– Хинкали просто улет! – говорит Анеке.

Ничего не отвечаю. Она шумно вытягивает из хинкали сок, выпускает пар изо рта: «хуууу…» Может, сейчас она замолчит хоть ненадолго. Вчерашняя вечеринка вспоминается смутно. Много выпили. Голова раскалывается, в рот ничего не лезет.

В «Синем Бархате» нас трое: Гиги, Анеке и я. Точнее, Анеке и я. Гиги пошел в туалет с бутылкой боржоми. Наверное, желудок себе промывает. Не знаю, чья была идея прийти сюда и вообще зачем затеяли этот гастрономический тур. Про Анеке знаю только то, что она журналист какого-то голландского телеканала и говорит на подозрительно хорошем грузинском. Не знаю, подружка она Гиги или нет. Действительно, надо какое-то отклонение иметь, чтобы вставало на Анеке. Вообще, Гиги всегда привлекали мужеподобные женщины-шкафы с мясистыми, анджелинаджоливскими, как для котлетного фарша, губами. Анеке, будто подтверждая мои мысли, как дракон выпускает пар изо рта: «хууу…» Таких, как она, называют all-international. Сразу видно, что она полна туристической мудрости: американского оптимизма, английского чванства, европейской расчетливости, русского пофигизма и китайской покорности. К грузинским хинкали она только приступила.

Не пойму, что у нее с юмором и насколько сознательно надела она черную тесную футболку, на рукаве которой красуется оранжевый микс из логотипа «Ямамото» и сакрального звука, некая фэшн-мантра:

«Синий Бархат». Так называется элитная хинкальная на Шардени, расположенная между креперией и стейк-баром. Интересно, почему именно «Синий Бархат», а не, скажем, «Сало или 120 дней Содома»? Речь-то о хинкальной. Наверное, не только потому, что в тбилисских гламурных кругах любить Линча считается хорошим тоном. Пазолини тоже канает. Но для того, чтобы назвать хинкальную «Сало», кроме деловой хватки нужно иметь и немного наглости. А «Синий Бархат» – милая чушь, тбилисскому гламуру совершенно не понятная, но вполне приемлемая. Она и симптоматична к тому же.А по мне, хинкальная, тем более на Шардени, как раз и должна называться «Сало». При поедании хинкали каждому клиенту я выделил бы по одному сумасшедшему официанту с плеткой в руке и заставил бы орать: «Манджа!.. Манджа!..» Вот было бы бесплатное шоу! За счет заведения. Лично от меня.Название «Синий Бархат» было бы еще ничего, когда бы не перебор синего в интерьере. Там почти все синее: стулья, столы, освещение, занавески… На кирпичных стенах большой плазменный экран и черно-белые фотографии в рамах – кадры из фильмов Линча. На экране виды Тбилиси сменяют друг друга: Ботанический сад – Нарикала – церковь Троицы – Мейдан – серные бани – Метехи – Хлебная площадь – Мтацминда… обычный туристический маршрут. Спрашивается, какое отношение ко всему этому имеет Линч? К тому же данная визуальная экскурсия сопровождается саундтреком из его «Твин Пикса». Звучит композиция Анджело Бадаламенти с вокалом Джулии Круз. Уже который раз думаю, что Круз косит под Элизабет Фрейзер из «Кокто Твинс». Или просто похожа на нее. Или все вместе.Если бы эта музыка, плазменный экран, неон и черно-белые фотографии не преподносились вместе с хинкали так глубокомысленно и пафосно, то можно было бы подумать, что у хозяев «Синего Бархата» хорошее чувство юмора. Однако я довольно хорошо знаю Бачо и Кети. Они глубокомысленные и пафосные хинкальщики. И большие киноманы, к тому же.Временами так несет гнилью, что не помогает даже горький аромат пива. Это напоминает мою соседку и первую любовь Мацацо. Она была в два раза старше. Мужа не было. А я как раз хотел быть ее мужем. Ее любовником. Ее тампоном. Чтобы хотя бы раз в месяц иметь право войти в нее. Я любил в ней все. Взгляд, походку, улыбку, мимику… даже дурацкое имя. Мацацо. Это было моей ежедневной мантрой: «Мацацо… Мацацо…» Она была женщиной моей мечты. Любил каждый квадратный миллиметр ее тела. При этом я считал ее недосягаемой. Как голливудскую звезду. Чего я стеснялся, сам теперь не знаю. Стеснялся, что люблю. Стеснялся, что тайком посвящаю ей стихи. К тому же чужие. Стеснялся своей застенчивости. Когда ловила на себе мой взгляд, то улыбалась, как будто понимала, что со мной творится, словно в душе у меня пошуровала. И я сразу уменьшался: пум-пум-пум… Точно так же Марио превращается в Луиджи. Не помню, была ли она красивой. Помню только, что скоро уже заканчивал школу, местные девчонки делали минет паршиво и охотно ебались в жопу (предусмотрительно сохраняя девственность для будущих мужей), ради моды слушал «Депеш Мод», хотя нравилась на самом деле Мадонна (со всеми ее хуевыми мышцами и конусными лифчиками) и параллельно с этим всем был влюблен в Мацацо. Она была хорошо сложена, с большими сиськами и слегка полновата, как Моника Беллучи. Мы жили на Цхнетской улице, в доме № 3. Я – на шестом, она – на десятом. Как-то летом мы столкнулись в лифте. На ней была юбка выше колен. Сквозь обтягивающую белую блузку просвечивал кружевной лифчик. В кабине сразу стало жарко. От такой близости я чуть не обделался. Сердце застучало… ладони вспотели. Лифт дернулся и пополз вверх. Секунды тянулись медленно, как тугая резина. В тот момент я любил и ненавидел Мацацо. Как кинозвезду. Любил каждую пору на ее теле, осветленные волосы, накрашенные губы, аккуратно выщипанные брови и кружевные лифчики. Которые словно скрывали какие-то секреты, как секретные материалы в сериале «Секретные материалы». Она что-то спросила. Внутри у меня все оборвалось. Изо рта у нее пахло гнилью… От долгого сидения на одном месте тело у меня одеревенело. Гиги еще не появился. Может, ему стало плохо в туалете? Надо бы проверить, но лень. В «Синем Бархате» не протолкнуться. Дорогие костюмы, силиконовые губы и зубы, белые, как унитаз. Ужасно душно. Под потолком облако из запахов пота, хинкали, парфюма и сигарет. Вытяжка ни к черту! С разных сторон долетают обрывки разговоров:– Знаешь, что это Берлускони не дал Путину разбомбить Тбилиси?..– Когда Саркози приезжает?..– Берлускони кореш Каладзе…– Буш с Олимпиады вернулся в Америку…– Может, Америка ударит по Рос сии…– Из-за Грузии…Кто-то заказывает:– Сорок хинкали, три кебаба, четыре пива…– Пива какого? – уточняет официантка.Грузинский гламур, конечно, тоже представлен здесь. Несколько парламентариев, парикмахер Тельман и Буба Кикабидзе со своей обворожительной улыбкой. Коренной тбилисец и просто душка. Здесь же пятизвездочный американский генерал с грузинскими офицерами. Эти-то до пяти звезд не дотягивают, но стараются: волосы зализаны назад, козаностровские платочки заправлены в расстегнутые вороты рубашек, а глаза скрываются за темными очками. То ли наркобароны, то ли фотомодели. Тут и отчаянные домохозяйки, и исследователи жизни и творчества Пауло Коэльо, и национальные герои – аутсайдеры Евровидения. Хинкальщики всех стран, объединяйтесь! Как объединяются люди вокруг Пиросмани, интернета, песни We are the World. Вроде бы обычные люди – и в то же время необычные. Как Люди Икс в фильме «Люди Икс». Найдутся и такие, кто сочтет пение Джулии Круз ангельским. I want you rockin’ back inside my heart… И хинкали премило смотрятся, можно подумать, их лепили для фотосессии. Кулинарная арабеска, да и только. Редко увидишь грузин такими сплоченными, как в хинкальной. На самом деле, и без хинкали можно объединиться вокруг чего-то. Вокруг какой-нибудь идеи, например. Не далее как позавчера объединились, хоть и временно. Два дня назад студенты академии художеств устроили самый что ни на есть перформанс. Сто девочек и мальчиков выстроились вдоль улицы Джорджа Буша и синхронно, как танцоры ансамбля «Риверданс», спустили штаны и посрали перед телекамерами. О, это было даже больше чем шоу. Actus solenis. Истинный триумф! Ясно, что участников акции полиция быстро разогнала, многие студенты попали в отделение, кто-то – в больницу, и всех без исключения в тот же день отчислили из академии. А ведь ряд аккуратных кучек говна на улице Буша в прямом эфире CNN и BBC — это нечто незабываемое. Сердце наполняет гордость за людей, способных на такие простые и благородные поступки. Тогда эти какашки были для меня дороже всех сокровищ мира. Да и сейчас тоже. Точнее сказать, я с одинаковым уважением отношусь как к говну, так и к сокровищам. Фрейд-то не дурак был, что ассоциировал кал с деньгами. – А ты кого хочешь, Обаму или Маккейна?.. – слышу за спиной.Голос вроде знакомый, но неохота повернуться. Тбилиси город маленький, все друг друга знают.– Да один хуй… – отвечает другой голос.Мимо меня проходит официантка. На ней убийственная униформа – белая рубашка с короткими рукавами и синие слаксы. Похожа на сотрудницу авиакомпании, не хватает только щедрой улыбки и голубого галстука. Тело у нее классическое грузинское: короткие ноги, большие бедра и плоская грушевидная задница. Лицо уставшее, лоб лоснится от пота, но все-таки она неунывающе семенит быстрыми ножками. Не семенит, а скорее, как утюг, скользит – тяжеловесно, но плавно. В одной руке три пустых бокала с пеной на донышке, во второй – тарелка с огрызками от хинкали. Она проходит так близко, что видны следы красной помады на некоторых из них.На столе пищит мой мобильник… Это Гиги присылает эсэмэску из туалета: « Aбхазия – боль моя». Не пойму, к чему это он. Главное, пока в состоянии стучать по кнопкам телефона. То есть старый бойскаут жив. Это как раз в его стиле: мысли о возвышенном при тошноте и наоборот, тошнота при мыслях о возвышенном. Отвечать лень. Кладу мобильник на стол. Флюоресцентные лампы окутывают весь «Синий Бархат» и его посетителей в сине-фиолетовую дымку. Как в солярии… Еще похоже на пир живых мертвецов. Или на великую войну гоблинов. Такаси Миике отдыхает.На тарелке Анеке уже гора хинкальных попок. А она, как в трансе, снова тянется за очередным хинкали, шумно всасывает сок, отхватывает по кусочку тесто и начинку, жует. И снова, как робот, повторяет те же действия с новым хинкали. Слишком поздно соображаю, что начисто околдован и парализован. Ее механические движения точны, как математические формулы. Заблуждается тот, кто считает хинкали всего лишь блюдом. Хинкали – скорее явление, чем кушанье. Грузинский ген. Грузинский дух. Грузинский психоз. Грузинская народная сказка. Это надо почувствовать, постичь умом невозможно. Похоже, понимает это и Анеке. Хочет вкусить, испытать, приобщиться. К тому же, хинкали, как вирус – всюду проникает… Ясно и то, что в неизбежном противостоянии между «Макдоналдсом» и хинкали победит дружба. В результате получим очередного кадавра, некий гастрономический мутант по имени макхинкали. Снова вспоминаю говно с позавчерашней акции и смотрю на Анеке. Она высасывает сок из хинкали, довольно улыбается мне своей евроулыбкой. К переднему зубу прилип кусочек петрушки.– Хинкали улет полный? – спрашиваю.– Хууу… – выпускает пар изо рта.