Рана, вернее, ранки, были небольшие — но крови пролилось немало. Одна из пуль чиркнула по щеке, оставив кровоточащую отметину. Пройди раскаленный свинцовый шар полудюймом правее, вот так же брызнули мозги. Вторая пуля попала в руку, и хотя кость вроде бы не повредила, ткань рукава уже почернела от крови. Последняя пуля зацепила бедро. Совсем чуть-чуть, но все равно содрала длинный кусок кожи.

— Ты как? — задал он глупый вопрос.

— Да ничего, — кривясь от боли и пытаясь ощупать ногу, произнесла она. — Жива пока.

Мелина попыталась подняться — но ногу прошибла такая боль, что она едва сдержала крик. Не могло быть и речи идти с такой раной. Но и нести… Так они далеко не уйдут, да и кровавые следы за спиной о многом скажут ищейкам.

Рокетт взъерошил волосы. С каждой секундой становилось все труднее сдерживать панику. Военные вроде ушли, но надолго ли? Не вернутся ли, скажем, с овчарками? И что теперь делать? Правда, они видели его только со спины, так что опознать напарника преступницы будет непросто. У него есть алиби — наверняка обкуренные дымом, мающиеся головами дружки после службы пошли пьянствовать. Значит, стоит ему сказать, что он тоже напился и просидел в подворотне до утра, и ничего уже не докажешь. Если уйти сейчас, ему ничего не будет. А Мелина, даже если доживет до встречи с карателями, его не выдаст…

Но оставить ее в развалинах, наполненных гнилью и смертью, он не мог. И потому, хрипя от натуги, Рокетт поднял красавицу на руки — и понес, молясь и Единому, и прежней богине города, как ее, чтобы нога не угодила на шатающийся камень, и поблизости не обвалилась растрескавшаяся стена. Несмотря на холод весенней ночи, Рокетт быстро взмок, пот катился по лбу, норовя попасть в глаза. Воздуха не хватало, оставленную пулей отметину жгло огнем. Дойдя до ничем не приметного дома, Рокетт свернул. Как ни важно донести девушку до жилых кварталов, Рокетт так больше не мог. Дом был довольно удобный: крыша, конечно, обвалилась, рухнула и задняя стена. Но две смежные стены остались стоять, поддерживая друг друга. За них зацепились остатки перекрытий первого этажа, некоторые балки еще торчали сломанными костями, держа кусок потолка и закрывая небольшое пространство в углу от дождей. Кроме того, уцелела именно фасадная стена, и за ней можно было спрятаться. Увы, костерка тут не развести: даже маленький огонек привлечет чужое внимание, и задача возможной погони облегчится.

Неизвестно, как он повел бы себя один. Но рядом была девушка, с которой он целовался (и притом совершенно не кривя душой) и показать слабость перед ней было бы позором. Отчаянно борясь с паникой, Рокетт достал крошечный и почти бесполезный в драке, дозволенный школярам перочинный ножичек, кое-как откромсал от рукава кусок почище. Теперь остановить бы кровь, а как это делается? А как и туго перетянуть разорванные жилы, и не причинить боль? И не занести бы в рану заразу… Ни разу в жизни Рокетт не имел дела с мушкетными пулями. Но, видимо, у него была счастливая рука: плотная повязка остановила кровь, и, насколько можно понять в кромешной мгле, кровавая капель прекратилась. Мелина побледнела — видно даже в звездном свете — и закусила чувственную губку, чтобы не стонать от боли.

— Они выставят в воротах караулы, — наконец собралась с силами Мелина. — И будут задерживать все.

— Ты откуда знаешь? — Рокетт и сам догадывался, что так просто их не выпустят. Наверняка ворота в крепостных стенах или закрыты, или ведется досмотр. Наверняка кого-то поставили и в воротах внешней стены: ведь Новый город когда-то тоже был укреплен, и ворота все еще целы. А эти вояки, скорее всего, стоят там. У них нет еды, а в руинах ничего съедобного и ничего ценного, воды, и той днем с огнем не найдешь: за века запустения все колодцы или обвалились, или замусорены, или из них ушла вода. Рано или поздно придется выбираться — тут-то посты в воротах и пригодятся, это куда проще, чем прочесывать бескрайние руины, да и безопаснее. Сама-то стена все еще непреодолима, по крайней мере без полной экипировки горнострелковых полков. Был бы шанс уйти до облавы, не будь она ранена, но сейчас время уже упущено.

— Просто… Леруа, я бы так поступила на их месте…

— Я тоже. Ну, и что будем делать?

— Я не пропаду, Леруа, — произнесла Мелина. — А вот тебе стоило бы поберечься. Попробуй выбраться к Темесским воротам. Может, их еще не перекрыли…

— И как ты тут будешь лежать? Без еды, воды, если не можешь ходить? — ехидно поинтересовался Рокетт. Возможно, куда резче, чем следует возражать на совет друга, но одна девчонка пропадет. И все-таки, откуда такая смелость? Полчаса назад, по дороге сюда, девчонка боялась любого чиха, просила провести через руины. И он поверил — а как было не поверить, если ночью в развалинах нешуточно жутко? А вот теперь выясняется, что она в этом кошмаре, как у себя дома, что она способна соображать, когда раненую ногу жжет огнем, а все выходы наверняка уже перекрыты. Единый всезнающий, да кто же она такая?

Рокетт тихонько ахнул и едва не хлопнул себя по лбу. Как вообще может вылететь из головы дневная служба в церкви и жутковатая исповедь Дорстага. Не преступница, точнее, не просто преступница — с точки зрения Церкви любой убийца и насильник стоит выше язычника, поклоняющегося проклятым демонам, приносящий им жертвы и злейший враг любого из Обращенных. А еще она наверняка ненавидит Темесу — ибо именно там проникла в Семиградье истинная вера. Демонское отродье, право и долг любого Обращенного — сдать ее властям для суда и заслуженного возмездия. После того, как убили святого Криата Эрхавенского, допустимо изнасиловать ее по-настоящему, ограбить или убить: если известно, что она язычница, за это не осудят, а наградят. А им известно…

Только об этом Рокетт даже не подумал. Сейчас перед ним была не язычница, а красивая девушка, которой ни за что, ни про что изуродовали ногу. Вон, наспех примотанный рукав уже насквозь пропитался кровью, и как ее остановить — неведомо. А ближайший лекарь — не ближайший, который согласится помочь бесплатно, а потом не болтать, просто ближайший — за неприступной стеной, в военном городке Восемнадцатого Драгунского, на высотах за речкой Асивилд. И пусть его, Леруа Рокетта, никто не назовет мужчиной, если он не вытащит девчонку из мертвых развалин. А еще — может быть, впервые в жизни — Рокетт задумался, к добру ли то, что уже три века Эрхавен живет под властью Темесы.

— Леруа, — нарушила тягостное молчание девушка. — А скажи честно… Дорстаг был прав? Ты… ну, эта? Ну, ты поняла…

Почему-то Рокетту казалось, что, назвав вещи своими именами, он ее смертельно оскорбит. И в самом деле, не было для Обращенного худшего оскорбления, чем «язычник». Но Мелина не обиделась.

— Тебе я могу сказать, — превозмогая боль, она растянула губы в бледной улыбке. — Да, я та, кого ваши называют язычниками. Что вам говорил ваш отец Маркиан в школе? В чем отличие язычников от Обращенных?

— Ну, как в чем? — удивился Рокетт. — Вы поклоняетесь множеству божеств, то есть никому, а Единый-и-Единственный может быть только один.

— Запамятовала. А как церковь в Эрхавене называется?

— Церковь Святого Криата.

— А в Темесе есть церковь святых Вейверна и Геста, святой Камиллы и Шарраны. А в Ствангаре — святых императоров Валианда, Плацидии, Иовиана, Герриса — и многих других. Кстати, а вспомни, как на ваших иконах рисуют Плацидию.

— Святую Плацидию, — поправил Рокетт.

— Хороша святая, отравившая мужа и императора, как крысу, перебившая его соратников и утопившая страну в крови! Что, вам о таком не рассказывали?

— Рассказывали. Но говорили…

— Что это и следовало сделать? Тогда представь, что тебе подсыпает яду твоя жена, которую ты любишь. Только потому, что ей нашептал так какой-то поп. Теперь понял? Ничего-то ты не понял. И мы когда-то не поняли, потому и проиграли. Такой войны мы не ждали.

— Ладно, это дело давнее, ты о деле говори.

— Я и говорю. Так чем церковь Криата от Храма Исмины отличается?

— Ладно, а как насчет идолов? Вы же идолов себе делаете и им поклоняетесь!

— Идолов? Ну, а что тогда ваши иконы, фрески, гробницы святых, к которым приносят цветочки?

— Так в чем же разница? — спросил Рокетт.

Мелина задумалась, но вскоре нашла ответ:

— Мы верим в Мир, он сам по себе — храм. Мир — не собственность Богов, с которой они что хотят, то и делают, — стараясь формулировать мысли просто и в то же время точно, продолжала Мелина. Получалось, но не всегда. — А Их проявление, как бы Их тело. Это плод Их дел и мыслей, Их любви. Поэтому все вокруг — горы, реки, моря, леса — свято, ибо сотворено Ими. Наша любовь к Богам выражается в любви к этому Миру и жизни в нем.

— Ну, а тьма, холод, мор? А змеи?

— Они тоже нужны. Каждый из Богов, творя Мир, привнес в него частицу себя, каждый и каждая сделали то, что никто больше сделать не мог. Поэтому наш Мирфэйн так пестр и многогранен. Например, не будь в Мире света — он погрузился бы в вечную ночь и зиму, и все живое бы погибло. Однажды, когда Исмина поссорилась с Аргелдебом, и ее заточил в ледяной чертог Лиангхар… Ах, да! Вы же совсем другие истории учите…

«Да, а она наверняка не читала житие святого Криата Эрхавенского!» — догадался Рокетт. Постепенно он начинал понимать, какая пропасть их разделяет. Тезка последней Верховной жрицы кажется, родилась в другой стране, а то и в другом мире — хоть и говорит по-эрхавенски.

— В то же время, Леруа, — продолжала Мелина. — Необходима и тьма, и холод. Если б не было ночи, когда все остывает, солнце испепелило бы все живое. Было бы невозможно спать, мы бы задыхались от зноя. И то сказать, Рокетт — если не будет ночи, когда будет время для любви? А что касается холода — только благодаря ему мы можем понять, как прекрасно лето. Ну, а про Богов самое главное вам рассказывали — только называли их демонами. Конечно, Маркиан много врал, но правду можно отличить.

— Где ты этому научилась? — спросил наконец Рокетт.

— У вас учат всех сразу в школах. А у нас жрецы отбирают самых лучших, и передают знания непосредственно. Именно так мы хранили память о нашей вере, наших героях и Богах. Такой учитель может учить и остальных — но обязательно должен быть наследник, тот, кто унаследует всю полноту знания, а не его обрывки. В том числе и ту часть знания, которую наставник сочтет слишком опасной, чтобы она распространялась бесконтрольно.

— А если учителя поймают раньше, чем обучение завершится?

— Тогда останутся лишь общедоступные знания, те же, которые наставник хотел передать одному ученику, пропадут. Это наш недостаток, мы действительно многое потеряли таким образом. Но самое главное — уцелело. И я — одна из тех, кому поручено хранить это знание. Спасибо, что помог. Ты сберег не меня, а знания о прошлом. Цена им такова, что моя жизнь — лишь песчинка…

Мелина примолкла. Стало слышно, как скрипят полусгнившие перекрытия над головой, свистит ветер в руинах, шелестит заполонившая ночную улицу крапива. Небо затянули тучи, и тьма стала поистине непроглядной. Двигаться впотьмах, даже если бы Мелина могла ходить, стало вовсе невозможно. Но зажги лучинку, не говоря уж о факеле — и в сплошном море тьмы огонь будет виден со стен. Ну, а там уж не составит труда быстренько выслать в нужном направлении патруль. Но и ждать рассвете — безумие. Даже не в том дело, что в развалинах не найти ни воды, ни еды, дня три, если что, можно обойтись. Но днем с городских стен и башен, опять же, любое движение в руинах будет привлекать внимание. Ну, а поставленные на башнях королевские кулеврины темесцев способны накрыть любой участок Нового города.

Рокетт думал, как выбраться из западни — и не находил выхода. Со всех сторон — стены, через которые не перелезешь, а в воротах стоят темесские дозоры. Темесцам незачем прочесывать город: просто закрыть ворота и подождать недельку. Потому, собственно, тут не задерживались надолго даже разбойники.

— Мелина, — произнес он.

Девушка вздрогнула, приоткрыла глаза — наверное, задремала. В который раз Рокетт удивился. Сколько же кошмаров было в ее жизни, что она, как ни в чем не бывало, засыпает. Впрочем, если вспомнить проповеди отца Маркиана, все становится понятно. Жизнь язычника — танец на лезвии меча.

— Что?

— Скажи, под городом нет… подземелий?

Мелина поняла с ходу.

— Конечно. Больше всего под Храмом и Магистратом. В Старом Городе была канализация, она уже два века не действует, и мы бы там не задохнулись. Но тут, в Новом городе, нет ничего. Единственный выход — добраться до Храма, перелезть через ограду… тем более, что туда надо добраться и по другой причине, — таинственно добавила она.