Тринадцатый век Русь встречала далеко не в лучшем состоянии. Некогда единое государство Владимира Великого давно уже раскололось на отдельные княжества, стольный Киев утратил свое значение, а многочисленные князья-рюриковичи между собой воевали значительно чаще, чем против внешнего врага. Формально Великим князем был Юрий Всеволодович Владимирский, однако, его власть распространялась исключительно на северные и восточные княжества. Номинально подвластные Смоленское, Киевское, Галичское и Во-лынское княжества жили собственной жизнью под управлением местных князей, имевших собственные амбиции. Наиболее сильными владыками на юго-западе были князья Мстислав Старый, правивший в Киеве, его тезка Мстислав Удатный из Галича, волынский князь Даниил Романович и еще один Мстислав, князь Черниговский.

Еще один фактор, который нужно помнить, говоря о событиях тринадцатого века на юге Руси, — это запутанный клубок русско-половецких отношений. За два века жизни бок о бок славяне и степняки оказались связаны множеством отношений. Если говорить упрощенно, то после многочисленных войн Половецкое поле практически интегрировалось в состав конгломерата русских княжеств. Знать кочевников оказалась тесно связана со славянской элитой родственными узами и деловыми отношениями. Кочевники активно участвовали в русских междоусобных войнах на стороне то одного, то другого князя. Выгода была обоюдная. Князья получали под свое командование целые армии из опытных воинов, а половцы активно богатели за счет военной добычи и княжеских даров. Справедливости ради надо сказать, что союзниками кипчаки были весьма коварными и непостоянными. Особого уважения к договорам о мире они не чувствовали, зато прекрасно понимали язык силы и, если чувствовали сильную княжескую руку, были верными союзниками. Но стоило их союзнику ослабеть, как степняки пробовали его оборону на прочность. Такими вот они были. Буйные и плохоуправляемые, опасные и для друзей, и для врагов. Общаясь с ними, нужно было помнить и соблюдать определенные правила, и прежде всего, быть сильными. Говорить о какой-то особой жестокости степняков не приходится. Наши собственные князья тоже лили кровушку с удовольствием, за милую душу жгли города и уводили пленников. Время было весьма суровое, а война всех против всех была обыденной реальностью. И развязали эту войну отнюдь не степняки. Они только пользовались моментом.

Изучая это время, нужно помнить, что наши предки на войну и убийство смотрели совсем иначе, чем мы. Гораздо спокойнее, что ли. Вот, к примеру, великий князь и полководец Владимир Мономах говоря о гибели своего сына произнес: «Разве удивительно, что муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших». Это была феодальная эпоха, при которой не существовало постоянных союзников или вечных противников. Сегодня два князя ожесточенно рубятся на поле боя, а завтра, словно лучшие друзья, вместе пируют. Для дружинников и князей боевые действия стали банальной будничной работой, которая давала им возможность жить и кормить семьи. Половцы не отставали от своих соседей в стремлении взять добычу с боя. Банды кочевников налетали на пограничные русские города и села. Наши князья в долгу не оставались, отправляясь в степь для поправления своего материального положения путем грабежа половецких веж. Пленных затем без всяких проблем обменивали. Зачастую степняки выступали как союзники отдельных Рюриковичей в русских междоусобицах. В общем, сложился эдакий симбиоз двух этносов и выработался неписанный кодекс правил поведения.

Так что никто не удивился, когда весной 1223 года к галицкому князю Мстиславу примчались гонцы от хана Котяна Сутоевича с просьбой о помощи в войне с еще одним кочевым племенем. Именно к этому князю половцы обратились по двум причинам. Во-первых, его жена была половчанкой и, благодаря этому, он был в родственных и дружеских отношениях со многими ханами. Во-вторых, всего два года тому назад половцы помогли ему в войне с венграми, так что Котян вполне мог рассчитывать на ответную поддержку галицкого князя.

Вскоре выяснились новые подробности. Врагами хана были не его противники из других половецких орд, а воины никому не известного народа, чья армия вторглась в половецкие земли из-за Кавказа. Половцы уже один раз сражались против них и были разгромлены, и сейчаса Котян остро нуждался в русской помощи, чтобы взять реванш. Поэтому хан настойчиво звал в поход не только Мстислава Удатного, но и вообще всех русских князей.

Оказалось, что еще несколько лет назад в Закавказье появилась армия народа, который в Азии был известен под именем татар и монгол. Командовали ей Субэдай и Джэбе, одни из лучших полководцев монгольского владыки Чингисхана. Разгромив грузинские и азербайджанские княжества зимой 12221223 года монголы перешли горы, и оказались на Северном Кавказе, где их встретило объединенное войско алан, половцев, вайнахов, лезгин и остальных обитателей края. Первый бой завершился с ничейным результатом. Тогда монголы пошли на хитрость. Посланцы монголов явились к вождям половцев и предложили заключить сепаратный мир. «Мы и вы из одного рода, аланы же нам чужие. Мы заключим с вами договор, чтобы не тревожить друг друга, и дадим вам столько золота и платья, сколько вы пожелаете, только оставьте алан», — убеждали монголы половцев. Те поверили уговорам, взяли подарки и заключили с монголами мир, предав своих союзников-алан. Обрадовавшиеся такому подарку судьбы полководцы Чингисхана легко разгромили оставшихся врагов. Однако половцам предательство не принесло счастья. Монголы нарушили мир и обрушились на расходящихся по своим кочевьям без всяких опасений кипчаков. «Монголы внезапно устремились на них, и всякого, кого находили, убивали и взяли опять вдвое против того, что дали. Некоторые из уцелевших кипчаков убежали в Русскую землю», — подвел итог этой политической комбинации средневековый писатель Рашид ад-Дин.

* * *

Чтобы обдумать половецкую просьбу, в Киев съехались южнорусские князья. Туда же стали собираться половецкие ханы. Один из них, по имени Бастый, даже принял крещение, чтобы показать серьезность своих предложений. Пока князья совещались, гадая, стоит ли тащиться в степи для войны с непонятно кем, половцы, чтобы добиться нужного решения, пустили в ход щедрые посулы и богатые подарки. Немало конских табунов и верблюдов было подарено князьям, еще больше было обещано после победы. Но все же князья не были единодушны в этом вопросе. Тогда половцы стали пугать русских: «Если вы нам не поможете, то сегодня мы были побиты, а вы завтра побиты будете». Наконец в ход пошли угрозы, что половцы объединятся с новыми пришельцами и станут воевать против Руси. «Пока я нахожусь в Киеве — по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная татарской сабле не махать», — подвел итог княжеского съезда Мстислав Старый и объявил сбор войска.

Так было решено начать войну, и в апреле русские дружины выступили в поход в донецкие степи. Воевать с татарами шло больше двух десятков князей со своими дружинами и городскими ополчениями, а также неподдающиеся подсчету половцы. Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович сам ввязываться в авантюру не пожелал, вполне резонно посчитав, что у него и своих дел хватает, чтобы еще половцев спасать. Однако, поскольку намечался не просто грабительский налет, а большая война, Великий князь в силу своей должности обязан был в ней принять участие. Поэтому, чтобы сохранить лицо, он послал в помощь киевскому князю своего племянника Василька Константиновича с ростовским полком. Тот, впрочем, к месту сбора русской армии опоздал и в походе не участвовал. Возможно, задержка была связана с неопытностью Василька, которому было от роду всего четырнадцать лет, а, возможно, с тем, что ростовцы особо и не торопились.

Вышедшая из Киева русская армия спустилась по Днепру до порогов, где соединилась с половецкими отрядами и галицкими выгонцами, т. е. отрядами бояр, незадолго до того изгнанных в результате внутренних противоречий из Галиции. Эти изгнанники жили в городках междуречья Днестра и Дуная, и из своей земли сначала спустились на лодках по Днестру, потом по Черному морю вошли в устье Днепра и поднялись вверх по его течению. Объединенная армия двинулась на Восток в поисках врага.

Зачастую этот поход называют походом трех Мстиславов, имея в виду трех самых сильных князей. Хотя всего в войске было пять князей с этим именем. Кстати, это повод задуматься, если своим сыновьям князья давали имя означающее «мститель», «славный в мести», то это тревожный симптом, говорящий о серьезных неладах в обществе. Справедливости ради отмечу, что Мстислав — это языческое имя-прозвище, крещены князья были под совсем другими именами. Так Мстислава Удатного на самом деле звали Федором, а Мстислава Черниговского — Пантелеимоном.

Узнав о появлении в степи русских, монголы послали к князьям гонца, который заявил: «Слышали мы, что идете вы против нас, послушавшись половцев. А мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел ваших, и пришли не на вас. Но пришли мы, посланные богом, на конюхов и холопов своих, на поганых половцев, а вы заключите с нами мир. И если прибегут половцы к вам, вы не принимайте их, и прогоняйте от себя, а добро их берите себе. Ведь мы слышали, что и вам они много зла приносят, поэтому мы их также бьем». В общем они снова хотели повторить фокус, принесший им победу на Кавказе, однако русские князья на провокацию не поддались. Вместо этого монголам напомнили, что они еще недавно клялись быть в мире с половцами. А затем послов обвинили в предательстве и казнили. Это было очень спорное решение с точки зрения морали, однако, зато теперь всем было понятно, что с монголами никакого мира не будет. Вскоре состоялся первый боя передовых частей обоих армий. Тысяча всадников Мстислава Удатного стремительным ударом разгромила передовой монгольский отряд. Остатки азиатов пытались спастись, но были окружены и перебиты. Когда монголы поняли, что обречены, они вырыли яму, в которую спрятался их предводитель Ге-мябек. Сверху его забросали землей, в надежде, что русские не заметят этого тайника, и он после боя вылезет и спасется. Видимо, спрятали его не особо качественно, так как полководца, в конце концов, обнаружили и по просьбе половцев выдали им на расправу.

Окрыленная первой победой русско-половецкая армия уверенно двинулась вглубь степи. Большинство историков считает, что в этом походе с нашей стороны участвовало до восьмидесяти тысяч воинов, из которых примерно половина — половцы. Я считаю эту цифру сильно завышенной, хотя, если в событиях участвовало даже вполовину меньше людей, то это все равно огромное число, потому как такой армии Русь давно не собирала в единый кулак. Казалось, у монголов нет никаких шансов. Однако такое, действительно, большое для своего времени войско имело существенный недостаток: оно не имело единого управления. Из-за амбиций различных князей так и не был выбран военачальник. Каждый князь командовал своей дружиной и максимум — координировал свои действия с соседями. Ко всему прочему, два наиболее сильных полководца Мстислав Удатный и Мстислав Старый, враждовали между собой. Так что по сути вместо одной армии у нас было много маленьких, ведущих собственную войну.

После первого боя монголы восемь дней отступали на юго-восток, бросая стада скота и обозы. Скорее всего, этим отступлением они добивались двух целей: собрать в один кулак все свои отряды и утомить и заставить растянуться русскую армию.

Наконец монголы нашли подходящее место для боя — берега реки Калки, или, по-современному Кальчик. Эта небольшая степная речка, текущая всего в нескольких десятках километров от города Донецка навсегда вошла в русскую историю. Вообще — эти места для русских князей были роковыми. Как известно, впадает Калка в еще одну донбасскую реку — Кальмиус, на берегах которой бесславно закончился поход князя Игоря на половцев. Эти два разгрома разделяет меньше сорока лет по времени и всего несколько дней пути по расстоянию.

У Калки произошло еще одно успешное столкновение русского авангарда с монгольскими разъездами, которые были отброшены, и русско-половецкая армия беспрепятственно переправилась через реку и стала лагерем.

Тридцатого мая 1223 года галицкий князь Мстислав Удатный выехал в дозор и обнаружил основные силы монголов. Дальше процитирую Тверскую летопись: «Мстислав сам поехал в дозор, и, увидев татарские полки, вернулся, и повелел воинам своим вооружаться. А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря».

Мстислав не зря носил прозвище Удатный, за его плечами было немало выигранных сражений, и он верил в себя и считал, что и сам вполне способен справиться с врагом. Его дружина была многочисленной и закаленной в походах, а князь Даниил Волынский и половцы его поддерживали. В общем, Мстислав с ближайшими союзниками атаковал, даже не поставив в известность остальных князей.

Так начался этот злосчастный бой. Часть князей во главе с Мстиславом Удатным столкнулась с основными силами монголов. Русские смело атаковали и завязали ближний бой. В ожесточенной схватке погиб князь Василько, а молодому князю Даниилу Романовичу копьем пробили грудь, но он продолжал сражаться. Затем в бой кинулись половцы, которыми командовал воевода-галичанин Ярун, и курская дружина князя Олега. Остальная часть войска в это время только начала понимать, что что-то происходит. Пока командиры узнали, что начался бой, все уже было закончено. Кстати, по поводу «только узнали» не надо улыбаться. Огромный лагерь, даже не лагерь, а совокупность отдельных лагерей разных дружин, никаких средств связи и слабая видимость. Ну, услышал ты шум вдалеке, как понять, это дружины пошли в бой или просто на новое место переносят свой стан? Послать гонца узнать? Так пока он доберется до места действия и вернется обратно, уже будет поздно. Попытаться рассмотреть происходящее? Так даже если встать на спину коня, ничего не видать. Только пыль вдалеке.

Половцы не выдержали боя и побежали назад. По пути они наткнулись на строившихся черниговцев, смяли их и промчались дальше по русскому лагерю, сбивая и топча людей, опрокидывая шатры и распугивая коней. За ними мчались монголы, добивая деморализованных и не успевших даже одеть доспехи противников. Поняв, что дело проиграно, Мстислав Удатный тоже кинулся бежать.

Дружина киевского князя Мстислава Старого была чуть в стороне и не попала под первый удар. Киевляне стояли на холме, который они еще дополнительно укрепили телегами, поставленными в круг по периметру лагеря, и подручными материалами. Мстислав даже не попытался переломить ситуацию, бросив в бой свою дружину. Он просто смотрел с вершины, как монголы гонят и добивают толпы обезумевших людей, еще несколько часов назад бывших армией. Впрочем, его оправданием может служить то, что у него было много пехоты, которая в сложившейся ситуации была просто бесполезна в полевом сражении. Зато они могли отсидеться в лагере в надежде, что кочевники не станут штурмовать укрепление и уйдут восвояси.

Монголы разделились. Пока одна часть преследовала беглецов, вторая блокировала киевлян. Засев в своей импровизированной полевой крепости, те отбивали все атаки монголов, благо, те особой настойчивости не проявляли, надеясь, что жажда заставит русских выйти. Спустя три дня Мстислав сдался.

С падением лагеря Мстислава Старого связан интересный момент. Летописец говорит: «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Пло-скиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь».

Бродники — это группа вольных людей, живших на берегах Дона и Азовского моря. Кто они по происхождению неизвестно. Летописи зафиксировали, что бродники несколько раз участвовали в княжеских усобицах и русско-половецких столкновениях. Возможно, они были остатками древнего оседлого населения Донбасса, существовавшего еще во времена Хазарского каганата. После прихода сюда печенегов, а затем половцев местные жители могли уцелеть, скрываясь в укрепленных поселениях на речных берегах и островках, выживая за счет охоты и рыбной ловли. Со временем эти люди составили отдельную общность, известную на берегах Дона и его притоков Хопра и Медведицы как бродники. По образу жизни бродники были похожи на появившихся в тех же местах спустя три века казаков. Можно предположить, что общины бродников пополнялись за счет бежавших из русских княжеств или половецких орд преступников, дружинников проигравших в усобицах князей и ханов, искателей удачи или просто авантюристов. На юго-западе Руси, между Карпатами и Днестром, тоже существовали подобные общины тех, кому по тем или иным причинам не было места на Руси. Особенно много тут было выходцев из Галицкого княжества, где частенько противостояние князя и бояр заканчивалось изгнанием более слабого политика. Здесь сложилась общность вольных искателей удачи воинов-берладников, получивших имя от города Берлад, где был их центр. Зачастую тут искали спасения или вербовали новых воинов разгромленные в междоусобицах князья западной Руси. Возможно, что упомянутые в летописях галицкие выгонцы, — это как раз бояре, изгнанные из Галича и обосновавшиеся со своими сторонниками среди берладников.

В общем, кто это, разобрались, а вот, что делают бродники в монгольском войске и сколько их было на Калке, совершенно непонятно. Возможно, они заключили союз с Субудэем и вместе дрались против русских. Может быть, небольшой отряд бродников попал в плен к монголам, и те отправили пленного командира в качестве переговорщика. Хотя это маловероятно. Человек, ведущий переговоры о капитуляции с князем, это никак не атаман банды из десятка оборванцев, а вождь, имеющий хоть какой-то вес в глазах Мстислава. Иначе вряд ли князь поверил бы. Есть и еще одна версия, правда, очень маловероятная. Якобы бродниками в летописи названы галицкие выгонцы-берладники, которые предали князей и на Калке перешли на сторону монголов.

Как бы там ни было, Мстислав поверил обещаниям и сложил оружие. По меркам своего времени этим он не совершил ничего предосудительного. Ведь пленных такого ранга почти всегда и русские, и половцы, и европейцы отпускали за соответствующий выкуп. К ужасу князя, оказалось, что монголы этому обычаю не следуют.

Русские потери были колоссальны. Согласно Лаврентьевской летописи, погибли семь князей, «а бояр и простых воинов многое множество. Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч». Тверская летопись сообщает о гибели девяти князей. Об остальных сказано, что «только десятая часть войска вернулась домой. Так за грехи наши Бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. И был плач и вопль во всех городах и селах».

Согласно более поздним расчетам, погибло двенадцать князей. Однако Мстислав Удатный, из-за амбиций которого во многом и случилась эта катастрофа, сумел вернуться домой живым и невредимым.

Он и Даниил Волынский с остатками своих дружин бежали до самого Днепра. Тут они нашли оставленные русской армией лодки, захватили их и переплыли реку на безопасный западный берег. Сразу же после переправы все лодки были уничтожены по приказу Удатного, боявшегося преследования. Из-за этого многие русские войны, дошедшие до Днепра, не смогли переправиться и были убиты преследовавшими их монголами. Монголы гнали разбитую армию до Днепра, где сожгли небольшую крепость Новгород-Святополч, но дальше на русские земли идти не стали. Победители посчитали, что ими сделано достаточно и можно смело возвращаться к Чингисхану.

Единственным отрядом, который смог более-менее организованно отступить, а затем отбиться от преследователей, была дружина князя Владимира Рюриковича Овручского, который повел своих людей не на запад, как все беглецы, а на северо-восток, к Донцу. Там он окончательно сумел оторваться от преследователей, после чего отправился в Киев занимать освободившийся трон.

* * *

Причиной нашего поражения в битве на Калке стали отнюдь не гений Су-бэдэя или боевые качества монголов. Хотя, конечно, Субэдэй был одним лучших полководцев своего времени, за всю свою долгую жизнь проигравший только один бой. И монголы были вовсе не дикарями в шкурах, а прекрасно вооруженными профессионалами. Но все же их можно было бы победить, если бы русские действовали заодно. Именно отсутствие единого командования русско-половецкого войска привело к позорному разгрому. У каждого из князей были в избытке и личная смелость, и удаль, но из-за гордости они не смогли объединиться и признать над собой чью-либо власть. Даже самый опытный из русских полководцев, Мстислав Удатный, руководствовался в своих действиях исключительно амбициями, а не трезвым расчетом.

Катастрофа на Калке не заставила русских князей изменить свое поведение. Когда спустя четырнадцать лет монголы вернутся, чтобы покорить Русь, их снова встретит конгломерат отдельных княжеств, каждое из которых будет отбиваться поодиночке.

* * *

Десятилетие после битвы на Калке монголы занимались строительством своей империи в Азии. Умершего Чингисхана сменил сын Угэдэй, который продолжил дело отца. По его приказу в 1235 году был созван курултай, на котором должна была быть выработана внешняя политика государства. Точнее говоря, суть внешней политики была понятна всем: новая война и захват очередных земель. Споры были лишь в том, на кого из соседей обрушиться сначала. В конце концов было решено наступать сразу по четырем направлениям:

о на северо-запад против кипчаков, булгар, Руси и дальше в Европу;

o на Дальний восток против корейцев;

о на Ближний Восток к Средиземному морю;

о на юг против империи Сун (Юг современного Китая).

Первые два направления походов считались наиболее значимыми, поэтому они были подготовлены с особой тщательностью. Например, против Кореи войска вел сам великий хан Угэдэй. Но нас будет интересовать исключительно западный поход монголов, до основания потрясший Восточную Европу.

Земли, которые предстояло завоевать, вплотную примыкали к Улусу (уделу) старшего сына Чингисхана Джучи и должны были войти в него. Поскольку сам Джучи уже давно был мертв, официально поход возглавил его наследник Бату (Батый). Поскольку этот поход был общеимперским делом, то помимо войск Улуса Джучи, в нем участвовали отряды всех остальных ханов. Согласно «Сокровенному сказанию монголов», на запад должны были отправиться старшие сыновья «всех ханов, нойонов, тысячников, сотников и десятников, а также и люди всех состояний». Так что в итоге получалась весьма сильная армия.

Осенью 1236 года началось наступление этой армады на Запад. Первой целью стали прикаспийские кочевья кипчаков и Волжская Булгария, которые были разгромлены в течение нескольких месяцев. Булгарскую столицу Биляр, которую в наших летописях называли Великим городом, обороняла пятидесятитысячная армия, что позволило городу сопротивляться полтора месяца, но в итоге он был взят и полностью разрушен. Не пощадили монголы и остальные булгарские города… Булгария получила страшный удар и истекала кровью, по землям в низовьях Волги прошлись монгольские тумены, истребив, изгнав или покорив местных жителей. Другие отряды завоевателей подчинили себе мордву и буртасов. Так монголы подошли вплотную к русским границам. Узнав об этом, половецкий хан Котян, из-за которого произошла в 1223 году битва на Калке, испугался и со своей ордой бежал в Венгрию.

Покорив Поволжье, монголы на некоторое время остановились, чтобы восстановить силы и подготовиться к броску на Русь. За это время армия была пополнена за счет признавших монгольскую власть местных жителей. Осенью 1237 года Батый отправил посольство в приграничное со степью Рязанское княжество, требуя покориться добровольно и заплатить в качестве дани десятую часть всего имущества, имевшегося в княжестве. «И послали своих послов. к князьям рязанским в Рязань, требуя у них десятой части: каждого десятого из князей, десятого из людей и из коней: десятого из белых коней, десятого из вороных, десятого из бурых, десятого из пегих, и десятой части от всего», — говорит нам Тверская летопись.

Несмотря на все усобицы и только что окончившиеся голод и эпидемии, Русь была сильным государством, а русские князья еще никогда не покорялись чужеземцам. Много раз русский меч гулял по шеям не в меру зарвавшихся степняков, так что монгольский ультиматум вызвал в Рязани не страх, а гнев. Князь Юрий Игоревич ответил: «Когда нас не будет в живых — все возьмете!» — и отправил послов восвояси.

Дождавшись, пока замерзнут реки, монголы по их льду как по дорогам двинулись в поход. Всего за одну компанию были разгромлены все северовосточные княжества Руси. Первыми были опустошены Рязанское, Муромское, Пронское княжества. При этом жители Рязани были вырезаны поголовно, так что город больше никогда не возродился. Затем первого января 1238 года в кровавой битве у стен Коломны погибла сильнейшая на Руси Владимирская дружина. Вскоре монголы взяли стольный город Владимир, а на берегах реки Сить разбили Великого князя Юрия. Чуть раньше другим монгольским отрядом был захвачен Суздаль, второй по значению город СевероВосточной Руси. Затем монголы разделились на отряды и широкой лавой прошлись по всей Владимирской земле, захватывая и сжигая всё на своем пути. Никогда еще чужеземные завоеватели не достигали таких успехов на Руси. Уцелел лишь Новгород, до которого завоеватели не дошли буквально ста верст. Скорее всего, город уцелел лишь потому, что приближалась весна, и Батый хотел успеть до распутицы вернуться в степи, где за лето можно было откормить отощавших лошадей.

Остаток 1238 года монголы провели, укрепляя свою власть над Половецкими степями и Северным Кавказом. В следующем году монголы разделились на отдельные армии и наносили удары по всему периметру контролируемой территории. Так они захватили город Судак и покорили Крым. Одновременно завоевали Аланию — государство, основанное на северо-западе Кавказа аланами, потомками сарматов и предками современных осетин. Этот христианский народ отбивался отчаянно, и даже после падения их столицы, города Магас, и покорения равнинной части государства, часть алан продолжала сопротивление, укрывшись в горной местности.

Осенью 1239 года монгольские отряды вторглись в пределы южных русских земель. Основной удар приняли на себя Черниговское и Переяславское княжества. Хан Берке с боем взял и разрушил до основания Переяславль, а вот под Черниговом произошло очередное масштабное сражение. На помощь осажденному городу двинулся князь Мстислав Глебович с большим войском, собранным со всего княжества, но был разбит в полевом сражении. В общем, опять повторялась ситуация прошлого года, когда русские князья вместо того, чтобы оборонять всеми наличными силами города, выходили в поле для открытого боя с монголами. Такое ведение войны соответствовало средневековому пониманию чести, но, с военной точки зрения, было безумием и в итоге, русичи закономерно терпели поражение за поражением.

После поражения князя пал и Чернигов, хотя его жители отбивались отчаянно. Кстати, защитники использовали тяжелые камнеметы, что было нехарактерно для остальных городов Руси. Согласно летописи, «из города на татар метали пороками камни на полтора выстрела, а камни могли поднять только два человека». Вероятно, это первое упоминание об использовании такой техники в русском военном деле. Затем монголы разрушили Путивль, Глухов, Вырь и Рыльск, и другие пограничные с Половецкой степью городки, после чего вернулись в степи.

Летом следующего, 1240 года, многотысячная армада завоевателей двинулась в сторону древней русской столицы — златоглавого Киева. Ко времени монгольского нашествия лучшие времена Киева уже были в прошлом. Некогда богатейший город Руси в двенадцатом-тринадцатом веке стремительно терял свое значение. Впрочем, это было закономерно. Сама Русь дробилась на отдельные княжества, и её бывшая столица не могла выдержать конкуренции с новыми центрами. Некоторое время город оставался формальным центром страны, и каждый сильный князь пытался захватить его, чтобы на этом основании провозгласить себя Великим князем. Во время междоусобиц двенадцатого века Киеву досталось неприятностей гораздо больше, чем многим другим, менее значимым городам. Так, за период между 1169 годом и вторжением Батыя тут сменилось более тридцати князей. То есть, в среднем князь правил всего два года. Думаю, лишне упоминать, что в большинстве случаев смена власти была насильственной и сопровождалась штурмом и разграблением города.

  

Русские княжества перед монгольским вторжением

К началу монгольского вторжения на Русь в 1238 году Киевом правил Ярослав Всеволодович, брат Великого князя Владимирского Юрия и отец Александра Невского. Но после того, как Великий князь погиб, Ярослав бросил Киев и отправился отстраивать разоренный Владимир. Оставшееся без присмотра Киевское княжество присоединил к своим владениям князь Михаил Черниговский, объединивший под своей властью Черниговское, Киевское и Галиц-кое княжества. Правил он недолго. Уже в следующем году монголы нанесли удар по Черниговскому княжеству, полностью его разгромив. Одновременно волынский князь Даниил нанес удар по Михаилу с запада, захватив Галич. Лишившемуся своих лучших земель и, самое главное, дружины, перемолотой в сражениях с монголами, князю Михаилу пришлось бежать в Венгрию.

Воспользовавшись этим, в Киев прибыл смоленский князь Ростислав с намерением обосноваться тут. Однако вскоре его из города изгнал князь Волынский и Галицкий, Даниил Романович. Об этом политике и полководце мы еще поговорим особо, пока же отметим, что даже когда монголы начали завоевание, русские князья вместо того, чтобы объединиться против внешнего врага, продолжали воевать друг против друга. Взяв Киев, Даниил Галицкий не стал там оставаться. Видать, царившее в его новом владении запустение пришлось ему не по вкусу. Князь предпочел вернуться к себе на Волынь, оставив в Киеве своего воеводу Дмитра.

Ранней осенью 1240 года под Киевом появились первые монгольские разъезды, установившие блокаду города, а затем со всей своей армией подошел и сам Батый. Дождавшись, пока Днепр замерзнет, основные силы монголов переправились на правый берег и начали атаку. Город был окружен, а затем взят штурмом. Разумеется, Дмитро был опытным воеводой, а киевляне стремились продать свои жизни подороже и дрались отчаянно, но исход боя был известен заранее — слишком уж неравными были силы. С помощью осадных машин монголы проломили городские стены у Лядских ворот и ворвались в Киев. Завязался рукопашный бой на улицах. Шаг за шагом завоеватели теснили киевлян, устилая бревенчатые мостовые своими и чужими трупами. Последние оставшиеся защитники древней столицы укрепились у построенной еще святым Владимиром Десятинной церкви, где все и полегли на следующий день.

Раненого воеводу Дмитра монголы сумели захватить в плен. Уважающий храбрость и военное мастерство, Батый пощадил пленника и даже оказал ему честь, назначив своим советником. Простым киевлянам повезло гораздо меньше — большая их часть погибла на пылающих улицах родного города. Уцелевшие стали добычей монгольских воинов и превратились в бессловесных рабов. Некогда богатый и многолюдный город после монгольского погрома представлял из себя лишь безжизненные руины.

Самое удивительное, что никто не знает точной даты падения Киева. Согласно Лаврентьевской и Тверской летописям, это произошло шестого декабря, а если верить Псковской, то Батый взял город еще девятнадцатого ноября. Киев от этого удара уже никогда не оправится, и даже спустя несколько столетий, после похода Батыя он будет лишь мелким приграничным городком, правда, с богатой и славной историей.

От киевских руин монголы двинулись в сторону Венгрии, по пути разорив Волынское княжество. При этом войско шло, разбившись на отдельные отряды, каждый из которых имел свою задачу. Однако было и отличие от предыдущих походов. В этот раз Батый не стремился любыми силами уничтожить все непокорные города. Если взять крепость не удавалось, то монголы оставляли её в покое и шли, не задерживаясь, дальше на запад. Так крепкие стены спасли жителей городков Кременца и Данилова. Зато столица княжества, город Владимир, пал и был сожжен дотла. Вскоре, после ухода Батыя, спасшиеся местные жители отстроили Владимир заново, а вот многим другим городкам повезло меньше — они никогда больше не возродились. Жители некоторых городов, поняв бесполезность сопротивления, добровольно сдались, согласившись платить дать новым хозяевам.

Согласно летописи, видя разорение своего края, пленный воевода Дмитро обратился к монгольскому владыке со следующими словами: «Не задерживайся в земле этой долго, время тебе на венгров уже идти. Если же медлить будешь, земля та сильная, соберутся на тебя и не пустят тебя в землю свою». В доводах пленника был резон, и Батый, действительно, оставив Волынь, двинул свои армии на Венгрию и Польшу.

Монголы действовали решительно и даже самоуверенно. Батый решился разделить свои силы и одновременно атаковать сразу двух сильных противников: поляков и венгров.

Точность, с какой были распланированы действия всех монгольских отрядов, просто потрясает. Заранее определив сроки и места встреч для различных подразделений, Батый не побоялся отправить их разными маршрутами. В результате они наступали на огромном пространстве от Пруссии на севере и до Румынии на юге. Таких масштабов наступления и проработанности оперативных планов, координации действий Европа не знала не только в то время, но и гораздо позже.

Главной целью этого похода была Венгрия, и этому были две причины. Во-первых, укрывшиеся там кипчаки, а во-вторых, это самая западная часть Великой евразийской степи, где монгольские кони могли вольно кормиться. Соответственно, монголы могли легко превратить её в базу для дальнейших операций против Европы.

Монгольские силы были разделены на три группировки под командованием внуков Чингисхана Байдара, сына Чагатая, Батыя, сына Джучи и Кадана, сына Угэдэя.

Байдар с ханами Орду и Кайду шел на правом фланге и через современную Беларусь ворвался в Польшу и Чехию. Его главной задачей было не допустить удара поляков во фланг Батыю, наступавшему южнее на Венгрию. Воины Кадана шли на левом фланге через современную Молдавию и Румынию.

Зимой-весной 1241 года монголы в трех битвах разбили польские отряды под Турском, Хмельником и Торчком, захватили города Люблин, Завихост и Краков. В начале апреля хан Байдар подошел к Вроцлаву — столице Силезии. Сам город был брошен жителями, но его цитадель, в которой укрылись остатки разбитых местных войск, оказалась крепким орешком. Пока монголы осаждали Вроцлав, краковский князь Генрих сумел собрать около города Легница под свои знамена крупную армию, куда помимо поляков входили немецкие и моравские рыцари, а также, пятьсот воинов из Ордена Тамплиеров. Кроме того на помощь ему выступил чешский король Вацлав Первый с пятьюдесятью тысячами воинов. Узнав об этом, Байдар снял осаду Вроцлава и выступил навстречу Генриху.

Обе армии встретились у Лигницы вечером восьмого апреля, а на следующий день должно было начаться сражение. В этот момент вспомогательные войска, набранные монголами в Поволжье и использовавшиеся на самых опасных заданиях, попытались взбунтоваться. Их предводитель по имени Пуреш тайно обратился к Генриху Благочестивому и обещал во время боя перейти на его сторону. Однако монголы узнали об измене и казнили заговорщиков.

Утром 9 апреля началось сражение, в котором участвовало от тридцати до сорока тысяч европейцев и примерно столько же или чуть меньше их противников. Монголы сначала атаковали силезскую легкую кавалерию, а когда в битву вступили основные силы рыцарской конницы, обратились в притворное бегство. Рыцари кинулись их преследовать и в азарте погони расстроили свои ряды, и далеко оторвались от собственной пехоты. В итоге, рыцари попали в ловушку, и их со всех сторон буквально расстреляли монгольские лучники, а выживших добила атака тяжелой монгольской кавалерии. Израненные, шокированные европейцы кинулись бежать. Так погибла рыцарская кавалерия. Затем монголы вернулись к Легнице, чтобы добить оставшуюся христианскую пехоту. Впрочем, особо стараться им и не пришлось: увидев разгром своей кавалерии, пехотинцы сами бросилась врассыпную. Монголам оставалось только рубить беглецов. Разгром был полнейший. Сам князь Генрих погиб, и его отрубленную голову монголы насадили на копье и возили с собой, показывая подданным князя.

Король Вацлав в момент сражения находился всего лишь в одном дневном переходе от Легницы. Тысячи прекрасных воинов, которые могли переломить ход противостояния, совсем немного опоздали, но эта задержка была фатальной. Вместо армии союзников их встретили толпы перепуганных беглецов и монгольские разъезды. Видя это, король не решился атаковать и отступил. Монголы тоже не стали тратить время на чешскую армию, а, разоряя все на своем пути, отправились на соединение с армией Батыя в Венгрию, которой правил король Бела IV, прямой потомок древнего вождя Арпада, приведшего венгров в Европу. Умный и деятельный Бела давно осознал, какую угрозу несли монголы, и деятельно готовился к обороне, хотя собственные магнаты, опасаясь усиления центральной власти, ставили ему палки в колеса. Все же объявив созыв общего ополчения, король сумел собрать в своей столице, Пеште, многочисленную армию. На помощь Беле пришел его брат, хорватский герцог Коломан. Какая точно была численность венгерской армии, неизвестно. Оценки разняться от тридцати до ста тысяч воинов, но все свидетели подчеркивали, что мадьяров и хорватов было вдвое больше, чем вторгшихся в Венгрию монголов.

Пока собиралась армия, под стенами венгерской столицы появились передовые отряды Батыя. Взять город, имевший прекрасные укрепления и огромную армию защитников, они, естественно, не могли, но окрестности опустошили. Видя, что противников немного, венгры решили выйти из крепости и атаковать. Бела имел все основания рассчитывать на успех и со всеми своими силами в начале апреля двинулся вперед. Монгольский авангард спешно стал уходить на восток на соединение с основной армией Батыя. Сам хан, готовясь к битве, собирал в это время в единый кулак все монгольские отряды. Растекшиеся по равнине отдельные отряды собирались в одну орду, а из разоренной Польши на помощь Батыю шли войска Байдара, Орду и Кайду.

Наконец, спустя неделю отступления, монгольский полководец почувствовал себя достаточно сильным, чтобы дать бой. Отступающие части азиатов дали себя догнать у переправы через реку Шайо в долине Маха. Монголы расположились на её восточном берегу, венгры с налету захватили мост и построили перед ним полевые укрепления, где расположилась часть королевских воинов. Большая же часть христиан стала укрепленным лагерем на западном берегу. В качестве передвижных стен венгры использовали повозки, которые для большей надежности скрепили между собой цепями. На этом день закончился. Выставив караулы, европейцы отправились спать, чтобы набраться сил перед сражением, которое они планировали начать на следующий день.

Батый своим воинам отдохнуть не дал. В ночной тишине основные силы монголов с камнеметами под руководством старого Субэдея переправились через реку выше и ниже по течению и незамеченными окружили венгерский лагерь. На рассвете на ничего не подозревающих европейцев обрушился залп из десятков тысяч стрел. Помимо стрел, на сонный лагерь летели и сосуды с зажигательной смесью из катапульт. Забились раненые кони, началась паника. Полуодетые воины гибли сотнями, а смертоносный дождь не прекращался. Слаженно, залп за залпом, стреляли монголы, и тысячи стрел раз за разом обрушивались на лагерь. Венгерское войско смешалось и превратилось в толпу вооруженных, паникующих людей. Каждый думал, как ему закрыться от стрел, командирам не удавалось навести порядок, а бойцы разных отрядов перемешались, внося дополнительный хаос. В этот момент с восточного берега в лобовую атаку на мост пошел Батый. Защитники были сметены натиском, и монголы стали переправляться на венгерскую сторону. Король Бела вывел свою войско из лагеря и бросился навстречу Батыю. Но когда две армии сошлись, оказалось, что монгольская атака через мост — лишь отвлекающий маневр. Главный удар нанес Субэдей, атаковавший королевскую армию с правого фланга. Этого удара европейцы не выдержали и стали отступать к своему лагерю, надеясь перегруппироваться за его стенами. Монголы не отставали и завязался бой на стенах лагеря. Парадоксальная ситуация: меньшая армия атаковала лагерь большей.

Лучники Батыя практически безнаказанно расстреливали защитников с окружающих холмов, а основные силы кидались на штурм сразу с трех сторон. Некоторые венгерские отряды оборонялись отчаянно, но большинство уже и не мечтало о победе. Всем хотелось только спастись. Так как монголы с одной стороны не атаковали, то некоторые воины Белы через оставленное окно ускакали из лагеря. Монголы никак не отреагировали. Тогда и другие венгры поверили, что смогут спастись бегством. Сначала поодиночке, а потом группами они стали бросать лагерь. Паника росла, как снежный ком, и вот уже почти все войско кинулось бежать. Это было не отступление, а паническое бегство. Венгры бросали доспехи и даже оружие, стремясь побыстрее вырваться. Но уйти почти никому не удалось. Оказалось, что этот проход — заранее подготовленная ловушка, и беглецов уже поджидает в засаде еще один монгольский отряд. Эти воины на свежих лошадях легко догнали беглецов и устроили самую настоящую резню. Лишь королю Беле с небольшим отрядом телохранителей удалось пробиться сквозь врага и бежать в Австрию. А на берегах Шайо вскоре все было кончено. Батый одержал очередную блестящую победу. Теперь в центральной Европе у монголов не было равного противника. Вскоре после битвы пал Пешт, жителей которого монголы перерезали практически всех поголовно. Затем, не встречая организованного сопротивления, монголы разграбили Венгрию, Словакию, Хорватию и Далмацию, а их передовые отряды вышли на берега Адриатического моря. Уцелели только хорошо укрепленные каменные крепости, которые монголы не смогли или не стали брать штурмом. Впрочем, они устояли скорее всего не благодаря крепости стен, а потому, что монголы взяли так много добычи, что эти «крепкие орешки» могли отложить на потом. Хан Батый был в зените своей мощи и казалось, что он в состоянии вернуть времена Аттилы, когда вся Европа склонилась перед вождем кочевников. По крайней мере, он имел немало шансов покорить себе весь континент, если бы двинулся дальше на запад. Европейцы из-за своей разобщенности вряд ли имели возможность остановить надвигающееся нашествие. Однако неожиданно для всех монголы развернулись и отправились на восток.

Причиной этого спасительного для Европы решения послужила смерть великого хана Угэдея в далеком Каракоруме, и Батый посчитал, что борьба за власть в Монголии ему более важна, чем завоевание Европы. В этой ситуации многочисленная и прославленная победами армия Батыя могла стать веским аргументом при перераспределении ролей в империи. Но для этого она должна была находиться поближе к Коренному улусу, и поэтому Батый своей базой избрал берега Волги, откуда мог легко отправиться и на Запад, и на Восток.

Юридически Батый, несмотря на свое могущество, продолжал оставаться вассалом великого хана. Впрочем, правительство в Каракоруме в дела Батыя особо не вмешивалось, ограничиваясь лишь получением регулярной дани. Так что фактически Батый был полным хозяином на своих землях. Кстати, о землях. Улус, когда-то выделенный Чингисханом хану Джучи и его потомкам, благодаря походам 1237–1242 годов, многократно увеличился. Одна часть покоренных земель, в основном это были степи ранее принадлежавшие половцам, полностью вошли во владения Батыя. Вторая часть, в том числе и русские княжества, стали вассалами хана, обязанными выплачивать дань и выполнять различные повинности. В том числе и военную — русские отряды должны были участвовать в ханских походах.

Свою столицу Батый основал на берегах Волги и назвал без лишней скромности Дворцом, по-тюркски Сараем. Сразу же Батый позаботился о налаживании системы связи между столицей и областями, создав почтовую систему, основанную на цепи ям-пунктов где гонцы могли отдохнуть, взять свежих лошадей. Появился класс чиновников, управляющих подвластными землями.

Так возникло государство, которые русские называли Ордой, а монголы — Улусом Джучи. Оно охватывала территорию современных Молдавии, Украины, части Российской Федерации, Казахстана, Узбекистана и Туркмении. Первые четверть века Орда формально считалась вассалом Монгольской империи, но уже при внуке Батыя, хане Менгу-Темире, в 1267 году стала полностью независимым государством.

Политически Орда повторяла систему, введенную еще Чингисханом. Вся территория делилась на две большие административные единицы: Правое и Левое крыло, каждое из которых, в свою очередь, делилось на меньшие улусы.

В Правое крыло с центром в Сарае входили земли от Дуная и до Центрального Казахстана, в Левое — соответственно все территории восточнее. Владельцы улусов в случае войны были обязаны выставлять определенное количество воинов, а в мирное время — платить налоги и выполнять различные хозяйственные повинности.

Население Золотой Орды было крайне разноплеменным. Если центральную степную часть улуса населяли кочевники, то по границам жили оседлые народы: русские, булгары, мордва, марийцы, узбеки, туркмены, народы Северного Кавказа, грузины, армяне… Выше всех на социальной лестнице стояли монголы и другие выходцы из Центральной Азии, бывшие становым хребтом государства и его основной военной силой. Наибольшую по численности группу составляли тюркоязычные половцы-кипчаки, признавшие власть пришельцев. Элита этих народов во время нашествия была вырезана и заменена монгольскими ставленниками, однако, вскоре этнические монголы просто растворились среди более многочисленных кипчаков.

  

Улус Джучи в 1300 году

После окончания монгольского Западного похода и возвращения Батыя на берега Волги, отношения между Русью и Ордой были урегулированы. Побежденные русские князья признавали себя данниками и вассалами хана. Первым в Сарай отправился великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Батый утвердил его верховным правителем Руси, выдав специальный указ — ярлык. За Ярославом в ставку монголов потянулись и другие князья с уверениями в покорности. С этого момента и на долгие годы именно воля ордынского хана станет решающим аргументом в споре князей о главенстве. Наступил период, который в отечественной истории носит название иго. Монголы, взяв под свое прямое управление земли Чернигова и Киева, не лезли во внутренние дела других русских княжеств, не держали в наших городах свои гарнизоны и не вмешивались в религиозную, культурную и экономическую жизнь региона. На северо-востоке Руси роль монгольских управляющих играли местные князья, которые получали в Сарае ярлыки и обязались быть послушными ханской воле. При этом ярлык мог быть в любой момент отобран и передан другому князю. Даже те княжества, которые не были разбиты в бою, как, например, Новгородское и Смоленское, признали над собой ордынскую власть. Самым последним из князей склонился перед Батыем князь Даниил Галицкий.

 

Король Даниил

Монгольский удар обескровил Русь, но жизнь продолжалась. В раздробленной на десятки княжеств и уделов Руси выделились два центра силы, персонифицированные в личностях двух князей: Ярослава Всеволодовича, контролировавшего наиболее значимые города Северо-востока Руси, и Даниила Романовича, правившего Галицией и Волынью.

Князь Ярослав одним из первых признал свою зависимость от монгольского государства, лично прибыл к Батыю в 1243 году и получил от хана ярлык на Великое княжение. Затем у него было всего несколько мирных лет, чтобы восстановить Владимирское княжество, но уже в 1246 году Ярославу пришлось снова ехать на поклон к азиатам. Сначала в Сарай, а затем и в далекий Каракорум. Там он принимал участие в коронации нового великого хана — Гуюка. Однажды Ярослава позвали на пир к Туракине, матери великого хана, после которого князь странным образом заболел и спустя неделю умер. Тело князя посинело, из-за чего родился слух, что он был отравлен. Так ли это, сегодня сказать со стопроцентной уверенностью нельзя, но, возможно, эти слухи близки к действительности. Ведь Ярослав был вассалом Батыя, который, в свою очередь был врагом Гуюка. Так что, возможно, убрав Ярослава, ханша тем самым стремилась ослабить соперника своего сына. Затем по воле Гуюка Русь была разделена между старшими сыновьями Ярослава: Александром Невским, которому достался разоренный Киев и титул Великого князя, и Андреем, получившим наиболее значимый город Владимир.

Это решение, прежде всего, было направлено против Батыя, так как тем самым Гуюк бесцеремонно вмешивался во внутренние дела Улуса Джучи. Если бы Батый возмутился, то он бы был объявлен изменником со всеми вытекающими последствиями. Если бы согласился, то тем самым вынужден был бы признать своё подчинение. Кроме того, на Руси снова было несколько равных по силе князей, что могло привести к очередной междоусобице. Что в принципе и получилось. На некоторое время на основных землях Руси снова не было общепризнанного лидера, и лишь со временем это место займет Александр Невский.

На Западе Руси ситуация была несколько иной. Тут бесспорно доминировал князь Даниил — один из немногих исторических деятелей, пользующихся уважением и у русских, и у украинских историков. Его высоко оценивали и при советской власти, и до нее, и после. Он изображен на памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде, а его конная статуя украшает Львов. Фигурировал этот князь и в рейтинге «великие украинцы», который проводил телеканал «Интер». И надо признать, что такую популярность Даниил Романович получил вполне заслуженно, хотя справедливости ради отметим, он сам очень бы удивился, узнав, что является украинцем, пусть даже и великим. Он, как и его подданные, был русским, и тогда никто и не подозревал, что из югозападных русских возникнет особый украинский народ.

Даниил приходился правнуком великому Владимиру Мономаху и внуком польскому королю Болеславу Кривоусому и, похоже, в полной мере унаследовал от своих грозных предков таланты полководца и правителя. Впрочем, сама жизнь с раннего детства учила князя мужеству, стойкости и твердости. Его отец Роман Мстиславич всю жизнь боролся за место под солнцем. Он сменил несколько мест жительства, воевал на Руси, в Венгрии и в Польше, и в конце концов объединил под своей властью Галицкое и Волынское княжества, правда, при этом пользовался такими методами, что Иван Грозный и Сталин кажутся добрейшими людьми и искренними пацифистами. За свои методы работы с оппозиционными боярами Роман Мстиславич удостоился эпитета «буйный» в «Слове о полку Игореве» и титула «князь-потрошитель», которым его припечатал современный украинский писатель Олесь Бузина.

Не удивительно, что когда Роман погиб, его семье и сподвижникам пришлось спешно спасаться бегством от своих бывших подданных. Княжеским сыновьям Даниилу и Василию (Васильку) в тот момент было от роду всего четыре и два года соответственно. Вдова увезла сыновей к родне в польский город Санок, где братья могли спокойно подрасти и выучиться вдали от начавшейся в Галиции смуты и междоусобицы

Тут нужно пояснить, почему город Галич и окружавшие его земли были столь лакомым куском, что из-за них весь тринадцатый век шла непрекра-щающаяся война между русскими, польскими и венгерскими правителями. Как и всегда, разгадка в деньгах, а, точнее, в контроле над проходившим через Галицию оживленным Днестровским торговым путем, связывавшим центральную Европу с Черным морем. Именно удобное положение транзитной территории между Русью, Польшей, Венгрией и степными кочевниками привели к бурному развитию края. К концу двенадцатого века эти земли были богаче и населеннее, чем древняя русская метрополия — Киевщина. Благодаря этому, тут было, как нигде на Руси, сильно боярство — сословие крупных землевладельцев, которое стремилось ослабить власть князя, а в идеале вообще подчинить его себе.

Действуя в союзе с поляками, Волынский князь Роман Мстиславич в 1199 году сумел захватить Галич и присоединить его к своей Волыни. Начало складываться достаточно мощное объединение, которое со временем могло бы стать полноценным государством, но объединенное княжество просуществовало всего шесть лет, а после гибели Романа распалось.

На княжение в Галицию местные бояре позвали трех сыновей Новгород-Северского князя Игоря, имевших права на это княжество, так как приходились внуками последнего законного Галицкого князя. В итоге, Владимир Игоревич сел на трон в Галиче, Святослав Игоревич — во Владимире-Волынском, а Роман Игоревич — в Звенигороде. Вскоре братья рассорились и начали воевать друг с другом, окрестные князья стали вмешиваться и захватывать себе владения… В итоге на несколько десятилетий Галиция и Волынь станут полем постоянной войны, в которую с азартом включится рано повзрослевший Даниил. Потихоньку он, где силой оружия, где благодаря дипломатии, собрал воедино практически все Волынское княжество. С Галицким княжеством, где к тому времени правил лихой и воинственный князь Мстислав Удатный, Даниил установил союзные отношения, взяв в жены дочь Удатного.

В 1223 году Даниил с дружиной участвовал в злополучном для русских сражении на Калке. Вместе с полками своего нового родственника Мстислава Удатного он шел в авангарде русской армии. Вместе они и бежали с поля боя.

Разгром на Калке коренным образом изменил баланс сил на Руси и вызвал передел владений. В этой общей кутерьме Даниил начал войну против Мстислава, надеясь захватить Галич. Как всегда, поискать добычу на чужом пожаре слетелись соседи. Даниилу помогали поляки, Мстиславу — венгры и половцы.

По большому счету, для Даниила война была безрезультатной, но он не собирался отступать, полагая, что в конечном итоге его упорство будет вознаграждено. Наконец в 1228 году Мстислав Удатный умер, завещав Галицкое княжество венгерскому принцу Андрею. Дальше в Галиции — настоящая чехарда и Галич, как переходящее красное знамя, пошел по рукам. Сначала там верховодят венгры, Даниил выбивает их и начинает править, против него выступает князь Александр Белзский, едва управились с ним, как снова венгры вторгаются в Галицию и в 1231 году захватывают Галич. Через два года Даниил отбивает город и тут же ввязывается в войну между Смоленском и Черниговом. В итоге князь Михаил Черниговский устраивает поход на восток и в 1235 году выгоняет Даниила из Галича. Вернулся на любимое место наш неугомонный вояка только спустя четыре года, когда остальным русским князьям стало не до Галича из-за вторгшихся с востока монголов.

Мне эта борьба Даниила Романовича за Галич очень напоминает поведение белки из «Ледникового периода». Только та схватит орех, как он ускользает, и опять начинается приключение на свою голову. Так и волынский князь потратил лучшие годы жизни на захват вечно ускользавшего из рук Галича.

Наконец он основательно укрепился в Галиции и воссоздал Галицко-Волынское княжество. Более того, воспользовавшись тем, что самые сильные русские правители были разбиты Батыем, Даниил сумел захватить еще и Киев, тем самым став хозяином земель от Днепра и до Польской границы. Казалось бы заветная мечта достигнута, живи и радуйся. И, как назло, в это время нашествие Батыя докатилось до Волыни.

Сражаться с монголами Даниил Романович не захотел и отправился куда подальше от опасности. В конце концов, не впервой ему было бегать. Вместо себя в Киеве за главного князь оставил своего воеводу Дмитра, ободрив того добрым словом и дав в подмогу небольшой отряд. Пока монголы штурмовали Матерь городов русских и разоряли страну, Даниил с сыном находился в Венгрии, а когда азиаты дошли и туда, бежал в Польшу.

Вернулся домой князь лишь после того, как Батый со своими грозными туменами ушел на Волгу. Галиция была основательно разорена, так что Даниилу пришлось заниматься восстановлением народного хозяйства, усмирять бояр и простой люд, не довольный его поведением, да еще и воевать на всех фронтах. На Даниила всерьез ополчился князь Ростислав, сын Михаила Черниговского, которого поддерживали венгры, поляки и часть русских князей. Четыре года шли постоянные войны, пока в битве на реке Сане 17 августа 1245 года не была поставлена точка в этом противостоянии.

Объединенные чернигово-польско-галицко-венгерские силы под командованием Ростислава осадили город Ярославль. На выручку осажденным двинулись Даниил и его брат Василько с галицкой, волынской дружинами и наемниками-половцами.

Произошло сражение, в котором победил Даниил, хотя это было нелегко. Каждый полководец разделил свои силы на три отряда-полка. Даниил в центре поставил ополчение и дружины своих бояр, на правом фланге стоял полк Василька, а на левом — самый сильный княжеский полк — личная дружина самого Даниила Романовича. Ростислав со своими лучшими воинами стал в центре, против Василька двинулись поляки, а против Даниила — венгры. Первым атаковал Ростислав, обрушившийся на центр галицких позиций. Его воины превосходили своих соперников в мастерстве и численности, поэтому Галицкий полк стал под напором постепенно отступать. В этот момент Даниил лично повел свою дружину в атаку, прорвался к венгерскому полководцу Фильнию и нанес ему удар копьем. Но эта атака едва не стоила Даниилу головы, венгры чуть не взяли его в плен. Вражеские воины уже схватили князя, но он вырвался. Отступив, он перегруппировал силы и снова атаковал, на этот раз успешно. Венгры бежали, оставив победителям свое знамя, которое Даниил разорвал на две части. После этого Даниил ударил во фланг и тыл дружине Ростислава, которая не выдержала и обратилась в бегство.

Ростислав Михайлович спасся и больше не пытался захватить Галич, хотя до конца своей жизни использовал титул князя Галицкого. После разгрома под Ярославом Ростислав ушел в Венгрию, где стал вассалом короля Белы IV и правил сначала округом Славония, а затем Мачва. Потом некоторое время побыл королем Болгарии, но не сумел найти понимание с местной знатью и оставил трон. На Русь он так и не вернулся.

После этой битвы права Даниила на Галицкое княжество никто больше не оспаривал. Поляки и венгры отступили, оставив все ранее занятые территории, наиболее оппозиционные бояре сложили головы, а прочие, даже если и не любили князя, то предпочитали помалкивать.

Опасаясь удара в спину от бояр, Даниил сделал ставку на заинтересованных в укреплении княжеской власти горожан и зависимых от него мелких и средних феодалов. Чтобы увеличить свою силу, в дополнение к дружине создал отряды пехоты, набранной из числа крестьян и вооруженных за счет князя. Одновременно он начал широкомасштабное строительство. Возрождались и древние города, и строились новые. Например, Львов и Холм были заложены именно по его приказу. Возникла сеть небольших пограничных крепостей.

И тут в княжескую резиденцию приезжают послы от Батыя и, улыбаясь, интересуются: «А что это у вас тут делается? Работаете? Так, хорошо! А почему дань не платите? Непорядок!» В общем, все, как в нынешнее время. Только создал человек свое дело, только-только все наладил, как являются налоговые инспекторы…

До сих пор формально Даниил был абсолютно самостоятельным правителем и Орде не подчинялся. В бою он не был разбит, потому как сбежал, сам он на поклон к хану не ездил, а монголам, строящим мировую империю, долгое время было не до него — мол, не мешает и ладно. Но теперь, когда Даниил оперился, а Батый непосредственно занялся установлением порядка на завоеванных территориях, они должны были столкнуться. Правда, столкнуться — это слишком громко сказано. Уж слишком разные весовые категории были у этих правителей. При желании Батый мог играючи превратить Галицию, заодно со всеми окрестными княжествами, в безлюдную пустыню.

Выбор у князя был небольшой: подчиниться или начать войну и быть уничтоженным. Даниил выбрал первый вариант и отправился в Сарай выражать свою покорность. Батый принял князя ласково и милостиво утвердил за Даниилом права на Галицию и Волынь. Впрочем, сам князь был не в восторге от своей новой роли монгольского вассала. Недаром летописная запись о поездке князя заканчивается словами: «О, злее зла честь татарская!».

Впрочем, были в новом положении и плюсы. Теперь он был не захудалым князем, которого не раз громили и изгоняли более сильные соседи. Отныне он стал вассалом самого великого владыки Евразии, что резко добавило уважения со стороны польского и венгерского королей. Последний даже согласился породниться с Даниилом, отдав за его сына свою дочь. А ведь раньше и слышать не хотел о подобном, хотя сваты из Галиции давно обивали пороги королевского замка. В итоге, дети Данила взяли себе самых завидных жен восточной Европы. Старший сын Лев стал мужем венгерской принцессы, а средний Роман женился на наследнице австрийского герцогства, младший Иоанн-Шварн — на дочери великого князя Литовского Миндовга.

  

Галицко-Волынское княжество в XIII веке

И все же зависимость от Орды тяготила Даниила, и он искал возможности её скинуть. Понимая, что сам он не справится, князь искал союзников. На Руси он заключил союз с Андреем Ярославичем, младшим братом Александра Невского и на тот момент князем Владимиро-Суздальским. В 1252 году по воле князей восставший люд перебил монгольских сборщиков дани.  Началась война. Андрею, как более значимому князю, досталось по первое число — против него двинулась ордынская армия под командованием Неврюя, которая разгромила княжескую дружину, затем разграбила и сожгла город Переяславль и много более мелких городков и сел. Андрей бежал сначала в Новгород, а потом в Швецию. Даниилу повезло больше. Против него действовал беклярбек Курумиши (в русском произношении Куремса), орда которого кочевала к югу от волынских границ. У Куремсы банально не хватало сил, чтобы расправиться с Галицким, а помощи от центральной власти он не получал. Поэтому Даниил Галицкий сумел не только отбить первое наступление степняков, но и сам перешел к активным действиям, захватив в 1254 году подчинявшиеся Орде болховские земли и, по словам летописца, разрушил «все городы, седящие за татары».

Когда Андрей Ярославич был разбит и никто другой из русских правителей воевать с Ордой больше не собирался, Даниил стал искать новых союзников и обратил свой взгляд на Запад. В Польше и Венгрии он был практически своим человеком, но для остальной Европы оставался чужим в силу различия в вероисповедании. Раньше ни один русский князь не менял своей веры, но теперь Даниил стал подумывать о принятии католичества в обмен на помощь Папы Римского. В мечтах князя уже рисовался крестовый поход европейского рыцарства против Золотой Орды, а ради этого можно было многим пожертвовать. В результате переговоров Даниил согласился принять от Папы Иннокентия IV королевскую корону. Этим шагом он признавал главенство Ватикана, но менять новую веру не спешил, ожидая, чтобы европейцы выполнили свои обещания. Папа, действительно, объявил крестовый поход, но вскоре он умер, и никто из западных владык не захотел воевать против далеких монголов. Так что помощи от католиков князь Галицкий не дождался и продолжал сражаться в одиночестве.

Почти семь лет шла вялотекущая война между Куремсой и Даниилом и, если верить летописям, князь неоднократно «держаше рать с Куремсою и николе же не боялся Куремсе». В общем, дрались, как минимум, на равных, а то и с преимуществом русской стороны. Правда, это было возможно лишь по двум причинам. Во-первых, из-за общей слабости противника, чья орда состояла не из монголов, а, в основном, из покоренных кипчаков. Во-вторых, центральная власть не вмешивалась в разборки между двумя вассалами Батыя, какими являлись и Даниил, и Куремса. Впрочем, нужно было иметь немалую смелость, чтобы пойти даже на такое противостояние с кочевниками. Хотя, учитывая, что из всех русских княжеств его земли были самыми дальними от основных монгольских становищ, Даниил мог позволить себе определенную дерзость. Тем более, что последние годы жизни Батый больше внимания уделял своим восточным и южным границам. Ну, а после смерти Батыя начался период фактического безвластья: хан Сартак, едва вступив на трон, скончался, затем на два года ханом стал малолетний Улагчи, за которого правили регенты. Только в 1257 году у власти в Улусе Джучи стал истинный вождь — брат Батыя Берке. Хороший полководец и опытный политик, он начал быстро и решительно наводить порядок в своих владениях. Понятное дело, не забыл он и о слишком своевольном Данииле. Был назначен новый наместник западной части улуса, и на место Куремсы отправился темник Бурундай — полководец с поистине выдающимся послужным списком.

Едва прибыв на место назначения, суровый ветеран рявкнул так, что Даниил поспешил срочно засвидетельствовать свое почтение. Правда, не лично, опасаясь, что из-за всего совершенного против орды, вполне может стать короче на голову.

В ответ Бурундай передал Даниилу: «Иду войной на Литву. Если ты со мной мирен, присоединяйся!» И что было делать Даниилу? С одной стороны, только породнился с литовским князем, с другой, монголы по пути в Литву могут и в Галицию завернуть с дружески-карательным визитом. Чем кончаются такие посещения для недостаточно лояльных князей уже было известно, благодаря Неврюевой рати. В общем, сам Даниил не пошел в поход, но отправил брата с дружиной. Повоевали удачно, но когда стали делить добычу, Бурундай просто отобрал у русских все понравившееся себе. А затем монгол поставил князю еще одно условие: уничтожить укрепления галицко-волынских городов. Скрипя зубами, пришлось Даниилу пойти и на это. Столько сил и средств ушло на создание этих укреплений, но воля хана важнее безопасности, поэтому Даниил выполнил и это требование. Отныне он был послушным вассалом и больше не пытался противиться Орде. По первому требованию он выставлял вспомогательные русские отряды для Бурундая, когда тот ходил походами на Литву и Польшу.

Умер король Даниил в собственной постели в городе Холм в 1264 году. Наследовал ему сын Лев и еще почти полсотни лет Галицко-Волынским королевством правили потомки Даниила, которые сначала были вассалами Орды, а потом Великого княжества Литовского.

 

Новые господа

Если на рубеже двенадцатого — тринадцатого столетий на мировую арену буквально ворвались монголы, то в следующем веке на историческую арену вышел еще один народ, которому было предназначено сыграть весомую роль в судьбе нашей земли. Это была группа балтских племен, которые русские летописцы именовали общим названием Литва.

Почти до десятого века этот край оставался малоизвестной окраиной цивилизации. Сравнительно бедная и холодная земля до поры до времени не интересовала наиболее развитые народы Европы. Благодаря этому балтские племена избежали вторжения завоевателей, но из-за этого же до десятого века от рождества Христова предки литовцев продолжали жить если не в совсем первобытном состоянии, то уж при общинно-родовом строе точно. Однако в конце двенадцатого века ситуация резко поменялась. Германская экспансия на Восток достигла Прибалтики. Первыми под раздачу попали прусы, по которым огнем и мечом прошлись крестоносцы из тевтонского ордена, и эсты с латгалами, которых начали завоевывать меченосцы. Земли прибалтийских язычников оказались в стальных клещах католических военно-монашеских орденов. Закаленные ветераны, прошедшие горнило крестовых походов в Палестине, спаянные железной дисциплиной, вооруженные лучшим оружием своего времени, играючи громили племенные ополчения местных племен. У аборигенов был небольшой выбор: или стать рабами, или за несколько десятилетий догнать врага по уровню развития. При этом литовцам повезло больше чем остальным: их соседи приняли на себя первый, самый страшный удар. Это позволило литовцам выиграть немного времени и подготовиться.

С конца XII века началось усиление литовского княжества, которое постепенно прирастало землями различных родов и племен. В первой половине тринадцатого века один из племенных вождей-кунигасов по имени Миндовг сумел объединить вокруг себя всех соплеменников, уничтожить конкурентов и создать мощное княжество, которое смогло дать отпор крестоносцам. При приемниках Миндовга, Литва продолжала усиливаться. Новые князья активно укрепляли единовластие, давили сепаратизм мелких князьков и вели войны по всему периметру своих границ. В 1326 году новым правителем Литвы стал Гедимин, а три его сына заняли ключевые посты в государстве. В своей политике Гедимин не изобрел ничего принципиально нового: продолжалась непре-кращающаяся война с тевтонцами на западе и присоединялись мелкие русские княжества на Востоке. Без сопротивления под руку литовского князя перешли Гродно и Брест, Витебск и Минск, Туров и Пинск, а также и другие города. При этом зачастую древние русские города присоединялись к державе Гедимина благодаря династическим бракам, благо, что детей у князя хватало, чтобы породниться со всеми соседями. Так сын Гедимина Ольгерд взял в жены витебскую княжну Марью Ярославну и стал витебским князем и при этом вассалом Литвы. Но там, где уговорами и лаской не получалось, Гедимин действовал силой. Так он почти десятилетие вел упорную борьбу с Галицко-волынским княжеством, пока наконец в 1320 году его армия сумела успешно вторгнуться на Волынь и захватить город Владимир-Волынский. Правнуки Даниила Галицкого, князья Лев и Андрей, приложили все силы, чтобы остановить литовское нашествие, но потерпели неудачу и погибли.

Галицко-Волынское княжество от этого удара уже не оправилось. Сын князя Льва, Владимир, смог удержаться на троне существенно уменьшившегося княжества всего два года, и в 1323 году был свергнут Мазовецким князем Болеславом Пястом. Так завершилась история династии Романовичей, а вместе с ней и русского Галицко-волынского княжества. Князь Болеслав принял православие под именем Юрия и принялся укреплять своё новое владение. Он заключил союз с Тевтонским Орденом и сумел отвоевать часть Галицких земель. Однако когда он попытался ограничить влияние могучих боярских родов и усилить княжескую власть, те отравили его.

Юрий-Болеслав был не только представителем польского королевского рода Пястов по отцу, но еще и по матери он приходился праправнуком Даниила Галицкого, а женат был на дочери Гедимина. Поэтому, как только его похоронили, польский король Казимир III Великий и литовский князь Любарт Гедиминович одновременно объявили себя наследниками покойного и выдвинули свои претензии на опустевший трон. Мнением местного населения, избравшего себе князем одного из местных бояр, ни один из претендентов даже не поинтересовался. Началась война между поляками и литовцами, затем в неё на стороне поляков вмешалось Венгерское королевство, а на стороне Литвы — татары. Затем чехи и тевтонцы оказывали помощь Казимиру, а Великий князь Владимирский и Московский Симеон Гордый — литовцам. В общем, на много лет земля современной Западной Украины превратилась в поле боя. Война, то затухая, то разгораясь, шла с переменным успехом, и в конце концов к Польше отошла Галиция с городами Львов и Галич, Подляшье, южные земли Подолья и часть Волыни с городами Белзом и Холмом. Литве досталась оставшаяся Волынь с городами Владимиром и Луцком, а также часть Подолья.

Но вернемся к Гедимину. Его интересы на Руси не ограничивались одной Волынью. В 1321 году он начал масштабный поход на юг, главной целью которого был древний Киев. Еще не оправившаяся от монгольского погрома южная Русь была не в состоянии отразить этот удар, но местные князья решили сопротивляться. Пока литовцы штурмовали города Овруч и Житомир, южнорусские князья сумели собрать последние силы и двинуться навстречу завоевателю. Против Гедимина шли дружины князей Станислава Киевского, Олега Переяславского, Романа Брянского и Льва Луцкого.

Две армии встретились на берегах реки Ирпень около Киева. Русские сражались отчаянно, но силы были слишком неравными. Разоренная междоусобицами двенадцатого века и походом Батыя южная Русь просто не могла выставить равного по численности и качеству войска. По-сути со стороны киевлян этот бой был лишь отчаянной, буквально самоубийственной попыткой переломить ход истории. Как и следовало ожидать, победа досталась литовцам, которые устроили настоящую резню. Почти все русские воины сложили свои головы на берегах Ирпени. «И был бой и сеча великая, и помог бог великому князю Гедимину, побил всех князей русских наголову и все войско их побитое на месте осталось, и князя Льва Луцкого и князя Олега Переяславского убил, а Станислав Киевский и Роман Брянский с небольшим отрядом убежали в Брянск», — записано в Хронике Быховца.

После битвы армия Гедимина взяла Белгород и двинулась на Киев. Город, потерявший на берегах Ирпени своих защитников, был осажден и спустя месяц сдался на милость победителя. Одновременно перед литовцами открыли свои ворота Путивль, Вышгород и Канев. По своему значению для нашего народа битва на Ирпени была даже более страшной, чем Калка. Полный разгром русского войска привел к тому, что на века южная Русь оказалась под литовской властью.

Киевское княжество было присоединено к Литве и управлялось наместни-ками-вассалами великого князя литовского. Первым таким наместником стал литовский удельный князь Миндовг Ольшанский, а затем Киевом правили князья из рода Гедимина. В пятнадцатом веке Киевское княжество было официально упразднено, а его земли стали простой литовской провинцией. Другие русские княжества ждала та же судьба. Полоцкое княжество с 1392 года стало управляться наместниками, а в 1401 году было ликвидировано Черниговское княжество. Таким образом западные и южные княжества Руси потеряли свою государственность и оказались в составе чужих государств.

При Гедимине границы литовского государства настолько расширились, что собственно Литва, коренная земля литовцев, окажется островом в огромном море русских территорий. Сегодня никто не сможет сказать, сколько среди подданных Гедимина было этнических славян, а сколько прибалтов, но есть версия, что русских было как минимум не меньше, чем литовцев. К тому же культура этого государства была по сути русской, а наиболее распространенным языком был опять-таки русский (или старорусский, если хотите). Суд в княжестве вершился по «Русской правде», составленной еще Ярославом Мудрым и его сыновьями. Себя же Гедимин в письмах титуловал «Rex Litvinornm rnthenornmque», что можно перевести как «Великий князь литовский и русский» либо «Король литовский и русский». Литовцы роднились с оставшимися в живых представителями русской знати, перенимали более высокую русскую культуру.

Соответственно у многих авторов возникает желание объявить Великое княжество литовское русско-литовским государством, а то и вообще обозвать его древнебелорусским. Однако это не совсем так. Государство Гедимина и его потомков было по своей сути империей, где литовцы составляли имперский этнос, а русские земли были на положении колонии, из которой выкачивались средства для содержания великого князя. Несмотря на доминирование русской речи и культуры, несмотря на сохранение собственности многих русских княжеских и боярских родов, для наших предков это было чужое государство.

Кстати, после Батыева погрома вся Русь платила дань Золотой Орде, и Киев не был исключением. После его завоеванием Гедимином, киевские наместники все равно должны были платить ордынским ханам. Так что с местного населения в этот момент драли сразу две шкуры: для татар и дли Литвы. Чтобы обеспечить себе мир с Золотой Ордой, Гедимин помимо дани с русских княжеств, находившихся под его управлением, посылал в Сарай посольства с богатыми дарами. Благодаря этому между Литвой и татарами отношения были в основном мирными. Благо, Гедимин прекрасно понимал: если платить регулярно, то и опасаться ударов с юга не стоит. Вот поэтому и он, и его наследники платили татарам. При этом ордынскую дань в Великом княжестве литовском собирал Великий князь и его наместники. И от этого серебряного ручейка они имели свой процент, точь-в-точь как московские князья на русском северо-востоке. По мере того, как слабела Орда, литовцы все больше оставляли себе, пока не перестали платить вовсе в 1362 году после битвы на Синих водах, о которой мы еще поговорим. Поэтому тот, кто считает литовских князей освободителями западной Руси от татар, ошибаются. Не освободителями они были, а завоевателями.

Умирая, Гедимин оставил наследникам одно из сильнейших государств Восточной Европы. Еще при жизни он дал каждому из своих сыновей какую-либо часть земли в управление, а потому после его смерти государство находилось под угрозой распада на отдельные уделы. Однако в 1345 году двое наиболее влиятельных сыновей покойного князя, Ольгерд и Кейстут, смогли договориться о совместных действиях. Общими усилиями они подчинили остальную родню, объявили Ольгерда Великим князем и стали совместно править княжеством. При этом Кейстут был фактически независимым правителем северо-западной части Литвы со столицей в Троках, а Ольгерд контролировал остальные земли со столицей в Вильно.

После такого разделения «сфер влияния» каждый из братьев сосредоточился на своих задачах. Кейстут защищал коренные земли Литвы от крестоносцев, а Ольгерд занимался дальнейшей экспансией на русские земли.

Ольгерд, будучи сыном русской княжны, дважды брал себе в жены русских девушек, так что его дети по крови были на три четверти русскими. Сам он принял православие под именем Александра и считался покровителем русских подданных. В результате военных походов этот князь подчинил себе Брянскую, Северскую, Черниговскую и Подольскую земли, что сделало его одним из наиболее влиятельных правителей Руси. Кроме того, он установил тесные союзные отношения с Тверским и Смоленским княжествами, пытался влиять на политику Пскова и Новгорода… В общем, он все больше и больше превращался в типичного русского князя.

Его соправитель Кейстут до конца жизни был язычником и в жены взял языческую жрицу. Столь разные по образу жизни братья-князья словно воплощали в себе качества русской и литовской частей государства, вместе составляя одно целое.

* * *

Более сотни лет в Восточной Европе господствовала Золотая орда (Улус Джучи), основанная сначала как провинция великой монгольской империи, а затем как самостоятельное государство. Ни в Европе, ни в Азии не было силы, способной бросить вызов ордынским ханам. Ни одна армия не могла сравниться с воинами этой державы. Но нет ничего вечного под луною. В середине четырнадцатого века величественное здание Улуса Джучи заколебалось, хотя и не внешний враг был причиной этого. Удар пришелся оттуда, откуда его не ждали. В 1357 году царевич Бердибек совершил страшный поступок: убил собственного отца, хана Джанибека. Вступив после этого на престол, он первым делом приказал казнить всех своих братьев, чтобы никто не мог оспорить его власть. Однако это не помогло отцеубийце. Всего спустя два года он был убит новыми заговорщиками. С его смертью прервалась династия, которую основал Батый и Золотая орда пошла вразнос. Ненадолго власть захватил Кульпа, но пробыл он ханом меньше года, после чего был свергнут и убит. Началась анархия, во время которой правители отдельных земель и племен, полководцы и просто авантюристы пытались урвать себе кусок пожирнее. Одни пытались захватить верховную власть, другие объявляли себя независимыми правителями. В кровавом водовороте гражданской войны сошлись эмиры и ханы, которые вели за собой части некогда единой армии. На два десятилетия государство практически исчезло.

Этим счастливым случаем воспользовался князь Ольгерд. В 1362 году он со своими войсками двинулся на юг. На реке Синие Воды в современной Кировоградской области Украины он громит войска трех местных ханов и присоединяет к своим владениям огромный кусок земли: от левого берега Днестра на западе до Днепра на востоке и Черного моря на юге. Разбитые татары откочевали в Крым. Сегодня очень часто эту, действительно славную, победу Ольгерда называют победой над Золотой ордой, однако, это вовсе не так. Будь в это время на золотоордынском троне сильный хан, Ольгерду такая дерзость не сошла бы с рук, но сейчас наказать литовского князя было просто некому. Лучшие татарские полководцы в это время воевали гораздо восточнее и отвлекаться от борьбы за власть ради удержания далекой окраины никто не собирался. Ну а вскоре у Ольгерда нашелся могущественный союзник среди самих татар.

Крымский наместник, а по совместительству зять и сподвижник убитого хана Бердибека по имени Мамай, после гибели своего покровителя решился начать собственную игру. Будучи хорошим полководцем и опираясь на жителей причерноморских степей, он постепенно взял под свой контроль земли от Днепра до Волги. Затем он попытался объединить под своей властью всю Золотую орду. Не являясь чингизидом, Мамай был вынужден действовать от имени одного из потомков Чингисхана — хана Абдулы. Однако, кандидатуру этого хана не поддержали правители восточных регионов Орды, и началась война Мамая с конкурентами. Периодически он захватывал золотоордынскую столицу, город Сарай на Волге, но каждый раз его оттуда выбивали новые враги. Естественно, что воюя на Востоке, Мамай был заинтересован в спокойствии у себя в тылу. Поэтому он признал права князя Ольгерда на все захваченные им земли, а вдобавок еще и независимость Литовского княжества от Орды в обмен на военный союз. Так юридически были закреплены итоги битвы на Синих Водах.

В 1377 году Ольгерд скончался. По идее наследовать должен был Кей-стут, но тот отказался от верховной власти в пользу одного из сыновей Оль-герда — князя Ягайло. Вскоре Ягайло обманом захватил в плен своего дядю и его сына Витовта. Витовт сумел бежать, а вот Кейстуту не повезло — 15 августа 1382 года он погиб в Кревском замке, где содержался как пленник. По одной версии он совершил самоубийство, по другой — был задушен. Между Ягайло и Витовтом началась полномасштабная гражданская война, в которую оказались вовлечены литовцы, русские, немцы и поляки. В конце концов Ягайло и Витовт разделили Литву между собой, а вскоре Ягайло вообще покинул свою страну, перебравшись в Польшу, где стал ни много ни мало королем.

Случилось это из-за того, что в четырнадцатом веке пресеклась мужская линия династии Пястов, правившей Польшей еще с десятого века. На троне оказалась одиннадцатилетняя Ядвига, которую короновали в Кракове в 1384 году. Однако все понимали, что стране нужен был сильный правитель, способный мечом отстоять государственные границы, а при возможности и расширить их. Поэтому польские вельможи стали подыскивать своей госпоже достойного мужа, а себе — предводителя и защитника. Их выбор остановился на князе соседней Литвы, и спустя два года состоялась свадьба. Разумеется ни о каких чувствах между супругами говорить не приходится, брак был исключительно политическим, но кого это волновало? Перед венчанием литовский князь принял католичество и взял имя Владислав Второй Ягелло. Королева Ядвига умерла молодой, а Ягайло продолжил править, взял себе новую жену и основал династию, правившую Польшей до 1572 года.

Владислав Ягелло одновременно правил Великим княжеством Литовским и Королевством Польским, однако два государства не сливались, оставаясь независимыми. Вскоре князь Витовт полностью подчинит Литву (с входящими в ее состав русскими княжествами) себе и будет проводить независимую политику. Правда, через несколько лет Витовт формально признает верховную власть Ягайлы и принесет ему присягу, а тот в ответ утвердит за Витов-том право на пожизненное владение Литвой. По договору после смерти Ви-товта его владения должны были отойти к Ягайло или его наследникам. Этим были заложены основы для последующего объединения Польши и Литвы в одно государство, которое состоялось, правда спустя полтора века. При этом возникшая страна будет чуть ли не наполовину состоять из захваченных в разное время русских земель.

К концу четырнадцатого века Литовское княжество усилилось настолько, что его правитель князь Витовт всерьез претендовал на лидирующую роль в Восточной Европе. В 1386 году он подчинил себе еще и Смоленское княжество, выйдя непосредственно к границам Московского, Тверского и Новгородского княжеств. При этом Великий князь московский Василий Дмитриевич был женат на дочери Витовта, так что две державы были союзниками. Кроме того, тверской князь Михаил был женат на сестре Витовта, так что от враждебных действий со стороны Руси литовский правитель был надежно защищен. Урегулировав свои отношения со своим двоюродным братом, польским королем Владиславом Ягелло, и заключив союзный договор с Тевтонским орденом, князь был готов еще больше раздвинуть границы своего и так немаленького государства. Благо, как раз была возможность прибрать к рукам бывшие золотоордынские земли Причерноморья, Дона, а если повезет, то распространить свою власть до самой Волги. Тем более, что имелся и законный повод для вмешательства в татарские дела — ведь разгромленный в междоусобице ордынский хан Тохтамыш бежал за помощью в Литву. Бывший владыка степи обосновался в районе Киева и стал приводить в порядок остатки своих потрепанных войск, ожидая помощи от литовцев.

Витовт, действительно не отказал. Сначала он помогал оружием и вспомогательными отрядами, что позволило Тохтамышу в 1397 году отвоевать Крым и часть Великой Степи, а спустя год Витовт решил лично вмешаться. По его зову в степь двинулась гигантская армия, собравшая весь цвет восточноевропейского рыцарства. Плечом к плечу двигались дружина Великого князя Литовского, дружины вассальных князей, ополчения земель, наемники и союзники… Литовцы, русские, немцы, поляки, молдаване и татары шли в поход под знаменами Витовта. Только русских князей, согласно Хронике Бы-ховца, было пятьдесят. Отрядом крестоносцев из Тевтонского ордена командовал комтур Рагнита Марквард фон Зальцбах, который в то время был другом Витовта и способствовал примирению князя с Орденом. Так что в Степь шло войско, состоявшее из католиков, православных и язычников, объединенных единой целью.

Интересно отметить, что среди полководцев находился прославленный воевода Дмитрий Боброк-Волынский, чья атака в свое время решила исход Куликовой битвы. Есть два объяснения тому, как тут оказался московский боярин. По первой версии, после смерти Дмитрия Донского, он перешел на службу Литве, по второй — это была негласная помощь московского князя Василия своему родственнику. Чтобы понять это предположение, вспомним век двадцатый. Официально Советский Союз не воевал в Испании, Корее или Вьетнаме, однако наши «добровольцы» в местной форме там отметились. Так и в четырнадцатом веке отряд московских «добровольцев» под командованием Боброка и литовскими знаменами мог поддержать Витовта. Какая из версий достоверна, сегодня уже не скажет никто, но лично я склоняюсь ко второй. Ведь семья воеводы в это время оставалась в Москве, а после его смерти продолжала служить московским князьям. Кроме того, в пользу этой версии говорит и тот факт, что в армии Витовта были и еще два князя-участника Куликовской битвы: Андрей и Дмитрий Ольгердовичи.

Весной 1399 года армия Витовта начала собираться в Киеве, откуда только в августе выступила в Степь. Князь не торопился. Ему нужно было одно решающее сражение, чтобы за один раз перемолоть все силы противника. Он был уверен в победе и поэтому не спешил. Гигантской бронированной змеей ползла армия по степи. Гарцевали благородные всадники, со скрипом тащился обоз, в котором были, помимо прочих припасов, еще и пушки. Тут были и прошедшие огонь и воду, ничего не боящиеся ветераны, начавшие служить еще Кейстуту, была и зеленая молодежь, привлеченная славой князя и желанием добычи. Сколько было этих воинов, двинувшихся за победой? Как почти всегда, никто точно не знает. Разные историки называют разные цифры — от тридцати восьми и до ста тысяч человек. Сколько кочевников им противостояло, также никому не ведомо. Говорят о двухстах тысячах всадников, но кто их точно считал? Скорее всего, кочевников было действительно больше, чем европейцев, но зато воины Великого княжества Литовского были лучше вооружены и защищены. Основу армии Витовта составляли тяжеловооруженные воины в прочных европейских доспехах на рослых конях, которые должны были обеспечить перевес в ближнем бою. А арбалетчики и артиллеристы должны были свести на нет преимущества Тимур-Кутлуга в лучниках.

Две армии встретились у реки Ворсклы, и Темир-Кутлуг послал к Витовту гонца с вопросом: «Зачем ты на меня пришел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих».

Начались переговоры, в которых хан тянул время, ведь к нему должны были подойти еще войска, которые вел эмир Едигей. Витовт же принял поведение татар за слабость и принялся диктовать свои условия. «Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброк, если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу!» — требовал князь. И хан притворно соглашался стать вассалом Литвы, торговался из-за условий, а литовец требовал все больше и больше. И так длилось до тех пор, пока 12 августа к Ворскле не прискакал Едигей. Ситуация разом поменялась. Состоялась встреча князя и эмира, и теперь уже степной полководец потребовал от Литвы покорности и дани. «Ты правильно назвал нашего хана сыном, потому что ты старше его. Но я старшее тебя и поэтому ты должен быть моим сыном!» — заявил он. Витовт понял, что его водили за нос и в бешенстве отдал приказ начать сражение.

Под прикрытием артиллерии и стрелков литовцы начали атаку. Первоначально им сопутствовал успех, хотя, по сведениям летописцев, огнестрельное оружие особо и не помогло в бою. Все же первым ударом воины Витовта заставили врага дрогнуть и начать отступать, но Едигей бросил в бой свой резерв и переломил ход сражения. Один из ордынских отрядов обошел литовскую армию и ударил ей в тыл, из-за чего воины Витовта смешались, а их наступательный порыв выдохся. Началась паника и Великий князь Литовский утратил возможность управления своими отрядами. Его союзник Тохтамыш первым не выдержал и бросился бежать со своими сторонниками. Окруженные русско-литовские войны яростно отбивались, но изменить ситуацию не могли.

Поняв, что сражение проиграно, Витовт с телохранителями прорубился сквозь ряды врага и бежал. К вечеру армия Витовта была почти полностью уничтожена. Лучшие воины были убиты или попали в плен, а весь княжеский лагерь достался татарам как трофей. Среди убитых были оба брата Ольгердо-вича, смоленский князь Глеб Святославич и киевский князь Иван Борисович, а также воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Всего же погибло семьдесят четыре русских, литовских и польских князя.

Никоновская летопись сообщает, что Едигей преследовал беглецов еще 500 вёрст, разоряя все на своем пути. Уцелел лишь Киев, которому удалось откупиться, дав татарам три тысячи рублей. Еще тридцать рублей татары взяли с Печерского монастыря.

Разгром на Ворскле полностью изменил расстановку сил в регионе и остановил стремительное усиление Литовского княжества. Оставшийся без армии Витовт попал в зависимость от Польши, с которой в 1401 году был вынужден заключить Виленско-Радомские договоры, которыми был закреплён вассалитет Великого княжества Литовского. Кроме того, после такого поражения литовский князь уже не мог претендовать на роль объединителя всей Руси и проводить прежнюю активную политику. Ему пришлось забыть свои амбициозные планы, и из почти русского государства Великое княжество Литовское стало превращаться в придаток Польши.

Битва на Ворскле имела и еще одно последствие: Киев на многие годы стал полу-татарским, ведь там поселился Тохтамыш со своими сторонниками. Даже после его смерти город на Днепре оставался резиденцией ханских сыновей. Кроме Тохтамыша в южные земли Великого княжества литовского перекочевывали и многие другие представители ордынской знати со своими людьми. Здесь они оседали, смешивались со славянами и через какое-то время ассимилировались, становясь предками украинцев. При этом зачастую знатные ордынские переселенцы сохраняли свой элитный статус и становились местной элитой. Например, с конца четырнадцатого века на территории Сумской, Полтавской и частично Черкассокой областей современной Украины существовало татарское княжество Мансура, сына легендарного полководца Мамая, признавшего себя вассалом Литвы. Со временем потомки татарского вельможи крестились, ославянились и приняли имя князей Глинских, став одними из самых богатых и влиятельных феодалов Литвы. Немало других литовско-русских владетельных родов также имели татарские корни, так что значительное влияние ордынского этнического компонента на возникновение украинцев неоспоримо. Справедливости ради отметим, что в то время вся юго-восточная часть современной Украины была абсолютно татарским краем, а славяне жили лишь в центре и на западе нынешнего государства.

Раз уж зашла речь о восточном влиянии при формировании украинского народа, то стоит вспомнить и о черемисах. Это была часть финно-угорского народа марийцев, переселившихся в Речь Посполитую с Волги после падения Казанского ханства в шестнадцатом веке. Основным местом расселения нового народа на Украине стал район на Подолии с центром в городе Бар, где черемисы создали отдельную автономную часть города «Чемерисский Бар». В 70-х годах 17 века на территории современной Украины жило около 10 тысяч черемисов, которые исполняли сторожевую службу, защищая Подолию от татар, а также принимали участие в походах на Причерноморье. Занимались также хлебопашеством, огородничеством, животноводством, пчеловодством, охотой. Во время восстания Богдана Хмельницкого черемисы воевали на стороне казаков, а во время войны 1672 года бывшие на польской службе черемисы и татары перешли к туркам. Затем в составе войска турецкого ставленника гетмана Петра Дорошенко воевали с гетманами Михайлом Ханенко и Иваном Самойловичем, с российскими войсками, которые осаждали Чигирин (события 1672–1673 годов). Тогда черемисы представляли собой солидную военную силу на Подолии. В 1699 году они эмигрировали на земли вблизи дельты Дуная и в район Хотина, но затем вернулись на Украину. Окончательно растворились среди украинцев черемисы только в девятнадцатом веке.