Когда я впервые познакомился с Илизаровым (а было это уже после того, как Гавриил Абрамович стал известен своими методами лечения), то задал ему стереотипный журналистский вопрос: как он шел к своим открытиям?

— Люблю фантазировать, — был краткий ответ.

Помнится, такой ответ меня и удивил, и насторожил: серьезный человек, известный хирург, а отвечает, как школьник. Может, надоели ему расспросы досужих посетителей, и от меня он хочет, попросту говоря, быстрее отделаться? Потом, когда Илизаров ввел меня в свою творческую лабораторию, я понял: бо́льшего заблуждения мне, кажется, не приходилось испытывать.

«Фантазия» рождалась в буднях. В обыкновенных медицинских буднях. Привозят человека, попавшего в автомобильную аварию. Перелом ноги. Хирург Илизаров делает операцию, «бинтует» пострадавшего в гипс, определяет больничную койку. Он знает: долго теперь лежать больному в этом панцире, долго не срастется кость. При каждом малейшем движении в поврежденных мягких тканях будет возникать боль. Осколки костей смещаются и острыми шипами в местах излома вонзаются в ткани, кровеносные сосуды, нервы. И больной, закованный для неподвижности в гипсовую броню, будет терпеть боли, а при появлении хирурга молчаливым взглядом истомленного человека станет спрашивать: «Когда же наконец вылечусь?»

А что ему сказать? В лучшем случае — «потерпи еще немного, теперь уже скоро, голубчик». И «голубчик» терпит, надеясь, что врачи что-нибудь придумают.

Илизаров думал. Размышлял, искал. Что именно мешает быстро вылечить больного с переломом ноги — это ясно. Кости медленно срастаются потому, что гипс не может обеспечить полной неподвижности отломков. Гипсовая повязка создает лишь относительный покой. А тело, замурованное в панцирь, испытывает дополнительную нагрузку. Нарушается крово- и лимфообращение в оперированной ноге. Мышцы, кости атрофируются, теряется подвижность суставов. Организм с трудом и очень медленно преодолевает осложнения, а больной находится в гипсе от трех до восьми месяцев.

Но и это еще не все. Бездействующие мышцы слабеют, и больной после снятия гипсовой повязки нуждается в дополнительном лечении: руку или ногу еще долго «разрабатывают». Порою больные, особенно со сложными переломами, по нескольку раз ложатся на операционный стол, а некоторые и после длительного лечения выходят все-таки из больницы инвалидами.

«Нельзя ли обойтись без гипса, возможен ли какой другой способ, при котором кости можно скрепить «намертво»?» Вот над чем размышлял хирург. Он вновь и вновь перелистывал учебники, журналы, справочники, следил за периодикой: не мелькнет ли там что? Нет, все то же: гипсовая повязка, предложенная более ста лет назад, и скелетное вытяжение, которым тоже пользуются уже полвека. Больной месяцами прикован к постели, к ноге подвешивают груз до четырнадцати килограммов… Иные из хирургов, чтобы скрепить переломленные части ноги или руки, применяли гвозди, струны, скобки, пластинки. Делали это, разумеется, в сочетании с гипсовой повязкой. Попытки, попытки одна за другой, а полного успеха нет. Возникали различные осложнения, и авторы статей предостерегали коллег: «Осторожно, гарантии нет».

Нет, литература не давала ответа. Но разве поиск, однажды начатый, можно остановить? И разве можно примириться с мыслью, будто бы сделать ничего нельзя? Нет, можно, оказывается, ехать по срочному вызову в соседнее село, просто смотреть вперед и просто обратить внимание, как покачивается дуга над головой коня. И потом, еще не оформленная, мелькнет мысль: дуга крепко скрепляет оглобли… В медицине тоже есть дуги… Вернувшись домой, Гавриил Абрамович ломает черенок от лопаты. Этот своеобразный «макет» сломанной кости он скрепляет при помощи дуг медицинскими спицами. Нет, не то! Обломки покачиваются, прочной фиксации нет. Значит, не годится.

Однажды… Это литературное «однажды» и «вдруг», классически высмеянное Чеховым-рассказчиком, все-таки существует в жизни. Оно, «вдруг», накапливается постепенно, как дождевая туча, чтобы в одночасье обрушиться ливнем — густым и чистым. Для Гавриила Абрамовича подобное «вдруг» пришло нежданно глубокой ночью. Он поднялся с постели, присел у письменного стола, заваленного книгами, рукописями, «орудиями производства». Сдвинув в сторону книги, над которыми сидел вечером, вооружился карандашом, бумагой. И сосредоточенно, будто сейчас открывалось ему самое важное в жизни, чертил, делая все новые и новые наброски.

Когда солнце полоснуло по окнам и, заглядывая в комнату, осветило письменный стол, Гавриил Абрамович уже собирал эскизы в аккуратную стопку. Он дождался — о как медленно тянулось время! — часа, когда проснулись соседи, и тихо постучался в дверь их квартиры.

Сосед, слесарь трикотажной фабрики Григорий Николаев, собирался на смену. Гавриил Абрамович без предисловий поведал о цели своего прихода. Придумал он аппарат для операций. Может, сосед изготовит его в своем цехе? Он, Илизаров, никого из людей, технически могущих осуществить его идею, пока еще не знает.

Григорий развернул эскизы, внимательно рассматривал их, уточнил размеры деталей.

— Мудруешь ты что-то, Абрамыч, — не то с укором, не то одобрительно произнес Николаев задумчиво. Потом бережно свернул чертежи и твердо сказал:

— Выточим.

Вместе с Николаем Рукавишниковым Григорий почти два месяца работал над аппаратом. Им помогал токарь машиностроительного завода Иван Калачев. Первый аппарат Илизарова для лечения переломов конечностей был создан. Позднее у курганского хирурга появится много других и тоже первых аппаратов. Хирург пойдет вперед, и «первые» станут серийными, а он будет конструировать все новые. Но как же все-таки выглядел самый первый «новорожденный»?

По обе стороны перелома на руку или ногу надеваются стальные кольца. Нога уподобляется втулке колеса, через которую крест-накрест проходят медицинские спицы. Оба кольца с пропущенными через кость спицами, соединяются тремя стальными планками. При помощи винтов устанавливают такую длину планок, чтобы они обеспечивали полную статичность соединенных отломков кости. Больной, наступая на искалеченную ногу, не испытывает боли.

Пока это была только схема. Только схема, над которой еще долго работал Гавриил Абрамович. Думаете, он сразу начал лечить при помощи своих аппаратов? Для хирурга это оказалось бы не только опрометчиво, но и непростительно. Илизаров отправился на завод, к технологам. Он дотошно расспрашивал их о марках стали, о свойствах и «капризах» металла, а затем вооружился техническими справочниками. Теперь технические книги, как и медицинские, заняли равноправное положение на его столе. Хирург настойчиво овладевал политехническими знаниями.

Несколько раз вытачивали одни и те же детали из разного металла Иван Калачев и Григорий Николаев — то спицы пружинят, то планки чем-то не нравятся хирургу. Но все же дело продвигалось вперед. И вот, наконец, наступил день, когда Илизаров впервые надел свой аппарат на ногу пострадавшего. Результаты превзошли самые радужные надежды. На третий день больной пошел, наступая на искалеченную ногу. Пошел!.. Гавриил Абрамович шагал рядом, готовый в любую минуту подставить плечо, помочь. Он заглядывал в лицо больному, стараясь отыскать хотя бы признаки боли, быть может, скрываемой от него. А больной, пораженный тем, что так легко пошел, только улыбался и радостно кивал головой…

…Заявка на изобретение была направлена в Москву, оттуда пришла телеграмма: «Выезжайте аппаратом». В столице у Илизарова знакомых не оказалось, и он воспользовался рекомендацией соседей по Долговке. Пришел по указанному адресу, но хозяев дома не оказалось — ушли в театр. Дверь открыла девочка. С ее разрешения Гавриил Абрамович оставил в передней свою поклажу и отправился в общежитие. Если бы он знал, какой переполох начнется в незнакомой семье после его прихода, вряд ли оставил бы там свою поклажу.

Вернувшись из театра, супруги увидели в передней мешок и учинили дочке допрос: что за человек был, откуда, почему не остался, что говорил. Любознательный супруг не преминул исследовать содержимое мешка незнакомца. Едва развязал шнурок, как из мешка вывалились кости…

— Подбросили бандиты! — в ужасе всплеснула руками супруга. — Звони в милицию, скорее!

— Подожди, — остановил ее не потерявший хладнокровия муж. Он заметил в мешке какой-то аппарат и альбом. Извлек альбом — там чертежи, фотоснимки. Начал рассматривать и понял, что кости — всего-навсего макеты для демонстрации какого-то нового аппарата.

На следующий день супруги угощали гостя чаем, расспрашивали о своих зауральских знакомых. Между делом хозяин осведомился об аппарате. Илизаров пояснил.

— Так это же здорово, черт побери! — обрадовался хозяин, но вдруг его лицо слегка помрачнело, и он озабоченно спросил:

— А поплавок у тебя есть?

— Какой поплавок? — удивился Гавриил Абрамович. — Я же не рыбачить сюда приехал, а в командировку.

— Ну что ты прикидываешься? — нахмурился хозяин, давая понять, что шутки сейчас неуместны.

«Что это еще за поплавок?» — недоумевал про себя Илизаров. Но потом вдруг вспомнил, что герой какого-то фильма так называл значок, «удостоверяющий» высшее образование. Хозяин между тем философствовал:

— Без «поплавка» рыбку не поймать. Надо, чтобы рядом с твоей фамилией стояло авторитетное имя. Тогда считай — дело в шляпе, получишь авторское свидетельство. Но не беда, если на двоих, — закончил хозяин, довольный и своим остроумием, и тем, что вразумил самонадеянного провинциала.

Ошеломленный Илизаров молча курил, думал. Сидит перед ним человек преклонных лет, знающий инженер, а несет какую-то чепуху. И не поймешь, всерьез он толкует или просто так прикидывается из озорного желания позабавиться над провинциалом, каким в его глазах выглядел Илизаров. Нет, карие глаза собеседника смотрели из-за стекол очков серьезно, даже строго.

«Так вот какое толкование «поплавку» — именитый «соавтор!» — с горечью констатировал Гавриил Абрамович. Ему показалось, что хозяин ждет от него решающего слова. Илизаров поднялся:

— Спасибо за чай, мне пора в Министерство.

Эксперт из отдела изобретений медицинской аппаратуры Министерства здравоохранения СССР встретил Гавриила Абрамовича приветливо. Попросил оставить экспонаты, альбом, предложил машину:

— Познакомьтесь как следует с матушкой Москвой, отдохните, а вечером прошу ко мне домой, там и побеседуем. У меня, кстати, сегодня день рождения.

Вечером Гавриил Абрамович отправился на семейное торжество. Но странные это были именины. Кроме Илизарова и еще одного работника из Министерства никто больше не пришел. «Замкнуто живет», — отметил про себя Илизаров. Хозяин усердно подливал гостю, потчевал, как самого близкого друга, и Гавриил Абрамович размягченно подумал: «Видать, хлебосол, широкая натура».

Но вот хозяин деловито, твердым, трезвым голосом произнес:

— Ваш аппарат, Гавриил Абрамович, мне понравился. Да-да, скрывать не буду. Он перспективен. В будущем, конечно. Сейчас, знаете, ему не хватает совершенства, как говорят художники, не хватает последнего мазка, чтобы картина засияла, стала во всех отношениях гармоничной…

— Я могу еще поработать, если у вас есть замечания, — с готовностью согласился Илизаров. Хозяин, однако, сделал вид, что не слышал эти слова и, не отвлекаясь, продолжал:

— Мы несколько изменим конфигурацию, уточним положение планок, в общем, все это я беру на себя и доработаю за свой счет. И тогда…

— Слишком много хлопот, не стоит беспокоиться, — прервал Гавриил Абрамович. Он понял, куда клонит «именинник»… Не выйдет!

— Доделаю сам, — повторил Илизаров.

— Ну что же, дорабатывайте, — мягко согласился хозяин. Помолчал, раскуривая новую папиросу, и, глядя на догорающую спичку, безразличным тоном добавил: — Только учтите, без моего мнения аппарат может не пройти.

Напрасно запугивал эксперт хирурга-изобретателя. Гавриил Абрамович получил авторское свидетельство без его покровительства.