уже прихожу в себя. Командир указал на бинокуляр:

— Оставайтесь на своем посту, чтобы никто с этого направления не поймал нас врасплох.

Башню «А» заклинило, и она вышла из строя. Вскоре после первого поражения в середину корабля попал второй снаряд. Гедде слышал доклад старшему артиллеристу о выходе из строя башни «А»:

«Огонь и дым мешают проникнуть в башню, чтобы выяснить там обстановку. Связи с башней нет».

Оставшиеся шесть 11–дюймовых орудий «Шарнхорста» продолжали вести залповый огонь в темноту, пытаясь нащупать противника, находившегося на дистанции семнадцать — двадцать тысяч метров. С фор–марса видели, что залпы накрывали английский корабль — снаряды рвались у самых его бортов. Артиллерийская дуэль продолжалась около двадцати минут. Обе стороны вели яростный огонь друг по другу. В этот период над «Шарнхорстом» взорвалось большое количество осветительных снарядов. Весь линкор — его мощные надстройки, мостики, орудийные башни, мачты и дымовая труба купались в неестественном призрачном свете, который временами был ярко–розовым, а иногда — кроваво–красным.

Слушая новые установки, которые давались в артиллерийские башни с центрального поста управления артогнем, главстаршина Гедде понял, что расстояние между противниками увеличилось. Огонь и немцев, и англичан заметно ослабел. Интервалы между залпами стали длиннее.

Поскольку «Шарнхорст» вел бой правым бортом, 150–миллиметровая двухорудийная башня № IV левого борта бездействовала. Там даже открыли аварийный люк и наблюдали, как над линкором сверхъестественными вспышками рвутся осветительные снаряды.

В 16:50 корабельная трансляция передала обращение командира:

«Всем боевым постам. Соединение противника, не в силах соревноваться с нами в скорости хода, отстало».

После непродолжительной паузы трансляция продолжила:

«Шарнхорст»… подтвердил свою боевую мощь».

Впрочем, когда сообщение передавалось, орудия «Шарнхорста» еще вели огонь по противнику.

В тот момент, когда командир «Шарнхорста» радостно объявил всему экипажу линкора, что английское соединение, неспособное развить равную с «Шарнхорстом» скорость, осталось далеко за кормой немецкого линкора, обстановка в действительности складывалась следующим образом: «Дюк оф Йорк» и «Ямайка» шли южнее «Шарнхорста», все еще лежащего на восточном курсе.

За кормой немецкого линкора находились слева английские эсминцы «Сэведж» и «Самарец», а справа — «Скорпион» и «Сторд». Крейсера вице–адмирала Барнетта «Белфаст» и «Норфолк» шли севернее «Шарнхорста». И только потерявший скорость «Шеффилд» не принимал участия в бою. Что касается тридцать шестого дивизиона эсминцев, находившегося северо–западнее «Шарнхорста», то он в 17:00 также лег на курс преследования немецкого рейдера, стремясь занять наиболее благоприятную позицию для выхода в торпедную атаку с северного направления. На эсминце «Мушкетер» пытались скоординировать атаку с эсминцами прикрытия главных сил, но неожиданная поломка радиостанции не дала возможности установить связь с эсминцем «Сэведж».

За время первой фазы боя ни один из английских кораблей никаких попаданий не получил. Передышка, о которой капитан первого ранга Гинце с радостью поспешил объявить экипажу «Шарнхорста», продолжалась всего пять–десять минут. Затем над «Шарнхорстом» снова зажглось красное зарево осветительных снарядов, и тяжелый удар подводного взрыва потряс весь корабль. Скорость хода сразу же стала падать.

В башне № IV услышали сообщение по корабельной трансляции:

«Попадание торпеды в котельное отделение № I правого борта. Скорость восемь узлов».

Комендоры слышали, что вспомогательная артиллерия правого борта ведет огонь. Затем, едва слышимые на фоне страшного грохота, открыли огонь зенитки.

Из боевого погреба башни № IV пришло донесение о сильном задымлении помещения погреба, и кондуктор Виббельсгоф приказал комендорам одеть противогазы. Едва они успели это сделать, как по трансляции объявили:

«Снаряд попал в боевой погреб 150–миллиметровой башни № I. Все орудия выведены из строя. Экипаж погреба погиб».

Комендоры башни № IV спокойно выслушали это сообщение. Им казалось, что они присутствуют на очередных учениях, где неоднократно отрабатывались подобные ситуации. А потому они нисколько не удивились, когда вслед за этим сообщением последовал приказ комендорам 150–миллиметровой башни № I правого борта покинуть свой боевой пост и собраться под верхней палубой для распределения на другие боевые посты и в пожарные дивизионы. Подобные вещи также неоднократно отрабатывались на учениях.

В этот момент снова заревели орудия главного калибра «Шарнхорста». В башне № IV ясно слышали, как кормовая башня «С» ведет огонь вместе с кормовыми 150–миллиметровыми орудиями. Моряки облегченно вздохнули, когда по трансляции передали новое сообщение:

«Всем боевым постам: мы снова даем двадцать два узла!»

Молча они благословили своих товарищей, несущих сейчас вахту у котлов, у турбин…

Главстаршина Гедде, продолжавший нести вахту на своем посту у носового прожектора, слышал из наушников доклады о маневрировании кораблей противника, которые поступали на центральный пост. Постоянно из темноты появлялись новые английские корабли. Это были эсминцы, идущие в торпедную атаку. Сначала они виделись в форме неясных теней, затем их расплывчатые силуэты начинали вырисовываться более отчетливо. Наконец, стали ясно видны эсминцы, следовавшие прямо в кильватерной струе «Шарнхорста». Другие появились со стороны правого борта. Это Гедде понял по начавшейся стрельбе 150–миллиметровых орудий правого борта, которым характерным лаем вторили зенитные установки.

Все это время над «Шарнхорстом» практически не гасли осветительные снаряды, вырывая его из спасительной темноты. Осветительными снарядами стреляли со всех сторон. Затем Гедде услышал хорошую для всех новость — «Шарнхорсту» снова удалось увеличить максимальную скорость до двадцати двух узлов. Через полчаса после начала первой артиллерийской дуэли адмиралу Фрэзеру казалось, что у «Шарнхорста» еще есть шансы уйти. Все теперь зависело от четырех эсминцев типа «С», то есть, от двух полудивизионов, входящих в охранение линкора «Дюк оф Йорк».

В 17:31 они получили приказ выйти в торпедную атаку, и сэр Брюс видел на экране радара, как оба полудивизиона сближаются с «Шарнхорстом» и маневрируют на позиции выпуска торпед.

К 18:40 первый полудивизион («Сэведж» и «Самарец») находился за кормой «Шарнхорста», приблизившись с юго–восточного направления примерно на десять тысяч ярдов к немецкому линкору. «Шарнхорст» открыл по ним сильный огонь артиллерией вспомогательного калибра и зенитными орудиями. Эсминцы вели ответный огонь, одновременно обстреливая «Шарнхорст» осветительными снарядами.

В это же самое время второй полудивизион («Скорпион» и «Сторд») вышел в торпедную атаку. «Скорпион» выпустил восемь торпед с дистанции две тысячи сто ярдов, а «Сторд» — еще восемь с дистанции тысяча восемьсот. Со «Скорпиона» наблюдали одно попадание торпеды.

Уклоняясь от торпед, «Шарнхорст» повернул на юг, продолжая вести огонь по второму полудивизиону, который полным ходом выходил из атаки. Этим маневром линкор поставил себя под торпедные аппараты первого полудивизиона. Таким образом, пока «Сэведж» и «Самарец» отходили, «Скорпион» и «Сторд», быстро развернув торпедные аппараты с левого борта на правый, ринулись в атаку. «Сэведж» выстрелил восемь торпед с дистанции три тысячи пятьсот ярдов. У «Самарца» из–за полученных повреждений действовал только один счетверенный аппарат, и, находясь под сильным огнем, эсминец сумел выпустить только четыре торпеды с расстояния тысяча восемьсот ярдов. «Сэведж» каким–то чудом избежал попаданий, но «Самарец» получил повреждения выше ватерлинии и имел потери в личном составе. Один снаряд с «Шарнхорста» попал в дальномерный пост, но не взорвался. Осколки других снарядов вывели из строя одну машину, уменьшив скорость эсминца до десяти узлов. Офицер и десять матросов были убиты, а одиннадцать матросов ранены. «Сэведж» наблюдал одно попадание в «Шарнхорст». Одно попадание наблюдал и «Самарец». Торпедная атака двух полудивизионов эсминцев проводилась без какой–либо поддержки со стороны линкора «Дюк оф Йорк» или крейсера «Ямайка». На «Дюк оф Йорк» засекли три тяжелых подводных взрыва на «Шарнхорсте». На крейсере «Белфаст» таких взрывов зарегистрировали шесть. В действительности в «Шарнхорст» попала только одна торпеда. Почти одновременно выйдя из атаки, английские эсминцы быстро стали отходить на север.

 

VIII

Пока орудия «Шарнхорста», ведя беглый огонь, отбивались от английских эсминцев, главстаршина Гедде услышал доклад кормового радиолокационного поста, сообщившего о появлении новых целей. Были даны расстояния и пеленги на них. Вскоре орудия главного калибра «Шарнхорста» открыли огонь по смутным теням, маячившим в темноте, одна из которых была опознана как линейный корабль.

Море вокруг «Шарнхорста» закипело от падения тяжелых снарядов. Второй артиллерист капитан–лейтенант Витинг приказал орудиям вспомогательного калибра вести огонь по линкору противника, а также по другому кораблю, который, судя по всплескам его снарядов, был, очевидно, крейсером. Английские снаряды стали методично сокрушать «Шарнхорст». Один за другим тяжелые взрывы сотрясали корабль от киля до клотика. Сталь крушила сталь. Вспыхнули пожары. Ядовитый дым, смешавшись с пороховыми газами и газами от разрывов британских снарядов, душил людей в тесноте бронированных отсеков. Две уцелевшие трехорудийные башни главного калибра продолжали яростно отстреливаться. Беглый огонь по противнику вели 150–миллиметровые орудия и 105–миллиметровые зенитки. Над линкором продолжал неистовствовать фейерверк осветительных вспышек, гремели взрывы от британских снарядов и торпед, разлетающиеся во все стороны осколки звенели о броню. На палубу и надстройки обрушивались столбы ледяной воды от взрывов среди пенившихся валов. Этот ураган огня и воды продолжался с 19:01 до 19:37. В неимоверном грохоте боя только хорошо натренированные связисты могли еще различать голоса и сообщения, передававшиеся по боевой трансляции «Шарнхорста».

Главстаршина Гедде был одним из таких людей. Впившись глазами в окуляры, он поднимал голову и оглядывался только тогда, когда особо тяжелый взрыв сотрясал корабль. Сквозь адский шум он услышал слова командира, сказанные по трансляции: «»Шарнхорст» всегда впереди!» Это был девиз корабля. Гедде сжал зубы и оглянулся по сторонам. «Шарнхорст» в буквальном смысле слова засыпался снарядами. Деревянные, железные и стальные обломки летели во все стороны после оглушающих взрывов. Казалось, что корабль рвет на части какой–то гигантский огненный лемех. Упругая волна очередного взрыва оторвала Гедде от бинокуляра и бросила на настил с такой силой, что главстаршина потерял сознание. Когда он с трудом снова открыл глаза, то увидел командира. Капитан первого ранга Гинце вышел из боевой рубки через дверь левого борта, чтобы оглядеться и лучше понять обстановку, царящую на корабле. Вся оптическая аппаратура в боевой рубке была частично уничтожена осколками, частично — выведана из строя. Когда командир «Шарнхорста» протиснулся наружу через полуоткрытую броневую дверь, 14–дюймовый снаряд, оглушивший старшину Гедде, попал в носовую часть «Шарнхорста». Мелкие осколки поразили капитана первого ранга Гинце в лицо, но он едва заметил это. Он только почувствовал, что что–то теплое потекло по его лбу и щекам, и вытерся носовым платком. Затем командир увидел Гедде, лежавшего без чувств на настиле сигнальной платформы, и склонился над ним:

— Вы ранены, Гедде?

Точно такой же вопрос командир корабля задавал глав–старшине два часа назад. Командир помог сигнальщику подняться на ноги. Гедде протер глаза и взглянул на свою аппаратуру. Она была цела.

— Я не ранен, господин капитан первого ранга. Меня снова оглушило. Аппаратура цела.

Командир кивнул.

— Хорошо. Взгляните, что случилось с сигнальщиками правого борта. Они не отвечают.

С этими словами командир снова удалился в боевую рубку, а Гедде поспешил на правый борт, где находилась сигнальная вахта. В багровом зареве осветительных снарядов Гедде увидел, что вся аппаратура правого борта уничтожена, а сигнальщики убиты. Как змеи, вились на ветру разорванные кабели среди неопознаваемых останков человеческих тел и скрученных металлических конструкций.

Вернувшись бегом на свой пост, Гедде немедленно доложил по телефону:

— Носовой сигнальный пост правого борта полностью уничтожен. Погибли все.

Примерно в 19:25 Гедде почувствовал, как в линкор попала еще одна торпеда, которая практически остановила корабль. Затем снаряд среднего калибра, выпущенный одним из английских крейсеров, которые находились теперь и с севера, и с юга от «Шарнхорста», попал в носовую часть линкора. Осколки этого снаряда уничтожили оптическую и телефонную аппаратуру Гедде. Сам он не получил ни царапины.

Пока Гедде определял повреждения, из боевой рубки прибежал какой–то старшина, посланный командиром.

— Командир хочет знать, что здесь произошло,— закричал старшина.— Почему ты не отвечаешь?

— Все разбито,— сказал Гедде, показывая на исковерканные остатки своей аппаратуры.

Старшина исчез в боевой рубке, но тут же появился снова:

— Командир приказал тебе перейти в боевую рубку. Старик говорит, что находиться на твоем посту уже не имеет никакого смысла.

Оставив свой разбитый пост, Гедде протиснулся в боевую рубку.

Сюда, фактически без перерыва, стекались рапорты со всех боевых постов линкора. В свете орудийных вспышек башни главного калибра «В», которые на мгновение освещали тусклую темноту боевой рубки, главстаршина Гедде увидел высокую фигуру старшего офицера капитана второго ранга Доминика, что–то докладывавшего командиру. Гедде узнал также массивную широкоплечую фигуру контр–адмирала Бея, прислонившегося к переборке правого борта. Узкие смотровые щели боевой рубки были закрыты броневыми крышками, и наблюдение велось через три перископа, оснащенных превосходной оптикой фирмы «Бремен Атлас».

В темноте Гедде услышал голос старшего инженера–механика, докладывавшего командиру по системе внутрикорабельной связи о выходе из строя третьей машины из–за аварии в системе подачи пара. Инженер надеялся устранить повреждения минут за двадцать, возможно — за полчаса. И действительно, через двадцать минут из машины доложили:

— Корабль может идти снова со скоростью двадцать узлов.

— Прекрасно, машина! — ответил командир.— Благодарим вас за отличную работу!

Командир сделал знак рукой вахтенному офицеру, зазвенел машинный телеграф, и «Шарнхорст», который стоял почти без движения, рванулся вперед. Контр–адмирал Бей подошел к командиру, и главстаршина Гедде видел, как адмирал, командир и старпом обменялись взглядами.

Наконец адмирал сделал жест рукой в сторону правого борта:

— Поворачивайте на север, Гинце. Возможно, нам удастся выбраться из этого ада именно в северном направлении.

Было примерно 19:20, когда адмирал отдал этот приказ командиру набиравшего скорость корабля.

«Шарнхорст» стал поворачивать с западного курса к северу, когда Гедде увидел, что в рубке появился командир минно–торпедной боевой части обер–лейтенант Боссе. Гедде из ранее подслушанных разговоров знал, что капитан первого ранга Гинце учитывал возможность использования в этом бою торпед. Откозыряв командиру, Боссе доложил, что все торпедное хозяйство корабля уничтожено или повреждено прямыми попаданиями вражеских снарядов, хотя он надеется, что кое–что еще можно отремонтировать. Он все обследует сейчас со своими минерами и доложит в боевую рубку.

— Хорошо, Боссе,— ответил командир.— Но ничего не предпринимайте без моего ведома. Ждите приказ. Постарайтесь побыстрее привести аппараты в порядок.

— Есть, господин капитан первого ранга,— ответил Боссе и, выйдя из рубки через левую дверь, быстро стал спускаться по трапу на верхнюю палубу.

Снова затрещал телефонный зуммер. На этот раз звонок был от старшего офицера, который успел вернуться на свой боевой пост. Капитан второго ранга Доминик доложил, что уничтожен носовой пункт первой помощи и перевязочное отделение. Корабельный врач, капеллан и весь медицинский персонал погибли. Это было странно, поскольку пункт первой помощи находился глубоко под верхней палубой…

А в башне вспомогательного калибра № IV на левом борту линкора все еще царили тишина и спокойствие. Стреляли только 150–миллиметровые орудия правого борта и две башни главного калибра — «В» и «С». Матрос Штрэтер и его товарищи–комендоры, понимая весь ужас положения, в котором оказался их корабль, жаждали принять участие в бою, но пока все, что им оставалось делать,— это слушать рапорты, поступавшие из других артиллерийских башен. 150–миллиметровая башня № II правого борта доложила, что после полученного попадания нарушена система наводки орудий. Через несколько минут та же башня передала рапорт, что выведена из строя новым попаданием. Услышав слова командира: «»Шарнхорст» всегда впереди!», комендоры переглянулись. Некоторые даже улыбались, поскольку все гордились девизом своего корабля. Но уже через несколько секунд улыбки исчезли с их лиц. «Шарнхорст» получил такой страшный удар, что корпус линкора заскрежетал и завибрировал по всей своей длине. Лампочки аварийного освещения выбило из их гнезд. Их еще не успели заменить, как корабль подбросило от еще одного ужасного взрыва. Трансляция молчала.

— В нас попала торпеда,— уверенно сказал старшина Мориц.— Ничем другим это быть не может.

Все сидели молча на своих местах. Наконец ожила трансляция, передавшая приказ затопить боевые погреба башни главного калибра «В».

Комендоры выслушали это сообщение, оцепенев от ужаса. Значит, башня «В» также вышла из строя? Башня «А» давно уже молчала. Она оставалась заклиненной еще с самого начала боя. Неужели теперь настала очередь и башни «В»? Но затем они услышали, что башня «В» возобновила стрельб у, и облегченно вздохнули…

А в башне «В» происходило следующее. Находившийся там комендор, старший матрос Биркле, услышал от старшины башни, что расположенная под ними башня «А» получила еще одно попадание, вызвавшее сильный взрыв в подбашенном перегрузочном отделении. Клубы удушливого дыма обволокли башню «В», а раскаленные осколки пробили переборки, отделяющие погреба башни «А» от погребов башни «В». Командир башни немедленно дал приказ затопить погреба. Через четверть часа их осушили, и башня возобновила огонь.

В 150–миллиметровой башне № IV еще обсуждали последствия этого, возможно, ошибочного решения, когда «Шарнхорст» встряхнуло новым сильным взрывом. «Прямое попадание в самолетный ангар,— объявила боевая трансляция.— Сильный пожар. Личный состав авиационной боевой части борется с огнем». Башня № IV находилась палубой ниже ангара, но и в ней почувствовали жару, вызванную начавшимся пожаром. Им были слышны приказы офицеров и унтер–офицеров, руководивших борьбой с огнем. Между тем, по трансляции раздался голос командира, объявивший, что линкор снова двигается со скоростью двадцать узлов. Но батарея орудий вспомогательного калибра левого борта все еще бездействовала, не сделав ни единого выстрела. Запертые в тесной башне, комендоры прислушивались к каждому звуку, к каждому выстрелу, пытаясь представить себе картину происходящего боя. Они заметили, как «Шарнхорст» постепенно увеличивает скорость хода, почувствовали, что линкор стал крениться, что они связали с переменой курса, а когда килевая качка сменилась бортовой, правильно поняли, что корабль повернул на север. Наконец от капитан–лейтенанта Витинга им пришел долгожданный приказ открыть огонь. С носового поста управления огнем последовала команда в башню № IV: «Цель: вспышки орудий противника слева по носу».

Затем в башню были переданы точные данные о пеленге, дистанции и боковой поправке. Главстаршина Мориц, развернув башню, скомандовал:

— Интервал между залпами шесть секунд. Огонь!

Только Мориц и кондуктор Виббельсгоф могли видеть противника в свои перископы. Остальные, что говорится, работали вслепую. Обливаясь потом, комендоры надрывались у орудий, поддерживая заданный темп стрельбы.

«105–миллиметровые зенитки начинают стрельбу осветительными снарядами»,— стараясь перекричать грохот боя, объявила боевая трансляция.

Вскоре после этого было передано сообщение из башни главного калибра «В»:

«Осталось всего по три снаряда на орудие».

Чуть позже доложила башня «С», что у них полностью кончился боезапас. Тем временем комендоры 105–миллиметровой башни № IV теперь трудились, как осатанелые: придвигали лотки со снарядами к казенникам орудий, заряжали, закрывали замки, стреляли, открывали замки, ловя дымящиеся медные гильзы зарядов, выкидывали их через специальную щель в отстойник палубой ниже, снова заряжали орудия и стреляли.

«Приказ башне «С»»,— пролаяла боевая трансляция. — Начинайте перегрузку боезапаса из погребов башни «А»».

А минутой позже прозвучало:

«Командир обращается к комендорам артиллерии вспомогательного калибра: вся надежда теперь на вас. Орудия главного калибра исчерпали боезапас!»

Но в это время третий артиллерийский офицер капитан–лейтенант Фюгаер доложил старшему артиллеристу, что он с кормового артпоста возобновил управление огнем башни «С», куда началась перегрузка боезапаса из погребов башни «А». Через несколько минут башня «С», прекратившая огонь из–за отсутствия снарядов, снова заревела своими тремя 380–миллиметровыми орудиями. Их рев сопровождался отрывистым лаем 150–миллиметровок. По боевой трансляции сообщили, что командир направил радиограмму командованию Кригсмарине в Берлине, заявив, что «Шарнхорст» будет сражаться до последнего снаряда. Это означало, что конец уже недалек.

К этому времени в «Шарнхорст» уже попали минимум три торпеды, и он стал медленно крениться на правый борт. Затем две или три торпеды взорвались в носовой части корабля с правого борта, увеличив крен.

Одновременно с их взрывами боевая трансляция передала приказ командира:

«Внимание всех боевых постов! Уничтожить все секретные документы и оборудование. Дивизиону борьбы за живучесть подготовить корабль к затоплению».

Взрывы на корабле уже гремели, не переставая. С верхнего яруса носовой надстройки продолжал бить в сторону противника 20–миллиметровый зенитный автомат. Продолжала вести огонь и 150–миллиметровая башня № IV, пока из–за сильного крена не заклинило элеватор подачи снарядов к орудиям.

Как раз в этот момент с мостика последовал приказ:

«ОСТАВИТЬ КОРАБЛЬ!»

Кондуктор Виббельсгоф поднялся со своего места и приказал:

— Оставить башню!

Комендоры колебались. В течение всего боя в башне не было ни повреждений, ни жертв.

— Спасайтесь, мальчики,— повторил Виббельсгоф, повышая голос.— А я остаюсь здесь.

Главстаршина Мориц встал рядом со своим командиром:

— Я остаюсь тоже.

Больше никто не проронил ни слова. Неуверенно карабкаясь один за другим, комендоры стали выбираться из башни. Матрос Штрэтер, уходивший одним из последних, увидел, как кондуктор Виббельсгоф, сев снова на свое место, вытащил из кармана пачку с сигаретами и закурил. Главстаршина Мориц также опустился на свое место.

Эта картина на всю жизнь запечатлелась в памяти матроса Штрэтера и возникала перед его глазами всякий раз, когда он начинал думать или говорить о своем корабле.

Еще до того, как первые торпеды на этой стадии боя попали в «Шарнхорст», главстаршина Гедде, находившийся теперь в боевой рубке, услышал донесение, что к «Шарнхорсту» с кормы приближаются эсминцы противника.

Получив это донесение, командир сказал адмиралу:

— Они хотят с нами покончить так же, как с «Бисмарком». Нанести удар торпедами по рулю и винтам!

По аварийной линии связи капитан первого ранга Гинце дал приказ обер–лейтенанту Боссе выпустить в корабли противника торпеды.

Командир знал, что Боссе и его люди ценой сверхчеловеческих усилий ввели в строй торпедные аппараты, и теперь выпустили весь запас торпед сначала с левого, а затем с правого борта по целям, которые им указал Гинце из боевой рубки.

Через некоторое время сигнальщик доложил, что видел за кормой «Шарнхорста» яркую вспышку взрыва. Что это была за вспышка, так никто и не узнал.

Главстаршина Гедде слышал доклады, поступающие со всех боевых постов погибающего корабля. Выполняя приказ командира, подрывники устанавливали заряды в различных отсеках линкора, одновременно уничтожались секретные документы и приборы.

«Шарнхорст» все сильнее и сильнее кренился на правый борт. Командир подозвал к себе штурмана.

— Передайте на Боевой информационный центр, — приказал он,— самые последние данные о нашем месте открытым текстом. Поспешите, Ланц. Постарайтесь успеть. Время уходит.

Затем командир дал команду по боевой трансляции: «Говорит командир. Оставить корабль! Все наверх! Одеть спасательные жилеты! Приготовьтесь прыгать за борт!»

В рубке появился вызванный командиром капитан второго ранга Доминик. Адмирал, командир и старпом обсудили меры, которые еще необходимо предпринять в связи с оставлением корабля. Гедде видел высокую фигуру старшего офицера, покинувшего боевую рубку и спускавшегося по трапу левого борта на верхнюю палубу.

Крен продолжал увеличиваться, и капитан первого ранга Гинце стал убеждать всех находившихся в боевой рубке покинуть ее. В рубке было примерно двадцать пять человек. Большинство из них отказывались покинуть рубку без командира. Один из молодых матросов покачал головой и просто сказал:

— Мы остаемся с вами.

Другой матрос заявил, что у него нет спасательного жилета, и поэтому он тоже остается. Командир снял с себя спасательный жилет и подал его матросу.

— Возьми и уходи. Обо мне не беспокойся — я отличный пловец. Давайте, ребята, поспешите. Я уйду вслед за вами.

Совместными усилиями командира и адмирала удалось в итоге побудить всех покинуть боевую рубку, после чего контр–адмирал Бей и капитан первого ранга Гинце поднялись на накренившийся ходовой мостик. Выйдя на крыло мостика, командир линкора молча смотрел на верхнюю палубу, которая все больше и больше наполнялась людьми, как бы высыпавшимися на палубу из всех люков, лазов и горловин. Они собирались группами, чего–то ожидая. Они что–то говорили и кричали, но ничего не было слышно из–за рева моря и ветра, продолжавшихся взрывов и громкого свиста вырывавшегося из трубопроводов пара. Вся эта картина освещалась багровым мерцанием осветительных снарядов, продолжавших рваться над «Шарнхорстом». Мертвые и умирающие лежали на палубе среди живых, но не было никаких признаков паники.

Капитан первого ранга Гинце, вооружившись мегафоном, призывал моряков не прыгать с накренившегося правого борта, а перейти на левый и соскользнуть по нему в море. Неизвестно, слышал ли кто–нибудь последние инструкции командира…

Главстаршина Гедде видел, как старший артиллерист капитан третьего ранга Бреденбройкер и второй артиллерист капитан–лейтенант Витинг вышли с Центрального поста управления огнем на крыло мостика, где находился командир. Они подошли к командиру, обменялись с ним несколькими словами и поспешили вниз, спускаясь по левому трапу на верхнюю палубу.

— Смелее за борт! — кричал в мегафон капитан первого ранга Гинце.— Не забудьте надуть спасательные жилеты!

Над толпами возвышалась фигура старшего офицера, пытавшегося помочь чуть ли не каждому персонально.

Гедде вдруг понял, что и ему пора уходить с мостика. Окутанный дымом, накренившийся «Шарнхорст» вздымался на штормовых волнах, продолжая двигаться малым ходом. Его правый борт уже лежал практически в воде, крыло мостика касалось верхушек волн, лизавших фок–мачту. Над погибающим кораблем еще лопались осветительные снаряды и завывали снежные, смешанные с градом, бураны.

Гедде понял, что линкор в любую секунду может опрокинуться. Рядом с собой на мостике он неожиданно обнаружил еще одного сигнальщика — старшину Дайерлинга. Моряки помогли друг другу надеть и надуть спасательные жилеты, правильно застегнуть и отрегулировать лямки.

С трудом спустившись по трапу и балансируя по почти вертикальной палубе, сигнальщики пытались добраться до лееров левого борта. Набежавшая волна смыла их с палубы, разъединила и унесла за борт. Гедде засосало водоворотом, образовавшимся у корпуса корабля. Он почувствовал страшное давление на барабанные перепонки, но ничего не успел предпринять, как его вынесло на поверхность, где волны швырнули его вверх и закрутили, грозя размозжить о броню тонущего «Шарнхорста».

Главстаршина предпринимал отчаянные усилия, чтобы отплыть подальше от погружающегося в пучину линкора. Внезапно он увидел перед собой буек–отводитель трала, на котором сидел верхом какой–то матрос. Гедде поплыл к буйку, матрос пытался помочь ему забраться, но буек перевернулся, и оба оказались в воде. Вынырнув, Гедде заметил много пустых медных футляров от пороховых зарядов 280–миллиметровых снарядов с «Шарнхорста», прыгающих на волнах. Сигнальщик поплыл к одному из них, но когда он пытался ухватиться за медную поверхность футляра, тот вырвался у него из рук, наполнился водой и затонул. К счастью, Гедде наткнулся на деревянную решетку палубного настила, смытую с мостика, и ухватился за нее. Он хотел использовать решетку как плотик, но при такой волне это было невозможно сделать.

В небе продолжали рваться осветительные снаряды, а по поверхности моря шарили прожектора англичан. Подброшенный волной, Гедде увидел «Шарнхорст», лежащий на правом борту. Зрелище показалось ему совершенно нереальным и фантастическим. Профессиональная мысль сигнальщика отметила, что вот так, «в плане», линкор можно было увидеть только с высоты летящего над ним самолета.

У правого борта линкора плавали всего десятка три человек. Большинство последовали совету командира и покинули «Шарнхорст» с левого борта. Позднее Гедде не раз благодарил Провидение, что его смыло в воду прямо с правого борта, поскольку почти все, кому удалось спастись, были подобраны именно у правого борта затонувшего линкора.

Борясь с волнами, Гедде увидел сигнальный огонь спасательного плотика, мигавший в темноте совсем близко от него. На плоту находились какой–то молодой офицер и несколько матросов. Подплыв поближе, Гедде услышал слова старой морской песни: «На могилах моряков не растут цветы…» Он до сих пор не может точно сказать, действительно ли матросы на плоту пели эту песню или она звучала у него в голове. Но зато он вполне ясно услышал чьи–то крики:

— Здесь командир! Он плавает около корабля! Ему долго не продержаться без спасательного жилета!

Гедде знал, что командир был последним, кто покинул корабль. Вернее, он оказался последним, кто еще сумел покинуть погибающий линкор.

Многие, очень многие не смогли даже выбраться на верхнюю палубу: экипажи боевых погребов, кочегары и машинисты, а также почти все те моряки, чьи боевые посты находились под броневой палубой.

Снова через снежный буран с градом Гедде услышал чей–то крик:

— Спасите старпома! Он не может больше держаться на воде!

Какой–то матрос, плывший вблизи Гедде, что–то крикнул ему. Ему пришлось повторить это раз или два, прежде чем до Гедде дошел смысл сказанных слов: «Командир и старпом отдали спасательные жилеты матросам».

Гедде находился теперь метрах в двухстах от лежащего на правом борту «Шарнхорста». Зев дымовой трубы смотрел на него, как вход в какой–то страшный тоннель. Главстаршина был удивлен, что корабль еще держится на воде. Гедде даже слышал глухой шум турбин, еще работавших в недрах линкора.

Из пробоин «Шарнхорста» хлестал мазут, покрывший море вокруг него тугой маслянистой пленкой, поверх которой плясали на волнах сотни голов. Мазут жег лицо, разъедал глаза, вызывал приступы страшной рвоты. Захлебнувшись мазутом, люди десятками шли на дно.

К счастью, штормовые волны быстро поглощали и уносили мазут дальше.

В это самое время старший матрос Штрэтер видел, как «Шарнхорст» перевернулся и ушел под воду носом вперед. Все его три винта еще работали с большой скоростью.

Гедде больше не пытался доплыть до плота, который плясал на волнах недалеко от него. На плоту уже находилось человек двадцать, а еще больше держались за него, находясь в воде, почти его утопив. Видя это, Гедде поплыл в сторону, где плавали деревянные доски и бревна, используемые в борьбе за живучесть для крепления переборок и заделки пробоин. Через несколько минут главстаршине удалось ухватиться за какое–то бревно и немного передохнуть, отдавшись на волю волн. Взглянув в сторону корабля, Гедде увидел, что «Шарнхорст» еще плавает килем вверх, напоминая гигантскую черепаху. На днище корабля Гедде заметил множество людей, но еще больше плавало вокруг него.

Между тем Гедде начал уже цепенеть от холода. Он не чувствовал ног и ощущал, как немеет все тело. Мимо проплывали небольшие льдины, а снег и град из–за сильного ветра летели почти параллельно поверхности моря.

Силы покидали Гедде. Он уже был не в состоянии держаться за бревно одеревеневшими руками, когда тускнеющим сознанием увидел плот, на котором находились старшина Ион Меркель и еще трое. Меркелю удалось выбраться на днище линкора, откуда он увидел пустой плотик. Бросившись снова в воду, он забрался на этот плот и помог это сделать еще троим. Собрав последние силы, Гедде удалось доплыть до плотика. Он был уже наполовину парализован, когда Меркель втащил его на плот, и, хотя тело Гедде находилось на плоту, его ноги бессильно свисали в воду. У Гедде еще хватило сил повернуть голову в сторону корабля. Из воды торчала только корма «Шарнхорста», быстро уходящая в темную полярную бездну.

Взрывы осветительных снарядов постепенно прекратились, кромешная тьма сгустилась над местом гибели линкора. Небольшие группы моряков на нескольких плотах с трудом различали друг друга, а тех, кто находился в воде, не было видно совсем. Старшина Меркель помог забраться на плот еще одному молодому матросу, который вынужден был покинуть другой плот из–за его перегрузки.

Все находившиеся на плоту уже плохо соображали, не могли шевелить ни руками, ни ногами, тупо ожидая конца. Примерно полтора часа их носило по волнам, захлестывая плот. Тесно прижавшись и вцепившись друг в друга, они взлетали вместе с плотом на гребень волны, получая очередную ледяную ванну, затем падали вниз, где их снова накрывало волной. Гедде не понимал, почему их не смывает с плота.

Из общего оцепенения их вывела орудийная вспышка, сверкнувшая совсем неподалеку. Из кромешной темноты начало стрелять какое–то орудие, и снаряды со свистом полетели над их головами. Первая мысль была, что огонь ведется именно по ним. В темном небе раздался глухой звук взрыва, и море осветилось розовым заревом. Это были осветительные снаряды. А через минуту тьму прорезали слепяще–белые лучи прожекторов.

Еще какое–то время измученные люди на плоту думали, что будут обстреляны, но вскоре убедились в своей ошибке. Луч прожектора с какого–то большого корабля осветил плот. Взорвался еще один осветительный снаряд, и моряки с «Шарнхорста» увидели два эсминца, направлявшиеся к их плоту. Затем один из эсминцев отвернул в сторону, но другой, осторожно маневрируя, приблизился к плоту. Гедде, снова пришедший полностью в сознание, отметил, с каким искусством, несмотря на штормовое море, корабль был подведен к плоту.

Эсминец развернулся правым бортом так, что ветер сразу же прибил к нему плот, после чего за борт была вывалена погрузочная сеть, а на плот брошены спасательные концы.

Одного за другим немецких моряков подняли на борт эсминца.

У Гедде не хватило сил завязать конец беседочным узлом или хотя бы ухватиться за него онемевшими пальцами. Четыре раза он срывался с конца и падал обратно в воду. В пятый раз брошенный конец попал ему прямо в рот. В отчаянии главстаршина вцепился в него зубами и таким образом был подтянут до уровня палубы. Затем несколько сильных рук поймали Гедде за воротник робы и перетащили за леера.

Корабль оказался английским эсминцем «Скорпион». Он подобрал из воды тридцать моряков с «Шарнхорста». Еще шесть человек спас эсминец «Мэтчлис». Это были все, кого удалось спасти из экипажа в тысяча девятьсот восемьдесят шесть человек!

Английские моряки отнеслись к пленным сочувственно, чтобы не сказать сердечно. С немецких моряков была сразу же снята их обледенелая, пропитанная мазутом форма, которую выбросили за борт, переодев их в сухую, теплую одежду. Им выдали по стакану рома и накормили горячей пищей. Пленные узнали, что эсминец направляется в Мурманск в составе охранения конвоя.

Старший матрос Штрэтер с шестью другими моряками был снят с их плота также эсминцем «Скорпион».

На следующее утро, 27 декабря, пленные, по одному, были допрошены старшим офицером «Скорпиона». Они назвали свои имена и звания. Старшим в чине среди спасенных оказался старшина Гедде. Его допрашивали дольше всех, но на большинство вопросов он отказался отвечать.

Во второй половине того же дня «Скорпион» встал на якорь на рейде Мурманска. Через полчаса пленным приказали построиться на верхней палубе, где им выдали специальные бушлаты для военнопленных. К борту эсминца подошел русский буксир, на котором пленные под конвоем британских морских пехотинцев и русских моряков были куда–то направлены. Немцы с тревогой переглядывались. Не выдают ли их англичане русским? Может быть, лучше выброситься за борт?

Английский офицер, говоривший по–немецки, заметил беспокойство, охватившее пленных моряков, и все понял.

— Успокойтесь,— сказал он,— вас не передадут русским. Адмирал приказал доставить всех пленных с «Шарнхорста» на «Дюк оф Йорк». Вы отправитесь в Англию на флагманском корабле. По прибытии на «Дюк оф Йорк» четырех раненых немецких моряков отправили в лазарет, а остальных — в кубрик, где пленные должны были находиться до прибытия в Англию. Конвоировавший пленных офицер морской пехоты назначил главстаршину как старшего по чину ответственным за порядок и чистоту в кубрике. Все просьбы и жалобы пленные должны были передавать через переводчика, которым оказался молодой офицер медицинской службы из санчасти корабля. Как–то во время очередного обхода главстаршине удалось поговорить с ним.

— Могу ли я узнать ваше мнение о бое и о гибели «Шарнхорста»? — спросил офицера Гедде.— Мог ли наш корабль избежать гибели?

— Хотя я и не должен вам этого говорить,— подумав, ответил английский офицер,— но скажу. Сразу же после боя адмирал сэр Брюс Фрэзер собрал всех офицеров и сказал следующее:

— Джентльмены, бой с «Шарнхорстом» закончился нашей победой. Я надеюсь, что, если кому–нибудь из вас когда–нибудь придется сражаться на своем корабле против превосходящего многократно противника, вы будете командовать своим кораблем столь же доблестно, как это делали офицеры «Шарнхорста».

— Мне нечего добавить к словам адмирала,— продолжал врач с «Дюк оф Йорка».— Пока не передавайте эти слова своим людям, немного подождите. А теперь мне поручено информировать вас о том, что завтра в 15:00 наш адмирал выразил желание проинспектировать спасенных с «Шарнхорста». Сможете ли вы к этому времени подготовить своих людей к смотру? Как старший в звании вы должны будете построить их и дать соответствующие команды, как положено в германском флоте. Новая одежда вам будет выдана.

Всем немецким морякам были выданы гражданские брюки, синие свитера и тапочки, а также бритвенные принадлежности.

Незадолго до 15:00 Гедде приказал пленным построиться.

Ровно в 15:00 на корабле зазвучал горн, и в кубрик вошел адмирал Фрэзер, сопровождаемый своими штабными офицерами. Гедде дал команду «смирно».

Британский адмирал встал перед строем пленных немецких моряков и поднес руку к козырьку фуражки. Все сопровождающие его офицеры, включая командира линкора «Дюк оф Йорк», сделали то же самое, простояв в салюте около минуты. Гедде понял, что эти почести отдаются не им, а их кораблю и его героической гибели.

Затем адмирал Фрэзер неторопливо обошел все шеренги пленных (из–за тесноты кубрика немецкие моряки построились в пять шеренг), поговорив через переводчика фактически с каждым из пленных моряков, задавая вопросы о возрасте, профессии, месте жительства, семье, причинах, побудивших служить на флоте и т. п.

Закончив обход, адмирал Фрэзер снова появился перед строем и сказал:

— Мы всегда отдаем должное доблести врагов, даже потерпевших поражение. Британский народ в целом не питает к вам ненависти. Не заблуждайтесь на этот счет, когда будете в Англии. Делайте то, что вам говорят, и все будет в порядке.

На Гедде оказала сильное впечатление торжественность этого события. На следующий день все повторилось снова, когда пленных посетил командир линкора «Дюк оф Йорк». Командир корабля сказал Гедде, что адмирал приказал обращаться с пленными, как с членами экипажа английского линкора, предоставив им весь возможный на военном корабле комфорт.

В течение перехода из Мурманска в Скапа–Флоу пленным было разрешено прогуливаться и заниматься спортом на верхней палубе между двумя самолетными ангарами. Их часто фотографировали присутствовавшие на борту линкора журналисты и английские моряки. Номинально пленных охраняли шесть морских пехотинцев, но это, скорее, было дружеское общение.

Прогуливаясь по английскому линкору, главстаршина Гедде заметил кое–где следы свежей электросварки. Направляясь в душ или гальюн, Гедде проходил через несколько отсеков, где также видел следы недавних боевых шрамов корабля. Он не выдержал и спросил доктора–переводчика, получал ли «Дюк оф Йорк» в бою с «Шарнхорстом» попадания.

— Конечно, я не должен был бы вам этого рассказывать, — ответил офицер–медик.— Но скажу вам честно: у нас не было сухого места на батарейной и нижних палубах. Электрические и ручные помпы работали день и ночь. Это вас удовлетворяет?

Когда «Дюк оф Йорк» проходил через место гибели «Шарнхорста», на нем сыграли захождение, был произведен салют, и в море сброшен большой венок. Пленным объявили по трансляции, что проходит церемония в честь доблестного экипажа «Шарнхорста», погибшего в бою.

В течение шести суток после спасения Гедде не мог уснуть. Снотворное, полученное от друга–доктора, не помогало. Только когда Гедде везли из Скапа–Флоу на дряхлом сторожевике, он умудрился поспать около трех часов.

В Лондоне все пленные были отделены друг от друга. Последовали дальнейшие вопросы, отправка в пересыльные лагеря. Затем восемь человек были отправлены в Канаду, а двадцать семь — в Соединенные Штаты. Позднее кто–то сказал Гедде, что старший матрос Штрэтер был обменен.

Главстаршина Гедде не мог разобраться в происхождении слуха о том, что контр–адмирал Бей и капитан первого ранга Гинце перед гибелью корабля застрелились на мостике. Судьба адмирала действительно неизвестна, и, возможно, что он так и поступил. Но командир покинул корабль, его видели в воде и поддерживали на плаву, пока он не умер от переохлаждения.

На английский эсминец пытались вытащить и старшего офицера Доминика. Он несколько раз срывался со спасательного конца и в итоге утонул.

В 1947 году главстаршина Вильгельм Гедде был отпущен из плена и вернулся в Германию. Вместе с другими уцелевшими, а также с офицерами и матросами, служившими ранее на «Шарнхорсте», с родными и близкими погибших он основал «Общество памяти «Шарнхорста»».

Общество в разное время возглавлялось бывшим командиром «Шарнхорста» капитаном первого ранга Гофманом и бывшим штурманом линкора Гисслером, командовавшим в конце войны крейсером «Нюрнберг».

Ежегодно члены Общества на арендованном судне выходили к месту гибели «Шарнхорста», сбрасывали в воду венки и служили панихиду по погибшим. Постепенно общество объединило в себе память о всех немецких моряках, погибших в годы Второй мировой войны.

С середины шестидесятых годов к «Обществу памяти «Шарнхорста»» присоединились и ряд английских ветеранских организаций подобного рода, а с начала девяностых — и ряд российских обществ, чтивших память советских моряков, погибших в заполярье.

Время постепенно стирает границы между врагами, делая всех равными перед лицом смерти.

 

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Хроника боя.

19:01. Линейный корабль «Дюк оф Йорк» и крейсер «Ямайка» открыли огонь. Дистанция: 10 400 ярдов.

Крейсер «Норфолк» в то же самое время открыл огонь, но прекратил его после двух залпов из–за крайне плохой видимости цели.

В период с 19:01 до 19:28 было замечено, что скорость «Шарнхорста» упала с двадцати до пяти узлов.

19:15. Крейсер «Белфаст» открыл огонь. Дистанция: 17 000 ярдов.

19:25. Крейсер «Ямайка» выпустил три торпеды по «Шарнхорсту» (в левый борт). Дистанция: 3500 ярдов. Одна торпеда застряла в аппарате. Попаданий не наблюдалось. Торпеды прошли мимо, поскольку на крейсере считали, что «Шарнхорст» стоит без хода, в то время как он продолжал движение.

19:27. Крейсер «Белфаст» выпустил три торпеды в правый борт «Шарнхорста». Дистанция точно не определена, но, видимо, та же, что и у «Ямайки»,— 3500 ярдов. С крейсера доложили об одном попадании, но английские источники считают это мало вероятным. — «Ямайка» и «Белфаст» развернулись, чтобы выпустить торпеды с другого борта. При этом «Ямайка» вел артиллерийский огонь по «Шарнхорсту».

19:28. Линкор «Дюк оф Йорк» прекратил огонь.

19:31. Эсминцы семьдесят второго полудивизиона «Оппортьюн» и «Вираго» атаковали «Шарнхорст» торпедами. «Оппортьюн» выпустил четыре торпеды в правый борт «Шарнхорста». Дистанция: 2100 ярдов. Доложено об одном попадании.

19:33. Эсминцы семьдесят первого полудивизиона «Мушкетер» и «Мэтчлис» атаковали «Шарнхорст» с севера. «Мушкетер» выпустил четыре торпеды в левый борт немецкого линкора. Дистанция: 1000 ярдов. Наблюдались два, возможно, три попадания в левый борт между трубой и фок–мачтой. Эсминец «Мэтчлис», следовавший за «Мушкетером», не смог выйти в атаку из–за крутой волны и попадания, заклинившего поворотный механизм торпедного аппарата. Когда «Мэтчлис» развернулся, чтобы атаковать «Шарнхорст» с другой стороны, немецкий линкор уже затонул, и «Мэтчлис» приступил к спасению уцелевших.

19:33. Эсминец «Оппортьюн» выпустил по «Шарнхорсту» еще четыре торпеды. Дистанция: 2400 ярдов. Доложено об одном попадании.

19:34. Эсминец «Вираго» из семьдесят второго полудивизиона выпустил в «Шарнхорст» семь торпед. Наблюдались два попадания. Дистанция: 2800 ярдов. На отходе «Вираго» открыл по «Шарнхорсту» артиллерийский огонь.

19:37. Крейсер «Ямайка» выпустил три торпеды в левый борт «Шарнхорста». Дистанция: 3750 ярдов. Доложено о двух попаданиях, которые непосредственно не наблюдались, а были зафиксированы по подводным взрывам. «Шарнхорст» в этот момент стоял практически без хода, окутанный клубами дыма.

19:48. Крейсер «Белфаст» пытался выйти в торпедную атаку, но на месте «Шарнхорста» уже плавали только обломки.

Со стороны англичан бой вели: линкор, три крейсера и восемь эсминцев. «Дюк оф Йорк» отошел на север, чтобы предотвратить путаницу в опознавании кораблей. Все, кто имел возможность видеть «Шарнхорст», гигантскую горящую массу, над которой поднималась огромная туча дыма. Ни осветительные снаряды, ни прожектора англичан не могли пробиться через этот дым. Таким образом, ни с одного из британских кораблей не видели, как «Шарнхорст» затонул. Но все уверены, что «Шарнхорст» затонул после сильнейшего подводного взрыва, который слышали и зафиксировали на английских кораблях в 19:45.

«Ямайка», «Мэтчлис» и «Вираго» были последними кораблями, с которых видели «Шарнхорст» в 19:38. Крейсер «Белфаст», вышедший в атаку в 19:48, уже «Шарнхорста» не видел. Место гибели «Шарнхорста» — 72°16' с. ш. и 28°41' в. д.

Затем «Ямайка» ушел на север для соединения с линкором «Дюк оф Йорк», а «Белфаст», «Норфолк» и большая часть эсминцев до 20:40 занимались поиском уцелевших.

Во время поисков «Скорпион» доложил, что германского адмирала и командира «Шарнхорста» видели в воде. Оба были серьезно ранены. Командир умер прежде, чем его удалось найти. Адмирал схватился за спасательный конец, но сорвался с конца и утонул.

Среди спасенных не было ни одного офицера. Старший в звании оказался главстаршина Гедде.

Интересно отметить, что «Шарнхорст», как и линкор «Бисмарк» за два года до него, не удалось потопить с помощью только артиллерийского огня.

Расследование, проведенное после боя, утверждает с уверенностью, что «Шарнхорст» был потоплен торпедами. Всего по нему было выпущено пятьдесят шесть торпед, из которых четырнадцать — пятнадцать попали в цель. Но, несмотря на такое количество попавших торпед, не говоря уже о попадании примерно двух десятков 356–миллиметровых снарядов с «Дюк оф Йорка», машины «Шарнхорста» превосходно работали до самого конца.

До момента затопления на «Шарнхорсте» действовала вся энергетика и был свет.

Старший инженер–механик «Шарнхорста» капитан третьего ранга Кениг, старший инженер–электромеханик фон Гласе, командиры групп борьбы за живучесть капитан–лейтенант Дэрр и обер–лейтенант Тиммер не покинули свои боевые посты и погибли вместе с кораблем.

В ходе длительного боя «Шарнхорст» добился двух прямых попаданий в «Дюк оф Йорк». Оба 280–миллиметровых снаряда попали в стойки трехногой фок–мачты английского линкора, но не взорвались. В своем рапорте адмирал сэр Брюс Фрэзер указывал, что в течение полутора часов «Дюк оф Йорк» находился под точным огнем «Шарнхорста».

Залпы часто давали накрытие, снаряды рвались вблизи английского линкора, осколки звенели о борта и надстройки, но прямых попаданий не было.

Позднее адмирал Фрэзер стал главнокомандующим Тихоокеанским флотом Великобритании, приняв участие вместе с флотом США в заключительных операциях против Японии.

В 1948 году сэр Брюс Фрэзер стал адмиралом флота и до 1951 года занимал пост Первого лорда Адмиралтейства.

Умер сэр Брюс Фрэзер в Лондоне 12 февраля 1981 года в возрасте девяноста трех лет. Его прах был доставлен в открытое море на борту английского ракетного эсминца «Шеффилд» и развеян над поверхностью воды.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Тактико–технические данные линейного корабля «Шарнхорст»

Водоизмещение: 37 902 т.

Главные размерения: 22 х 30 х 8,69м.

Скорость: максимальная: 30 узлов.

Вооружение: Девять 280–мм (11»)/54 орудий в трех трехорудийных башнях: две — на носу, одна — на корме.

Двенадцать 150–мм (5,9»)/55 орудий.

Четырнадцать 105–мм (4,1»)/65 спаренных зенитных установок.

Шестнадцать 37–мм зенитных автоматов.

Восемь 20–мм зенитных автоматов.

Шесть 533–мм торпедных аппаратов (2х3).

Три–четыре бортовых самолета.

Машинная установка: Трехвальная энергоустановка, турбины с зубчатой передачей «Брауна–Бовери», двенадцать котлов Вагнера, 165 000 л. с.

Бронирование:

Главный броневой пояс — 320 мм.

Башни — 356 мм.

Боевая рубка — 320 мм.

Палуба — 50–105 мм.

Дальность плавания: 10 000 миль при скорости 14 узлов.

Экипаж: 1669 (1939 г.), 1840 (1941 г.), 1986 (1943 г.).

Происхождение названия:

Шарнхорст, Герхард Иоганн Давид, фон (1755—1813)- прусский генерал, реформатор прусской армии после поражения под Иеной в ходе Наполеоновских войн.