Мы одиноки во Вселенной Неразделённою тоской Нести невзгоды жизни бренной, Не зная, будет ли покой В конце пути, почти без края, Как затянувшийся урок, Нам страшно знать, что умирая, Вдруг исчерпаем жизни срок. Мы чувствуем — не может старость Обозначать души предел, И пусть наш ум приходит в ярость, Высмеивая жизнь без тел! Теплом согреют наши души От одиночества тоски, От космоса безмерной стужи Духовной мудрости ростки: Стареть не может то, что вечно, Что не исчезнет в никуда, Все знания ума — конечны, Душа живая — навсегда Есть доказательство от Бога Любви Небесного Отца, И наша жизнь — к Нему дорога, И в смерти нет её конца. Завет предельно откровенный — Ключ к нашей жизни на земле: Мы одиноки во Вселенной, Пока идём к самим себе.

Утро рождается ночью… Ночь отступает в рассвет и представляет воочью лишь затуманенный след разных каких-то событий, бывших когда-то иль нет, но, коль глаза уж открыты, грустно молчащих в ответ… И не сомнёт полутени в новый, теплеющий свет преумножитель сомнений — утра холодный привет…

Куда, ты, Малороссия, По-пански — Украина? Святыни оземь бросила, Предательски-наивно. Какой коварной небылью Околдовал чертёнок, Что ты в причудах: «Не люблю Своих родных сестрёнок!» Пойми душой, будь ласкова, Обиды между нами — Продукты зла негласного, Всех злящего веками: Чтоб бились внуки с дедами, А сыновья с отцами, И чтоб, друг другом преданы, Все стали подлецами… Очнись, Россия Малая, Исток славянской жизни! Россия Величавая — Тебе не просто ближний. Она ведь продолжение, Указанное Богом, Твоей судьбы свершения. Одна у нас дорога! А что до разных глупостей: Кто старше, кто умнее — От споров, но без грубостей, В семье всегда теплее. И наша распря внешняя Останется былиною. Святая жизнь и грешная Живут семьёй единою!

Сначала понять или же прочувствовать — всегда загадка… Объединит их в себе духовное зрение.

Нередки сегодня попытки Себе и другим доказать: Пусть любим простые напитки И песни скрипучей калитки, Мы, всё же — какая-то знать! С исконной крестьянской ухваткой Ведутся раскопки корней — Так жаждет воспитанный грядкой Представить себя, хоть украдкой, Носителем «чистых» кровей. Мне проще — мне любо наследство, Каким наградили меня: Я сделан из нужного теста, Со мною с младенчества-детства Душа-христианка моя. В ней мирно живут хороводы Всех прожитых предками дней — Их будни, веселья, заботы, Страданья, грехи и разброды С любовью соседствуют в ней. А корни мои — рыбаки-мореходы И белых, и чёрных морей!

Сказал сам о себе язык: «Не глас я, и не крик. Я — зык!»

В слове услышав наказ — Взять себе слова названье, Верим с тех пор по сей час: Имя словяне — призванье!

Сердце — значит середина, Заповедный духа кров. Точно так же сердцевина — Средоточие основ.

Оставляем след себя, Словом уплотняя время. Слово зрелое семья Проросло из слова семя.

Порасскажет о многом Изъяснённое встарь: Сотворённое Богом Называется тварь.

Уничтожить стремится, во славу свою, Православной души равновесие, Чтобы мы заблудились в родимом краю, Нам привитое зло — чуже-бесие.

Он может быть русским, а может быть немцем — Жилец туто-земный зовётся ту-земцем.

Остановят увяданье И разворошат мечты Лета бабьего свиданья… И себя вдруг вспомнишь ты.

— Опять я в чём-то виноват! Ну, надо же — не стыдно людям: Как будто я их горю рад, Грозят привлечь к каким-то судьям!? Сначала позовут меня — Мол, расскажи, как мир устроен, Потом, на корки все кляня — С претензией, что я нескромен! А как быть скромным, чёрт возьми, Когда весь мир — игра в реальность. Ты на кого ни посмотри — Предпочитают виртуальность! Такой народ пошёл сейчас — Хотят всё сразу, поскорее, Но главное — услышать сказ, Что можно жить, и не старея. Да как же людям не помочь, Пусть даже ложью, но гуманной? И я гоню сомненья прочь, Коль всем желанно жить обманом! «Ты будешь вечно молодым!» — Хотел услышать? — Ну, так слушай! Но только хитрым стань и злым — Нет силы жизни в добрых душах! Они прощать готовы тех, Кто их унизит дерзким действом, И говорят, что любят всех — Вот фарисейское семейство! Их лицемерью нет конца: Страдают — лишь бы вызвать жалость, И ждут себе с небес гонца, Чтоб им добавил счастья малость. Мы не такие — мы честней, Мы — сыновья простых желаний: Хотим быть в жизни всех сильней — Пусть и ценой бесчестных знаний. А что — бесчестье? Просто звук Из букв, стоящих произвольно! Зато без них — нет лишних мук, И всё так стильно и прикольно! Я помогу прогнать беду, Я счастье принесу на блюде, Я никуда не пропаду, Я здесь всегда — меня ждут люди! И мне ль их слабостей не знать? Пусть о грехах твердят невежды, Девиз мой: людям помогать Лелеять тайные надежды!

Блики свободы — разгул святотатства, Хамства могущество, подлость и злость, Взятки, коррупция, бизнес-пиратство, Блуд и аборты, разбой, казнокрадство, Пошлость, предательство, тайные братства, Стрессов, наркотиков новое рабство, Чёрные списки и белая кость. От развлечений тоска и усталость, Чувств неподкупных ничтожная малость, Детство без радости, нищая старость. Вечно незваный и алчущий гость.

Только вспомнится тридцать седьмой, Мы семнадцатый вспомнить обязаны — Как безбожников гнусной толпой Были руки бесчестью развязаны. Пьяный рык, матерщина в зубах, Маскарад изощрённейшей подлости, Соль от слёз на разбитых губах, Клевета под названием «новости». И убийства невинных людей — Второпях, без суда и без следствия. Ошалевший от власти злодей. Жизнь во лжи как народное бедствие. Только вспомнится тридцать седьмой, Мы семнадцатый вспомнить обязаны… А итог их сравненья такой — Кровно эти события связаны.

…И плюёт на Россию с похабной улыбкой, И клянёт её чудную русскую стать, И предателей славит с враждебностью пылкой, И клевещет, как за руку пойманный тать — Тот, кто Родину-мать невзлюбил от рожденья, Тот, кто честь за поганые деньги отдал, Кто не терпит от Бога грехов осужденья, Кто Россию за веру святую распял…

Буревестники, уймитесь! Гордо реять на просторах Вам наскучит очень скоро — Не приемлет русский витязь Послушанья крикам вздора! Привечать и славить смуту Не с руки героям былей, Перестройки им постыли. Но вот подленькому плуту Крики ваши угодили. Он доволен, он в восторге От задуманного счастья — Под шумок народовластья Обмануть в бесчестном торге Всех в лихое одночасье. Ну а вам, кричащим дерзко, Он с ухмылкою: «Бранитесь, Энергичнее боритесь, Муть мою прикройте треском!» Буревестники, уймитесь!

«Всё, пришли, куда хотели — Вспомните меня ни раз. Часом, шибко не взопрели? Ладно, мой недолгий сказ. Заблудились вы в России С меркой жиденькой своей! Где вам, с вашей грешной силой Русских одолеть людей!.. Что так смотришь — дико, слёзно, Да унять не можешь дрожь? Сабля к ножнам, что ль, примёрзла? Бей меня! Царя — не трожь!»

С этим маршем Росс непобедим! Как услышим «Прощанье славянки», Сразу всё понимаем без слов, Забываем дела и гулянки, Нам судьба — защищать отчий кров. В этой музыке — маршевый рокот, Увлекающий, словно призыв. В этой музыке — пламенный шёпот, Умножающий силы в разы.   Опять, из другов рать,  Придётся воевать.  Опять наш враг силён,  Но будет нами побеждён. С нами наши великие предки Взяли ногу в едином строю. И безусые лица не редки. Разрешите, я с вами спою.   Зовёт из другов рать  За правду воевать.  Мы смело вступим в бой,  Не прячась за чужой спиной. С этим маршем Росс непобедим! До свиданья, землица-водица. Дома ждут — мать, жена и отец. Как наш враг ни кичится, ни злится, Ждёт его лишь бесславный конец. Снова будет Великой Победа. Мы вернёмся к любимым домой. Станет в мире ещё больше света, Но об этом мы после споём.   Зовёт из другов рать  За правду воевать.  Мы смело вступим в бой,  Не прячась за чужой спиной.  Опять, из другов рать,  Придётся воевать.  Опять наш враг силён,  Но будет нами побеждён. И будет так!

Не хотения — жизнь, а служение — Делу правому, делу неправому. И безверия суть — устремление К революции зверю кровавому.

Сбоит в душе аппаратура И не тревожит нас: «Очнись! Чем веселей литература, Тем всё страшнее наша жизнь!»

Воля поэта — долг узника, Как ни ярится молва: Жизни заслышится музыка — Тотчас напишет слова!

Как донесть подлецам, что они подлецы? Что людей убивают лишь нелюди? Что они преступлений не спрячут концы — Хоть заврутся пусть сзади и спереди. Всё ведь ясно как день — чёрной ночью глухой Тьма подонков оружьем подаренным Вырезала соседей по воле чужой, Завладевшей умом задурманенным. Был заказчиком подлости — дядюшка Сэм, А в племянниках — Мишка Поганенький, Он за грязные деньги продался совсем — С мерзким визгом шавчоночка маменькин. Подрядил его дядя Россию кусать, Чтобы следом втянуть в провокацию — Он кусал и визжал, и бросался опять, Дядя Сэм извращал информацию. Был расчёт у подельников дьявольски прост — Опорочить Державу Российскую, Оболгать и сгубить православный народ, Как когда-то судьбу византийскую. И пылала в огне Богом данная жизнь, Подожжённая злобой завистливой, Но Россия свой крест подняла снова ввысь, Защищая людей некорыстливо. И сегодня Россия не просто сильна, А намного сильнее, чем прежде, Из духовной дремоты восстала она — Слава вере, любви и надежде!

Заигрались олигархи В беспощадную игру — Самозваные монархи Порождают нищету. В деньги воздух закачали — Легче пирамиды класть, Воздух вышел — закричали: «Ну-ка, раскошелься, власть! Мы привыкли к нашим деньгам И без них пойдём на дно, Мы тебе — не Манька-Сенька, Для которых всё равно! Мы бюджет распилим снова, Слава Богу, есть что взять. Группа к действиям готова — Сын, невестка, дочь и зять. А когда не хватит денег В государевой казне, Станет ближним дальний берег, Полный денежек извне. Так и мечемся по кругу: Деньги — вещь сама в себе! В нашем круге мы друг другу Доверяемся вполне. Да и как не верить братьям По сомнительным делам? Жизнь всегда — добра проклятье, Честь и совесть — просто хлам. Переложим все невзгоды На хребты людей простых, Им не сделает погоды Лишний раз удар под дых. Нам же поберечься надо, И в себя прийти скорей, Мы ведь — нации отрада, Люди голубых кровей»…

Не всё теряется годами. Ты молод был, а я — дитя, И верил в маму и в тебя, И помню тёплыми словами: «Смотри, сынок, сюда смотри — Стоят в заливе корабли, Морей студёных короли. Вот посчитай-ка — раз, два, три»… И через многих лет мгновенья Ты вдруг опять сказал: «Смотри, А кораблей-то — сорок три, Как мне сегодня в день рожденья!» Вернувшись к этой теме снова, В какой-то час сказал: «Смотри, Уже причалов — двадцать три, И там вот, дальше, ставят новый». И ныне зоркости немало. Вчера ты подсчитал: «Смотри — Нам на двоих — сто тридцать три!» И страсть раздумий нас объяла.

Рыбацкое счастье — не клёв непрестанный, Не снасти на радость другим рыбакам. Рыбацкое счастье — рассвет долгожданный, Да радость работы глазам и рукам. Восторг ожиданья, восторг предвкушенья, Когда ни на миг не прилечь, не присесть, Вот этот процесс, без тоски завершенья — Простое рыбацкое счастье и есть. Держать поплавок на коротком прицеле, Всё знать про подсечку, чутьё, глазомер — Здесь каждый момент неизвестностью ценен, И с ним никакой не сравнится пример. Удилища, лески, катушки, наживка — Каких только разных с собой не возьмёшь! Не верить в приметы — большая ошибка: В червя поплевал — и уверенно ждёшь! Пусть рябь или морось сбивают вниманье, Пусть гнусную песню пищат комары, Но мы оправдаем рыбацкое званье — Свой час отстоим от поры до поры. Вдруг ветер поднимется, очень некстати, И тучи нагонит с недолгой грозой, А ты караулишь, как воин в засаде, Нырок поплавка, от него — ни ногой! И в солнечных бликах продолжим рыбалку — Рассказ о живучести детской мечты… Роман приключений, не сданный на свалку… Поэму о жизни с природой на «ты»…

Где море сливается с небом, Живёт, говорят, Горизонт. Хоть имя его и нелепо [5] , Ему подчиняемся слепо, Как только он в путь позовёт.   Ведёт Горизонт, ведёт Горизонт,  Вперёд за собою ведёт. И будут свирепые штормы, И солнцем объятая гладь, Но станут когда-то покорны Сознанью духовности формы, Коль правду захочешь искать.   Зовёт Горизонт, зовёт Горизонт,  В далёкие дали зовёт. Не мчаться вдогонку за ветром К ловушкам прилипчивых грёз, Не верить, что жизни ответом Является модное кредо — Усталость от хохота слёз. Но верить в могучесть надежды, И в совесть, как разум души, И в истину с именем нежным, Её не приемлют невежды — Их в ней бескорыстье страшит.   Влечёт Горизонт, влечёт Горизонт,  К познанию жизни влечёт. Пусть времени требует много Манящий к себе Горизонт, Судить не приходится строго, Ведь эта граница-дорога По-русски звучит — небосвод.  Ведёт Горизонт, ведёт Горизонт,  И к истине нас приведёт.

Вроде бы женщина — туфли, причёска, Дамская сумочка… Что же ещё?.. Взгляд от себя, преднамеренно броский… Шлейф раздражения… Кажется — всё! Джинсы подтянет, раздвинув коленки, Топик одёрнет на голый живот, И, начитавшись дешёвой нетленки, С пафосом скажет, что грустно живёт. То захохочет, себя выставляя, То заиграется с грязным словцом. Женских инстинктов своих не теряя, В жизни окажется — дряни ловцом.

Вроде мужчина — большой и угрюмый, Скажет два слова — и в тех перемат. Играми в детство заполнен до трюма, Но утверждает, что лешему брат. Закомплексован, коль не при машине, И с отвращеньем к учёбе навек, В жизни глаза не откроет пошире Этот всё знающий сверхчеловек. Не понимая, как злоба всесильна, Как выбирают друзей и подруг, Он, устремляясь к тому, что красиво, Станет добычей предательских рук.

Я был безмерно удивлён, Узнав совсем недавно: Пословица былых времён Подправлена забавно. Премудрость из чеканных слов Всем издавна известна: «В здоровом теле дух здоров!» — Звучало повсеместно. Как оказалось, гений злой Отрезал половину, И затвердил легчайший слой Как цельную картину. Но долго правду замолчать Никак не удаётся, Она, как любящая мать, Всегда нам отзовётся. Ведь истина — не острослов, А глубина и меткость: «В здоровом теле дух здоров — Большая в жизни редкость!»

Батюшка и матушка. Дивная жар-птица. Вся такая ладушка. Замуж и жениться. Песни на завалинке. Друг — кто сердцу дорог. Маленький — удаленький. Вор — он тот же ворог. Думное собрание. Слов ненужных воля. Чувство сострадания. Хмель и раж застолья. Молодо и зелено. Доблестный защитник. Сказано и сделано. Клятый супротивник. Ран и бед терпение. Встать к спине спиною. Духа обретение. Жить одной судьбою. Верное молчание. Подвиг без награды. Взгляда обещание. Тем, что наше — рады. Горнее и бренное. Путь к вершинам узкий. Мудрость сокровенная. Честный голос русский.

«Хлеба и зрелищ!» — ликует толпа, И в предвкушении крови, Ленью, гордыней и злобой полна, Верит, что мир так устроен. Снова и снова беснуется люд, Смерть наблюдая и похоть, Чествуя тех, кто безжалостно лют, Тех, чей кумир — дикий хохот. Нет жизни в силе ревущих трибун, Собранных нам на потеху! Нет — в снисходительно-едком ряду Слов, увлекающих к смеху! Жизнь никогда не блестит мишурой Глупых и дерзких мечтаний, И ни за что не предстанет игрой Полчищ безнравственных знаний. Хочешь живым быть — тогда поспеши Вычленить всё, что приснилось. Жизнь — быстротечный экзамен души: Труд, и молитва, и милость.

Судьбой придут воспоминанья, Когда мы в прошлом захотим Под предводительством сознанья Так нужный в жизни смысл найти. И снова проживаем сразу Восторги встреч, тоску обид, Одну нечаянную фразу, И чей-то обречённый вид. Волной нахлынут размышленья О том, что сделал, что сказал, И бессердечные решенья Заставят опустить глаза. Заплачем горько и бесслёзно: Как мы могли такими быть — Смеяться там, где всё серьёзно, И напрочь главное забыть… Мечты — характера созданья, В них отражён духовный труд. Они сплетут воспоминанья И нам загадки зададут.

Власть — это долг распознать суть движенья. Власть — это сила вести за собой. Власть — это верой и правдой служенье Чувству причастности к власти иной. Много твердится о «власти народа», Будто бы кто-то её где-то знал. Если есть власти такая порода, Может, родилась она не со зла? Кто же придумал, что время-пространство Можно народу толпою пройти? Кто же забыл, что без пастыря паства Быстро собьётся с прямого пути? Бездна искуса во «власти народа»: Каждый — чтоб кормчим себя возомнил, Первопроходцем в законах природы, Как он их понял, из всех своих сил. Где много кормчих — там все с курса сбились, Жизни теченья толкуют вразброд. И результат — не к нему ли стремились? — Хаоса праздник … и мёртвый народ.

Безверия сущность — бездушная слабость К безумным страстям, на потеху себе. И эта, к порокам влекущая радость, Так многое путает в нашей судьбе.

Если слово расходится с делом, Не пеняй на кого-то вовне — Если будешь правдивым и смелым, Все причины отыщешь в себе. Человек удивительно целен, Что признает своим — тем живёт, И в делах убеждениям верен, И себе никогда не соврёт. Для кого-то придумает сказки И назначит героем себя, А то чёрной измажется краской И дурачится, бесов дразня. Разнословья великие реки Приведут к неизбежным словам: Всё, что сделано — с нами навеки, Всё что сказано — сверь по делам!

В стихах страдал он без любви, Изображая нежность, И всё твердил про c'est la vie [6] , Кляня судьбы небрежность. А я сказал: твоя любовь — Я сомневаюсь — есть ли? Но в глаз попасть чтоб, а не в бровь, Давай рассудим вместе! Себя приятным угостить Всегда готовы люди, Поэтому хотят любить Лишь тех, кто их полюбит. А кто не любит — полный ноль. Зачем ему вниманье? И вот интриги этой соль — Собою любованье! А многословие твоё — Павлина оперенье, Ты просто маскируешь в нём Нескромное стремленье… Он перебил: да ты чудак! И кем же ты был раньше? А может, даже и дурак… Вот шёл бы ты подальше! Понятно всем, что в этот час Лишился я сомнений: Мы любим тех, кто любит нас — Без всяких исключений!

В хитросплетениях судьбы Не ищут свыше указаний Лишь суетливые рабы Своих безудержных желаний.

Опустошённые тщетой Искуса самолюбованья, Себя заполним суетой Порока самооправданья.

Право выбора — тяжкое бремя, Но исканий итог предрешён: «Где потратил свободное время — Там смысл жизни и веры нашёл».

Их много — снаружи приличных, Но совесть забывших и честь, О ком говорится обычно: «Такая профессия есть». В торговле душою и телом, Где слугами — зависть и лесть, Им нравится грязное дело. Такая профессия есть. И Родиной бойко торгуют Врагам, измышляющим месть, И любят за деньги другую — Такая профессия есть!

Пусть врагов несчислимые рати вокруг, И победа нам ними всё далее и далее, Нас незримая сила поддержит не вдруг — Та, что держит собой мироздание. Наши силы умножатся в несколько раз, Словно пыль, разлетятся сомнения, Мы познаем, что смерть — лишь бессмертия час, И что правда сильнее забвения. Нескончаемой брани заведомый миг, Утверждая святые послания, В душах тех, кто терпеньем смиренья достиг, Воцарит торжество Православия.

Забытый матч в далёкой Аргентине Рассыпал в прах американцев миф, Что так положено — непобедимым Отныне быть лишь одному из них. Почил на лаврах гений Капабланки, Подстраховав себя златой стеной, [7] Как вдруг нашёлся, кто достигнул планки — Конечно, русский, и никто иной. Алёхин поражал всех искромётной, Но глубоко продуманной игрой, Упрямо шёл вперёд в предчувствьи взлёта, Всесильный и загадочный герой. И предложил Буэнос-Айрес деньги, Чтоб победил кумир их, чемпион, И получил бы наивысший рейтинг — Да разве может быть он побеждён? Он сверхнадёжный счётчик точных планов И безошибочно ведёт игру, Но злую шутка с ним сыграла слава — Забыл он про соперников вокруг. Алёхин в матче взял его оружье Безрисковой, маневренной борьбы, Без перехлёста комбинаций кружев — Переиграл он баловня судьбы. Их матч был длинным, а борьба недолгой, Алёхин до конца в ударе был, Кумиру шансов дал совсем немного. Его он, всем на диво, разгромил. И вот последней встречи окончанье, Финала близкого весь город ждёт, Готовится Алёхина венчанье — Пришёл кумира поменять народ. Но русский был велик душой настолько, Что перенёс на сутки свой триумф — Он понимал, как неприятно-горько Признаться в пораженьи сразу вслух. Он сделал два нарочно слабых хода, И партия отложена опять — Не дозволяет русская порода Лежачего всей силой добивать. Назавтра не явился Капабланка, В письме прислал совсем немного слов. Не подписал и протокола бланка. По-русски говорят: и был таков!

Сильные, смелые, хитрые люди, С волчьим упорством преследуя цель В твёрдой, и лучше, звенящей валюте, Твёрдо уверены: жизнь — карусель. Нервы в комок — и схватиться за случай, Пусть даже в самый последний момент, И, одолев беспримерные кручи, Званье добыть чемпиона побед. Заворожённые ценником цели, Без размышлений и жалости слёз, Вывернут сердце, как прима на сцене — Ведь чемпиону достанется всё! Сильные, смелые, хитрые волки Знают, что надо бежать и бежать, Что всевозможные в жизни уловки Сытость не могут навек удержать. В меру инстинктов за пищей бросаясь, Волчью тропу перенюхают вновь, И, перед стужами в стаи сбиваясь, Ищут в сородичах дружбу-любовь. Главное в жизни — остаться собою, Только тогда можно встретить друзей. Люди не верят их волчьему вою. Волки не верят повадкам людей. Сами не знаем — кого же мы любим: Люди — как волки, а волки — как люди.

Останется полузабытым сном — Как обретали смысл названий, Но верить матери с отцом — Надёжнейший источник знаний.

Чувств обычных хоровод Разукрасит жизни повесть. К Богу мыслями ведёт Чувство Бога — наша совесть.

Душа стремится в мир иной — Где всё всегда живёт любовью, И совершает путь домой Наперекор людей злословью, Наперекор беде лихой, Что нас в себе замкнуть желает, Наперекор тоске глухой, Что нас браниться заставляет. Мы называем мир «иным» Лишь потому, что слабо верим, Что может мир быть всё ж другим, Но только приоткроем двери — И, прозревая путь земной Заветной чашей испытаний, Мы, не скрываясь за стеной Своих же собственных стенаний О неизбежности потерь Всего, что в жизни будет с нами, Вдруг осознаем слово «смерть» Призывом жить души делами. И здесь очистится душа От наносного самолюбья И станет дальше жить, служа Любовью обретённой, людям.

Трудно поменять мечты На смиренное терпенье. Но зато проявишь ты Воле Бога уваженье.