Пролог

Ему не верилось, что все это сейчас происходит именно с ним. Кто угодно, но только не он должен был пережить смерть близких людей. Кто угодно, но только не он должен был стоять сейчас на этом унылом кладбище в окружении толпы людей с отрешенными, скорбными лицами. Кто угодно, но только не он должен был смотреть на то, как в могилу уходят тела его родителей и младшего брата. Он все еще словно слышит покашливания отца, он все еще словно чувствует запах маминого крема, он все еще словно видит перед собой озорные карие глаза брата-подростка, задумавшего очередную смешную выходку.

Еще вчера утром он был сыном, старшим братом, а сегодня — сирота. Странный статус для двадцатилетнего парня. Раньше ему всегда казалось, что сирота — это ребенок из детдома, или просто ребенок без родителей, не достигший зрелости. А теперь он понял, что сиротой можно себя ощущать в любом возрасте. Потому что родители — это в некотором смысле Боги, создатели и сколько бы ни было их детям, они — их творения. Творению без творца одиноко в этом мире — это истина, которую ему пришлось усвоить меньше чем за сутки.

Хотелось заткнуть уши, чтоб не слышать причитаний тетушек и отвратительную для восприятия молитву Батюшки. Хотелось заткнуть нос, чтобы не ощущать мертвый запах земли и тошнотворный аромат ладана. Хотелось закрыть глаза — чтобы не видеть и не запечатлеть в своей памяти тот момент, как могилы его родных людей наполняются кладбищенской землей. Это не длилось долго по меркам земного времени, но ему казалось, что проходят часы, а пытка не оканчивается.

Может, он начал сходить с ума, но ему стало мерещиться, что все поглядывают на него со странным выражением лица. Таким именно недоуменным выражением, которое не простой вопрос задает. Вопрос, который он и сам себе задает, но пока не так осознанно: «А ты почему жив? Каким образом не сел в эту треклятую машину? Каким чудом избежал несчастья?» И ему было стыдно за то, что он остался в живых и стоит сейчас здесь, ему было стыдно, хоть его вины в этом вообще не было. И больше всего на свете сейчас ему хотелось быть где угодно, но только не здесь, чтоб не чувствовать на себе эти взгляды…

Вспомнился момент из детства, как он часто обижался на кого-то из родных и прятался, чтоб его не нашли в течение нескольких часов. Родителей жутко бесило такое поведение. Он мог прятаться в шкафу, под кроватью, на чердаке, даже на дереве во дворе. Никакими уговорами его выманить из укрытия было не возможно… Вот бы сейчас куда-то спрятаться и кричать тому, кто посмеет приблизится: «Оставьте меня в покое!» Но нельзя, он вырос, ему еще предстоит обед за упокой в столовой при местной церкви со всеми родственниками и знакомыми, которые почтили своим присутствием сие мероприятие. Конечно, чтоб души мертвых успокоились, живым нужно вдоволь набить свое брюхо за разговорами об усопших! О том, какие замечательные они были, чтобы еще немного продлить этот момент и посмаковать горе.

«Я не стану присутствовать на этой смеси садизма с мазохизмом», — подумал он, решив, во что бы то ни стало исчезнуть с намечающейся пирушки самым незаметным образом, пусть и не самым воспитанным.

Внезапно, среди апрельских туч показалось солнышко, погладив его щеку своим нежным и теплым лучом. И тут он почувствовал, каким-то своим шестым чутьем, взгляд, направленный на него со стороны показавшегося солнца. Чуть повернув голову, он заметил двух девушек через пять могил от его местонахождения. Одна стояла спиной, поправляя цветы на могиле, а другая смотрела в упор на НЕГО. Этот взгляд пригвоздил его к месту, и парень на мгновение забыл, зачем вообще здесь находится. Девушке было не больше семнадцати, но она по-взрослому, как женщина смотрела открыто, смело, с легкой улыбкой и была в ее взгляде такая сила, такая жизнь и, вместе с тем, тайна, что мурашки побежали у него по спине. Этот взгляд говорил: «Я все вижу, я все знаю, мне ведомо то, чего ты не знаешь, в том числе и о себе самом». А еще этот взгляд так не вписывался в окружающую действительность, он так ясно и без издевки напоминал о том, что жизнь еще не окончена и жизнь — замечательная штука, что стало ему так легко, тепло и спокойно, что захотелось… улыбнуться.

Но он в последний момент сдержался, и все очарование этого момента исчезло. Опомнившись, парень осознал, что находится на похоронах самых дорогих и любимых в его жизни людей, на него смотрят и изучают проявление любой его эмоции многочисленные обеспокоенные и убитые горем родственники. Не может быть, чтобы он сходил с ума. Что за наваждение?

Скосив взгляд, словно боясь, что его поймают с поличным, он взглянул на то место, где находились те две девушки… но не заметил их. Решившись, он обернулся уже не таясь, и увидел, как они неторопливо удалялись в неизвестном направлении. Солнце, вдруг, снова скрылось за унылой серой тучей, и он почувствовал знакомый дискомфорт от холода. «Мне привиделось, — уверял он себя, — я, видать, совсем рехнулся!»

И, тем не менее, что-то в его чувствах изменилось, ему стало не так остро и невыносимо больно, что-то появилось внутри, на что он смог хоть немного опереться. И это чувство напрочь стерло его жертвенный настрой, готовность потакать боли, ритуалу и ожиданиям тех людей, которые здесь, собственно, собрались. Он не сразу это осознал, но и осознавать ничего не хотел. На него навалилась усталость и сонливость, отчетливо захотелось спать, словно наплакавшийся и успокоившийся ребенок. Подойдя к тете, маминой сестре, он шепнул ей о том, что устал и едет домой спать. Он сказал правду, как есть и его не осудили за эту правду. Просто поинтересовались, не нужно ли ему чего. И он ушел, ни разу не обернувшись на то место, где Вечный Дом обрели тела его родителей и брата…

 

1

Когда Ваня был маленький, он частенько летом навещал старенькую бабушку в селе. Иногда случалось так, что родители оставляли его у бабушки на неделю, а то и на две. Эти поездки нельзя сказать, что очень нравились мальчику, но было в этих поездках нечто, запомнившееся ему особенно четко со всего периода детства. И хоть бабушка умерла в тот год, когда родился его младший брат, а Ване на то время было только восемь, каждую эту поездку он запомнил. Бабушка была замечательной сказочницей и выдумщицей, и слушать ее было бесконечно увлекательно. Одну, самую интересную историю, он помнил в общих чертах, но она волновала его воображение. Услышал Ваня бабушкину историю как раз тогда, когда они выбрались в лес за травами. Найдя в лесу круг, образованный мухоморами, мальчик поинтересовался, почему так странно растут грибы. «Это — Ведьмин Круг» — отвечала бабушка. Слово «ведьма» ему, почему-то не нравилось, оно означало что-то нехорошее. «Это значит, что здесь живет ведьма?» — задал вопрос мальчик, на что бабушка усмехнулась. «Нет, это значит, что так называют грибы, когда они растут по кругу. Внутри этого круга редко растет хорошая трава и люди думают, что это плохое место, потому и назвали ведьминым» «А ведьмы плохие?» — тут же спросил Ваня. Бабушка на это засмеялась: «Еще ни одну не встречала!» Тем не менее, любопытство Вани к этой теме только больше распалилось, и он стал просить у бабушки, чтоб она рассказала ему историю о ведьме. И бабушка согласилась.

«Однажды на свет появилась девочка и была она ведьмой. И она всегда знала, что она — ведьма и когда вырастет большой, станет настоящей ведьмой. Об этом, конечно никто, кроме нее не знал. Не знали ее родители, подруги, соседи — никто. Девочка росла, становилась красивой, умной и очень веселой. Настоящую ведьму можно узнать очень легко — она всегда веселая, радостная и любые огорчения переносит легко. Погрустит немного и снова уже улыбается. И людям нравилось с ней находиться, потому что она дарит радость. Но ведьмы дарят радость только тем, кто эту радость принимает. Людям же, которые злые, сердитые, угрюмые, которые о радости даже слышать не хотят, ведьма дать ничего не может. И такие люди очень не любили ведьму, они говорили о ней плохие слова, они ее боялись. Им казалось, что ее любят другие люди, дети и животные только потому, что она пользуется волшебством. Им казалось, что у нее счастливая жизнь потому, что ей известна какая-то магия. А самая главная магия в жизни настоящей ведьмы — РАДОСТЬ. С радостью к ней приходят другие магические способности. Например, делать людей счастливее и привлекать хорошее в свою жизнь. А еще ведьма училась любить этот мир, потому что любовь — это еще один магический элемент. Вырастив любовь внутри своего сердца, она поняла, что любит целый мир. Наша ведьма выросла, постепенно у нее становилось меньше настоящих друзей из-за того, что ее боялись. А еще ее боялись и недолюбливали из-за того, что она делала и говорила всегда то, что хотела. Не каждый может себе это позволить. Однажды она повстречала красивого молодого парня и полюбила его. Она выбрала его, она знала, что он — именно тот, кого она должна была встретить в своей жизни. Она нашла его по знаку — лучу солнца среди хмурого неба. Парень еще не умел любить мир, парень не умел по-настоящему радоваться и он очень редко делал и говорил то, что хотел. Он и сам не знал, чего хотел. Но он начал учится, потому что ведьма в него верила, и он сам поверил в себя. И все у них складывалось хорошо, пока однажды кто-то ему не сказал, что его возлюбленная — ведьма. И парень испугался, он захотел расстаться с ведьмой, но не знал, как это сделать. Нельзя разорвать „защитный“ круг, созданный ведьмой и нельзя, находясь в этом круге, отказаться от своего Пути. Ведьма не стала удерживать любимого и отпустила его. Он тосковал по ней, но страх был сильнее, парень больше не приближался к ведьме, перестал к чему-то стремиться и его энергия начала разрушать его самого. Он начал болеть, хоть и ведьма охраняла его, но от его страхов она защитить не могла. И однажды он умер, так и не став тем, кем она его видела, за что она его полюбила.»

Ваня шел тихо рядом, сбивая обточенной палкой попадающиеся по пути ветки, цветы, листья, вдыхал аромат прелых листьев, сосен, трав, которые несла в своем мешочке бабушка, и слушал ее неспешный, певучий голос. Неизвестно что из этой истории он понял своим мальчишеским умом, но что-то магическое было в этой истории.

«Почему в сказках ведьма — это злая бабка, которая колдует и делает что-то плохое людям? Разве плохих и злых ведьм не существует?» — спросил мальчик тогда.

«Существуют, — согласилась бабушка, — но это не ведьмы, а просто колдуньи. У них, как и у ведьм есть много сил, но они не ведают, как правильно этой силой распорядиться и они даже не подозревают зачем им вообще эта сила нужна. И уходят на сторону зла»

…Сегодня ему снова приснилась бабушка и тот старый лес, хоть он и забыл ее голос, ее лицо, но во сне она являлась той же доброй старушкой-выдумщицей, и он как в детстве с восхищением слушал ее волшебные сказки…

Молодой мужчина встал с кровати, подошел к окну и увидел в небе двух ласточек, кружащих рядом друг с другом. Даже сам не ведая почему, но ему казалось, что эти птицы — влюбленная пара и кружатся в танце любви. Небо уже давно было голубым, но, по всей видимости, намечался дождик ближе к обеду, так как появлялись на горизонте характерные облака. «Не забыть бы зонтик захватить с собой на работу» подумал он и направился в ванную.

Изо дня в день, весь период последних двух лет он собирался на работу в противной суматохе. Ваня всегда что-то, да забывал: выключить утюг, свет, одеть галстук, взять кошелек, телефон, ключи, документы. Рассеянностью он страдал столько, сколько себя помнил, но в последние два года, после того, как погибли родные, она усугубилась. Некому уже было ему напоминать: вымой чашку, надень шарф, купи сыр на завтрак… Казалось, он пребывал в своем особом мире, постоянно летал в облаках, а трагедия усугубила этот процесс.

Иван был редким растяпой: мало того, что вечно что-то терял и забывал, но и еще замечательно вляпывался по своей рассеянности в глупейшие ситуации. Неправильно застегнутые пуговицы самые безобидные из них. А что говорить о его качествах водителя… Хорошо, что он ездил по более-менее ровному и изученному маршруту, редко заезжая в незнакомые места. Кроме того, он вечно что-то ронял, падал на ровном месте, мог не заметить машину прямо перед носом и вдруг решиться перебегать дорогу. Мама всегда за него волновалась, до пятого класса провожала из школы в школу, лишний раз не поручала ходить в магазин. То, что Ваня не сел в тот трагический день со своей семьей в машину было просто нелепой случайностью, ведь из всей семьи самым невезучим, конечно, был он.

В одном он был хорош — в том, чем зарабатывал на хлеб — ювелирное дело. Ваня давно обожал заниматься с разными мелкими детальками, придумывал и создавал сперва в голове, затем на бумаге потрясающие украшения, элементы нарядной одежды. За работой мог проводить сутки напролет. Он был творцом, но, к сожалению, не маркетологом — протаскивать свою работу и продвигать свой талант он не умел. Благо, что по знакомству его устроили на ювелирную фабрику. Какие-то деньги есть, но признания все нет, ведь рынок жил за счет спроса, а спрос диктовал моду на посредственность. Лишь пару раз Иван получил заказ от толстосумов, но тоже должен был подчиниться заказу, люди думали, что заказывают шедевр, а получали пошлость… хорошо, что только Иван об этом знал. У богачей был отвратительно испорчен вкус роскошью. Он выполнил то, что просили, но чувствовал себя так, словно его заставили участвовать в чем-то преступном.

В последнее время он подумывал бросить это все и идти, например, на стройку работать. Там он себя будет неплохо чувствовать. Грубая работа, никакого никому ненужного творчества, высоких порывов. Слившись со всеми, будет работать и не чувствовать себя белой вороной. Может, даже научится смотреть на мир так же, как все, может, научится понимать людей и их мотивы, научится сам доносить до людей свои мысли. В огромном городе Ваня чувствовал себя одиноко. У него были родственники, но с ними одиноко, у него были друзья, но и с ними одиноко, ему даже на работе среди сотрудников и коллег одиноко. Все вокруг считают, что он таким стал после той злосчастной аварии. Но Ване все больше кажется, что чувство одиночества было в его крови от рождения и с годами оно лишь усугубилось. Он не одинок среди своих чертежей и рисунков, за изучением камней и минералов, металлов и их свойств… и то, в кого он превращался, походило на роль изгоя общества, к которому он шел еще со школьной скамьи.

 

2

Иван был внешне симпатягой, конечно, но относился к своей внешности слишком просто — она его вообще не волновала. Пшеничные волосы, правильное и нежное лицо, а несколько полные губы, красивый лоб и небольшой прямой нос делали внешность более классической. Голубые, словно летнее небо глаза его делали глубокими и проникновенными длинные ресницы, и если бы эти глаза смотрели так, как смотрит уверенный в себе гений, то девушки не обходили бы этого парня стороной. Но Ваня смотрел не так. Он смотрел в себя, совершенно не интересуясь окружающим миром, и мечтательное, отрешенное выражение не делало его романтичной личностью. Это делало его странной личностью, а несвежий, не всегда подогнанный по размеру костюм полностью дополнял образ недотепы.

Сегодня он ехал на работу в троллейбусе — опять забыл ключи от машины, лень было возвращаться прямо от гаража в квартиру, — и думал о чем-то своем. С самого утра ему казалось, что день этот какой-то особенный. То ли потому, что ему приснилась бабушка, то ли потому, что увидел эту пару так понравившихся ему ласточек, просившихся на эскиз нового ювелирного шедевра, а может и вовсе безо всяких причин. Он забыл и ключи от машины, и зонтик, но не волновался по этому поводу, как бывало раньше — со сжавшимся сердцем осознавать свою рассеянность. Ваня смотрел на небо, и ему было на все плевать, даже на то не проедет ли свою остановку. Людей было, как и всегда по утрам, не мало. Он стоял у средних дверей, облокотившись о стекло входной двери и по обыкновению разглядывал лица, пытаясь разгадать, что скрывается за этими безразличными масками. Люди выглядели отстраненными роботами, направляющимися по заданному неведомым программистом маршруту, и плану кого угодно, но не этих одушевленных, но запрограммированных существ. Сейчас, сегодня он так остро ощутил себя этим роботом, которого в течение всей его жизни старались «перепрошить» на благо этой глупой цивилизации, что стало даже стыдно за себя. Ведь он-то считал себя человеком творческим, свободным от всех рамок, имеющим иное видение мира, а сейчас сидит, словно биоробот, с остальными биороботами и направляется на нелюбимую, но почему-то «важную» работу. Зачем?! Ах, да, она же деньги приносит…

Блуждая взглядом по лицам, он невольно остановился на девушке, стоящей у задней двери спиной к нему. Каштановые волосы ее были убраны в высокий хвост, в аккуратных маленьких ушках висели серьги — цепочка и камешек на конце, преломляющий лучи попадающего на него солнца, образуя, радужные блики. Частичка жизни и надежды в этом мертвом и безнадежном месте! Она была одета в темную ветровку и синие джинсы, на ее плече висела увесистая спортивная сумка — она явно путешествовала и, очевидно, выходила на конечной — на вокзале. Жаль, что ему не видно ее лица. Ее стан, положение тела, манера поправлять на плече сумку казались немного знакомыми.

А вот и его остановка, пора выходить. Люди повалили в открывшуюся дверь, Ваня поначалу сунулся за ними, но что-то его удержало. Он искоса глянул на эту девушку, она не вышла, не обернулась. Напротив — заняла место у заднего окна и смотрела на дорогу, на объезжающие остановившийся троллейбус автомобили. Он тоже не вышел… Дверь закрылась, и он занял свое прежнее место. Никакого сожаления, никаких переживаний по поводу своей адекватности, никакого страха по поводу уже пятого за этот месяц опоздания на работу. Ни-че-го. Он потом это все обмозгует, и оправдания себе найдет, а сейчас не искал и не хотел искать. В душе наступила тишь от принятого им решения следовать за какой-то девушкой, даже лица которой он не видел.

К вокзалу троллейбус заметно опустел, но девушка не обернулась, не заняла освободившееся сиденье. Он тоже не менял позиции наблюдателя, никакой паники по поводу того, что делать дальше. Никаких планов. Пусть его величество Случай сам о себе позаботится.

Она вышла практически первой, в заднюю дверь, он вышел тоже. Не спеша, Ваня шел за ней. Ей, видимо, тоже не хотелось торопиться. Прямо у вокзала она приостановилась глянуть на табло расписания… и в единый миг обернулась, направив свой живой взгляд карих глаз на преследовавшего ее парня. Сказать, что он поразился — ничего не сказать. Три года, три долгих года он не мог забыть этот взгляд, искал его обладательницу в прохожих, на улицах города, даже зачем-то ходил на кладбище, где у чужой могилы когда-то стояла та девушка. Практически убедил себя в том, что на фоне стресса у него развился бред, и он ее выдумал. Но вот она — из плоти и крови стоит напротив Вани и ее взгляд еще более живой, чем ему тогда виделось. Глаза умеют говорить лучше, чем язык, ведь словами чувств не описать, а ее глаза это умеют. Всего за несколько секунд он понял, что она его ждала и нисколько не удивлена его появлением здесь. Более того, она ему рада, что сразу сняло с него внезапную неловкость. Тем не менее, сказать что-то было надо и первое, что он сказал, было: «Привет».

— Привет, — ответила она, слегка улыбнувшись и протягивая ему свою сумку, — Проведешь?

— Конечно! — обрадовался он, забирая ее ношу к себе на плечо.

— Мой поезд через двадцать минут отходит, — сообщила девушка, — на перроне поболтаем немного, ладно?

И, не ожидая ответа, направилась прямо внутрь здания вокзала. Он шел за ней сквозь толпу снующих в обе стороны людей: приезжих, спешащих занять городской транспорт первыми, и отъезжающих, стремящихся не пропустить свой поезд либо электричку. Девушка шла не торопясь, со знанием дела, что ее поезд без нее никуда не двинется. Она была очень спокойна, без лишней нервозности. Это, конечно, так, только на разговоры времени мало останется, не без опасений размышлял Ваня. Смотря поверх ее головы на окружающую вокруг действительность, он понимал, что не хочет принадлежать к этому странному миру. Вот бы всю жизнь так следовать за этой невысокой, стройной, девушкой и чувствовать себя исключительным среди всех, суетящихся рядом людей.

На перроне было тоже немало людей, но Ваня почувствовал себя вне этого места, вне этого времени, когда она, найдя свой вагон, обернулась к нему и заговорила:

— Спасибо, что нашел меня, послушал голос сердца и последовал за мной. Я знала, что мы когда-то встретимся вновь. Я понимаю, ты искал меня, и будешь искать меня вновь, если я пропаду из твоей жизни, но не нужно этого делать. Еще слишком рано.

— Слишком рано для чего? — спросил он, перебивая.

— Для всего. — пожала она плечами, — Тебе нечего пока мне предложить.

Он не просто удивился, даже на какое-то время онемел. Странный оборот дела!

— Но что я должен предложить? У меня есть квартира, кое-какие накопления, стабильная и хорошая работа, которой нет у многих в моем возрасте. Ты ведь, совсем меня не знаешь!

— А ты себя знаешь? — осадила его пыл девушка, забирая у него свою сумку.

Он оторопел, не понимая, что конкретно имеет она в виду. Девушка улыбнулась ему легкой улыбкой, и в ее глазах он прочел что-то вроде поддержки — она ждала от него ответа, а он испугался сказать что-то не то и потерять ее, в этот раз, уже точно навсегда.

— Чего ты хочешь в этой жизни? — спросила она. — Каким ты видишь себя в будущем? В чем смысл именно твоего жизненного пути? Какая роль будет отведена в твоей жизни мне? Если у тебя насчет меня есть ожидания, а они есть, выброси их немедленно. Я не пришла сюда оправдать твои или чьи бы то ни было ожидания, я пришла сюда, в основном, стать счастливой, а уже потом и сделать этот мир и тебя, если повезет, счастливее. А что такое счастье для тебя?

— Любовь? — не ответил, а, скорее, спросил он после недолгих раздумий.

— Мы поговорим об этом позже, а пока…

Он не сразу осознал, что эта девушка, плод болезненных мечтаний, его целует. Это можно было сравнить с остановившемся временем, замершим воздухом, замедлившимся пульсом, понятием точки настоящего момента вне рамок прошлого и будущего. Он испытал вкус Бесконечности, он испытал себя существом, практически Богом, не имеющим возраста, пола, убеждений… не имеющим силы притяжения.

Словно во сне, он почувствовал, что она потрепала его по пушистым волосам, вошла в свой вагон и, практически, через пару минут поезд отчалил от перрона. А он долго стоял и пробовал оставшийся на губах ее вкус, а в голове смаковал ее имя, которое она шепнула ему на прощанье: «Янина»

 

3

Как только он пришел в себя, буря чувств ворвалась в его смятенный разум. Злость, удивление, обида, страх, — все гаммы эмоций с негативным окрасом, прикрывающие всего на всего… боль. И это болело его ущемленное самолюбие. Его бросили, ним пренебрегли, даже не дав возможности показать, какой же он на самом деле. Она еще его не узнала, а уже начала выдвигать требования и беспокоится о том, готов ли он дать ей что-то. Неужели она такая меркантильная? А обиднее всего было то, что эта странная девушка, кажется, делала что хотела, наплевав на других, говорила то, что думала, не переживая обидят ли ее слова кого-то. В общем, когда Ваня выполз из вокзала, он уже почти ненавидел эту особу со странным именем Янина.

И да, он ругал себя за то, что поплелся за ней на этот вокзал, потому что должен сейчас явиться на работу, опоздав больше чем на час и смотреть в глаза начальству, может быть даже и писать объяснительную… Она даже не представляла, что ради нее он рискнул своей работой. Куда ей знать о том, что он, как дурак, искал ее все это время. Сейчас он себя чувствовал полнейшим влюбленным кретином, да он себя таким и выставил перед ней. Ничего удивительного, в том, что она сбежала! Ему, к сожалению, никогда не везло с девушками. И все они бросали его первыми, потому что у него на это духу не хватало. Но так, как сегодня, ему обидно еще не было.

Ваня присел на лавочку и задумался, рассматривая ближний куст. В нем копошились воробьи и в лучах выглянувшего солнца образовывали интересный узор. Парень моментально погрузился в мир узоров, картинок, фантазий, даже незаметно для себя. Он унесся куда-то далеко отсюда, ним завладело его вдохновение, и будь у него сейчас карандаш и лист бумаги, фантазии нашли бы свой выход в материальном мире. Пребывать в своем воображении было удивительно приятно, но кому нужны его фантазии, если он вынужден создавать жалкое подобие искусства, всеми силами сдерживая силу вдохновения, держа ее на тяжелой цепи?

И тут его осенило, словно током прошибло. Он всю жизнь вынужден будет только и делать, что укрощать свое вдохновение, и оно никогда не познает волю! Из-за своей трусости, желания жить в комфорте сейчас и завтра, и еще из-за неверия в собственные силы, недоверия своему вдохновению, недоверия самому себе. Янина была права! Он думал, что видит свой конечный путь, но он видит его плохо, а своими действиями лишь отдаляет сам себя от этого видения. И если пять лет назад он четко видел себя творцом украшений, одежды, даже интерьера, художником, то сейчас он уже в этом не уверен. Кажется, он постепенно смирялся с ролью человека, который будет где-то на задворках жизни играть в ювелира, но не быть им по-настоящему никогда, потому что… Ответ он знал, но одним словом не объяснить, тем более самому себе. Будет длинный, скучный, оправдательный монолог и придется обвинить в своей трусости, возможно, всех, кроме себя.

И что он, с таким течением дел, готов предложить своей второй половинке? Тем более, Янине? Как он может обещать ей шикарное будущее, даже сам в него не веря?! И во что со временем должна превратиться его и ее жизнь в тех условиях, когда он имеет талант, но не имеет смелости его отстаивать, прикрываясь чем угодно. Да, Янина — девушка, привыкшая поступать так, как ей вздумается. Это роскошь, которую он пока себе позволить не может. А позволит ли он ей эту роскошь? Разум уверяет, что «Да», но душа протестует и знает, что «Нет».

Ваня вошел в свой кабинет, сел за стол и написал заявление об уходе, затем направился к секретарше с этой бумагой так, словно он всю жизнь только этим и занимался. Она, при его появлении тут же начала что-то говорить о его сегодняшнем опоздании, о том, что у них новый заказ, и он может получить хорошие деньги, но Ваня даже не дослушал. Положил бумагу ей на стол, попросил передать начальнику на подпись и пообещал завтра зайти за своими вещами. Даже не дождавшись ее реакции, он развернулся и ушел. Больше его в этот день на работе никто не видел.

Выйдя к остановке, Иван набрал телефон своего двоюродного брата — Макса и попросил о встрече на сегодня. Договорились на семь вечером в кафе около Ваниного дома. И, с чувством выполненного долга, Иван направился домой. Сперва, он долго сидел за столом, изучая свои рисунки и наброски, но затем почувствовал непреодолимое желание спать. Собственно, вполне логично, что, коснувшись головой подушки, он уснул крепким и спокойным сном. Проснулся лишь от телефонного звонка брата, уже ожидающего его в кафе неподалеку.

— Уже бегу, — коротко ответил Ваня и соскочил с кровати.

Пригладив наспех руками взлохмаченные светло-русые волосы, он ринулся в ванну, умылся, выскочил в коридор, обулся и ушел, хлопнув дверью… Вернулся, нашел ключи от квартиры, телефон и опять исчез за дверью.

Брат Ивана, — Максим, был на три года его старше, и внешних сходств между ними не было никаких, кроме ямочки на правой щеке, появляющейся только при улыбке — фамильная отличительная черта, доставшаяся им от их матерей. Максим был слегка выше Вани, с более спортивной фигурой, у него были темные волосы, стриженные коротко на затылке и длинной косой челкой, прикрывающей левую бровь, тогда как у Вани светлые волосы лежали волнами на шее и висках. Максим имел серые, живые, с прищуром глаза, а цвет глаз Вани напоминал голубое небо, к тому же темные ресницы делали взгляд Вани глубоким. Лицо Максима сразу приковывало к себе взгляд живой мимикой, смеющимся взглядом и привлекательностью, у Вани же, кроме необычных, глаз лицо имело довольно простые и классические черты, немного более миловидные, чем следовало бы мужчине — четкие губы и темные аккуратные брови. Да и стиль у Максима был особый, свой — он знал толк в красивых и брендовых вещах, умел со вкусом одеваться, чего не сказать о Ване — одевал то, что удобно, не уделял времени на свою внешность, порой выглядел даже неряшливо. И это нельзя было списать на творческую неряшливость.

Максим уже сидел за столиком с чашкой кофе, что было странным, ведь обычно он предпочитал пиво. Он смотрел на экран своего телефона, коротая время и не упуская возможности заниматься работой. Макс продвигал интернет-магазины, и у него неплохо это получалось, судя по приобретенному месяц назад джипу элитной марки. Торговля была в жилах Максима, сколько Ваня его помнил, он мог продать что угодно еще с детства. И однажды даже получил в нос от лучшего друга за то, что Макс продал подаренный ним блокнот из самой Италии! Не то чтобы Максим был бесчувственным торгашом, любящим лишь свои деньги, просто никогда не понимал, дословно: «Как можно не заработать там, где можно заработать?»

Ваня поприветствовал своего брата рукопожатием, которое у Макса всегда было чересчур крепким. Так он обычно подшучивал над младшим кузеном.

— Боже, что с тобой случилось? — спросил, усмехнувшись, Макс и окинул худощавую фигуру брата.

— А что такое? — насторожился Ваня, замерев над стулом, собираясь сесть.

— У тебя застегнуты все пуговицы, ширинка, завязаны шнурки! Жаль только, что рубашка помята…

— Да ну тебя, — отмахнулся Ваня и плюхнулся на свое место.

— Нет, правда, делаешь успехи! Помнишь, на дне рождении мамы ты приперся в свитере задом-наперед, да еще и с неоторванной биркой с магазина? — засмеялся Макс.

— Хватит напоминать мне об этом случае. — вздохнул Ваня, понимая, что Макс не уймется так сразу со своими шуточками.

— Как сейчас помню — сто гривен на ценнике, — не обращал он внимания на просьбу кузена и дальше давился со смеху, — Наш Ваня сегодня недорого! Всего сто гривен…

— Макс! — умоляющим тоном обратился Ваня, — У меня нет настроения вспоминать это! Я не для посмеяться тебя звал! Кстати, почему ты пьешь кофе?

— За рулем. — сразу посерьезнел Макс.

— Странно, раньше тебя это не останавливало, — парировал Ваня, покосившись на подоспевшую официантку с меню.

— Раньше у меня джипа не было.

— Тогда понятно, — пожал плечами Ваня и тоже заказал кофе.

— Ну и, — продолжил беседу Максим, как только официантка удалилась, — чем вызвано твое желание меня видеть? Раньше я тебя на цепи приводил в это кафе, словно рыцарь принцессу из башни, пардон, твоей квартиры на седьмом, вызволял.

— Мне нужно с тобой поговорить. — вставил Ваня, предупреждая дальнейшие шуточки, пока Макс снова занялся своим кофе, — я бросил работу.

 

4

Максим замер с чашкой и впился живым взглядом в кузена, не обратив внимания, что кофе от появившейся дрожи в руке капнуло ему на дорогой кремовый свитер. Он поставил чашку, попытался вытереть салфеткой капли кофе на пострадавшем свитере, обвинительно смотря на собеседника. В это время Ваня уже получил свой кофе и принялся за него, чтобы смочить горло.

— Это шутка? — спросил Макс, придя в себя.

— Я говорю серьезно. Сегодня подал заявление об уходе, завтра заберу вещи.

— Тебе предложили что-то лучшее?

— Нет. Я ушел в никуда.

На эти слова кузен даже не сразу нашелся с ответом. Недолго Максим молчал, совсем недолго.

— Мать всегда боялась, что ты свихнешься, и вот оно случилось… — ошарашенно проговорил Макс, — Ты ведь с таким трудом попал на эту должность! Я помню, как отец уговаривал какого-то давнего знакомого замолвить за тебя словечко, когда два года назад ты бросил учебу. Тебя, такого зеленого и без опыта работы взяли, и ты неплохо там зацепился! Там такие перспективы!

— Не кричи, — спокойно попросил Иван, даже не стараясь оправдываться.

— Да как не кричи! — еще сильнее распалялся Макс, — Если ты устал, то взял бы отдых! Куда ты теперь пойдешь? Подумай, что скажет мать! Да ее удар хватит! Единственный племянник, живое напоминание о сестре разрушает свою жизнь!

— Макс, угомонись. — спокойный и уверенный голос Вани даже сбил с толку его брата. — Я тысячу раз продумывал в уме все то, что ты сейчас озвучил, это ничего не меняет. Я не вернусь на работу… на эту работу.

— В таком случае, смею надеяться, что у тебя есть какой-то план, иначе я отказываюсь верить в твою вменяемость. — заявил Макс.

— Я собираюсь делать то, что мне по душе и получать за это деньги. Я хочу рисовать и создавать именно то, что говорит мне мое сердце, а не дядя-начальник и заказчики, которые не знают сами чего хотят, и имеют размытое представление о красоте. Я не только собираюсь творить, стать самому себе хозяином, но и стать признанным ювелирным дизайнером. Красота может быть не такой, какой ее представляют и мне нужно создать для этого мира то, чего раньше еще не было. Когда-то ты сказал, что я гений своего дела, но ужасный маркетолог и мне не продать свое произведение даже за половину стоимости того, что оно стоит. Ты прав. Но я знаком только с одним человеком, который это сделает без лишних проблем — это ты. Помнишь, когда-то в двенадцать лет я рисовал свои первые наброски, а ты предлагал их продавать? Я тогда недоумевал и даже оскорблялся за то, что ты хочешь торговать искусством, что кто-то будет давать за мои работы цену и, получается, что я узнаю, сколько стоит мой талант. Я боялся, наверно, что не стою много. Дураком был. И все гордые, но нищие гении тоже дураки. Я озвучил свою позицию. Я — творю, а ты помогаешь мне, хотя бы на первых порах продавать эти творения. Озвучь цену и завтра приступаем.

— Завтра?

— Можем сегодня.

Макс глядел на Ивана во все глаза, словно впервые увидел. Его поразило не столько само предложение, сколько тон и внутренняя решимость брата. Обычно тот что-то мямлил, сбивался, ему сложно было донести свою мысль до людей, даже родных людей. Он никогда не говорил о своих планах и желаниях напрямую, словно стеснялся вам себя. А тут такое…

— Ты пьян? — спросил Максим, замерев от внезапной догадки.

— Нет. Давай обсудим, что в моем предложении тебя смущает, потому что у тебя испуганный вид. — предложил Иван, поднося к губам чашку с кофе.

— Зря я не заказал спиртного… — пробормотал недовольно Макс.

— И все же?

— Меня смущаешь ты. — признался Макс. — Но давай начнем с того, что для твоего проекта нужны деньги, ты ведь не просто картины писать хочешь, для которых, кстати, тоже материал нужен, а ювелирные работы требуют колоссальных затрат. Металл, камни, инструмент, разные аппараты, я уже не говорю о спец помещении. Надеюсь, ты не у себя в квартире мастерскую развернешь? И последнее — кто паять твои идеи будет? Насколько я помню, самостоятельно с лупой в глазу просиживать сутки ты не стремился.

— Сперва отвечу на первый вопрос по поводу начальных затрат, — сказал Ваня, ополовинив чашку с кофе. — Насколько ты знаешь, у меня имеется такой капитал.

— Ты не можешь вбухать родительское наследство в дело, а потом остаться ни с…

— Я не останусь ни с чем, — перебил его Ваня. — Просто поверь мне. На начальном этапе мне, конечно, понадобятся колоссальные затраты, но я готов пока работать с серебром, полудрагоценными камнями и минералами… в основном.

— В основном? Ты хоть знаешь, что аппаратура и качественный инструмент стоит целого состояния?

Ваня промолчал, он кивком подозвал официантку, расплатился с ней за кофе и направился к выходу, и Максу ничего не оставалось кроме как следовать за кузеном.

Он повел брата к себе домой, объяснив лишь: «Пошли ко мне, что-то покажу». В квартире Макс старался не обращать внимания на привычный беспорядок жилища своего родственника: разбросанные листы бумаги, слой пыли на полках, оставленная то там, то тут одежда, продолжать можно было до бесконечности. Сам, будучи любителем чистоты, он никак не мог свыкнуться с тем, что не все люди чистоплотны. К сожалению, это касается в основном людей творческого склада ума. Какая, должно быть, в голове у человека каша, что он доходит до такого.

Иван купил себе эту однокомнатку после того, как потерял своих родных, очевидно из-за того, что не мог жить в месте, которое напоминало ему о них. Он продал родительский дом, продал все, что было в доме, и отдал личные вещи своей бывшей семьи родственникам, в основном матери Макса. Деньги от проданного дома и еще кое-какой капитал пока лежал десятками тысяч долларов в ожидании подходящего момента. Похоже, он настал, этот момент.

В комнате Иван вывалил на стол кучу эскизов и готовых работ, а так же поставил перед Максом коробочку, в которой поблескивали какие-то готовые украшения.

— Вань, ты же знаешь, я в оценке не силен, — начал было брат устало объяснять.

— Только взгляни. — твердо попросил Ваня.

Максим еще раз внимательно посмотрел на Ваню, словно примеряя на того какой-то диагноз, а затем взялся за оценку его изделий. Правду сказать, Ванины работы его двоюродный брат не видел больше года, но даже такой неосведомленный человек как Макс увидел явный прогресс. Рассматривание изображений на листах бумаги ввело его даже в своеобразный мир, который словно всегда был рядом, хоть и не заметен глазу. Даже черно-белые наброски карандашом впечатляли. Все, что увидел Максим, вызывало эмоцию. Каждую из Ваниных работ хотелось проживать. Когда же дошло дело до самих украшений, которые, очевидно, сам Ваня и делал, Максим долго их рассматривал, переходя от одной работе к другой. Здесь было три браслетика, два кулона, одна пара сережек и пять перстней, два из которых были мужскими. Причем, очень дорогими здесь были только золотые серьги с дополнением из аметистов и одно кольцо, скорее всего, украшенное бриллиантом. Ваня прав, что шедевр можно сделать не только из благородных камней и металлов, но и из более простых материалов. Кулон в виде лежащей на спине женщины, тянувшейся рукой к звезде из янтаря, вообще поверг Максима в восторг.

— Ты совершил ужасную глупость, — вынес он вердикт. — тем, что потратил столько времени на сомнения и работу на конвеере.

— Почему же? — удивился Ваня, — Мне это было на пользу, я многому научился там. Теперь я спрошу тебя снова. Ты согласен помочь мне? Если хочешь, мы обсудим детали.

— Детали мы, конечно, обсудим… но только не раньше, чем через две недели, когда я сам пойму, с чем, собственно, связался и стоит ли оно наших сил, твоих денег и твоих… надежд. А это я пока возьму себе, — сказал Макс, забрал коробочку с драгоценными украшениями, похлопал на прощание брата по плечу и удалился, бросив напоследок. — До связи.

Когда в прихожей хлопнула закрывшаяся дверь, Ваня глубоко вздохнул, убрал все свои рисунки на полку, закатил рукава своей несвежей рубашки, взлохматил у лба волосы, взял чистый лист, карандаш и начал воссоздавать образ той, которая помогла ему сегодня приоткрыть одну из тайн жизни. И тайна эта заключается в том, что Мастер не имеет право быть трусом, тем более, когда у него в жизни появляется любимая женщина.

 

5

Ваня позволил себе творить, ни о чем не думая, в течение недели, не отрываясь практически ни на что, кроме еды. Именно в этот период он начал работать над медальоном-ларцом с ее ликом. У него уже была заготовка, и он всегда знал, что из этой заготовки выйдет замечательное украшение, даже не вполне украшение — тайник. Эту тайну он будет носить на груди, как напоминание о том, что он не выдумал ее и Янина существует на самом деле.

И тут его уединение прервал Макс, ворвавшись к нему в дом. Недовольно, но молча оценив усилившийся в квартире беспорядок, он подошел к брату и сказал:

— Поехали, я нашел для тебя помещение.

— Уже? — Ваня недоуменно смотрел на Максима, потирая уставшие, воспаленные глаза.

— Через две недели ты должен выдать три заказа. Два браслета, и женщину со звездой.

— А… разве у тебя не…

— Те я уже продал. Ты же не думаешь, что снять помещение мне бы удалось без денег?

Ваня не был готов к скорому успеху, ему казалось, что придется пройти испытания, прежде чем дело сдвинется с места, но он был невыразимо рад, что ошибся. Тем не менее, кузен был человеком дела и не был готов рассматривать расплывающуюся от удовольствия физиономию Вани, а взялся за то, что умел лучше всего — организацию.

Максим почти силой подвел Ивана к шкафу, вытянул классические синие джинсы с рубашкой оливкового цвета, критически их рассмотрел, затем махнул рукой и попросил быстрее одеться и пошел ждать его в машине. Как только Ваня сел в машину, его кузен заявил, без тени смущения:

— Я найму тебе в дом уборщицу, там невозможно жить.

— Я не ждал гостей. — объяснил Ваня.

— Гостей, — ухмыльнулся тот, включая зажигание, — Речь идет о тебе и о твоем комфорте. Уборщица не будет тебе много стоить, но зато ты почувствуешь себя человеком.

— Макс, за две недели я могу не успеть выполнить эти заказы.

— Идешь на попятную? — скосил бровь в ответ Максим, выруливая со двора.

— Ни в коем случае, нам просто нужен человек, который будет выполнять эту работу быстрее… я имею в виду механическую работу, не требующую узоров по металлу или навыков художника.

— И где мы найдем этого человека?

— У меня есть одна идея, давай сперва заедем в одно место, а потом в то помещение, о котором ты говорил. — попросил Иван.

— Ну давай. — согласился Макс и перешел к своему любимому занятию — шуточкам и анекдотам, дабы скоротать путь. Он явно пока не желал выкладывать на-чистоту как продвигается реклама и что это за появившиеся клиенты. Ваня благоразумно не стал про это спрашивать, в своем брате он был больше уверен, чем в себе.

А вот человек, к которому они направлялись, вызывал больше вопросов. К сожалению, Ваня его практически не знал и имел немало опасений по поводу своего выбора. Единственное, что его подбадривало, так это шестое чувство, которое шептало Ване, что выбор это верный.

Богдана Иван увидел впервые на работе, год назад. Этот рослый, сильный, неимоверно спокойный человек был весьма и весьма странной личностью. Работал он за троих и сбор всяких штуковин, возня с мелкими деталями — это, по-видимому, было его страстью, он готов был просиживать за работой больше часов, чем кто бы то ни был на предприятии. Одно смущало работодателей: Богдан имел психологическую проблему — аутизм, хоть и не в значительной степени. С первого взгляда не заметно, но этот диагноз проявлялся в нежелании смотреть собеседнику в глаза, некая чудаковатость с наивностью, как то, казалось бы, беспричинная радость по поводу дождя за окном или детская унылость в моменты, когда что-то у него не выходило. Он проработал два месяца и его уволили по причине самой, что ни на есть серьезной — Богдан пытался протащить незаконченную цепочку домой… чтобы заняться этим в выходные, ведь в выходные ему, по его словам, «все равно нечего делать». Было бы смешно, если бы не было так грустно… и обидно за этого большого добряка. И все понимали, даже начальство, что Богдан не вор и не злодей, более того — никому не хотелось терять такого ценного работника, но были опасения, что это могло повториться еще раз, а подставлять свою голову за несчастного никому не хотелось. Богдан попросил прощения и со слезами на глазах ушел. Если честно, плакать тогда хотелось практически всем, у кого в груди не лед, а сердце человеческое.

В тот далекий день Ваня вызвался провести Богдана домой и его легко отпустили с работы. Этому мужчине было около тридцати или чуть больше того, жил он сам. Сестра и мать остались в деревне, а он подался в город искать лучшей жизни и заработков. Подрабатывал часовщиком, чинил зонты и обувь, снимал небольшую квартиру, в деревню слал деньги. Однажды работал в антикварном магазине и от нечего делать чинил золотые украшения, старинные брошки, наладил старые золотые часы, которые были старше самого Богдана в четыре раза. Так он и попал в ювелирный завод. Ваня купил им тогда морожено, они долго болтали в парке, наблюдали за белками, опадающими листьями и, по всей видимости, Богдан записал Ваню в лучшие друзья, которых у него никогда не было. После этого разговора он звонил Ване раз в неделю, затем раз в месяц, а последние два месяца Ваня его не слышал и, честно говоря, забыл о нем вовсе, а вспомнил только сейчас, когда ему самому понадобился Богдан. И как-то стало гадко на душе…

Иван не слишком надеялся на то, что его знакомый окажется дома, но тот оказался! Даже больше — он был безгранично рад появлению гостей на его пороге. Проведя братьев в свое скромное, но удивительно ухоженное жилище, он тут же усадил их за стол, чтобы угостить чаем с печеньем. Макс беспокойно озирался по сторонам, стремясь найти хоть намек на беспорядок и ничего не обнаружил. Скромная, даже в некотором смысле бедная обстановка сияла такой чистотой, словно сошла с картинки. С очень большим трудом верилось, что здесь вообще живут. Скатерть лежала правильно с точки зрения геометрии на столе, без единого пятнышка грязи, никакой лишней посуды в умывальнике или возле него, шторы на окне выстираны и выглажены. Даже сам хозяин квартиры, несмотря на внушительные габариты и кажущуюся неуклюжесть, был гладко выбрит, одет в свежие, идеально выглаженную одежду — белую футболку и серые брюки. Он был коротко стрижен, носил натертые до блеска очки, закрывающие его спокойные темно-серые глаза.

Богдан подал нагрянувшим нежданным гостям чашки с чаем на блюдечках, повернув чашку ручкой в правую сторону, чтобы было удобно пить.

— Видишь? — шепнул Макс Ване, когда Богдан умчался за блюдом под печенье. — Вот как надо, неряха!

Иван проигнорировал слова брата, он сейчас думал о том, как выстроить разговор, чтобы Богдан лучше его понял. Но, получилось, что он зря волновался и как раз сейчас Богдан находился в поисках работы, поэтому предложение поработать на Ваню воспринял с энтузиазмом. Ваня объяснил все — условия работы, обязанности Богдана, оплату и сделал это даже не один, а два раза, потому что сомневался в том, понял ли его хорошо Богдан.

— Да, ты говорил, я уже слышал, я и с первого раза все понял. — отвечал тот.

Чем дольше длился разговор, тем недоуменнее становилось лицо у Макса, который не понимал, что здесь происходит. То, что парень явно не в себе не сразу дошло до Ваниного кузена, однако, когда он в этом убедился, то все очарование этой замечательной квартирой и чистоплотностью ее хозяина исчезло. Максим всерьез стал опасаться за Ванин проект. В момент, когда они ушли, договорившись встретиться с Богданом через два дня по определенному адресу, Макс еле сдерживал свою живую мимику не выказать эмоций тому, у кого они сейчас побывали.

— Что это за тип? — без обиняков поинтересовался Макс у Вани, когда они вышли из подъезда. — Почему ты мне не сказал, что он с отклонениями?

— Ты имеешь что-то против Боди? — удивился Иван, подходя к джипу брата.

— Я не имею что-то против него или людей подобного толка. Но только тогда, когда они не имеют ничего общего с моими проектами. Как на него можно положиться? Он ведь как ребенок!

— Это ты верно подметил, — кивнул Иван, когда они оказались уже в салоне. — И как ребенок он будет выполнять работу, которую я ему дам, с азартом, как если бы это была увлекательная игра. И есть еще один огромный плюс — эта игра никогда ему не наскучит. Он работал два месяца на заводе, и я имел возможность убедиться в его мастерстве.

— Работал? — недоверчиво переспросил Максим. — Его уволили или он сам ушел?

— Уволили. Хотел взять работу на дом, ни у кого не спросив.

— Ого! А с нами такого не случится? Вдруг, ему стукнет в голову взять работу на дом?

— Мы берем его под мою ответственность. — объяснил Иван. — Если бы ты видел его в работе, ты бы понял меня.

— А как же моральные принципы? Ты ведь можешь его обмануть, не доплатить…

— Я действительно создаю такое впечатление? — подняв бровь, серьезно спросил Ваня.

— Нет, — подумав немного, ответил Макс, — ты создаешь впечатление самого большого чудака, которого я знавал в этой жизни… до сегодняшнего дня, потому что большего чудака, чем Бодя я уже не встречу. Во всяком случае, надеюсь. Иначе у меня у самого может съехать крыша в этом мире чудиков!

— Но-но, ты мне нужен адекватным! — усмехнулся Ваня. — Лучше заводи машину и поведай чем, все же закончилась та история с твоим другом, который забыл о том, где припарковал свою машину.

Максим нашел идеальное место для тайного офиса — кафе, владелец которого был приятелем Максима, имело небольшой подвальчик и одно из помещений этого подвала пустовало. В том помещении было две комнаты — одна маленькая, другая побольше. Словом, тайное место и для первых начал подходило идеально. В меньшей комнате было небольшое окошко прямо под потолком, вторая комната окон не имела, но там можно устроить неплохое освещение. Похвалив ловкий ум брата, Ваня тут же у выхода в кафе начал звонить в московские фирмы, на которые уже давно рассчитывал, заказывать аппараты, инструменты, стол, станки, материал и заготовки. Не все должно было явиться в течение недели, некоторые материалы, такие как камни нужной формы, пришлось ждать не меньше месяца, но не это сейчас волновало братьев.

Они начинали дело, о ведении которого имели весьма размытое представление и уже вложили большую часть Ваниных денег, доставшихся ему от родителей. Затратам пока конца не видно, а в наличии всего три заказа на почин. И их пока было трое, если считать Богдана. В этой ситуации сложнее и тяжелее всего было Максу, пусть он этого и не показывал. Ему казалось, что он здесь самый осознанно мыслящий и вся ответственность за провал ляжет на его плечи. Было тяжело, но когда он видел уверенную и умиротворенную физиономию брата, от чего-то возомнившего себя всесильным, ему и самому становилось легче… по крайней мере, он был рад, что Ваня начал что-то делать со своей жизнью.

Уж не известно, каким образом, но пока все складывалось, как любил говорить Макс «волшебненько». Заказы постепенно росли, за месяц было продано более двадцати украшений по более, чем приличным деньгам. Богдан оправдал себя в первую же неделю своим ответственным и качественным подходом к делу, и все сомнения Максима испарились моментально. Ваня теперь больше работал в мастерской, чем дома, таким образом, руководя Богданом и довершая работу теми деталями, которые мог делать только художник. Они неплохо сработались, хотя между стерильно чистым помещением, в котором работал Бодя, и творческим беспорядком комнатки Ивана была существенная, режущая глаз разница. Максим не упускал случая пошутить на эту тему, когда входил в их рабочую зону.

Три месяца работы вместе каким-то образом сплотило Максима, Ваню и Богдана и все двигалось на расширение, привлечение большего количества заказов, большей популярности и каждый из них получал именно то, что хотел. Богдан — любимую работу, Максим — успешно развивающийся проект не безразличного ему человека, а Ваня — реализацию своего творческого потенциала и возможность обрести признание. Пока они не знали, что этот период — начало самого счастливого периода в их жизни.

Через три месяца парни начали задаваться вопросом расширения, то есть привлечения новых людей, так как Ваня и Богдан начинали не справляться с объемом работ и Ваня практически полностью перешел за станок рядом с Богданом. Поиски новых людей вел Максим, потому что у него это получалось лучше, чем у любого из них. Конечно, на собеседование по выбору сотрудников Ваня присутствовал, однако дальше собеседования дело пока не шло. И все из-за Вани, потому что никто ему почему-то те нравился. Однозначную причину назвать он не мог, но когда после третьего такого неудачного собеседования Максим и Ваня сидели у него в квартире, обсуждая дела насущные, Макс выражал полное негодование. Доводы Вани о том, что это «не те» люди не поясняли ситуации для его брата. А Ваня не мог объяснить, почему же ему не нравились просмотренные кандидатуры.

— Просто поверь мне, что придут люди, которые будут нам полезны. — успокаивал Иван.

— У нас висят заказы, и если так пойдет дальше, все рассыплется или ты будешь довольствоваться малым. Я не думал, что ты все это затеял для того лишь, чтобы поиметь немногим больше, чем имел до этого.

— Нельзя мерить все деньгами. — покачал головой Ваня. — Меня все устраивает, если мне не суждено плавать в большем водоеме, то так тому и быть.

— Тебе суждено плавать в Океане. — Заявил Макс. — Киты не созданы для озер и я в лепешку расшибусь, но впихну тебя в этот океан, клянусь! И я не хочу слышать о том, что какие-то нужные люди придут к нам по велению магических сил. Хороших людей мало и их с руками отрывают более шустрые ювелирные дома, чем мы. Да, нам очень повезло с Бодей, и раз другого такого Боди нет, значит, нам нужно довольствоваться тем, что есть и спуститься с небес на землю.

— Я все равно верю, что нужный человек нас найдет. — стоял на своем Ваня.

— Нам нужен не один человек. — напомнил Макс, — Нам нужно как минимум двое, а то и трое, смотря на то, в каком темпе готовы работать эти люди.

— Для троих наша мастерская маловата. — Напомнил ему кузен и, чувствуя очередной приступ со стороны Макса, сказал. — Сегодня я устал, почти полночь, а завтра в семь я уже хочу быть на рабочем месте. Нужно кое-что изобразить, не брал карандаш в руки почти две недели.

— Вот видишь! — подхватил снова брошенную тему Макс, вставая со своего места. — Тебе даже некогда творить! Подумай об этом, когда в следующий раз будешь мечтать о том, что нужные люди материализуются из воздуха и постучат в нашу дверь…

И, вдруг, в этот именно момент, кто-то действительно позвонил в дверь. На дворе была почти полночь, а если учесть, что наступил январь, так вообще время позднее для визитов. Тем более, Ваня никого не ждал. Переглядываясь, словно два истукана, братья не издали ни звуку и не двинулись с места. Поэтому через минуту услыхали настойчивый стук в дверь. Опомнившийся первым Ваня, пошел узнавать, что за гость явился к нему на порог.

 

6

За дверью оказалась девушка, среднего роста и комплекции, на вид ей было лет двадцать шесть, недлинные волосы, крашеные в светло-фиолетовый цвет, выбивались из-под шапки и достигали плеч, а лисьи зоркие глазки, прозрачного практически зеленого цвета смотрели смело, но приветливо.

— Привет! — улыбнулась она. — Это вы владелец ювелирной компании «Иван-Царевич»?

Ваня остолбенел, услышав столь странное название, и хотел было сказать, что она ошиблась, но тут от нее услышал такое, от чего забыл, что хотел сказать и затаил дыхание:

— Меня прислала Янина, она говорит, что вы ищете человека на работу. Если это так, то позвольте представиться — меня зовут Диана, и я занимаюсь именно изготовлением украшений. Могу показать диплом. — под конец этой тирады улыбнулась она.

Ваня беспомощно посмотрел на подошедшего Макса, который тоже услышал последнюю фразу, и затянулось молчание. Не то чудо, что в полночь к Ване в дом заявилась девушка, которая готова работать ювелиром, а то чудо, что прислала ее именно Янина. Ваня постепенно привыкал к чертовщине, связанной с девушкой его грез, но сегодняшний случай ввел его в некий ступор. По всей видимости, Максим был удивлен не меньше, хоть он не знал ничего о Янине, ему было достаточно того, что какая-то девушка действительно пришла и постучала в Ванину дверь, предлагая свои услуги.

— Ну, так можно войти? — с легкой настороженностью спросила Диана. — Или я ошиблась адресом?

— Нет, вы попали куда надо, — моментально оттаял Ваня, пришел в себя и пропустил гостью в дом. — Это действительно ювелирная компания «Иван-Царевич»! Меня зовут Ваня, а это — мой компаньон и брат Максим. Не хотите ли чаю?

— О, конечно! Я немного замерзла, пока добиралась к вам.

Ваня принял у нее одежду, повесил в шкаф и пропустил ее учтиво и с улыбкой в кухню. А Максим впервые в жизни ощутил себя недотепой, так как придумать адекватное объяснение происходящему он не мог. Девушка производила впечатление настоящей неформалки — эти фиолетовые волосы, красные лосины, длинное коричневое вязанное с разрезами по бокам платье, весьма великоватое для ее фигуры и отвратительного вида черный грубый перстень на указательном пальце левой руки, что само по себе наталкивало на мысль, что творить изящные украшения она едва ли сможет. Максим стоял в двери и критично, весьма критично осматривал гостью, пока Ваня взял на себя его роль и задавал самые, что ни на есть конкретные вопросы: опыт работы, прошлое место занятости, зарплату, которую ей платили раньше. Он даже просил показать все имеющиеся у нее документы и с видом умника это все изучал, хотя Максим точно знал, что в таких мелочах Ваня разбирался не лучше, чем сам Максим в создании шедевров.

— Если все нормально, то когда можно приступать к работе? — сразу к делу перешла Диана.

— Понимаете, — начал Ваня. — мне очень приятно, что ради нас вы проделали такой путь, но взять женщину в наш мужской коллектив не входило в наши планы. С другой стороны вы — знакомая Янины и если она вас рекомендовала, смею предположить, что не зря. Давайте сделаем так — я возьму вас на испытательный, конечно же, оплачиваемый, срок на неделю и если вы нам подойдете, то, конечно же, будет здорово иметь еще одного ценного работника в нашей компании.

Девушка задумалась, оценивающе посмотрев на Ваню. Его всегда смущали подобные откровенные взгляды симпатичных женщин, а Диана была симпатичной и уверенной в себе молодой женщиной. В поисках поддержки он нашел застрявшего почему-то в дверях Максима, но у того было такое выражение лица, что в других обстоятельствах Ваня бы посмеялся с него. Собрав усилием воли в кучу свой растекающийся рассеянный мозг, он снова перешел к беседе с Дианой. Но она опять завела престранный разговор, от которого Ваня потерял всякий самоконтроль.

— Янина говорила, что вам нужны два человека и у меня имеется парень, умеющий справляться с такими делами не хуже меня. Он прибудет послезавтра. Вам он, конечно, точно подойдет, потому что он и мужик, в смысле не баба, и делает работу старательно и молча. Я молчать не очень-то люблю.

— Янина говорила?? — переспросил Ваня, пропустив ее последнюю фразу мимо ушей.

— Ну да, — как само собой разумеющееся ответила Диана и, поняв, что чаю ей от этих типов не дождаться, сама подошла к плите и поставила чайник на огонь. Затем по-хозяйски начала заглядывать в шкафчики в поисках чашки.

— Ну и барде-е-ель. — оценила девушка. — Янина была права, что ты гений. Гениальный беспорядок! А вот картина на холодильнике очень даже ничего, милая птичка.

На холодильнике висело изображение, нарисованное простым карандашом красивой птицы, с длинным хвостом, которая, распустив крылья, грозно смотрела в глаза. Не сова, не орлица и не Жар-птица, что-то среднее и очень необычное. Ваня сам пока не знал, что это будет — брошь или кулон.

— Янина что-то говорила обо мне? — осторожно, словно боясь спугнуть видение, спросил Иван, уже не стесняясь присутствия брата.

— А то! Словно о принце каком-то! Но, по моему мнению, никакой ты не Иван-Царевич, а пока еще Иванушка-Дурачок, извини, конечно. Согласись, что ты сам пока не знаешь, что за птицу поймал за хвост? — спросила она, смотря в упор прямо в глаза Вани.

Он очень спокойно вынес этот взгляд. Его такие обычно глубокие глаза стали смеющимися, и синева неба заиграла новыми красками и обдала Диану скрытой силой.

— Извини, — вынесла она вердикт. — Вначале не признала. Потенциал-таки у тебя есть. Даже теперь не знаю, кому больше повезло тебе или ей.

Гостья налила чай. И уселась за стол, со все возрастающим интересом поглядывая на Ваню.

— А вы живете в этом городе? — вдруг, пришел в себя, наконец-то Максим, подходя к столу и садясь на стул напротив девушки.

— О! — изумилась Диана. — Он говорит?! Я думала, ты немой. Да, красавчик, мне есть где перекантоваться, если тебя это смущает. Поживу пока у тетки, пока не заработаю денег, чтобы снять свое жилье. Давай, я допью свой чай, и ты меня к ней подбросишь, а? Деньги на такси я тратить не хочу, а общественный транспорт в такое время уже не ходит.

— Макс, отвезешь девушку? — спросил Ваня у Макса. — Тебе все равно домой ехать.

На это предложение, Макс ответил что-то нечленораздельное, кивнув и одновременно покачав головой, но это скорее, означало согласие, чем отказ, хоть и весьма вынужденное согласие.

Диана усмехнулась и дальше пила свой чай молча, поглядывая своими лисьими глазками то на Ваню, то на его брата. Нереальность происходящего не умещалась у Вани в голове, и он благоразумно предпочел пока об этом не думать, есть дела и поважнее. Например, уговорить Макса принять девушку на работу, так как она ему, по всей видимости, пришлась не по душе, напротив же Ваня был полностью уверен в этой особе, и не потому что Янина ее прислала. Он просто почувствовал это и то, что ее одобрила Янина, добавляло уверенности в этих предчувствиях.

— Ну, я быстро в ванную и можем ехать, — сказала Диана, вскочив с места, вымыв чашку и поставив ее на место. Вернее туда, где она ее отрыла ранее.

Когда она удалилась, Макс шепотом, со всей гаммой чувств на лице завопил:

— Ты рехнулся?! Что здесь происходит??

— Ничего, мы просто берем на работу эту девушку. — тоже шепотом объяснил Ваня.

— Только через мой труп! Я ей не доверяю, да у нее на физиономии написано, что она аферистка, как можно быть таким наивным? — эмоционально размахивая руками, шипел Макс.

— Если ты помнишь, я беру ее на испытательный срок, чтобы ТЫ убедился чего она стоит, потому что мне и так понятно, что она — наш человек.

— Да с чего ты это взял?? Ты ничего о ней не знаешь!

— Да, но у нас будет возможность узнать ее получше. Насколько я помню, Бодя тебе тоже не сразу понравился, а сейчас ты от него в восторге. — напомнил ему Иван.

— Это не одно и то же! Богдан и мухи не обидит, а насчет этой… Дианы у меня очень большие сомнения.

— Дай ей возможность их развеять и ради меня запасись терпением, хотя бы на неделю. Я обещаю, что если хоть что-то пойдет не так с ее стороны, то мы от нее откажемся и возьмем кого-то из тех без эмоциональных китайских болванчиков, которых ты мне предлагал ранее.

Эти слова возымели свое действие, и Максим вроде бы успокоился, скосив пристальный взгляд на своего брата, но тут очень неожиданно спросил:

— А кто такая Янина?

Ваня не сразу нашелся с ответом, он тщетно пытался что-то придумать, но его покрасневшие щеки и явное смущение выказали его с поличным.

— Это… девушка, которую я… с которой я познакомился… ну, в общем, ты ее не знаешь.

— Я уже в курсе, но только еще не в курсе почему?! Ты скрываешь от меня что-то? Это девушка очень важна для тебя, судя по твоей реакции! Почему ты о ней никогда мне не рассказывал? Ты что, не доверяешь мне? — в голосе и во взгляде Максима появились нотки обиды, от чего Ване стало еще более неловко.

— Я тебе доверяю даже больше, чем себе! Но, просто рассказывать пока еще особо нечего. Я сам, правда, ничего не знаю. — пожал плечами Ваня.

— Что именно ты не знаешь? — стал допытываться Макс. — Любишь ли ты эту девушку, или любит ли она тебя?

— Слушай, все так сложно, я действительно не хочу про это говорить. — насупился Ваня от настойчивости брата.

Максима, очевидно, этот ответ никак не устраивал, судя по его решительному выражению лица, но, во спасение Ивана, появилась Диана, и этот разговор пришлось закончить… или отложить до завтра, судя по желанию Максима докопаться до истины. Истины, о которой и сам Ваня имел весьма размытое представление.

 

7

Следующая неделя прошла в каком-то сумбурном потоке, который выносил дело Вани и Макса на более крепкий уровень. Первое знаковое событие — утверждение названия фирмы и, соответственно, появление такого бренда, как «Иван-Царевич». Никто особо не сопротивлялся и не задавал вопросы, ведь работы Вани действительно имели, в некоторой степени, намек на сказку и сказку не дешевую. Что касается Дианы, то Макс не изменил своей внутренней неприязни к ней, но ему пришлось признать — она хорошо работает и ей даже можно поручить такие тонкие художественные моменты, какие раньше мог делать только Ваня. И это был еще один плюс в ее сторону, что убедило логику Максима пока потерпеть незваную гостью. Логика — это то, чем он всегда руководствовался в делах, здесь чувствам места не было, и только руководствуясь логикой и холодным расчетом, он мог воплощать успешные проекты. Единственное, что вызывало неприятный холодок у него теперь, так это то, что его растяпа-брат, руководствуясь только лишь чувствами, принимал весьма верные решения и опыт последних трех месяцев наглядно это показал.

В ту же неделю в их коллектив влился еще один участник — упомянутый вскользь ранее самой Дианой парень, вернее мужчина, имеющий возраст около сорока или даже более того. Звали его Юсуф, был он мусульманином, очень молчаливым, соблюдающим все традиции своего вероисповедания. Весьма колоритный тип, что уже, в принципе, глядя на остальных ожидаемо и понятно, и Макс смирился, что единственным адекватным человеком в этом сборище остается пока он сам.

Юсуф обладал поразительной, даже магической способностью моментально понимать чего от него хотят. И если Богдану приходилось все втолковывать самым, что ни на есть, доходчивым языком, то стоило Ване начать разговор с Юсуфом, он молча кивал, не дождавшись конца просьбы или поручения, и тут же принимался за работу. Его молчание, порой, обескураживало, он мог игнорировать вопросы, считающие недостойными своего внимания, что вначале настораживало Максима и Ваню, но потом они смирились, ведь его молчание не было таким уж и страшным проявлением… по сравнению с теми редкими моментами, когда Юсуф соизволял что-то говорить. А говорил он редко, но метко, уделяя внимание именно той упущенной детали, которая, в последствие таки, оказывалась очень важной. Это — что касаясь работы, но были моменты, когда Юсуф говорил, глядя прямо и глубокомысленно своими темно-карими глазами что-то, касающееся непосредственно человека, с которым он общался.

Такие слова получил и Ваня при первой встрече с этим на вид щуплым и неказистым, но с удивительно сильным внутренним стержнем человеком. «Ты — великий Воин и великий Мастер, но без нее ты никогда бы об этом не узнал». Только Ване был понятен смысл этих слов, и он даже не понял, что в этих словах было такого, что всколыхнуло все его чувства.

Он как мог справлялся с собой, погружаясь в свою работу, как мог тушил воспаленный разум и тоскующую душу, в воспоминаниях и мыслях о Янине. Он понимал, что чем сильнее будет мечтать о новой встрече с ней, тем позднее эта встреча состоится. Таков закон природы, усвоенный ним еще в детстве. Украдкой, словно в тайне сам от себя он по ночам завершал работу над ее образом в медальоне, не вполне надеясь, что схожесть с ней ему удалось передать. Иногда он побаивался того, что эта чудесная муза, смотрящая с украшения прямо на него, не имеет ничего общего с оригиналом, и он обманулся в своем видении Янины.

Об этой девушке у него с Максом так и не вышло толком беседы, пока однажды Макс не вошел к брату в кабинет и не застал Ваню спящим, на столе с набросками, сжимающим в руках конец цепочки с медальоном. Раньше кузен не обращал внимания на появившуюся на шее Ивана цепочку, которая всегда скрывалась под рубашкой, но сейчас он воочию увидел и эту цепочку, и этот загадочный медальон. Конечно, он не мог упустить такой возможности, чтобы взглянуть, что там скрывается внутри. Максим редко страдал излишней неуверенностью, поэтому без разрешения интересоваться жизнью брата не считал большим грехом, оправдывая себя заботой о нем. Девушка была на редкость молода и красива, но ее черты лица говорили о не простой натуре их обладательницы. Иван никогда не прорисовывал, тем более на готовом изделии так подробно внешность человека. В основном это были слегка размытые силуэты, важна была их поза и положение тел. Максу даже спрашивать ничего не надо было, он знал кто эта девушка, даже если Ваня начнет это отрицать.

И когда, вдруг, тот очнулся ото сна, непонимающими глазами смотря по сторонам, а затем на брата, Макс задал свой вопрос:

— Это и есть Янина?

Ваня протянул руку, молча требуя свой медальон обратно и ничего не ответил. Когда Максим его вернул, то он просто повесил себе его на шею и спрятал на груди под рубашкой.

— И как долго ты ее знаешь?

— Недолго, — ответил Ваня. — она просто моя случайная знакомая.

— И когда вы с ней встречались в прошлый раз?

— Не помню, месяца четыре назад, а что за допрос, Макс?

— Поверить не могу, что именно она с подвигла тебя бросить работу и начать свое дело. — ошалело пробормотал Максим, выражая что угодно, только не радость за брата.

— И в чем ты видишь беду? — удивился Иван, подходя к умывальнику, чтобы немного взбодриться после короткого сна. — По-моему, все складывается очень даже ничего, и через год мы спокойно вернем наши вложения.

— Меня волнует вопрос, который ты сам себе никогда не задашь: что будет после того, как либо ты ее разлюбишь, либо она разобьет твое сердце?

Ваня неприкрыто расхохотался, обескуражив брата полностью.

— Я думал, романтик у нас — это я, а не ты.

— Я практик. — объяснил Макс.

— За это время, что ты работаешь со мной тебе следовало бы смириться с тем, что разум бессилен перед другой силой и с этой силой ты сталкиваешься всегда, когда смотришь в мои глаза. — сказал Ваня тем странным своим спокойным и властным тоном, он которого у Максима шли мурашки по спине. Настолько он осознавал, что совершенно не знает человека, стоящего перед ним.

— И знаешь, от чего твоя паника? — продолжил Ваня. — От того, что ты не имел в жизни опыта любви, да и никто тебя по-настоящему не любил, если мы говорим о любви между мужчиной и женщиной.

Макс в замешательстве смотрел, как Ваня сложил на столе свои работы, карандаши, спрятал в шкатулку неоконченные украшения, убрал с пола и выбросил в мусор смятые листы бумаги и когда хотел подойти к окну, чтобы открыть шторы, наступил на собственный развязавшийся шнурок и растянулся на полу. Это было так комично, что вовсе стерло серьезность слов Ивана, а Макс, как всегда, не упустил возможности хорошенько посмеяться. Он подошел к Ване, присел около него и, взлохматив его пушистые вьющиеся волосы, произнес:

— Ты, все-таки, неисправимый растяпа.

Ваня усмехнулся своей мальчишеской улыбкой, и на его правой щеке появилась точно такая же, как у Максима сейчас ямочка. Помогая кузену встать, Макс объявил, что завтра у них встреча с нарисовавшимся спонсором, поэтому они сейчас едут по магазинам, чтоб привести в порядок внешний вид их гения. Дабы предстать перед толстосумами во всей красе, Ивану действительно пора было подумать о внешнем виде и стиле.

 

8

Кажется, ничто так не раздражало Ваню, как обязанность ходить по магазинам и эта нелюбовь тянулась с тех самых лет, когда он с мамой под руку искал очередную одежду для нового школьного года на всякие там праздники, как то Новый Год или чью-то свадьбу. Это было одной из самых тяжелых обязанностей, которых Иван знавал в своей жизни. Маму огорчало то, что ее сын не рад обновкам, всегда устраивал непонятные концерты с имитацией боли в животе или голове, лишь бы увильнуть с мероприятия под названием шопинг. Она не имела дочерей, которых можно было наряжать подобно куклам, поэтому нерастраченный потенциал распространяла на сыновей, ведь и Ваня и младший его брат были потрясающе красивыми детьми, привлекающими внимание. И как упустить такую возможность и не сделать их еще привлекательнее? Конечно, в последствии, Ванин брат, исполняющий роль модели намного лучше, был незаменимым маминым спутником по магазинам, а Ваню со временем оставили в покое и позволили ему ходить в «чем попало».

Ну, сейчас он не был ребенком, поэтому более ясно видел важность своего внешнего вида, по крайней мере, для встреч с богатыми потенциальными клиентами и, безусловно, спонсорами. Да и Макс, хоть и знал толк в стиле, неплохо одевался сам и любил качественную и красивую одежду, не считал нужным проводить больше времени за покупками, чем час. Они зашли в тот магазин, где Максим чаще всего одевался, сразу набрал, на первый взгляд, без разбора ворох одежды и отправил Ивана в примерочную. Чудо, но выбор был безошибочным и практически вся одежда сидела на Ване как влитая, что заметно поменяло образ простачка-недотепы. Перед Максом стоял практически другой человек, знающий себе цену и имеющий определенный социальный статус. Одежда, какая-то одежда, а красота Вани проявилась более ярко, словно… Нет, он действительно был Иваном-Царевичем, умело играющим роль Иванушки-Дурачка. И Макс еще раз себя похвалил, поскольку Ваня не вполне был согласен с тем, что его отражение — это он. Конечно, после того, как они уже оплатили одежду, Максим не забыл поснимать все бирки и ценники с одежды на всякий случай…

Оставалась еще обувь, аксессуары и прическа. Ваня вроде бы и не против стричься, но тут Максим решил, что длинные до плеч волосы они оставляют, как отличительную черту, выдающую человека творческого, да и темно-синий клетчатый шарф, повязанный на горле дополняют образ художника-мастера. Впоследствии ношение шарфов понравилось Ване, и он приобрел их себе побольше.

Что касается самих переговоров с потенциальными спонсорами, то все прошло более чем хорошо, к облегчению Макса, и Ваня был практически собран, если не считать моментов, когда он ронял ручку… два раза. Более того, Иван задавал вопросы по делу и отвечал на встречные довольно конкретно, словно имел опыт подобного ведения дел. Договор заключили и был он о том, что Ваня получает определенную сумму на развитие бизнеса, которую должен вернуть по истечению трех лет, конечно, в последствие, спонсор имел право на процент от прибыли фирмы «Иван-Царевич» столько, сколько фирма будет существовать. Это не было рисковым делом, потому что спонсоры не имеют права вмешиваться в дела фирмы, а только получают пассивный доход от деятельности Ваниного дела, не важно, каким бы прибыльным оно не стало в будущем. Этот договор говорил о многом, а главное о том, что спонсоры видят очень хороший потенциал в этой, пока еще небольшой, ювелирной мастерской.

Деньги должны были поступить через месяц, поэтому Максим пока вплотную занялся поиском нового офиса, где развернется деятельность молодой ювелирной компании. Он очень переживал, что Богдан, Диана и Юсуф испытывают неудобства на своем рабочем месте. С этой целью они пока отправили Ваню творить к себе домой, а его кабинет занял Юсуф. Его пока и оставили за главного, тем более он неплохо справлялся со своей задачей.

Богдан и Диана вместе неплохо сработались. Как оказалось, Диана испытывала симпатию к Богдану, всячески его опекая. В дальнейшем ее такие знаки внимания вылились в то, что Бодя, по началу скрывающийся от посторонних в себе, со временем стал доверять Диане больше, чем кому-либо еще, и они частенько ходили на прогулки, в кино и парки вместе. Сперва Макс посмеивался над этой парочкой, что, мол, вот нашел Богдан себе пару быстрее их всех. Он тогда не знал, как близок был к истине в этих своих шутках…

Это был интересный месяц, принесший много знаковых событий. Одно из них не стало таким уж и приятным для Вани. Будучи человеком творческим и впечатлительным, ему всегда снились яркие, интересные сны, которые давали, порой, пищу для Ваниного творчества. Однако появился в его жизни такой сон, который можно скорее было назвать видением, настолько реалистично все выглядело, и еще в течение часа после пробуждения Иван приходил в себя, не веря, что это был всего лишь сон.

Ваня шел через осеннее поле, через полусырую пахоту. Небо было отвратительного серого цвета, готовое вот-вот разразиться холодным дождем, ветер выл прямо в ухо. Было холодно. До такой степени, что отчаянно хотелось согреться. Над полем кружила стая воронов, внушительная по величине стая. Они пели отвратительный гимн приближающемуся холоду, зиме, казалось, самой смерти. Ваня старался скорее перейти поле и уйти с этого гиблого места, но взгляд его приковал самый большой и самый старый ворон, он пролетел очень низко над головой Вани и подался в лес, находящийся в конце поля. Ваня не хотел идти за ним, но пошел, словно против своей воли. В лесу было ничуть не лучше, чем на поле, еще мрачнее, мертвые деревья без листьев стояли на его пути. Он шел дальше туда, где слышен был призывный мерзкий крик ворона. Ему было неизвестно, сколько еще нужно идти, но шел, чувствуя душой важность того, что ждет его в конце пути. Наконец, перед Иваном появилась полянка, на которой он увидел сложенные по кругу сухие почерневшие листья деревьев, а в его центре сидела спиной к нему девушка с очень странным не по сезону венком из зеленых весенних листьев березы и яблони. Она была в одной длинной до щиколоток женской рубашке белого цвета, дрожала от холода, но напевала очень тихо высоким девичьим голосом мелодию. Прежде, чем он успел что-то в этом всем понять, где-то над его головой мерзко каркнул ворон. И тут Ваня испытал непонятный примитивный страх перед этой девушкой, он не хотел, чтобы она его увидела, он панически боялся встретиться с ней взглядом. Он чувствовал исходящую от нее необычайную исполинскую силу, пока еще он не знал окрас этой силы, но знал точно, что та сила сметет его с лица земли в одно мгновение, она и не на такое способна. Вдруг, он увидел в своей руке, неизвестно откуда взявшийся факел с огнем. Не думая долго, Ваня поджег листья, чтоб отвлечь ее огнем от себя, в надежде убежать.

— Спасибо, — вдруг, прошептала она, все еще не оборачиваясь. — мне так теплее!

И как только он развернулся, чтобы убежать, сам в то же мгновение оказался внутри этого круга горящих старых листьев. Пламя было неимоверной высоты, и Ваня не мог вырваться, а той девушки и след простыл, он краем глаза увидел ее пятившуюся за деревьями фигуру и вдалеке ее испуганное лицо, от того, что она заметила страшного ворона в небе. Ване самому стало страшно и горько и стыдно от того, что он смалодушничал, но так и не увидел ее лица. Вопреки всему пламя не уменьшалось, а наоборот — становилось все выше, и тут прямо на Ваню спикировал тот самый старый ворон и начал рвать одежду и тело его в клочья. Биться с птицей не было возможным, она неожиданно оказалась намного сильнее и, истекая кровью, из последних сил, он закричал неизвестной незнакомке, уже не надеясь, что она услышит:

— Помоги мне!

И в этот момент Ваня просыпался. В ушах долго, очень долго стоял вороний мерзкий крик, а сердце разрывалось от страха и предчувствия беды. Не вполне придя в себя, он еще несколько раз шептал, словно мантру: «Помоги мне, помоги мне, помоги…»

Когда этот сон приснился Ване во второй, а затем третий раз, что-то внутри него надломилось, он испытал неясную тревогу, которой не мог найти объяснение. Прямо среди ночи, под февральскую вьюгу за окном, он сел за свой стол, заваленный бумагами. Немного подумав, без жалости сгреб свои работы на пол одним движением руки, и белые листы бумаги разлетелись по комнате словно стая испуганных вспорхнувших голубей по, и без того, неухоженной комнате. Он взял карандаш, привычным движением наточил его, вынул очередной свежий лист и склонился в полутьме над ним, поеживаясь от холода.

Ваня старался нарисовать, предъявить взору то, что так его пугало во сне — Черного Ворона, его мертвый, пронзительный взгляд, его взъерошенные перед нападением крылья и чуть приоткрытый, стершийся от времени клюв. Он не знал, для чего ему это надо, но в детстве ему говорили, что если рассказать плохой сон, он уже больше никогда не приснится. Ване некому было рассказать свой сон, он знал, что его никто не поймет, но нарисовать он его может. В молодом мужчине боролось два чувства: забыть, не вспоминать ночной кошмар и дождаться утра, ведь утром все страхи отступают; но так же его практически непреодолимо тянуло нарисовать ворона-мучителя из сна, не вполне осознавая смысл этого. Ночь склонила Ваню к последнему варианту и рисунок начал появляться на бумаге легко и практически без усилий. Тогда он не знал, что за страшная сила вела его к созданию картины Черного Ворона, а у силы этой было название — Судьба. И это не та Судьба, о которой мечтают Мастера, но это тот Путь, который обязаны пройти Воины.

Иван заснул, как это с ним уже случалось, положа голову на скрещенные на столе руки, прямо на созданном этой ночью новым персонажем — Вороном. Он и не заметил, что наступило утро, осветило комнату, сделало ее просто комнатой, в которой проживал простой недотепа-художник. Это уже было не таинственным местом, где прошлой ночью сидел с воспаленными глазами художник-маг и создал НЕЧТО. С наступлением дня это нечто не исчезло, оно лежало на столе и смотрело на спящего Ваню, своего создателя зловещим, почти потусторонним взглядом, даже не птицы, а человека, от которого нельзя ждать ничего хорошего.

В дверь раздался настойчивый звонок и Ваня, пробужденный ото сна, резко поднял голову и непонимающими глазами уставился в окно. Волосы спутались на лбу, прикрывая глаза, он их убрал и взглянул на рисунок, лежащий у него перед глазами. Испугавшись, Ваня отпрянул на спинку стула, с изумлением рассматривая свою работу, до конца не веря в то, что это он сам создал сие творение. Никогда прежде он не создавал таких работ, в основном его работы вызывали умиление, радость, всю гамму светлых эмоций. Этот ворон был совершенством другого толка — порождение тьмы… либо больным Ваниным воображением. Раздался снова звонок, затем еще и еще. Кто бы это мог быть, Иван понятия не имел, ведь сегодня воскресенье, но не исключал, что это Максим. Схватив рисунок со стола, Ваня спрятал его в ящик стола и закрыл. Топчась по разбросанным на полу бумагам, он ринулся в прихожую и открыл дверь. Перед ним стояла Янина…

 

9

Сначала Ваня подумал, что все еще продолжает спать, и она ему только видится. Девушка стояла в пуховике, накинув на голову капюшон, отороченный коричневым мехом, и ее глаза красиво сочетались с ним по цвету. Она смотрела на Ваню весьма странно, и взгляд ее был не таким, каким хоть и не долго, но видел и знал Ваня раньше. Гостья была напряжена, но это напряжение длилось всего мгновение, потом она заметно смягчила черты лица и, неожиданно шагнув навстречу, обняла оторопевшего парня. И это лучшее, что случилось с ним за последние четыре долгих месяца.

Это было самое замечательное чувство — держать в объятиях любимую девушку, которая явилась так внезапно.

— Прости, я немного опоздала. — сказала она. — Не ожидала, что так случится.

— Как? — поинтересовался Иван.

Но она промолчала и так же молча прошла в дом. Ваня прикрыл дверь и проследовал за девушкой. Сперва она сняла верхнюю одежду, обувь и, повесив сумку на крючок, зашла во святая святых художника — захламленную жилую комнату, исполняющую так же и роль мастерской. Не спеша она стала бережно, очень бережно поднимать разбросанные листы с пола и, с улыбкой откровенно любовалась каждым наброском, каждому рисунку Ивана уделяла должное внимание, а на ее лице проявлялась вся гамма чувств — от восторга и изумления до нежности и любви. Затем Янина складывала их в стопочку на столе.

Ваня, как завороженный, смотрел на ее плавные движения, на свободно лежащие на спине густые, слегка вьющиеся каштановые волосы, на ее крепкую и легкую фигуру, облаченную в синее приталенное платье. Ему хотелось смотреть, и смотреть, не моргая, дабы, не дай Бог, не сморгнуть ее как видение.

Янина легко навела порядок на полу и когда перешла к столу, коснулась рукой ручки ящика, где скрывался Ванин ночной кошмар. Она задумалась на мгновение, а Ваня затаил дыхание, в предвкушении чего-то, что невозможно объяснить, ему вдруг стало стыдно за то, что он создал этой ночью. Но девушка не решилась открывать, она посмотрела на хозяина этого жилища и улыбнулась именно той улыбкой, которую он видел тогда, почти три года назад. В этой улыбке была жизнь и радость от бытия в этом моменте, словно не было для нее сейчас ничего важнее, чем быть счастливой, чем быть здесь, в этом доме рядом с ним, и это ощущение счастья немного приласкало Ваню. Он вспомнил, что является художником и поблагодарил судьбу за то, что в его жизни есть эта девушка, его муза.

— Ты немного изменился. — сказала она, — Даже не думала, что это произойдет так скоро. Это было моей ошибкой — недооценивать тебя.

— Почему ты пришла именно сейчас? — спросил Ваня.

— Ты меня позвал. — ответила Янина.

Он медленно стал к ней приближаться, а когда поравнялся, сказал:

— Я ждал тебя все это время, но ты не приходила.

— Ты нуждаешься во мне сейчас, и вот я здесь. Я побуду рядом столько, сколько потребуется времени.

— Ты нужна мне всегда.

— Ты хочешь видеть меня всегда, а нуждаться во мне и хотеть меня видеть рядом — это две разные вещи. Давай обсудим это потом. Я устала, мне нужен чай с лимоном, ванна и два часа сна, если, ты не против.

— Я не против, сейчас организуем. — кивнул Ваня, но почему-то не сдвинулся с места, на минуту просто стоял и смотрел на нее, а потом сказал: — Я скучал.

Янина протянула руку к его шее и извлекла, потянув за цепочку, медальон. Она, поглядывая на Ваню, раскрыла украшение и, радостно улыбнувшись, оценила свое изображение:

— Я получилась красивее, чем в жизни, но мне очень приятно. Ты — талантливый художник. — ее глаза светились от счастья, разглядывая медальон.

— Я хотел подарить его тебе, когда ты появишься. — поведал он.

— Нет, — отказалась Янина, — это — твое украшение. Для меня ты сделаешь кое-что другое.

— Что именно? Только скажи. — заинтересовался Иван.

— Ты сам поймешь. — задумчиво пробормотала она.

— Ты уверена?

— Абсолютно. — вздохнула девушка и закрыла украшение, вернув его на место. Словно подкрепляя свои слова, она нежно поцеловала его в щеку и прошла мимо Вани в кухню. По ходу она начала напевать странную песенку и у него появилось ощущение, что эту мелодию он уже слышал, только не мог припомнить — где и когда именно.

Через час Ваня сидел в кухне, пока Янина спала в его постели. Он немного убрался, насколько мог, чтобы не разбудить ее, отключил телефон и принялся за новое творение — ему очень хотелось сделать для Янины что-то, чтобы ей стало приятно. Она упомянула, что хотела бы иметь какое-то украшение от него, и он, безусловно, готов был подарить ей все уже имеющиеся, но это не вполне то, что ей бы подходило. Янине нужно придумать что-то особенное, и он мог этим заняться с удвоившейся после ее появления силой вдохновения. Что-то получалось, но пока это все не то и на полу опять появлялись смятые листы бумаги. Разум был сильно возбужден присутствием прямо сейчас в его доме этой дивной девушки, в таком состоянии получалось не очень хорошо сконцентрироваться.

И тогда Ваня решил пойти от обратного — сначала понять какое именно украшение бы подошло Янине лучше всего. Кольца, серьги, браслеты, броши, колье и кулоны, диадемы — это то, что Ваня умел делать лучше всего, но что из этого всего девушка бы предпочла одеть в первую очередь? Он припомнил, какие украшения на ней сегодня были. Колечко на мизинце с маленьким камешком, скорее всего сердоликом, в ушах аккуратные серьги-гвоздики из серебра в виде звезды, на шее не было украшений, браслет на руке уже был — тоже из серебра и без камней с нехитрым плетением. Получалось, что на шее она ничего не носила, хотя к ее милому платью туда определенно что-то просилось. Жаль, что она не взяла у него кулон, он бы туда очень неплохо вписался…

Тут его осенило, что он мог бы сделать ей что-то подобное, а внутри изобразить… себя. Возможно, это несколько обязывающе и в некотором смысле нагло, но в этом решении он почему-то не сомневался. В последнее время Ване пришлось убедился, что нужно доверять интуиции. Единственное, что его здесь смущало, так это то, что придется рисовать самого себя, а Ваня никогда этого не делал, и тут приходилось преодолевать свои какие-то внутренние барьеры, комплексы или видение своей личности. Он изобразит себя таким, каким он знает себя, а хотелось бы, чтобы она в медальоне видела его таким, каким сама его представляет. Если разобраться, то каким бы он хотел ей видеться? Тут все просто — таким, каким хотел бы сам стать. Да. Все стало на свои места — он изобразит себя таким, каким он может быть и непременно станет.

Ваня смотрел на пустой лист бумаги и ждал, когда же придет это самое видение себя, а оно не приходило. Карандаш замер в воздухе, тщетно дожидаясь своего выхода на сцену, но шли минуты и ничего не происходило. Время замерло. Невозможно! Почему это вызывает такой ступор и протест? Ваня приказал себе рисовать, но что-то гадкое сидело внутри него и не позволяло этого делать, оно не верило в то, что Ваня — это не тот, кем он себя воображает, а что-то большее. Оно не хотело, чтобы Ваня нарисовал сам себя и убедился, что он не простой Художник, а «Великий Мастер» и «Великий Воин», каким называл его Юсуф. Тогда придется не просто поверить в это, но и идти путем Мастера и Воина, а что это за путь Иван совершенно не знал. Одно он знал наверняка — это то, что у пути этого нет обратного хода, и лишь только он ступит на него, придется идти до конца, а в том конце его ждет либо победа, либо поражение.

И в этот момент в кухню к Ивану вошла Янина. Она села напротив него и посмотрела в его голубые глаза, словно в душу заглядывала, затем забрала лист бумаги и объяснила:

— Не надо, ты пока не готов.

Ваня откинулся на спинку стула и спросил.

— Можно тебе задать вопрос?

— Только если ты действительно хочешь услышать ответ.

— Почему с тобой все так непонятно? — проигнорировал он ее предупреждение. — Откуда ты знаешь мое имя, адрес, каким образом присылаешь нужных людей? Извини, но как бы я хорошо к тебе не относился, вокруг тебя витает тайна, которую нельзя не замечать, и нельзя внятно объяснить. Ты обладаешь, на мой взгляд, паранормальными способностями, от которых любой другой бы более приземленный, чем я испугался.

— Но ты не боишься, — утвердительно заявила Янина.

— Нет.

— А знаешь почему? Потому что люди боятся того, чего не могут объяснить. Но ты-то ведь можешь, хоть и не вполне это осознаешь. Какая-то часть тебя знает ответы на все вопросы, связанные со мной, только нужно хорошенько нырнуть в себя и извлечь на поверхность эту правду. К сожалению, это будет возможно только после того, как ты узнаешь правду о себе. Пока что тебе тяжело смириться с тем, что ты видишь в зеркале не того себя, которым являешься. Не волнуйся, еще не пришло время.

Ваня немного побледнел, когда понял, что Янина разгадала все его мысли.

— Итак, — добавила она. — я бы прошлась к кафе и чего-нибудь бы съела. По всей видимости, у тебя кроме яиц ничего на обед не будет?

Ваня улыбнулся и просто объяснил, что не ждал сегодня гостей, на что услышал со вздохом, что, очевидно, он никогда их не ждет, судя по грязи, разведенной в доме. Под конец она же добавила, что подыщет ему человека, способного помогать в уборке. Что это за подходящий человек, Ваня мог только догадываться.

 

10

День выдался просто замечательным. Они гуляли по городу, ходили в ресторан, болтали ни о чем, но Ване были так приятны эти разговоры, ее неспешная мягкая речь. Он старался запомнить все ее черты, насладится каждым мгновением, проведенным с нею, ведь ему было известно, что эта девушка может исчезнуть из его жизни в любой момент, даже сегодня. И он, Ваня, не имеет право ее удерживать. Янина итак слишком много сделала для того, чтобы он понял, кем является и перестал ждать, а начал жить уже сейчас. Единственное, что он не мог пока принять и понять — это то, что он так мало о ней знает. И прогуливаясь по вечернему городу с ней рядышком, решил выведать хотя бы что-то.

— У меня такое впечатление, что ты обо мне знаешь все до мельчайших подробностей, — начал Ваня, — когда я о тебе практически ничего, ну кроме имени.

— Ты пока не спрашивал. — напомнила Янина.

— Я думал это — твой секрет, да и спросить было некогда, ты только сегодня появилась.

— Ну, появилась то я раньше, — улыбнулась девушка, — и ты прекрасно помнишь этот момент.

— Интересно, как ты попала на то кладбище. — пробормотал Ваня, — я искал тебя потом, но поиски ничего не дали.

— Я пришла поддержать подругу, у нее была сильная депрессия после смерти ее бабушки и мы попали на могилу этой бедной старушки, чтобы моя подруга что-то поняла для себя и продолжила жить, ей уготована особая судьба.

— Но тогда это кое-что понял именно я. Ты даже не знаешь, как я себя чувствовал в тот день. — поморщившись, сказал Ваня.

— Знаю и я хотела тебе помочь.

— Тогда почему ты так быстро ушла? Я нуждался в тебе не только в тот день, но и многие дни потом.

— Ваня, я просила задавать вопросы, на которые ты действительно хочешь знать ответ. — Напомнила Янина и в полутьме обожгла его своим темным взглядом.

— Хорошо, — легко сдался он, — расскажи мне о том, где ты родилась, о своей семье. Мне очень важно знать как ты стала такой… особенной.

Ваня очень надеялся, что он правильно подобрал слова, но Янина весело рассмеялась и крепко сжала его руку.

— Особенной! — повторила она. — Мне нравится! Да, ты прав, это многое бы тебе объяснило, но я такой не стала, я такой родилась. И родилась в обычной семье школьных учителей. Мама — учитель языка и литературы, а папа — физик, впоследствии был директором школы.

— Был? — переспросил Иван.

— Он не умер, не волнуйся, просто стал профессором и переехал в другой город, они с мамой развелись пять лет назад. У него новая жена, а у мамы новый муж и сын от нового мужа, которому уже три года.

— И ты не видишься с отцом?

— Вижусь так часто, как могу себе позволить. Эти профессора иногда теряют ощущение реальности, нужно хоть иногда выводить его в социум. Ну и еще я учусь у него на кафедре, правда заочно, но это хорошо его поддерживает.

— Не могу поверить, что ты учишься на физика. — выдал Ваня. — Кто угодно, но не физик!

— Почему же? — удивилась Янина очень искренне. — Физика — это довольно интересная вещь, не так ли, Ваня? Ты ведь сам имеешь к этому отношение. Ага! Ты думаешь, что девчонки вроде меня должны увлекаться литературой, историей, в крайнем случае, языками?

Ваня замолчал, а затем взорвался смехом, что заставило Янину с интересом на него посмотреть.

— Я думал, что ты спортсменка. — давясь от смеха сказал он.

— Ну да! Спортсменка, комсомолка! Вообще ты где-то был прав, я и впрямь люблю спорт, но только в виде удовольствий — коньки там, ролики, велосипед, и да, скалолазание!

На что Ваня засмеялся еще больше, и она улыбалась в ответ на этот смех.

— Ты не поверишь, но что-то у тебя-таки есть от той Нины из «Кавказской Пленницы»! Янина-Нина, тебе осталось запрыгнуть на этот парапет и запеть «Где-то на белом свете»!

— Я действительно люблю петь и, кстати, эта песня одна из моих самых любимых! Если ты сейчас же не прекратишь издеваться, я стукну тебя подносом по голове, Шурик!

Но Ваня не сразу успокоился. Только после того, как она предложила ему сходить на каток. Тогда он внезапно посерьезнел и уставился на Янину.

— Я не катаюсь.

— Еще бы! Я была бы удивлена, если бы такой дрыщ как ты умел кататься на Коньках.

— Дрыщ?! — с обидой переспросил Иван.

— У тебя со спортом явные проблемы. — продолжила Янина. — и пока я здесь, собираюсь помочь тебе найти тот вид спорта, который тебе придется по душе.

Он обрадовался, что она собирается задержаться с ним на какое-то время, но ему уже пришлась не по душе идея поиска спорта.

— Если я еще и спортом заниматься буду, то когда успеть все остальное? — попытался оправдаться он.

— Ты не рационально используешь время. — объяснила Янина. — Поучись у кого-нибудь со своего окружения, думаю, ты знаешь таких.

Ване показалось, что она намекает на Максима, но не был в этом уверен, ведь они с ним вообще не знакомы. Внимательно изучив мимику ее лица, он заметил.

— Я же человек творческий, мне не так легко это сделать как другим — организовать свое время. Юсуф говорит, что я Мастер, а у мастера другие задачи.

— Юсуф слишком много болтает. — заметила Янина, лукаво поглядывая на собеседника.

— Ошибаешься, — усмехнулся Ваня. — он вообще не многословен.

Девушка промолчала и потянула его за рукав, явно желая исполнить свое обещание и покататься с Ваней на катке этим вечером. И это было, конечно же, очень весело! Ваня вспомнил, как его учила кататься в детстве мама, но после двух неудачных падений, он предпочитал не отходить далеко от бортика, с завистью наблюдая, как родители и брат весело проводят время в центре. Этим вечером Ваня тоже падал, несколько раз не вполне удачно и болезненно, но он уже давно не ребенок и оставить Янину кататься одной было бы недопустимой ошибкой. Да, она превосходно стояла на коньках, и получала удовольствие от процесса, как впрочем, от всего, что она делала. Эта девушка вряд ли знакома со словами уныние, грусть, депрессия, обида, усталость, разочарование и прочее. Как ему хотелось научиться этому у нее! И сейчас, когда она здесь с ним рядом, ему начинало казаться, что у него получится, вот только пришло понимание, что для этого понадобится много времени, а Янина может упорхнуть в любую минуту.

Они попали домой уже далеко за полночь и Ваня просто свалился без сил на диване в комнате, предоставив ей свою кровать. После такого интенсивного вечера ни о чем кроме отдыха он не мечтал, она действительно его загоняла так, что потом на утро Ваня едва сполз с постели от боли во всем теле, а особенно в ногах, конкретно в самих пальцах ног от напряжения. Когда он доковылял до кухни, то увидел, что Янина давно встала, была бодра как никогда и даже немного прибрала, пожарив яичницу.

— Смотрю, коньки тебе по вкусу. — заметила с некоторой долей ехидства девушка. — Но мы еще испробуем плавание, а затем фехтование. Преинтереснейшая, скажу я, штука!

— Надеюсь, не сегодня? — скосил одну бровь Иван, чувствуя себя совершенно несчастным.

— Плавание сегодня. — кивнула она. — вечером, расслабишь свои косточки.

Ваня тут же решил начать протестовать, но осекся и представил, что с ним поедет и Янина, всю усталость как рукой сняло. Подумать только! Плавать рядом с ней! Картина в голове возникла более чем живописная, поэтому он неосознанно ухмыльнулся подобно коту в предвкушении сметаны на ужин.

— Если возражений нет, значит на семь у нас бассейн. А сейчас давай собирайся, опоздаешь, тебе уже Макс звонил.

— Откуда ты его знаешь? — ошеломленно поинтересовался Ваня.

— Он так по телефону представился. — пожала плечами девушка. — Он через минут пятнадцать будет, очень удивился, когда не ты взял трубку. А кто это? Твой начальник? Он таким властным тоном общается!

— Нет, он мой… Ну в общем ведет дела фирмы, я в этом ничего не понимаю, поэтому попросил его. — кое-как слепил Ваня, не думая что встреча Макса и этой девушки будет так скоро, что его совершенно не радовало, он еще не знал, как они друг друга воспримут.

— Ну-ка, Ну-ка. — задумалась Янина. — Сейчас я и посмотрю что это за тип! Он собрался ехать с тобой новый офис выбирать, я еду с вами.

Ваня скорее скрылся в ванной, чтобы скрыть гамму чувств, выползающих на его лицо. Он даже не знал, кто кому сейчас смотрины устроит. Почему-то его не очень радовала возможность познакомить Макса с Яниной. Еще после того, как Максим обнаружил портрет Янины на медальоне, Ваня догадывался, что его брат предвзято настроен к этой девушке, даже не встречаясь с ней. А Янина это даже не Диана с ее эксцентричностью, это необузданная и непрогнозируемая стихия, а Максим слишком негибок в своих убеждениях, чтоб лояльно относиться к таким девушкам.

Это занимало его сейчас даже больше, чем мышечная боль после вчерашней прогулки.

 

11

Все пошло не так еще с первой минуты. Лишь только Максим перешагнул порог дома Вани, у него на лице, как всегда, можно было прочесть все его чувства — неприязнь, холодность по отношению к Ваниной гостье и крайняя степень недоверия сквозь прищур серых живых глаз. Хуже всего то, что он даже не пытался их скрывать.

— Ага, — сказал он с вызовом. — Янина. Наслышан.

— Вы меня узнали? — с наигранным кокетством, накручивая прядь волос, спросила девушка. — Откуда же? Я впервые вас вижу!

— Я видел вас на медальоне этого молодого человека. Судя по всему, он так восхищается вами, что даже создал тот шедевр. Сказать по правде, он несколько приукрасил жизнь.

На эти слова Ваня покраснел до кончиков волос и насупился.

— Прекрати! — гневно приказал он брату. — Какая муха тебя укусила?

— Извини. — усмехнулся Макс. — Наверно, не стой ноги встал. Жду тебя в машине.

— О! — воскликнула Янина прямо в затылок развернувшемуся Максу. — Так вы братья! У вас одинаковые ямочки на щеках!

Макс задержался и покосился на нее, а она не постеснялась добавить.

— Прогрей хорошенько машину, милый, я еду с вами!

Сжав до хруста пальцы в кулаки, Макс поспешил удалиться. Когда Ваня закрыл дверь и развернулся к Янине, она убрала глупое выражение на своем лице и глубокомысленно изрекла:

— Я ценю твое желание меня защитить, но это не та ситуация. Не ссорься с братом ради меня, береги его, он славный парень. Будем считать, что он проходил испытание и прошел. — радостно закончила она, поглядывая на каменную физиономию молодого мужчины.

— Да? — наконец выдавил Ваня. — К сожалению, у Макса ты испытание явно не прошла.

— Тебе так важно его мнение? — загадочно спросила Янина.

Ваня выдохнул и взял пальто. Он хотел промолчать, но потом не выдержал и объяснил:

— Мне неважно мнение кого бы то ни было о тебе, Янина. Максим — не просто мой компаньон и главная рабочая сила моего проекта. Он мой брат, из всей родни он — единственный, кто принимает меня таким, какой я есть, сдерживая изо всех сил желание переделать меня на свой вкус. И я люблю его.

— Не нужно мне это объяснять. — с теплой улыбкой попросила она, поправив на нем прическу и шарф. — Я это и так знаю. Лучше скажи при случае это все ему. Но одно Максиму пора изменить в своей жизни — найти ту, которая немного смягчит суровость его взглядов.

— Женщины никогда не имели власти над Максимом, скорее наоборот.

— Ему встречались не те женщины. — услышал Ваня, когда помогал ей надеть ее серое пальто. — Но скоро все изменится.

— Ты хочешь познакомить его с кем-то? — поинтересовался Ваня.

— Она сама его найдет, поздно или рано. Такой сияющий человек как он однажды привлечет к себе ту, что изменит всю его жизнь.

— Сияющий???

Но Янина уже не слышала его, она выскользнула на лестничную площадку, и Ваня не имел возможности спросить у нее, что она имела в виду. Когда он закрывал дверь, то вспомнил что оставил ключи в доме, вернулся сначала за ними, а потом этажом ниже сообразил, что не переобул домашние тапочки на ботинки, пришлось возвращаться опять…

Стоило Ване начать нервничать, его рассеянность приобретала глобальные масштабы. Он мог сколько угодно ругать себя, но это ничего не меняло. Такая черта Ивана пугала не только окружающих, но и его самого, он боялся, что однажды со своим головотяпством влезет в крупные проблемы. Все это время ему везло, возможно, еще и потому что рядом находятся люди «при себе», с головой на плечах, а не с дырявым ситом.

Пока Ваня добрался до машины, в уме воображал чего друг другу успели наговорить его кузен и любимая девушка. Тем не менее, когда он сел в машину, лица у обоих были очень даже приветливые, Янина о чем-то весело щебетала, а у Макса выражение лица было задумчивое с легкой улыбкой на губах. Уж что такого Янина сказала Максу, его брат мог только догадываться, но налицо тот факт, что лед между ними тронулся.

— У меня два адреса, где можно сделать более расширенную мастерскую. — сообщил Макс.

— Давайте сначала заедем в другое место, — вмешалась девушка со знанием дела, — есть у меня на примете подходящий вариант.

На эти слова Макс скосил глаз на Ваню, очевидно ожидая, что тот приструнит свою знакомую. По крайней мере, у него не было во взгляде ни ярости, ни раздражения, поэтому Ваня кивнул в знак согласия с Яниной с более легким чувством на душе. Он еще не знал что на уме у девушки, но научился ей доверять. И Максим не имел ничего против, по крайней мере, не выказал ничем недовольства. В салоне и впрямь обстановка была приятной и даже слегка радостной, это случалось всегда в присутствии Янины, она действовала на окружающую действительность практически магически, преобразовывая ее во что-то несравненное по ощущениям и люди, находившиеся рядом ощущали некое подобие счастье и забывали о проблемах. Иван понял это сперва на собственном опыте, затем на вчерашней прогулке, когда заметил, как расплывались в улыбках люди так или иначе контактировавшие с ней. Простое дело — улыбка и хорошее настроение, но как это важно для некоторых людей, которые слишком серьезно относятся к жизни.

Поэтому, когда они прибыли на место, обозначенное Яниной, Максим практически забыл о своем дурном настроении. Выйдя из машины, они поняли, что перед ними некий охраняемый объект, напротив которого стояло небольших размеров двухэтажное здание. Позже выяснилось, что охраняемый объект — военная кафедра, вместе с военно-научным отделом. Некогда это место имело большую важность, но сейчас настали времена, когда работа отдела, да и кафедры в целом практически перестало финансироваться, а лаборатория, то самое двухэтажное здание, находящееся напротив кафедры, вообще не функционирует. Вот об этом здании и говорила Янина.

Даже Ваня скептически смотрел на этот вариант, что говорить о Максиме, но постепенно они начинали понимать, что девушка права. Здесь рядом довольно серьезный объект, охрана, бывшая лаборатория огорожена и внутри оснащена неплохо, уже имеется практически вся мебель, специальное освещение, осталось закупить станки и приглашать людей на работу. Единственное плохо — это то, что здесь был вовсе не центр города и добираться не так уж и легко, но некоторая секретность нахождения ювелирного дома будет им всем на руку, по крайней мере, в первые года два.

Оставалось дело за малым — получить разрешение на съем помещения. Поскольку это военный объект, пусть уже несколько лет и не действующий, могла быть проблема. Но оказалось, что связи и бюрократия решают в этой стране практически все. Отец Янины хорошо знал заведующего этой кафедры, к тому же, увидев серьезность намерений в виде энной суммы денег, он тут же на все был согласен и даже предложил помощь с охраной. В итоге за те же деньги ребята получили и новое помещение и охрану в придачу. На таких радостях они тут же поехали в свой офис и, собрав остальных, решили отметить это как следует в уютном кафе.

В кафе настроение у всех было приподнятое, Диана и Юсуф заметно радовались появлению Янины, но где они познакомились раньше никто пока так и не узнал. Богдан очень понравился Янине, она то и дело оказывала ему знаки внимания, на которые он реагировал не так как обычно. Его словно что-то отпускало и вот их милый, наивный Бодя на глазах обретал черты действительно тридцатилетнего мужчины, а не человека, застрявшего в развитии в возрасте примерно на 12 лет. Он легко отвечал на заданные Яниной вопросы, а в глазах можно было прочесть необычайную умудренность жизнью и даже отголосок некой тоски человека, познавшего долгие годы одиночества. И все узнали другого Богдана. Ровно с этого момента Ваня перестал его воспринимать как человека недалекого, имеющего проблемы с развитием, и диагноз аутизм. Он увидел действительно необычного человека, но лишь для этого мира. А есть еще другой мир, и этих миров очень много и все они по-своему прекрасны. Кто сказал, что должно быть так, а не иначе? Кто сказал, что человек, имеющий небольшой интеллектуальный уровень не может видеть и знать, а, главное чувствовать намного больше простых людей, которые относятся снисходительно к таким как Богдан? Возможно, именно Богдан может научить простых людей чему-то большему, чем просто уметь вписываться в систему. Скорее всего, Диана это осознала раньше других и, как женщина знающая, действительно рассмотрела всю красоту и многогранность этого человека. Ване стало стыдно за то, что он не понял раньше всего этого. Да, он дружелюбно был настроен к Боде, по-человечески к нему относился, но в душе-то он понимал, что с Богданом что-то не так. Оказалось, что что-то не так со всеми людьми и с Ваней в частности. А ведь Ваня всегда считал себя свободным от рамок и шаблонов. Как много ему еще предстоит понять о себе и этом мире, от сколького освободиться, сколько всего лишнего тащит он на своей душе, не давая ей увидеть чарующую красоту этого мира и по настоящему раскрыться, явив миру себя такого, каким он пришел — в радости и любви.

В тот вечер немного гадко стало не только ему, но и Максу, поэтому он был сам не свой, без своих фирменных шуток, Юсуф же наоборот как-то даже разговорился и предложил Ване помощь в привлечении новых людей, обучать их и курировать при приеме на работу. Это было хорошей идеей, так как Ваня не горел желанием искать знающих профессионалов и проводить собеседования да и у Максима было и без того много дел. Поэтому предложение Юсуфа было на руку всем. Юсуфу Ваня доверял целиком и полностью, поэтому в душе даже не шевельнулась мысль о том, что будут проблемы и новые люди не подойдут на роль новых членов ювелирного цеха.

Ваня и забыл, но в начале шестого Янина все же напомнила ему о том, что сегодня у них плавание и тут он еще сильнее ощутил то, как ноют у него все мышцы после вчерашнего марафона на коньках. Однако жаловаться и в мыслях не было, он предвкушал, как плавно опустится в теплую воду и понежит все свои ноющие мышцы, а рядом с ним Янина…

 

12

Ожидания, как это бывает у него по жизни, не оправдались. Ване предстоял часовой заплыв на дальние дистанции, пусть и под руководством Янины. Он научился плавать всеми существующими видами… и наутро у него болели те мышцы, о которых он еще не задумывался накануне. Ваня не понимал, для чего Янина решила его изнурять, но видел в этом какой-то скрытый смысл. На следующее утро она вытащила его на пробежку в парк под пятиградусным морозом. Когда они вернулись домой, в его квартире хозяйничала до той поры неизвестная ему женщина, как объяснила Янина — это Нина Васильевна, и она будет убираться и готовить Ване еду три раза в неделю. Женщина была милой и приятной, похожей на няню их детского садика. Ване показалось, что она даже побаивается его, особенно после того, как он самым вежливым способом попросил не трогать его стол, инструменты и все, что возле него валяется. Он еще не верил, что теперь кто-то будет убираться в его доме и, если даже этот человек не будет бормотать о его беспорядке, как всегда делала мать себе под нос, то уж точно в мыслях прокручивать его неспособность к наведению должного вида собственной квартиры. Вид у Янины был самый сияющий, и бунтовать Ваня опять не смел. Тем более, что после пробежки и вкусного рагу, приготовленного нанятой с помощью Янины домработницей ему вдруг захотелось поработать. А Янине как раз нужно было куда-то отлучиться.

Оставшись наедине с собой, Ваня так увлекся работой, что, как это часто бывает, опомнился вечером, поняв, что ему пора перекусить. То, что девушка еще не вернулась, его сейчас не беспокоило, наоборот — теперь он осознал — ему пора привыкать, что она не всегда будет рядом. Покрутив в руках несколько своих заготовок, Иван сел за стол со станком и решил сотворить для девушки хотя бы что-то, на первое время, раз его проект по созданию кулона со своим изображением, видимо, откладывается. Ванина отстраненность от мира во время работы приводила не только к тому, что он забывал о времени, но и к тому, что работа была для него неким наркотиком. Порой, он днями и даже неделями не мог заставить себя сесть с карандашом за дело, но когда, все же, садился, уже не замечал ничего рядом. Он крайне раздражался, если его что-то из окружающей среды выдергивало из того состояния, ведь чтоб войти в него обратно, нужно было опять же время и энергия. Иногда он сам себе удивлялся, ведь за работой Ваня был совсем не тем Иванушкой — Дурачком, которым его знали и которым он ощущал себя по жизни. За работой он был тем человеком, о котором мало что сам знал. Черпая вдохновение из невидимого источника, насыщался силой и укреплял то, что можно было назвать внутренним стержнем, потому и не видел ничего вокруг. Он был создателем, своего рода творцом, для которого не имело ничего такую высокую ценность как работа над своим творением и доведение его до идеала. Весь мир сужался в одну точку, вся воля и все его внимание было направлено в акт созидания. Но, как только Ваня возвращался в мир, он снова становился собой. С некоторым удивлением рассматривал свои творения, все еще не веря, что это он их сам создал. И так постепенно, после каждой своей более-менее удавшейся работы он собирал по крупицам осознание и понятие себя настоящего, он собирал веру в себя и наполнялся ней как кувшин, стоящий под слабым, едва капающим источником. Для этого требовался не один год, но рано или поздно картинка должна сложиться и Ваня таки станет тем, кем является не только при создании своих работ, но и в реальной жизни.

Только сейчас, около четырех часов ночи, сидя за столом и рассматривая украшение, которое получилось у него только что, он эти истины понял. И это было похоже на прощение самого себя, примирение с самим собой и разрешение себе быть тем, кем он уже сейчас является. Это было похоже на благословение.

Кулон для Янины был похож на девушку в распущенными волосами, сидящую в позе лотоса под радугой. В солнечном сплетении силуэта девушки из белого золота красовалась жемчужина. Эту девушку Ваня изготовил примерно два месяца назад, а радуга жила в его шкатулке больше года и он не мог ее раньше применить. Очевидно, сейчас настал такой случай, украшение было готово к дару, но его обладательницы все еще не было…

Мастер протер уставшие глаза и решил, что сейчас ему меньше всего хотелось размышлять о причинах отсутствия Янины и лучшее, что он мог пока придумать, так это лечь спать.

Утром же, примерно около восьми его разбудил шорох. Он открыл глаза и увидел Янину, сидевшую перед ним за его столом и с интересом рассматривавшую изделие, оконченное Ваней для нее под утро. Спросонок он не мог рассмотреть выражение ее лица, но заметил лишь, что она улыбалась, а когда повернулась к нему, увидел слезы в ее глазах.

— У тебя получилось! — с восторгом прошептала она. — Ты увидел!

Иван сел и рассеянно взглянул на девушку. Он совершенно не понимал, о чем она сейчас говорит, но просто сидел и ждал объяснений. Она видимо тоже от него ждала каких-то слов, вопросов, поэтому молчание несколько затянулось.

— Я понимаю, — произнесла она, — ты не хочешь сейчас об этом думать, но когда ты работал, когда создавал эту вещь, ты точно знал, что она означает, ведь ты делал ее для меня. Мне раньше казалось, что нам придется с тобой не менее двух лет приходить к этому, а ты сам, даже без моей помощи смог все понять.

— Может, объяснишь конкретнее? — спросил Иван.

— Для тебя твое творчество — это способ познания мира, как для любого творческого человека, но ты способен не только увидеть истину, но и явить ее людям, пребывающим в заблуждении. Юсуф прав, ты действительно великий Мастер. Если ты будешь развиваться так стремительно, тебе понадобится много сил, а твоя воля еще так слаба…

Последнюю фразу она произнесла с едва скрываемой тревогой. Что-то, пока не понятно, что именно, но Ване не понравилось в ее словах, он так и не понял, какие ее чувства сейчас преобладают в ней — восхищение или тревога.

— Извини, мне не понять всех твоих намеков. Я в ванну и на пробежку. Ты со мной?

Лишь на мгновение она позволила себе замешательство от его реакции, но потом с нежной улыбкой покачала головой и объяснила, что ей нужен отдых сегодня. Когда Ваня вернулся с пробежки, она уже накрыла стол, переоделась в джинсы и светло розовую блузку, а на ее шее ниже ямочки красовался кулон, рожденный этой ночью. И хоть был он небольшого размера, примерно с треть фаланги пальца, но что скрывать, он ей очень шел. Девушка, как всегда, была в чудесном расположении духа. Возможно, нет в этом мире ничего, что могло бы ее огорчить. А Ваня боялся ее огорчить, не оправдать ее ожиданий, боялся, что она исчезнет навсегда и заберет у него подобие счастья. И это была несвобода, это была каторга. Она его любит, понял он, садясь за стол напротив нее, потому что она есть любовь, а он? Знает ли он что такое любовь? Что на самом деле он испытывает к этой девушке, если больше всего на свете сейчас ему хочется быть с ней рядом всю жизнь, не особо задумываясь о том, готова ли она потратить свою жизнь на его персону. Это любовь ребенка, не мужчины и уж тем более не Великого Мастера, как говорит Юсуф. Любовь — это искусство такого рода, которое нельзя постичь сходу. Все, что он знал о своей любви к Янине, так это то, что ему очень хорошо с ней рядом и то, что он растет в своих глазах. Но честно ли это? Искать в ней для себя опору, искать в ней восхищение и бросать это все в свою бездну души, в которой нет дна и заполнить ее с помощью другого человека, пусть даже такого, как Янина? На это не хватит и жизни. Он должен наполниться сам, найти то, что наполнит его независимо от того есть ли рядом с ним Янина либо кто-то еще. У него есть для этого все ресурсы, он — взрослый и самодостаточный человек. Пришла пора дать ей понять, как он ей за все благодарен, дать ей понять, что он не пропадет без нее и она ничего ему не должна, он будет одинаково счастлив и если она останется рядом и если она решит уйти в любой момент. По крайней мере, он теперь уверен, что может к этому прийти. Пусть не сразу, не сейчас, но придет непременно.

И по мере того, как рамки его сознания расширялись все сильнее, прямо в этот миг она, не отрываясь, смотрела на Ивана, затаив дыхание. Девушка прочувствовала, хорошо видно было, что прочувствовала его движения мыслей и особенно чувств. Ей ничего не нужно было объяснять, она понимала все сразу.

— Сегодня для тебя самый удачный день чтобы начать фехтование. — сказала она, ковыряя вилкой в гречке.

Это было не вполне то, что он ожидал от нее услышать, поэтому он переспросил.

— Что?

— Занятие начинается в пять, поэтому я заеду за тобой в офис к двадцати минутам пятого.

— Фехтование — это была не шутка? — удивился Ваня.

— Ни в коем случае.

— Янина, я благодарен тебе за все, но не кажется ли тебе, что скоро с новой мастерской, контрактом и тому подобными заботами у меня не останется времени на то, чтобы заниматься поисками «моего» вида спорта.

— Надеюсь, мы сегодня его найдем. — парировала Янина и мило улыбнулась.

Ему нечего было на это ответить, поэтому он глубоко вздохнул и с гримасой наигранного отчаяния взял бутерброд.

Как бы скептически ни был настроен Ваня по поводу того самого фехтования, результат его немного ошеломил. Инструктором оказался колоритный японец метиз, который был для японца необычайно высок, даже выше Вани, так же он был привлекательным и имел харизму легкой крадущейся пантеры, которая и опасна и игрива. Его звали Аки, лет на вид примерно за тридцать, но Ваня был знаком с японской особенностью сохранять молодой вид до пятидесяти и даже до шестидесяти, поэтому возраст скорее неизвестен. Видно было, что Ваня понравился этому Аки, неизвестно почему, ведь с фехтованием его потенциальный ученик был знаком только из фильма о мушкетерах, а сегодняшний урок воспринимал как очередную авантюру, инициированную Яниной. Тем не менее, что-то притягательное было в этом учителе и что-то понравилось учителю в Иване, а начальная взаимная симпатия помогла выстроить мост, через который Ваня начал принимать посылы Аки верно и улавливал все, чему тот хотел его научить практически без слов. По мере продвижения урока Иван все больше убеждался что фехтование — это его. Ванин растекающийся мозг и рассеянность куда-то улетучилась, все мысли были сосредоточены на конце своей шпаги и шпаги оппонента. Он словно не учился, а вспоминал… вспоминал давно забытую технику, которую хранил остаток мышечной памяти. Хоть это было и невозможно, нереально, но во время урока Ваню не покидало ощущение того, что все это с ним однажды уже было. Словно он был знаком с этим интересным видом спорта и не просто в виде техник и забав, он явно ощутил адреналин в крови, выброс неизвестно откуда взявшейся ярости и затаенного гнева. Ученик порой терял понимание того, что это игра, а не бой, ощущение сражения не на жизнь, а на смерть под конец урока перенесло его далеко от реальности. Поэтому, когда учитель объявил об окончании урока, Ваня вынырнул в мир, словно из сна, даже не понимая, радовало ли это его или же он хотел все же продолжить тренировку.

Когда он встретился взглядом с Яниной, то увидел в ее глазах понимание. Она всегда все видела и понимала, и от нее нельзя было что-то скрыть. Ваня начал привыкать к этой ее особенности — все понимать, все знать и принимать всех, абсолютно всех людей без суждений, принимая все, абсолютно все поступки и реакции Вани без оценки, а как должное. Он замер и понял, что она ВСЕГДА будет принимать его таким, какой он есть, и он НИКОГДА ее не разочарует, каким бы он ни был. Для нее не существует хорошего и плохого, для нее все хорошее, а негативные реакции людей — просто их выбор, который тоже имеет право на жизнь. Совершенно необычная девушка!

 

13

Когда они вышли из здания и за руку пошли по темным, заснеженным улицам города, он поблагодарил Янину за то, что она подтолкнула его к минувшему занятию фехтования и сообщил, что нашел свой вид спорта, не без ее помощи, конечно. Она его похвалила за то, что Ваня неплохо держался, и выразила мнение, что в фехтовании ему удастся добиться неплохих результатов. Некоторое время пара шла молча, мимо проходили спешащие домой люди, проезжали машины, но было тихо и спокойно, а может быть это просто Ваня не чувствовал в себе дискомфорта. Выплеснув давно сидевшее внутреннее напряжение, этот гнев, жаливший его в течение нескольких последних месяцев и не находивший выхода, блокировавшийся Ваней неосознанно, ему стало спокойно и легко. Словно груз с плеч упал, и даже крепатура перестала донимать усталое тело. Молодому мужчине было просто хорошо сейчас, и он был рад разделить этот миг с девушкой, идущей с ним рядом.

Как-то не хотелось идти домой, хотелось ходить по этим улочкам, время от времени заходя в попадающееся на пути уютные кафешки, дабы погреться горячим чаем. Около двенадцати ночи они забрели в весьма миленький отель в национальном стиле, за очередной порцией печенья с чаем, но совершенно естественно они сняли номер на двоих на ночь. И это была самая волшебная ночь, которую можно было вообразить. Теперь он точно запомнит навсегда, что значит телесная близость между людьми, не отягощенными никакими лишними эмоциями и ожиданиями. Он ничего не ожидал сегодня и получил столько, сколько бы в другом времени не смог бы принять, не смог бы понять, не смог бы оценить. В некотором смысле Ваня обновился, перезагрузил свои взгляды на жизнь, обострил свои чувства и смог подарить ей того себя нового, которым он стал в том числе и благодаря ей.

Ночь сменилась днем, день очередной ночью, пара потеряла счет времени, выключив телефоны, отключившись от жизни, они наслаждались собой, они учились новым граням любви, они познавали друг друга и себя новых, а как это было объяснить еще, Ваня не знал. Он просто чувствовал, что это может быть последнее такое время наедине, а может быть, они всю жизнь будут наслаждаться такими мгновениями. На утро после второй ночи Янина решила сделать ему подарок, и он уже знал, что это ее подарок на прощание, ведь она явно собралась снова исчезнуть из его жизни. Девушка ничего не говорила ему об этом, но ей и не нужно было говорить. Ваня понял, что Янина убедилась в выполненном ею задании, ее миссия на этот период Ваниной жизни была плодотворно исполнена, ее ждала дорога туда, где ей сейчас хотелось быть больше. А возможно где-то в ней нуждались больше, чем он сейчас. По большому счету он в ней не нуждался уже, он вырос за несколько дней, которые они провели вместе и это расставание будет не таким болезненным, каким было то, в сентябре на вокзале. Хотя, конечно, он бы предпочел, чтобы она осталась.

Молодые люди вышли на улицу, рядом находилась развязка общественного транспорта, люди в основном рассеялись — кто на работу, кто на учебу и, тем не менее, то тут, то там находились мужчины и женщины, направляющиеся по своим делам. Ваня стоял на одной из таких остановок, а Янина стояла немного позади него.

— Смотри, — шепнула она ему на ухо, — я раскрою тебе тайну жизни, тайну мужчины и женщины. Смотри внимательно…

Он почувствовал, как прохладные пальцы ее коснулись его затылка под копной светлых вьющихся волос и в глазах Вани немного потемнело. Попытавшись проморгать темноту, парень навел резкость и в изумлении посмотрел на окружающих людей. Все они находились в аурах свечения. У кого-то это свечение было больше, у кого-то едва заметным. Причем, у мужчин это свечение было белым, женщины же обладали радужными аурами свечений. Напротив него стояла девушка с наушниками в ушах и с чуть заметной улыбкой, ее радуга была хорошо видна. Рядом с ней женщина средних лет с гримасой недовольства на лице, аура радуги ее была практически не заметна. С мужчинами дела обстояли практически так же. Чем моложе и веселее мужчина, тем заметней был белый цвет его ауры, чем старше и негативнее настроен, тем менее выражен этот белый свет. Конечно, самые яркие ауры были у детей, хотя находились и люди в возрасте далеко за пятьдесят, практически не уступавшим в проявлении собственной ауры молодым и радостным людям.

— В течение дня интенсивность твоего света становится то сильнее то меньше в зависимости от настроения, хотя картину в целом меняет слабо. — услышал он снова тихий голос девушки. — Но самое важное во всем этом то, что, как ты знаешь, радуга — это преломленный белый свет. Чем сильнее свет мужчины, тем легче его преломить женщине и создать в этом мире что-то прекрасное, а чем сильнее радуга женщины, тем легче мужчине раскрыть свое свечение и тоже создать свое творение. Но ты подумай о том, что случается, когда встречается яркий, хорошо проявленный белый свет и яркая такая же радуга? Тогда люди подобны богам, они меняют этот мир, они создают новую реальность и закручивают удивительную воронку светопреломлений. Теперь ты понял, что мужчина дает женщине? Теперь ты понял, что сама женщина дает ему?

— Мужчина — это потенциал, который раскрывается только с определенной женщиной? Чем сильнее потенциал, тем легче его раскрыть?

— Это правда, в женщине же все заложено изначально.

— Для чего же ей мужчина?

— Чтобы продолжить то, что задумал творец. Ее душа выбирает себе мужчину, из которого ей следует вырастить свет и преломить его так, чтоб засиял мир вокруг.

— Жаль, что я не могу видеть это без твоей помощи. Какая ты счастливая, что можешь понимать этот мир и выбирать правильных людей с помощью этого видения.

Девушка тихо засмеялась и убрала пальцы с его затылка, мир опять померк в серых февральских красках.

— Я не ищу сильных изначально людей, им не нужна моя помощь.

— Ты ищешь тех, кому нужна помощь? Неясное свечение выдает их, — пробормотал он, все осознав, — Но как насчет вон того пьяного бородача? Ему вряд ли твоя помощь поможет.

— Ему она и не нужна, он ее не ищет. Я помогаю только тем, кто решил вырастить свое свечение и не только вернуть миру силу, затраченную на свое создание, но и приумножить ее многократно.

— И как же ты таких людей находишь?

Ваня взглянул в красивые смеющиеся карие глаза Янины, выглядывающие из-под пушистой челки каштановых вьющихся волос. Она отражалась в его небесно-голубых глазах, словно в зеркале, казалось, она проникла в самое его существо, напитывая его частью своей радости и любви.

— Еще не время тебе это узнать. — объяснила она. — Но ты пока практикуй видение людей их свечением. Я тебе в этом помогу на первых этапах, и ты будешь видеть мир моими глазами.

Ваня удивленно посмотрел на девушку, не вполне понимая, что она хотела сказать этой фразой. Янина коснулась рукой его груди, не отрывая взгляда от голубых глаз молодого мужчины.

— Медальон, который ты создал с моим изображением, он не просто украшение, он — живой, потому что ты вложил в него силу своего вдохновения и любви ко мне. Пусть мое изображение увидит мир, раскрой его и ты увидишь действительность так, как вижу ее я.

Ему не терпелось применить на практике ее науку, поэтому мигом Ваня вынул его за цепочку из-под свитера, любовно протер ладонью, раскрыл и увидел еще одну Янину — ту самую, над которой он трудился многие дни и ночи. Осторожно, словно в его руках был птенец, а не медальон, Иван направил его на окружающий мир и этот мир снова засиял, точно так, как это было ровно две минуты назад. Радостно улыбнувшись, он повернулся к Янине, чтоб поведать ей о своих успехах, но получил в глаза такой мощный поток радужного света, что на минуту даже ослеп. Прикрыв глаза, из которых покатились слезы, он услышал ее смех.

— Глупенький. Не злоупотребляй возможностями медальона для забавы. Он еще послужит тебе, дабы изобличать зло и отделять кривду от правды.

Ваня почувствовал, как она закрыла медальон в его руке, затем ощутил на своей щеке ее легкий поцелуй, и на прощание она шепнула ему в ухо:

— Удачи тебе, мой любимый Художник.

Когда он протер глаза и избавился от слепоты, Янины рядом уже не было. Мир опять стал привычно-серым. Но только внутри у него все изменилось, серость окружающего мира не имела доступа к душе Любимого Художника девушки, умеющей видеть Мир.

 

14

Ваня не спеша шел по городским улицам, ему абсолютно некуда было торопиться, на душе было тихо и спокойно, однако же, в уме он понимал, что пора бы вернуться к реальной жизни. Его ждут люди, и он не должен заставлять их волноваться.

В дверях офиса Ваню встретил Макс, буквально стремглав выскочив к нему с видом не сулившим ничего приятного.

— Где, скажи на милость, ты подевался?! Я уже что только не передумал! — звенящий металл в голосе кузена не напугал Ваню, он просто пожал плечами и ответил.

— Я провожал Янину и взял себе выходной.

Макс остолбенел, обхватив себя руками — стоять на морозе в одной рубашке было не комфортно, но не это его заботило.

— У тебя странный вид, — пробормотал Максим. — Вы не поссорились?

— Нет, наоборот, все очень хорошо.

— А, понятно. — бросил Макс, совершенно ничего не понимая, — И когда она вернется?

— Не знаю, может через месяц, может через год, кто знает.

Лицо Максима больше не могло сохранять невозмутимость, живая мимика, как всегда, в неконтролируемых им ситуациях так и лезла наружу.

— Странные у вас отношения, ты не находишь?

— Это ты какой-то странный. — пропустил его слова мимо ушей Ваня, внимательно посмотрев на брата. — Что-то случилось еще кроме того что я на сутки пропал из твоего виду? Что за проблемы?

Максим закусил нижнюю губу и кивнул.

— У нас непредвиденная ситуация. Объявилась сестра Богдана, сейчас она внутри, ждет его почти уже полчаса.

— А где сам Богдан?

— Ушел с Дианой на твои с Яниной поиски, им уже известно, что ты не ночевал две ночи в квартире, об этом сказала домохозяйка. Я чуть с ума не сошел от волнений. На тебя это совершенно не похоже, я сейчас был готов даже позвонить матери.

— Не преувеличивай. Ей бы ты позвонил только после опознания моего трупа. — хмыкнул Иван, совершенно не видя причин для оправданий.

Макс уставился на Ваню с видом оскорбленного брата, но Ваня прошел мимо, задавая более насущный вопрос:

— И в чем проблема появления этой сестры нашего Богдана?

— У них умерла мать. — сообщил тот ему в спину. — Уже как пол года. Девушка в отчаянии и она не знает, как сказать об этом Боде, не будучи уверенной в его реакции.

Ваня приостановил шаг лишь на мгновение, но затем смело шагнул в здание.

Елена, сестра Богдана совершенно была на него не похожей, их связывали только светлые, почти льняные волосы и характерные родинки на шее прямо у подбородка. Большой, немного неуклюжий Бодя никак не подходил на роль брата этой миниатюрной хрупкой девушки с нежными чертами лица и большими, коньячными глазами. Сейчас эти глаза были слегка покрасневшими от слез. Лена сидела в кабинете рядом с Юсуфом и с напряжением смотрела на вошедших в дверь Макса и Ваню. Юсуф посчитал, что больше он здесь не нужен и вышел. Ваня оказался напротив нежданной гостьи и, как можно доброжелательнее спросил:

— Вам нужна наша помощь?

Она тут же переменилась в облике и от несчастной, заплаканной девушки не осталось и следа. Она распрямила плечи, и с любопытством окинула взглядом Ивана.

— Вы — тот самый Ваня, о котором мне часто рассказывал Богдан? Я должна быть благодарна вам за то, что вы не бросили его на произвол судьбы. — пролепетала она.

— Вы слишком преувеличиваете мою роль. — отмахнулся Ваня, пододвигая себе стул и садясь за стол прямо напротив нее. — Богдан — самодостаточная личность, он не пропадет, а теперь у него есть Диана.

— Да… я знаю о ней. — опустив глаза на свои руки, произнесла Елена.

— Так что же привело вас сюда, к нам в офис, а не к Богдану прямо домой? Он знает о том, что вы здесь?

— Она не застала его. — решил вмешаться Максим, очевидно считая что обязан стать на сторону девушки.

— Я хотела его увидеть здесь, сказать ему обо всем, когда рядом его друзья и есть шанс что Богдан не станет плохо реагировать.

— А с чего такая уверенность что он «не так» отреагирует? — продолжал допрос Ваня.

— Когда умер наш отец, Богдан ушел в себя больше чем на год, и его вытащить из депрессии стоило больших трудов нам с мамой. Понимаете, он живет тем, что помогает деньгами маме и мне, хотя я зарабатываю сама, мне хватает… но мама умерла пол года назад и я не решалась сказать ему. Он каждый месяц слал деньги маме, которой… которой нет, понимаете? — на последней фразе она снова расплакалась.

Ваня покосился на брата, который стоял белее полотна. Слезы женщин всегда действовали на него странно, Ваня при всей своей романтичности не был столь чутким человеком, как Максим в этом вопросе.

— Это может помешать ему работать. — добавила она к вышесказанному.

— Милая Елена, — сказал Ваня. — Не переживайте за это. Я так понял, вы хотите облегчить свою совесть и я готов вместо вас сообщить все Богдану. Но вы же тянулись в такую даль не за этим? Есть что-то еще, что вы могли бы нам рассказать?

Девушка даже со страхом смотрела на Ваню, а потом нашла глаза Максима, показавшиеся ей более участливыми, и продолжила разговор, уже смотря на него.

— Я продала дом, родительский дом, половину денег я хочу отдать Богдану, остальная часть нужна мне для того, чтобы найти работу в этом городе. Вернее, я ее уже нашла, но снимать жилье здесь очень дорого. В общем, я хочу сказать Богдану, что мы с ним будем жить неподалеку.

— Почему же вы не хотите жить вместе с братом? — спросил Ваня.

— Есть одна причина. — казалось, она уходит в себя. — Я не хочу подвергать его опасности, мне нужно жить там, где меня никто не знает.

Это было любопытно и нюх Максима на изобличение, нахождение правды вывел его из ступора, он перенял эстафету у Вани и спросил:

— Вы от кого-то скрываетесь? Есть кто-то или что-то, угрожающее вам?

— Я не стану говорить на эту тему, я вас совершенно не знаю. — вдруг взъерошилась девушка, блеснув своими глазами, и выказав при этом скрывавшийся неслабый темперамент.

— У вас есть брат, старший, он мог бы вам помочь. — начал Макс, до конца не осознавая, какую глупость он сейчас сморозил, за что и получил следующую порцию от Елены.

— Вы, случайно, не смеетесь надо мной? Это я должна защищать Бодю, а не он меня! Извините, я, наверно, подожду его на улице. Всего хорошего!

Когда она вышла, Макс с недоумением взглянул на брата, который ехидненько на него поглядывал.

— Какая муха ее укусила? — спросил он у Вани. — Пока тебя не было, она была милейшим созданием.

— Ну конечно, пока вы с Юсуфом утирали ей слезы и не задавали неудобные вопросы, она была просто паинькой! — улыбнулся Ваня. — Не переживай, ты тут ни в чем не виноват, она оторвалась на тебе из-за злости на меня за то, что я не включился в ее игру.

— Какая игра? У этой девушки проблемы, а мы, два здоровых мужика не можем ей помочь.

— Не помню чтобы она просила о помощи. — парировал Ваня. — хотя она действительно в беде и, скорее всего, ее преследователем является мужчина, от которого она решила избавиться, а он с этим не согласен.

— С чего это ты взял?

— Как ты думаешь, от кого может скрываться Лена? Задолжала денег? Не думаю. Совершила преступление? Маловероятно. Она может все решить с Богданом сама, но пришла убедиться, как мы настроены к ее брату. Не исключено, что у нее появились суицидальные мысли в последнее время и, пойдя на такой шаг ей нужно быть уверенной в том, что с Богданом будет все хорошо.

— Янина плохо на тебя влияет. — констатировал Максим. — ты никогда не был таким черствым сухарем.

— Максим, как только я вошел, я предложил ей свою помощь. — напомнил Ваня. — Надеюсь, ты сделал то же?

Макс задумался, почесав подбородок и стараясь припомнить, что именно он ей кроме утешения предлагал, но так и не вспомнил. Ваня пристально посмотрел на Макса, ожидая ответа.

— Предложи ей свою помощь, Макс. — сказал он. — Напрямую. И если она начнет ломаться, то ей вовсе не помощь нужна, а жалость. Ты готов ей ее предоставить? Тогда вперед, мой рыцарь!

Максим задумался на мгновение, потом вспомнил:

— Что мы будем делать с Богданом? Мало ли как он отреагирует на новость о матери.

— Я за него спокоен, пока с ним рядом Диана. — сказал Ваня, вставая из-за стола. — лучше расскажи как продвигается у Юсуфа набор людей. Все нормально?

— Да, со следующей недели переезд, я заказал новые станки, инструменты, все будет без лишних промедлений, я надеюсь. Чем планируешь сегодня заняться?

— Посмотрю, что сделали ребята за вчера и отправлюсь домой, хочу кое что обмозговать. Но сперва поговорю с Юсуфом по поводу предстоящих собеседований.

— Ну а как прошел урок фехтования, — с ухмылкой намека спросил Максим. — Он у тебя несколько затянулся.

— Это было волшебно! — загадочно улыбнулся Ваня, имея в виду абсолютно все.

Они еще немного пообщались, и когда Макс понял, что из Вани не вытянешь больше информации, удалился под первым предлогом.

Юсуф вошел к Ване, который после ухода Макса был в невеселом раздумывании. Причину своего беспокойства он и сам не до конца понимал, но севший напротив мужчина угадал ее точно.

— Нашего Максима нашла любовь. — заметил Юсуф.

Ваня скосил одну бровь на этого ничем не примечательного мужчину, и в который раз отметил для себя какую силу носит тот в себе, особенно его глаза — они смотрели в самую душу.

— Возможно, так, — согласился Ваня, — хоть она вообще не его тип. Я всегда надеялся, что он встретит женщину сильную, способную развить все его таланты и достоинства. Как бы она не поглотила нашего Максима. С другой стороны, кто-то в паре должен быть сильнее. Кто знает, возможно, именно она ему нужна, возможно, ему повезло даже больше чем ей…

Ваня задумался ненадолго, словно здесь был только он один и монолог сам с собой вслух похож был на помешательство, поэтому этот монолог звучал теперь только в его голове. А Юсуф сидел молча и ждал, когда Ваня обратит на него вновь свое внимание и заговорит уже о деле. Терпение Юсуфа подкреплено было еще и тем, что он хорошо был знаком со способностью Вани витать в облаках и отключаться от действительности.

— Итак, — вернулся Иван, — по поводу новых людей. Как там идет дело?

— Двоих я нашел, не стоит беспокоиться. Завтра еще меня ждет встреча.

— У меня к тебе просьба такого плана. Среди всех новонабранных я бы тебя просил половину взять из тех, кто не имеет опыта, но обладает потенциалом его развить и придут к нам не за заработком, а по велению души, если хочешь призвания. Я знаю, что это нелегко — просканировать, но у меня нет оснований сомневаться в твоих способностях.

— Учить новичков несколько накладно. — заметил Юсуф.

— Учить потенциальных новичков, на мой взгляд, перспективно. — стоял на своем Ваня. — Конечно, Макс будет упираться, но мы что-нибудь придумаем.

— Мне кажется, вы не выгоду ищите, а вами движет что-то другое. — заметил тихо Юсуф. — И это другое очень похоже на благотворительность.

Ваня почесал затылок, взъерошив свои волосы, встал и кивнул:

— Пусть будет так. По крайней мере, я могу на тебя рассчитывать?

— Воля ваша, Мастер. — услышал Иван и со спокойным сердцем вышел из кабинета.

Когда он оказался на улице, то увидал, как в сторонке стоит Максим и общается с Еленой. Грусти на ее милом личике как не бывала, она завороженно смотрела на собеседника с улыбкой и плохо скрываемым восхищением в глазах, а Максим со своей живой мимикой травил шутки — то, что получалось у него особенно хорошо. Ваня приостановился, затем осторожно достал свой медальон, направил на пару, раскрыл его и взглянул. Янина была права, Максим действительно светящийся, а девушка рядом с ним имела пусть и не яркую, но четкую и здоровую радужную ауру.

Иван улыбнулся, спрятал свое творение и пошел восвояси. Он немного успокоился. Теперь к нему пришло убеждение, что эта пара может создать гармоничный союз. Но для этого им нужно работать, много работать…

 

15

Сперва Ваня забавлялся новым возможностям своего медальона и радовался ему как новой игрушке. Он чувствовал вкус некоего подобия власти. Эта власть давала ему большую уверенность в себе, он мог видеть мир не таким, как другие, простые смертные. Он казался сам себе избранным, человеком, который может не просто видеть тайное, но и превратить это свое видение в ценный ресурс. Только вообразить себе, что можно сотворить с этим чудным даром! Если ты видишь людей насквозь, ты не только подготовлен к их негативному либо позитивному поведению, не только рассмотришь потенциал, избежишь ошибок в отношениях, но и сделаешь этот мир лучше и счастливее.

Так размышлял Ваня, он готов был попробовать, а с чего начать хоть и смутно, но уже представлял. И началось это все одним мартовским днем, когда он шел через подземный переход и увидел молодого парня, возможно Ваниного возраста, либо около того, который самозабвенно играл на гитаре, ничего не замечая вокруг. Ване неведома была мелодия этого музыканта, он впервые ее слышал, но она была замечательная, затрагивала потайные струны души, притягивала слух, и воображение рисовало чудные картинки. Ваня остановился и решил послушать еще чарующие звуки. Парень не обратил на него никакого внимания, настолько был увлечен. Чехол от гитары служил местом, куда прохожие бросали деньги гитаристу, но содержимое и сумма музыканта не занимали совершенно, он был весь в себе. Ваня постепенно стал бросать взгляды на прохожих, которые сновали туда-сюда через переход мимо этого парня. Мало кто вообще обращал на него внимание, лишь изредка некоторые прохожие останавливались, чтобы подать милостыню, либо, что еще реже, рассмотреть уличного музыканта. В основном заинтересовавшиеся были люди вида интеллигентного, явно разбирающиеся в музыке. Но были еще особенные ценители, а именно те, кто не утратил способность чувствовать этот мир и чей вкус не успел испортиться — дети. Они с любопытством рассматривали гитариста, некоторые останавливались и если бы не их родители, готовы были присоединиться к Ване и внимать звукам струн, талантливо извлекаемых незнакомым гитаристом. И Ваня тоже был таким ребенком, он хотел слушать и не хотел никуда пока уходить, он мог себе это позволить. Просто быть ребенком.

Так продолжалось не больше часа, затем музыкант, похожий на ухоженного, но все же длинноволосого тощего хиппи, резко собрался и направился к выходу. Ваня решил последовать за ним, повинуясь внутреннему желанию. Не отошли они и двадцати метров от перехода, как гитарист остановился и уставился на преследователя пристальным взглядом своих темно-карих больших глаз. Глаза эти смотрели изучающе, но не враждебно и без вызывающего лишнего любопытства, парень был абсолютно спокоен.

— Я давно заметил вас. — сказал он мелодичным голосом, и со смягчающим звуки акцентом. — У вас ко мне какое-то дело?

— Решил познакомиться с талантливым человеком. — не растерялся Ваня и слегка улыбнулся.

— А вы музыкант? — с подозрением спросил незнакомец.

— Нет, просто обычный ценитель.

Парень задумался на секунду, в его взгляде появилось недоверие, но не надолго, он уже сам предложил пройтись, очевидно, вовсе не возражая новому знакомству. И они направились по улице вверх, неспешно и наслаждаясь теплым мартовским деньком. Ваня узнал много интересного об этом музыканте. Звали его Михаил, его связь с музыкой началась еще в детстве. Так как его отец играл в симфоническом оркестре на скрипке и первые мелодии, которые Михаил выучил на гитаре — это произведения великих классических скрипачей. Затем он начал знакомиться с музыкой рок исполнителей, начиная Битлз, заканчивая современными музыкантами. К 10 годам сочинял довольно неплохие собственные произведения. Он ходил 3 года в музыкальную школу до 10 лет, но затем внезапно его отец ушел из жизни, Михаил не мог с этим смириться, он завязал с музыкой и ушел в себя. Через три года спилась мать, ее пьяную сбила машина, и подросток остался на попечении бабки и деда. Он уже 9 лет с ними живет, подрабатывает на стройках с семнадцати лет, окончил техникум, но вот уже два года как помирился с гитарой.

Играл вначале дома для себя, нашел в гитаре себя прежнего, а последние полгода играет на улицах. Да, он получает за это деньги, но к этому всему получает еще и удовольствие от того, что его игру слышат другие незнакомые люди. Некоторым даже его игра нравится настолько, что они останавливаются и слушают. Гитарист это всегда замечает.

Так незаметно в парке на скамейке Михаил рассказал Ване всю свою жизнь, а когда же Ваня поинтересовался почему Миша не займется карьерой музыканта, тот задумался. На самом деле он, конечно, хотел идти и дальше, но многое было упущено, да и неоконченное музыкальное образование…

— У меня есть мысли, — сказал Ваня, — хотел предложить тебе работу. Я хочу, чтобы дети, действительно талантливые и перспективные музыкальные дети, имели возможность заниматься с таким учителем как ты. В тебе явно читаются задатки учителя, ты любишь детей, они ответят тебе взаимностью.

— Почему? — задал вопрос Михаил, рассматривая собеседника внимательнее. — Почему вы так думаете?

— Не выкай мне, я почти твой ровесник. — попросил Ваня и вернулся к теме. — Я так думаю, потому что я не слепой, потому что видел твою реакцию на детей и их на тебя. Итак, я не особо располагаю временем, чтобы сейчас вдаваться в пространственные объяснения, я предлагаю работу. Условия такие: ты находишь помещение, где готов заняться преподаванием, я оплачиваю аренду, затем мы ищем учеников, за каждого я плачу тебе, учеников отбираешь ты, они должны быть действительно талантливыми, способными и, самое главное, иметь желание учиться. Естественно, денег они не платят за обучение, деньги за них плачу я.

Михаил с некоторым изумлением смотрел на собеседника, что было полностью понятно. Его живые глаза изучали Ваню как два тлеющих больших уголька, очевидно, он хотел убедиться во вменяемости этого человека.

— Оплата в месяц за каждого ученика 40 долларов. — обыденно сообщил Ваня.

— И как же искать этих учеников? Стоять с транспарантом на улице? — попытался пошутить музыкант, явно желая снять напряжение.

— Если есть желание, займись этим, но я готов взять рекламу на себя. Уверен, что ученики сами найдут тебя по простому закону. Закон этот говорит о том, что чистые стремления, которые бывают только у детей, приводят к правильным учителям, они как ночные путники стремятся к свету, который так или иначе их манит.

Михаил склонил голову на бок, словно желая рассмотреть Ваню получше, молодой человек задумался не надолго, но Ваня откинулся на спинку лавки совершенно расслабленно и спокойно, это выглядело так будто он готов был ждать ответ от музыканта еще час. Видно было, что Михаил тоже неплохо разбирается в людях — он сверлил взглядом Ивана как рентгеновский луч. Конечно, для Вани не составило труда это прочувствовать, гитарист кроме того, что оказался интеллигентом, но еще и был абсолютно не так прост, как могло показаться несведущим людям. Никогда не знаешь о том кто попадется тебе в переходе под видом неудачливого музыканта-попрошайки!

— Какой вам от всего этого прок? — задал Миша вполне ожидаемый Ваней вопрос. — Вы меценат?

— Считай что да, но мне не нужна такая слава. — объяснил Ваня. — я хочу другой выгоды, какой именно ты узнаешь со временем. Ты будешь заниматься тем, что любишь, да еще и деньги за это получать будешь, чего здесь неясного? Можем договор заключить, коль надо, я за прозрачность. В общем, задавай вопросы и если это в моих силах, решим недопонимания сейчас.

— У меня только один вопрос. Кто вы такой?

— Это так важно? Тогда ответь сперва, кто ты такой? — спросил Ваня, и взгляд его стал более пронзительным и прямым.

— Музыкант. — легко сказал Михаил, ничуть не смутившись.

— А я — Художник. — ответил легко Ваня, протягивая ему визитку. — Вот мой номер. Я жду твоего решения и звонка в течение недели, но учти что время невосполнимо, а промедление не соответствует великим личностям. Я очень надеюсь, что ты вольешься в поток. Менять мир к лучшему нужно начинать с себя, но если есть возможность, то воспользоваться помощью таких же, как ты будет правильно. Если у тебя есть друг, в котором ты уверен, и он тоже неплохо знает свое дело, привлекай.

Ваня встал и пошел своей дорогой. И первое, что он почувствовал после этого разговора — это чувство покоя. Он делал то, что должен был делать, и это было похоже на принятое решение человека с внутренним стержнем, которого у Вани отродясь не было, а сейчас появился. Ему удалось взять на себя ответственность, принять решение и сделал то, что должен был сделать в считанные минуты. Формула простая, но, как оказалось, очень рабочая.

Звонок раздался через день. Музыкант Михаил был готов приступить к работе по предложенному Ваней плану и у него даже была идея как искать учеников. У Миши имелся друг неплохой скрипач, Дима, он воспитывался в детском доме с четырнадцати лет. Конечно же, с музыкой он был знаком, пока не попал в приют. Так вот, этот Дима знал многих ребят из детского дома, которые хотели бы быть музыкантами. То есть, человек шесть от семи и до тринадцати лет могли бы приходить на занятия.

И тут Ваня задумался. Это не входило в его планы, это слишком было опасно — награждать надеждой тех, за кого и заступиться не кому. Но, в конце концов, он отпустил ситуацию и решил, что так должно было быть, с другой стороны кому еще давать надежду, как не таким детям?

Через две недели два приятеля музыканта уже открыли свой кружок во дворце культуры, аренду которого оплачивал Ваня. На входе была размещена афиша, где было указано, что идут пробы детей гитаристов и скрипачей, либо тех, кто хотел такими стать на новый курс. Потянулись дети из обычных семей, среди которых талантов и исключительных музыкантов по духу было не так и много, но они были. К концу месяца в кружок было набрано двенадцать человек, в том числе четверо из детского дома. Ваня не знал, чем это закончится, но каким-то шестым чутьем понимал, что делает все правильно. Самое интересное началось тогда, когда Миша отказался брать полную стоимость за свои услуги, он брал вполовину меньше за каждого из детей и сказал, что получает удовольствие от своих уроков, все дети стали для него очень важны. Гитарист не умел благодарить. Очевидно, что в его семье это было не принято, но когда Иван с ним встречался, в глазах гитариста читал только искреннюю благодарность. Скрипач пока не верил в то, что происходит и он все еще искал подвох, желая нажиться, пока есть такая возможность. Годы, проведенные в детском доме брали свое, но Ваня осознавал, что ему нужно время и однажды он поверит, а когда поверит, тогда начнется самое интересное.

 

16

А в мастерской «Иван Царевич» все шло своим чередом. Набранные ребята — их было пять парней и одна девушка, начали свою работу, а на начало июня была ориентировочно назначена выставка работ, рекламу которой Максим уже сделал. Начались первые серьезные заказы, на более чем десять работ в другие страны, в том числе и страны Востока. И это очень окрыляло всю команду, особенно Макса, который просто летал на крыльях счастья.

Отдельно стоило указать о том, как складывалась жизнь Максима. Не сказать, что он сразу же начал встречаться с сестрой Богдана, но этот мужчина, очевидно, ею заинтересовался. Пока Лена решила основаться в городе и найти себе работу, Макс ее не сразу начал окружать вниманием, подумывая о том, как себя вообще с ней вести. Он видел, что девушка немного не в себе, и, как отметил справедливо Ваня, замечательно играет роль жертвы. А Максим за здоровые отношения, если уж их создавать. Второй момент — Елена была девушкой для длительных отношений, а Макс к ним был пока не готов. Или думал, что был не готов… До того дня, пока она сама не позвонила и не назначила встречу под предлогом побольше узнать о Диане. Макс совершенно ничего не знал о Диане, от слова совсем, но встретиться не отказался, и это был первый день, когда создалась эта пара. И воссоединение их было не стремительным, а несколько замедленным, даже затянувшимся — они очень долго шли друг к другу, боясь и желая воссоединения одновременно. Через месяц они и сами не могли сказать кто они — пара или очень близкие знакомые.

Но это было так, пока однажды у подъезда дома Елены, куда Максим ни разу не был приглашен, они не встретили того самого. Бывший, от которого бежала Елена, как правильно предполагал Иван. Это был ухажер, который не давал, как позже выяснилось, проходу Елене в ее деревне. Увидев соперника, этот горе-Отелло набросился на Максима, и завязалась драка. Как и любая другая девушка, Лена начала кричать, но не долго. Внезапно до нее дошла истина — прошлый мужчина нашел ее и не отстанет, пока она сама не даст ему понять, что все кончено. Девушка всегда себе врала в том, что все кончено, поскольку отпустить этого деспота означало отпустить свою жертвенность, роль, которую Лена отыгрывала долго по жизни. Ей было удобно играть жертву, поскольку иных ролей она не примеряла. Максиму же не нужна жертва, он иного покроя, ему нужна достойная его партнёрша.

Ухватив ревнивца за рукав, Елена потянула его на себя и приказала:

— Посмотри на меня! — голос холодно и спокойно звучал как сталь, поэтому, не услышав знакомые женственные мягкие нотки, оба мужчины оцепенели и посмотрели на Елену, однако же, она смотрела в глаза только тому, кто должен был ее сейчас услышать и понять.

— Что ты видишь в моем взгляде? — спросила она. — Страх? Жалость? А, может быть любовь? Во мне нет того, чего ты ищешь и ради чего ты сюда явился. Уходи.

Он пролепетал что-то бессвязное, постарался придать себе серьезный вид, но это у него не получилось. Резко развернувшись, бывший быстро побежал в переулок, а когда все же остановился и обернулся, чтобы крикнуть слова угрозы, что он еще вернется и не один, то слова застряли у него в горле. Лена смотрела на Максима, и тот ей улыбался разбитой губой. Эти двое сейчас создавали свой мир, в котором нет места прошлому, поэтому им никто уже не помешает и никто ничего не докажет…

Началась совершенно новая история и то, что их раньше сдерживало, теперь ушло. На следующее утро все друзья Максима знали, что у него есть любимая девушка.

Иван с радостью смотрел на брата, и в его душе разливалось тепло от ощущения счастья людей, находившихся рядом с ним. Не его личное счастье, но счастье другого человека действовало на него так, как если бы это было ЕГО счастье. Это происходило и дальше, за пределы его знакомых и тех людей, которых он знал, даже счастливая улыбка прохожего на улице заряжала парня той же радостью. Постепенно Иван учился видеть мир правдиво без медальона.

Май подошел к концу, выставка была на носу. Тренировки фехтования очень помогали Ване в концентрации внимания, он постепенно расставался со своей рассеянностью, а учитель оказался настоящим мастером своего дела. Кроме того, он был еще и хорошим знатоком восточной философии. Ваня от него узнал мудрость тайских и тибетских учений, особенно вдохновлял мудрый учитель словами о том, как важно сохранять спокойность ума. Ваня отдавал себе отчет, что растекающийся мозг собрать было бы не плохо, да только как?

С чего начать Ваня не знал. Конечно, он читал кое-какие книги для развития, но на чтение было мало времени, да и секрет медальона не давал ему покоя. Казалось, что есть что-то волшебное, наподобие этой штучки. Он ее создал, а Янина научила пользоваться. Может ли он создать для себя что-то индивидуальное, чтобы начать превращаться в собранного человека, и перестать быть растяпой? Конечно, это уже было очень похоже на избалованность чудесами, но чудеса вокруг в жизни Вани происходили с такой периодичностью, что наверное здесь сыграл эффект привыкания. Все происходило вовремя, да и вообще с появлением Янины в его жизни все шло как по маслу, чего раньше не наблюдалось. Он даже не представлял, какие испытания ждут его впереди.

А пока Ване хотелось бы верить, что если любимая вдруг исчезнет из его жизни, чудеса не закончатся…

Иван не касался того, как идут дела у гитариста Михаила и его деятельности, он просто получал отчет каждые две недели. Вроде бы все шло просто замечательно, но однажды, тридцать первого мая, ему позвонил Михаил и попросил, чтобы Ваня срочно приехал к музыкальной студии в парк. В тот момент Иван общался с Юсуфом, который после телефонного звонка от гитариста бросил очень странный взгляд. Мужчина даже открыл рот, чтобы что-то сказать Ивану, но в последний момент решил промолчать и Ваня отправился к музыкантам, уже предчувствуя не доброе.

Михаил и его друг Дима сидели на лавочке у входа во дворец культуры, а рядом с ним сидел мальчик лет десяти, держа за гриф гитару, стоящую на земле у его ног, в потрепанном видавшем виды чехле. Над ними цветущая старая акация сбрасывала свой цвет, и у Вани было ощущение метели, то и дело срывающейся на троицу. Когда молодой художник подошел к ним, они смотрели на него так, как если бы это он их сюда позвал, с выжиданием. Но затем Михаил дал высказаться мальчику, объяснив, что тот хочет говорить только с Ваней.

— Меня зовут Толик. — начал он, смотря своими пронзительными голубыми глазами на Ивана, когда тот, стряхнув с края лавки цвет акации сел рядом. — Я бы хотел попросить у вас помощи.

Иван чувствовал, что оба старших музыканта следят за реакцией Вани во все глаза, но он не мог оторвать взгляда от мальчика. Казалось, если их взгляды потеряются, Толик не скажет то, что хотел.

— Чем я могу тебе помочь?

— Я живу в детском доме, завтра в честь Дня Защиты Детей нас везут в парк на средства Благотворительной организации. Выбрали тех, кто лучше всех учился, как говорят, но на самом деле с отличниками поедут и другие ребята, которых водили на медосмотр неделю назад. Меня тоже берут. Но я не хочу ехать, я боюсь!

И тут Толик спрятал взгляд на своих ладонях, замолчав ненадолго.

— Есть что-то, чего ты боишься? — спокойно спросил Иван, чувствуя странную энергетику от этого мальчишки, словно это был не просто ребенок, а обладающий интересными способностями человек. Таким, как Юсуф или даже Янина. То же ощущения необъяснимой силы, правда, чуть в меньшей мере.

— Я не могу это сказать, но я точно не хочу ехать… меня заставляют. — и тут Толик снова поднял голову на Ваню. — Я знаю, что у вас есть связи и деньги, мне стыдно просить, но я прошу, чтобы вы как-то помешали поездке в парк завтра. В полицию я уже обращался, меня там не стали слушать, я еле убежал от них вчера.

— То есть, тебя ищут? — переспросил Иван.

— Мальчик ночевал у меня эту ночь. — вмешался Михаил.

— Если ты в бегах, тебе ничего не угрожает. — логично рассуждал Иван, не обращая внимания на неприятный холодок в животе. — Останься у Михаила еще на ночь, а затем вернешься, когда эта поездка будет позади.

— Вы не понимаете? Я не просто не хочу ехать, я не хочу, чтобы ехали все дети, потому что я чувствую — с ними будет беда! — слишком серьезно посмотрел этот мальчик на Ваню и тот значительным усилием воли скомандовал себе не поддаваться на этот испуганный и необычный взгляд.

— Ты не слишком мал для предсказателя? — поинтересовался Ваня, с подозрением смотря на мальчика.

— Я так и знал, что вы мне не поверите. — сказал тот упавшим голосом, но с надеждой в глазах продолжал смотреть на Ваню.

— Ты тоже проходил этот медосмотр? — спросил Иван у мальчика и он в ответ кивнул.

Ваня посмотрел на Михаила, ничем не вмешивающегося в разговор и сказал:

— Забери его к себе еще на одну ночь, я подумаю, что делать и решу завтра.

— Моя сестра тоже в этом детском доме и она как одна из проходивших этот медосмотр едет в парк. — подал голос скрипач Дима, тоже зарядившись беспокойством от мальчика.

— Поедешь с ней. — сказал Ваня.

— Нельзя, говорят, что мне не позволено. — объяснил Дима.

— Во сколько они выезжают?

— В девять. — сказал Толик, перенимая разговор на себя. — Прошу вас, вы должны что-то сделать.

Иван отвернулся от этих молящих глаз с нереальной силой, поскольку ощущал Тень, нависшую над всеми ними, в этот момент и Ваня вошел в эту Тень совершенно случайно. Можно сказать, он оказался не в том месте, словно того не должно было случиться никогда. Но теперь предчувствие беды доставляло большой дискомфорт, от которого следовало непременно избавиться.

— Тогда сделаем так. — решил, наконец, Ваня, — Завтра я заберу тебя, и мы вместе проследим за автобусом, который будет вести детей в парк, а в парке ты подойдешь к сестре в случае надобности. Думаю, в таком случае тебе уже не запретят, а там дальше будет видно.

— Надо что-то делать! — сказал Толик в отчаянии.

Ваня внимательно посмотрел на мальчика. Было очевидно, что теперь не брать во внимание эти странные ощущения, которые вызывал мальчик или нависшая недалеко Тень было бы глупо. Поэтому он пообещал:

— Я сделаю все, что от меня зависит, но я не всесильный, каким ты меня воображаешь. Ступай с Михаилом, завтра к вечеру я за тобой заеду и отвезу назад в детский дом, а пока тебе ничего не угрожает.

Михаил и Толик поднялись с места, забрали свои гитары и медленно пошли вдоль парка. Ваня смотрел им вслед и услышал голос оставшегося рядом на лавке Димы.

— Сестра говорит, что Толик очень необычный, он немного не в себе, но иногда предсказывает события… страшные события.

— Жду тебя завтра здесь на восемь утра. — только и последовал ответ.

Ваня не думал, что должно случиться нечто сверхъестественное, страшное или какая-то неприятная история. Но неприятное предчувствие говорило ему о том, что необходимо в этом убедиться и бросить страхи простого сироты без внимания в этом случае не лучший выход. Хотя какая-то часть его кричала о том, что ему не следует лезть в это дело. Лежа в постели бессонной ночью, он спрашивал себя: что преследовал, какую цель в тот момент, когда вообще связался с Мишей? Иван хотел сделать этот мир хоть немного лучше, так тогда казалось, но был ли он готов к последствиям? Скорее всего, нет…

Такая стабильно развивающаяся жизнь, легкие победы и любовь удивительной девушки к нему делала его баловнем судьбы. Все было хорошо, до этого момента. И Ваня не хотел себе признаваться, что Черный Ворон, который больше не приходил в кошмарах, ибо был заключен на листе бумаге, начал оживать. Но если вначале его создатель хотел сжечь этот рисунок, то теперь ему этого хотелось намного меньше.

 

17

Утром он и скрипач Дима тронулись на машине, стараясь не привлекать внимание, за двумя небольшими желтыми автобусами Богданами, везущими детей в парк. Иван чувствовал себя преступником, который боится разоблачения и даже начал мысленно себя ругать, что поддался на страхи этого мальчика Толика. А когда автобусы действительно остановились у городского парка, последние сомнения растаяли — детей просто отвезли развлечься, и очень даже хорошо, что отличники получают такую мотивацию. Хотя зачем сюда ехали дети, которые были далеки от отличников, пока тоже было не ясно…

Ваня припарковался недалеко от этих автобусов и вышел вместе с Димой. Они решили прогуляться к аттракционам, чтобы пронаблюдать за тем, как дети веселятся. Скрипач не сводил глаз со своей сестры, но пока она его не видела и наслаждалась счастьем, внезапно свалившимся на нее. Через минут двадцать Ване стало скучно, и он вспомнил, что ему должен звонить Макс по поводу выставки, которая состоится послезавтра. Телефон он оставил в своем темно-синем Форде, как всегда, поэтому он сообщил Диме, что скоро вернется и направился к машине.

Не успев открыть дверь своего автомобиля, Иван краем глаза заметил, что одного из желтых Богданов нет. А на его место медленно подъезжал небольшой белый автобус, с затемненными стеклами. Ваня замер, когда из этого автобуса вышло двое ребят спортивной формы с одинаково суровыми лицами. Одеты они были просто — джинсы и футболки, но это были не простые типы совершенно и когда они проходили мимо, чувствительный Иван ощутил что-то вроде темной воронки, которая затягивает словно несчастье. Безо всякого кулона он понял, что ребята были на стороне Тьмы, от которой лучше держаться подальше. Ему ничего не пришло лучшего в голову, как следовать за этими парнями, а неприятное знакомое предчувствие тошнотой подходило к горлу. Подойдя к Диме, он заметил, что парни подошли к лотку и купили себе по бутылке дешевого пива и, как ни в чем не бывало, уселись за столик этого кафе и пили пиво, посматривая в сторону группы детей из детского дома. Спустя пять минут к ним подошла, словно проходя мимо одна из воспитательниц, что-то коротко им бросила и ушла.

Ваня шестым чувством понял, что нужно действовать. Он обратился к Диме, чтобы тот шел к сестре и выходил с ней к дороге, как можно быстрее. Музыкант сработал неплохо, он так и сделал, а когда вышел к дороге, Ваня остановил ему такси и Дима с сестрой уехали домой до того, как один из этих парней выскочил на дорогу в поисках пропавшей девочки. Скорее всего, эти парни поздно спохватились, поскольку появление Димы было полностью не прогнозируемо в этой ситуации. Ваню тоже никто не заподозрил, так как он успел сесть в свою машину и тут же услышал звонок своего телефона. Конечно же, это был Максим, но как не вовремя! Дождавшись, когда брат прекратит названивать, Ваня заметил что на экране телефона высветилось десять пропущенных звонков, не только от Макса, но два и от Юсуфа. Именно звонки от Юсуфа были более интригующими. Он НИКОГДА раньше не звонил.

Пока Ваня думал, что ему сейчас делать — перезванивать либо нет, он заметил, как выскочивший на дорогу этот странный тип исчез в парке очень поспешно. Что-то сейчас будет, что-то плохое, а Иван сам, он один. Втягивать в это кого-то? Втягивать во что? Пока еще ничего не известно. Парень мучительно сжал руль своего автомобиля и попытался что-то придумать, а пока он улетел в разгадывание этих призрачных и неясных событий, перед ним появились дети, которых начали выстраивать выборочно у желтого автобуса, того самого Богдана, одиноко ждущего у обочины дороги. Некоторых детей, которых оказалось примерно семь выстроили у белого подозрительного автобуса с затемненными стеклами и их быстро, очень быстро загнали в салон парни, а с ними и одна из воспитательниц.

Оба автобуса тронулись с места и направились по дороге к детскому дому — туда, откуда забрали детей. Ваня даже немного обрадовался, пока не увидал, что на перекрестке белый автобус повернул в противоположную сторону. Необходимо было понять, куда везут детей, об остальном он тогда не думал, поэтому нажав на педаль газа, пустился следом за таинственным белым автобусом.

Сидя на хвосте у этого автобуса, Ваня ощущал себя героем детектива. Никогда бы он не подумал, что однажды в жизни ему придется участвовать в подобном. Что-то говорило ему, подсказывало, что будет беда, будет неприятность, от которой лучше держаться в стороне. Но год назад он бы еще и держался в стороне, однако уже сегодняшний он не стал. Звонок на телефон немного вывел его из состояния некоего транса, в котором он находился в процессе слежки. Совершенно неосознанно он взял трубку и услышал голос Юсуфа.

— Где ты? — спросил мужчина, и его голос звенел от напряжения.

— Я… занят, позже наберу тебя.

— Постой, не ложи трубку. Выслушай меня. Тебе пора возвращаться, где бы ты ни был. Сейчас! Иначе будет поздно.

— Ты говоришь загадками, Юсуф. — заметил Ваня и определил, что автобус движется по направлению к аэропорту. — Извини, поговорим потом.

— Где ты? Я приеду и мы поговорим!

— Я у аэропорта, но тебе не стоит приезжать, не волнуйся. И до связи.

Ваня выключил телефон и на следующие звонки пока не отвечал — он итак чуть не попал в аварию, когда отвлекся. Автобус заехал на стоянку и через пару минут из него вышли дети под присмотром одной из воспитательниц, которая с ними ехала. И двое парней, которых он видел раньше, замыкали это шествие, чуть неподалеку. Так, что даже не понятно было с ними ли эти ребята. Дети не были ни напуганы, ни даже удивлены, они шли спокойно, словно так было и задумано. Скорее всего, в автобусе ребята были проинструктированы должным образом. Насколько было возможно за двадцать минут подготовить детей от восьми до тринадцати.

Ваня не хотел думать о том, куда направляется вся эта бригада — на самолет в неведомую страну, скорее всего. Но было пора подумать о том, как остановить этот начинающийся вояж. Сам Ваня мало что мог сделать, но здесь есть полиция и вот к одному из этих стражей порядка он и направился.

— Прошу прощения, — обратился серьезно к молодому мужчине в соответствующей форме. — ту группу детей в углу на диванах собираются нелегально вывезти из страны.

Офицер смерил Ваню изучающим взглядом.

— Можно ваши документы? Вы кто? — спросил он.

— При чем здесь это? — удивился Иван, — Пойдите и узнайте у воспитательницы, куда направляется эта вся группа. У них с собой даже вещей нет, словно они не путешествовать, а в парк на прогулку собрались! Спросите хотя бы у детей, это — воспитанники детского дома и они даже не знают куда летят.

Видно было, что полицейский сомневается, пристально смотря на самого Ваню, а не на группу детей с сопровождающими их подозрительными людьми. Наконец, совершенно нехотя он направился-таки в сторону отдыхающих на скамейке восьми детей и Ваня с замиранием сердца ждал развязки. Вот офицер подошел к молодой воспитательнице и, отдав честь, попросил ее о чем-то, поглядывая на вполне спокойных детей, которые уставились в предоставленные им три планшета.

Женщина немного засуетилась, но отдала подошедшему служителю закона какие-то бумаги, даже паспорта, а тот внимательно и долго их изучал. Ваня ждал, пока полицейский позовет подмогу, но тот не спешил никого звать, а затем полицейскому подошел один из этих двух подозрительных типов и долго с ним о чем-то с улыбкой говорил. Неприятное ощущение вновь овладело Иваном, особенно, когда этот молодой полицейский отдал бумаги воспитательнице обратно и начал прощаться. Ваня не верил своим глазам, но этот болван собирался уйти. Мужчина в черном, который говорил с полицейским, остановил его и что-то спросил, доверительно смотря тому в глаза.

На это полицейский нашел глазами Ваню и указал на него. За миг до того, как тот тип устремил свой любопытный взгляд по направлению к нему, Ваню кто-то резко схватил за руку и затащил за колонну. Юсуф обжег своим карим взглядом Ваню и сказал:

— Это не твоя война! Не смей встревать в эти дела. Пошли…

По-хозяйски Юсуф вывел Ваню из аэропорта, схватив его выше локтя, и усадил в стоящее рядом такси как нашкодившего ребенка. Молодой мужчина даже не понял, как поддался мощной воле Юсуфа. А когда очнулся, было уже поздно — они выехали на трассу.

 

18

Ваня не мог поверить, что Юсуф имеет наглость встревать в его дела так бесцеремонно и набросился на него:

— Да что ты понимаешь! Если бы ты знал, что происходит, ты бы меня понял!

Юсуф сидел с ним рядом на заднем сиденье такси и его взгляд уже не был таким пронзительным, каким он был в аэропорту. Карие эти глаза смотрели спокойно и даже с пониманием чувств парня.

— Каждый день что-то происходит. — спокойно, но твердым голосом заявил Юсуф. — Зло всегда рядом, всегда рядом несправедливость, но ты — букашка среди этого маховика системы. Тебя сметет той страшной силой, и ты даже не поймешь что произошло. Да еще и подвергнешь опасности других людей. Не иди на Дракона, если ты еще дитя несмышленое! Добудь сперва латы и меч, обзаведись мускулами, пройди военную школу, а затем можешь бросаться в бой, если в этом твое предназначение.

— Предназначение? Предназначение?! — вскричал Ваня, — Мое предназначение, по-твоему, рисовать и создавать побрякушки для толстосумов, которые имеют желание забавляться с вот теми бедными сиротами, либо потрошить их на органы? — кричал он, яростно жестикулируя в сторону удаляющегося аэропорта, — Ты хочешь это сказать? Будь проклято тогда такое предназначение! Я не хочу жить в мире, где ничего не могу для него сделать! Кому нужны мои рисунки? Кому?!

Ваня отвернулся и закрыл глаза ладонями, чтобы не выдать выражения лица своей полной беспомощности. Пальцы его дрожали, выдавая дикую бурю в его душе.

Юсуф долго молчал, а затем сказал:

— Она просила присмотреть за тобой. Ты прав, мне не следовало приходить, ты уже не тот мальчик, с которым я познакомился полгода назад. Даже не знаю что хуже — смотреть, как ее глаза наполняются тоской от твоей смерти или видеть, как ты погибаешь от ненависти.

— От ненависти нельзя погибнуть. — произнес Ваня глухо.

— Ты слишком раним, чтобы быть Воином, слишком наивен, и не искушён. Мне страшно, когда я смотрю на тебя. Я боюсь, что ты поддашься. Прошу тебя лишь об одном, Иван.

Ваня отвернулся к окну и замершими глазами смотрел на проезжающие мимо машины.

— Не теряй смысл, не разочаровывайся. Ты делаешь больше, чем думаешь. Ты рисуешь не толстосумам, которые занимаются развратом и убивают себе подобных. Ты творишь и проявляешь волю Бога в этом мире. Если он выбрал тебя, значит так надо, нам нельзя разгадать его высший смысл!

— Оставь, Юсуф, я не хочу обидеть твою любовь к Аллаху, но я теперь уж понял, что Бога нет на этой Земле. Возможно, его здесь никогда и не было…

Ваня посмотрел чужими глазами на Юсуфа взглядом, от которого у этого немолодого уже мужчины мурашки по коже побежали и волосы на голове зашевелились. Художник попросил таксиста остановиться. Когда водитель нехотя выполнил его просьбу, парень вышел прямо на трассе и, спрятав в голубом с бежевыми кляксами шарфу нижнюю часть лица и сунув руки в карманы синих брюк, пошел прямо по дороге.

Такси продолжило путь, а Юсуф еще долго оглядывался на эту одиноко идущую фигуру. Затем испуганный мужчина провел легко ладонями по лицу и начал читать шепотом молитву: «Би-сми-лляхи-р-рахмани-р-рахим»…

Ваня шел по дороге около часа, а будучи в центре города, на его телефон раздался звонок от Михаила. Гитарист просил разрешения встретиться около автовокзала через пол часа. Его встревоженный голос не понравился Ване, но он ничего не спрашивал. Михаил звонил с другого телефона, а это было уже подозрительно.

Когда они встретились, гитарист был с двумя детьми — Толиком и девятилетней сестрой Дмитрия. Девочка была очень напугана, и невнимательный Ваня не сразу заметил порванное на плече ее платье и растрепанные волосы, а так же счесанную щеку. Однако ему пришлось заметить, как только Михаил сообщил ему что произошло.

— Дима убит, а Ане удалось сбежать через окно по крышам. Боюсь, что за мной могут следить. Им нужна Аня и Толик.

Ваня стоял как оглушенный, он не мог поверить, но, однако, быстро постарался взять себя в руки.

— Вам нужно пока спрятаться у меня. — предложил он не колеблясь.

— Нет, они нас там найдут. — отказался гитарист, — И ты тоже пострадаешь. Мы должны уехать и я уже знаю куда, нас там никогда не найдут. Только вот…

Парень замялся и Ваня понял, что им нужны средства для этого путешествия. Поэтому он вытащил из карманов и отдал все деньги, которые у него были. А так же одну свою банковскую карту.

— Здесь не много, но уехать хватит. На карте всего две тысячи, я вышлю на нее еще. Код — последние дни в феврале. 2829. Я должен знать, где вы находитесь, дай адрес.

— Нет, — покачал головой парень, убирая за плечи растрепанные волосы, — я сам с тобой буду связываться, и вместе мы решим что делать. Боюсь, мне понадобится помощь, чтобы детям сделать документы. Если есть такие связи, это бы очень помогло.

Было понятно, о чем думал гитарист — уехать в другую страну на время. Это было неплохое решение сейчас.

— Я попытаюсь найти такие связи. — пообещал Ваня и они пошли к автобусу, который уже готов был отъезжать.

Пункт назначения этого автобуса, написанные на табличке лобового стекла ничего не говорил Ване, он понимал, что это не их конечный путь. Прежде, чем попрощаться с Иваном, Миша посадил испуганных детей в салон и сказал:

— Не вини себя, здесь нет ничьей вины. Наоборот — ты нам очень помог, этим двоим детям так точно.

— Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вам помочь еще. — пообещал Ваня, презирая себя за то, что пока он мог только обещать, а делать — ничего.

Михаил замялся на минуту, а затем сказал:

— Я вижу, ты не в себе. Забудь обо всем. Так будет лучше, иначе ты точно погибнешь.

— Ты так печешься о моей жизни? — хмыкнул Иван.

— Твоя жизнь не ценнее, чем жизнь любого человека, но именно ты за свою жизнь можешь сделать много хорошего, я в это верю. Я видал много людей, но я рад тому, что ты мне повстречался. Ты — талантливый человек.

— Ты тоже, Миша.

— Я имел в виду не творчество. — сказал, горько усмехнувшись, Михаил и вошел в автобус.

Когда большой междугородний автобус выехал из площадки и направился к дороге, Иван почувствовал, что знает наверняка — с этой троицей больше ничего не должно случиться. И Ваня сделает все, чтобы они получили не только материальную поддержку, но и возможность выехать в другую страну, где забудут ужасы того, что видали здесь. Каким-то образом ему казалось, что и девочка и мальчик еще будут связаны с жизнью Вани, но не сейчас, а когда подрастут.

До конца дня сломленный художник слонялся по городу, выключив телефон. Он понимал, что Макс волнуется — послезавтра выставка, но с кем-то говорить было выше его сил. Ваня даже был у того злополучного детского дома, походил вокруг и понял, что таких детских домов по стране немало. Попытаться убрать проблемы из одного такого ничего не значит. Если не убьют, то не факт, что в других местах не повториться то же самое. Чтобы сделать хоть что-то, нужно менять целую систему, а Ваня, как справедливо заметил Юсуф всего лишь букашка.

Вечером он поехал к аэропорту, забрал свой автомобиль и ехал по трассе до пригородных сел, заехал на заправку и затем выехал в пшеничное поле. Там он постелил плед и улегся под открытым небом.

Звезды были холодными, недосягаемыми, враждебными и их узор был далек от сказки. Ваня закрыл глаза и заснул. Ему ничего не снилось, он ни о чем таком не думал, но пробудился Ваня с ощущением того, что этой ночью что-то случилось и Нечто заползло к нему в душу. У этого Нечто было имя — Разочарование. Еще сутки назад Ваня думал, что идет дорогой, в конце которой его ждет признание, он идет дорогой, по которой цветы самореализации радуют глаз. А теперь эта дорога была похожа на путь самовлюбленного болвана среди несчастных людей. И ничто не радовало после того, как Ваня заметил дороги, смоченные слезами, окропленными кровью. А главное то, что вымощенные золотом дороги других счастливчиков существовали благодаря тем кровавым и залитым слезами дорогам. И что здесь за счастье? Что это за счастье такое?!

Под утро Иван сам и не понял, спал ли он. Звезды как обычно рисовали узоры, в которых Ваня находил вдохновение. В машине лежал блокнот и карандаш, он мог зарисовывать эти узоры. Но не сейчас. Узоры были мрачными, а Ваня не умел создавать красоту зла, если у зла вообще есть своя красота. Наверное, все-таки есть, ведь оно так манит многих людей! Если бы зло было уродливо, одето в отталкивающие одежды, оно бы никогда не нашло своих поклонников.

Под утро Ваня все же провалился в тяжелый сон, в котором грезил этими страшными и такими манящими образами — дикими, неизвестными и опасными животными, фигурами людей, поддающихся страстям и что-то тяжелое садилось на грудь художника, углубившегося в эти видения. Единственное, что сейчас занимало его полусонное и уязвимое внимание — образа в холодных звездах. Ни один человек в мире, ни одна сила сейчас не могли ему помочь. Он был одержим видениями и эмоции захлестнули его страждущий разум.

Сунувшись за блокнотом и карандашом в салон своего автомобиля, парень уселся прямо здесь, на окраине поля и начал зарисовывать то, что видел. Сейчас ему казалось, что только так он может избавиться от наваждения, поскольку однажды он так избавился от ночных кошмаров с черным вороном. Черный ворон живет на бумаге в его столе и Ваня о нем даже ненадолго забыл. Стоит так сделать и с этими явлениями — иначе они его поглотят однажды.

Все, что он увидел в этих враждебных, порожденных Злом далеких звездах ночью, начало оживать под стержнем карандаша. Как удивительно легко они оживали, словно кто-то невидимый водил Ваниной рукой! И кто-то невидимый молил: «Еще, еще!» Спустя несколько часов он окончил и услышал звук приближающегося трактора, словно сигнал, означающий завершение. Ваня не стал ждать, он устало умостился за руль своего автомобиля и, спрятав блокнот в бардачке, завел двигатель.

Уже на дороге обнаружилось, что одно колесо на поле таки пробито. Пришлось останавливаться и менять. Непричесанные вьющиеся волосы то и дело падали на его лоб, он измазался в мазуте, а его руки, обычно имеющие следы краски и карандаша на пальцах от своей работы теперь походили на руки человека иной профессии. Ваня посмотрел на измазанные ладони и пальцы и спросил у себя: «Почему я считаю себя особенным? Не та ли это пресловутая гордыня? Я — такой как все, чем я отличаюсь? Каждая профессия предполагает применение определенных талантов. Например, талант терпеть начальника тирана или сотрудников, которые достают придирками. А еще безденежье, болезни, страхи».

И тут мимо проехал, замедлив ход, автомобиль — черный Порше. Затем он сдал назад и, поравнявшись с Ваней, открыл переднее окно. На него смотрела красивая женщина — блондинка, очень притягательная и ухоженная, одета в красное платье с глубоким декольте, а позади нее за рулем сидел темноволосый мужчина лет сорока пяти, в темных очках.

— Вам помочь? — спросил водитель у Вани.

— Да нет, — усмехнулся Ваня, убирая пшеничный локон со своего лба и от его улыбки, появилась ямочка на измазанной в черное щеке. — Я почти справился!

И тут Ваня заметил на груди у женщины медальон — птица из бирюзы с аметистовыми глазами и распущенными крыльями, покрытыми мелкими разноцветными самоцветами.

Это была Ванина работа! Раньше он не видел чужих людей, которых украшали плоды его творчества. Какой же это произвело ошеломительный эффект! Ненадолго, мастер украшения даже замер, а когда эта женщина как-то странно улыбнулась и прикоснулась рукой к своему оголенному плечу, он заметил что в этой руке она держит цветной лист — реклама его предстоящей выставки! За последний месяц он изучил ее хорошо. Даже не стоило сомневаться, что эта парочка завтра посетит это мероприятие!

Окно закрылось, и машина умчалась по трассе, набирая скорость. У Вани захватило дыхание о того, как быстро и с каким ревом разогнался этот элитный автомобиль. Внезапно молодого художника начало колотить от странных эмоций. Завтра к нему придут на выставку не простые люди, и он, Ваня, выходит на уровень, о котором год назад даже не мечтал. Сев в свою машину, и задумавшись, он глянул на свое перепачканное лицо в зеркало заднего вида. Собственное лицо казалось каким-то другим и дело даже не в черных грязных пятнах мазуты. Взгляд был другим. Когда же Иван вытянул из бардачка свой блокнот, пролистал, смотря на шесть свежих набросков, рожденных в беспомощном страдании от прикосновения к разочарованию и ненависти, лицо его стало темным от зловещей улыбки.

— Не так уж и плохо, — заметил он. — Им точно должно понравиться…