В сущности, получилось, как и должно было получиться. Сколенцы свалились алкам как снег на голову, камнепад очень удачно похоронил рыцарей, головная и хвостовая сотни пехоты, считай, уничтожены. Итак удалось больше, чем можно было надеяться. Но ведь там, внизу, все-таки не сброд, а лучшая армия нынешнего Сэрхирга. Кто бы ни был ее командир, он не потерял головы от страха. Замешательство длилось не более нескольких минут. Потом алкские стрелки стали отвечать и, невзирая на невыгодность позиции, порой стрелы попадали в цель. Моррест видел, как один из лучников вскрикнул - и с треском канул в колючие кусты. Второй, наоборот, откинулся назад - стрела торчала точно в глазнице.
- Лучников валите! - забыв, где находится, по-русски заорал Моррест. Тут же в предусмотрительно захваченный щит ощутимо клюнула стрела. Будь у него винтовка Мосина, а лучше "калаш", он бы клал этих Робин Гудов на выбор, но сейчас лучше бы поберечься. Остается опустошать колчан, и, выбрав момент, посмотреть, как дела у копьеносцев внизу. Пригибаясь за кусты, закинув на спину щит, Моррест бежал вдоль злосчастного ущелья. Обездвиженная и зажатая в ловушке колонна была немаленькой - в длину не меньше километра. По меркам родного мира - батальон, а то и полк. Интересно, кто же попал в ловушку?
Будто в ответ на невысказанный вопрос там, внизу, факелы осветили повозку с рослым раненым воином. С самого начала он показался Морресту знакомым, но он сразу не поверил...
А воин решительно поднялся на повозке, факелы осветили его лицо - и до Морреста долетел знакомый звучный голос:
- ...Воины, ваш король жив! Я с вами! Надо просто надрать задницы возомнившему о себе мужичью, и выйти из теснины в открытое поле. В атаку! Цель - прорваться в поле. Мы их как свиней забьем!
От удивления Моррест даже споткнулся и больно ударился локтем о булыжник. В ловушку угодил сам Амори? Но ведь он должен руководить главной армией на том берегу? Или король рискнул лично возглавить атаку?! И если не выпустить алков, можно будет одним махом выиграть всю войну?!
Моррест бросился назад. Теперь, когда он знает замысел Амори, нужно не выпустить алков из ловушки, бить их до самого утра. И бить по обозу - похоже, Амори ранен, значит, лучше всего добить со спины...
- Гестан!
- Я!
Нижний сколенец взмок, лицо раскраснелось, глаза возбужденно блестели. "Он отведал вкус победы!" - сообразил Моррест. В руке командир нижних сколенцев держал окровавленный чекан.
- Выводи сотню из боя, шли к тому выходу! Вторая пусть сковывает арьергард!
- Что? Не прорвутся?
- Они прорываются в ту сторону! Там нужны все, кто можно!
- Но... Их же тут полк! Я допросил "языков", и...
- С полком король, Гестан. Сам Амори. Если его удастся убить или пленить, войне конец! Игра стоит свеч!
- Понял, разрешите исполнять?
А Моррест уже мчался обратно - туда, где решалась судьба боя. По дороге столкнулся с командиром лучников - бывший крестьянин, потом разбойник из банды Торода, внесший немалую лепту в истребление алков при Гверифе, он и теперь обманчиво-неспешно накладывал стрелу, натягивал лук, целился и слал вниз стрелу за стрелой. От каждой, насколько видел Моррест, в теснине падал человек. А командир стрелков еще успевал командовать, безошибочно определяя поправку на ветер и на угол возвышения.
- Варт, видишь повозки с ранеными?!
- Ну, вижу, - выпустив очередную стрелу, неспешно произнес лучник. За отменное мастерство в стрельбе и Тород, и Моррест, и Эвинна прощали ему неуставные слова, проще говоря, бандитский жаргон. - Раненые не опасны, ими займемся потом.
- Среди раненых - Амори, Варт, бей туда! И половина твоих пусть стреляет в обоз. А вторая половина должна бить в спину прорывающимся назад. Обоз и части в середине пока вообще оставь в покое! Прорыв надо остановить!
- Лады, сделаю! Насчет Амори - правда?
- Чистейшая, сам видел! Смотри, не промажь!
- Не промажу! Я о встрече с ним с Кровавых топей мечтал. Как они нас там, и в Ратане... Эй там, не зевать! Зажигательными их, зажигательными!
По повозкам с ранеными и припасами стегнул целый дождь стрел. Некоторые, подоженные, прочерчивали во мраке сверкающие линии. "Будто трассеры" - удивленно подумал Моррест. Идея ветерана оказалась удачной и своевременной: довольно быстро там, внизу, загорелась солома на одной из повозок. Потом занялись веселым пламенем какие-то продолговатые пачки - на Земле Моррест наверняка бы решил, что в них макароны-спагетти. На самом деле, скорее всего, в мешках были стрелы. Алки метались вокруг пламени, но гасить было нечем -вода у них была только во флягах. Странно, Амори должен был подумать...
Моррест уже был поблизости от выхода из седловины, склон начал понижаться. А там, внизу, ломались копья, высекали искры мечи, свистели стрелы и хрипели умирающие. Страшна схватка в теснине, где сзади напирают другие ряды, и не передохнуть, не отступить назад, не перестроиться: места хватает лишь на то, чтобы стоять и рубить напирающих врагов, пока кому-то из них не повезет, и ты не рухнешь в пахнущую кровью грязь. Твое место займет враг, встав прямо на твой труп, и так пока он не ляжет сверху, а его место займет твой товарищ. И схватка возобновится на трупах своих и чужих...
Алки перли вперед так, будто это был их последний бой. Сколенцы стояли, будто за их спиной разверзлась пропасть. Воины обеих армий пускали в ход уже не копья, даже не мечи и секиры, а кинжалы, сапоги, чуть ли не кулаки и зубы. Ни те, ни другие во тьме и неверных сполохах разгорающихся пожаров не видели, сколько перед ними врагов - но Моррест сверху видел: даже теперь колонна Амори была вдвое длиннее, чем поставленный сколенцами заслон. Через некоторое время настанет момент, когда у алков еще будет примерно половина полка, а у Морреста не останется никого. И тогда Амори таки захватит Лакхни еще до рассвета, а потери... Что ж, на то и война. Старый Энгольд все окупит.
Глядя сверху на кипящее в теснине побоище, Моррест вдруг четко осознал: до Амори им не добраться. Чтобы наверняка уничтожить короля, придется положить полк опытных наемников - даже теперь, после всех потерь, у Амори в строю не меньше семисот человек. Чтобы справиться с таким количеством алкских отморозков, как ни горько осознавать, нужно не меньше двух тысяч ополченцев. У него же под рукой их имелось четыреста, точнее, их было четыреста вначале, теперь же, наверное, гораздо меньше. Сами истекая кровью, алки медленно, но верно прогрызали путь к свободе. Моррест осознал: они прорвутся, и тогда... Впрочем, однажды подобное уже случилось - седоусый командир лучников может рассказать, как было в Кровавых топях. Ему повезло вырваться из Ратана живым.
Сломя голову Моррест бросился вниз. Размечтавшись о несбыточном, он едва не допустил роковую ошибку. Надо уходить - теперь, лишившись рыцарей, Амори не сможет отрезать сколенцев от крепости.
Моррест вклинился в задние ряды импровизированной фаланги, куда относили раненых, где отдыхали уставшие, чтобы, переведя дух, вернуться в передние ряды. Лязг оружия, стоны, подсердечный мат - все смешалось в жуткую какофонию боя. Алкские стрелки уже опомнились от первой неожиданности, над головами сколенцев свистели стрелы. Некоторые, увы, находили цель. Высокий воин перед Моррестом, отпивавший из фляги, вдруг вздрогнул всем телом, захрипел и медленно осел в траву. Из бока, с легкостью пронзив плохонькую кольчужку, торчало оперение стрелы. В первом ряду еще кто-то вскрикнул, заваливаясь назад: у него стрела торчала прямо из глазницы.
В брешь тотчас ввинтился невысокий, на вид совсем нестрашный алк - из-за низкого роста и широких плечей он напоминал гнома из "Властелина колец". О, и рыжая борода лопатой есть. В одной руке воин держал меч, в другой темнел уже окровавленный кинжал. За ним пристроились еще двое, следом еще несколько латников - прикрывая друг другу спины, они должны расколоть сколенский строй надвое, как полено клином. Моррест слышал, такие клинья, составленные из лучших воинов, смертельно опасны. По сути, остановить их можно лишь таким же встречным клином - если хватит времени его сколотить, и в нужном месте окажутся воины, не уступающие вражеским.
Моррест видел, как двое сколенцев второго ряда одновременно бросились на "гнома". Один занес над головой здоровенную, тоже уже окровавленную секиру, второй норовил ударить в висок алка кистенем. Секира взметнулась над головой врага, казалось, ее не способно остановить ничто, а у алка не было даже щита... На миг замерев над головой сколенца, секира стремительно пошла вниз. Моррест инстинктивно сглотнул, предчувствуя кровавую струю из перерубленной шеи, брызжущие во все стороны мозги из разрубленного черепа, мерзкий груст проломленного шлема и черепа... К такому, сколько бы раз ни увидел, он так и не смог привыкнуть: интересно, как алки-то выдерживают такое зрелище? Ну, им положено - они воины по рождению и по призванию, и к войне готовятся с пеленок...
...Не было ничего того, что успел представить себе Моррест. Секира свистнула, с быстротой атакующей змеи прянула к голове алка... Но не разрубила ее, зато ее же масса заставила сколенца развернуться боком к алку. Исправить промах сколенец не успел: рука с ножом выстрелила в молниеносном выпаде - и отдернулась, а у сколенца словно бы сама собой из шеи хлестнула кровь. С профессиональной ловкостью увернувшись от горячей струи, алк развернулся ко второму сколенцу. Тот уже занес кистень, уже загудел, рассекая стылый ночной воздух, массивный шар на цепи кистеня - но алк был гораздо быстрее. Разворот, подсечка... И безжалостный удар в голову. А нож уже ловко отклоняет в сторону сколенский меч, и отдновременно клинок алка распарывает мечнику живот...
...Моррест и сам не заметил, как алк пробил фалангу почти на всю глубину. Теперь сколенцы охватывали клин с трех сторон, но толку от этого было чуть. Самые опытные, лучше всех вооруженные алкские латники прикрывали бока и спины товарищей, и каждая атака кончалась ничем... Разве что на траве прибавлялось и прибавлялось сколенских трупов. Алки потерь почти не несли. Моррест вдруг отчетливо понял, к чему все идет, и как скоро он окажется на острие атаки. Лицом к лицу с проклятым "гномом", уже с ног до головы покрытым кровью.
- Эх, что ж я трехлинейку выкинул?! - покаянно пробормотал Моррест. Он хотел избежать неконтролируемого технического прогресса, и вот теперь заплатит за это жизнью... А заодно и жизнями всех защитников Лакхни, и, в конечном итоге, исходом всей войны. И Эвинна... Вот Кард наверняка уцелеет - такого Амори выгоднее иметь живыми и на троне. Еще будет чествовать сегодняшнего победителя как освободителя!
- Держать строй! - услышал Моррест крик Гаррольма. Сколенец рубился с краю строя, у самых кустов - но мимо него не мог пройти ни один алк. Меч казался продолжением его руки. На плече сотника уже алел порез, кровавая черта пересекала щеку, но сколенец стоял несокрушимо, как скала. - Иначе всех положат! Если они вырвутся...
И сколенцы стояли. Бросались прямо на мечи и копья в надежде вместе с собой захватить и алка. До последнего, пока не померкнет свет в глазах, держали щиты, не давая ударить в спину товарищам. Норовили проскочить под щитами алков, чтобы ударить по ногам. Подхватывапли и бросали в алков булыжники. Вся ненависть, что копилась с Великой ночи между двумя народами, без остатка выплеснулась в теснине между холмами... И алки падали, падали один за другим. Только вот сколенцев в истоптанную траву ложилось больше. За час схватки Моррест потерял больше людей, чем за предыдущие сутки боев.
Моррест смотрел на избиение, не зная, что предпринять. Его никто не учил командовать войсками, а опыт... Это была третья операция с его участием, и вторая, в которой он командовал людьми. Вспомнилось, как Амори вскочил на повозку, крича, что он жив и они еще победят. Моррест не сомневался: именно этот момент стал переломным, позволил алкам побороть панику и дать врагу отпор. Может быть, если все увидят, что вождь и не думает о бегстве, сколенцы будут драться успешнее?
Как тяжело заставить себя шагнуть навстречу стальной лавине... Навстречу с ног до головы залитому кровью верткому, как демон, коротышке. Навстречу метким, как снайперы земного двадцать первого века, алкским стрелкам. Навстречу закованному в сталь, многорукому и многоногому чудовищу, укрытому броней и щитами, выставившему жала копий и клыки мечей, плюющемуся шипами-стрелами...
Ничуть не легче, чем воинам другого мира с другим оружием шагнуть навстречу накатывающим вражеским танкам. Каждой эпохе - своя война...
Но Моррест сделал первый шаг. Второй получился легче. И даже губы смогли выговорить пехотинцу с бесполезным в тесной рубке копьем: "Посторонись!" Лишенная даже плохонькой кольчуги спина отодвинуась в сторону, и Моррест оказался лицом к лицу с "гномом". Как-то неимоверно извернувшись, "гном" пырнул острием клинка пехотинца. Вроде бы едва завепил, отчего же кровь хлынула рекой, а парень с коротким хрипом осел в траву? Кинжал тоже ударил - Моррест едва успел уклониться, все-таки сказались уроки Эвинны. Едва ли он вышел бы живым из поединка с таким врагом, но сейчас был не поединок, и продержаться надо совсем немного... Отвлечь мерзавца на себя, пусть пехотинцы всадят ему копья в бока...
Острая боль в голени, текущее по штанине что-то горячее и липкое, уплывающее вверх лицо коротышки. "Похоже, я падаю, - как-то отстраненно подумал кто-то внутри него. - Чем это он меня? И меч, наверное, потерял..." Но меч оказался в руке - спасла ременная петля, изобретение местных рыцарей и оружейников. Миг - и рука сомкнулась на рукояти. Солидный, придающий уверенности вес оружия в руке словно придал сил. Сами собой вспомнились уроки Эвинны. Ты выше врага? Это твое преимущество. Ты ниже врага? И это тоже преимущество. Вопрос в том, как его использовать.
Моррест перекатился, уходя от меча - но не назад, а вперед, прямо под ноги коротышке... А ну как сообразит, шатнется назад, восстанавливая дистанцию? Надо опередить... И выбросил руку вверх-вперед, метя коротышке снизу в живот. Все-таки хорошо, что здесь еще не изобрели кольчужные штаны, а хуже того - пластинчатый панцырь. Кто знает, удалось бы или нет пропороть стальную рубашку? Меч-то у него вовсе не Эвиннин - обычный легионерский клинок поздней Империи, подлиннее ранних, но не рыцарский двуручник, таких со времен Северных походов немало осталось на складах. Массовое оружие всегда проигрывает в качестве штучному.
Но на наемнике оказалась только длинная, до колен, кольчуга. Лезвие скользнуло под железную рубашку и трудно, будто в мерзлое мясо, вонзилось коротышке в низ живота. В лицо Морресту хлынула горячая кровь, пахнуло сладким смрадом вскрытой брюшины - Моррест торопливо выдернул меч. Коротышка качнулся - и повалился сверху. Моррест едва не задохнулся, голова оказалась прямо напротив раны. Все-таки кое-как откатив неожиданно-тяжелое тело, ободрав ладони о кольчугу, Моррест вскочил. Помощь больше не требовалась: оба прикрывавших спину коротышки рослых воина уже лежали: одному, сразу после падения коротышки, в бок вошло брошенное копье, не спасла и кольчуга. Второму на голову кряжестый сколенец опустил переделанный в кистень цеп. Шлем-новодел из паршивенького железа просто разлетелся на куски и голова вместе с ним. Весь в крови и какой-то липкой дряни (Морреста едва не вывернуло наизнанку, когда дошло, в чем именно), он поднялся на ноги, отодвинувшись из первого ряда. Огляделся.
Похоже, он все-таки не зря поучаствовал в рукопашной: лучшие алкские воины, шедшие на острие клины, погибли все разом. Теперь перед сколенцами оказались наемники попроще: и выучка так себе, и вооружение - явный ширпотреб. Оказавшись лицом к лицу с разъяренными потерями сколенцами, алки дрогнули, подались назад. Образовалась давка, в идеальной линии щитов появились разрывы, и туда не преминули ударить копья, секиры, шестоперы.
Алки падали назад, мешая сражаться тем, кто сзади, но еще прежде, чем они успевали коснуться земли, липкие от крови копья выдергивались из тел и били снова - коротко, яростно, неотвратимо. Временами, конечно, били и алкские копьеносцы, и тогда на окровавленную траву падали сколенцы - но тем самым алки только раскрывались для ответных ударов. Прошло несколько томительно-долгих минут, и клин был срезан почти до половины. Остальные, видя, что прорыв не удается, прикрывшись щитами, двинулись обратно. За ними по пятам, угрожая ворваться в алкский строй вслед за отходящими, спешили воины Лакхни. Отхлебнув из фляги, Моррест хотел двинуться вперед, поучаствовать в контратаке - но сбоку раздался знакомый, строгий голос:
- Сир, вам лучше отойти! - Гаррольм вытирал с лица кровь и пыль, но поскольку руки были не чище, только размазывал. Сотник сплюнул, отцепил от пояса фляжку, жадно хлебнул воды... - Вы еще пригодитесь Империи!
- Ты прав, - решил не спорить Моррест. - Мы отбились?
- Похоже на то, - буркнул Гаррольм. - Наверное, их командир осознал, что ошибся.
- В чем?!
- На их месте я бы ударил вверх по склонам, где у нас только лучники! Вышел бы в тыл к нашей группе, и поймал бы в клещи уже нас. По-моему, этот Амори просто пытается вырваться из кольца. О победе он уже и не думает!
- У него же еще несколько полков!
- Я говорю, о победе здесь и сейчас, - уточнил сотник. - Теперь он будет действовать разумнее и осторожнее, может, переправит войска морем. Снова пойдет на крепость, когда на этом берегу будет не меньше трех полков. Тогда, конечно, начнется штурм...
- Гаррольм, - замялся Моррест. Неясное, но нехорошее предчувствие, которое томило его с начала боя, оформилось в отчетливую мысль. - А что, если он уже переправил честь войск морем?
- Не понимаю. Тогда самое разумное ему - собрать все силы в один кулак, а не мудрить с переправами по частям.
- А если Амори решил подставить часть сил, выманить нас из крепости... А еще один полк тем временем идет к Лакхни с востока?
- Проклятье, а ведь верно! - теперь уже и Гаррольм проникся тревогой Морреста. - Без крепости нас уничтожить легче, да и дороги на востоке перехватить! Впрочем... Тогда бы Амори повел главные силы сам, а под удар подставил бы других, лучше не алков, и уж точно не послал на убой рыцарей.
- А если они должны были соединиться под стенами крепости?
- Тогда надо побыстрее уходить назад, и явиться раньше их! Как бы узнать, что у алков тут еще полк? Мы не посылали разъездов, чтобы алки не смогли захватить "языка". Да и конницы у нас нет...
Моррест призадумался. Еще вчера идея казалась разумной: коней в крепости все равно не больше двадцати, и те не боевые, соответственно нет и конников. А расставлять посты в глубоком тылу казалось лишним разбрасыванием сил. Впрочем, он же не заканчивал командное училище, все познания в военном деле почерпнуты из мемуаров участников Второй мировой. Неудивительно, что не удалось предусмотреть всего. Но ведь и Амори ошибся, дав заманить себя в ловушку, а он профессионал из профессионалов. Значит, никакой он не тупица, со всеми бывает. И все-таки не стоит сбрасывать со счетов вражеский флот...
Как же быстро выяснить, есть ли в глубоком тылу Лакхни крупные силы врага? Сейчас это наверняка знает только Амори. Король? Вот оно! Им ведь так и так придется выпустить алков из западни, пусть сам Амори и подскажет ответ.
- И не нужна конница! Алки потрепаны, им сейчас надо соединить все силы на этом берегу. Если у Амори за Лакхни еще войска, куда он пойдет - назад, или?..
- А ведь мысль! - обрадовался Гаррольм. Ему не в шутку понравилось простота и изящества решения. И тут же высказал свои предложения: - У меня есть толковые разведчики, они еще с прошлого года в трофейных доспехах. В темноте они могут затесаться в походную колонну, а как Амори соединится с другими частями, "дезертируют". Впрочем, мы сразу увидим.
- Да. Если у Амори больше нет людей, ему опасно тут оставаться, он наверняка повернет обратно к переправе. А если где-то высадился еще полк, ему будет умнее двинуться на соединение... Развилка дорог сразу в поле за нами.
- Есть еще дорога, но она ведет через крепость. Деваться алкам некуда, или туда, или туда. А нам надо как-то от них оторваться.
Бой устало стихал. Поняв, что прорваться с ходу не удалось, алки решили передохнуть, их король наверняка осматривается, выбирая направление нового удара. Наверняка в следующий раз попробует атаковать холмы или - хуже того - вырваться из ущелья с другой стороны. Тогда у него не останется выбора - только идти на Лакхни. Но если он увидит, что сколенцы сами отходят, освобождая проход, алк наверняка решит не рисковать. Тот же принцип: обжегшись на молоке, дуют и на воду. Наконец, между бойцами освободилось пространство, достаточное, чтобы копья стали бесполезны. Алки отходили, сколенцы не преследовали. Первые, потрепанные и побежденные, еще были гораздо сильнее вторых - победителей, но слишком малочисленных, чтобы закрепить победу. Первое время еще постреливали, по мере сил прикрывая своих, лучники - потом стихли и они. Воцарилась тишина, оглашаемая лишь треском горящих в тылу у Амори повозок и стонами раненых.
- Первая сотня, на западный холм, прикрыть лучников! - возвысил голос Гаррольм. - Вторая и третья сотни - на восточный холм шагом марш!
Как все-таки хорошо, что козопасы прорубили в колючих кустах удобные тропы! Закинув на спины щиты, прикрываясь выставившими копья арьергардами, сколенцы двинулись наверх. Алки напасть не пытались: на крутых и узких тропках это было труднее, чем в ущелье. Собравшись единой массой в ущелье, они тушили горящие повозки, собирали раненых - короче, готовились к выступлению.
Ущелье было заполнено мраком и хаотическими проблесками пламени, и в этом неверном свете нескольким сколенцам ничего не стоило смешаться с алками. Гаррольм знал, кого послать - опытные разведчики, кто из банды Торода, кто ветераны Гверифа, они поголовно успели обзавестись трофейными доспехами, вдобавок почти чисто говорили по-алкски. А еще ненавидели алков до степени, исключающей предательство. Амори сейчас не до перекличек и подсчетов личного состава - скорее бы соединиться со своими. До утра разведчики были практически неуязвимы.
Болела нога, болело плечо, куда, найдя непрочное сочленение в латах, клюнула сколенская стрела. Хорошо хоть, еще нескольким стрелам доспехи мастера Михалиса оказались не по зубам. Болела голова от второй бессонной ночи и едкого, густого дыма от горящего обоза. Но до скрежета зубовного обидно было другое. Сколенцы правильно оценили свои шансы: даже теперь алков было больше, а опытные наемники с мечами и в латах вполне могли перемолоть заслон, не с первой попытки, так со второй. А теперь, с холмов, попробуй их выковырни!
- Ловок ты для крючкотвора! - буркнул Амори, оглядывая заваленную трупами седловину. - Впрочем, как и Эвинна для девки...
В который уже раз превозмогая боль и усталость, король алкский заставил голову работать. Итак, итог трех попыток взять крепость - не меньше шести сотен погибших, искалеченных и пленных, сто похороненных камнепадом рыцарей и одиннадцать галер с командами. И лучшие, лично отобранные и обученные разведчики, которые могли захватывать крепости изнутри. А также триста отборных плотников (которые, к слову, должны были еще разобрать в крепости требюше, а потом перевезти и собрать их у имперской столицы), обозники и куча продовольствия и стрел на повозках. Чем за это заплатили сколенцы? Вряд ли их общие потери с начала боев сильно больше пятидесяти человек. Один к двенадцати, даже если считать только воинов - нечего сказать, хороший результат! И - ни малейшего намека на победу!
Взмыла слепая, иррациональная ненависть. Так вот как ты, сука, отблагодарил того, чей хлеб ел полгода! Впрочем, и ведь хитер-то как: перед ним, Амори, разыграл из себя хрониста-книгочея, а сам... А сам молодец, что уж говорить. Даже теперь Амори был рад, что встретил, наконец, интересного противника. Воинов, конечно, жаль, но судьба воина - когда-нибудь нарваться на более сильного, ловкого или просто удачливого. А ему, королю, надо думать, как сделать их гибель не напрасной.
- Строиться, строиться! - слышались хриплые и злые от недосыпания голоса десятников и пятидесятников. Амори вслушался в команды, готовясь поправлять и отменять неподходящие. Но придраться было не к чему. - Колонной по восемь! Щиты на спину, копья зачехлить! Грузите раненых, только не трясите, обормоты, оружие собрать! Приготовиться к маршу!
В войске Амори не было ополченцев из вчерашних крестьян. Только профессионалы, отморозки, для кого война - и хлеб, и образ жизни. Они свыклись с войной, не мыслили без нее жизни: распусти таких по домам, девять из десяти завтра же окажутся на большой дороге. И сейчас команды исполнялись быстро и четко, можно даже сказать, естественно. Одна за другой гасли загоревшиеся повозки, собирались раненые - и погибшие, в темноте зачастую не понять, дышит недавний напарник или уже нет. Увы, всех не заберешь, за какой-то час полк потерял треть состава. Еще чуть-чуть - и войско будет готово к маршу. Куда предстоит маршировать - зависит от короля.
Амори усмехнулся в бороду. Из дефиле ведут три пути. Первый - тот, которым они шли до засады. Еще две мили, пара рощ - и войско выйдет к Лакхни. Только смысла в этом никакого. Полк, высадившийся восточнее, узнает о случившемся только к утру. До тех пор полк может оказаться между двух огней - гарнизоном крепости и группой, устроившей засаду. Моррест вывел большую часть войска из крепости? А откуда это, собственно, известно? Кто гарантирует, что Эвинна не подбросила своему любимцу еще воинов? Если триста пятьдесят человек, три сотни, считай, рота, смогли скрытно пересечь весь Нижний Сколен, почему не могут еще пятьсот? Или даже там и правда полторы-две сотни сколенцев, но атакующих прямо на исходных позициях накроют требюше? Словом, начинать штурм крепости одним, и то потрепанным полком, имея за спиной не меньше роты противника - неоправданный риск.
Еще вариант - вывести людей на тот берег. Взять с собой еще один, свежий полк, а лучше сразу все остальное войско - и наутро вернуться "в силах тяжких". План как будто хорош, но...
Именно это и нужно Морресту. Он спит и видит очистить от алков свой берег. Им придется все начинать сначала, снова теряя людей и, что еще хуже, время. Да и полк, высадившийся в тылу у Лакхни, подвергнется опасности: что, если Моррест и ему приготовил милые сюрпризы? Кроме того, это будет всем очевидное отступление, а боевой дух войска итак подорван.
Значит, единственно приемлем третий вариант. Опять-таки выходить из ловушки, но идти вглубь Сколена, на соединение с Белхалгским полком. И надеяться, что Моррест останется на позиции - или, что еще лучше, бросится за полком в погоню, а в итоге окажется нос к носу с обоими полками. Расквитаться за неудачи было бы заманчиво - но он такой радости наверняка не доставит. До сих пор кетадрин действовал умнее. Но неплохо, если и вернется в крепость: он позволит алкам закрепиться на сколенском берегу, обложить крепость - и полностью перехватить инициативу. Вот тогда и посмотрим, что он сможет противопоставить массированному штурму.
А пока - прикрываясь на случай новой атаки арьергардом, одной сотни вполне хватит - вести полк на соединение с белхалгами. Послать гонца на тот берег - пусть тоже переправляются, чем больше алков на этом берегу - тем лучше. Главное, оставить пару рот для охраны складов в приграничном форте. Со всех сторон обложить крепость, чтобы исключить дальнейшие вылазки. И готовить лестницы для общего штурма, привести для обстрела с реки галеры: будем надеяться, в движении они не погибнут, как понтон.
- Выступаем по западной дороге, на соединение с Белхалгским полком! - скомандовал Амори, и командир полка Тибальд ван Тэйн отправился доводить приказ до командиров рот.
Используя последние минуты перед началом движения (а значит, и большой боли), Амори думал. Хорошо бы построить машины, подобные сколенским требюше - но нет толковых инженеров во всем королевстве, а после пожара понтона почти не осталось и плотников. Самое обидное - поблизости от Лакхни есть замечательно подходящие для таких вещей высоты. Поставь на них такие же требюше, как в крепости - и защитникам Лакхни будет негде укрыться от валящейся на голову смерти.
Да что мечтать о несбыточном? В отличие от недостойных потомков великого народа, ему предки не оставили великолепных машин, мощных крепостей и тысяч высококлассных инженеров. Если вспомнить, наследство отца, наместника Валигара, после Великой Ночи...
И еще одно средство оставалось в запасе, его Амори берег для штурма столицы, где должны быть и такие же требюше, и куда большие запасы снарядов, и немалая часть флота - все лучшее, что еще осталось у нынешней Империи. Это и правда последнее средство, но если пустить его в ход уже здесь, там, в столице, к нему будут готовы - и, как следствие, такого эффекта уже не будет. А ведь столица - цель куда более важная, чем Лакхни.
Потрепанная колонна медленно тронулась в путь. Сначала передовое охранение, пройдя горловину и выйдя в поле, алки рассыпались, выискивая врага. Только получив донесение, что все спокойно, Тибальд распорядился выводить войска наружу. Воздух наполнился бряцаньем неплотно пригнанного оружия, глухим стуком о землю сапог и подков, скрипом тележных колес, лошадиным храпом и ржанием, стонами раненых. Обычные звуки движущегося потрепанного, но не сломленного войска.
- Ваше величество, к вам гонец! Срочное донесение!
- Раз срочное, послушаем. Пусти гонца, Товн.
Гонец выглядел неважно. Мокрый от пота, будто пробежал все семнадцать миль от лагеря на своих двоих, с копотью на лице, гонец тяжело дышал.
- Что в лагере, парень? - поинтересовался король. Обожгло недоброе предчувствие.
Гонец замялся, теребя край подкольчужного фартука. И, решившись, выпалил:
- Сир... Ваше величество, два часа назад по пограничному форту нанесен удар. Это их машины, сир. Зажигательные снаряды...
- ЧТО?! - рявкнул король. - А припасы, стрелы, копья? Лестницы с лодками? Порох?!
- Сгорело, сир, все сгорело...
Не хотелось, ох как не хотелось раскрывать перед врагом последний и главный козырь. Но выхода действительно не было.
Главный инженер Имсел ван Веррельм откровенно скучал. Моррест, Гаррольм и Гестан вывели войска в чисто поле. Остались полторы сотни, которыми командовал один из сотников Морреста, его имени Имсел не знал. Еще остались расчеты требюше, сейчас они спали без задних ног, радуясь, что не заставляют работать. А на том берегу суетились алки, горели костры лагеря, доносился неразборчивый шум, который в войсковом лагере не затихает и ночью. В ворота приграничного форта въезжали и въезжали повозки. При свете факелов у амбаров - и старых, и наспех сооруженных новых - согнанные из приграничных деревень крестьяне-сервы сгружали мешки с зерном, связки стрел и копий, новые щиты, солонину, огромные амфоры с вином и маслом, бочки смолы и многое другое. Огромной армии требовались горы разных материалов, необходимое быстро и четко доставлялось в крепостцу и сооруженные вокруг нее склады. Здесь же находились и кузницы, откуда несся дразнящий запах сгоревшего угля, звон кузнечных молотов... Там день и ночь чинили оружие, доспехи, снаряжение...
Еще вчера алки таились. Все работы выполнялись лишь по ночам, либо под прикрытием окрестных лесов, либо без факелов. Теперь им плевать на тайну - война началась, и требуется работать как можно быстрее. Имсел еще раз оглядел форт и заполненные людьми и повозками поля вокруг него. Алки не заморачивались постройкой отдельного лагеря: палатки располагались прямо между складами, и натыканы были так густо, что между ними едва могли проехать конники и повозки. Они и мастерские, склады, вытащенные на берег как раз напротив крепости лодки и на глазах растущие на берегу кучи лестниц - заманчивая цель. Честное слово, Имсел не понимал, почему все это добро расположили, считай, лишь немногим дальше полета стрелы, но как раз в зоне досягаемости требюше. Наверное, полагали молниеносно захватить Лакхни и тут же перевезти все добро в новую базу. Но с новым комендантом...
Имсел довольно потер пухлые руки. Да, этот Моррест уже показал алкам, как надо воевать! И если прежний скорее бы дал захватить крепость, но не пустил в ход "зажигалочки", то новый... Нет, новый, пожалуй, даже похвалит за инициативу! Значит, нужно лишь собрать расчеты, в соответствии с инструкцией, увлеченно изображающие попойку - и накрыть двумя-тремя залпами зажигательных и в довесок залпом "ульев" самое логово - тот самый пограничный форт. Там набито столько всего горючего, что больше ничего и не потребуется. Гореть будет хлеще, чем если расстрелять весь запас "зажигалок".
Сопя от натуги (шутка ли, бегать при такой-то комплекции - но чего не сделаешь ради победы?), инженер двинулся на поиски своих людей. И порадовался их дисциплине: как и приказал Моррест, они лишь изображали попойку: носились по крепости, орали песни, матерились, на улицах и площадях жгли костры. Но посты у метательных машин несли службу вовсе не вполглаза, а бойцы расчетов двигались вполне трезво. Наконец, удалось собрать всех. А Имсел уже приводил пращи машин в исходное состояние: теперь они должны были посылать ядра на алкскую территорию, и притом на предельную дальность. Как и утром, заряжающие выкатывали из хранилищ новые снаряды, в каждом из которых дремали шесть пудов жидкой смерти, по трое вытаскивали "ульи" - корзины с камнями. Простые глыбы решили поберечь: особого вреда они не нанесут, каменные ядра - не оружие для работы по площади...
- По моей команде, - набрав в легкие воздуха и отчаянно стараясь быть похожим на Морреста, рявкнул инженер. - Шесть зажигательных по форту... огонь!
И снова слаженно выпрыгивают из "беличьих колес" заряжающие. Снова грохочут по направляющему желобу ядра - и, невидимые во мгле, взмывают в звездное небо. Полминуты спустя спустя там, где только что была деловая суета, прямо на тесно застроенных улочках стиснутого стенами форта вспухают первые вспышки. Даже сюда доносятся гулкие хлопки подрывов и мгновенно вспыхивающих горючих веществ. А один раз вспышка была ярче всего, массивное, сложенное из неохватных бревен здание разлетелось в щепу. Миг спустя долетел низкий, будто раскат грома, но все равно заставивший вздрогнуть стены под ногами, грохот.
- Ого! - изумился инженер-ариллерист. А там, за рекой, продолжало что-то гореть и взрываться. - Что это мы накрыли?! Шесть зажигательных!
И, дождавшись, пока подчиненные выполнят приказ, скомандовал:
- Залпом - огонь!
На этот раз было сразу несколько попаданий во что-то горючее. Теперь в форте горели почти все здания, по улице мимо часовни Алка Морского текли огненные ручьи, поджигая все, до чего могли дотянуться. Горело так, что, когда порывы ветра налетали с запада, жар чувствовался и на стенах. Что творилось в крепости, Имсел боялся себе и представить. Тем не менее, там, внизу, алки пытались еще что-то делать. В огонь летели ведра с водой, задыхающиеся в дыму воины и обозники пытались вытаскивать из горящих зданий какие-то мешки. На миг Имселу даже стало их жалко. Только на миг. Потому что это они разрушили делавшую такие машины Империю, они убили тысячи соотечественников в Верхнем Сколене, а теперь покусились и на священную Империю. Значит, и получили по заслугам.
- "Ульями" залпом - огонь!
- Шесть зажигательных!.. Залпом... огонь!
- Шесть зажигательных залпом огонь!
- "Ульями" залпом - огонь!
Перезарядить требюше непросто. Даже при отлично подготовленных расчетах на выстрел требуется полчаса. А тут были новички, и хотя они делали все, что могли, до возвращения Морреста ушло лишь семь залпов: два с "ульями" и пять - с зажигательными снарядами. Все машины сделали сорок два выстрела, а всего за день ушло пятьдесят четыре снаряда. Если вспомнить, сколько еще ждало своей очереди в крепостном арсенале - мелочь.
Алки, конечно, безнаказанно расстреливать своих не дали. После шестого залпа сквозь хаос горящих повозок на берег протиснулись лучники, и через стену стали перелетать длинные, оперенные белыми перьями стрелы. Закричал, схватившись за простреленную грудь, подносчик снарядов, взвыл, получив стрелу в плечо, заряжающий... Забыв о падающих из-за реки стрелах, иные из которых втыкались в балки и откосы в пугающей близости от Имсела, инженер перезакреплял пращи. Чем короче праща - тем навесней траектория, сейчас ядра должны лечь на самом берегу реки.
- Три зажигательных, три "улья" - беглый огонь!
"Беглый" - это, конечно, сильно сказано. Машины выстрелили одна за другой, стараясь только, чтобы снаряды легли более кучно. Когда последняя разрядилась, и рычаг поплыл над головами в исходное положение, стрелы лететь перестали. На берегу, у самых горящих лестниц, не осталось ничего живого.
Имсел уже хотел распорядиться о новом залпе - даже теперь на дальности выстрела была уйма подходящих целей, когда сзади раздался насмешливый голос:
- Сир инженер, вы хотите расстрелять все, что есть?
Ни от кого другого такого тона толстяк Имсел бы не потерпел. Но Моррест умеет побеждать. Легче воевать, зная, что начальство не сыграет солдатами в поддавки ради взятки. И он никогда не накажет за нанесенный врагу дополнительный ущерб. Имсел не ошибся: Моррест обнял толстяка и произнес:
- Благодарю за службу! А к этому форту у меня свои счеты: когда-то я отсюда еле унес ноги...
- Счастлив вам служить, сир Моррест! - отрапортовал инженер.
- Не мне, а Империи! Сколену! Приказываю вам и вашим людям идти спать! Мои-то уже спят без задних ног, разве что часовые стоят. Бой был тяжелый...
- Сбили алков? - тут же поинтересовался инженер.
- Потрепали. Но они высадили еще полк у нас в тылу и перехватили дорогу: отступать больше некуда. С утра будут тут, а завтра и остальные переправятся.
- Плохо...
- Ничего. Взять крепость им будет ох как непросто. А после таких потерь они еще подумают, штурмовать или нет! Несколько дней отоспаться и отдохнуть, скорее всего, у нас есть.
Расставшись с инженером, Моррест и сам побрел к дому. После двух бессонных ночей голова разламывалась, отказываясь переваривать информацию. В отличие подчиненных Морресту было далеко не весело. Прав оказался Гаррольм, ох как прав. Не заменить даже мемуарам Рокоссовского и Манштейна настоящего боевого опыта. Амори и правда двинулся вглубь Сколена, а значит, там его поджидал еще один полк. И немудрено: Амори не из тех, кто кладет яйца в одну корзину. Попытка сбить или отбросить врага со сколенской территории изначально была безнадежна. Еще повезло, что второй полк, похоже, не имел связи с Амори и должен был просто не дать подойти подкреплениям.
Но сколенцы, тот же Гаррольм, считают эту битву победой! И то сказать: по итогам всех трех нападений сколенцы потеряли человек сто убитыми и ранеными. Много, конечно, но за каждого убитого сколенца враг заплатил семью-восемью своими. Гарнизон по-прежнему жив и готов к бою. А снарядов, даже невосполнимых "зажигалок", еще достаточно, хватит недели на две боев. Но не станет Амори штурмовать каждый день. У него итак выбыло из строя несколько сот бойцов - не считая плотников и тех, кто подвернулся в разгромленном форту. С ними больше тысячи наберется. Считай, каждый пятый. Он просто обязан задуматься, стоит ли игра свеч?
Увы, остановиться Амори не сможет, и причины тут не военные, а политические. Кем он будет, если не возьмет столицу и не заставит Императора отречься? Да бешеной собакой, которая может укусить кого угодно. Такую надо пристрелить, пока до беды не дошло... Значит, война продолжится, Амори бросит в бой все, что имеет, и будет брать Лакхни любой ценой. Что он может предпринять?
Например, массированный штурм. В его положении больше ничего не остается, тем более, что крепость обложили всерьез. Но штурм неизбежно приведет к большим потерям, а ему брать еще, как минимум, столицу. А может, еще и отбиваться от главной армии Эвинны... Да и в тылу войска нужны, а то халги с белхалгами восстать могут. Значит...
- Не так ты прост, Амори. Знаю... И что-то у тебя в загашнике есть.
Моррест попробовал понять, что. Наверное, это как-то связано с загадочным взрывом внутри форта. Но две бессонные ночи взяли свое, глаза закрылись сами собой.
Старые, еще советские "Командирские" часы показывали без пятнадцати три - впрочем, особого толка от них не было. Здешние сутки были часа на полтора длиннее, но делились на те же двадцать четыре часа. По местным меркам было часов одиннадцать вечера. Как тут называют это время? Час Коршуна? В точку. Самое время трупоедам спуститься с небес, раскрыть смрадные клювы и полакомиться свежей мертвечинкой. Благо, намечающаяся война надолго обеспечит их мясом.
Последнюю неделю делать откровенно нечего. Как приказал король, они забрали оружие, бочки с порохом и даже плод смелого эксперимента - первые в Алкском королевстве и вообще в этом мире пушки. Двигались ночами, с соблюдением всех правил маскировки, будто их кто-то мог засечь с воздуха. В села не заходили, ночевали в лесах и все равно избегая больших дорог. Благо, тепло уже было даже ночью, спать под открытым небом одно удовольствие.
Повезло: пятнадцать ночей пути по густонаселенному королевству - и ни одной случайной встречи. Еще больше повезло тем, кто мог бы повстречаться в пути: Михалыч имел четкий приказ не оставлять живых свидетелей. Значит, любой, кому не повезло бы нос к носу столкнуться с колонной, был бы просто расстрелян в упор. Но бог - наверное, тот самый загадочный Алк Морской - миловал, Михалыч вовсе не жаждал убивать сторонних людей. Вот проклятую мятежницу, залившую Верхний Сколен кровью, а теперь нацелившуюся на Нижний - другое дело. Тут уж почувствуешь себя воином-интернационалистом, хм...
Выйдя почти на самую границу, колонна остановилась. Свернули на едва заметную звериную тропу (а уж каких трудов стоило протащить по ней пушку, и вспомнить страшно!) и довольно скоро оказались на уютной полянке возле ручейка. Здесь, в стороне и от основной армии, и от гражданских, и, тем паче, от противника, отряд расположился на отдых. Шелестела молодая листва, царила тишь, да гладь, да божья благодать. Не верилось, что совсем близко, километрах в десяти, идут боевые действия и рекой льется кровь. Только через неделю ожидания над пограничной рекой поднялся жирный черный столб дыма. Там что-то горело, и горело, как не может гореть дерево. Наверное, в ход пошли нефть или нефтепродукты.
Михалыч не находил себе места: лично проверил оружие у каждого бойца. Но выучка пошла впрок, оружие было почищено, штыки наточены, а патроны аккуратно уложены в подсумки. Нет, оружие подвести не должно. Хоть сейчас выступай и по команде "Ро-ота! Залпом! Пли!" - угощай сколенцев свинцом. Но как же томительно ждать, не имея связи с командованием и не зная обстановки! Михалыч уже собирался послать на разведку переодетого в штатское стрелка, когда на взмыленном коне прискакал гонец. Эх, великое дело - радиосвязь.
- Сир пятидесятник! - молодой рыцарь был вымотан, пот лил градом, с лошади вообще клочьями спадала пена. И то сказать - до основного лагеря отсюда пятнадцать миль. Считай, без малого тридцать километров. Если гнать коня во весь опор... - Его величество приказали передать... Союз нерушимый республик свободных...
Ох, и неглуп же Амори! Наверняка гонец и не знает, что означают переданные слова. Тем более не подозревает о том, что в некоей параллельной вселенной была такая страна - СССР. Даже если гонца перехватят и подвесят на дыбе, он не сможет сказать ничего, кроме этих, вроде бы бессмысленных слов. И только один человек во всем этом мире может правильно ответить. Потому что гимн был старый. Еще советский.
- Дружбы народов единый оплот. Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет, - произнес отзыв Михалыч. В переводе на алкский знакомые с детства слова звучали как-то непривычно. Гонец ощутимо расслабился - понял, что попал по адресу. Михалыч знал, что значит эта весть... точнее, приказ. Значит, он был прав, когда договаривался с королем об условном сигнале: у Амори неприятности, и судьба всей кампании повисла на волоске. Королю пришлось пересматривать план наступления и пускать в ход главный козырь. Значит, время и правда дорого.
- На, выпей, - предложил Михалыч фляжку с алкским красным. Вино в королевских погребах что надо - вроде бы сладкое, будто впитавшее в себя сладость спелой лозы и жар солнца. От сладости алкоголь почти не чувствуется. Но крепость у него отменная - наверное, градусов пятнадцать, а то и все двадцать. Амори говорил, полувековой давности закладка, еще из урожаев до Великой Ночи. Поистине, драгоценность - на Земле бутылка стоила бы сравнимо с годовым доходом его мастерской. А уж тут, поскольку восполнить убыль невозможно - и вовсе драгоценность. Но Амори не пожадничал, видимо, мастерство нового оружейника ему было важнее. Это тебе не старчески скаредная и близорукая "наша Раша"...
- Отдохни, поешь, - распорядился Михалыч. - О коне позаботься. Как отойдешь, езжай назад. Пойду поднимать людей, мы выступаем немедленно, а перед королем похлопочу о награде.
Пятнадцать миль по ночной дороге, которую знаешь лишь весьма приблизительно, и даже старый алк-проводник временами путается - не так уж мало. А уж тащить по здешним дорогам пушку и воз с ядрами да порохом - вообще то еще удовольствие. А если еще и дождь пойдет... Ведь приказ Амори строг и ясен - не мешкая, двигаться к главным силам. Значит, им и правда нужна помощь. Алки явно столкнулись с чем-то неожиданным. "У противника обнаружился огнестрел?" - гадал Михалыч.
К приграничному форту пришли под утро. Безошибочно учуяв в воздухе запах гари, Михалыч приказал ускорить движение. И на всякий пожарный...
- Ружья зарядить! Пушку тоже!
Небольшая остановка, короткая, упорядоченная суета - и алки двигаются дальше. Вот и алкский лагерь. Ничего себе! Амори собрал все, что имел, приграничный форт и поле вокруг него просто забиты палатками, коновязями, повозками, складами. Вспомнилось, как в далекие армейские времена офицеры требовали маскировать и рассредотачивать технику на стоянках - дабы не облегчать работу натовской авиации. Здесь Амори может не опасаться бомбежек и артиллерийских налетов. А диверсантов?
Стоп. А что ж тогда горело на реке?
Надежно прикрытые тьмой, "мушкетеры" вошли в лагерь и двинулись к отведенному им месту. Пушку закрыли огромным полотном, ружья сложили в повозку. Сейчас отряд Михалыча был вооружен пиками, приданными им по настоянию короля. Толку в них Михалыч не видел никакого, но сейчас они пригодились. Теперь-то их наверняка примут за каких-нибудь пикинеров.
Проследив, чтобы его люди разместились в указанном месте и получили горячую еду, Михалыч отправился в ставку. Он уже знал, что король с полком солдат ушел на тот берег блокировать Лакхни. Не лучший способ действий для главнокомандующего: а если засада?
- Добро пожаловать, сир Михалис, - произнес оставшийся за главного командир Халгского полка. Его имя Михалыч так и не научился выговаривать правильно, а потому предпочел обратиться без имени.
- Благодарю, уважаемый сир герцог. Какие новости? Мы видели по дороге огромный столб дыма...
- О да, эти мерзавцы не посмели высунуться из крепости. Но их машины ударили по нашему понтону на переправе.
- Неужели вы не знали о дальнобойности машин?
- Нет, не знали. У нас таких нет, а сколенцы из своих не стреляли тридцать лет. Кто же знал, что у них эти зажигательные снаряды?
Подозрения ожили с новой силой. Не хотелось бы попасть под огневой налет, имея целую повозку пороха. Хотя бы потому, что там, в Алкрифе, ждет - не дождется любимая. Может, посоветовать ему от греха подальше...
- А они могут дострелить сюда? - поинтересовался Михалыч. - Может, лучше отвести войска чуть подальше, хотя бы на милю от границы?
Впрочем, он и сам понимал: перетащить в окрестные леса такую прорву грузов - всего, наверное, несколько тысяч тонн - нереально. Потребуется не меньше недели, а до тех пор сколенцев в крепости, скорее всего, нейтрализуют.
- Да зачем?! Не добьют они, и наверняка не будут стрелять по нам, - усмехнулся халг. - У них в тылу скоро два полка будет, до нас ли?
- Ясно. Мы занимаем позиции, где приказал король - и ждем команды. Потери велики?
Командир полка помрачнел. "Велики" - с тоской сообразил Михалыч. Но цифра оказалась еще хуже.
- Только воинов погибло полторы сотни, и еще двести пятьдесят ранено и обожжено. А еще столько же - плотников. Проклятье, все лазареты забиты - и это в первый же день!
Рассказ заставил Михалыча помрачнеть еще больше. Кто бы ни руководил обороной крепости, он мастерски использовал главное преимущество - метательные машины. Амори то ли понадеялся на их неисправность - то ли просто не знал тактико-технических данных, и в итоге подставил войска под удар. Ничего. Технику можно легко нейтрализовать, используя технику же, но более совершенную. Ружья, как ни крути, стреляют дальше и точнее каких-то катапульт. Уже пробовали, знаем... Пушка вообще сможет разнести их в щепу... точно так же, как на все его воинство и полки Амори впридачу хватило бы одного-единственного Су-25. Кстати, жаль, что он не инженер в области ракетостроения. Можно было бы поэксперементировать с НУРСами. Да ладно, справится и пушка. А ружья - помогут.
Расположив людей на отдых, Михалыч покинул лагерь. Вышколен народ прекрасно, десятники (так и хочется сказать - сержанты) прониклись важностью миссии. Но и не подумал ложиться спать. Может быть, завтра с утра уже воевать, значит, надо выбрать огневые для стрелков и пушки, определить, где засядет корректировщик: может, придется вести огонь с закрытых позиций. Полученный в молодости опыт еще не забылся.
В неприметном сером плаще Михалыч шел по лагерю. Резали глаз скученные, будто сельдь в бочке, и расположенные совершенно открыто палатки, штабеля строевой древесины, бочки со смолой, нефтью и порохом, и здесь же - бесконечные связки стрел и копий, копны сена для лошадей, амбары с зерном для людей, сложанные стопками щиты - деревянная основа, обтянутая грубой кожей и окантованная железом, плетеные передвижные мантлеты, в которых застревают стрелы... Где-то здесь наверняка и телеги с изготовленным за зиму порохом. "Будь у этих настоящая артиллерия..."
Сразу стало жутковато. Стоило представить, как с ревом и грохотом в этой тесноте рвались бы, к примеру, гаубичные снаряды - и стало вовсе не до смеха. Михалыч стал вспоминать, что слышал о средневековых катапультах - выяснилось, почти ничего. Ни дальнобойности, ни скорострельности, ни кругового отклонения, ни, если уж на то пошло, веса и состава снарядов. Впрочем, насчет состава уже известно: в крепости наверняка есть "зажигалки". Промахнуться по этакому столпотворению невозможно и слепым. Значит, самый важный - вопрос о дальнобойности. По идее, зная, что в крепости есть эти монстры, Амори должен был расположить лагерь на достаточном отдалении от крепости. Но вот на достаточном ли? Ведь строители понтона с утра уже обманулись...
Выйдя на окраину лагеря, Михалыч вгляделся во тьму. Коротка весенняя ночь, а днем под носом у противника так запросто не походишь. Интересно, что там, в крепости за рекой, происходит? Но что-то происходит точно. Мелькают на стенах огоньки факелов, раздаются какие-то отрывистые вопли, пение. Осажденные явно обмывают победу. Или изображают пьянку?
Между тем там, за рекой, раздалась непонятная команда, потом короткий раскатистый грохот, скрип дерева. Слышавший в армии гаубичное рявканье, Михалыч не сразу опознал звук. Тело сообразило быстрее: мастер кубарем скатился с холма, уже не задумываясь о чистоте и сохранности плаща. А миг спустя там, позади, гулко ахнул первый взрыв, земля чуть заметно дрогнула. Похоже, накрылись медным тазом повозки с порохом - либо та, что уже успели выгрузить в один из сараев, либо та, которую отогнали подальше от крепости. Оп-па, еще взрыв - может, и вторую уже накрыло. Плохо. Пороха хватит на один, самое большее два настоящих боя, потом придется тащить запасы из Валлермайера. Хорошо уже то, что остальные повозки, никому не доверяя, Михалыч оставил в расположении своего отряда.
Вслед за первыми взрывами раздавались новые. Конечно, нефть и смолу с порохом не сравнить, гахало послабее, зато огненные реки тут же растекались по улочкам форта, поджигая все, чего касались. Когда они достигали новых бочек со смолой, раздавались гулкие хлопки, но теперь они перекрывались нарастающим ревом пламени. А тут еще довольно сильный и свежий ветер с моря... Проклятье, только б не огненный смерч!
Осознав, что взрывы кончились, Михалыч вскочил и бросился в сторону складов. Спасти хоть что-то из огненного ада, иначе армия останется без еды, амуниции и боеприпасов. Вдыхая горячий смрад пожарища, закрывая лицо полой плаща от искр (еще не хватало, чтобы вспыхнули борода и волосы), Михалыч несся по улочкам форта. Горело уже во многих местах, пламя жадно лизало деревянные строения. По пыльным, тесным улочкам текли реки горящей смолы и нефти. Живым факелом, воя от боли, мимо пронесся алкский пехотинец. Бежал он совсем недолго: рассевшаяся стена горящего амбара погребла наемника под собой. Михалыч перепрыгнул огненную реку - и едва поспел увернуться от упавшей с неба горящей головни. Шарахнулся к дымящейся бревенчатой стене, пропуская взбесившуюся лошадь с горящим седлом на спине и другу, с обугленным трупом с ногой, запутавшейся в стремени. Михалыч невольно вспомнил рассказы завсклада - в далекие восьмидесятые. Тот дорабатывал последние годы перед пенсией, но в молодости его краем зацепила Великая Отечественная. Только краем - но все равно хватило: пришлось хлебнуть лиха под артогнем...
Да, артиллерия в умелых руках - страшная сила. Даже такая, неогнестрельная.
Здесь выгружали порох, а в сарай, который еще недавно стоял на углу, выложили целый воз - двенадцать бочек. Теперь местности не узнать. Окрестные здания горят, с кустов ударной волной сорвало всю листву, а пламя доглодало, что осталось. Вся улица сплошь завалена тлеющими обломками. На месте злополучного сарая - ни намека на строение, какая-то дымящаяся воронка, вокруг которой взрывом накидало бруствер тлеющей почвы. Повозку с неразгруженным порохом тоже разметало в куски - как и переносивших порох солдат, и возницу, и лошадей. Вон те дымящиеся ошметки на обугленных ветвях ясеня пять минут назад были лошадью, или?.. Вот и первые потери.
Увиденное гипнотизировало, ужасало и одновременно завораживало. Михалыч никак не мог сбросить странное оцепениение, а на улице становилось нечем дышать. Раскаленный, наполненный смрадом пожарища, горелого мяса и тухлой пороховой гарью воздух жег легкие, тысячами разъяренных ос впивался в лицо, жалил и колени сквозь раскаленную ткань штанов. Помутневший, буро-багровый воздух полнился искрами, они сыпались и сыпались. Где-то что-то взрывалось, где-то ревело пожарище, где-то орали и матерились, но в этой кутерьме было ничего не понять. То ли начался новый артналет, то ли это горят и взрываются запасенные рачительным королем горючие материалы.
-...твою мать! - надрывался кто-то за дымной пеленой.
- Суки!
- Тащи, ..., не филонь!.. Ах ты, ..., рассыпалось!
Треск и грохот рассевшегося сруба, короткие и жуткие вопли раздавленных - и новый сноп искр в черное небо... В следующий миг, пронзив пелену дыма, прямо перед Михалычем шлепнулось что-то большое, разлетевшееся от удара о землю. Рассерженными осами во все стороны брызнули булыжники. Михалыч еще успел подумать, что не могут же камни сами собой взорваться, когда по шлему ударил увесистый камень. В голове поплыл звон, сила удара швырнула его наземь - спиной прямо на тлеющее бревно. Еще пара камней ударила в грудь и по ноге. Боль раскаленным кнутом стегнула тело, но она же привела Михалыча в сознание. Превозмогая звон в голове и боль в обожженной спине, командир "мушкетеров" бросился назад. Вовремя. Судя по очередному гулкому взрыву и волне жара из-за спины, туда снова ударил зажигательный снаряд. Теперь вся узкая улочка пылала, местами пламя смыкалось над головой, и казалось, что он бежит по огненному туннелю. Потом пришлось ползти по-пластунски или на четвереньках: только у самой земли еще оставался воздух. А в спину дул и дул раскаленный, веющий гарью ветер. Такого не было и в горячем цеху - по крайней мере, там не было этой удушливой гари, а рассыпающие искры стропила не пытались упасть на голову...
- Сюда! Сюда, придурок!
Чья-то сильная рука ухватила за рукав и яростно дернула в сторону. Михалыч споткнулся, упал лицом в траву. Его душил кашель, во рту горчила копоть. Но мозолистые руки уже перевернули его на спину, и из тыквенной фляжки в рот полился райский нектар - набранная в реке вода. Михалыч сделал несколько жадных глотков, кашель немного отпустил - к горлу тут же подкатился прямо-таки вал тошноты. Он едва успел отвернуть голову - и добрую минуту "королевского оружейника" выворачивало наизнанку.
- Что это было? - отплевавшись и кое-как утерев рот полой плаща, спросил Михалыч.
- А как ты думаешь, - безо всякого почтения к званию и должности - и то сказать, кто бы узнал в этом оборванном, перемазанном копотью мужике преуспевающего царедворца и королевского оружейника? - буркнул воин. - Ублюдки снова пустили в ход Ирлифову машинерию. Сволочи, сколько добра спалили... За все, суки, ответят!
- Слышь, как тебя?
- Квиампер ван Тассель, - представился воин. - Ну что еще?
- Стоящий он, похоже, командир... этот сколенец?
- Да плевать! О, смотри, лучники пошли! Сейчас враз отгонят уродов от машин!
Лучников шло много - наверное, рота... то есть сотня, ротой здесь именуются три таких сотни. Луки - длинные, тисовые, обмотанные и оклеенные кожей - чтобы не отсырели. Тетивы натянуты так, что тронешь - издадут чистый звон, будто металлические. А уж стрелять без защитной рукавицы и подавно не стоит: рассечет руку до кости, а то и вовсе оторвет пальцы, случаи бывали. Со ста шагов пробивает рыцарскую кольчугу, в упор - хоть литую кирасу из тех, какие заказал поначалу Амори. В нынешнем, пережившем Великую Ночь мире - самое совершенное оружие, по крайней мере, таковым его еще недавно считал Амори. Пока ту же самую кирасу играючи не прошил выстрел из винтовки.
На удивление, алки шли колонной по четверо - до стрелковых цепей тут еще не додумались. Главный кошмар для здешних стрелков - не такие же стрелки врага, а стремительные, закованные в сталь рыцари, в которых поди еще попади. Тут одно спасение - сомкнуться плечом к плечу и, если есть пики - упереть их в землю. Авось и пронесет. Хотя, на самом деле, место стрелков - за копьеносцами и алебардщиками. Вот там они и врагу ущерб нанесут, и сами уцелеют.
Сейчас копьеносцев впереди не было, потому что вражеской конницы нет на много переходов вокруг, а пехота на том берегу, в крепости. Но привычка оказалась сильнее - стрелки двигались колонной. И снова, как в форту, кольнуло недоброе предчувствие.
- Хоть бы рассредоточились, обормоты, - прохрипел он, глядя в спины лучникам. Стрелки выстроились на косогоре - метрах в семидесяти от крепостной стены. Противоположный берег тонул во мраке, местоположение стены угадывалось только по мелькающим между зубцами факелами. Как они собираются стрелять, Михалыч не представлял - разве что выцеливать огоньки и надеяться, что хоть одна шальная стрела найдет цель. Но особо надеяться на успех не стоило: сто лучников - не пулемет, нужную плотность огня не дадут.
И все-таки стрелки приготовились. Повинуясь лающей команде, вскинули свое оружие, разом оттянули тетивы едва ли не до уха - и по такой же резкой, как выстрел, команде выпустили стрелы. Злой посвист заглушило пожарище, тьма скрыла самих стрелков. Если б не команды, Михалыч вообще бы не догадался, что они начали стрелять. А вот в крепости, похоже, кого-то все же достало. Вскрик, а потом сочная сколенская матерщина отчетливо донеслись с того берега. Еще вскрик... Какие-то команды...
Первое время казалось, что стрелки справляются. У них была простая задача - не жалея стрел, отогнать от метательных машин расчеты, не дать прицельно класть снаряды в скопище амбаров и складов. Утром они смогут стрелять прицельно, и тогда...
- Что там?
- Стреляют, - буркнул солдат. - Чем нас завтра поддерживать станут?
И правда, метательные машины замолчали. Лучники опустошали колчаны, будто и не сгорели любовно свезенные со всего королевства связки стрел. Понимали: каждый удачно легший снаряд - это новые жертвы, новые сгоревшие запасы. И как знать - может быть, именно их и не хватит в глубине Империи...
Наверное, стреляли уже минут сорок, может, и больше. Часы на руке были, но не разглядывать же их перед глазами бесхитростного вояки. Еще за колдуна примет... Михалычу давно надоело вслушиваться во мрак, ломать глаза, стараясь увидеть что-то в свете бушевавших за спиной пожаров. Наверное, все-таки они отогнали сколенцев от их машин. Надо будет запомнить - они способны воевать, когда не отвечают, под огнем драться не могут. Завтра прицельным огнем "мушкетеры" очистят всю стену...
Характерный скрип и стук достиг слуха, когда он, чуть отдохнув, уже хотел отправиться к своему отряду. А потом прямо на той полянке, где расположились стрелки, мрак расколола ослепительная вспышка. Глухой хлопок - и из расколотой глиняной оболочки выплеснуло дымное багровое пламя, трассерами разлетелись огневеющие брызги. Живыми факелами подсвечивая мрак, бросились во все стороны лучники. А с боков уже дыбились новые огненные шары, будто лопались и растекались огненными лужами огненные пузыри. Часть горючей дряни алой огненным ручьем потекло в реку - и вскоре вниз по течению потянулась полоска огня. Ничего себе! Неужели здесь умели делать напалм?
Вспышка, вторая, третья... Сухой каменный грохот - в ход снова пошли "ульи". Раз, два... Еще три. Видимо, у них там было шесть катапульт, или как они на самом деле называются. Судя по предыдущим залпам, машины перезаряжаются полчаса. Поскольку ни одно из ядер не легло дальше трехсот метров от стены, теперь мы знаем и дальнобойность. Ничего страшного. Ружья "мушкетеров" палят метров на восемьсот, этого хватит за глаза. "Ну, все, годы! - зло подумал Михалыч. - Отбегались, завтра ответка придет".
- Доведите меня до штаба, - попросил Михалыч.
- Да ты, никак, командир... Сир...
- Королевский оружейник, командир особого отряда, - произнес Михалыч. И с удовольствием отметил, как вытянулось от изумление лицо простодушного вояки. - К вашим услугам.
- Будет сделано, сир оружейник!
Те же сильные руки без лишних церемоний помогли встать. Силы вернулись, только болели ожоги, подташнивало, да разламывалась голова - он порядком наглотался гари.
Его даже подсадили, помогая влезть в седло. А потом не смирная, пожалованная Амори, кобылка, а могучий жеребец понес его в обход пожаров. Машинально Михалыч отметил, что все же преувеличил масштабы бедствия: не меньше половины припасов уцелело. Там, куда добрался огонь, пламя ревело, без следа пожирая дома и повозки, но сумятица улеглась, по цепочке передаваемые ведра с водой окатывали дымящиеся строения, не давая полыхнуть еще и им. Местами добро уже оттащили в дальний край лагеря. Местами сараи разломали, не давая пламени перекинуться на остальное добро. Местами... В каждом случае было по-своему, но в целом, невзирая на потери и сутолоку, первый шок и беспорядок были преодолены. Основной пожар они, конечно, не погасят, но что еще не горит - отстоят.
В отблесках пламени к дальней переправе тянулись воинские колонны - Амори велел переправлять все полки на сколенский берег. Значит - назавтра быть штурму. И без "мушкетеров" не обойтись.
Подняв людей по тревоге, Михалыч повел сотню к переправе. До утра надо успеть на другой берег: завтра придется поддерживать атакующих огнем.