Витька шел через березовую рощу, почти не качался, хотя коньяк прямо-таки булькал в животе. Странное дело — пил его Витька чуть ли не полными стаканами и не пьянел, точно воду хлебал. Одноногий, тот быстро сломался, снова плакал, ругал всех подряд, а потом дополз до дивана и захрапел. Леха тоже захмелел, смеялся, анекдоты травил, а потом, морща лоб и слюнявя пальцы, долго раскладывал деньги на неровные кучки. Витьке досталось десять желтых, хрустящих, чуть ли не прямо из типографии бумажек. Он сунул их в куртку. Не забыть бы спрятать. Не дай бог, опять Томка нашарит…

Вечерело, подсыхающую дорожку исчеркали протянувшиеся от берез тени, в воздухе чувствовалась прохлада приближающейся ночи.

Кто-то вдруг хлопнул Витьку сзади по плечу, и он резко обернулся. Сердце опять запрыгало в горле, как давеча в машине.

Перед ним стоял, слегка улыбаясь, Сергей.

— Приветствую., Виктор, — сказал он, протягивая руку.

— Здорово, — буркнул Витька, стараясь, чтобы Сергей не заметил его зачастившего дыхания. Руки не подал.

— Что ты сегодня такой мрачный? — удивился Сергей. Перебрал, что ли?

— Недобрал, — отрезал Витька, недобро глядя на него.

— А я к тебе. — Сергей уже не улыбался. — Может, не вовремя?

— Сядем. — Витька мотнул головой на покосившиеся скамейки эстрады.

И пока они ли по начавшей зеленеть, но еще хрусткой траве, Витьку вдруг охватила злоба — аж ладони вспотели — на него, такого ухоженного «интеллигента», на очки его дурацкие, и даже на «дипломат», которым Сергей помахивал при ходьбе.

Сергей аккуратно сдул со скамейки пыль, поставил рядом с собой черный лоснящийся «дипломат».

Витька закурил, старательно выдыхал толстую струю дыма и, насупившись, наблюдал, как она расплывается в воздухе.

— Ты вот что, — отвернувшись и глядя на асфальтированную дорожку с редкими силуэтами людей между тонких берез. — Ты больше ко мне не ходи. Походил — и хватит.

Хахаль, забилась внезапная мысль. Вот оно что — Томкин хахаль. Ходит все, присматривается, подмазывается. А та, дура, уже и раскисла. Ну ладно, увидишь ты, Томочка, своего милого, незабвенного…

— Что-то случилось? — Голос Сергея стал жесткий и незнакомый. — Или вино в голову ударило?

Витька искоса бросил на него короткий взгляд. Сергей тоже смотрел в сторону, на закаменевшей щеке резко обозначилась скула.

— Хватит, — невнятно забормотал Витька. — Походил, пожалел… Много вас таких… жалельщиков.

— Вот оно что, — резко, как отрубил, Сергей. — Я думал, мы друзья. На работу-то ко мне как, надумал устраиваться? Здесь ничего не меняется.

— Катись ты в чертовой матери со своей вонючей работой! — заорал, сорвавшись, Витька. — Без работы твоей как-нибудь проживу! Думаешь, ах, какой я бедненький, как мало зарабатываю?! Да? На, гляди! — Он рванул из кармана смятые пятидесятитысячные. — Ты два месяца вкалывать за них будешь, а я в полчаса! Понял?.. А теперь катись, — внезапно севшим голосом добавил он, заталкивая деньги обратно в карман.

Сергей молча встал, подхватил дипломат и пошел прямо по желтой прошлогодней траве, без дорожек. Витька глядел на спину в сером плаще, на серую шляпу с широкими полями. Сергей то скрывался за деревьями, то появлялся вновь, становясь с каждым разом все меньше и меньше. Шел он неторопливым, но крупным шагом и не обернулся ни разу, пока не исчез на выходе из рощи, там, где был трамвайный поворот.