В приюте нас встретил Профессор. Но Лена, озабоченная судьбой пассажиров, только кивнула Семёну Викторовичу и скрылась «у себя».

— Как слетали? — Поинтересовался он.

— Да, можно сказать, что никак. — Махнул я рукой.

— Я так понимаю, что девочку вы не нашли, и где она — не знаете.

Тут выскочила Инна.

— Привет Юрка. — Затем чмокнула меня в щёку и, как видно введёная в курс дела, сходу спросила: — И где же малышка?

На языке у меня роилось множество вопросов. Как они тут без меня? И где Ванька с Анькой. И я, любуясь своей женщиной замолк на какое-то время.

— Что молчишь? Язык проглотил? — поторопила меня Инна.

— В Африке. — Ничтоже сумяшеся ляпнул я.

Хоть убей, не знаю, зачем я это сказанул, но сорвалось с языка, и всё тут.

А Семён Викторович засмеялся.

Нет, конечно, мой ответ — не образец остроумия, но ржать-то так зачем? Я даже хотел обидеться немножко, но тут он объяснил.

— Юрий, вы напомнили мне один хрестоматийный случай. Шутливый рассказ о воздухоплавателях, которые на воздушном шаре попали в туман и потеряли ориентировку. Пролетая на небольшой высоте мимо какого-то человека, они крикнули ему: «Где мы?» Тот, подумав, ответил им вслед: «Вы на воздушном шаре!» Через некоторое время один воздухоплаватель сказал другому: «По трем причинам можно заключить, что это был математик. Во-первых, он ответил, лишь подумав. Во-вторых, его ответ был совершенно точен. И, в-третьих, из этого ответа нельзя извлечь никакой пользы…»

Тут уж засмеялись мы с Инной. И дорогая, как всегда, поспешила прокомментировать:

— Да ладно вам, Профессор. По-моему, задумчивость и Юрка вещи несовместимые.

Мне же было смешно оттого, что дорогая была права. И впрямь, Профессор, как всегда, приписал мне какие-то совсем уж выдающиеся качества, приняв мою заминку за попытку пошевелить извилинами.

Тут «проявилась» Ленка вместе с нашими свидетельницами похищения. Тётки, как и положено законопослушным пассажиркам мирно спали, сопя при этом носами и храпя так, что было ясно — Совесть у них кристально чиста и не замутнена совершенно никакими богопротивными деяниями.

Инна быстро вышла и вернулась с двумя одноразовыми шприцами в руке.

Надо сказать, что умники Виктора снабдили нас снотворным, с гораздо менее продолжительным временем действия. К тому же сон в любую минуту можно было прервать, введя что-то вроде нейтрализатора.

Мирно спящим гостям были сделаны уколы и, минут через пять, они дружно зашевелились. Принесли кофе и, взбодрившись, они совсем ожили.

Михаил Иванович уже был в помещении и приступил к делу. Из бурных речей словоохотливой парочки стало ясно, что Тётушку Н-Гдэны и малышку увезли родственники её мужа. Люди, в общем-то достойные и никакого вреда малышке причинять не собирающиеся. В общем, ничего страшного.

После разговора с переводчиком, женщин провели в комнату Н-Гдэны и начались охи и ахи, перемежаемые объятиями и радостными слезами. Я даже порадовался за малышку. Ведь, в общем-то, люди в большинстве случаев везде неплохие. Вот только бывает иногда… Ну да ладно, кто старое помянет…

Подождав, пока утихнут латиноамериканские или, вернее, африканские страсти, Ленка спросила:

— Так что же будем делать?

Михаил Иванович перевёл, и Н-гдэна живо ответила:

— Я хочу забрать малышку.

Да никто в этом и не сомневался, так что я готов лететь назад.

Но в этот раз молодая мама упёрлась, как говорится рогом. И заявила, что тоже должна ехать за своей дочерью.

В общем-то, мне без разницы, вот только Лена воспротивилась. И, отведя меня в сторону, зашептала.

— Знаешь, Юра, что-то не хочется мне брать её с собой. Ведь, попадя назад, она захочет остаться. А ты же сам видел, как там у них…

— Так уж и захочет? — Удивился я.

— Захочет, захочет. — Заверила Лена. — Так уж мы устроены, знакомая опасность кажется нам лучше неизвестности. — И, видя мои сомнения, добавила: — Помнишь те несколько дней перед приходом в ваш мир, что я провела «у тебя». Я ведь, вполне серьёзно подумывала о том, чтобы вернуться назад.

Вот даже как. Я поджал губы и недовольно глянул на Ленку. Стараешься тут, из кожи вон лезешь, а она, видите ли «собиралась вернуться».

— Да ладно тебе. — Примирительно сказала она. — Да и вообще «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…»

— Ладно, Лен, — согласился я, — проехали. И что ты предлагаешь?

— Военную хитрость. — Заговорщиски зашептала она. — Пусть Инна отвлечёт внимание Н-Гдэны и тёток, а мы тем временем сгоняем назад и заберём Кени. — И добавила. — Знаешь… ведь, останься она в Африке и её либо того… Либо же она выживет и озлобится. А, обладая способностями, сам знаешь, что из этого может выйти… В общем-то, я был с нею согласен. И мы, отозвав Инну в сторону, объяснили ей, чего хотим.

Как всегда, Инка с сомнением покачала головой, готовясь высказаться «по поводу» но — бывает же! — воздержалась. По видимому, всё дело в том, что моё участие в уговорах сводилось к молчаливому присутствию, а всю, если можно так выразится «уговорительную» часть, взяла на себя Ленка. Что угодно ложу под топор, что, ежели б за дело взялся я — не миновать бы дебатов по поводу ненужности задуманного и моей умственной несостоятельности. Да и фиг бы я стал с Инкой советоваться и просить её помощи. Просто бы ломанулся назад в эту чёртову Африку и поставил Н-Гдэну а заодно и Инку перед свершившимся фактом. Но, поскольку за дело взялась Ленка, все быстро уладилось и Инка, закусив губу только кивнула головой. Собственно, ничего такого уж страшного мы не задумали. Просто, дабы подсластить пилюлю, Инке предстояло отвезти Н-Гдэну и тёток на один из московских рынков. Всё же ни одна женщина не устоит перед разноцветьем Лужников или Горбушки. Как говориться и нам спокойнее и людям приятно. Да и ожидание вещь сама по себе довольно нудная. А тут, нашим гостям предлагалась такая увлекательная экскурсия.

Ну, а мы с Леной, как вы понимаете, снова отправились в уже порядком набившую оскомину Африку. Даже рассказывать про это неудобно, честное слово. В общем, как всегда. «Как только прилетели — сразу сели»… И двинулись на поиски этого таинственного доброжелателя, что решил в отсутствие матери позаботиться о малышке. Руководствуясь описанием Н-Гдэны и сердобольных тёток, мы добрались до обиталища родни мужа без помех. И даже смогли поговорить с ними и увидеть малышку. Как и положено заботливым родичам, те поначалу встретили нас в штыки но, просмотрев запись лица их расплылись в убытках. И чёрт его знает, чего в этих самых улыбках было больше, облегчения оттого, что с Н-Гдэной всё в порядке, или же радости, что не придётся взваливать на свои плечи заботу о девочке, и кормить лишний рот. Да и то. Из редких и довольно беглых просмотров газет и посещений Интернета, происходивших чуть почаще, я был в курсе, что у них здесь сплошная нехватка продовольствия и вообще, мрак и ужас. Так что, мы быстро, относительно конечно, уладили все вопросы и, взяв малышку за руки, усадили её в Ленкин Джип. Девчушка лет десяти совершенно не боялась, и вовсю крутила головёнкой, тараща свои глазёнки. Вспоминая довольно таки юный возраст Н-Гдэны я только диву давался, что у неё такая большая дочь. Сюрпризы начались, как только мы выехали за город и Ленка, дабы не травмировать малышку, предложила ей проглотить капсулу со снотворным.

— Не хочу, — В подтверждение своих слов энергично покрутив головой заявила маленькая упрямица. И, что удивительно, на вполне удобоваримом английском. От удивления у меня отвисла челюсть, а глаза Ленки поневоле засветились радостью.

— Откуда ты знаешь язык? — удивилась Лена.

— Сестра Тереза научила. Она постоянно говорила с нами только по-своему, и я скоро стала понимать. А ещё она показывала нам мультики.

При воспоминаниях о мультиках глаза ребёнка засветились восторгом.

— Но пойми, Кени, нам предстоит трудный перелёт, и тебе будет плохо.

— А на чём мы полетим? — Живо поинтересовалось дитя.

— На очень быстром самолёте. И непослушных маленьких девочек в нём сильно укачивает. — Терпеливо ответила Ленка.

— Хочу на самолёте, — немедленно заканючила нахалка.

Дело принимало серьёзный оборот, и я, поняв, что уговоры займут не одну минуту, растянулся на траве, заложив руки за голову и уставившись в небо. Надо сказать, ничего себе было небо в этой самой Африке. Синее и прозрачное, без малейших следов облаков. И ещё на нём имелось солнце. Симпатичное такое солнышко, обеспечивающее пятьдесят градусов в тени. Поскольку из растительности имелась только травка, на которой я разлёгся, то тень, сами понимаете, была от Джипа.

Сквозь начинающую подступать дрёму я слышал Ленкин голос, продолжавший увещевать бесёнка, вовсю прыгавшего на переднем сиденье и нараспев декламировавшего что-то на непонятном для меня языке. Впрочем, «ноу» я понял.

— Лен, может, вколоть ей снотворное, а? — Вяло промычал я. А то ведь до вечера не уломаешь.

— Я думаю, не стоит. — Возразила Лена. — Не хочу травмировать психику малышки. Ей и так пришлось несладко.

— А, ну ладно. — Без энтузиазма согласился я. — Тогда вот что. Я, пожалуй, «схожу к себе». Ну, окунусь там, и вообще.

Ленка понимающе хмыкнула. И то верно, ведь жара стояла несусветная. А насчёт отлить, так вообще, никаких условий. На ближайший десяток километров ни одного кустика, да ещё этот чертёнок в юбке.

Я поднялся и, отряхнув брюки от налипших стебельков, повернулся к джипу спиной, чтобы совершить «переход». Дьяволёнок, вовсю скакавший на кожаных подушках, с радостным визгом прыгнул мне на спину, я «сделал» шаг, уносящий меня из чёртова пекла в такой уютный, родной дромос. С его оптимальной, не вызывающей дискомфорта температурой и ласкающим слух плеском волн любимой реки.

— Йо-у, — раздалось у меня над ухом. И, соскочив с моей спины, девочка помчалась к воде.

Ну ни фига ж себе. Во все глаза я таращился на маленькую проказницу, весело сбросившую с себя платьице. Но зрение меня не обманывало. Малышка не проявляла ни малейших признаков недомогания, не говоря уже об со страхом ожидаемом мною «танце смерти» а, напротив, забравшись в воду по грудь, задорно шлёпала ладошками, вызывая тучи брызг и заливисто хохоча.

— Как ты себя чувствуешь? — Очумело спросил я.

В ответ мне что-то защебетали и окатили водой. Упёршись в этот языковой барьер я, не долго думая, повернул обратно, «выйдя» наружу и оказавшись нос к носу с Ленкой.

— Ну, слава Богу. А то я уж измучилась совсем. — Она устало улыбнулась. — Кстати, как там она? Спит?

Не желая что-либо объяснять, я схватил Лену за руку и мы вновь оказались на берегу реки.

— Дела-а, — только и смогла протянуть Лена, но глаза её помимо воли загорелись радостным блеском. — Выходит…

— Выходит… — Пожал плечами я.

— Юрка, ты это… Вези нас домой. А я пока с Кени побеседую.

— А машина?

Лена недоумённо уставилась на меня, по-видимому, воодушевлённая тем, что «нашего полку прибыло» совсем забыв про джип.

— Какая машина?

— Джип свой здесь оставишь? Аборигенам в подарок?

— Ах да, извини. — Она виновато улыбнулась и попросила, — «выбрось» меня пожалуйста. На минутку.

После того, как чуть было не позабытый джип благополучно был «убран» я снова «провёл» Лену в коридор и, усевшись в скутер и сопровождаемый негодующими воплями нашей маленькой гостьи, как видно требующей немедленно её покатать на, снова оказался посреди раскалённой сковородки поросшей травой. Если, конечно, трава растёт на сковородках. И, отдав команду, взмыл в это замечательное небо, пронзительно синего цвета и без малейшего признака облаков.

Вскоре, тьфу, тьфу, тьфу, никем не замеченный я вышел на низкую орбиту и, опять попросил скутер поймать какую нибудь радиопередачу. Как ни быстры катера пришельцев, но, всё же, какое никакое, а время для перелёта им требуется. Послушный команде мозг космического бота сориентировался практически мгновенно, и вот уже я словно являюсь участником разговора невидимых мне людей.

«Правда ли, что выбирать любовника следует по форме носа»? — Спрашивала какая-то девчушка, как видно находящаяся в известном возрасте.

— По носу можно выбирать и любовников, и подруг, и компаньонов. — Раздался в ответ голос, по моему мнению, могущий принадлежать солидному мужчине, отягощённому учёной степенью. — Нос многое может рассказать о своем хозяине. Как утверждают ученые-бионики, длинный нос говорит о консервативности и интеллектуальности, сверхдлинный — о капризно-спекулятивном характере его обладателя. Костлявый нос чаще всего бывает у гордых упрямцев, короткий — у личностей с дружелюбным, открытым характером. Если кончик носа висит, «как орешек», — его хозяин скорее всего занимает прочное положение в обществе и процветает, если похож на клюв орла — человек наверняка мстителен и даже… одержим манией. Вздернутый, курносый нос говорит о том, что человек имеет очень свободную сексуальную жизнь и не умеет хранить тайны.

Содержание беседы невольно повернуло мои мысли в обратную сторону. Как ни крути а «нашего полку» действительно прибыло. И, вот же незадача, что «новобранцем» оказался такой бесёнок.

Хотя, что это я. Ведь люди имеют такое замечательное свойство — взрослеть. С возрастом человек набирается жизненного опыта и мудреет. И в десять лет мы видим жизнь не такой, какой она покажется нам в двадцать. В тридцать обнаружим еще что-то, чего не заметили или не поняли раньше. За эти годы в жизни произойдут какие-то события, мы их переживём и обдумаем. И, станем смотреть на неё совсем другими глазами.

К счастью, мы не статичны и не похожи на мраморные изваяния и можем развиваться. Вот только какой путь выберет себе маленькая Кени? Но в этом мы не властны над ней, ибо тут за нас поработала природа. И я нисколько не верю во всю эту дребедень про «плохое» и «хорошее» воспитание. Везде и всюду сующие свой нос американцы вполне обоснованно доказали, что так называемая педагогика играет лишь два(!) процента в формировании характера человека. Остальное же в нас заложено на генетическом уровне. Хотя, задолго до яйцеголовых люди знали это и так. И чёрт те знает сколько веков назад Омар Хайям написал бессмертные строки.

Так что я очень рад тебе, маленькая Кени. И, надеюсь, что ты не обманешь всех нас. И со временем в тебе не прорежутся черты монстра-латиноса, с которым нос к носу столкнула нас судьба два года назад.