Часть 1

Как часто в нашей жизни решающую роль играет случай? Или судьба? Или неизвестные нам математические алгоритмы? Как бы то ни было, сейчас мы хотим рассказать вам одну историю, произошедшую в далёкой Италии в далёком восемнадцатом веке.

Некая Каролина, юная красавица с приятной улыбкой, выразительными бровями и пышными формами, была служанкой в одной добропорядочной римской семье Баптиста. Жизнь у девушки была не сахар: хозяйка частенько избивала бедняжку, а сёстры издевались как могли, доводя до слёз. Причиной подобного отношения являлось то, что Каролина приходилась внебрачной дочерью покойному хозяину, а по красоте в разы превосходила его законных дочерей — старшую, Катарину, и младшую, Бьянку. Но не только в семье плохо относились к «плоду любви» покойного хозяина. Когда Каролина достигла совершеннолетия, донна Баптиста постаралась распространить ложные сведения о порочности и дурном характере своей падчерицы, дабы никто не пожелал просить руки бастарда. Особенно, если не берут замуж родных дочерей, старшая из которых была ростом под два метра и обладала вздорным характером, а младшая — нескладная коротышка, причём столь глупа, что даже дворовые мальчишки по сравнению с ней казались профессорами.

«Какое ужасное стечение обстоятельств! Ну почему все поверили злым россказням моей мачехи? Почему никто не верит мне? Я согласна уже и на простого парня со двора. У меня же такая хорошая наследственность. Вся в мать пошла. И передом, и задом, — вздыхала бедняжка, надраивая огромное блюдо, в которое красавица иногда смотрела, как в зеркало, пририсовывая себе мыльной пеной то брови, то бороду, то просто стирая ладонью пену, чтобы лучше видеть себя. — Так и помру в девках? Ах, какое расточительство! А как же хочется любви, простых ласк любимого. Грустно».

Вскоре почти весь Рим отвернулся от невинной девушки, и она осталась совсем одна. Хотя, нет. Не совсем. Нашёлся единственный человек, который вопреки всем поддержал несчастную Каролину. Пеппино Алабастри, знаменитый певец-кастрат, «примадонна» театра «Арджентино». Впрочем, грандиозным успехом синьор Алабастри был обязан не столько своему пронзительному свистящему сопрано, сколько смазливой женственной внешности: чёрные миндалевидные глаза, брови дугой, полные, чувственные губы и густые, светло-каштановые локоны «примадонны» вызывали у представителей обоего пола гремучую смесь эмоций разного характера.

Пеппино был ещё ребёнком, когда его подобрала на улице великодушная Вдовствующая Принцесса, мать принца Асканио. Оплатив маленькому Пеппино операцию, она взяла его на воспитание, уделяя юному дарованию всё своё время и совсем позабыв про собственного сына, которому доставались лишь оплеухи и пощёчины.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что принц Асканио, римский сенатор и довольно влиятельный человек, отличался скрытностью и нездоровым цинизмом, который запечатлелся едва заметной усмешкой на угрюмом лице. Асканио, единственный сын Вдовствующей Принцессы, поздний ребёнок от нелюбимого ею покойного супруга, провёл всё детство, либо закрывшись в своей комнате, либо на улице с дворовыми мальчишками, не желая мириться с присутствием в доме маленького капризного кастрата, которому позволялось очень многое, если не всё. Пеппино мог посреди ночи разбудить свою покровительницу и потребовать, чтобы ему подали мороженое в спальню, Пеппино мог посреди той же ночи сесть за клавесин и дубасить по нему кулаками, вымещая злость на вредного маэстро, который обучал его музыке. Злясь на здорового, полноценного парня, коим являлся сын принцессы, Алабастри частенько пакостил ему, воруя и пряча вещи, заливая чернилами прописи на латыни и подсыпая перец с солью в десерт.

— Когда-нибудь я убью этого Пеппино! — скрипя зубами, шипел Асканио, не смея, однако, даже пальцем тронуть любимчика своей матери.

Так продолжалось многие годы: Пеппино доводил до белого каления Асканио, а тот мысленно точил нож на вредного певца, в красках представляя, как вскроет ему грудную клетку и вытащит сердце, забрызгав его кровью белоснежные колонны во дворце.

Переломный момент наступил тогда, когда восемнадцатилетний Пеппино должен был дебютировать в опере какого-то завалящего маэстро, как полагалось в те времена, в женской роли. Асканио, кипя от злости из-за очередной выходки невыносимого певца, вломился с хорошо наточенным ножом к нему в комнату и… застыл на пороге в изумлении.

У зеркала стояла прекрасная высокая девушка в розовом платье и белом высоком парике, примеряя жемчужные бусы и кривляясь, как мартышка. Услышав, что в комнату бесцеремонно ворвались, она бросила до того томный взгляд на вошедшего, что от увиденного принцу стало не по себе. Он не догадался, что «прекрасная дама» и есть негодяй Пеппино.

— Вы кто? — задал дурацкий вопрос Асканио, словно сжигая взглядом это «чудо в перьях».

— Ах, синьор, это неважно, — закатив глаза, отвечал Пеппино, мысленно потирая руки: «Наконец-то мои магические способности „виртуоза“ начали действовать! Он не сможет меня убить, рука не поднимется на такую красоту неописанную! Поздравляю, синьор Алабастри, теперь вы — настоящий фей!»

«Нет, в это невозможно поверить! — удивлялся принц. — Откуда в нашем доме взялась столь прекрасная женщина?»

Поддавшись «велению сердца» Асканио резко приблизился к Пеппино и схватил его за талию, прижимая к себе и явно давая ощутить ответную реакцию своей плоти.

«Так, а вот это мне уже не нравится, — обеспокоенно подумал Пеппино. — Надо применить противодействие, пока не поздно!»

— Я не знаю, что со мной происходит. Но у меня возникло желание разорвать это платье и взять тебя, как греки взяли Трою!

С этими словами принц поднял край юбки «таинственной незнакомки» и тут же с отвращением одёрнул. Пеппино же, воспользовавшись замешательством принца, с громким хохотом выбежал из комнаты.

— Вот теперь я точно убью тебя, кретин! — вскипел от бешенства Асканио и с ножом в руке бросился вслед «виртуозу».

Пеппино, ничуть не испугавшись, продолжая гоготать, как сумасшедший, съехал по перилам лестницы. Вбежав в кабинет Вдовствующей Принцессы, он со словами: «Ах, ваш сын меня обижает!» — просто спрятался у неё под юбкой.

Спустя какое-то время несчастный принц предстал пред потухшие очи грозной принцессы и опять получил очередную порцию розг от строгой матери.

— Как ты мог обижать моего ангелочка?! Он настоящий талант!.. — дальше старая принцесса говорить не смогла, потому что Пеппино всего час назад находился под её юбкой.

— Ах! Пеппино — тот, кому я могу доверять даже свои самые страшные секреты. Ты же, неблагодарный сын, не достоин даже коврика в моей спальне.

— Это возмутительно! — ворчал потом принц, потирая больное место. — Мне скоро двадцать пять, я вполне взрослый, состоявшийся человек, сенатор Рима, а мама по-прежнему относится ко мне, как к дрянному мальчишке! Куда Рим катится?!..

* * *

— Падре, помогите мне, — жаловалась пожилая принцесса своему духовному отцу. — Кажется, мой сын проявляет нездоровый интерес к моему воспитаннику Пеппино. Что мне делать?

— Увы, синьора, я могу посоветовать только один выход: как можно быстрее женить вашего сына на прекрасной, добродетельной девушке.

— Как мне выбрать лучшую из них?

— Устройте бал, на который пригласите всех, без исключения, девушек Рима. Там проверите их на соответствие и выберите лучшую.

* * *

Как-то раз вечером Каролина сидела на кухне и из последних сил отделяла длиннозерный рис от круглого. Ужасная рутинная работа, которую бедняжка обязана была выполнять после того, как взбалмошная Катарина перемешает крупы в корзинках, а заискивающая Бьянка сообщит об этом Мачехе.

— Неблагодарная девчонка! — послышался из дверей грубый голос донны Баптиста. — Уже три часа прошло, а выполнена лишь половина работы! Немедля бросай всё и приступай к новой задаче.

— Слушаюсь, донна Баптиста, — смиренно ответила Каролина. — Что я должна делать?

— Мне не следовало говорить об этом тебе, ибо ты не заслуживаешь, но, будучи женщиной милосердной, так уж и быть, скажу. Завтра вечером могущественный принц Асканио, римский сенатор, устраивает бал, на который приглашены все девушки Рима. И было бы величайшим преступлением отправить туда моих дочерей в старых, потёртых платьях.

— О, правда? Всех-всех девушек приглашают? — обрадовалась Каролина. — Это значит, и я могу пойти?

— Нет! Имелись в виду все девушки благородного, законного происхождения! — прогремела синьора Баптиста.

— Что ж, как вам угодно, — склонила голову падчерица, а сама подумала: «Жаль, что Пеппино давно не приходил, может быть, он знает, как незаметно пробраться во дворец и хотя бы издали полюбоваться на бал?»

— Итак, у тебя всего двенадцать часов, чтобы сшить мне и сёстрам самые красивые платья вот из этой ткани. В противном случае я сообщу кардиналу, что негодница Каролина посмела петь и играть на клавесине, и тебя повесят, как последнюю преступницу!

Каролина испугалась и поспешно приступила к работе, которая, на самом деле, занимает более двух недель. Тем не менее каким-то образом девушка справилась, и наутро все три роскошных платья были готовы.

«Без сомнений, я мастерица на все руки», — вздыхала дева, разглядывая свои творения.

Конечно, за такой короткий срок нельзя было что-то сшить долговечное, однако то, что платья оттеняли «индивидуальность» сводных сестёр и мачехи — было уже хорошим результатом. Однако…

Вместо долгожданного «grazie» донна Баптиста отвесила падчерице подзатыльник, сообщив, что воротник короче, чем должен быть, а затем, отдав Каролине распоряжения на ночь, уехала с дочерьми на карете в сторону дворца Асканио.

* * *

Бедняжка Каролина пустила скупую слезу служанки и со вздохом принялась за работу. Ей очень много всего нужно было сделать до утра, времени на обиды не было.

— Каролина! Ах, детка, ты что делаешь? — раздался из окна высокий мелодичный голос.

— Пеппино? Ты? — обрадовалась Каролина и поспешила открыть калитку.

Роскошная карета, запряжённая четвёркой белых лошадей, остановилась на уровне окон первого этажа, где в тот момент находилась Каролина.

Взору девушки предстал «виртуоз» римской оперы в блестящем бело-розовом платье, парике и множестве украшений. Не церемонясь, певец прямо из кареты влез в окно дома Баптиста, что в длинном платье сделать оказалось довольно затруднительно. В итоге Каролина, будучи девушкой достаточно сильной, просто втащила Пеппино с подоконника в комнату и с восхищением рассмотрела его наряд. В руках певца была светящаяся волшебная палочка, от которой исходили сотни мерцающих лучей.

— Ах, Пеппино, что за чудо у тебя в руках? — удивилась Каролина.

— О, это — моя личная волшебная палочка, одна из тех, что выдаётся каждому юному «виртуозу» при поступлении в Консерваторию. Она изготовлена из чёрной амбры и шерсти горного носорога и может исполнить любые три желания. У нас осталось всего два.

— Тогда… Пожелай, чтобы я тотчас же оказалась на балу у принца Асканио, причём в самом роскошном платье, и чтобы меня никто не узнал.

— Что ж, я попробую, — со вздохом пообещал Пеппино.

Бедняга Пеппино уже пятый год испытывал непонятное чувство к прекрасной Каролине, природу которого не мог определить и ясно сформулировать. Но что-то необъяснимое тянуло его к этой девушке. А теперь она требует от него совершенно конкретную вещь: чтобы этот «добрый фей» помог ей успешно выйти замуж за другого человека.

«Стоп. А ведь это идея! — подумал Пеппино. — Каролина поселится у нас в доме, и я получу абсолютный доступ к её роскошным формам. А принц… что ж, он слишком туп, чтобы заподозрить кастрата в порочной связи с женщиной! А возможно, если мне удастся выслужиться перед ним, то и позволит хотя бы полизать ей перед их основным актом…»

— Прелестная Каролина желает стать супругой нашего прекрасного принца Асканио? — прошептал Пеппино прямо в ухо бедной служанке.

— Ах, я не знаю. Ведь я никогда его не видела. Но замужество было бы отличным поводом для избавления меня от непосильных трудов в этом доме!

— Что ж, я попробую тебе помочь. Только зажмурься и не открывай глаза, пока я тебе не скажу, — с этими словами Пеппино взмахнул волшебной палочкой, пропев какой-то странный мадригал на латыни.

«Виртуоз» судорожно достал из мешка роскошное серебряное платье с широким кринолином и пару хрустальных туфелек. Естественно, он не сказал Каролине, что платье и туфельки украдены из театра «Арджентино». Первое принадлежало «виртуозу» Маттеуччо, страстному кошатнику, и насквозь пропахло кошками, а туфли были изготовлены для одного маленького мальчика, игравшего Амура.

— Теперь можешь открыть глаза, — загадочно сообщил Пеппино.

— Ах, какая красота! — воскликнула Каролина. — Только кошками пахнет, — прибавила она, немного поморщившись.

— Какая же ты глупенькая, Каролина, — улыбнулся синьор Алабастри. — Ведь это платье — волшебное и пропитано магическим эликсиром, привлекающим внимание мужчин.

— Тогда всё в порядке. Поможешь надеть его?

— Непременно, моя будущая госпожа, — улыбнулся синьор Алабастри. — Но перед этим я обязан осмотреть тебя.

— Зачем? — удивилась наивная служанка.

— Понимаешь, Вдовствующая Принцесса поставила условие, что в качестве невест рассматриваются только девственницы. Хоть я и верю тебе на слово, но долг перед господином обязывает меня подтвердить этот факт.

— Что я должна делать? — не понимала Каролина.

— Для начала закрой ставни. А теперь — раздевайся, — мягко попросил Пеппино.

— Ведь это не грех — раздеваться в присутствии «виртуоза»? — уточнила девушка.

— Нет, конечно. «Виртуозы» — бесполые существа, подобные ангелам. Нас не надобно стесняться.

Успокоившись и поверив Пеппино на слово, Каролина сняла своё заплатанное платье и старенькую серую рубашку, оставшись в одних туфлях.

— Теперь я попрошу тебя лечь на кушетку и согнуть ноги в коленях, — попросил Пеппино, и Каролина выполнила его просьбу.

Сгорая от какого-то странного, едва-заметного желания, «виртуоз» опустился на колени возле кушетки и провел рукой по мягкому животику девушки — от пупка до скрытой густой шелковистой растительностью тёплой расщелины, ведущей в бездну блаженства.

— Что ты делаешь? — удивилась дева.

Каролина, невинная, словно горная лань, не ведающая случки, и не подозревала, как именно проходит проверка на девственность, полностью доверившись своему давнему знакомому.

«Ах, Боже, что я делаю? Неужели это я сейчас лежу, раскрытая с самой интимной стороны перед кем-то? Но Пеппино же „виртуоз“, значит это не страшно, ведь так? Однако как же проходит эта проверка? Он произнесёт ещё одно заклинание или же воздаст молитву Богу, чтобы тот указал, девственна ли я?» — думала бедная девушка, прикрывая глаза и сжимая в кулаках невидимое нечто от ощущения страха и какого-то неведомого ей накатывающего чувства.

— Проверяю, — с улыбкой шепнул Пеппино.

Его голова оказалась на уровне бедер Каролины, а в следующий миг горячий и влажный язык коснулся едва выступающего и тоже влажного бугорка.

— Ах, Пеппино… — Каролина содрогнулась от непонятного ей ощущения. По всей видимости, понравилось.

«Что это?! Как приятно… Неужели это благословение Божье? Ах, Пеппино так хорошо проверяет, в груди что-то тянет и словно лопается…»

«Виртуоз», закрыв глаза, с наслаждением ласкал возлюбленную языком, жадно слизывая выступающие капли прозрачного и терпкого «эликсира любви».

Через пару минут интенсивного воздействия Каролина, наконец, достигла пика возбуждения, сорвавшись на крик и крепко сжав коленями горящие уши Пеппино.

— Ну что, убедился? — обеспокоенно спросила Каролина, всё ещё судорожно ловя воздух.

— Да. Полный порядок, — улыбнулся Пеппино. — Давай теперь я помогу тебе одеться.

«Виртуоз» помог невесте принца зашнуровать серебристый корсет на платье, которое, однако, оказалось сильно велико Каролине, поскольку шилось на «виртуоза» с довольно широкой грудной клеткой.

— Мне великовато, — пожаловалась Каролина. — Как бы не упало посреди бальной залы!

— Не беспокойся. Шнуровка затянута хорошо и продержится часов до двенадцати ночи, — пообещал Пеппино. — Примерь вот эти хрустальные туфельки, они должны быть тебе в пору.

— Какие красивые! — воскликнула Каролина, принимая туфельки из рук «виртуоза» и осторожно надевая их на свои стройные ножки. — О да, в самый раз, даже чуть-чуть великоваты!

— Вот теперь поедем на бал, — с ослепительной улыбкой сообщил певец, страстно поцеловав в пухлые губки Каролину, отчего та заметно порозовела.

«Синьор Алабастри, вы этого достойны!»

* * *

Принц Асканио, двадцатипятилетний мужчина в самом расцвете сил, высокий и статный, как древний платан на набережной Тибра, в светло-сиреневом атласном костюме и белом парике, сидел в кресле и со своей фирменной кислой миной выслушивал нравоучения матери, впрочем, лишённые логики и здравого смысла:

— Вот в мои-то годы в Колизее выращивали капусту, а сейчас-то совсем его забросили! А ты сидишь здесь и мне нервы портишь, вместо того, чтобы позаботиться о будущем нашего города!

— Что делать с Колизеем, решает Папа, а не сенаторы, — буркнул Асканио, но строгая мама постучала по спинке кресла своей тростью. — Прости, я поговорю на эту тему.

Тем временем всё новые и новые девушки съезжались на самый роскошный бал во всём Риме. Вот и дочери семейства Баптиста пожаловали.

— Смотри, какие милые девушки, — её высочество показала тростью на дылду Катарину и нескладную коротышку Бьянку, при взгляде на которых принц лишь поморщился.

«Нет уж, по сравнению с ними даже Пеппино выглядит более женственным! Негодяй. Убью его завтра, после обеда. А пока что надо выбрать из того, что есть, иначе мама мне парик вместе со скальпом снимет».

Однако престарелая принцесса не заметила, как поморщился её сын. Её узкие глаза уже нашли новую цель для бесед.

— Дражайшая Моренеу, как ты хороша в этом розовом платье с оборочками! — воскликнула вдовствующая принцесса, привлекая к себе внимание проходившей мимо старой девы.

— Ах, ваше высочество, — казалось, старая приземистая старушка вот-вот растечётся лужицей чего-то розового и зловонного при виде своей давнешней собеседницы. — Как ваше здравие? Всё так же кадрите молодёжь?

— Да куда уже мне, — на дряблых щеках принцессы разлился румянец, а под набухшими веками узкие глаза довольно блеснули. — Я настолько стара, что уже редко куда хожу. А молодёжь — она совсем не та пошла.

— Действительно, — старуха будто бы подпрыгнула, отчего всё её объёмное тело под розовой тканью заколыхалось, сделав её похожей на протухшее желе или медузу. — Вы, смею надеяться, ещё помните молодого Брунио. Ах, как он танцевал!

— Не здесь же! — раздосадованно хлопнула ладонями, словно комара убила, принцесса, качая головой. А потом глянула недовольно на престарелую даму. — Ступай. Обсудим позже.

«Дражайшая Моренеу» поклонилась и мелкими шажками поспешила за идущим на выход молодым и статным мужчиной. Принцесса обмахнулась веером, обращаясь неведомо к кому:

— Её новый муж слишком молод для неё. Хотя не думаю, что она сможет усладить что-то, кроме своего взора. Ах, в мою молодость было совсем иначе! Ту же капусту…

— О, ваши высочества! — подобострастно поприветствовал принца и его мать старый «виртуоз» Маттеуччо, склоняясь в гротескном реверансе.

— Рада вас видеть, присаживайтесь в кресло, — трясущимся голосом пригласила Принцесса.

— С превеликим удовольствием, — расплылся в улыбке Маттеуччо.

— Какие новости в городе? Стара я стала, редко из дворца выхожу.

— Ах, это ужасно! — воскликнул певец. — В Тибре опять завёлся гигантский Речной Змей, который пожирает юных девушек!

— Речной Змей? Но откуда ему взяться в Тибре?

— Я видел, — отвечал Маттеуччо.

«Начинается… Не этот ли тип вчерашним вечером после мессы любезно разговаривал с кошками?» — подумал Асканио.

— Расскажите, — потребовала принцесса.

— Возвращаемся мы, значит, с моим верным пушистым Мяурицио вечером из театра. Мяурицио предложил пройтись по набережной. Как я мог отказать своему любимчику! Идём мы с ним, слушаем чаек, друг мой облизывается, вырывается из моих объятий, а я говорю ему: «Брось, дружище, чайки невкусные, они рыбой воняют…»

— Вы пробовали чаек, Маттео? — с усмешкой вмешался в разговор Асканио. — Каковы на вкус? Полагаю, их лучше подавать под белое вино, нежели под красное?

— Заткнись и не перебивай, — строго прикрикнула на сына принцесса, увидев, что Маттеуччо театрально закатил глаза. — Продолжайте.

— Вдруг… вижу — вдоль набережной стелется гигантское чёрное облако, которое шипит, как целый хор помойной братии, увидев сторожевого пса. Подойдя поближе, я с ужасом увидел, как длиннющий змей выбирается из воды и ползёт в мою сторону. Естественно, я поднял крик на весь Рим и убежал, потеряв по дороге обе туфли. А они, между прочим, были с золотыми пряжками!

— Сколько опиума вы приняли, Маттео? — с усмешкой спросил Асканио.

— Тебя это не касается, — резко ответила Принцесса. — Ты когда последний раз чистил уши?

— Тогда же, когда Пеппино, этот мальчик-который-не-сдох, сжёг в камине моё любимое полотенце!

— Мальчик, который не сдох?! Да как ты можешь рассуждать подобным образом, когда население Рима убывает с каждым днём?

— Потому что каждый день лучшие мальчики Рима умирают под ножом хирурга, а лучшие девочки Рима топятся в водах Тибра, — жёстко возразил принц, с усмешкой глядя на опешивших принцессу и «виртуоза». — Разрешите откланяться.

Бал закончился. Дворец опустел. Вдовствующая Принцесса сидела в своём кабинете и пила корвалол. Никто из пришедших на бал юных аристократок принцу так и не приглянулся. Это и неудивительно, ведь все более-менее красивые девушки были выданы замуж ещё в раннем детстве. Остались лишь старые девы, наподобие Бьянки и Катарины, которые были одержимы идеей замужества ради самого замужества.

«Если и дальше так будет происходить, то наша нация скоро окончательно вымрет, — принц погрузился в тягостные раздумья. — Кругом одни старые девы и переодетые кастраты. Неужто в Риме не осталось хотя бы одной нормальной женщины, которая подарит мне и Священным Фивам две седмицы прекрасных отроков и дев?!»

Доведённый до отчаяния принц уединился с бутылкой вина за колонной в холле и вознамерился напиться до «белых голосов в ушах», но в этот момент с лестницы раздался восторженный возглас Пеппино, который ворвался во дворец, держа за руку девушку в покрывале:

— О, мой синьор, с большим почтением и обожанием готов явить пред ваши светлейшие очи богиню красоты! Разрешите представить, Королева Ночи! — с этими пафосными словами Пеппино сорвал с Каролины покрывало, и взору принца предстало зрелище, достойное кисти всех итальянских художников вместе взятых и возведённое в квадрат.

«Неужели это принц? — подумалось Каролине, когда её взор нашёл лицо Асканио среди всех рюшек на его рубахе и завитков напудренного парика. — Какое величие! Как ему идёт эта мушка на щеке! Какие чулки, какой парик! Впрочем, лицо его так же великолепно! Морщины на лбу, как у почтенного старца. О, а его нос напоминает наш старый дверной крючок, о который я стукнулась прошлым вечером. Это судьба!»

— Великолепно, — с нескромной ухмылкой процедил принц. — Рад знакомству, синьорина. Прошу, присаживайтесь в кресло, — Асканио жестом указал потенциальной невесте её место, а сам оттащил в сторону певца и устроил настоящий допрос.

— Так, слушай сюда, — прошипел принц. — Если это очередной евнух в платье, то я вас обоих выкину вот с этого балкона. А если выживете — спущусь и по одному прикончу.

— Ты в своём уме, Асканио? — засмеялся в голос Пеппино, чем, естественно, привлёк внимание Каролины. — Грудь её видел?

— Видел, но не факт, что она настоящая! И не факт, что под платьем тоже всё нормально!

— Так проверь! — заливаясь смехом, воскликнул Пеппино и, ловко вырвавшись из цепких объятий принца, убежал вниз по лестнице, посылая воздушный поцелуй Каролине.

Девушка сделала вид, что ничего не поняла из беседы молодых людей и лишь послушно сидела в кресле, боясь подняться из-за плохо завязанной шнуровки.

Принц молча обошел вокруг кресла, оценивающе изучая незнакомку.

«Что ж, недурна собой. Главное, чтобы оказалась девушкой. Э… да хоть женщиной, мне без разницы! Надо срочно спасать нацию, не до предрассудков сейчас».

— Синьорина устала в дороге? — понизив голос до хрипоты, вопросил принц, присаживаясь на бортик кресла.

— Ах, что вы! Я очень мило провела время в компании синьора Алабастри! — приятно улыбнулась Каролина, вызвав у принца ответную улыбку.

— Пеппино бывает чересчур назойлив, — возразил Асканио.

— Но он такой милашка, — мечтательно прошептала Каролина.

— Не спорю. А что это у вас на щеке? — принц показал на небольшое покраснение на щеке Каролины.

— Матушка дала пощёчину за непослушание, — просто и наивно ответила девушка.

— Меня мать тоже бьёт, — горько вздохнул принц. — Но я всё равно люблю её.

— Это ужасно! Как можно бить такого замечательного человека, как вы! Почему вы это терпите?

— Она заботится обо мне. По-своему, — как мог, объяснил Асканио.

— Тогда это совсем другое дело. Моя матушка тоже печётся о моем благочестии. Открою вам секрет: я никогда до этого даже не разговаривала с мужчиной. Вы — первый, — Каролина вновь мило улыбнулась.

«Какая прелесть! — восхитился про себя Асканио. — Она даже начинает мне нравиться. Но если сейчас выяснится то, что я думаю, найду этого Пеппино и душу из него вытрясу».

— Вы точно не кастрат из театра? — всё-таки задал наболевший вопрос принц. — А то ведь знаю я вашу бессовестную братию!

— Что вы, ваше высочество! Как можно! — возмутилась Каролина.

— Слова — ничто, нужны доказательства, — хладнокровно возразил Асканио. — Сейчас пойдем в кабинет к маме, она проверит.

Хотела было уже Каролина сказать, что у Пеппино есть доказательства, но ей не хотелось подставлять бедного певца, которого, как она уже догадалась, принц не очень жалует.

— Что ж, я готова следовать туда, куда вы скажете, — Каролина поднялась с кресла, Асканио решил рассмотреть её получше, в полный рост.

В этот момент огромные часы на стене пробили двенадцать. Как и прогнозировал Пеппино, шнуровка развязалась, и пышное серебристое платье каскадом спустилось на пол.

Какой стыд! Молодой деве некуда было прятать свои глаза, а упавшее платье закрутилось вокруг ног, мешая стоять, от чего Каролина едва не упала, вовремя схватившись за стену. Пышный бюст её колыхнулся в такт движению, вызвав непроизвольное слюноотделение у принца.

Каролина, краснея, пыталась закрыть свои прелести руками, но принц хриплым, как с похмелья, голосом, приказал ей:

— Уберите… руки.

Бедняжка Каролина, сгорая от стыда, молча повиновалась и предстала пред светлейшие очи в своём природном великолепии. Принц, ничего не говоря, подошёл к ней ближе и положил свои тяжёлые и волосатые, как у обезьяны, руки на пышную, чувственную грудь Каролины.

— Они настоящие, — с явным удовлетворением заключил принц.

— Вы поможете мне завязать шнуровку? — робко попросила Каролина, посмотрев на принца снизу вверх.

— Зачем? — не понял Асканио.

— Я замерзла, — закрыв глаза, прошептала девушка.

— Ну, это мы исправим, — усмехнулся принц и, скинув кафтан, начал расстегивать пуговицы на камзоле.

Потом только он себя ругал: «Надо было сразу штаны снимать, только время потерял!»

— Что вы делаете? — испуганно спросила Каролина.

— Раздеваюсь, — последовал логичный и прямолинейный ответ.

— Зачем? Вам жарко? — не понимало это невинное совершеннолетнее дитя.

— Можно и так сказать. Вы добела раскалили мою душу, синьорина, — прошептал Асканио, приблизившись к Каролине и страстно поцеловав ей плечо.

— Что… что происходит? — шептала Каролина, сгорая от стыда и неизвестного ей желания.

— У нас с вами очень важная миссия по отношению к нашему городу, — бредил Асканио, целуя пышную грудь Каролины. — И нам надо торопиться, — с этими словами принц резко прижал девушку к себе.

— Важная миссия! — дева была напугана, но рада.

Ранее самой её важной миссией было правильно приготовить десерт, а тут сразу такое повышение! Да с кем миссия — с самим принцем! Каролина была готова ко всему, только бы принц дал ей одеться, а то девушка уже замёрзла.

— Асканио! Как ты можешь, она же девственница! — раздалось возмущённое сопрано синьора Алабастри.

Певец стоял в дверях, а в руках у него была серебряная чаша с мороженым, которое он принес для Каролины.

— Молчать! — прогремел принц, оборачиваясь, но не отпуская Каролину.

— Отлично! Ваше высочество, караул, на помощь! — заорал Пеппино, обращаясь к старухе Принцессе.

— Да я с тебя шкуру спущу! — с этими словами Асканио отпустил Каролину и, подскочив к Пеппино, начал его душить.

— Не лишайте Рим самого прекрасного голоса в всей Вселенной! — хрипел Пеппино.

— Мальчики, ну не ссорьтесь! — Каролина, выпрыгнув из валяющегося на полу платья, поспешила разнять дерущихся. В конце концов она ничего не придумала, кроме как сильно укусить принца в руку. Принц взвыл и отпустил полуживого Пеппино.

— Синьорина, а вы девушка с характером, — усмехнулся Асканио, присаживаясь в кресло и прикладывая к укусу шарик мороженого. — Надеюсь, я не умру от вашего укуса?

— Ну что вы, синьор, я ведь не гадюка, — засмеялась Каролина и, как была без ничего, присела на колени к принцу. — Но я ведь не могу допустить, чтобы из-за меня вы убили человека!

— Простите, синьорина, на меня что-то нашло, — извинялся принц, стараясь абстрагироваться от того, что у него на коленях сидит красивая обнажённая девушка.

— Пеппино, а ты тоже хорош, — заметила Каролина. — Ворвался и напугал бедного принца, который всего лишь не хотел, чтобы я замёрзла.

— Аяяй, Каролина, как же тебе не стыдно, — погрозил пальчиком Алабастри. — Давай я помогу тебе надеть платье. А ты ступай к её высочеству и объяви о своём решении, — эти слова уже были обращены к принцу, по отношению к которому певец вёл себя крайне фамильярно.

— Хорошо. Но я сейчас вернусь. Вместе с мамой. Поэтому постарайся привести синьорину в надлежащий вид, — приказал Асканио и, накинув кафтан, отправился вниз, в бальную залу.

Когда принц и его матушка поднялись в гостиную, то их взору предстала следующая картина: прекрасной незнакомки не было, а в кресле сидел тощий и непривлекательный Пеппино в одних чулках и грыз сухарик.

— Где она? — грозно воскликнул принц.

— Кто? — картинно удивился певец.

— Барон Жак-Луи Пихто! — огрызнулся Асканио, за что вновь получил по заднице тростью от суровой Принцессы. — Девушка, кто же ещё!

— Ах, вы об этом. Что ж, она сбежала в моём платье. Срочные дела, говорит.

— Какие у женщины могут быть срочные дела?! — вспылил принц. — Найди её. Немедля! И приведи сюда! Я не намерен ждать!

— Куда же я пойду в таком виде? — обиженно воскликнул Пеппино.

— Не беспокойся, мой ангел, — прошепелявила Принцесса. — Я сейчас принесу тебе твой костюм. А ты подождешь, — строго прикрикнула старуха на сына и поковыляла в свою комнату, где вскоре уснула в кресле.

 

Часть 2

Донна Баптиста с дочерьми вернулись с бала злые и разочарованные: первая ворчала, последние — плакали и тихонько матерились. Как же! Ведь они так рассчитывали, что принц выберет себе в жены именно Катарину или Бьянку.

«Конечно, лучше — так сразу обеих, — рассуждала донна. — Да вот жаль, католическая церковь не одобряет многожёнство. И всё-таки хотя бы одной из моих дочерей можно было уделить внимание! О, как же я зла! Пойду хоть отыграюсь на Каролине. Интересно, успела ли эта скверная девчонка доделать всю работу к нашему возвращению?»

Какова же была ярость донны Баптиста, когда она обнаружила, что ничего не выполнено, а сама Каролина спит в кресле, свернувшись калачиком и сквозь сон, со сладкой улыбкой бормоча:

— Пеппино… Асканио…

Спящая дева и не подозревала, какая весомая опасность её ожидала, пребывая в своих сладких грёзах. Там, во снах, её старый знакомый в прекрасном перьевом платье со стрекозиными розовыми крылышками за спиной танцевал под ручку с Асканио. Принц же был в одном парике и голубых чулках с пышным кружевом. «Как хорошо они смотрятся!» — думала во сне прекрасная служанка, ощущая непреодолимое чувство встать между столь прекрасной парой и закружить с ними в одном танце, размахивая платьем и париками. Под хор котов господина Маттеуччо выглядело это всё просто бесподобно.

— Неслыханно! — возмутилась мачеха и влепила бедняжке очередную пощечину, отчего последняя проснулась, и слёзы выступили у неё на глазах.

— За что, матушка? — спросонья искренне удивилась Каролина.

— За всё хорошее! Живо поднимайся и выметайся из дома!

— Но почему? Я… я всё доделаю, простите!

— В моём доме не место таким ленивым и порочным девкам, как ты. Убирайся.

Лишь только взошло солнце, донна Баптиста выставила Каролину из дома в одной рубахе и громко захлопнула дверь. Бедняжка в отчаянии побрела на набережную Тибра в надежде, что её слопает Речной Змей. Хотя это было маловероятно, ведь в такую рань просыпались лишь слуги и сумасшедшие.

Пеппино, узнав об этом от старого бродяги, околачивающегося возле дома Баптисты, вместе с друзьями из театра подготовил грандиозное похищение века. Лишь только стемнело, Пеппино, Маттео и его главный помощник, кот Мяурицио, в длинных чёрных одеяниях, украденных из Ватикана, отправились на набережную.

— Смотрите, — шепнул Алабастри на ухо старику-«виртуозу» и его коту. — Это она.

Каролина сидела на берегу, в одной серой рубашке, босиком и горько плакала. О, как же она была прекрасна и чувственна в этом грубом и облегающем фигуру одеянии! Однако неужели она весь день просидела здесь, совсем одна? В холоде и голоде? А мимо неё наверняка проходило столько людей, не обращающих внимания на бедняжку. Что за несправедливый мир, который, однако, сейчас повернулся к «виртуозам» лицевой стороной, раз уж девушка никуда не ушла.

— Где мешок? — тихо спросил Пеппино.

— А, мешок. Сейчас, — Маттеуччо вытащил из-под подола пыльный мешок, в котором раньше хранилась картошка. — Представляешь, Пеппино, мне преподнесли этот мешок на пятидесятилетие, пустой, представляешь! Я просто разрыдался, когда понял, что это был намёк!

— Не время ныть, надо действовать, — резко перебил его Алабастри.

«Виртуозы» на цыпочках подкрались к девушке и, несильно огрев тростью и влив пузырёк опиума, накинули на неё мешок. Затем Пеппино подхватил ее за подмышки, а Маттеуччо — за ноги. Сверху посадили синьора Мяурицио и дружно понесли во дворец.

— Помогай, Маттеуччо, я один её не дотащу! — громко прошептал Пеппино, когда старый «виртуоз» с кряхтеньем опустил ноги девушки на землю.

— Нет, я не хочу видеть этого принца, он меня вчера обидел! — воскликнул Маттео. — Спрашивал с издевкой, сколько я выпил опиума! А я всего только немножечко покурил!

— Старый ты дурак, думаешь, я хочу его видеть? Живо поднимай, а то сейчас твой ненаглядный проснётся и начнёт точить когти о Каролину! А вот когда она проснется, то так заорёт, что сбежится весь Рим во главе с Папой!

Делать нечего, с горем пополам «виртуозы» дотащили, наконец, девушку до дворца.

— Нет, ты даже не слышал, что он мне вчера сказал! — продолжал возмущаться Маттео. — Обвинил в поедании чаек, а ведь я ни разу в жизни их даже не пробовал! Разве что воробья один раз, но и то лишь из уважения к дорогому другу Мяурицио, который любезно угостил меня.

Откуда-то раздался пропитущий бас уличного барда:

— А мышами он тебя ни разу не угощал? — явно издеваясь, спросил Пеппино.

— Нет, столь изысканное лакомство синьор Мяурицио всегда оставляет для себя.

— Давай, три, четыре… Мя-я-я-я-яу!!! — на два голоса заорали оба театральных деятеля, а к ним подсоединился ещё и кот.

— Доставка фокаччи! — пропитущим контральто, похожим более на мутирующий тенор, проорал Маттео.

— Какой, скорпион тебя укуси, фокаччи? — громко возмутился Пеппино.

На балконе второго этажа появилась эпатажная фигура принца Асканио. Принц был совсем голый. Ну как, совсем, только в парике и чулках. И, похоже, что непрошеные гости не очень-то его обрадовали.

Демонстративно уперев руки в бока, без тени стеснения, Асканио насмешливо, но с долей раздражения завёл разговор с представшими перед его взором неудачниками:

— Что тянем на ночь глядя? Картошку что-ли на рынке спёрли? — уже веселился принц, радуясь своему остроумию. — Пеппино, от тебя не ожидал. Ладно, этот крысоед несёт в дом всякую дрянь, но ты, баловень судьбы… матушкин любимчик, друг мой! — и добавил шепотом: — Тьфу, тьфу, упаси Бог от таких друзей, — Асканио хотел было идти в покои — становилось прохладно стоять нагишом, да и два истукана больше не представляли для него интерес, но тут неожиданный ответ остановил его.

— Эй! Асканио! Ты долго пялиться будешь? Мы, между прочим, принесли тебе подарок! Только мы его тебе не отдадим, потому что сейчас полнолуние!

— Больно нужны ваши дохлые кошки или кого вы там притащили… — Асканио так хотелось узнать, что же там такое, что он готов был в чём мать родила бежать вниз, лишь бы засунуть нос в этот проклятущий мешок. Но показать своё любопытство — значит проиграть этим двум интриганам. Ни за что!

— Попадешься ты мне, Пеппино, — сквозь зубы прошипел принц. В порыве гнева он стащил чулки и парик, в общем всё, что оставалось на нём, и запустил в стоявших внизу оппонентов.

— Ложись! — крикнул Алабастри, когда в «виртуозов» полетели шмотки принца.

— Паршивцы! — крикнул Асканио. Злой и неудовлетворённый, он стукнул балконной дверью и скрылся в мрачной глубине дворца.

— Ах, я этого не вынесу! — закатил глаза Маттео и, отпустив свою ношу, начал картинно падать в обморок. — Дохлые кошки! Да что он себе возомнил, этот высокородный мальчишка!

— Да ну его, раз не воспользовался моментом, мне же лучше! Каролина будет моей! Ха-ха-ха-ха!

— На кой-хрен кошачий тебе сдалась Каролина?! — опешил Маттеуччо.

— Люблю её, — шепнул Пеппино на ухо старикашке, а тот словно выпал в осадок. — Ты такой старый и такой наивный, да? Думаешь, «виртуоз» не может быть с девушкой? Думай дальше, и остальных убеждай в этом! Ах-ах-ах-ах! Зато у Пеппино не будет конкурентов! Эх! Что за дрянь?! — воскликнул Пеппино, с отвращением поднимая с земли барский парик. — Постыдился бы разбрасываться столь интимными вещами! Ох, как же я счастлив, что мне не приходится носить парик, ведь мои волосы достаточно густые и шелковистые! А что Асканио? Вынужден скрывать плешь на макушке!

— Ах, какой ужас! Такой молодой и уже плешивый! Да я бы не вынес подобной участи! — воскликнул Маттео.

— Согласен. В двадцать пять выглядит на сорок. Не то, что мы с тобой, да? — Пеппино специально говорил достаточно громко, чтобы его было слышно из дворца.

— Кто выглядит на сорок? Кто плешивый?! — Асканио, который никуда не ушёл, а тихо подслушивал под дверью, не выдержал такого наглого поклёпа и во второпях наизнанку надетой рубашке галопом выскочил из дворца к двум «виртуозам», чтобы доказать, что в свои двадцать пять он ого-го какой красавец.

— Вы, ваше высочество! — с подобострастной натянутой улыбкой ответил Маттео, а Пеппино всё это время лишь нервно гоготал на всю округу: «Га-га-га! Ах-ах-ах! Хрю-хрю-хрю!»

— Э, а ночи-то нынче холодные, — лыбясь, заметил Пеппино. — Как бы в таком лёгком костюме не простыли!

— Это возмутительно! Да я! Я волосатый, вот, можете убедиться! — принц наклонил голову для убедительности, демонстрируя свою густую шевелюру, и заметил, что в мешке что-то пошевелилось, от неожиданности он отпрыгнул от опасного содержимого подальше. — Что там? Быстро, признавайтесь! — скомандовал Асканио.

— Да так, ничего интересного, — лепетал Маттеуччо. — Просто спящая девушка. Мы нашли её в развалинах Колизея и поняли, что это Она. Дочь римского императора, уснувшая много веков назад, уколовшись веретеном. Говорят, что разбудить её может лишь поцелуй прекрасного принца.

— Поэтому, Маттео, понесли-ка её дальше. Наш друг Асканио не подходит под это определение. Ведь говорят, что мужчина красавец, если хоть чем-то внешне отличается от обезьяны! — Алабастри доставляло огромное удовольствие выводить принца из себя по любому поводу и без повода.

— Что?! Я красавец! Приглядись, несчастный. Я самый красивый обезьян из всех обезьян! — возмущённо выпалил принц, а потом, обхватив голову руками, тихо добавил: — Господи, что я несу… — с минуту постояв, Асканио решил, что докажет этим недоделанным, что он настоящий мужчина и что даже самая древняя старуха проснётся от его поцелуя. Он кинулся к девушке, но в темноте не смог высвободить Каролину из плена старого, пыльного мешка. Тогда Асканио решил отнести сокровище во дворец. Он обхватил мешок и попытался приподнять, но девушка в бессознательном состоянии была достаточно тяжёлой. Принц подходил к ноше с разных сторон, испробовал несколько вариантов захвата, всё оказалось тщетным, мешок не сдвинулся с места, а наглый Пеппино без остановки продолжал гоготать, глядя на потуги Асканио.

— Что стоите, истуканы? — смущённый и красный от стараний Асканио думал, как с достоинством выйти из сложившейся недостойной ситуации. — Негоже принцу всяких мумий таскать. Живо взяли и понесли мне это, гм, эту… в общем, в покои ко мне доставьте, — величество с силой вырвал из рук свой парик у опешившего Алабастри и, напялив грязный взлохмаченный кусок пакли непонятной формы на голову, с гордостью задрав нос, прошествовал по направлению к дворцу.

— Три-четыре, подняли, понесли! — звонким голосом проорал Пеппино.

— Что ты орёшь? Разбудишь её высочество! — возмутился Маттео.

— Не разбужу, старуха глухая, — шепнул Алабастри в ухо Маттео.

— Стоп. А куда мы её несём? — вдруг остановился Пеппино, когда они с Маттео уже занесли Каролину во дворец и остановились в коридоре.

— В покои принца, — хлопая ресницами, с лучезарной улыбкой ответил Маттео.

— Что?! Ты, балда, совсем ничего не понимаешь?! Да ведь после этого мамаша её на улицу выкинет, и плакала невеста принца! Асканио! Мы на диване её оставим до утра, слышь?..

— Какого ещё бобра? — послышался шамкающий строгий голос с лестницы.

На ступенях стояла Принцесса, в длинной ночной рубашке напоминавшая привидение. Без макияжа и парика, с залысинами на седой голове, с гневным взглядом и со свечой в руке, мама Асканио представляла устрашающее зрелище.

— Mamma mia! — заорал Маттео и, бросив свою ношу, максимально быстро для своего возраста удрал из дворца.

— Старый хмырь, — выругался Пеппино, а затем подумал про себя: «Это же женщина-мечта, подобная прекрасному увядающему цветку. Ведь женщины — как вино, чем старее, тем качественнее. Да и терпкость у них с годами повышается…»

— Ваше высочество! — громко воскликнул Пеппино. — Мы поймали бобра на шубу, куда отнести?

— Никуда, я должна взглянуть! — громко ответила старушка, спускаясь по лестнице и бросая гневные взгляды на сына. Асканио при виде матери быстро снял парик с головы и прикрыл просвечивающее сквозь рубаху причинное место, густо покраснев от стыда и одновременно синея от холода.

— Почему в таком виде?! Весь синий уже, идиот! Не хватало на тебя потом заморские лекарства тратить! А ну марш в тёплую ванну! Пеппино, проследи за этим чудовищем и отчитайся мне!

— Слушаюсь и повинуюсь, о госпожа, — смиренно ответил Пеппино. — Пойдёмте, мой синьор, я приготовлю вам такую ванну, после которой вы себя не узнаете! — с подозрительной улыбкой пообещал Пеппино, схватив принца за локоть и утянув в ванную комнату.

Стены комнаты были из белого мрамора, а пол и потолок — зеркальными. Пеппино очень любил посещать это место вместе с Принцессой, где помогал прекрасной старушке наносить маску на «три волосины» либо делать массаж, нежно и чувственно скользя руками по дряблой коже Принцессы.

Вздохнув по этим приятным процедурам, Пеппино отдал приказ слугам наполнить ванну.

В дальнем углу стояла просторная мраморная ванна овальной формы, в которой вполне могли поместиться двое. «Каролине непременно понравится здесь. Со мной», — подумал Пеппино и достал из кармана склянку с какой-то белой жидкостью.

— Смотрите, синьор, какое чудесное снадобье приобрёл я у восточного купца, — Пеппино показал пузырёк принцу.

— Что за дрянь? Ты доброго не принесёшь? Да и, кстати, про каких бобров ты там матушке вещал? В мешке же дочь императора или опять наврал? — Асканио медленно погрузился в тёплую воду, и неземное блаженство отразилось на его лице.

— Ах, что вы! Это сущее чудо — молоко горного козла. Повышает настроение и потенцию в десятки раз. Маттео пользовался, говорит, даже у него встал после одной процедуры, а что уж говорить о вас!

«Хы, я же не буду ему говорить, что Маттео никакой не „виртуоз“, просто придурок, вообразивший себя таковым, ибо не все дома!»

— А бобры… — продолжал Пеппино. — Что ж, это всего лишь шутка, я хотел преподнести сюрприз вашей матушке.

— Ну, давай своё козоко морного гозла! Тьфу, господи, молоко горного козла! И учти, если про бобров — правда, сам их целовать будешь.

«Нет уж, увольте, Маттео как-то раз целовался с самкой выдры, говорит — не понравилось! Тиной воняет!»

Принц вырвал из рук Пеппино пузырёк и весь без остатка выплеснул в ванну.

«Ах-ах-ах! — смеялся про себя Пеппино. — Что за дурак, поверил! В эффекте можно не сомневаться, у этой гориллы от стакана воды поднимется! А уж тем более, от белой краски с клеем. Неделю теперь не отмоется! Га-га-га!»

— Вам потереть спинку, синьор? — заискивающе пропел Пеппино, бросив взгляд на стоявшую в углу швабру.

— Да, и не переусердствуй, у меня кожа тонкая и нежная, не то что у бродяг всяких дворовых. Что уставился? Три давай и молоко козла втереть можешь, хочу бодрость во всем теле.

«Самонадеянный кретин!», — выругался про себя Пеппино и, незаметно открутив щётку от швабры, окунул её в ведро с грязной водой и осторожно начал тереть ею волосатую спину принца. Которая, однако, уже успела заметно побелеть от краски.

«Шикарно въелась!» — улыбнулся про себя Пеппино.

— Мне ещё спящую императрицу оживлять, может, поцелуем всё не закончится… я должен во всеоружии предстать перед девой божественной, — принц мечтательно закатил глаза и улыбался собственным развратным мыслям. — Что-то пощипывает или почесывается, не пойму. Пеппино! Что там у меня на спине? — высочество заерзал и засуетился, пытаясь протереть глаза от попавшего мыла, но руки почему-то были липкими и глаза совсем перестали открываться, будто кто-то залил их клеем.

Конечно, ведь Пеппино подмешал мёда в ванну, вот глаза и слиплись.

— Это для улучшения кровообращения, — объяснил Пеппино, едва сдерживая смех.

Со щётки посыпались дохлые тараканы и клопы.

Тем временем слуги, по приказу всё того же Пеппино, принесли в ванную комнату одеяние для принца. Только это был не повседневный костюм, а непойми откуда украденный театральный: древнеримская тога, пурпурный плащ и сандалии. Ну и конечно же — золотой лавровый венок победителя всех и вся.

— Дочь императора это не какая-нибудь куртизанка с набережной, с ней следует быть аккуратным, — тихо ворковал Пеппино, орудуя щёткой и стараясь изо всех сил не сорваться на смех. Не получилось. — Ах-ах-ах-ах!!! Да вы, синьор, ну просто Аполлон Полведёрский!

Тем временем дверь в ванную хлопнула, и на пороге возникла Каролина. Она была полностью раздета и страшно напугана: старая принцесса разбудила её стуком трости по стене и вознамерилась проверить на девственность. А поскольку Каролина, с лёгкой руки Алабастри, имела несколько другое представление об этой процедуре…

Каролина, не замечая двух занятых важными вещами мужчин в самом расцвете сил, прижалась спиной к двери, а потом вместо себя пододвинула столик с полотенцами и гремящими баночками-скляночками. Уверенная в том, что такие «баррикады» не подвластны ни одной старой деве в этом замке, девушка перевела дыхание, отчего её пышная грудь высоко вздымалась, словно привлекая взгляды.

— Моя жизнь напоминает глупую комедию, — вздохнула девушка, уперев руки в бока и невольно предоставляя возможность Пеппино и принцу оценить округлость своей немного посиневшей от холода попы, тонкую талию и красивый изгиб спины.

— Я сплю наяву! Это же волшебница Афродита, что встретилась мне на балу, — принц попытался приподняться, но краска и мёд намертво приклеили его зад ко дну ванны. — Тараканы всех подери! Что же это такое! Мало того, что моя возлюбленная расплывается нечеткими линиями у меня в глазах, так я даже не могу до неё дотянуться, чтобы потрогать упругий, аппетитный зад, — прошипел Асканио себе под нос. — Пеппино, помоги мне, — взмолился принц. Но Алабастри не торопился освобождать противника, вместо этого томно воззрившись на обнажённую девушку у дверей. От переизбытка чувств Пеппино прижал к груди щётку от швабры.

«Только я была на мосту и смотрела в воду, предаваясь своим мечтам и печали, как меня кто-то ударил по голове. Да к тому же я явно отсидела свою попу на холодном камне. Не мудрено — целый день ожидать Великого Змея или, на крайний случай, доброго человека, который помог бы мне. Хотя, я считаю, что вероятность встретить первого намного выше», — дева потёрла набухшую шишку, которая была похожа на шапку гриба, проглядывавшую среди прядей тёмных волос.

— Дорогая девочка, выходи. Я не сомневаюсь, что ты окажешься прекрасной парой для моего глупого сына! — прозвучало приторное завывание с пошамкиванием за дверью, от чего Каролина вздрогнула и перекрестилась. Пару раз в дверь стукнули, словно стесняясь.

— Благодарю вас, но мне что-то не хорошо, я… — и тут девушка обернулась.

Её взору предстал Пеппино, со щёткой от швабры в руках, перемазанный в белой краске, с глупой улыбкой от уха до уха. Причём щётку «виртуоз» прижимал к груди, словно она была его лучшей подругой и спутницей. А в широкой ванне сидело неизвестное существо, которое имело такое же выражение лица, как и у Пеппино. Всё белое, с встопорщенными белыми и слипшимися волосами по всему телу, — причём на теле их было больше, чем на голове. Существо сидело уже почти без воды, в липкой белой массе. Точнее оно дергалось и пыталось вылезти, что ему плохо удавалось. Взор невинной нагой девы осмотрел чудовище с ног до головы и наткнулся на что-то белое, в колтуне таких же волос, между ног. Что это, Каролина не знала, поэтому она не покраснела, а перекрестила двух мужчин и, отодвинув столик, открыла дверь, шагнув в объятья старой принцессы, которая тут же заохала. И не понятно — при виде девы или неизвестного объекта в ванной, в котором не смогла узнать своего сына.

Наконец принц сильным рывком оторвал свой зад от ванны и, не удержавшись, с грохотом вывалился на пол. Женщины перепугались на смерть и с дикими воплями голодных сирен выскочили из ванной комнаты, опасаясь, что ужасное существо станет преследовать их.

Уронив Каролину на пол, Вдовствующая Принцесса подхватила Пеппино, не замечая, что воет на одной ноте.

— Что это там, хороший мой? Неужели к нам в покои пробрался монстр? Какой он волосатый, какой разноцветный! Какое тупое выражение его морды было. Это точно не человек, — кудахтала старуха, сослепу не узнав собственного сына.

— А мне он отчего-то показался таким величественным, таким умным. Но страшным, — вздохнула очнувшаяся Каролина, успевшая завернуться в шторы, словно не замечая, что они прозрачные.

Наслаждаясь просвечивающими сквозь прозрачную ткань формами Каролины, Пеппино обнял свою покровительницу и припал к некогда пышной груди. Мечтая так же обнять юную деву, он промурлыкал как можно нежнее:

— Не пугайтесь, милые дамы, это не монстр, а всего лишь принц Асканио. Сожалею, но он случайно перепутал пузырек живительной жидкости с белой краской, теперь его придется долго избавлять от последствий, — Пеппино сделал паузу и, посмотрев на принцессу с надеждой, робко произнес: — Может, пристрелить, чтобы не мучился?

— Мальчик мой, какой же ты у меня шутник, — оголив беззубые десны, улыбнулась старуха, потрепав Пеппино по густой каштановой шевелюре.

— Ах, я чувствовала в этом монстре прекрасного принца! — воскликнула Каролина и в порыве эмоций уже было кинулась спасать жениха, но принцесса остановила её и попросила не торопиться с интимными ролевыми играми в красавицу и чудовище. Дева покраснела, однако всё же изредка бросала заинтересованные взгляды на «чудовище», подвывающие от непреднамеренной депиляции одной из своих интимных зон.

Взяв ситуацию под свой бдительный контроль, старуха приказала всем разойтись по комнатам, а слугам помочь Асканио из существа неизвестной породы опять превратиться в принца. Процесс превращения был долгим и мучительным, отмывали несчастного почти две недели. За это время Асканио проклял Рим, жизнь, три раза в мыслях убил и расчленил Пеппино, пять раз поплакал над своей горькой судьбой и, в итоге, на последнем этапе своего чудесного превращения, вышел розовым младенцем с гладкой нежной кожей, на которой не осталось ни одного волоска, так как их пришлось уничтожить. Других путей спасения принца не нашлось.

Ожидание предстоящего торжества сгладило все дикие страдания, перенесенные принцем. Он временно даже простил плута Алабастри за его проделки, предвкушая минуты блаженства в объятиях несравненной Каролины.

— Живи… пока, — пробурчал Асканио, косясь в сторону довольно улыбавшегося Пеппино, когда они оба предстали перед взором матушки-принцессы.

— Вот и помирились, — удовлетворенно крякнула старуха, опрокидывая стопку граппы.

 

Часть 3

Пышная церемония бракосочетания принца Асканио и новоявленной принцессы Каролины состоялась в одном из самых красивых соборов Рима. Для столь торжественного случая Вдовствующая Принцесса выписала из Ватикана целый хор Сикстинской Капеллы, а сольное песнопение должен был петь Пеппино, но его, как театрального деятеля, спустили с лестницы. Тогда Пеппино вместе с Маттео, которого тоже выгнали с хоров из-за того, что его кот нагадил в шляпу капельмейстера, спустились вниз и уныло наблюдали за действием среди многочисленной толпы гостей и прочих зевак.

Спустя какое-то время Маттео обнаружил, что его милый друг куда-то исчез, и стал пробираться сквозь толпу, наступая всем на ноги. Кота он вскоре нашёл, тот сидел на шлейфе невесты с видом настоящего злодея и злобно шипел.

— Тише, Мяурицио, что ты себе позволяешь?! — возмутился Маттео и предпринял попытку поднять кота со шлейфа. Мяурицио вцепился «виртуозу» в морду, тот заорал не своим голосом и был с позором выставлен на улицу. Пеппино хлопнул себя рукой по лицу: на шлейфе невесты, там, где только что побывал кот, красовалось жёлтое пятно.

В это время раздался возглас епископа:

— Дон Асканио, согласны ли вы взять в жены девицу Каролину?

От волнения принц потерял голос, и вместо него дал положительный ответ Пеппино, вытиравший кошачью писанину с мраморного пола:

— Да! Да-да-да-да! — «виртуоз» словно с катушек съехал и вопил, пока его самого не схватили под руки и не выкинули на улицу.

Тем временем епископ обратился уже к Каролине:

— Девица Каролина, согласны ли вы взять в мужья его высочество, достопочтенного принца Асканио?

— Да-а-а-а! — вновь раздался истошный крик Пеппино, который уже был тут как тут и вытирал слезы о фату Каролины.

— С благословения Папы Римского, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

В одно мгновение Пеппино вклинился между молодожёнами и ощутил на своих щеках сразу два поцелуя. «О, этот двойной поцелуй так напоминает мне розу! С одной стороны нежные лепестки, а с другой — колючие шипы… Похоже, Асканио опять забыл побриться! Хорошо, что я успел вовремя, а не то бы он невзначай поцарапал моей любимой щёчку!»

* * *

— Эй! Кучер! Печёнки твои собакам! Чего так трясёт? Каждую кочку поймал, совесть же иметь надо! — принц возмущённо стучал тростью в крышу кареты.

Свадебный кортеж продвигался медленно по ухабистой дороге, а Асканио не терпелось попасть в свои покои с новоиспеченной супругой. Он уже мысленно представил предстоящее приятно-напряженное действие по спасению нации от вымирания, а проклятая карета катилась медленно, как сонная черепаха, подпрыгивая на каждой колдобине и угрожающе поскрипывая. Очередная ямка, и милая Каролина неожиданно попала в объятия супруга.

— Милая, осторожнее, — Асканио по-хозяйски провёл уже довольно волосатой лапой по изгибам и выпуклостям смущенной Каролины. — Какой приятный сюрприз. Я не ожидал, что события будут развиваться столь стремительно, но, кажется, это очень кстати. Так давайте же не откладывать в долгий ящик приятные моменты нашей жизни? — мысленно облизнулся принц, глядя в соблазнительное декольте супруги, содержимое которого предательски опасно грозилось вывалиться наружу при каждом новом подпрыгивании экипажа.

Девушка покраснела и отвела взгляд, когда принц со знанием дела принялся за шнуровку платья.

— Не рано ли? — Каролина случайно схватила своего супруга промеж ног, когда карета подскочила на очередной кочке. Однако Асканио словно этого не заметил.

«Что он так долго мучается со шнурками? Мне всю кожу натёр. Неужели он столь неопытен? Тогда я буду первой? Ах, как волнительно. Однако что мы должны делать?» — молодая глупышка-супруга всплеснула руками, попав Асканио по уху.

— И кто придумал эти бесовы шнурки! Сколько мороки, — раздраженно бубнил Асканио, возбуждённо дыша. Каролина только хлопала ресницами, недоуменно и с долей страха перед неизвестностью посматривая на принца.

«Главное не облажаться, главное сейчас не сесть в лужу, раньше времени не устроить фейерверк», — думал Асканио. Как это было принято в те времена, из белья на девушке были только кружевные чулки. Принц наконец прорвался через кучу складок материи к вожделенным местам, и запустил руку в девственные прелести.

«У него жар? Он такой горячий. И его дыхание стало чаще. Наверное, он заболел! Надеюсь, это не заразно и не смертельно? Ах, что это было?!»

Принц шарил под юбкой Каролины так активно, с каждым разом продвигаясь все глубже, что девушка боялась дышать, заливаясь краской от каскада ощущений и смелого напора супруга. Асканио имел опыт общения с легкодоступными женщинами, но чтобы так… на ходу, в собственной карете, с девственницей, принадлежавшей теперь только ему… У принца сносило крышу от переизбытка чувств, и тестостерон в крови закипал, утяжеляя и без того ноющее от нетерпения естество.

— Дорогая, расслабьтесь, дети внезапно не появляются. И ваша помощь мне будет как нельзя кстати, — уже освободившись от панталон, шептал в самое ухо жены Асканио, пытаясь пристроиться на узкой скамейке между ног Каролины.

Молодая супруга, как назло, сжалась и больше походила на сухую доску с узкой щелью, где намертво застряло достоинство принца. Он пытался его выдернуть из ловушки и это доставляло смесь ощущений, от опасений содрать скальп с нижней неразумной головы, до эйфории блаженства. Но даже такой расклад событий распалял Асканио до предела. А вот его супруга воодушевления принца не разделяла. Ей не понравилось, что в неё тыкали какой-то штуковиной, похожей на морковку.

«Неужели он привязал себе меж ног морковку? Но зачем? И почему, чем сильнее супруг ко мне прижимается, тем жарче становится мне? Я тоже заболела?»

И вот уже осталось совсем чуть-чуть до финального аккорда и звука фанфар, возвещающих полную победу…

Как в этот момент сидение напротив опрокинулось, и из-под него с жутким криком: «Тараканы!» выскочил Пеппино в светло-зеленом атласном костюме. Полуживой от страха певец бросился к лежавшей на скамье Каролине и, не обращая внимания на принца, вцепился ей в плечо. Асканио не успел на повороте затормозить, и перепуганное лицо Пеппино отведало любовной манны принца, которая и не думала прерывать свой праздничный фейерверк.

Пеппино, пребывая в явном шоке от случившегося, сначала ничего не понял. «О, Господи, что это? Что происходит?!», думал Пеппино, который в силу своих физиологических особенностей, а также в силу своей девственности и отсутствию опыта с представителями мужского пола, коих он терпеть не мог, не мог знать о подобных проявлениях. Но потом, когда капли «любовной манны» попали «виртуозу» в нос и в рот, бедняга от страха потерял сознание и упал на пол кареты.

— Да чтоб тебя! — немного отдышавшись, воскликнул Асканио. — Из какой табакерки тебя вынесло? — забыв поправить свой костюм и натянуть штаны, принц рухнул на скамью напротив прибывавшей в ужасе Каролины и валяющегося на полу Пеппино.

— Какой ужас! — воскликнула дева, а на лице принца словно бы было написано «Впервые вижу, чтобы от моего семени кто-то потерял сознание». Возможно, позже это прибавит в шкалу гордости Асканио пару кирпичиков, однако сейчас была лишь перепуганная слишком многим неизвестным Каролина, бессознательный Пеппино и сидящий без штанов на скамье Асканио.

Молодая дева, не заботясь о том, что грудь её всё-таки вывалилась из платья по причине его расшнуровки, пала перед Пеппино, решив, что молодому кастрату нужно сделать искусственное дыхание. Девушка умела его делать, ведь пара дворовых парней иногда просили им провести такую процедуру, хоть они и находились в сознании.

Каролина прижалась к губам «виртуоза», ожидая если не волшебного свечения, то хотя бы того, что Пеппино откроет глаза. И в тот же момент в изящный ротик юной девы бесцеремонно проник длинный и горячий язык Пеппино. «Виртуоз», оказывается, вовсе не терял сознания: его испуг и обморок были на самом деле хорошо отрепетированным спектаклем. Недаром же он столько лет учился!

Совсем обнаглев, Алабастри обхватил Каролину за плечи, прижав её грудь к своей, распухшей и разбухшей от переизбытка эстрогена в организме, и сладострастно облизал изнутри щёки юной принцессы. Затем он схватил нежную ручку Каролины и недолго думая, запустил её к себе в панталоны, позволяя своей госпоже ощутить мягкую бархатистую поверхность своего изящного, невозбужденного достоинства и неприятную шероховатость шва позади него. Тем временем другой рукой Пеппино осторожно теребил похожий на спелую черешню сосок Каролины…

Не ожидавшая такого поворота принцесса от страха сжала челюсти, чуть не откусив молодому развратнику его длинный язык. «Что это в моей руке? Тоже морковка? Нет, эта мягкая. Может она просто старая?» — покрасневшая Каролина выдернула руку и грудь из рук Пеппино, упав на колени супруга вместо лавки.

— Ах, Пеппино, как я рада, что ты ожил! Значит я всё же умею делать искусственное дыхание. Как ты себя чувствуешь? Может… платочек? У тебя всё лицо в чём-то белом и липком, — невинная дева облизнула губы, которые вымазались во время «оказания помощи».

«Не кефир», — определила глупая принцесса.

С горем пополам вся эта дурная компания доехала до дворца. Старый, ревматичный, но не по годам сластолюбивый Асканио вытащил супругу из кареты и на руках отнёс по лестницам в спальню, что было затруднительно, поскольку движения сковывал вновь образовавшийся чудовищный стояк, с которым срочно надо было что-то делать. За ними по лестнице, как тень, следовал Пеппино, вереща что-то касательно роли примадонны в опере. В конце концов он просто получил дверью по носу и горько заплакал. А тем временем принц с принцессой закрылись в спальне и хрен знает что там вытворяли до самого утра. Но это уже совсем другая история.