— Ник, ты ранен!

— Пустяки.

И в самом деле, ранение беспокоило его очень мало. Боли не было, да и, он почти уверен, на коже не осталось и следа от пули.

— А что с дядюшкой Саймоном и Томом?

Юноша пожал плечами. Что уж тут говорить. Зачем забивать девочке головку. Ей, судя по всему, предстоят несколько нелегких дней.

— Ничего здесь не трогай, малышка. Вряд ли соседи слышали выстрелы, так что давай я заберу револьвер. А утром вызовем доктора. Николай вынул из руки Тома пистолет и вышел из комнаты. Протерев рукоять и ствол тряпкой, он положил оружие на место и вернулся. Мистера Саймона оттащил в его спальню и усадил в кресло. А Тома отволок в комнату, где спала пьяная Сара. Пожалев девушку, которой помимо похмелья предстояло обнаружить, что лишилась парня, не стал класть тело на постель, а, сунув в руки початую бутылку, также усадил в кресло. К каким бы выводам ни пришла полиция, следов насильственной смерти на трупах нет. Да и признаков яда в телах не будет обнаружено. Так что девушкам ничего не грозит. Что же касается сожалений по поводу… то их не было. В конце концов, у каждого человека есть выбор. Эти люди свой сделали. И сами виноваты в том, что случилось.

Покончив с делами, Николай пошел в одну из трех ванных комнат, что были в доме. Обильно намыливая тело и стоя под тугими струями воды, он ни о чем не думал. Просто принимал душ, получая удовольствие от самого процесса. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возникла Джинни. В руках у нее был халат, а на губах играла неуверенная улыбка.

— Что же теперь будет?

— По-моему, как раз теперь все будет хорошо. — И, желая приободрить, добавил: — Ты извини, Джин. Не умею я разводить сопли.

Джинни благодарно кивнула. Постепенно улыбка сошла с ее лица, и девушка уставилась на торс Николая:

— Где след от пули?

— Да ерунда все это, — попытался отмахнуться Николай, — так, царапина.

И протянул руку, чтобы погладить подругу по голове. Но, та уже выскочила из ванной, чтобы через минуту вернуться.

— Царапина, говоришь?

— Да что ты, в самом деле. Других забот, что ли, нету?

— Не приближайся! — В руках у нее была рубашка Николая с дыркой от пули и следами крови, а в голосе Джинни звучал страх.

— Как скажешь.

И, не говоря ничего больше, он обошел свою бывшую девчонку, на ходу натягивая одежду. Не оглядываясь, подхватил сумку с деньгами и документами и тихонько закрыл за собой дверь.

«Кто его знает, говорят, что ни делается — все к лучшему».

Особых сожалений по поводу разрыва он не испытывал. Нет, конечно, Николай не стал бы бросать Анну Луизу в трудный для нее момент. Но, раз уж так вышло — пусть. О том, чтобы жениться на ней, не могло быть и речи, так что все хорошо. Руководствуясь «памятью» Тома, он добрался до ближайшего мотеля и завалился спать.

Взвизгнули тормоза, и сознание мгновенно дополнило картину запахом жженой резины. Хотя никакой гари быть просто не могло, так как в Новом Орлеане третий день, не переставая, лил дождь. Фургон ярко-зеленого цвета с надписью «Телевидение» затормозил у самого бордюра, почти коснувшись полицейского заграждения и едва не помяв одну из бело-синих машин с мигалками наверху. Шофер изо всех сил жал на тормоз, а где-то гремели взрывы. Подъехала «скорая помощь», воя сиреной, и также остановилась в последнюю минуту. Из микроавтобуса телевизионщиков стали выскакивать операторы, стараясь заснять как можно больше и ухитряясь при этом оберегать камеры от дождя. Рядом стояли медики, но в пекло пока не совались. В этот момент за заграждением раздался взрыв, он был такой сильный, что кто-то из врачей невольно ругнулся.

Одна из машин, принадлежащих полиции, задымилась. Огонь, несмотря на дождь, перекинулся на стоявшую недалеко «тойоту». Новенькая машина явно последней модели споро занялась, заставив владельцев спешно покинуть салон. И они не замедлили присоединиться к словоизлияниям доктора. Вряд ли сидящие в доме напротив услышали их слова, но, словно в ответ, прозвучала автоматная очередь, заставив незадачливых зевак искать укрытия за фургоном службы новостей. Полиция начала стрелять в ответ, прячась за своими машинами и изредка прерываясь, чтобы предложить возмутителям спокойствия сдаться.

Почти у самого дома валялась тележка мороженщика. Вафельные стаканчики рассыпались по мостовой, превращенные дождем в оплывшее тесто с белыми разводами растаявшей массы. Краска с боков была содрана, превратив яркий передвижной холодильник в кучу металлолома, в котором к тому же виднелись дырки от пуль. Рядом лежал продавец в белой куртке. Не в добрый час занесла его нелегкая в это место. Да и много ли народа захотят полакомиться мороженым в дождь?

Даже издали было видно, что лежащий человек ранен и истекает кровью. И хотя торговец был еще жив, без оказания медицинской помощи ему долго не протянуть. Он слабо шевелился, делая попытки отползти, и, вероятно, стонал. Но, стоны не были слышны, заглушаемые шумом перестрелки, а попытки двигаться — тщетны. Двое полицейских в бронежилетах, со сферическими касками на головах, укрываясь за прозрачными щитами, пытались подойти к пострадавшему, чтобы вытащить его из-под огня и оказать помощь. Но, в одном из окон показался человек с крупнокалиберным пулеметом в руках. Направив ствол на команду спасателей и даже не особо целясь, он стал поливать улицу огнем, заставив тех отступить под защиту машин.

Внезапно за стихийно образовавшиеся из машин баррикады проник какой-то юноша.

— Стой, кретин! У психа, что засел там, боевые! И он не шутит!

— Я понял, сэр.

И как ни в чем не бывало продолжил продвижение.

— Ты снимаешь? — В голосе ведущего звучало нетерпение.

— Конечно…

Отвечавший был профессиональным оператором. Телевизионщиком до мозга костей, до кончиков обгрызенных ногтей и длинных волос, собранных на затылке резинкой в конский хвост.

Из окна тем временем снова раздалась автоматная очередь. Ведущий не поверил своим глазам. Пули попали парню прямо в грудь, но тот лишь покачнулся и продолжал движение. И вот уже он в мертвой зоне, вне досягаемости стрелка.

— Ты видел?!

Пораженный оператор молча кивнул, продолжая снимать.

«Сволочи, какие все вокруг сволочи», — эта мысль сидела в голове чернокожего парня уже два дня. Причем под это определение попадали все. Все человечество. Все те, у кого сложилась жизнь. Баловни судьбы, которым с самого рождения был предоставлен шанс иметь хорошую семью, работу, друзей, наконец. Так пусть они умрут. Эти чертовы полицейские, эти прохожие, спешащие по своим делам, и счастливчики, разъезжающие в дорогих новых машинах. Парень закурил сигарету с марихуаной и выглянул в окно. Какой-то урод с мегафоном предлагал сдаться. Как же, разбежались. Сидя под подоконником, наркоман высунул руку с автоматом и. наугад дал очередь. Чего-чего, а патронов у него хватает. Да плюс два— ящика гранат. Все это он спер со склада в училище, твердо, решив начать новую жизнь. Но, на новую жизнь нужны были деньги. Денег не было, зато как раз вчера пришла его очередь дежурить в оружейной комнате…

Он вспомнил, с чего все началось.. Старший их группы, носивший нашивки сержанта, заподозрил его в склонности к наркотикам.

— Как ты себя чувствуешь, Джонни?

— Нормально.

— Ты знаешь, что у многих парней возникают проблемы, ну… ты понимаешь о чем я?

— Нет, не понимаю.

Кадет Вашингтон чувствовал, что его поймали на горячем, и потому стал груб. К тому же чувствовалась острая нехватка финансов.

«Да что ты знаешь, маменькин сынок? Героин… самый сладкий наркотик из всех существующих в мире. Нет никаких побочных эффектов, как от амфетаминов или барбитуратов. Когда пускаешь по вене, чувствуешь приход, близкий к оргазму, если, конечно, это хороший наркотик. Потом плывешь в облаках около четырех часов, не замечая вокруг себя ничего реального. Это похоже на полусон, как будто смотришь яркий, красочный фильм. Ничего тебя не волнует, ты спокоен, тебе тепло. Ты не чувствуешь боли. И можешь гулять с гнилыми зубами, воспаленным аппендиксом или зияющей раной в боку. Не нужен секс, еда, тебе наплевать на людей и совершенно не о чем беспокоиться. Это похоже на временную смерть — жизнь без боли.

Единственная неприятность — за героин приходится платить. Я знаю, у этих богатеньких мальчиков, которые могут достать хороший героин и вмазываться целый год, не бывает проблем. Но, мне, чтобы чувствовать себя живым, приходится вертеться. Я трачу каждый день сотню, ведь мне надо уколоться дважды, чтобы чувствовать себя счастливым…»

Думал ли в далеком 1874 году британский химик Олдер Райт, к каким последствиям приведут его изыскания? Казалось, сама судьба давала людям шанс. Ведь открытие Райта оставалось без внимания до 1898 года, когда великий немецкий фармацевт Генрих Дрезер (который изобрел аспирин) заново открыл это химическое соединение и, заметив, что оно в десять раз сильнее морфия, назвал его средством с «героическими возможностями».

Но, вот поди ж ты. Судьба не захотела дать шанс простому чернокожему парню из Гарлема. Да, с самого рождения он, Джон Гордон Вашингтон, не был ее любимчиком. Всего одни сутки смог он насладиться свободой. И практически мгновенно его вычислили и обложили, словно койота. Как и все малолетние недоумки, в свои девятнадцать Джон Гордон Вашингтон все еще оставался недоумком. Пытаясь избежать мелких неприятностей, он с успехом нажил себе гораздо более крупные.

О том, что у него тоже был шанс, и даже не один, Джонни напрочь позабыл. Ведь не каждому парню из федерального приюта выпадает возможность поступить в военную академию, чтобы пять лет спустя получить нашивки лейтенанта и со временем достичь вершин карьеры. И цвет кожи тут ни при чем. В армии не смотрят, черный ты или белый. Служи честно — и получишь то, что заслужил.

Тут он вспомнил о двух годах, проведенных в академии, о свирепых экзаменах и содрогнулся. Основы механики, введение в баллистику, а потом — экзамены по специальности.

Чертов устав, психология и прочее, и прочее… Все это он втискивал в свой мозг, и временами ему казалось, что в голове у него ничего нет, кроме каких-то кусочков и обрывков, которые он уже никогда больше не сможет увязать в одно целое. Мало того что учиться было трудно — угнетали также мысли о системе распределения выпускников.

Джонни, нахмурившись, уставился на стену перед собой. Большинство курсантов принадлежали к семьям потомственных военных, уходящих в армию корнями. Похоже, что войска превращаются в закрытую касту. Сыновья уходят на службу вслед за отцами и братьями, и человеку без связей все труднее становится поступить в академию.

В воспаленном его мозгу смешались действительные и мнимые обиды. А фантазия, подогретая героином, подстегивала рассчитаться с судьбой за «неудавшуюся жизнь».

Взять, например, этого мудака Трентильи. У него все служат — два старших брата, дядя, кузен. И он никогда и никому не дает об этом забыть… И назначение он получит на теплое местечко, где-нибудь во Флориде или на Гавайях. В то время как таких, как он, ждет

Аляска…

Снова раздались выстрелы, и безумец потянулся к ящику с гранатами. «Ненавижу», — мелькнула мысль. За спиной послышался шорох, и Джонни обернулся. На пороге комнаты стоял незнакомый белый парень и спокойно смотрел на него:

— Пойдем со мной.

Джонни поднял автомат и выпустил очередь почти в упор. Он ясно видел, как брызгали фонтанчики крови в местах, куда попали пули. Но, незваный гость продолжал идти вперед. Вот он уже совсем рядом, хватает руку, держащую автомат, и Джонни становится хорошо, как не было никогда в жизни. Даже ненавистная академия не казалась больше такой уж гадкой…

Едва тело упало на пол, как в комнату ворвалась полиция.

— Руки на стену! Расставить ноги!

Николай пожал плечами и выполнил команду. Он ни в чем не виноват, а воевать со стражами порядка не входило в его намерения.

— Здесь больше никого, сэр!

— Смит и Конни, остаетесь сохранять оружие, А этого

Рэмбо в машину.

На грубо заведенных за спину руках сомкнулись наручники, и юношу снова вытолкали под дождь.

— Одну минутку, офицер!

Казалось, парни с телевидения готовы запрыгнуть арестованному на голову.

— Что вы можете сказать о происшедшем?

Но, полицейский безмолвствовал, а человек в наручниках, одетый в окровавленную рубаху, только улыбался. Он покорно позволил затолкать себя в машину, и та на бешеной скорости рванула с места.

— Мы ведем свой репортаж с одной из улиц Нового Орлеана. Только что здесь разыгралась кровавая драма. Имеются человеческие жертвы. Нашему оператору удалось заснять арест одного из подозреваемых. Второго же только что пронесли в карету «скорой помощи». Но, видимо, она ему уже не понадобится.

Ведущий трещал со скоростью пулемета. Еще бы, в эти минуты он делал себе ИМЯ.

— Николаев, Николай Петрович. — Сидевший перед ним детектив держал в руке паспорт. Быстро же они обернулись. Хотя для полиции не составило труда выяснить, где он остановился. — С какой целью вы прибыли в страну?

Николай пожал плечами. Версия о гладиаторских боях не выдерживала никакой критики, и, как назло, ничего не придумывалось.

— Так и будем молчать?

Он разжал губы и как бы нехотя произнес:

— В чем конкретно меня обвиняют?

— Вас пока не обвиняют. Просто задержали до выяснения обстоятельств. Согласитесь, рядовым событие, вольным или невольным участником которого вы стали, назвать никак нельзя.

— Тогда я предпочел бы не отвечать на все эти дурацкие вопросы. А приехал я в качестве туриста. У вас прекрасная страна, и я надеюсь увезти много интересных впечатлений.

Детектив хлопнул паспортом по руке и вышел из комнаты для допросов.

— Фак ю, романтик хренов!

За двадцать лет службы в полиции такое с ним приключилось впервые. Нет, конечно, обычные американцы готовы сотрудничать. И в том, что касается настучать, проблем не было. Но, чтоб лезть под пули — это ни-ни. Да еще эти кадры, облетевшие всю страну. —Случайный прохожий проник за полицейское оцепление и был изрешечен пулями. Попробуй теперь докажи железобетонным жопам на верху, что ты не Кэмэл. Вот он сидит перед ним — живехонек. Наглая русская морда. И ведь через два дня придется отпускать. Формально-то парень чист. На оружии нет его отпечатков. Сошедший с ума псих скончался от передозировки. А то, что в момент ареста подозреваемый держал за горло мертвое тело, любой адвокат объяснит как самозащиту, а то еще припишет оказание медицинской помощи и повернет дело так, что арест помешал спасти наркоману жизнь.