Из диктофонных записей Льва Глебовича:

(шепотом)

Я не хочу, чтобы она входила в мою комнату без стука. Это моя территория.

(громко)

Полиция не нужна, кого она будет задерживать? Преступления невозможны, люди не станут их совершать.

Выдержки мыслей Омска Решетникова, второй день после отключения редактирования:

Ждал худшего. До 14:00 ничего не происходило. Думал сбежать, решил, это не выход. Если бы отключил только себя, тогда да. Теперь в ответе за жену и Наума, бежать нельзя, да и куда? Захотят, сразу найдут.

Что они сделают? Зачем общее собрание? Могли просто войти сюда и задержать меня. Башня Татлина – единственное место в городе, где есть военные, не считая оцепленного ими гетто. Для военных выделен специальный этаж, они могли задержать меня без всяких проблем, почему-то не сделали этого. Значит, Лев Глебович не отдал им приказ. У него какой-то другой план. Какой? Пойму в 14:00.

Собрание в коридоре. Преобразование пространства: из пола вышли стулья и большой экран перед ними. Сел на стул рядом с Наумом.

Теперь понимаю, сказал он тихо.

Извини, зачем-то извинился. Значит, удалось, он больше не отредактирован. Жена тоже. Как она? Заволновался.

Пока никакой опасности для себя не вижу. Видимо, нужно подождать. Интересно, что со мной сделают? Подобных ситуаций раньше не возникало, я первый.

Снова подвергнут редактированию? Ликвидируют? Задумался, какой вариант предпочел бы.

На экране появился Лев Глебович на черном фоне. Вид доброжелательный. Он что-то говорил, и я понял, речь совсем не обо мне.

Какой-то человек покинул гетто, сбежал оттуда сегодня ночью. Его уже задержали, но возвращать в гетто не хотят. Вместо этого он должен быть подвергнут редактированию.

Желаю прикрепить его к вашему району, сказал Лев Глебович.

Меня отпустило, понял, опасность миновала. Мне не о чем беспокоиться. Мы с Наумом переглянулись, он тоже ждал чего-то иного, плохого, худшего.

Случай особенный, говорил Лев Глебович. Сейчас, когда все давно отредактированы, этому человеку будет трудно адаптироваться в новом мире. К нему надо приставить редактора, чтобы он был его, если хотите, наставником. Он сам должен сделать ему укол.

Говорил еще что-то.

Человек из гетто. Не зря я думал об этом. Может, это и есть тот человек, который взломал систему? Его поймали. Что будет дальше? Я все-таки в опасности? Как это выяснить?

Идеальной кандидатурой, сказал Лев Глебович, на роль наставника будет Омск Решетников.

Сначала даже не понял, что назвали мое имя.

Я?

Уверен, вы справитесь. Очень прошу других редакторов Выборгского района содействовать Омску… Вас проводят военные, человек из гетто здесь, нужно спуститься, выдадут инструкции.

Полдесятого у выхода в метро, успел бросить Науму.

Увели. Спустились вниз, никогда не был на этаже, где военные.

Не волнуйтесь, вы в безопасности, с вами ничего не случится, монотонно сказал военный. У них лица одинаковые, не могу отличить одно от другого.

Соберись. Был готов к каким-то резкими переменам, но такого точно не ждал. Человек из гетто. Кто он, как выглядит, почему именно я должен им заниматься? В полной растерянности. Отключился от редактирования, потом отключил жену и Наума, теперь вот это.

Может, все-таки стоило снова включить редактирование и стать таким, как все?

Открыли комнату, посреди нее на стуле сидел толстый человек с дредами.