И поклонялись, и отравляли
Невозможно узнать, где и когда появился первый колодец.
Если поблизости не было ни реки, ни озера, вода становилась для человека ценнее любых сокровищ.
В Библейской энциклопедии говорится: «С самых древних времен воду обыкновенно добывали чрез более или менее значительные углубления, производимые в земле. Вследствие трудности работ и ценности воды в пустыне кладези всегда весьма высоко ценились…
О них нередко упоминается в истории патриархов и их потомков, и многие местности получили свое название от колодцев…
Почти каждое селение на Востоке имеет свой собственный колодезь. Чтобы оградить их от наноса песка, отверстия оных обыкновенно покрывались большим камнем… Заваливать колодцы землею на Востоке всегда считалось и даже досель считается делом враждебным и неприязненным, и незаконное присвоение себе прав на пользование оными как своею собственностью часто служило причиною серьезных ссор и раздоров».
Многие завоеватели древних и Средних веков, прежде чем покорить страну, отправляли туда разведчиков, чтобы выяснить, где находятся источники питьевой воды. Колодцам поклонялись скифы, а при наступлении врага отравляли в них воду. Когда неприятель изгонялся, колодцы обезвреживались: старую воду откачивали, а в новую бросали серебряные изделия. Кроме того, скифы совершали особые обряды.
Примерно так же поступали и другие народы. Местность, где обитали племена вятичей и кривичей и в которой возникла Москва, в отличие от засушливых степей, изобиловала озерами и реками. Но относились вятичи и кривичи к колодцам так же трепетно, как и скифы.
В старину люди наделяли рукотворные источники волшебными возможностями и почитали водных духов.
«Федор Стратилат грозами богат»
На Руси покровителем рукотворных источников воды стал великомученик Федор Стратилат. Его обезглавили в 319 году враги христианской веры.
Восьмое июня называют днем Федора Колодезника. В эту пору часто случались грозы, а после них от земли поднимался туман. В народе говорили: «Федор Стратилат грозами богат. Где по зорям первый туман ложится, там копай колодец».
Мастера-копатели в этот день привязывали к кисти правой руки алый лоскуток, а к левой — веревочку. Согласно поверью, это приносило удачу. Восьмого июня не полагалось рыть землю. А вот выбирать места для будущих работ не возбранялось.
Спозаранку сажали колодезники в мешок петуха и отправлялись на поиски. Чтобы выяснить, есть ли неглубоко под землей вода, они выпускали голосистую птицу и приговаривали: «Ну-ка, смочи горло, смочи клюв, а то совсем охрип!.. Не отлынивай, а то Федор Стратилат накажет!..»
Считалось, что петух при этом обязательно остановится и начнет скрести землю, где неглубоко есть вода.
Были у колодезников и другие приметы. Забирался один из них на высокое дерево и сбрасывал шелковую нитку. Остальные мастера следили, куда она опустится, и просили: «Федор Стратилат, помоги — укажи». От его дуновения нитка летела туда, где следовало копать.
Первую пригоршню воды из нового колодца мастера плескали на четыре стороны и благодарили Федора Стратилата. Из второй пригоршни пили. А из третьей умывались.
Для поисков воды нередко применялась лоза — ветка дерева с развилкой.
Вечером 8 июня колодезникам разрешалось расслабиться. Они ужинали и приговаривали: «Сколько одолею капель зелья, столько мне еще отрыть добрых колодцев!»
Обычно русские святые, подвижники, странники, прежде чем создать свой скит, обитель, монастырь, обустраивали источники питьевой воды. При основании монастыря Сергий Радонежский самолично выкопал яму, и «…внезапу источник велий явился… от негож вычерпают на всяку потребу монастырскую».
Против огневого бедствия
«…Загорелась церковь Всех Святых, и от того погорел весь город Москва — и посад, и Кремль, и Загорье, и Заречье. Была великая засуха, да зной…».
К сожалению, подобные исторические записи появлялись почти каждый год. И чего только не делали московские правители, чтобы уберечь город от огня.
Известный историк Николай Костомаров писал: «Москва, как известно, славилась многими историческими пожарами, губившими не только жилища, но и тысячи людей. Стоит припомнить пожар 1493 года, истребивший всю Москву и Кремль; славный пожар 1547 года, когда кроме строений сгорело более двух тысяч народа; пожар 1591 года, доставивший Борису случай показать пред народом свою щедрость; пожары при Михаиле Федоровиче были так часты, что не обходилось без них ни одного месяца; иногда на них было такое плодородие, что они следовали один за другим каждую неделю и даже случалось, что в одну ночь Москва загоралась раза по два или по три.
Некоторые из этих пожаров были так опустошительны, что истребляли в один раз третью часть столицы».
В конце XV века великий князь Иван III, чтобы обезопасить Кремль, повелел снести все строения на расстоянии сто десять саженей (примерно двести тридцать четыре метра) от крепостных стен.
Работавших с огнем ремесленников насильно переселяли поближе к прудам и рекам.
Иван III основал в Москве пожарно-сторожевую охрану. В конце главных улиц были установлены заставы — решетчатые ворота. На ночь они запирались. С наступлением темноты разрешалось выходить на улицу лишь с фонарем. Тех, кто был замечен в поджоге, казнили. Великий князь запретил летом топить избы и бани и даже зажигать лучины.
Но и эти строгие меры мало помогали. Москве требовалось гораздо больше водоемов и колодцев.
Самыми главными поставщиками воды для города стали реки Москва, Копытовка, Яуза, а также Пресненский и Хапиловский пруды.
В Кремле еще до XVI века были сооружены подземные ходы к реке и тайные колодцы. Но они потребовались не столько для борьбы с пожарами, сколько на случай вражеской осады.
Заброшенные и опасные
Во времена царя Михаила Федоровича в Белом городе и на больших улицах Москвы появилось множество колодцев. С1736 года их сооружали по одному на пару дворов.
В начале XIX столетия в Первопрестольной уже насчитывалось более четырех тысяч колодцев. Их выкладывали бревнами, а над ними возводили будки, навесы, шатры. Воду поднимали специальными приспособлениями: блоками, воротами и журавлями.
Москва разрасталась, источники воды оказывались или на проезжей части, или на месте новых построек. И тогда их засыпали мусором и закрывали досками. Делалось это порой в спешке и некачественно. Ненадежное деревянное прикрытие вскоре сгнивало.
Немало зафиксировано случаев, когда в старые колодцы проваливались и конные повозки, и пешеходы. А ведь глубина некоторых из них превышала десять метров.
В 1890 году в одном из переулков рядом с Кузнецким мостом едва не погиб крестьянин Василий Фролов. Его телега была нагружена дровами. Лошадь успела миновать опасное место, а под задними колесами телеги покрытые слоем земли доски проломились, и вся поклажа рухнула в заброшенный колодец.
Спустя пятнадцать лет подобное произошло с автомобилем. Неподалеку от Калужской заставы шофер почувствовал, что почва уходит, и выскочил из машины. Ему повезло: автомобиль с двумя боковыми колесами завис над старым колодцем.
Примерно в те же годы в районе Чистых прудов провалился приезжий из Подмосковья. Однако ему удалось выбраться наверх без особых повреждений.
В двадцатых годах прошлого века на Моховой улице, перед приемной председателя ВЦИК Михаила Калинина открылся провал. Его глубина была примерно девять метров. И на этот раз обошлось без жертв.
Но случалось — люди гибли. Старые москвичи рассказывали историю, как во дворе в районе Маросейки не поладили между собой две соседки. Одна закричала: «Чтоб тебе провалиться на этом месте!» Другая не сдержалась и кинулась на обидчицу с воплем: «Сама провались!..»
Пожелания скандалисток исполнились. Обе тут же рухнули в заброшенный колодец и скончались.
Московские артели
В Средние века главным орудием труда у копателей колодцев была дубовая лопата с железной оковкой. А в поисках воды они использовали деревянные и металлические щупы, ореховые прутики и даже чугунные сковородки.
Эту кухонную утварь с заходом солнца клали на место предполагаемого раскопа. А утром проверяли: на сковороде есть роса — значит, вода неглубоко залегает, остается посудина сухой — значит, не стоит копать.
Уже в XV–XVI веках в Москве существовало много слобод. Их жители, как правило, объединялись по профессиям. Так, в районе Таганской площади жили изготовители таганов — треножников для походных кухонь. На Поварской улице селились барские повара. В том месте, где расположены Котельническая набережная и Котельнический переулок, стояли дома изготовителей котлов. Были слободы: и Гончарная, и Плотничья, и Ружейная, и Кузнецкая, и Печатная.
Неподалеку от парка «Сокольники» есть Колодезная улица и Колодезный переулок. В этих местах когда-то проживали мастера «отыскивать добрую воду». Обычно артели составляли всего лишь два— четыре человека. Может, поэтому не было у них в Москве таких больших слобод, как у кузнецов, ткачей, каменщиков или оружейников.
Свои секреты мастерства колодезники тщательно оберегали. Поиски воды старались проводить без свидетелей. Землю копать начинали в темноте — остерегались сглаза случайных прохожих или зевак. А на колодезных срубах по завершении работ ставили особые, непонятные посторонним, знаки-обереги: чтобы «вода не портилась и не уходила».
Были у этих московских умельцев не только свои профессиональные секреты, но и предания.
Вотчина Алексея Михайловича
Впервые об Измайловском острове, образованном речками Серебрянка и Хорутовка, упоминается в писцовой книге за 1571 год.
До середины ХУЛ века деревня Измайлово принадлежала боярину Никите Романову-Юрьеву. А в 1663 году она, вместе с окрестными лесами, стала вотчиной царя Алексея Михайловича.
Спустя девять лет по его повелению в центре острова был воздвигнут Покровский собор. В документах того времени о строительстве собора говорится: «Сделать в старом селе Измайлове церковь каменную против образца соборныя церкви, что в Александровской слободе, без подклетов длиною меж стен девять сажен, поперечнику тож, а вышина церкви и алтаря как понадобится, да кругом той церкви сделать три ступени…».
В своей новой вотчине царь приказал разбить сад и организовать зверинец. Из многих стран сюда доставляли экзотических для России животных: львов, пантер, тигров, дикобразов, павлинов, китайских гусей, фазанов.
На территории вотчины находилось около сорока прудов. Некоторые из них были вырыты, другие образовались благодаря построенным на реке Серебрянке плотинам.
В то же время в Измайлове появились чугунный и полотняный заводы, винокурни и мельницы.
Как писал в XIX веке известный москвовед Иван Злобин: «Выбрать место лучше было нельзя: здесь представлялись все удобства, по всем частям хозяйства, а также и для садоводства, которое впоследствии заняло в Измайловском хозяйстве весьма видное место…
Позади дворца, на северной стороне за прудом, насажен был Алексеем Михайловичем Виноградный сад, на пространстве версты, где разводились виноградные лозы, также росли разных сортов яблони, груши, сливы, вишни…»
Тысячелетний колодец
Среди множества мастеров, появившихся в этой царской вотчине, находился и старый колодезник Досифей.
Приближенные Алексея Михайловича интересовались: зачем на острове, где столько прудов и ручьев, рыть колодец? Царь отвечал то ли в шутку, то ли всерьез: «Это будет не простой источник воды. Сами потом поймете его живительную силу…».
Доброе отношение государя к Досифею вызывало недовольство царедворцев. Но мастер, не обращая на них внимания, принялся выполнять монаршую волю.
От ступеней строящегося Покровского собора он отмерил сто шагов. Там и велел копать. В предании, правда, не говорится, с какой стороны — ведь у храма было три крыльца со ступенями.
Досифей со своей артелью завершил работу раньше, чем закончилось строительство собора. Но прежде чем закрыть колодец дубовой крышкой, объявил товарищам:
— Ничего нет в мире вечного. Но колодец наш проживет тысячу лет. И вода его — столько же. И будет она спасением для многих людей от ран, хворей и кручины.
Если днем увидите в колодце небесную звезду, значит, уготована ему тысячелетняя судьба. Ибо сошлись в нем силы Неба, Земли и Воды. И силы эти будут передаваться людям.
Сделал Досифей знак товарищам подойти поближе и произнес заклинание.
— Гляди, звезда, из глубины земли. Гляди-сияй из тьмы бездонной…
Повторил так несколько раз, и артельщики и впрямь увидели в глубине колодца звезду.
Чудо, да и только! Над головой — солнце, а в воде ночная небесная красавица отражается!
Пошла о том молва и по Измайловскому острову, и по всей Москве. Потянулись к колодцу люди. Всем хотелось испить из него. Видимо, действительно оказалась вода чудодейственной, раз сам государь предложил Досифею большую награду.
Но гордый старик отказался.
— За свой труд я уже получил сполна. Лучше, великий государь, прикажи сбросить в колодец побольше серебра. Металл сей дарует чудодейственную силу, крепит разум и здоровье человека.
Алексей Михайлович исполнил просьбу Досифея. Случилось это незадолго до смерти государя.
Ходила по Москве молва, будто, заболев, царь приказал доставить ему воду из «тысячелетнего колодца», но враги зачерпнули из «мертвого» источника.
После смерти Алексея Михайловича царедворцы заявили, что слишком много черного люда собирается у измайловского колодца. Порешили его завалить, а сруб разобрать. Так и сделали. Не осталось и следа о целебном источнике.
Но разве московских обывателей обманешь? Не придворные погубили «тысячелетний колодец», а сам Досифей сокрыл его до поры до времени от недобрых людей, заявляли они. Может, когда-нибудь он возродит колодец? И снова в нем сойдутся силы Неба, Земли и Воды. И люди увидят в темной глубине среди бела дня звезду.
Порча и очищение
У разных народов в старину можно было услышать поверье: «Колодцы людям не только помогают, но и мстят. Перед стихийными бедствиями, голодом, мором, засухами, вражескими нашествиями вода в колодцах портится или вовсе уходит».
Так уже повелось: чем важнее для человека предмет, строение или объект природы, тем больше о нем слагалось легенд.
Согласно преданиям, во время набегов крымчаков в Москве, Ельце, Серпухове, Калуге внезапно пересыхали колодцы. И старики объявляли землякам: «Многострадальные источники предостерегают нас. Помните, как татарва гирейская, возвращаясь в Крым, портила наши колодцы? Как плевала и бросала в них дохлых коней и убитых полоненных людей?..».
Действительно, подобные случаи «порчи» совершались не раз. Конечно, воду никто не пил, если в ней оказывались дохлая лошадь или убитый человек. Колодцы приходилось «лечить». Их вычищали, углубляли, рядом совершали молебен, кропили святой водой, а иногда бросали в него серебряный крестик или какой-нибудь оберег. А бывало, тайком от служителей церкви для очищения испоганенных колодцев местные жители приглашали колдунов или юродивых, и те произносили заклинания, плясали вокруг сруба или исступленно бились о них головой.
Наказание Глинских
В 1547 году взбунтовалась Москва. Двадцать первого июня в городе вспыхнул пожар. Как отмечалось в летописи, «…загорелся храм Воздвижение честного креста за Неглинною на Арбатской улице на Острове. И бысть буря велика, и потече огнь, якоже молния, и пожар силен промче во един час…».
В тот день сгорело двадцать пять тысяч домов, двести пятьдесят церквей, погибло около трех тысяч горожан. Эта беда повлекла за собой другую. В Москве давно зрело недовольство посадских людей властью Глинских — родственников юного царя Ивана Васильевича.
Восставшие убили князя Юрия Глинского и несколько его родных и слуг.
В летописи упоминалось, что юный царь Иван IV был застигнут врасплох. Поэтому он был вынужден выслушать претензии и обиды посадских людей и пообещать им «произвести сыск и управу».
В то время ходили слухи, будто Глинские задумали погубить город. Для этого они вырывали сердца покойников, произносили над ними черные заклинания и швыряли в городские колодцы. Потом порченой водой окропляли московские улицы и дома.
«.. Бояре приехаша к Пречистой к соборной на площадь и собраша черных людей и начата въпрашати: кто зажигал Москву? Они же начата глаголати, яко княгиня Анна Глинская з своими детми и с людми волхвовала: вымала сердца человеческия да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила и оттого Москва выгорела» — так сообщалось в летописи.
Конечно, подобная причина пожара сегодня покажется нелепостью, но в XVI веке в нее поверили. И пока городские колодцы не были очищены, воду из них не пили.
А когда в 1547 году умерло несколько человек из семейства Глинских, в народе заговорили, что они «обпились» водой. Так якобы сами колодцы отомстили за свою порчу.
Первая колодезница
Осенью 1612 года Москва была освобождена от польских интервентов. Небольшой отряд разгромленных захватчиков просочился через Чертольские ворота столицы, а затем лесными тропами ушел от преследователей.
На ночевку отряд остановился в подмосковной деревне.
В отместку за свое поражение поляки опустошили крестьянские избы и казнили нескольких местных жителей. А тела убитых сбросили в колодец.
В ту ночь десятилетней Агафье приснилось, будто ее призывает к себе оскверненный колодец. Не потревожив никого в избе, она тихонько вышмыгнула за порог. Прихватила с собой лишь тяжелую бадейку.
Поляки отобрали у крестьян все запасы браги и вволю залили горечь поражения. Даже ночной караул задремал от хмельного напитка.
Пробралась Агафья к колодцу, привязала к журавлю бадейку и зачерпнула воды. Потом отыскала оставшуюся брагу в польском обозе и разбавила ее «порченой водой».
Утром захватчики поспешно двинулись дальше. Да недолгим был их путь. На первом же привале допили брагу. И начались у них мучения. Стали корчиться от боли, а к вечеру все скончались.
О происшествии узнали в деревне. Мужики вернули свое добро, похоронили односельчан, а потом принялись допытываться у Агафьи, как ей удалось погубить такую ораву чужаков.
Девочка разъяснила: не ее это заслуга — колодец сам за себя отомстил.
Прошло какое-то время. Стали примечать люди, что Агафья сторонится играть с ребятней и от домашних дел отлынивает, и все ее тянет к колодцу. Могла часами глядеть в воду или просто сидеть, прислонившись к срубу.
Забеспокоилась родня, как бы девчонка не свихнулась. Но все обошлось, не помутился разум. Вот только дар у нее открылся — могла безошибочно указывать, где воду под землей искать.
Слух о том прошел по округе. Потянулись к Агафье мастера-копатели. Даже из Москвы артели приходили. Зазывали ее к себе в помощь. Если верить преданию, так стала Агафья первой, а может, и единственной на Руси женщиной-колодезницей.
Сокровища скупой семейки
В середине XVIII века на Мясницкой, неподалеку от места, где в наше время расположен Главпочтамт, был построен особняк.
Много лет он принадлежал знатному семейству Измайловых. Несколько человек из этого рода в конце XVIII столетия вступили в масонскую ложу. В доме на Мясницкой стали совершаться обряды ордена вольных каменщиков.
Для проведения мистерий самый большой зал особняка обили черной материей, стены расписали непонятными непосвященным знаками, а в углах установили скелеты.
Даже сруб старого колодца во дворе был выкрашен в черный цвет. Непонятно, зачем это понадобилось делать масонам. Ведь свои мистерии они устраивали только в доме.
Поговаривали, что колодец был возведен задолго до строительства особняка.
Прошло много лет, и дом Измайловых купили богатые супруги Кусовниковы, известные всей Москве своей скупостью.
Масонские идеи их не интересовали. «Черный зал» со скелетами так напугал новых владельцев, что они приказали заколотить его.
Кусовниковы владели участками плодородной земли не только в Подмосковье, но и в других губерниях и получали огромные деньги от арендаторов. И при этом держали в услужении лишь одного дворника.
По Москве ходили слухи и анекдоты о Кусовниковых. Рассказывали, что спят они днем, а ночью грузят в обшарпанный кабриолет два сундучка с деньгами и драгоценностями и до утра колесят по городу. Скупердяи рассчитывали, что если ночью к ним в дом заберутся воры, то кроме развалившейся мебели, битой посуды и поношенного тряпья ничего не найдут.
Гостей эта семейка почти не принимала. А если вдруг кто-то наносил им визит, то хозяева особняка зажигали только одну свечу. Потчевали гостя так, что больше он у них не появлялся. Порой кусовниковские угощения завершались поездкой к лекарю.
Есть литературная версия, будто прообразом гоголевского Плюшкина стала именно парочка скупердяев с Мясницкой.
Однажды их все же ограбили во время ночной поездки по городу. Правда, налетчики отобрали только часы да кошелек с мелочью. Обшарпанные сундучки в кабриолете преступников не заинтересовали. Знали бы они, какое богатство проворонили!
Как-то раз получили Кусовниковы крупную сумму в ассигнациях. Куда в доме спрятать несколько увесистых пачек?
В то время у дворника тяжело заболела жена. Лекарь посоветовал класть под ее кровать тлеющие древесные угли на железных листах. Ведь в доме из-за скупости хозяев всегда было холодно и сыро.
В один жаркий летний день дворник не стал этого делать, и Кусовниковы тайком от него спрятали деньги в золу.
Когда хозяева уехали, дворник достал из-под кровати железные листы, не убрав золу, навалил на них дрова и поджег.
К возвращению Кусовниковых часть ассигнаций обуглилась. Крики, истерика, обмороки скупой семейки лишь веселили жителей Мясницкой.
Долго не могли оправиться от этого удара Кусовниковы, а когда пришли в себя, решили свои драгоценности спрятать в заброшенном колодце. Спустили на дно сундучок с золотом, изумрудами, бриллиантами, сапфирами. Потом забросали камнями и всяким хламом. Заполнили до самого сруба.
Известно, что колодцы не любят такого отношения к себе и мстят.
И пошла по Москве молва, будто после этого случая знаменитые скупердяи в одночасье слегли и через какое-то время умерли.
В конце XIX столетия их особняк и сруб Черного колодца снесли, а углубление с мусором прикрыли досками. На том месте возвели новое здание. Оно существует на Мясницкой и поныне.
На какое-то время о Кусовниковых позабыли. Но в начале XX века несколько охотников за сокровищами стали думать-гадать: а где спрятаны драгоценности скупой семейки?
И пошла по городу молва о Черном колодце. Кинулись искать его, да так и не нашли.
Что ж, может, в наше время кому-то повезет? Или уже повезло?..
Мастера и нечистая сила
С Иваном Александровичем я познакомился, когда он был уже на пенсии. После Великой Отечественной войны ветеран работал плотником в каком-то домостроительном комбинате. А вот до сорок первого года состоял в артели колодезников, куда входили и его отец, и дед.
— На мне оборвалась династия, — сокрушался Иван Александрович. — До войны мы промышляли в ближних подмосковных селениях. А когда я вернулся с фронта, многие те селения слились с Москвой, заводопроводились, и наша профессия стала не нужна. Хотя кое-где еще и в столице сохранились колодцы. Только обветшали они, поусохли.
Я удивленно взглянул на собеседника.
— Люди в космос летают, а в Москве древние колодцы?
Иван Александрович не ответил. Может, нахлынули воспоминания.
Но через минуту-другую оживился и заговорил:
— Мой отец имел домик на Пресне, по соседству со старухами предсказательницами. Была у них своего рода специализация — гадать по воде и по «голосу колодца». Заглянут в него и протяжно произносят: «Ум-мау». И от того, как изменяется звучание голоса, строят предсказание.
— А что означает это слово? — поинтересовался я.
Иван Александрович пожал плечами.
— Не знаю. Но примечательно: мастера-колодезники в старину тоже произносили «ум-мау». Только не для предсказаний, а для определения, болен или здоров колодец.
Я недоверчиво взглянул на старика: говорит о неодушевленном, будто о живом человеке. Может, подшучивает?
Нет, лицо собеседника оставалось серьезным.
— А ты как думал? Колодцы тоже болеют. Портится или уходит вода, гниют деревянные обклады, засоряются, или сбросят в него всякую дрянь… Бывало, и трупы извлекали. Но убийцы, которые таким мака-ром избавлялись от следов преступления, долго не гуляли по свету. Не знаю уж, как так выходило: вскорости поджидала их лютая смерть. Вода все помнит, вода обидчива, а колодезная — особенно.
В старину у колодцев собирались бабы и девки — и давай судачить, секретами своими делиться. И невдомек бестолковым, что сказанные слова надолго сохраняются в воде. А ведьмы и колдуны этим пользовались: извлекали оттуда все бабьи тайны себе на пользу.
И в наших артелях находились знатоки, умевшие выведать из колодцев все, что было при них сказано.
Иван Александрович взглянул на меня лукаво, словно хотел выяснить, верю ли ему. Уловив мою заинтересованность, продолжил:
— На Руси хоть и уважали наш промысел, а все равно шептались, что мы водимся с нечистой силой. Наверное, не случайно и мастеров-копателей, и духов, которые обитали в колодце, называли одним и тем же словом — «колодезники». Да мы и не обижались, если кто-то намекал на нашу связь с нечистой силой. Иной раз и сами запускали подобные слухи. Были среди нас умельцы не только искать подземные воды и возводить срубы. Иные могли из человека всякую хворь изгонять. У каждого источника свой состав воды. Вот наши лекари и выбирали, каким пользоваться от той или иной болезни.
— А не хотите записать эти сведения? Может, целебные колодцы Москвы еще послужат людям? — перебил я.
Иван Александрович махнул рукой.
— Сам писать не буду. Не по мне такая работа. Вот закончу дачный сезон, вернусь в город — заходи. Вдруг в самом деле — расскажу полезное, а ты запишешь…
На том и простились. Конечно, в тот день я не мог знать, что больше мы никогда не увидимся.
Как мне рассказали потом, в свой последний час Иван Александрович присел у колодезного сруба, провел ладонью по бревнам и больше уже не поднялся. Может, именно так и должен уходить настоящий мастер-колодезник?