Обрывки фраз. Смена дня и ночи. Испражнения на ведро. Вот, что мне запомнилось за эти трое суток.

— Очнулась, родимая? — Пашенька потрогал мой лоб.

— Мне надо ехать. Папа с Никой уже заждались, наверное.

— Они уже сдали груз, приняли другой и повезли дальше. Куда-то на Кавказ. А тебя отдали мне в рабство, сказали насиловать, заставлять делать самую грязную работу.

— Прошу только не заставлять меня отделять зёрна от плевел. В моём представлении очень тяжкая работа. А вот насчёт насилия, я что-то не уверенна, кто кого будет насиловать. Где мама?

— С постояльцами общается. Все дома заняты, нужно успевать везде. Давай я тебя отнесу в баню, там оживлю окончательно.

Такой жар парилки точно изжарил все микробы. Я легла на нижнюю полку, Пашенька мой сел рядом и массажировал мои икры. Я опять задремала. Когда проснулась, то мужчина намылил моё тело, смыл пот болезни. Сполоснул меня водой из тазика. Его пенис всё это время зазывно торчал вверх.

— Моя любовница, когда мы мылись с ней в её бане, сказала, что долгое воздержание плохо сказывается на мочеполовой системе мужчин. Она помастурбировала им.

— Теперь я твоя любовница. И я буду делать с твоим органом, что мне заблагорассудится. И заблагорассудилось мне вот что.

Я начала ласкать пенис, первым раскрывший мою сексуальность. Впервые так близко видимый орган излучал такую энергетику, что не поцеловать его не было никаких сил. Как сосёт Ника у папы я видела. Забавно, но мне даже не пришло в голову, что это грязно, что пенис находится вблизи с анусом. Я просто наслаждалась минетом, то просто двигала головой, частично обернув член трубочкой языка, то откачивала изо рта воздух и пенис раздувался. Когда Паша начал спускать я отклонила голову в сторону — мне хотелось посмотреть, как он салютует.

— Любимый, я только один раз посмотрела, как ты спускаешь, в следующие разы сделаю вот так. — я сильно всосалась в пенис, ещё несколько грамм эякулята попало мне на язык. Открыв рот, я показала «надой».

— И с утра тоже так сделаешь. Хорошо? Моя ты радость! Теперь тебе нужно слегка охладиться, потому что дальнейшее очень тяжёлое.

— Как скажешь, любимый мой.

Мы вышли в предбанник, выпили по бокалу чая. А потом я попала под его сильные руки. Как он натирал меня мёдом, как мял мышцы спины, попку. Грудки мои трижды были помазаны мёдом и трижды обсосаны милым мужчиной. А потом он опять лизал мою промежность, заставляя меня оргазмировать всё чаще. Закольцевав большой палец, находящийся во влагалище, с тремя в попке, тёр перегородку, напрямую раздражая все нервные окончания. И уже когда мне казалось, что я больше не в состоянии принимать такие ласки, Паша вошёл в мою киску пенисом.

— Паш, теперь нужно постеречься. В попку можно кончить. — сказала я ему, решив всегда быть честной со своим возлюбленным.

— Да, любимая, я сейчас, только пусть мой мальчик, вспомнит твою девочку. — Паша не двигался. Лишь иногда его пенис вздрагивал.

Поцеловав мою ягодицу, вошёл пенисом в попку. Сильный оргазм подкосил мои ноги, и я упала бы, если бы не руки моего любимого, он продолжил таранить мою попочку. Сухость во рту, напомнила мне о соитии в машине. Выпрямилась, повернула лицо к нему. Поцелуй оросил мои губы. И Пашенька кончил. Он сел на полку, я легла ему головой на бедро.

— Можно к вам?

Хорошо, что я лежала. В парилку вошла обнажённая Зина. Я прикрыла писечку и сиськи руками. А Паша не стал прикрываться.

— Выздоровела, моя девочка? Паша, ты хороший ученик. Научился лечить больных женщин.

Зина села у моих ног, погладила стопы. От нескольких движений пальцами я окончательно расслабилась, убрала руки с письки и сисек.

— Подай мне мёд. — Зина протянула руку к баночке. Набрала в ладошку, начала мазать мои икры.

— Мама, давай сначала мы тебя полечим. Вера, ты согласна лечить маму?

Мне оставалось только кивнуть. Присутствие близких родственников в обнажённом виде меня не удивляло, я ведь уже знакома с близостью отца и сестры, но вот то что и эти занимаются, а я ни грамма не сомневалась в более тесных отношениях сына и матери, меня смутило.

Вот значит кто на самом деле вдовушка. Ну что ж, довольно честно с их стороны. Рассказали о своих отношениях, не уточнив о ком именно идёт речь.

— Чем же больна наша мама? — мне приятно было задать этот шуточный вопрос с нешуточным словом «мама».

— Она источает любовь. Она хочет ею делиться. Но взамен просит дать частичку своей любви. Тебе не жалко?

— Маме? Жалко любви? НИ ГРАММА не жалко. Бери, мамочка, хоть мою жизнь. Я только от одного твоего спасительного снадобья, обязана жизнью.

Я начала лить слёзы и целовать лицо этой теплоты. А Паша, начал мазать её тело мёдом, больше уделяя внимания грудям. Я тоже набрала мёд, начала ласкать им мягкие груди, вскормившие моего любимого мужчину. Он начал ласкать промежность Зины.

— Вера, дай я поцелую твою писечку. — шёпот сказанного так возбудил меня, что я почувствовала — если сейчас не подставлю промежность над лицом мамы, то просто изолью драгоценность на пол.

Залезла в жар парилки, присела над лицом мамочки. Её язычок лакая влагу, ласкал мои накаченные, не меньшим чем в парилке, жаром, лепестки и клитор. Мне опять захотелось пить, убрав руку Паши с писи мамочки, наклонилась туда, к влагалищу, и начала лизать. Мне стало всё равно, что рядом анус. Я уже освободилась от червя.

Павел ласкал мои, просящие этого, перси. Другой ладонью он также ласкал перси мамочки. Я прислушивалась к действиям Зины, повторяла за ней. Она оказалась более трепетной чем я. Оргазм сковал её тело, она оставила мою писю в покое, а я отдалась Пашеньке.

Он таранил меня во влагалище. Поршень нагнетал воздух, который с шумом покидал мою дырочку. Мама встала рядом со мной в аналогичную позу.

— Паша! В меня сейчас нельзя. Я хочу поделиться с мамой.

— Я благодарна тебе, любимая доченька, что ты понимаешь меня. — сказала мамочка, повернув ко мне лицо и поцеловав в губы.

Паша докончил акт в маму, которой оказывается не хватало буквально трёх фрикций родным пенисом.

Мы сидели в доме за столом. Я уплетала вкусняшки, приготовленные руками моей любимой мамочки. Мои близкие ласково смотрели на меня.

— Я предполагаю, что втроём мы быстрее наладим этот бизнес. — толстый намёк, что я не хочу расставаться с ставшими мне родными людьми.

— Да, а через два-три года можно будет переводить меня в статус бабушки. Павел, ты хочешь стать отцом девочек, которых родит Вера?

— Кстати, ты обещала рассказать о том, почему дедушка жил в другом доме.

— Будем считать, что это утвердительный ответ на мой вопрос. Дело в том, мои любимые, что в этом месте рождались только девочки. Какая-то природная аномалия. Естественно все мужчины здесь были примаками. А после войны сюда вернулись только папа и ещё один ветеран. Во всех домах женщины, всем охота продолжения рода. Чужих мужчин не дозовёшься. Да и мало их осталось после войны. Порядили женщины меж собой делить папу. Та женщина, с которой он венчался по староверскому обычаю, жила в том доме, где и умер папа. А здесь жила моя мама, тогда самая молодая девушка, оставшаяся без родителей. Вот из-за такого обычая мы, дети Безмужнего Гнезда, как на самом деле называется хутор, называли папой деда Макара. Сильный мужчина он был. Брюхатил здешних женщин раз за разом. Меня вот в семьдесят пятом году состругал.

— Мамочка, а где же остальные женщины? — спросила я.

— Раньше писали письма друг другу, созванивались. Интернет чуть сблизил нас в общении, но радости родства не прибавил. А уж о том, чтобы вернуться сюда жить, никто не выразил желания.

— Пашенька, любимый, можно я сегодняшнюю ночь проведу в постели с мамочкой? Только одну — мне хватит! — прошу я со слезами на глазах и комом в горле.

— Он уже большой, не боится спать один. А вот кто из нас сделает ему минет утром, это мы сейчас разыграем.

— Нет, мамочка, так не справедливо. Я хотя бы должна нагнать тебя. Как в количестве выпитого эякулята, так и весе. Сперма ведь очень полезный продукт!

— Согласна! Справедливость в первую очередь. Значит с утра я попью твоих соков.

Заснула я очень легко и быстро — удовлетворённая плотски, обласканная матерински.

Сон, послуживший пробуждению, был настолько фантастичен, что я несколько секунд после пробуждения, не верила наступившей реальности.

Мне снился червь, ласкающий мою писю, тем самым вымаливая впустить его обратно в кишечник. Я его отталкивала руками, ногами, но его ласки были настолько приятны, что я согласилась, предварительно наказав ему не вмешиваться в мою жизнь своими желаниями, я сказала ему, что буду сосать член и лизать влагалище. Буду свободна выбирать еду.

Червь в неистовстве благодарности, облизал мои гениталии и полез в анус. Было неожиданно приятно, когда его голова стала твёрдой, способной проникнуть через напряжение сфинктера. И вот он частично во мне. Я прошу его поёрзать туда-сюда. Ответив: «Да, госпожа!», червь совершил несколько движений. Я почувствовала, что его тело утолщилось в диаметре, сильно расширив мой анус. В предчувствии эйфории, я вскрикнула: «Я люблю тебя!».

Мамин голос разбудил меня:

— И я тебя люблю, доченька.

Мама лежала сзади меня, а в моей попе находился… ЧЕРВЬ! Потом только я осознала, что это искусственный член, прикреплённый к тазу мамочки, которым она трахала меня.

Имитатор покинул мою разгорячённую попку. Сразу почувствовался недостаток.

— Доченька моя, я хочу того же.

Вот оказывается, чего мне недостаёт — маминого оргазма. Она, освобождённая от одежды, раскрывает промежность. Я ложусь на тёплую мягкость, целую в губы. Долго. Ещё дольше. Я наслаждаюсь теплом женщины. Сосок. Вчера я его не испробовала. Единственная ассоциация — кормление младенца, меня не удовлетворяет, мне нужны другие. Да вот же она — простая ласка соска для удовольствия мамы. Это ведь эрогенная точка большинства женщин. Мне самой нравятся несвязанные с кормлением ласки, игры с пупырчатой ареолой и съёжившимся в возбуждении соском.

У мамочки он больше по всем параметрам — диаметру, высоте. Но как сосок приятен на вкус! Жировые выделения из него хоть и не раздражают язычковые колбочки, но внушают смак.

Моя трепетная мамочка, просит продолжения. Я оставляю шажки слюней на животике моей любимой, на её внутренних сторонах бёдер. И вот он. Источник всего живого на земле. Он, пульсируя, выдавливает капли влаги. Я слизываю некоторые из них, но этим не уменьшаю их количество. Как изголодавшаяся кошечка, я часто лакаю из миски возрождения. Мало мне влаги? Оргазмирующая плоть мамочки выстреливает в мой рот струйку. Она попадает мне в подбородок, в нос, я быстро-быстро слизываю жидкость.

Моя мамочка затихает. Истома, охватившая нас, погружает в лёгкий сон, являющийся лишь границей с явью.

— Мамочка. Любимая моя мамочка! Родная моя мамочка! Настоящая моя. Явная! — шепчу я в пограничном состоянии.

— Верочка, я здесь. Я твоя мамочка! Доченька, любимая, не плачь. — пробуждает меня окончательно.

— Спасибо, что ты есть! — это уже не любовный поцелуй. Это цена за жизнь.

— И я тебя благодарю, родненькая. Давай ещё поспим?

— А что там с моим любимым членом? Не разорвало ли его давлением?

— Пошалим?

— Ага! — шепчу я, вновь возбудившись.

Мы пробираемся к кровати, где спит наш любимый мужчина. Видимо замёрз — свернулся калачиком, из-под одеяла торчит лишь нос. Мы, обе разгорячённые играми, ложимся по разные стороны, выпрямившегося тела. Озорник — спит без трусов. Ясное дело — для моего облегчения. Мы с мамочкой улыбаемся его прозорливости. Скрываемся под одеялом. Шепчемся.

— Мам, он у него большой?

— Попадались мне и побольше. И меньшего размера пенисы доводили меня до оргазма.

— Главное не размер?

— Да, доченька. Не размер. Главное, как ты к относишься к партнёру.

— Когда впервые дотронулась до него, он ожёг меня…. Надо бы ему мошонку побрить.

— Да, щекочут нос.

— А я не поэтому сказала — моча скапливается, начинает вонять. Нет, я уже не брезгую, просто неприятно.

— Ты внюхайся в другое. В мужской пот. Пот промежности.

Я принюхалась. Да. Кислый запах есть. Что же он мне напоминает? Что-то знакомое, но вспомнить не могу. Облизываю складку между бедром и мошонкой. Кисло-солёный вкус.

— Никак не вспомню что напоминает запах.

— Чтобы его вспомнить, ты должна обратиться к своим предкам по женской линии. Это истинный запах самца.

От этих слов я поняла — если сейчас не оденусь влагалищем на член — умру. Мама придерживает мой порыв.

— Пошли со мной. — тянет на нашу кровать.

Там опять прикрепляет фаллоимитатор к своему тазу и насилует меня.

От моих стонов просыпается мой любимый, залезает к нам на постель, подставляет мне пенис. Мне безразлично сколько его проникло в моё горло. Ибо это уже тело без души. Она отлетела, смытая волной эйфории. Наблюдает со стороны как тело подмахивает попкой, насаживается горлом на пенис. Душа прислушивается к шёпоту душ мамы и Павла. Они твердят о своей любви ко мне. Оргазм моей души совпадает с оргазмом моего тела и эйфорией Пашеньки.

Я лежу в ногах мамы и Павла. Он орально освобождает мамочку от напряжения, возникшего при удовлетворении моего тела. Я подползаю к её лицу, целую в губы. Мы с мамой засыпаем.

Нас будит крепкий аромат кофе. Он налит в чашки и стоит у кровати на табурете. Наш голопопый мужчина, скрывая пенис фартуком что-то жарит. Картошка!

— Эх, мы! Две хозяйки. Дрыхнем, а наш мужчина уже приготовил завтрак. — я соскакиваю, бегу к двери, надеваю шубку, сапоги Павла и несусь в нужник.

Моча с шелестом покидает меня. Только я освобождаю туалет, его занимает мама. Я подталкиваю подол шубки под колени, приседаю. Для меня это тоже впервые. Одно дело смотреть откуда и как вытекает из тебя жидкость. И совсем другое посмотреть со стороны как это делают другие женщины. Догадливая моя не прогоняет, не прикрывается.

— Я тоже смотрела как писяют мои бабушка и мама. Завораживающе. Да?

— Ага-а-а-а. Вроде неоткуда возникает струя. Если бы я не знала, что там дырочка, я бы посчитала тебя волшебницей.

— Да-а-а, это не как у мужчин. У них струя как бы продолжение пениса. Всё, иди. Я покакаю. Это не так эротично.

Дома нас ждёт Пашенька. Он уже оделся в домашний костюм — спортивные штаны и футболка. Мне же надо сначала омыть тело от пота совокупления. Я захожу в душкабину, моюсь. Мамочка спрашивает разрешения на совместное омовение. У меня этого тоже не было, поэтому с радостью сторонюсь.

— Мне так охота тебя помыть, доченька, но боюсь, что опять окажемся на постели, а постояльцы начали просыпаться.

— Поступило предложение составить расписание нашего дня. Начало в шесть часов. Побудка — секс. Отход ко сну в одиннадцать, колыбельная — секс. — с улыбкой до ушей говорю я мамочке.

— Большинством голосов предложение депутата Веры — принято.

Я едва сдерживаю себя. Эти алые губки говорят то, что я желаю слышать, это тело излучает то тепло, которым я хочу согреваться.

Когда мы появляемся у стола, то видим его накрытым. Павел куда-то пошёл.

— Мам, это в последний раз. Не хватало чтобы мой муж вставал раньше меня и готовил завтрак. Нам надо посоветоваться и распределить обязанности.

— Да, доченька, это в последний раз. Но не будем укорять свою совесть. Мы ведь истосковались друг по другу.

— Я задам последний вопрос, касающийся секса. Когда ты поняла, что тебе нравятся ласки женщины?

— Тут требуется уточнить вопрос — КАК я поняла. Когда, это не важно. На одной вечеринке…, умоляю… не считай меня распущенной — просто я люблю секс. Я находилась там со своим новым кавалером. Компания мне совершенно незнакомая. Всё весело, мне и моему партнёру хорошо. В освещённости интима, я вижу парочку. Он серая личность… не в смысле простак или идиот, а обычная тень — неброская личность. Зато она! Шикарная дама. В ней чувствуется власть королевы. И это она целует личность, это она ласкает мужчину. И вот я захотела, чтобы дама так же целовала меня, ласкала моё тело. Я попросила своего спутника увезти личность. Присела на диван рядам с дамой. Посмотрела в её глаза, ими выразила своё желание. Доченька, я до сих пор с содроганием вспоминаю свой экстаз, пришедший ко мне всего лишь от того, как она убрала прядь волос с моего лба. Вот так…

Мамочка на моём примере показала, как сделала та дама — ото лба, провела пальцами по виску, завела его за ушные раковины и нежно провела до мочки.

— Мы с Александрой сбежали с той вечеринки. Её квартирка была вся в различных ширмочках, шкафчиках, в которых находились её наряды. Мы ласкались всю ночь. Александра сказала, что ей тоже нравятся лесбийские игры. В то время как раз начали открываться интим-салоны. Она купила два фаллоимитатора. Один практически такой как мой. А другой с головками по обоим концам. Сантиметров сорок длинной. Так в пылу страсти, мы загнали его в свои влагалища до упора нашими промежностями друг в друга.

— Мамочка, тебе, наверное, было больно?

— Больно, доченька. Ужасно больно. Но я ещё несколько раз напрашивалась на такое. Всё! Настало рабочее время.