Изжаленный ловец
Володя Шавкунов часто вспоминал о пасеке, которую мы видели в колхозе. Стоя рядом с ребятами, толпившимися около застекленного муравейника, он говорил, что можно было бы сделать такой же улей. А пчелы, по его мнению, куда интереснее муравьев. Он подбивал юннатов купить пчел в складчину. Чтобы соблазнить ребят, он частенько рассказывал о пчелах. Володя расхваливал порядки в пчелиной семье, их слаженную работу и трудолюбие.
— Если бы у нас все было по-пчелиному, — пошутил он, — то успеваемость была бы лучше всех в городе.
— А ты бы, наверное, предпочел быть трутнем? — сострил Коля Кузницын.
— Ну, это Володьке не подходит! — заступились школьники за Шавкунова.
А он, не обращая внимания на коварный Колин выпад, продолжал рассказывать о пчелах. Целую лекцию прочитал ребятам. Они узнали, что пчелиная семья состоит из матки, трутней (или самцов) и рабочих пчел (или недоразвитых самок). Из неоплодотворенных яиц развиваются трутни. Их несколько десятков или даже сотен. В каждой пчелиной семье есть одна матка, или, как ее еще называют, «царица». Она выходит из оплодотворенного яйца в большой ячейке-маточнике; выкармливают ее одним молочком. А из оплодотворенных яиц в маленьких ячейках, когда личинок сначала вскармливают молочком, а потом цветочной пыльцой с медом, выходят рабочие пчелки. Молодая пчелка сначала является кормилицей личинок. У нее хорошо развиты железы, выделяющие молочко. Потом она переходит на работу по улью, чистит его, принимает запасы от сборщиц, ведет сторожевую службу, строит соты и только потом становится сборщицей.
В общем, Володя словно сам превратился в пчелу — жужжал и жужжал и, в конце, концов, прожужжал все уши юннатам. Они тоже стали поговаривать об улье.
— А не купить ли нам лотерейный билет? Может, он окажется счастливым. Тогда купим улей, — говорил один.
— Тогда уж не проще ли подождать, не наградят ли наш кружок ульем? — подхватывал другой.
Володя сердился:
— Вы все смеетесь, а я серьезно вам говорю: давайте соберем деньги.
Ребята вздыхали:
— Дорого!
— А если попросить у школы?
— Нет, Яков Дмитриевич подсчитал — не выйдет.
И вдруг Коля Кузницын, тот самый Коля, который пытался изобразить Володю трутнем, предложил:
— А что, если нам попробовать поймать пчел?
— Как поймать? По одной, что ли, пчелке ловить? — съехидничал Боря.
— Да нет же! — серьезно ответил Коля. — Поймать рой! Помните, на уроках зоологии мы узнали, что вышедшие рои, которые не заметит пчеловод, улетают с пасеки в лес? А мы для них поставим улей: пусть там пoceлятcя!
Володя вскочил, хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Ох, и балда же я! Я же об этом читал! И как только не мог догадаться? Нет, правду говорят: ум — хорошо, а два лучше. Молодец, Коля! Давай с тобой строить улей?
Союз был заключен и скреплен рукопожатием. Я одобрил их намерение. На другой же день они взяли в библиотеке брошюрку «Как сделать улей» и приступили к работе. В столярке только стукоток стоит — это друзья строгают доски и планки, сколачивают ульи. Получаются они как настоящие — размеры стандартные, с той только разницей, что наши «ловчие ульи» полегче обычных, из фанеры, и поменьше — на 5 рамок, а не на 12.
Через несколько дней у наших мастеров все было готово, даже рамки удались на славу. Они с гордостью показывали ребятам, где нижний леток, а где верхний, как в ульи полезут пчелы, как они на рамках сделают соты. Осталось достать вощины и навощить ею рамки.
В пчеловодном магазине купили три листа вощины. Это — тоненькие восковые листочки с искусственными зачаточными шестигранными ячейками с обеих сторон. Обычно на рамку расходуют целый лист вощины, а мы навощили три рамки одним листом. Мы решили, что поселившиеся в улье пчелы должны оттянуть вощину до нижней планки рамки.
Ребята доделывали ульи и переговаривались.
— А все-таки мы хитрые: ульи маленькие, а работа пчелкам предстоит большая, — сказал Коля.
— Ничего, сделают, их много, — заметил Володя. — В книжке написано: семья пчел — от 15 до 50 тысяч особей, и даже больше. Только бы прилетели и поселились… Вот если бы достать мелисового масла, тогда обязательно прилетят.
— А если попробовать мятное? — неуверенно спросил Коля.
— Насчет этого в литературе ничего нет, — авторитетно возразил Володя. — А, впрочем, посоветуемся.
И вот работа закончена, и мы втроем — Володя, Коля и я — подходим ранним утром к станции Киров-Котласская. У ребят за плечами ловчие ульи. Они покрашены для маскировки в зеленый цвет. Редкие прохожие подозрительно поглядывают на эти несуразные ящики.
На железнодорожном пути стоял товарный порожняк. Я отыскал кондуктора и попросил его довезти нас до разъезда Матанцы. И вот раздался оглушительный гудок, толчок назад пробежал от первого до последнего вагона; потом — рывок вперед, послышались редкие тяжелые вздохи паровоза, — и тронулся длинный состав, застучали на стыках колеса, и мы покатили через поля, перелески, луга. Белым дымком поднимался с низин туман и таял в синеве теплого июньского утра. Мы стояли на тормозной площадке и любовались просторами лугов с редкими деревьями и кустарниками. Хотелось так ехать и ехать без конца… Но вот уже Матанцы, нам надо выходить.
Мы пошли по нехоженым тропам, а потом и совсем без троп, все дальше и дальше по зеленому ковру. Свежесть воздуха и пряный аромат пьянили нас. Луговые травы еще не цвели, но кой-где, а иногда и целыми куртинами, белел поповник, по-народному — ромашки. Голубые колокольчики высоко держали свои головки, синим крупным цветом цвели в низинах луговые ирисы, а чуть повыше — луговая герань. На гривах цвел шиповник. Он указывал «конец весны — начало лета», как говорят фенологи. Из-под ног прыгали в разные стороны кузнечики. В воздухе мелькали красивые бабочки и стрекозы. Перелетая с цветка на цветок, басом гудели шмели, пчелки неустанно обыскивали каждый цветок, собирая нектар и пыльцу. Мои спутники беспрестанно сажали в морилки пойманных насекомых. Коля собирал гербарий растений, на которые садились пчелы. Впереди нас с куста на куст перелетали два луговых чеканчика, повторяя тревожные звуки: «Чек-чек-чек». Высоко над головой висели звенящие серебром жаворонки.
Отойдя от разъезда около пяти километров к северо-западу, мы выбрали красивое местечко и устроили привал. Я учил ребят, как раскладывать заморенных насекомых в пакетики, как расправлять растения для засушивания. Потом мы кипятили чай с лепестками шиповника, завтракали.
Свои ульи мы повесили на одиноко растущие большие ели и хорошо их замаскировали ветками. Еще раз опрыснули ульи раствором мятных капель, засекли координаты на нашей маршрутной карте. От елей с ловчими ульями на север видны горбы Гирсовского железнодорожного моста через реку Вятку. К востоку под прямым углом — разъезд.
Весь день мы провели в чудесном краю лугов, который простирается на десятки километров. Теперь все здесь тихо и спокойно, благоухают травы, цветы льют свой аромат, мириады насекомых снуют в воздухе, поют голосистые птицы. Но вот придут люди, зазвенят косы, застрекочут косилки, — и падет трава, запахнет душистым сеном.
К вечеру усталые, но довольные, возвратились мы в город с богатыми сборами насекомых для коллекций, растений для гербария. А самое главное — мы принесли юннатам большую веру в осуществление нашей мечты. Да иначе и быть не может. В этом волшебном краю, в царстве трав и насекомых, успех будет!
Шли дни. Володя и Коля не сидели сложа руки. Они разрабатывали план улья с остекленными стенками на шесть рамок. Когда появятся у нас пчелы, за ними можно будет наблюдать так же, как за муравьями. А для юннатов самое главное — видеть все своими глазами.
Теперь все разговоры у ребят вращались вокруг наших ульев. Действительно, прилетят ли в них пчелы?
Погода стояла знойная. Приближался сенокос. Дальше оставлять ульи было нельзя: их могли заметить косцы. У меня заболела нога, ребята стали уговаривать меня не ходить с ними. Сначала я согласился и засыпал пчеловодов разными советами, но червяк сомнения не давал мне покоя всю ночь. Как и что у них выйдет? Для них это дело новое, опыта нет — много азарта, мало выдержки. А вдруг несчастье? Будут снимать улей с елки, уронят, пчелы вылетят, нападут на ребят и зажалят их насмерть, ведь такие случаи бывали…
И когда ранним утром Володя с Колей пришли на опытный участок, я сидел уже на лавочке и поджидал их. Володя не утерпел и сказал огорченно:
— Не доверяете? Сомневаетесь?
Как ему хотелось самостоятельности! А тут…
Когда мы подходили к месту, где были оставлены ловчие ульи, солнце поднялось высоко. Становилось жарко, хотелось пить и отдохнуть под тенью раскидистой ивы. У меня ныла нога. Ели были хорошо видны, до них оставалось не больше километра… Нетерпение овладело юными пчеловодами. Ноги сами несли их к заветным елям. Вот они уже далеко убежали от меня, мчатся наперегонки, вот почти поравнялись с елями, остановились… Проходит минута, другая, и я вижу, как полетели в воздух кепка и тюбетейка. Коля обернулся и кинулся ко мне, остановился в нерешительности, снова побежал к ульям. Вот они с Володей о чем-то посовещались, и Володя стал передавать мне по морской азбуке:
— Вижу, есть.
Я помахал шляпой в ответ:
— Принял.
Ребятами овладела радость. Они прыгали, бегали, плясали, боролись.
Торопиться было некуда. Я еще раз помахал шляпой:
— Терплю бедствие, — сел и стал перебинтовывать больную ногу.
А когда подошел к ним, мы определили, что в один наш ловчий улей сел рой. Видно было, как пчелки летали из густой еловой кроны туда и обратно по своей воздушной дороге.
Весь день мы провели в лугах: ждали вечера, когда в улей должна была слететься вся крылатая армия пчел-сборщиц.
Цвели травы, воздух был напоен ароматом. Хотелось дышать и дышать этим чудесным живительным воздухом, унести его с собой в город.
На необъятном лугу пусто, здесь только мы трое. Все здесь молодо, в полной силе цветения, свежо, нетронуто…
Когда солнце склонилось к закату, мы решили собираться домой. Уложили все наши вещи и сняли тот улей, который был пуст. Потом вырубили две палки для носилок. Пчелки все еще летели и летели со взятком к улью. Мы терпеливо ждали, когда лёт прекратится.
— Может, это самые активные? — предположил Володя.
— А может, наоборот, отстающие? — рассмеялся Коля.
Ждать больше не хотелось. Мальчики надели на голову пчеловодные сетки, взяли веревку и полезли на елку.
— Слушайте, ребята, уговор, — сказал я. — Без паники, осторожно! Если кого ужалят, то — терпеть! Но до десяти раз не допускать, а в лицо — не больше пяти раз. Если больше, сразу же кончать — бросать и спасаться! Ясно?
Решено было, что, забравшись на елку, ребята сначала прикроют летки сеточками, чтобы пчелы из улья не вылетали. Потом привяжут улей веревкой и будут спускать его вниз. Здесь я его должен принять и поставить на землю.
Я стоял под елкой и смотрел вверх. Скоро оба верхолаза скрылись в зелени веток. Слышно, как они переговариваются на елке.
— Закрыл лётки? — это голос Володи.
— Закрыл.
— На, бери веревку и под дно в двух местах подвязывай. Я буду наготове. Как скажешь «тяни», я потяну вверх.
Прошло некоторое время. Слышу:
— Тяни легонько.
— Есть тянуть легонько.
— Ох! Черт возьми! — вырвалось у Володи.
Я с опаской подумал: «Начинается атака».
— Крепись! — приглушенно говорит Коля.
— Как дела? — кричу я ребятам.
— Терпим бедствие, но не сдаемся! Все в порядке, — отвечают два голоса.
— Сетку сучком с головы сдернуло, как быть? — слышу Володин вопрос.
— Слезай без сетки! Торопись! Я один спущу! — сказал Коля.
И на меня упала пчеловодная сетка, а потом спрыгнул на землю и ее хозяин.
— Ну, сколько укусов? — спросил я.
— Два, — махнул рукой Володя.
— Это тебя «активные» или «неуспевающие»? — пошутил я.
— А кто их знает! — засмеялся Володя. — А, в общем, жалят подходяще. Особенно в нос. Чуть с елки не упал.
— Принимать! — раздалось сверху.
Мы подняли головы и увидели раскачивающийся на веревке улей. Около него кружилось несколько пчелок.
Я бросился к улью, взял его и поставил на землю. Три пчелы кружились около меня, силясь ужалить. Двух я успел прихлопнуть, а одна все-таки впилась в щеку. Скоро слез с елки Коля.
— Ну, как? — спросил я.
— Три штуки! В руку! — сказал он гордо.
— Это ты легко отделался, — засмеялись мы с Володей.
Изжаленные пчелами, но счастливые удачей, шагали мы в город. Была безоблачная белая ночь… К утру дошли до Филейки и сели в автобус. Кондукторша — молодая приветливая девушка — осмотрела нас и, указав на Володю сокрушенно сказала:
— Видать, главный пчеловод?
Действительно, у Володи был видок! Нос так распух, что нависал на верхнюю губу; да и она была под стать носу и нависала на нижнюю. Вместо глаз — маленькие щелочки. Глядя на него, я улыбался и в то же время ругал себя за то, что забыл захватить приготовленную пробирку с содой. Сода — прекрасное средство от укусов пчел.
— Ты, Володя, подари мне на память фотографию, — шутил его приятель.
В автобусе вспыхнул смех. Какой-то толстый дядька выкрикивал:
— Фото с него послать на конкурс, в «Огонек», или, еще лучше, в «Журнал мод»!
— Как говорят французы, чтобы быть красивым, надо страдать, — ехидно сказала разряженная дама.
Старичок в оловянных очках сердито покосился на нее и сказал Володе успокоительно:
— Ничего, это на пользу: пчеловоды ревматизмом никогда не болеют.
— Тоже мне, пчеловоды, — пренебрежительно бросил молодой человек с черненькими усиками.
И тут Володя не выдержал, потянулся к улью рукой и — на глазах у всех — сорвал сеточки с летков. В автобусе начался переполох. Дама, цитировавшая французов, взвизгнула и начала прятаться между сиденьями. Но не сумев этого сделать из-за непомерной полноты, закричала:.
— Кондуктор! Останови автобус!
Старичок в оловянных очках засмеялся:
— Ишь ты, как раскудахталась!
— Безобразие! Куда смотрит милиция?! — завизжала она.
Я понял, что дело принимает неприятный оборот, и сказал спокойно:
— Зря волнуетесь, гражданочка. Летки-то мальчик открыл у пустого улья.
Автобус загрохотал от смеха. Многим стало стыдно за свой страх. А пижон с усиками и в кепке-«лондонке» боком-боком начал пробираться поближе к выходу.
Вытирая с глаз слезы, старик сказал сквозь смех:
— Ну и ловко ты, паря, их всех припугнул!
— А ты разве не испугался? — спросил старика толстый мужчина.
— Нет. Не испугался. Это только молодые опухают от пчел. А я к жужжанию привык. Пятьдесят лет моя старуха: жужжит и жалит…
Все опять громко засмеялись.
Так мы доехали до Театральной площади и по улице Энгельса направились в школу. Чтобы пчелы утихли, улей поставили в погреб.
Желая развеселить ребят, я на прощание рассказал им историю о хитром попе:
— Было это давно. У попа жил парень в работниках. Наступил праздник, поп отпустил его погулять в деревню. А в ту пору на гуляньях часто дрались. Работник подошел к попу: «Благослови меня, батюшка, от лихого человека». Поп благословил его, да и говорит: «Ты, Ванюшка, сходи-ка в сад, к улью, подставь руки пчелкам — пусть покусают. Понадежнее будет». Парень так и сделал. Руки у него сильно распухли, кулачищи — во какие стали: кувалды! Пошел он на гулянку. А его супротивники посмотрят на кулаки, и в сторонку. Так и ушел непобитым.
Шутя и смеясь, мы расходились по домам; рты ребят раздирала зевота: еще бы! — они ведь не спали всю ночь. Мы расстались, чтобы встретиться вечером и пересадить наших пчел в остекленный улей.