4 февраля 1998 года, среда.

Постепенно редеют ряды сотрудников. Раньше в нашем отделе было 50 человек, сейчас – около 20. Наш основной менеджер Костя Стрелков основательно настраивает всё отделение перейти с самолётной тематики на мосты: там тоже есть опасные колебания и даже флаттер. По крайней мере, для многих появилась возможность дополнительно заработать, иначе на оклад не проживёшь.

На службе затишье, а дома наоборот. У Вани с Викой родилась дочь Сашенька, а сам Ваня после года безработицы устроился продавцом в магазин по продаже ТВ. Аня работает менеджером, и за три месяца получила 900 $, а её двухлетняя дочь поражает быстрым развитием. Я её спрашиваю: «Почему плачешь?» а она отвечает: «Обидно!»

11 февраля 1998 года, среда.

Меня вовлекли в исследование колебаний мостов. Назаренко уговорил меня на видеосъёмку в трубе Т-103 ветрового резонанса модели строящегося моста в Сургуте. Обещал 300 р (бывшие 300000). И вот уже три дня я снимаю на нашу видеокамеру «Panasonic M3000», которую я когда-то помогал покупать, но не брал в руки почти 3 года. За это время её успели уронить, и она работает в забинтованном виде.

17 февраля 1998 года, вторник.

Раз в год случаются семинары. Вчера Орлов, Шалаев и Муллов доложили о флаттере Миг-УТС. Народу было столько, что в кабинете Галкина не хватило места. И завтра семинар: кандидатская Григорьева.

Я уже много дней жду, когда Назаренко найдёт время просмотреть отснятый мной фильм о Сургутском мосте. Как-то я спрашиваю наших: «Назаренко меня не искал?» «Нет, не искал». Иду к ним, там Агеев. Я его спрашиваю «Где Назаренко?» «Ушёл к начальству» (к Стрелкову). «Надолго?» «Не знаю». «Но вид у него был озабоченный?» «Очень озабоченный: как у моего пса».

4 марта 1998 года, среда. Конференция трудового коллектива.

Знакомство с новым директором: Вл. Гр. Дмитриевым. Около пяти лет не было такого оживлённого собрания. Зал заседаний в инженерном корпусе был переполнен. Сначала Мих. Сим. Коренев прочитал приказ: «Назначить директором унитарного государственного предприятия ЦАГИ Дмитриева В.Г. Условия контракта конфиденциальны», - чем привёл всю публику в смятение. После этого все терпеливо прослушали в течение 30 мин программу нового директора. Кратко: 1) Финансирование. 2) Сохранить базу. 3) Сберечь кадры. 4) Изменить структуру. 5) Стабильность.

Директор успокоил людей, сообщив, что средняя зарплата в ЦАГИ: 515 руб,- это такая же, как во многих других отраслях: сельское хозяйство, образование, наука и т.д. И хотя средняя в России равна 965 руб, но это за счёт транспорта, строительства, банковской структуры, где средняя 1500 руб. В ЦАГИ работают 6 тыс сотрудников (5985), из них молодых всего 23% (до 40 лет). Средний возраст 51 год. В ЦАГИ неплохое финансовое положение: в активе имеется 40 млн руб, а долг 45 млн (за энергию, налог, за зарплату в частности 3.6 млн, - это, по-видимому, за 1 мес). Таким образом, дефицит всего лишь 5 млн руб.

Основные идеи нового директора: 1) Малые предприятия хищнически используют марку ЦАГИ, надо их контролировать. 2) СТК, возникшие в ходе перестройки, привели к разрушению директорского корпуса в авиационной промышленности. Отсюда: на Саратовском авиационном заводе от 24 тыс работников осталось 4 тыс. В Ульяновске от 45 тыс – 10 тыс. Однако, некоторые заводы наоборот, окрепли: у Сухого ср. зарплата 2500 руб, начальство – 4000. У Новожилова – 900 руб.

17 апреля 1998 года, пятница.

Наша поездка в Сиэтл наконец назначена на 27 апреля. Поскольку весь проект и все расчёты для Боинга лежат на моей совести, то Гене остаётся только верить, что у меня всё в порядке. Однако за неделю до поездки у него возник страх, и он потребовал, чтобы я вновь проверил все расчёты. Из-за этого мы повздорили, потому что эти расчёты тянутся уже много лет, и всё уже перепроверено сто раз. Но я не стал упрямиться и решил повторить всё заново, начиная с исходных данных. Для этого мы пошли с Парышевым в мастерскую Гены Васильева, взяли детали той двухзвенной державки, которую мы делали для Боинга в 1996г. Мы с ним наметили план, как провести частотные испытания, а я снял все размеры, но… Тут Гена нас остановил: не надо! Просто пусть Буньков проверит, нет ли ошибки в расчёте.

Любые расчёты я делаю с удовольствием. Это для меня то же, как собирать землянику в лесу. И вот я решил разобраться, почему в моём расчёте при конфигурации =180о, т.е. когда нижнее крыло разворачивается из нижнего положения в верхнее, и оказывается точно перед верхним крылом, в некоторых тонах колебаний возникает отрицательное демпфирование.

Отрицательное демпфирование всю жизнь доставляло нам неприятное беспокойство. И тридцать лет назад, и двадцать лет назад, - всегда мы старались не обращать внимания, когда в расчёте оно возникало. Как правило, при уточнении аэродинамической схемы оно пропадало, и мы с Эдуардом решали, что это неточность расчёта.

Но иногда это отрицательное демпфирование было слишком навязчиво: это бывало на крутильных колебаниях крыла с элероном, когда элерон колебался в противофазе с крылом.

И вот в эти дни я вижу: при =180о крутильные колебания верхнего и нижнего крыла в противофазе в тоне с частотой 70 гц, вызывают отрицательное демпфирование, и как следствие этого, флаттер с одной степенью свободы.

Дело серьёзное, и отмахнуться от этого явления не удастся. Первое, что мне приходит в голову, нет ли здесь ошибки в программе Мосунова RAER32. Эта программа - единственная для пространственной конструкции, и сравнить не с чем. Но мне помогла изобретательность: я вижу, что конфигурации в двух частных случаях: =0о и =180о, - это не пространственные конструкции, а плоские. И значит, их можно проверить с помощью программы Набиуллина. Я стал спрашивать Валеру, сохранилась ли программа Набиуллина?

Оказалось, его программа сохранилась: RAERED (ED-Эдуард). Конфигурация =0о подходит напрямую, а =180о пришлось переделать одно крыло задом наперёд (ось z перевернулась!). Получилось удивительное совпадение результатов по этим сильно отличающимся программам! Значит, ошибки в программе Мосунова нет (заодно проверил и программу Набиуллина).

А теперь научный вопрос: откуда оно, отрицательное демпфирование?

Меня осенило, когда я рано утром в 720 шёл в ЦАГИ и разговорился с Карклэ (он всегда так рано ходит, а я случайно). Дело в том, что наша конфигурация при =180о – это система из двух крыльев: переднее крыло (которое было нижним) и заднее (верхнее). Сущность явления заключается в том, что скосы от переднего крыла приходят на заднее с запозданием на 90о по фазе, - вот вам и отрицательное демпфирование. Чтобы убедиться в этом я варьировал всё: числа Маха, Струхаля, скорость звука. Результаты стойко зависели только от истиной скорости, потому что только от неё зависит, с каким запаздыванием придёт возмущение от переднего крыла к заднему.

Вот так, с запозданием на 40 лет я наконец прозрел. Сжимаемость воздуха не при чём. Отрицательное демпфирование трудно обнаружить на одиноком крыле, но оно проявило себя в колебании системы, состоящей из двух крыльев. Эти крылья колеблются в одной фазе, но сдвиг по фазе возникает не в конструкции, а в самом потоке. А я ведь писал в проекте, что флаттер с одной степенью свободы невозможен. Да! – но для одиночного крыла. А для двух… изменилось традиционное понимание флаттера. Конечно, ещё в книге Бисплингофа «Аэроупругость, 1958г» описаны случаи флаттера с одной степенью свободы, но все они экзотичны и нас не касались.

Итак, накануне отъезда на фирму Боинг у меня обнаружился очень важный для них результат: флаттер на конфигурации =180о, да не простой, а с одной степенью свободы. Как им об этом доложить? С одной стороны для них это несущественный ущерб: ограничить поворот до =165о, исключив верхнее положение 180о. А с другой стороны, это научное открытие. И так просто расставаться с ним жалко.

И я решил схитрить: буду говорить, что это бафтинг, и что наша программа кроме флаттера считает ещё и бафтинг. Я так и доложил Гене. А с Валерой мы нашли ещё более интересный пример с двумя простыми пластинками.

27 апреля – 8 мая 1998 года. SEATTLE.

Только в возрасте 66 лет мне наконец довелось побывать в Америке. Конечно, если бы я захотел, я бы мог всю жизнь ездить за рубеж, как мой брат Коля, который за 40 поездок объездил весь земной шар (он начальник НИО-17). При коммунизме было не трудно стать учёным с мировым именем, стоило только старательно принимать участие в международных конференциях. Но коммунизм кончился, и теперь за границу ездят только те, кто умеет делать стоящие вещи. Однако умельцы без менеджеров беспомощны. Вот и вышли на первый план такие учёные, как Стрелков, Карклэ и Амирьянц. Я умелец, но если бы не Амирьянц, я так бы и сидел на одном месте. Когда мы с ним были на фирме Боинг, то Джим Краудер показывал нам фильмы с Flying Strut, в том числе снятые в NASA, - и везде эти летающие державки тряслись. Значит, никто кроме нас не смог устранить флаттер на летающих державках, изобретённых Джимом Краудером.

В последний день нашего пребывания на Боинге там случайно оказался начальник ЦАГИ Дмитриев со своим замом Чернышёвым.

Их водил по заводу Сергей Кравченко (менеджер фирмы). Кравченко сказал Дмитриеву, что изобретение Краудера 15 лет оставалось на бумаге, пока Амирьянц не воплотил его в жизнь. Если бы Кравченко видел меня не впервые, он бы возможно выразился более определённо: «Амирьянц с Буньковым» или «ЦАГИ».

Мы работали 10 дней с 8 час до 16 час. Сначала мы укрепили потолок аэродинамической трубы и изготовили узел, к которому через два месяца мы будем крепить летающую державку. Рабочие модельных мастерских сидят без дела, и поэтому они с удовольствием и качественно сделали все детали, которые мы там придумали, постоянно обсуждая все дела с Джимом. У них не принято рисовать эскизы на бумаге, потому что у каждого научного работника есть компьютер, где всё это делается на экране дисплея. Джим не просто учёный, он мастерски владеет цифровым проектированием.

В предпоследний день мы вдвоём с Геной провели статические измерения упругости потолка трубы, для чего Джим достал для нас два комплекта клинометров (Муллов называет аналогичные приборы в ЦАГИ акселерометрами, но это разные вещи). В тот же день после обеда пришёл частотник Филипп и с помощью спец-молотка и гармонического анализатора провёл частотные испытания придуманной мною 20-килограммовой (они сделали 40 – я не возражал) балки. Спец-Hammer был слишком лёгкий: 100г, - и я предложил стукнуть каблуком, но они посчитали это неудачной шуткой и принесли другой молоток весом 2 кг. После этого частота упала с 22.6 до 22.3 гц. Джим был потрясён моим предсказанием, когда я заранее обещал частоту 22 гц.

С 1985г я просмотрел 2000 фильмов (в основном Голливудских), и многое предвидел в Американской жизни, но был ошарашен: это другой мир, и каждый житель имеет свой скафандр – автомобиль. Без этого скафандра иностранец беспомощен. Мы исходили с Геной многие километры, но так и не увидели ни булочных, ни овощных магазинов. А для них это просто: поезжай на маркет, где загрузишь за 5 мин полный багажник продуктов на целый месяц. Так же и спорт: негде искупаться, поваляться, и остаётся записаться в спортклуб. В один из выходных Джим со своей Сэнди устроили для нас экскурсию в горы в 100 км от города. Мы оставили автомобиль на специальной площадке. Джим надел горные штаны, запасся компасом, свистком, пресной водой и мы отправились в поход… но это была всего лишь замкнутая парковая дорожка длиной около 1 км. Потом мы переехали на другую площадку, оборудованную для пикника. Поели, выпили пива, - и домой! Вот и вся экскурсия.

1 – 29 июня 1998 года. Отпуск.

Удачно я догадался использовать отпуск за позапрошлый год. Как раз в июне была жара до +30оС и больше. Первые две недели я каждый день купался в компании то с Белоусом, то с Дурыниным. Однажды с Мулловым мы ездили на велосипедах на Генеральское озеро. Плавание помогло мне избавиться от артрита правого плеча. Первые дни я плавал с болью в плече, но к концу второй недели боль прошла. Теперь только немного ноет по ночам. У меня уже был артрит другого плеча, - тогда я вылечился зарядкой. А теперь вот правое! Ленился делать зарядку. А врач сказала: это от кривой шеи.

Гена с Мулловым уехал в Китай, а мне поручил исследовать новый вариант конструкции державки с намерением заключить контракт в 1999г. Но… как только я вышел из отпуска, Поповский попросил меня срочно подготовить документы для перехода в должность главного научного сотрудника. Я подготовил: заявление, характеристика, список трудов, анкета. На другой день ко мне подходит Карклэ и рассказывает, что над моей самодельной характеристикой смеялись долго и до слёз, а ему поручили написать характеристику на меня заново. Видно, юмор из меня так и прёт. Я уж не могу и понять, когда я выгляжу серьёзным, а когда смешным. Могу только догадываться, что их рассмешило то место, где я описывал общественную работу:

«До перестройки В.Г. Буньков постоянно был загружен общественной работой: общество «Знание», Народный контроль, партбюро, фотоклуб. Но в новых экономических условиях пригодились другие его способности: фото-, кино- и видеосъёмка, а также радиоэлектроника. Так, в 1993г он наладил видеосъёмку в НИО-19 и в связи с этим постоянно участвует во всех экспериментальных исследованиях НИО-19 в качестве кинорежиссёра и оператора. Один из его фильмов «ЦАГИ-96» (совместно с В.М. Фоминым, НИО-2) был тиражирован и продавался на авиасалоне МАКС-97».

Июль 1998 года.

Давно я мечтал иметь у себя дома персональный компьютер, и наконец решился истратить на это весь свой гонорар от Боинга (вернее, от Амирьянца, - ведь он сам выдаёт исполнителям, сколько считает нужным). Как всегда, любое приобретение я начинаю с изучения магазинов и компьютерных салонов. Да и консультантов у меня было сколько угодно. Мои главные консультанты – это Боря Крысин, Алёша Орлов и Костя Кокорев. Начал я с магазина «Формоза», рекомендованного Борей. Это шикарный магазин рядом с Солянкой. Все продавцы в белоснежных рубашках. Сервис! Первое, что я понял: цены в Москве на 20% ниже, чем в Жуковском. Потом я по совету Алёши обошёл скромные магазины: Берёзка, SMS, - это около Авиамоторной, и Техмаркет – около метро Динамо. Эти мне больше понравились: они на 5% дешевле. Тут я понял принципиальную разницу между консультантами: Боря дома ничего не имеет, а его богатейшая аппаратура на работе покупалась за контрактные доллары, - он их не считает. Другое дело Лёша! Он покупает блоки к своему домашнему компьютеру, да и к рабочему, - за свои деньги, и занимается этим уже много лет. Он же и подсказал мне, что конец июля – это момент самых минимальных цен в течение всего года. Действительно, сравнивая прайслисты за февраль и июнь в некоторых магазинах, я увидел, что цены снизились в полтора раза, а в июне ещё на 5 – 10 %. По рекордно низкой цене, например, я купил лазерный принтер: Hewlett Packard Laser Jet 6L, – за 380$. И это было в конце июля, а 21 августа он стоил на 20% дороже (в рублях). Однако с 17 авг вообще всё перевернулось и в сентябре всё подорожало в 4 раза, т.к. подскочил в 4 раза доллар: с 6 руб до 24 руб за доллар. Что творилось!

Третий консультант: Костя, – это Ванин друг (знакомство по Соколовой Пустыни в 1988г). Костя уже 4 года работает в Конверс-Банке. Недавно я его консультировал по установке спутникового ТВ, и всё получилось удачно. Он в благодарность помог мне заказать компьютер нужной мне конфигурации. Это было в салоне SMS. Там, как и везде, можно купить готовый ПК, а можно заказать за два дня с предоплатой. Так что в первый же день мы привезли на руках монитор SONY-Trinitron 200E, кинескоп 17 дюймов, цена $545, вес 20 кг, и это было в понедельник 6 июля, а в пятницу 10 июля я привёз в рюкзаке всё остальное. В сумме получилось 1250$. Что касается принтера, то мне советовали всё печатать в ЦАГИ, т.к. здесь в каждом секторе уже обзавелись принтерами. Но я подумал и решил: пусть будет свой принтер, и в следующую пятницу 17 июля съездил ещё и за принтером. Все эти хлопоты совпали со сборкой летающей державки для Боинга. Эту державку мы собирали вчетвером: я, Амирьянц, Казбек и Парышев. Но об этом чуть позже.

Итак, я обладатель персонального компьютера (ПК) новейшей серии: Pentium-2, 4.3 Гб, 233 Мгц. Раньше компьютерами обзавелись Валера, Света, Фаниль и сам Карклэ, который организовал приобретение этих ПК за счёт контракта. Признаюсь, мне было завидно и обидно. Но мечта выше обиды, и таким образом, всё, что мне досталось за Боинг: 500 + 600 (в Сиэтле) + 500 +200 = 1800$, - всё это я вложил в свою мечту. Под занавес при грохоте финансового обвала, начавшегося 17 августа, я ещё успел купить сканер, и это было 21 августа. Этот сканер особый: он является приставкой для принтера той же фирмы и может подавать копию на принтер без компьютера, напрямую. Но может и засылать в компьютер. Он так и называется: HP Laser Jet – Companion.

Август 1998 года.

С 3 августа началась сборка летающей державки для Боинга. До этого все хлопоты по производству взял на себя Казбек. Заказ на изготовление был осуществлён в ОПИ (Опытное Производство Института). В конце июля я ходил с Казбеком в плановое бюро ОПИ и там подписал наряд на 30 тыс руб (это около 5 тыс $). Я удивился, что так дорого, но Гена возразил, что это только официальная цена заказа, а ещё часть в долларах передавалась из рук в руки (Сколько? - Не скажу).

Как всегда, на самую ответственную стадию работы оставалось времени пшик, потому что мы уже предупредили ЦАГИ-Экспорт, что готовы отправить ящик с посылкой 10 августа, а они в свою очередь, заранее оплатили таможенные расходы с предельным сроком действия 15 августа. Кроме участия в сборке мне пришлось выполнить непривычную для меня функцию: кое-что сделать для таможни (фото готовой продукции, печать надписей дома на принтере, полдня на Раменской таможне, и полдня в аэропорту Шереметьево вместе со специалистом от Ионова: Сашей Бойченко).

Наконец, когда посылка весом 67 кг и длиной 160 см была отправлена, у меня появились запоздалые сомнения. Поскольку всё делалось в спешке, я в процессе проектирования, которым занимался Казбек, не имел возможности проверять за ним каждый миллиметр десятков сложных деталей. А детали были настолько сложные, что когда Джим Краудер предложил часть работы взять на себя и два косых вала изготовить у них в Сиэтле, то местная мастерская запросила с него 35000 $. Так вот. Когда все 4 агрегата, уже частично собранные в ОПИ, лежали на стальном столе в препараторской Гены Васильева, я тщательно измерил их размеры. Это были два привода весом по 20 кг и 7кг, а также два крыла весом 19 кг и 2 кг.

Во-первых, я не ожидал, что всё получится таким тяжёлым. Я думал, вся посылка будет весить около 30 кг, а оказалось, что сама машина весит 48 кг, да ящик 15 кг. Да ещё упаковочная резина и пенопласт.

Смущённый таким весом, я в выходные дни 8 и 9 августа сделал заново весь расчёт на своём новом компьютере (кстати, в схеме немного изменились все размеры и центровки). Этот расчёт особенно подгонял Гена, надеясь, что я найду способ избавиться от балансира, который я заставил поставить на нижнее крыло. Но! Расчёт ещё раз показал, что без балансира не обойтись, а остальное всё в порядке.

Самое главное моё сомнение состояло в том, что габариты изготовленной машины вряд ли позволят ей влезть в трубу Боинга. И в самом деле, когда я восстановил на чертеже все размеры машины, то оказалось, что она на 6 см длиннее, чем позволяет высота их трубы от потолка до пола. В понедельник 17 августа мы собрались втроём: я, Гена и Казбек, - и стали разбираться по чертежам Казбека. Я полгода назад задал ему размер 115 см от верхней оси до нижней, и столько же: 115, - до нижнего конца. Смотрим на чертёж: точно! Там написано 1150 и 1150. Значит, он понял меня правильно. Но почему же на самом деле получилось больше? Очень просто: у каждого крыла, взятого из машины 1996г, он добавил стальные лапы (фитинги) для замены бывшей стреловидности –45о новой стреловидностью –30о. А учесть размеры этих лап забыл. Но я думаю, дело было сложнее: он рассуждал в косых осях с учётом 30о, но эти детали имеют очень сложную форму.

Теперь мы стали гадать, как в Сиэтле мы будем выходить из этого затруднения. И я придумал: якобы так задумано, учитывая управление конфигурацией летающей державки. А Казбек догадался, где можно будет отпилить лишний кусок.

25 сентября – 5 октября 1998 года. Вторая поездка в Сиэтл.

Прошло несколько недель, как я отправил посылку в Сиэтл, и вот наступил день, когда нам с Геной предстояло ехать туда и собирать там нашу машину на месте. Дело осложнялось тем, что почти одновременно с этой командировкой Гена должен был ехать на 10 дней в Австралию на Международный Конгресс по Авиационным Наукам (ICAS). Кстати, туда же ездила Света Кузьмина от имени трёх авторов: ещё Мосунов и Ишмуратов. Таким образом, едва вернувшись из Австралии 23 сентября, Гена должен был лететь в Сиэтл. Он сразу же поручил мне получить готовые билеты в кассе Аэрофлота на самолёт ИЛ-96. И тут произошла загвоздка: отдел кадров отказал мне в выдаче на руки моего заграничного паспорта. Дело в том, что всю административную работу по контракту с Боингом делал Гена, и я привык ждать от него указаний. А он не догадался, уезжая в Австралию, дать мне указание оформить разрешение Министерства Экономики на заграничную командировку. Дело в том, что он не нуждается в таком разрешении, потому что с этого года он выхлопотал себе обычный (не служебный) загранпаспорт. А что касается меня, то я рассуждал так: в первую поездку (в апреле) мы ездили по январским бумагам, и эти бумаги лежат в отделе кадров. Ехать туда же и по тому же контракту, – какая разница? Но там сидит испытанная десятилетиями паспортистка Р. К. Трусова, которая сама уверенно знает и нам объяснила, что на каждую поездку требуется новое разрешение Министерства. Но даже дело не в ней, а в начальнике отдела кадров М.С. Кореневе: он заявил, что выдаст паспорт только с письменного разрешения директора ЦАГИ Дмитриева, и никого другого! Я пытался надавить на его гражданскую совесть: контракт очень важен для ЦАГИ, а в России как раз в те дни было безвластие. Это его разозлило, а Гена ткнул меня в бок (не лезь!) и мягко объяснил Кореневу: « Мы виноваты и просим в порядке исключения…»

И директора-то в эти дни не было в ЦАГИ, - ведь в Кремле формировалось новое правительство. В общем, в эти два дня: в среду и четверг, - я носился как взмыленный. Невероятно, но пришлось после обеда съездить в Москву за билетами, а потом ещё на моём новом компьютере изготовить все бумаги (их три), собрать все подписи, а Стучалкин как зам директора лично обещал Кореневу оформить эти бумаги без нас, потому что на утро уже вылетать. Всё обошлось!

А билеты какие дорогие! По 2000$ - бизнес класс. В прошлый раз билеты были по 700$, - тогда их покупали от имени представительства Боинга на Тверской за рубли, а на этот раз от Сиэтла за доллары. И летели мы в бизнес классе в одиночестве: на 20 мест были только я да Гена. Снова нас встречал Джим, снова гостиница «Residence Inn». Снова вылетели утром и в то же утро прилетели в Сиэтл, за 11 часов не отстав от Солнца.

Естественно, раз в Сиэтле утро, а мы приехали не отдыхать, а работать, то мы и провели на заводе смену. Когда мы открыли ящик с нашей посылкой, то сначала растерялись. Да, всё лежит в ящике нетронутым: ведь мы предупреждали не трогать. Как всё это собирать? Нужны инструменты и рабочее место. Четыре агрегата общим весом 48 кг, и всё это соединено многочисленными нежными проводами.

Постепенно с помощью заводских механиков мы освоились. Мы собирали машину на 4-метровом стальном столе. Больше всех помогал нам механик Фрэнк. Сразу же начались злополучные приключения. Сначала мы стали привинчивать главный (верхний) привод к опорной плите, которая затем будет привинчена к потолку аэродинамической трубы. Плита весит 65 кг. В этой плите ещё в первую поездку мы просверлили 8 отверстий, а полированный шаблон для ответных отверстий под болты мы привезли в ЦАГИ. Но вот беда! Первые три болта мы завинтили, а четвёртый не лезет. Глядь, а там дырки не совпадают на 2 мм! Как же так? Для чего же мы давали им в ОПИ шаблон? Ведь мы заплатили в ОПИ немалые деньги! Первая мысль была: нести плиту на сверлильный станок и расширить дыры. Но Фрэнк загадочно улыбнулся и принёс ручной сверлильный станок. Он поставил его рядом со злополучной плитой, включил электромагнит, и станок прилип к стальному столу намертво. Отверстия до 20 мм -запросто! Вал привода вращается в двух отдельных опорах. Пока была привинчена одна опора (теми самыми четырьмя болтами), вал вращался свободно. Как только мы привинтили вторую опору, вал заклинило, - кошмар! Сплошные ошибки в конструкции! Значит, опоры необходимо слегка раздвинуть, для чего круглые отверстия фрезеровать до овальных. «ОК!» – сказал Фрэнк и принёс такой же ручной фрезерный станок. Дело пошло и через полчаса всё стало вращаться легко. А у Гены росло возмущение ошибками Казбека, и заодно мной: почему я не проверил его чертежи. Как же! – Я проверял!

Но одно дело чертежи, а другое – готовое изделие! Кстати, почему Гена имеет уже третий контракт с Боингом и каждый раз так планирует работу, что не остаётся времени даже на сборку и проверку готовой конструкции?

Наибольшие мучения нам доставил нижний привод (это было уже на третий день). В нём все диаметры меньше, а толстый жгут проводов тот же самый, и он должен входить внутрь вала, а затем выходить в другом месте у носа вала. Там же проложены пять трубок с измеряемым давлением. И все эти трубки и провода не должны натягиваться или протираться при вращении нижнего вала и качании нижнего крыла вокруг его скошенной оси.

Эти мучения с нижним приводом начались ещё летом в ЦАГИ, когда упомянутые провода и трубки монтировались. Как тогда оказалось, провода и трубки невозможно провести, не разобрав привод. Казбек не смог его разобрать, потому что сам же запроектировал плотную посадку всех четырёх подшипников вала. Пришлось вызвать из ОПИ умельца Ивана Фёдоровича, который всё это собирал. Я в тот момент занимался таможенными делами, и процесс разборки-сборки не видел.

Но бывают же чудеса! Инструкции, сочинённые Казбеком и напечатанные, а также переведённые мной, оказались настолько толковыми, что, во-первых, я ещё в Жуковском разобрался с конструкцией полностью, а во-вторых, там на Боинге, стоило мне взять листки с инструкцией, где всё описано по пунктам, и с единственно правильной последовательностью, как процесс пошёл! (так любил выражаться Горбачёв). Сначала командовал Гена. Мы поняли, что привод собран в ЦАГИ неправильно. Стали разбирать.

Стянуть подшипник с плотной посадкой без специального съёмника невозможно. Я сейчас уже не помню, кто нам изготовил такой съёмник, может быть всё тот же Фрэнк, а может Иван Фёдорович ещё в ЦАГИ, но вот он у нас в руках и с его помощью мы привод разобрали.

Внутри важный прибор для определения угла качания нижнего крыла на скошенной оси. Этот прибор: тензодатчик. Тензодатчик, вместо того, чтобы скользить по эксцентриковой кулисе, упёрся в её основание и согнулся. Гена посерел. Я его успокоил, разогнул упругую пластину тензодатчика, и мы собрали привод вновь. Попробовали: нижнее крыло, по-прежнему качается с трением. Я понял, что надо разбирать всё снова и сказал об этом Гене, но он возмутился: «Ты что? С таким трудом собрали!» а мы уже возимся с этим приводом много часов. Я молчу. Гена после некоторой бессмысленной возни сдался: «Ладно, делай что хочешь».

Я помню, как в прошлом году я многократно разбирал ВМ зятя Алёши. Этот ВМ не смогли починить в Волгограде, хотя взяли 240 руб, а в Москве запросили 320, но собирались делать то же самое. Разбирать приходилось, чтобы с каждым разом всё точнее выставить фазу датчика Холла на двигателе блока вращающихся магнитных головок БВГ (ему поставили блок другого типа). Так что для меня повторная разборка – это не отступление, а очередной шаг к успеху. В таких случаях появляется прозрение и уверенность, что на этот раз всё будет успешно. Что касается привода, то я мысленно увидел, как должны лежать провода в полости привода. Я понял также, почему у Казбека сделаны два отверстия для вывода проводов: левое и правое. Я уложил провода в левой части полости, а трубки – в правой. Кроме того, я покачал крыло до упоров и оставил слабину ровно столько, чтобы провода и трубки распрямились, но ещё не натянулись.

Итак, провода уложили, начали одевать внешний (последний) подшипник. Ну, никак! Фрэнк отошёл в сторону, чтобы не смущать нас, и стал читать газеты. Подшипник не хочет залезать на скошенный вал. Мы в отчаянии не помним, как нам удалось его одеть в предыдущей сборке. Лёгкое постукивание через деревянную прокладку не помогает. Тогда я держу корпус, а Гене говорю: «Бей! Ещё бей!» Удар, ещё удар! Пошло! Дальше как по маслу.

Казбек всё-таки мудрый конструктор. В его инструкции написано, что тензодатчик вставлять внутрь полости после сборки. Странно? Вот именно, в ЦАГИ при сборке, вероятно, этот пункт нарушили, и в результате грубо втолкнули тензодатчик вместе с корпусом. Потому-то он и уткнулся куда попало. А его оказывается надо вводить потом (для чего есть окно) и аккуратно направлять на ощупь.

Приятно, когда осваиваешь мир логики другого умного человека. Я помню, лет 20 назад разобрал программы нескольких моих коллег: Набиуллина, Мосунова, Соболева, Рыбакова. Я побывал в их мирах, - у каждого человека свой мир в голове. Можно сказать «логика», но это не точно. Мир – это лучше подходит (или интеллект?). Помню, особенно было приятно побывать в мире Соболева.

Итак, осталось вставить внутрь тензодатчик. И тут меня охватила тревога (страх, паника или дрожь, - как хотите, понимайте): я забыл заранее ввести внутрь полости хвост тензодатчика – шлейф проводов, которые должны быть внутри, а выходить в другое отверстие, а не в это круглое окно, куда вводится датчик (плотно прилегая к окну).

Тревога продолжалась одно мгновение, потому что я сразу сообразил, как выйти из этого положения, так что Гена даже не заметил моего смятения. Я сделал длинный крючок, привязал к нему шлейф, затем ввёл его в установочное окно, а обратный конец крючка вывел в выходное отверстие. Сам тензодатчик устанавливается довольно легко на ощупь. Вот и всё. Теперь нижнее крыло вращалось совершенно свободно. Наверное, вид у меня был такой самодовольный, что Гена сказал: «Что? Ждёшь, когда тебе бросят кусочек сахара?» «Конечно!» – без стеснения ответил я. И тогда Гена пожал мне руку: «Молодец!»

Постепенно мы собрали всю машину. На это ушло три дня. И вот только тогда появилась возможность измерить высоту машины. Джиму мы сказали, что машина сделана с запасом по высоте, чтобы по их желанию оставить любой просвет до пола трубы. Джим и глазом не моргнул, он сказал, что нижний STRUT должен не доходить до пола на один дюйм. Излишек как я предсказал ещё в ЦАГИ, оказался 5 см. Итого, нам пришлось отпилить 3 дюйма. Отпиленный кусочек разделили на три профиля: всем на память.

Вместе с опорной плитой машина весила 113 кг, и её устанавливали в трубе двое механиков с помощью обычной ручной тали. В этом смысле у них оборудование остаётся неизменным 50 лет с тех пор, как была построена эта труба. Последние три дня проводились частотные испытания. Всё тот же Фил, который помогал нам в первый приезд, действовал и на этот раз. Но кроме спец-молотка он теперь пользовался ещё и вибратором (Shaker), а также китайцем, который аккуратно наклеил на нашу машину 48 датчиков (каждый датчик стоит 3000 $). Я спросил Фила, почему провода к датчикам идут без экрана. Он ответил, что каждый датчик имеет свой усилитель, а питание к ним подаётся по тем же проводам. Я вспомнил, что точно также устроены антенные усилители: туда +12 в, а обратно сигнал.

Итак, вторая поездка была трудной, но закончилась благополучно. Кроме того, мы посетили много новых интересных мест: это, прежде всего OMNIDOME, - кинотеатр, где экран образует полусферу, и ты чувствуешь себя в открытом пространстве. Там же рядом аквариум, – в нём мы с Геной ходили два часа, и всё время восхищались. По-прежнему Джим с Сэнди возили нас в интересные экскурсии. Так мы побывали над пропастью у потухшего вулкана Rainier (1392 m).

Я также посмотрел на Сиэтл с высоты башни «Space Needle». Итак, я на башне. Солнечный день. Смотровая площадка изображает летающую тарелку. Народу человек 20. Я потом только сообразил, что всё это приезжие. Это ведь так: в музеи ходят одни гости. На площадке стоят мощные бинокли. Посмотреть цена 50 центов. У меня как раз нашлось две монеты по ¼$. Сначала я направил бинокль на залив, и там вдали увидел завод Боинг, потом повернул на город, но тут бинокль выключился. Досада: ведь прошло не больше двух минут. Тогда я прошёлся вокруг по летающей тарелке; там по всем сторонам света направлены такие же бинокли и в один из них смотрят мужчина с мальчиком. Я решил дать им полезный совет и сказал: «The Device Works Only One Minute». Они испугались и ушли. Я посмотрел, а бинокль ещё работает, и не думает выключаться. Тогда я понял, что они смотрели на халяву, а про меня подумали, что я дежурный. Я смотрел в этот бинокль целый час. Увеличение около 30, - это можно определить, смотря одним глазом в окуляр, а другим – открыто. Тогда один этаж небоскрёба накладывается на 30 этажей. Я провёл на башне около двух часов. Потом я ещё решил сходить в парке на фонтан «Шутиху», который я видел сверху. Десятки струй по сложной программе меняют своё положение и силу, а масса детей бегают рядом, стараясь не попасть под внезапную струю. Родители этих детей наблюдают с парапета, окружающего гигантскую чашу фонтана. Погода была не жаркая +17оС, и я подумал, как же они не простудятся? Я вижу, от струй идёт лёгкий пар, наверное, воду подогревают. Я хотел спросить у зрителей, но вовремя сообразил, что все они такие же приезжие как я. И тогда я решил сам сойти в пологую чашу бассейна вплотную к струям, и пощупать своими руками. У меня был с собой зонтик (обещали дождь), я его раскрыл и пошёл. Дошёл до струй, пощупал: вода теплее воздуха, и пошёл обратно. Тут вдруг слышу хохот зрителей, и одновременно грохот воды на моём зонтике сверху. Оказывается, фонтан начал шутить, как ему, и положено: струи усилились и догнали меня с намерением облить. Я побежал, и благодаря зонтику остался сухим. Дети продолжали бегать, соревнуясь со струями: кто кого обманет? Я ушёл из парка в сумерках и через 20 мин вернулся в гостиницу. Ходить в безлюдном Сиэтле в позднее время боязно.

Вопреки статистике, утверждающей, что в Сиэтле 290 дней в году идёт дождь, нам повезло с погодой в обеих поездках. Снова мы уезжали в тёплый солнечный день. Как всегда Гена сидел в автомобиле рядом с Джимом. Они разговаривали, а я слушал. Если я что-нибудь не понимал, то Гена по моей просьбе переводил. Если я что-нибудь хотел сказать, то Джим меня понимал. Он даже иногда обращался непосредственно ко мне, заметив, что, что несложные предложения я понимаю без переводчика. Он поблагодарил меня за мой подарок: 12 компакт-кассет с избранными записями из моей огромной коллекции джаза. Эти 12 кассет я давал для проверки Гене ещё до поездки, но мой выбор ему не особенно понравился. Джим и Сэнди были, наоборот, в восторге, так что по возвращении Гена заметил: «Видно у вас с Джимом вкусы совпадают».

Самое прекрасное впечатление оставила экскурсия на вулкан Рейнера. Эта поездка заняла весь день до ночи. При въезде в заповедник Рейнер взимают 10$, а дальше всё бесплатно: ледники, автомобильная стоянка, сосновый лес… Там даже одно место называется Paradise, что означает Рай. Для экскурсантов (туристами их никак не назовёшь) организована стоянка на 200 автомобилей, а дальше надо идти пешком. По удобным дорожкам за один час можно подняться на кругозор. Далеко внизу с кругозора видны три ледника, а прямо перед нами сияла ослепительная снежная вершина Рейнера. Мы с Геной обещали обернуться за час, и действительно поднялись туда за полчаса, причём я шёл босиком, а обратно вниз я уговорил Гену спускаться бегом, уверяя, что альпинисты всегда так и делают. Он согласился, но в людных местах стыдился, и мы выбирали дорожки, где меньше людей. В это время Джим с Сэнди тоже где-то гуляли, и вернулись на стоянку автомобилей на час позже нас. Всего в этот день мы проехали на автомобиле около 250 миль. Дорога всюду была весьма интересная, а в салоне автомобиля очень чисто звучала прекрасная музыка: это Джим кое-что заводил из моих кассет: Keith Jarret, Swingle Singers, Roberta Flack, – при этом Джим проявлял своё удовольствие сдержанно, а Сэнди с громким восторгом. Она у него вообще восторженная дама. Много раз приглашала нас на ужин, и каждый раз при встрече обнимала.

8 июня 1999г, город Жуковский.