— Спасибо, мсье. — Гарсон взял деньги и отошел от моего столика.

Посмотрев на часы, я встал и направился в зал ожидания. До прибытия рейсового аэробуса оставалось пятнадцать минут. Я встречал Инну, летевшую рейсом «ЭйрФранс» и «везшую» с собой Лену. Три часа назад мы говорили по телефону, и обе были бодры и жизнерадостны. Инна «провела» нашу гостью «к себе», что не вызвало никаких негативных последствий. И вот, спустя три часа, преисполненный оптимизма, я жду их обеих. Для Лены нашлась квартира в одном из парижских предместий. Конечно, не бог весть что, но по сравнению с моей хрущобой это хоромы. Четырехкомнатные апартаменты с видом на Сену. Причем две комнаты выходили на солнечную сторону. Плюс кухонный блок и санузел, в котором можно играть в футбол. Правда, с ее особняком, покинутым в той, другой жизни, всё это выглядело как-то жалко, но множество людей вынуждены довольствоваться гораздо худшими условиями. Та же Анна Смилович, например. Тем временем Инна выбежала из таможенного терминала и чмокнула меня в щеку.

— Привет. — И взяла меня под руку.

— Привет, как полет? — Дежурная, ничего не значащая фраза, не требующая ответа.

— Как видишь, жива и здорова.

— Когда намечаем «выход» гостьи?

— Давай уж дома. Надеюсь, ты нашел что-то приличное?

— Ну, более или менее. Для меня так уж точно дворец. — Она криво улыбнулась, явно не доверяя моему вкусу и томимая желанием проинспектировать результаты поисков.

Сев в машину, мы поцеловались и выехали со стоянки. Квартирой Инна в общем и целом осталась довольна, и пришло время забирать новоявленную эмигрантку.

Лена как раз плескалась в озере. Нас она не видела и стояла обнаженная и прекрасная в своей наготе. Но толком поглазеть мне не дали. Инна толкнула локтем в бок, ехидно сказав:

— Что, ни разу голой бабы не видел?

Я сделал круглые глаза и энергично замотал головой.

— Отвернись, гляделки лопнут.

Пришлось подчиниться, и, надо признать, не без сожаления. Инна же тем временем разделась и, крикнув: «Ленка, привет!» — бултыхнулась в озеро, окатив меня тучей брызг. Чертыхнувшись, я поплелся в пещеру, слыша звучащий за спиной женский смех.

Растянувшись на синтетическом леопарде и заложив руки за голову, я размышлял. Ни о чем конкретном и обо всём понемногу. Конечно, попытаться понять природу коридора выше моих скромных способностей, но зачем-то же он есть. Или как жизнь, существующая ради самой жизни, он полностью самодостаточен? А может, как раз ради сохранения этой самой жизни был и задуман, являясь эдаким «Ноевым ковчегом», позволяющим в лихую годину укрыться и переждать катаклизм? Недаром же этими способностями обладают женщины, в то же самое время ограниченные в возможности «возвращения». Тогда получается, что мужчина, наделенный этим даром, несет ответственность куда большую. Из разговора с «аббатом» я знал, что тех, кто находится в коридоре, не затрагивают изменения, происшедшие в результате «возвращений» кого-нибудь из наших. К примеру, в пятницу тринадцатого два «проникающих» стали свидетелями или участниками события. Если, допустим, одному из них что-то в нем не понравилось, ну, там, ноги промочил, он «возвращается» и, избежав неприятности, живет себе дальше. Возможно, даже припеваючи. Если же второй в это время вошел в коридор, то всё остается у него в памяти, что никак не влияет на реальное положение вещей. Он помнит то, что друг ступил в лужу, и знает, что тот лужу обошел. От всей этой зауми голова шла кругом и отказывалась работать. О своем путешествии к водопаду и посещении мира Елены я старался глубоко не задумываться. Как будто какой-то защитный механизм, не позволяющий «съехать с катушек», включался каждый раз, стоило мне ступить на эту дорожку.

Почему-то вспомнился Авраам Линкольн, увидевший свою смерть во сне, за десять дней до покушения. Он проснулся и, услышав плачь, спустился по лестнице. Глядя на себя, лежащего на полу, спросил солдата, охраняющего тело:

— Что случилось?

— Погиб президент Линкольн, — последовал ответ, — он пал от руки наемного убийцы.

Что это? Он был один из нас? Или полукровка, сумевший только приподнять завесу тайны, но не наделенный способностью пользоваться ею как инструментом? А раз это был сон-то, может быть, никакого «возврата» с нами не происходит и это лишь способность прогнозирования, данная нам свыше? Надеюсь, что и на благо. А «коридор», как уже упоминал, лишь функция, выполняющая роль защитного механизма, не дающего пробкам перегореть. Про «наполеонов» и прочих обитателей «палаты № 7» думать уж вовсе не хотелось. Но если это и бред, то бред, не лишенный приятности. И оставалось только расслабиться и получать удовольствие.

А эффект «исчезающих островов», примером которых являются острова Сент-Винсента? Расслабиться никак не получалось, и мысли бередили душу. Недалеко от западного побережья Панамы в 1789 году на них высадился Антонио Мартинус. Но другие посетители ничего не обнаружили. Хотя на островах некоторое время жил священнослужитель отец Санта-Клара. Чем не разновидность «места»?

Снова раздался женский смех, и я улыбнулся. Хватит, пусть думает тот, у кого голова больше. Голоса девушек стали громче, и вот уже они, склонившись надо мной, дружно тряхнули волосами, забрызгав меня с перетружденной головы до ног, на этот раз получивших передышку.

— Ну, хватит, хватит развлекаться, — заворчал я, — тоже мне, нашли жертву.

В ответ валькирии захохотали, и экзекуция повторилась.

— Пойдем уж, надо же устроиться гостье. Да и поужинать не мешает.

Они схватили меня за руки, и вот все трое в новой Лениной квартире.

Ужин пришлось «ненадолго» отложить, так как Лене было совершенно нечего надеть. Хотя то, что было куплено после очередного потрошения бутиков, скорее подходило под противоположное определение. Инна вырядилась соответственно, и я стал человеком-невидимкой дважды. Ну и что? Ведь две эти прекрасные женщины со мной. Вот пусть другие, хоть сто раз красавцы и супермены, кусают локти от зависти.

Во время ужина Лена поведала нам о своем приключении, случившемся накануне «отъезда». Она гуляла по Москве и забрела на один из многочисленных рынков столицы. И попала в водоворот проверки документов. События в поезде и на дирижабле еще не стерлись из памяти, и она, не задумываясь, «перешла». Как раз в этот момент омоновец огрел дубинкой молодую цыганку. Уж больно глубоко в печенках сидела «любовь» к ним у милиционера, раз тот поднял руку на женщину. Падая, та схватилась за девушку и потеряла сознание. А Лена «перешла», прихватив несчастную с собой. Что удивительно, никакой истерики не последовало. Лишившаяся сознание Кармен тихонько лежала, не приходя в себя. Это было скорее похоже на сон, чем на обморок.

Выждав минут тридцать, Лена «вышла», держа руку спящей. Снова оказавшись на базаре, они попались на глаза уже нескольким стражам порядка, распихивавшим по автобусам задержанных, и «ушли» опять. Видимо, такая скромность была расценена как вопиющее неповиновение, так как спустя час, «выйдя» вместе с так и не проснувшейся подругой по несчастью, Лена оказалась среди, на этот раз, человек десяти людей в погонах. У двоих даже были собаки.

Какая версия была взята за основу этой «массовой галлюцинации», неизвестно, ибо созывать пресс-конференцию участники события постеснялись.

Просидев почти сутки, Лена «вышла» ночью. Оставив цыганку лежать на скамейке и позвонив по «03», вернулась ко мне домой. Та, по ее словам, вид имела вполне здоровый, дышала ровно и не была похожа на умирающую.

Пообещав похлопотать перед правительством Французской Республики о награждении героини орденом «За спасение на облаве», я выкинул происшествие из головы. Закончив ужин и еще немного потанцевав, мы проводили Лену и вернулись в отель. Надо ли говорить, чем мы занимались ночью?