Июнь, 3-тье
Сегодня весь день я чувствовала себя маленькой девочкой. И всему виной желание Шота побаловать меня.
Сразу после завтрака, он выкатил свой Гелендваген. Светящийся чёрным Солнцем, слепящий полировкой.
— Галочка, милая моя, позволь мне сегодня почувствовать себя молодым в обществе Верочки?
— Не каждый день такой ангел посещает нас. Позволяю.
— Верочка, разрешите за вами поухаживать? Вот на переднее место… рядом со мной. Первым делом мы поедем в бутик моего лучшего друга Константина. Только у него в Тюмени можно купить настоящий европейский товар.
— Спасибо, Шота. Но не стоит так тратиться, достаточно простого платья.
— Дэвушка, дэвушка! Не перечьте своему кавалеру! Давайте представим, что я ваш отец. У вас сегодня день рождения и я хочу видеть свою дочурку самым прекрасным ангелом. Возражения НЕ принимаются!
Я сижу на пассажирском кресле, молча взираю на приближающийся город и понимаю, что Шота делает всего лишь мизер из того что хочет совершить сегодня. Это его праздник, это его эйфория. Старшие опять переговариваются, а я обдумываю каким образом предложить Вашакидзе завтра поехать в Гнездо. Сказать напрямую? Так мол и так, чем скорее вы зачнёте, тем лучше для вас. Но не будет ли моё заявление болезненным для супругов? Ведь они считают, что я не помню ночного визита. Или выдумать какое-то приключение, участниками которого приглашаю быть Шота и Галину.
А что? Старый скит пуст. Можно придумать миф о кладе. Даже показать фотографию, по которой мы нашли наш клад. Времени до того, как наступит обещанное застолье ещё много. Можно подготовить мамочку, папу. Прозондировать Галину, как она отнесётся к приключению. Возможно она завтра не поедет, вдруг ей охота напоить младшенького молоком. А вот мужчина согласится.
За раздумьями я не заметила, как подъехали к громадине ТЦ. Я, не разбалованная таким величием, хожу раскрыв рот, озираю блеск стёкол, хрома. На эскалатор я впервые заношу ногу. Стою секунду, вторую, пытаюсь не промахнуться мимо ступеней. Толчок от мамы в мою попу, и я ступаю на транспортёр.
— Не волнуйся, не зажуёт. — говорит она, сжав мою мокрую ладонь. — И сходи также решительно.
Подъёмы на следующие этажи я совершала спокойно.
— Здравствуйте, Шота Георгиевич. — молодая женщина в строгом костюме менеджера, приветствует сначала мужчину. — Как ваша супруга…, а вот и Галина Трофимовна. Здравствуй, Галочка. — женщины чмокают друг другу щёки. — Ты прекрасно выглядишь. Как мальчики?
— Спасибо, Света. Мальчишки у мамы. На днях заберём. Ты не разошлась с тем хохлом?
— Поехал помогать новой власти. Три месяца не слуху, не духу. Отдыхаю.
Они ещё о чём-то щебечут, а Шота повёл меня к стойкам с платьями. Понравившиеся ему расцветки и фасоны, складывал в руки продавцу.
— Верочка, пока эти примеряйте. Зиночка, вы сами выберите, что вам хочется.
Шота продолжает отбирать наряд для меня. Похоже я перемеряю всё в этом бутике. Маме легче. Она уже была в таких ситуациях, когда кавалер решал одаривать понравившуюся ему женщину. А я? Мне надеть первое понравившееся мне платье и настоять именно на нём?
Но я плохо знакома с продавцами. Девушка, положившая отобранное на пуфик, всплёскивает ручонками и говорит: «Ой как это вам идёт! Это точно подходит вам. Но для себя бы я выбрала вот это…» И после переодевания следует, что первое было лучше тем то, а это лучше этим то. Наденьте третье… четвёртое… семнадцатое. Шота тоже участвует в критике того или иного наряда. К нему подключаются мама и Галина. Я становлюсь куклой Барби, которую девочка наряжает по своему усмотрению. Я уже устала поднимать-опускать руки, переставлять ноги. Занавес на штанге примерочной кабинки уже не закрывается даже когда я облачена лишь в бельё. Наконец выбор мужчины останавливается на платье-фонарике. Сильно приталенное, с подолом солнце-клёш. Из трёх нарядов такого фасона мне нравится цветастое платье. Топаю как капризная девочка ногами, когда меня пытаются отговорить. Сговариваемся со всеми, достигаем компромисса.
И это оказывается не всё! К этому платью не идут мои светло-коричневые чулки. Понимаю, что к чулкам не подойдёт бельё…. Обречённо опускаю руки. Полтора часа на одно платье! Чулки, бельё, туфли ещё полтора.
Всё? Фиг там! Современные продавцы скооперированы в мафиозные группировки!
«Ваша сумочка совершенно не подходит к этому наряду!».
Я дорожу своей сумочкой! В ней много отделений, куда я могу разложить содержимое. Любите сумочку? Давайте мы вам подберём под неё наряд!!!! Нет уж! Согласна поменять сумочку. Плюс ЧАС!
Я еле таскаю ноги, а они довольны! Только папа, едва не уснувший на крохотном диванчике, устал от одного только ожидания, поэтому не так весел.
Я, мама и Галина цокаем по граниту ТЦ, в обновках. Мама не изменяет прямой юбке и узкой блузе. Так она похожа на учительницу. Пояс юбки врезался в плоть, очертил небольшой животик. Я завидую ей. Фигурка! М-м-м-м. Через три-четыре года у меня будет такая же.
А Галина оказывается приверженица зелёных оттенков. Строгое платье салатового цвета, едва не прикрывает колени. Туфли на высоком каблуке подчеркнули стройность родившей четверых детей женщины.
Перекусываем в кафе ТЦ и едем ознакомиться с Тюменью. Галина на заднем сиденье показывая на то или иное строение, объясняет папе и маме что это за здания. Шота показывает мне другое, я начинаю тереться — поток информации с двух сторон сносит мой винчестер. Перевожу его в гибернацию, просто хлопаю глазками, агакаю, угукаю.
Наконец авто берёт направление на запад. А вон и скопления машин у мотеля. Шота подъезжает к новому зданию кафе, проводит беглую экскурсию. Вроде всё простенько, но беглый расчёт сметы и я сжимаю попку в предчувствии голодной смерти, если мы выстроим ТАКУЮ простоту.
В доме я первым делом иду к подопечным. Котята и волчонок сбились в одну кучку и мирно спят. Видимо уже устали скулить и пищать. Молоко слизывают, как я влагу с промежности мамочки в первые дни нашего знакомства. Шота откупорил вино и чачу. Так сказать, «ожидательная». Когда разгорится мангал, когда накопятся угли. Шота и папа беседуют о транспортах, мама и Галина о преимуществах и недостатках жизни в южных регионах России. А я переписываюсь с Верой.
«Как ты себя чувствуешь сегодня?»
«Ночью меня вырвало. У меня всегда так, когда сильный жар. Скорую я не захотела. Папа просидел у моей кровати до утра.»
«Бедненькая моя. Сейчас температура в норме?»
«Да. Моя примета — если я обрыгаюсь от жара, то через сутки буду на ногах. Завтра проснусь здоровенькой. Сегодня весь день думаю о нём. И поняла, что он был мне ближе матери. В любых ситуациях я обращалась к нему первому и только потом к ней. Вспомнила, что это он все ночи, когда у меня был жар, сидел у моей кровати, подтирал рыготину, носил на горшок и в туалет. Верочка! Сегодня я поняла — он создавал себе супругу! Ведь это он привил мне любовь к кулинарии, свежим простыням и скатертям. Искусству плетения бисером.»
«Волнительно?»
«Да, любимая. Я думаю это будет пОшло если я просто заявлюсь ночью в его спальную. Нужно завтра же приготовить праздничный (в честь моего выздоровления) ужин. Перед принятием пищи, подойду к нему и посмотрю в глаза. Скажу: «Даня, я люблю тебя!» Обязательно по имени, чтобы он на миг забыл о том, что он считает меня дочерью.»
«Ты права, любовь моя. Нужно продумать все нюансы. Одежда, парфюм, освещённость, свежесть помещения. О том, в чём ты предстанешь пред ним у постели, тоже позаботься. Контрацептив в виде резинотехнического изделия будет лишним. Поэтому завтра сбегай в аптеку и купи противозачаточные таблетки.»
«Да, про наряд ты правильно посоветовала. Чтобы легче снять, но не сарафан без белья!)))»
«Не стыди меня. Я до сих пор не отошла от казуса! Потом спросишь его о том вечере. Напишешь мне ответ»
«Вы уже дома?»
«Нет. Нас хозяева задержали. Милые люди, попросили остаться ещё на сутки. Сейчас ждём шашлык, пьём вино без названия, но очень вкусное».
«Мне тоже захотелось мясца. Решено — завтра порадую своего мужа отбивными котлетами. Или мясом по-французски».
«Павел мой учудил — взял на попечение… Угадай кого?»
«Ещё кисок?»
«Не кошечку, но с киской!»
«Да, ну? Свистишь?!!»
«Даже двоих! В отдалённом ските померли все, остались две сиротки».
«Вот тебе «повезло»! И что ты будешь делать с ними?»
«Любить! Нам с мамой по одной целочке! Представляешь? Они даже душой девственницы!»
«Smiley)))) Smiley))) Smiley flowers))) Smiley flowers!»
«Разодену свою куколку Smiley smile в одежду твоей мамы. (видишь, как удачно!) Наиграюсь, а потом посмотрю, как Пашенька впервые войдёт в пещерку! Smiley smile»
«Оставьте мне одну! Хотя бы на месяц. Я обязательно к вам приеду и поиграюсь с Smiley smile»
«Постараюсь. Но поторапливайся. Мы вместе с тобой зацелуем smile. Оближем её щёлочку. Потретируем плеву. Я уже хочу!!! Изнемогаю)) Ты будешь язычком нарезать круги по её соску)))»
«Опомнись, любимая! Ты сейчас потечёшь! Ещё день на дворе! Мамочка не сможет оторваться от гостей!»
«Бяка ты! Но спасибо! Другую новость даже не буду начинать — тоже эротическая. Домой приеду — по Скайпу пообщаемся, расскажу. О! Уже шашлык готов! Пока! Smiley Kiss!»
«Smiley Kiss»
Ко мне подошёл папа.
— С Пашей переписываешься?
— С Верочкой. Болеет бедненькая.
— Писечку простудила?
— И писечку тоже…. По Даниилу её писечка болеет. Пап, присядь, кое-что расскажу… Я быстро.
В трёх предложениях я объяснила своё желание завтра же пригласить Вашакидзе к нам. Попросила не удивляться ничему.
— Уже нас кричат, пошли, доченька.
В моём представлении ягнёнок — это большая кошка. Но гора мяса, лежащая на разносе, больше соответствовала туше целого барана. Мясо было нежнейшее, тающее от придавливания языком о нёбо. Мама попросила папу не злоупотреблять чачей. Моё желание хотя бы лизнуть этот напиток, любовница не одобрила.
— Почему, Зиночка, вы отказываете Верочке? — Шота опьянел, но этику не забывал, которая видимо в крови у этого хорошего человека.
— Она попросила разрешения родить в ближайшее время. Не хочу токсинов в её неокрепшем организме.
Она волшебница! Как удачно можно перейти на приглашение.
— От капельки ничего не будет. — Шота налил в рюмку чачи. Полную рюмку!
— Пить алкоголь, особенно такой знаменитый, как говорит уважаемый хозяин, без тостА подобно богохульству. Поэтому… — я пытаюсь подобрать именно правильные слова. — Шота, Галочка! Я хочу выпить именно за вас обоих, как эталон ячейки общества и рода. Желаю вам только благополучия, без нервотрёпки. Здоровья железобетонного! И…! Родить девочку!
Чайная ложка чачи обожгла язык. Вторая — обожгла гортань. Остальное обожгло всё во рту и пищеводе. Я закашлялась. Старалась сделать вдох, но воздух ещё сильнее обжигал трохею.
В итоге! Пугаюсь красноглазого чудища, смотрящего из зеркала. Уже это зеркало украшаю помадой и тушью. И радуюсь возвращению колокольчиков! Браво, ЧАЧА! Ты излечила меня окончательно!
— Красавица моя, ты опять измазала стекло. — мамочка пришла проведать моё состояние.
— Мам, я вот что придумала. Чтобы не показывать моё знание о ночном происшествии, давай скажем, что в старом ските спрятан клад. Предложим им поехать с нами завтра же и разделить с нами радость приключения.
— Моя ж ты заботливая! Давай сделаем по-твоему. Начну я. Папу уже предупредила…?
Краснота глаз прошла, только по краям остались возбуждённые капилляры. Пудрой прикрыла покраснения носа.
— Тот, кто попробовал чачу, может спокойно сказать, что он испытал все радости жизни. — Шота, увидев мой здоровый вид, успокоился, говорит ровно.
— Не буду говорить, что ваша чача самая лучшая — я ведь не пробовала, да и больше не буду пробовать, чачу других авторов, но! Шота, я впервые почувствовала СМАЧНЫЙ оргазм! Браво вам!
— Верочка, пока ты отсутствовала звонил Павел. Похоже в том ските спрятан клад.
— Девочки сказали?
— Нет. Когда вывозили оттуда вещи, нашли фронтовую фотографию, а на её обороте памятка о кладе. Так не терпится отыскать его. Что там? Сокровища староверов? Или их казна? Может церковная утварь. Серебро, камни….
— Мамочка, как интересно! У нас же там металлоискатель без дела лежит! Вот теперь отработает свою цену.
— Вряд ли это большой клад. — Шота начал размышлять. Логично, между прочим. — Староверы не были богаты. Только единицы из них остались верны старой вере. И из этих единиц, совсем одиночки обладали достаточным богатством.
— Но ведь шанс есть! — мама уже чувствует энергичность приключения, пусть даже выдуманного нами.
— А помните, мам, пап, как Даниил хвастался своими монетками и говорил, что некоторые из них до того бесценны, что некоторые нумизматы готовы отдать пол состояния за медную монету времён правления Елизаветы.
— А я до того азартная, что готова нырнуть в водоём, хотя я боюсь глубин, лишь бы найти клад. — мамочка, твои заверения до того убедительны, что даже папочка поверил.
— Боже! Что я придумала! — я сама себя убедила! — Галочка, ты жаловалась, что скучаешь. Мы приглашаем тебя на поиски монет! — я сильно прижала её плечо к своему.
«Ты, тварь, родившая меня, не заслуживаешь такого прижатия!». — кричу безмолвно родительнице.
— Шота, мы и вас приглашаем. — мама сказала таким нежным тембром, таким сладким голоском, от которого у меня взъерошилась шёрстка на теле. — Возьмите своих мальчиков. Пусть и они побудут следопытами.
— Шота, я хочу. Хочу порадовать своих мальчиков необычностью приключений. — под «своих мальчиков» следовало подразумевать «Тебя, мой муж»
— Я сегодня настолько счастлив, что с радостью соглашусь с тобой, любимая.
— НО!?
— Да. Как же без него…. Если вы, мои дорогие гости, потерпите неделю, мы к вам обязательно приедем. Бизнес, сами понимаете, — искренность сказанного не вызывала сомнения. — Мы привезём чачи, вина. Ну и конечно ягнятины!
Выполненная задача расслабила меня, я опять жалась к Галине, помогала ей с уборкой посуды в посудомоечную машину. Осторожно осматривала обнажённые части её тела. Тёмные волосы лежащие равнонаправленные в какой-либо плоскости уже не так смущают меня, как дико растрёпанные волосы на руках Шота.
Я расспрашиваю о том, кто ухаживает за садом-огородом, ведь по наманекюренным ноготкам могу судить, что этим занимается не Галя. Оказывается, приходит пожилая женщина из ближайшего села, где работы совсем нет. А вот уборку дома Галина никому не доверяет. Расставленные по своим местам вещи гармонируют меж собой, только в определённых местах-направлениях.
— Поэтому, Верочка, я не советую тебе создавать в своём доме роскошный интерьер. Это красиво, это богато, но требует к себе большого внимания. Каждая моя неделя расписана по дням. В один день я убираюсь в одной комнате, на следующий в другой…. Целая неделя уборок, повторяется на следующей.
— Мальчики тебе помогают? — спрашиваю, взяв её ладонь, приподняв предплечье, поправляю волосики на нём. Волос хоть и грубее моего, но также шелковист.
— Конечно. Ведь для трудового воспитания детей, личный пример главное. Шота прививает им уважение к страшим, к девушкам, а я к эстетике быта, нарядов.
— Давай породнимся? — неожиданно предлагаю Галине. — Я рожу жену для твоего сына.
Может это я такая легкомысленная, Галина же отвечает не сразу. На открытом лице читаются удивление, благость, но не отрицательные эмоции.
— Я сама о таком думала, твоя семья мне нравится. Давай скажем об этом всем! — Галя берёт меня за руку, как ребёнка, ведёт к столу, где родители и Шота беседуют о грузинской кухне, её разнообразии.
— Родной, мы с Верой хотим породниться семьями. — Галина всё-также держит меня за руку, погладила супруга по плечу. — Она родит жену для нашего Михаила.
— Ви замечательно придумали! — Шота подскочил со стула, обнял нас и чмокнул каждую в щёку. — Этой же осенью накажу изготовить пятьсот литров вина и сто литров чачи. Через пятнадцать лет моя сноха окрасит свои янтарные губы алым вином, Михаил обожжёт свой рот чачей!
— Мы с Николаем тоже рады такому известию. — мама чмокнула папочку в губы. — Но, Боже мой, как неохота!!! Как неохота чтобы меня называли бабушкой Зиной.
— А никто тебя так не назовёт! Все будем называть тебя мамочкой. Даже те сиротки, когда родят, накажут своим детям, называть тебя МАМОЙ. — я чмокнула её в уста. — А вот дедушка у нас будет. Ты не против, пап?
— Я тоже НЕ хочу стареть! Зинуль, родим девочку? Перепутаем всех детишек, пусть называют вас мамами, а меня и Павла — папами.
— Шота, извините, а почему вам не по нраву золотой оттенок? — мама уходит от ответа папе.
— Раз уж мы решили породниться, то, во-первых, переходим на семейное «ты», во-вторых эту идею нужно закрепить вином. — Шота такой же мудрый как мамочка, закрылся от неприятного ответа.
На несколько секунд покинул нас, вернулся с ритоном, одним из двух, висевших на кухне. Наполняет его вином.
— Мы пьём этот напиток в знак согласия объединить наши семьи. Пусть эта кровь Земли будет нашей общей кровью. Верочка, доченька, отпей сколько сможешь.
— Друзья мои, родные наши! Будьте здоровы, радуйте всех вам встретившихся своей энергетикой, как осчастливили Шота и меня! Пусть они разносят весть о вас по всему свету! — произношу свой тост.
Я делаю десять (по числу здесь присутствующих и четверых детей Вашакидзе и своей дочки) небольших глотков. Передаю рог Галине.
Галя также медленно пьёт, оторвав ритон от губ, передаёт его маме.
— Пусть это красное вино будет символом родства наших семей. Также хочу сказать…, я…, я… рожу жену для другого вашего, Шота и Галя, сына. От тебя, Коля, только от тебя!
Папа порывается поцеловать маму, но она вначале пьёт вино, только затем подставляет уста. Незаметные до этого усики окрашены вином. Папа целует долго, видно, что он неимоверно рад согласию мамы.
— Я сильно опьянён…, да и не умею говорить красивые тосты…. Просто за вас! Каждого в отдельности и общей семьёй.
Папа также пьёт медленно, орошая иссохший рот нектаром Солнца, кровью Земли.
Шота принимает рог, задумывается. Сначала отпивает свою меру, выливает остатки на траву газона.
— Так как мы теперь объединены общей кровью, поведаю…, чтобы не смущать вас в дальнейшем, о своём демоне…. Три десятка лет назад…, моего старшего брата убили…. Убийство произошло на моих глазах…. Убили по закону крови — вендетты. Наши семьи давно враждовали — раз в несколько лет то наша семья убьёт кого-то из них, то мы потеряем родного брата, свата, отца. Теперь мой черёд отомстить за брата, за отца, который не вынес смерти сына и… моего позорного бегства…. Ведь я понимаю, что кто-то из нас должен прекратить бессмысленную бойню. Убив, я позволяю убить своего сына. Поэтому я навсегда покинул Родину, ибо могу не сдержаться и убить того фиксатого, который повинен в смерти моего брата. Вот откуда у меня неприязнь к блеску золота.
Я почувствовала восхищение мужчиной, в двадцать первом веке отрёкшегося от семьи, только для того, чтобы сберечь детей от дикого обычая средневековья.
— Коля, ты можешь выпить. Завтра мы опять никуда не едем. Галя, мне нужно будет попасть к гинекологу, устроишь…? Да, спираль…. Верочка тоже пройдёт осмотр… — мама прервала наши грустные думы, развеселила вопросом: — Сваты, а как насчёт бани?
— Николай, давай выпьем и пойдём топить баню. — Шота расправил окологубные мимические складки.
Так как Шота не выносил сильного жара, то мужчины покупались первыми. А Галина оказывается, как мамочка жар любит, и просит поддавать квасного пара, разлёгшись на одном из двух полков. Узнав от меня, что мама любит медовый массаж, приоткрывает окошко и кричит Шота, чтобы он принёс баночку кавказского мёда.
Мама, лукаво подмигнув мне, ложится рядом с Галиной.
— Поможешь мне с массажем? — предлагаю хозяйке. — Начинай массировать шею и плечи с лопатками, а я с ног начну.
Галина легко поднимается с лежанки, раскрывает своё тело для моего обзора. Груди, которыми я сегодня пользовалась по прямому назначению, с синими прожилками вен на белом фоне, с очень, практически на четверть железы, крупными ареолами и соскАми как большая виноградина, сейчас отягощены свежей порцией молока. Непропорционально длинные ровные ноги с круглыми коленями и широкими бёдрами, в моменты плотного касания друг о друга оставляют просвет лишь под коленями.
И ублаживший мою фантазию, лобок в обрамлении пышной растительностью чёрных волос.
Галина поворачивается ко мне спиной. Прелестная ложбинка меж ягодиц, внизу чернеет такой же чернотой, как и лобок. Женщина мажет плечи, спину, подмышки маме, а я, разглядывая возможную любовницу, натираю меж пальчиков на маминой стопе. Перемещаю руки на икры и колени, наши с Галей ладони встречаются на попе мамочки. Набрав ещё порцию мёда, пропускаю руки меж ляжек Зиночки, тру меж ними и часто касаюсь пальцами вульвы.
Любовница развела ноги, приподняла таз. Улыбнувшись Галине, совершаю погружение пальцев во влагалище, там уже предельно влажно. Перемешиваю коктейль «Нектар богов», взбиваю тщательно, мамочка активно помогает, ритмично приподнимая таз. В её «шейкере» уже достаточно нектара, вынув пальцы, снимаю пробу.
Галя нервно сглатывает слюну, осушает рот для нектара. Её достаются указательный и средний пальцы.
— Пожалуй мёда многовато! Согласна, Галочка?
— А по мне, так нужно ещё добавить. Вот я наберу столько, — она показывает четыре пальца с порцией мёда достаточной для массажа целой ноги. — я сластёна, люблю сдобу.
Женщина смачно целует ягодицы, оставляя на них заметные покраснения, а рука в это время доводит коктейль до нужного вкуса. Мамочка сильно приподняла таз, раскрыв анус, но Галочка не догадывается о её желании, но зато начинает быстро тереть клитор. Ладонь скользит то вдоль щели, то поперёк.
Микрооргазм наступивший от таких действий, рушит мамину позу. Она переворачивается на спину. Покрасневшие коленные чашечки, груди, натёртые о доски и слезливый блеск глаз мамочки похожи на приметы, которыми была украшена Верочка. Я целую эти глазки, эти губки…
Продолжаем массажировать мамочку. Теперь Галочка начинает с ног. Жар уже нестерпимый, но мы успеваем натереть всё тело моей любимой. Окатив тела прохладной водой, выходим в предбанник.
— Вера… — постанывает мама.
— Сама хочу… — также выдыхаю я.
Она ложится на кушетку, застеленную простынёй, раздвигает бёдра будто лежит на гинекологическом кресле. Мне достаётся самая вкусная часть женского тела — пульсирующие срамные уста. Влагалище, сокращаясь, выдавливает порции нектара, слизываю его.
Моей промежности касается ладонь Галочки. Долгожданная, моей киской, длань женщины. Выворачиваю позвоночник, тем самым выпирая свой таз. Пальцы женщины скользят вдоль моей щели, касаются клитора…
Мамочка начинает подмахивать тазом в предчувствии оргазма. Мой указательный уже в её попке, большой закольцован с ним через стенку влагалища. Знакомый мне протяжный стон, как приближение поезда к перрону, говорит о наступлении оргазма мамочки….
Я тоже на грани экстаза, дёргаю попочку навстречу ласкам Галины….
Травяной чай смывает с моих губ вкус мамы, которая уже присела к нам за стол, в состоянии истомы, положила голову на плечо Галины. Я вновь возбуждаюсь видами сидящих напротив меня женщин. Слегка смуглая кожа хозяйки, контрастируя с чернотой волос, кажется мраморно-белой. Шатенка мама сейчас больше напоминает розовый мрамор, подсвеченный изнутри.
Наша непринуждённая беседа, прерывается предложением мамы попарить меня. Жар в области утробы растекается на соседние области. Я ложусь на средний полок, потому что боюсь потери памяти от жара каменки. Две пары женских рук творят чудеса — я мгновенно ощущаю экстаз во всём теле, а когда чьи-то пальцы проникают в мою пещерку, резко кончаю, выпустив струйку сквирта.
Перевернувшись на спину, мысленно взываю кого-нибудь из них поцеловать меня в уста. Галина услышала мою мольбу, поцеловала. Долго и нежно. Однако, мою длань, нырнувшую меж ножек, не пропустила.
А мама начала готовку коктейля с моими соками. В моей маленькой пещерке чвакает чуть слабее чем в её, но достаточно громко и эротично.
— Встань как на лавочке в беседке. — просит мама. А я это так хотела!!!
Гибкость моего позвоночника, позволяет мне сложиться чуть ли не пополам, в перевёрнутом виде наблюдать как мама лижет мою киску, раздражает анус пальцем. Взглянув на Галину, освобождает ей место у влагопоя. Для новичка (чувствуется, что Галина новичок в розовых играх) переход от облизывания пальцев, к прямому контакту языка и чужих гениталий возбудительно-затруднительная проблема, которую я решила мгновенно едва освободилась от червя.
Мама рассказывала, что она тоже брезговала лизать мужские гениталии, анус, но проституция (особенно в первичной стадии) есть ломка всех этических и моральных взглядов. Она просто заглушила сознание алкоголем.
И вот… Галина. СтоИт, решается. Ей хочется ЭТОГО! Она достаточно трезва и брезглива. Я, понимая её, ложусь на верхний полок животом вверх, раскрываю промежность. Теперь анус внизу, не коснётся её носа. Женщина мгновенно припадает, направляет жало к пещерке, всунув кончик, облизывает его….
Мы опять остываем. Галина рассказывает о своей семье, о первом курсе учёбы в институте. О том, как она ненавидела похотливые взгляды парней, о влюблённости в преподавателя…. О встрече с Шота. Мужчина беспокоится, стукнув в окошко спросил о самочувствии. Мы, трое, отозвались, сказали о своём состоянии.
— Галь, тебя намазать? — вопрос задаёт мама, но мысленно посылаю его я.
— Шота не любит голых гениталий. Будет ли вам приятно…?
— Лишь бы тебе было приятно, лапушка. — мама протянула ей руку.
Под нашими умелыми руками, Галина начала трепетать как девственница. А когда дело дошло до массажа межножья она начала дышать урывками. Наберёт воздух в лёгкие, замрёт, резко выдохнет, опять замрёт. Мои тонкие пальцы в её «шейкере» свободно хлюпают нектаром. Тазовая область нервно дёргается — на миг взлетает навстречу пальцам, но тут же опускается в предчувствии паралича. Мы просим её перевернуться.
Измазываю её лицо, особенно губы, нектаром, слизываю его при поцелуе. Понимая ценность молочных желёз, только чуточку целую. А она опять дёргается в мелких паралитических припадках, забывает дышать — мама орудует в черноте волос. Галина просит пощады, она устала оргазмировать.
Опять сидим в предбаннике, теперь уже она в состоянии усталостной неги, держит голову на моём плече. Она и я липкие от мёда, ласкаем друг друга. Она моё бедро, я её предплечье — выравниваю волоски….
Когда мы появляемся перед мужчинами, те уже достаточно пьяны, обсуждают какие имена можно дать нашим дочерям. На нас напал дикий жор, мы лишь чуть-чуть разогреваем шашлык в микроволновке, закусывая его салатами и запивая вином, спорим о именах девочек.
Ночью я встала по нужде. Мужчины как сговорились, топчут жён. Одна я не топтаная…. Засыпаю…. Пью молоко….