Вот так, тому подставив, другому, стала председателем профкома управления. С начальником Василия больше не трахалась — сама не навязывалась, он не приглашал. Хотя если бы представился благоприятный случай — не устояла.

Со Славой кувыркалась дольше и чаще чем с кем-либо. Кроме мужа конечно. В общаге у него, а затем, когда он квартиру получил, которую я тоже помогла выбить, проходили наши любовные встречи. Показывала, какие балетные позы изучала в танцевальной школе. Вы конечно понимаете, что никаких пуантов и пачек при этом на мне не было. Ну, разве что серёжки в ушах и резинки, поддерживающие хвостики волос, ха-ха! Даже после женитьбы он не охладел ко мне.

Для получения Славиком квартиры пришлось пойти на некоторую аферу. Жилплощадь выделялась только супружеским парам. Нашла девушку, представилась её как сестра Славика, уговорила на фиктивный брак с ним. Взамен устроила даму в управление на не пыльную работу с приличной зарплатой. После получения ордера на квартиру, Славик оформил с ней развод, так как: "Ещё не нагулялся. И в сексе ты лучше! Обучи её своим приёмам и только потом, после неоднократных экзаменов, я может быть, на ней женюсь опять"

— Мне приятно вспоминать наши соития на стройке, как ты без ума отдавалась наслаждению, и сама хотела причинить мне усладу. — говорил он временами. — Ты такая мастерица на выдумки. Вот честное слово — если бы не твоя семья, я бы взял тебя в жены. — из деликатности, не упоминая о разнице в возрасте.

Как-то в промежутке между коитусами, Слава разоткровенничался. До этого он мало говорил о своей семье. Так общие фразы — родители матери, отец, мать, брат и сестра. Слава был поздним ребёнком, родителям было далеко за тридцать, когда мама забеременела. Даже хотели назвать его Нежданом. Но любившая командовать бабушка назвала Славой. "Саша, Соня, Слава Ромашовы — СССР"

Деревенский двор был полон живности, поэтому процесс оплодотворения, Славка видел воочию. Видел, как изнутри самцов вылезал орган внушительных размеров. То собаки склещатся, то козёл козу осеменяет. В пять лет впервые увидел соитие людей.

— Бабуля хотела пойти со мной к своей матери, моей значит прабабке, которую я не любил, она у меня ассоциировалась с Бабой Ягой. Я спрятался под накидку на ножной швейной машинке. Машинка стояла в бабушкиной спальне у окна. Уселся там, бабушка ищет, кличет меня: "Славка, ты куда спрятался? Где ты озорник?". Вдруг слышу, как папа говорит: "Где, где? В пизде! Проверяла? Дай-ка я гляну" Они стояли буквально в полуметре от меня. В щёлочку меж тканью вижу, что папа полез бабушке под юбку. Обыкновенную деревенскую юбку.

Бабушка сначала отталкивала руку отца, шёпотом предупреждала, что я могу вернуться и увидеть, но потом страсть взяла верх. Она развернулась лицом к машинке, оперлась об неё. "Сухо там ещё. Старая кунка уже. Ты хоть послюнявь". Отец смачно плюнул, бабка тоже плюнула на свои пальцы, подняла подол спереди. Мне открылся вид на лысый старческий лобок. Бабушка мазнула слюнями у себя меж ног, папины пальцы тоже показались в промежности. Потом вместо пальцев мелькнула мужская залупа и исчезла в вагине. Подол упал, перекрывая мне обзор. Машинка шаталась в такт толчкам.

"Пошли на кровать, устала стоять, чай скоро семьдесят. — предложила баба. — Не думала, что ты ещё вздумаешь тиснуть. Томка не даёт, что ли? Ишь оголодал, на старух запрыгиваешь!" — Продолжила она уже на кровати. Вот тут обзор был прекрасный. Правда, они одежду не скидывали, кроме зеленных бабкиных панталон. Но папка запустил руку к её крупным сиськам и мял усердно. Таких звуков, как мы производим при соитиях, не слышал. Отец замер, полежал ещё на мягкой бабушке. Встал, заправил хозяйство в портки. В бане я часто видел его голым, но после бабки член был огромен.

По детской простате, вечером я спросил у брата, когда бабушка родит. Сашка был на тринадцать лет старше меня. Дал мне леща: "Бабушка старая, она не может рожать". "Зачем же тогда папа её осеменял?" Сильнее леща от него я первый раз получил. Затылок загорелся от боли. Я заплакал. Он опомнился, прижал меня к себе: "Ты только больше ни у кого не спрашивай про то, что видел! Я потом тебе объясню. На тебе денежку, купишь лампасеек в автолавке". - отвлёк меня Сашка, и я махом забыл обо всём.

Однажды зимой я простыл. Взрослые напарили меня в бане, укутали в тёплые одеяла и положили на печке лечиться дальше. Ночью просыпаюсь и не чувствую тела, лёгкость бытия окружила меня. Я думал, что я умер, так было прекрасно. Но потом я почувствовал влажные от пота простыни, аромат трав, которыми меня парили в бане. Открыл глаза. Луна светила в окно, освещая родительское ложе. Папа лежал поверх мамы. Тел не видать — под одеялом лежали. Фрикции производимые папой, напомнили мне о бабушке и папе. Опять всё тихо, без стонов, без чмоканий. Одеяло всё же сползло. Папины трусы находились у него на щиколотках, мама лежала голой. Ноги её тоже были раскинуты гораздо больше, чем бабкины. "Давай быстрее, замучил уже, кобелина.». — просила мама. «Сейчас, ещё капельку, сейчас", — твердил отец. Я, глядя на них вспомнил подзатыльник Сашки и больше к нему с вопросами не лез. За то дружок мой, Витька, сказал, что уже много раз видел, как его родичи "ебутся". Родители его вообще не стесняются, под одеялом или простынёй: "Делают мне братика или сестричку".

— Когда мне было одиннадцать лет, сыграли двойную свадьбу — Сашка женился на Ольге, Соня вышла замуж за городского и укатила с ним после свадьбы. Мне досталась маленькая спаленка Сони, а большỳю заняли молодожёны. Через месяц после торжества, я решил подсмотреть за Ольгой, как она купается в бане. Но был пойман матерью, дран за ухо. Однако желаний своих не бросил. Залёг под кровать супружескую, жду, когда она придёт переодеваться. Они вернулись оба разом, Сашка и Ольга. Осмотрев дом, не нашли меня и взрослых. Женское бельё упало на пол первым, затем бельё брата. Я видел только голые ноги. Потом кровать надо мной скрипнула и застонала от толчков. Ольга в отличие от бабки и мамки, страстно стонала.

"У твоего отца член по более твоего!". — начала говорить после соития Ольга.

"Что? Где ты уже насмотрелась, сука? Или уже он тебя ебал? Убью и тебя и его, сволочь!"

"Нет, меж нами ничего не было. Он был в сарае, я дома вытирала окно после зимы. Он смотрел на меня и дрочил".

Вечером был грандиозный скандал. Сашка грозился убить папку, мамка тоже обещала: "Кастрирую, подонок! Что тебе деревенских баб мало? Вон сколько молодух живут без мужика, катись к ним, не держу, извращенец". Баба с дедом примиряли всех. Мы с Ольгой забились в угол дивана. Она прижала меня к себе, одновременно оберегая меня, и ища поддержки от кровного родственника буянящих взрослых.

— Аня, в этот момент впервые возбудился. Кровь накачала мой писюн. А причиной тому были мягкие сисечки Ольги. Я вообще был без рубахи и майки, тонкая ткань платья отделяла моё плечо от женской груди. Перестал воспринимать звуки, только осязательные чувства обострились. Сердцебиение просачивалось через мягкость Ольгиной груди. Тепло согревало меня. Мелкие мурашки от возбуждения подняли мой член. Утром я проснулся от поллюции. Твёрдый писюн извергал таинственную жидкость, которую я сначала принял за мочу. Я вспомнил сон перед утром — Ольга в бане разрешала мне трогать её грудь. С этого дня я начал онанировать.

Вскоре Ольга родила пацана, сидела дома ухаживала за ним. Кормила при всех его сиськой. Это же так натурально, естественно, оголять источник молока, кормя наследника. Ой, бля! Как я хотел тоже приложиться губами к этому источнику.

Троих родственников мы лишились в мои двенадцать лет. Папка всё-таки соблазнил эту дурочку Ольгу. Я не видел этого, но видел, как выносили три трупа из нашего дома. Сашка зарезал отца, Ольгу и сам повесился. Племянника забрали родители Ольги. Мама, оберегая меня от тяжких воспоминаний, увезла в Н-ск.

Мама по совету детского психолога записала меня в секцию тяжелоатлетов. Новая школа, новое увлечение помогли мне. Через год к нам приехала жить бабушка, так как дом вместе с дедом спалили родичи Ольги. Но и бабушка сразу слегла, не прожив и полугода после смерти деда. Вот такая история в духе итальянской вендетты. Не все несчастья на мою голову обрушились, как тумаки брата, они били с каждым разом всё страшнее. У мамы нарушилась психика. Врачи её заперли в дурдом. Я позвонил единственному родственнику — Софии. Она приехала сразу же. Оформила надо мной опеку.

Семейная жизнь у неё не сложилась, так как детей не родила, муж от этого запил. Так что Соня была только рада приехать и заботиться обо мне. Устроилась на престижную работу в адвокатуру. Врачи сказали, что маму нельзя выпускать окончательно — очень агрессивная стала.

Мы с Соней сделали ремонт в двухкомнатной квартире. Она вместо матери мне была, встречала с соревнований на вокзале. Юноши завидовали мне — такая красавица встречает с победой. Я тоже стал обращать внимание на её формы. И как ты догадываешься подрачивал на её образ. Теперь уже я не отворачивал лицо при поцелуях в щёчку, обнимал её как свою женщину, впитывая тепло родного тела.

У Сони были какие-то мимолётные связи, ничего серьёзного. Перелом наступил, когда она пришла заплаканная. На мой вопрос, ответила, что доверилась одному человеку, он сначала был ласков, внимательно слушал её откровения о семье. После близости отдалился и на назойливые вопросы бросил: "Я женат. Не докучай мне, истеричка!". Я хотел пойти набить ему морду, желая, как все пацаны, вступиться за родного человека. Она сильнее прижала меня к себе, ещё сильнее расплакалась от тепла моих помыслов. Её слеза покатилась по моей щеке. Попала мне в рот. Я принялся целовать родные глазки, собирая с них слезинки. Слёзы проливались на её губы. Они были мягкими, нежными….

— Нет! Постой! Я хочу тебе сам рассказать, хочу ещё раз пережить тот момент…. Она начала меня целовать, слизывая, не знаю уже, чьи слёзы — я тоже плакал. Губы наши жили своей жизнью. Руки отдельной. Одна рука придерживала голову сестры, другая блуждала, нет, даже не блуждала, она со сноровкой профессионала, мяла тело Софии.

— Ань, ты замечаешь, куда ложится моя рука при нашей встрече…? Правильно, на ягодицу. Так и с сестрой, происходило — я сжимал её попку. Как в начале осени листва начинает падать, начиная с одного листа, затем все массивней становится листопад. Так и у нас в тот вечер — упал шёлковый шарф с её плеч. Плащ был следующим. Промежутки между падением одежды становились всё короче. Не позволяя друг другу усомниться в правильности деяний, мы раздевались, уже зная, чем закончится листопад одежды.

Свою обнажённую нимфу

я понёс на руках на постель. Положил, отошёл, любуясь телом сестры. Вечерние сумерки не освещали её. Включил торшер у кровати. Посмотрел с одной стороны, перешёл на другую сторону ложа. Присел, рассматривая в таком ракурсе. Когда-то мне попалась иллюстрация в журнале. Женщина была сфотографирована в таком ракурсе, что нежнейший пушок на её теле, создавал волшебный ореол. Я нашёл такой ракурс — тело Сони так же светилось. И мой ракурс был волшебней — она была обнажённой. Лучи от лампы пронизывали кожу женщины, отражались от крови и создавали иллюзию розового мрамора. Соски, губы пропускали свет, окрашиваясь в алую магию.

Как танковый гироскоп, взгляд сестры неотрывно следил за моими глазами, куда бы я ни передвигался. Я упёрся в этот взор. Пошёл на луч. Мне никто не говорил, как ласкать женскую грудь. Хотя нет. Говорил! Маленький племянник, когда сосал сиську Ольги. Он мягко надавливал на грудь, я так же хотел тогда нажимать. У меня сейчас не получится, показать с какой нежностью я поднял грудь сестры для поцелуя. Огрубел уже…. Да, я знаю, что тебе нравятся мои ласки. Я просто лёг рядом с ней на бок, припал ртом к соску и как маленький племянник совершал сосание. Соня гладила меня по голове, больше ничего не предпринимая. Так я и уснул. Уснул бы я сейчас со стоячим членом…? А тогда уснул. Соня не спала. Как потом она мне сказала — ждала продолжения. Если я ограничусь только сосанием, она не станет претендовать на соитие.

Я проснулся другим человеком. У меня было явное стремление овладеть сестрой. К тому времени она высохла и придержала попытку войти в неё, попросила поцеловать, погладить груди. Только затем я окунулся в море Софии. Естественно коитус был коротким. Разум понимал весь стыд положения, я начал корить себя. Сестра, почувствовав нервное напряжение сказала: "Не ругай себя, ты сделал всё правильно. Только так мы сегодня могли поступить. Не ставь себя в один ряд с папой. Ты гораздо лучше его. Поверь мне, я его очень хорошо знала! Он насильник, ты утешитель. Я тебя тоже утешу, миленький братик"

Она начала целовать меня в губы. Кровь опять нахлынула к тазовой области. Соня оседлала меня, показывая свои прелести, доставляя удовольствие. Опытная женщина сама достигла экстаза за несколько минут. Потом отдохнув опять начала двигать попкой, привела меня в восторг, и сама окунулась в него.

С тех пор мы жили как муж и жена. Она стремилась домой после работы, я, после учёбы и соревнований. Государство выплачивало мне пособие по утере кормильца, и Соня тоже неплохо зарабатывала. Она хотела, чтобы я поступил в институт, но моя лень осилила только профучилище. Перед службой в армии она рассказала мне об отце ещё одну отвратительную историю. Он Соню изнасиловал в шестнадцатилетнем возрасте. Потом ещё несколько раз вступал с ней в половую связь. После одной из них, сестра забеременела. Маме она сказала, что от деревенского парня. После аборта, который крайне неудачно осложнился, Соня не может иметь детей. "Лучше бы я тогда маме сказала правду об отце, может она его убила бы или посадили его в тюрьму, было бы всё по-другому".

Во время моей службы София познакомилась с уважаемым адвокатом, который был на несколько лет старше её. Ему не нужны были дети, так как был вдовец с детьми. Только женское тепло и ласки. Я вернулся со службы. Поскучал без Сони и переехал сюда.

Вот такая необычная судьба у моего Славика.