Вести и слухи о Янтарном море

Считается, что люди появились на землях Швеции около 12—14 тысяч лет назад. Началась эпоха отступления ледников и завоевания северных просторов человеком.

В античные времена в странах Средиземноморья Скандинавия была не известна. Лишь отрывочные сведения и фантастические слухи доходили до ученых мужей Эллады и Древнего Рима.

В IV веке до н.э. греческий астроном, географ и математик Эвдокс Книдский упоминал, что далеко на Севере, где начинается страна гипербореев, есть холодное море, в котором рождается янтарь.

Англичане летописцы отмечали: «Там проживают славные и гордые воины, получившие познания от гиперборейцев и владеющие тайнами «солнечного мягкого камня»...»

Однако этот «солнечный камень» Балтики использовали ювелиры и целители еще в Древнем Египте, более 4 тысяч лет назад. А за несколько веков до новой эры его приобретали жители Вавилона и почти все страны античного Средиземноморья.

Известный римский географ Помпоний Мела в первой половине I века до н.э. писал: «В заливе, который, как мы сказали выше, называется Кодан, самый большой и самый плодородный остров — Скандинавия. Остров этот все еще принадлежит тевтонам».

Примерно до X—XI веков Скандинавия считалась островом. Об этом упоминали европейские и арабские ученые и путешественники. Подобного мнения придерживался византийский историк Прокопий Кесарийский в середине VI века.

В хрониках раннего Средневековья упоминалось, что мореходы из Южной Европы много раз пытались не только побывать, но и освоить «северную землю, окруженную морями, где множество янтаря». Но в силу ряда причин попытки не удавались.

Вероятно, впервые о Скандинавии как о полуострове говорится в книге немецкого хрониста Адама Бременского. Его труд «Описание северных островов» был завершен примерно в 1075 году. Адам Бременский приводит записки монаха Ансгара, который в IX столетии побывал на побережье Южной Швеции и оставил описание этой земли.

В I столетии между народами Балтики и Древним Римом уже велась оживленная торговля. Не случайно на побережье Швеции найдено множество кладов из римских монет и ювелирных украшений. Хотя эти ценности могли туда попасть значительно позже.

Как считают специалисты, большую часть денежных знаков из золота и серебра, попавших в Швецию, расплавляли и делали из них украшения. Так, на западе от Стокгольма было найдено прекрасное ожерелье из трех колец. Его изготовил местный ювелир в V веке из римских монет.

В раннем Средневековье в странах Европы и Ближнего Востока о Скандинавии ходило множество слухов.

Моряки и купцы рассказывали о кораблях-призраках, блуждающих в балтийских водах, об островах, внезапно появляющихся и исчезающих, о карликах-чародеях, о сонмах чудовищ и призраков, обитающих в лесах, горах и подземельях Скандинавии.

На многих средневековых картах Балтийское море называлось Янтарным. Окаменевшая смола весьма ценилась в странах Европы и Азии.

Не переступай черты

Примерно в IX—X веках на Ближнем Востоке появилась книга «Сказки, увиденные в янтаре». Некий арабский путешественник, скорее всего купец, посетил Скандинавию и, видимо, сумел завоевать доверие местных жителей. Какое-то время он находился при дворе Свейского князя или короля Свеарике. Там путешественник услышал немало мифов и преданий свеев (свионов).

Согласно преданию, один северный колдун обучил арабского гостя «вглядываться в янтарь» (наверное, вводить себя в транс) и не просто видеть в нем нечто, недоступное простым смертным, но и вызывать из «солнечного камня» таинственные образы людей и богов из далекого прошлого. А затем — беседовать с ними.

Не понятно, на каком языке разговаривал арабский гость с древними богами и людьми. Но все же взаимопонимание с потусторонним миром было найдено.

Многие тайны и истории открылись путешественнику во время занятий с янтарем. Благодаря чудесному камню гость с Востока даже общался с Одином — верховным божеством скандинавских народов, властителем ветра и бурь, покровителем воинов, мореплавателей, поэтов, музыкантов.

Один охотно отвечал на вопросы, но предостерег:

— Вглядываясь в янтарный шар, вызывая прошлое, интересуясь будущим, не переступай незримой «черты времени»...

Много любопытных оказывались в плену у «солнечного камня» и навсегда покидали свой мир.

 

По призыву Бора

Княже, склоняй

Слух и мне внимай.

Ведь гость я твой,

Властитель мой.

Твой грозный пыл

Врагов разил,

И Один зрил

Одры могил.

Скальд славить может

И слово сложит

Про беды вражьи,

Победы княжьи...

Эгиль Скаллагриммсон

X век

Многое непонятно в скандинавских мифах чужестранцам. Кажутся они слишком замысловатыми, противоречивыми, перенасыщенными божествами, героями, добрыми и злыми духами, загадочными существами. Даже весьма усердный слушатель и читатель не всегда может разобраться в событиях и перипетиях, происходящих в мифах народов Скандинавии.

Племена, обитавшие в древности на территории Швеции, в долгие полярные ночи имели много времени для создания легенд и преданий. Мрак, стужа, разгул стихии за стенами жилища обитателей Севера будоражили воображение древних сказителей и слушателей.

Согласно скандинавской мифологии, Один вначале не входил в круг небесных богов. Он был мудрым предводителем героев, воином, поэтом, жрецом, целителем. Первоначально будущий верховный бог скандинавов жил и совершал свои подвиги на землях между Каспием и Черноморьем. Так говорится в легенде.

Но вот однажды его отец Бор призвал Одина в северные земли:

— Отправляйся в новый мир, где ты станешь повелителем людей и их богов. Умерла цивилизация заборейцев. Их небесные владыки устали и погрузились в белые сны льдов и снегов...

— Но смогу ли я заменить их? — скромно поинтересовался Один. — Хватит ли мне для этого сил и знаний?

Один. Скульптор Г.Э. Фрейд. Начало XIX в.

— Достойные для этой цели мудрость и могущество ты приобретешь в пути. Нелегкой будет дорога к северным землям, но зато откроет она тебе многие тайны девяти миров...

Надо отметить, что в скандинавской мифологии весь мир состоял из девяти главных частей: Ванагейм объединял мир светлых духов — ванов; Альфгейм — мир благожелательных духов — альфов; Мидгард — мир, населенный простыми смертными; Йотунгейм — обитель враждебных богам великанов — йотунов; Муспелльсгейм — стихия огня; Свартальфагейм — мир темных альфов; Нифльгейм — подземный мир карликов; Нифльгэль — мир смерти. Но самым значимым считался Асгард — мир богов — асов.

В средневековых произведениях — «Младшая Эдда», «Сага об инглингах», «Пролог» и других — есть упоминание, что асы во главе с Одином прибыли из Азии или Предкавказья.

Один не сразу согласился отправиться в северные земли, поскольку любил свой теплый, знакомый край. Но Бор все же сумел убедить сына.

— Там небо играет разноцветными огнями. Там даже простой смертный слышит, как по ночам перешептываются звезды. Ты научишься понимать их разговоры и постигнешь язык земли, воды, неба, ветра, зверей, птиц, рыб и деревьев. Не будет тебе покоя в стране под Полярной звездой, но мирный удел — не твоя стезя. Ступай навстречу тайнам и своим подвигам!..

Возможно, так, если верить преданиям, напутствовал Бор своего сына.

 

Страна асов

Один из самых известных скальдов, исландский ученый Снорри Стурлусон в начале ХШ века собрал множество легенд, песен, сказаний о богах, героях и простых смертных. Часть из этих народных творений была поэтически переработана Стур-лусоном и вошла в его книгу. Спустя несколько столетий труд ученого и скальда назвали «Младшей Эддой».

В «Саге об инглингах» Стурлусона говорится: «Круг земной, где живут люди, очень изрезан заливами из океана, окружающего землю, в нее врезаются большие моря...

К северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная, Швеция. Некоторые считают, что Великая Швеция не меньше Великой Страны Сарацин, а некоторые равняют ее с Великой Страной Черных Людей. Северная часть Швеции пустынна из-за мороза и холода, как южная часть Страны Черных Людей пустынна из-за солнечного зноя.

В Швеции много больших областей. Там много также разных народов и языков. Там есть великаны, карлики, и черные люди, и много разных удивительных народов. Там есть также огромные звери и драконы.

С севера, с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Швеции река, правильное название которой Танаис. Она называлась раньше Танаквисль, или Ванаквисль (некоторые современные исследователи считают, что это Дон). Она впадает в Черное море. Местность у ее устья называлась тогда Страной Ванов...

Эта река разделяет трети света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, — Европой...

Страна в Азии к востоку от Танаквисля называется Страной Асов, или Жилищем Асов, а столица страны называлась Асгард. Правителем там был тот, кто звался Одином.

Там находилось большое капище. По древнему обычаю в нем было двенадцать верховных жрецов. Они совершали жертвоприношения и судили народ...»

Подобное географическое описание Снорри Стурлусона может вызвать недоумение и множество вопросов у современных читателей. Знаменитый полярный ученый и скальд черпал исторические и географические сведения из более древних источников — из летописей, сказаний, легенд. В них реальные события переплетались с вымыслом — так что и в прошлом, и в наше время нелегко было определить границу правды и фантазии.

 

Их принимали за богов

В скандинавских мифах о загадочных асах сказано: «Для себя в центре мира построили асы прекрасный укрепленный град и назвали его Асгардом, или Жилищем Асов. Здесь стали жить они со всем своим потомством...

В Асгарде есть почетное место — Хлидсквяльв: сидя здесь, Один обозревает все миры, видит все деяния людей и знает все, что делается на свете.

А жену его зовут Фригг, и от них родились все те, кого называем мы асами...»

В скандинавских преданиях говорится, что асы во главе с Одином шли от Каспийского и Черного морей на север, чтобы постичь мудрость древней, погибшей цивилизации (по мнению некоторых исследователей, речь идет о легендарной Гиперборее) и стать ее преемником в северных землях и водах.

Шесть лет продолжалось переселение асов из южных земель в Скандинавию. И совершили они во время своего скитания двенадцать долгих остановок.

В тех местах, где располагались их стоянки, по приказу Одина асы возводили деревянные укрепления, а рядом выкладывали из камней лабиринты. В этих таинственных сооружениях переселенцы совершали сохраненные Бором древние обряды, слушали предсказания звезд, неба, земли, воды и огня.

Сам Один совершал внутри каменных лабиринтов вещий танец. Никто не смел приближаться к нему во время этой утомительной мистерии. Завершив ритуальный танец, вождь асов объявлял соратникам дальнейшее направление странствия.

В скандинавских мифах говорится, что местные племена с миром встречали Одина и его спутников и принимали их за богов.

Наконец асы пришли в землю саксов. Один повелел троим своим сыновьям править этим народом. «... Одного из них звали Вегдег. Он остался в восточной стране саксов.

... Второго сына Одина звали Бельдег, или Бальдр. Ему принадлежала нынешняя Вестфалия. Третий сын, Сиги, правил землей, которая позднее названа страною франков, и от него ведет начало род Вольсунгов...

Предводитель асов пустился в дальнейший путь и достиг страны, которая называлась Рейдготланд. Правителем ее Один сделал своего сына по имени Скьельд. От него происходит род Скьельдунгов. Это датские конунги, а страна позднее стала называться Ютландией.

Потом Один достиг страны, что зовется ныне Швецией...

После того он отправился дальше на север, пока не преградило путь море, окружавшее... все земли. Один поставил там своего сына править государством, что зовется теперь Норвегией. Сына же звали Сэминг, и от него ведут свой род норвежские конунги, а также ярлы и другие правители.

... А с собою Один взял сына по имени Ингви, который был конунгом в Швеции, и от него происходит род, называемый Инглингами.

Асы взяли себе в той земле жен, а некоторые женили и своих сыновей, и настолько умножилось их потомство, что они расселились по всей стране саксов, а оттуда и по всей северной части света, так что язык этих людей из Азии стал языком всех тех стран. И люди полагают, что по записанным именам их предков можно судить, что имена эти принадлежали тому самому языку, который асы принесли сюда на север...»

 

Предположения исследователей

Как бы ни фантастично выглядели древние сказания, в них все же наверняка есть основа из исторических событий, фактов, реальных личностей. Вот только не всегда удается отыскать эту основу в сказочном переплетении деяний, поступков героев давних времен.

О переселении легендарных асов в северные земли писали ученые еще в Средние века. В начале XIX столетия вышла в свет книга доктора Коббе «История Швеции». В 1838 году она была переведена с немецкого и издана в Москве.

Коббе отмечал: «Тацит (1—11 вв.) уже знал богатых Свевов, на Юге нынешней Швеции.

... Отвергнув мнение, на неверных показаниях основанных, что Швеция была отчизною Готов, с другой стороны, нельзя, кажется, не согласиться, что Германское племя, утвердившееся на Шведских берегах, принадлежало к Готам, имевшим во времена Тацита главное местопребывание на Висле.

...До сих пор Южная Швеция от сего народа именуется Гот-ландиею, как то видно и в самых древнейших известиях, до нас дошедших.

Допустив, что вождем Готов был Один, то его переселение до Рождества Христова не подлежит сомнению, мы получим некоторые заключения и о переселении этого племени».

Доктор Коббе полагал, что Один был предводителем готов, но другие исследователи считают его аланом. Это племя примерно 2 тысячи лет назад заселяло Северный Кавказ и земли между Причерноморьем и Южным Уралом. А вождем готов стал якобы один из сыновей Одина во время легендарного переселения асов.

Писатель, исследователь, специалист в области математической лингвистики Владимир Щербаков много лет посвятил поискам прародины асов и истории их переселения. Он считал, что земли восточнее Дона в древних скандинавских литературных памятниках назывались Великая Свитьод — Великая Швеция. «Это память о прежней родине асов, точнее, племен, на языке которых слово «ас» означает «бог», «владыка»».

Ссылаясь на скандинавские саги, Владимир Щербаков отмечал, что сын Одина по имени Скьельд правил страной, названной позднее Данией. «Внук Скьельда Фроди... правил в эпоху римского императора Августа... Значит, Один, прадед Фроди, повел своих людей в северные земли раньше, в I веке до н.э.».

 

Старый и новый Асгард

«Одина зовут также и Всеотец, потому что он отец всем асам; зовут его также и Отцом Павших, потому что все павшие в бою воины — его приемные сыны; для них он построил чертоги Вальгаллу и Вингольв...

... У Тора — самого могущественного сына Одина, есть свои владения Трудвангар — Поля силы и свой чертог Бильскир-нир — Неразрушимый. В нем пятьсот сорок покоев...

Второй сын Одина — Бальдр. Он всех лучше, и все восхваляют его... Живет Бальдр во дворце — Брейдаблик...

Фрейя — славнейшая из богинь... Когда появляется она на поле битвы, половина всех павших воинов принадлежат ей, а половина — Одину. А потому владения ее называются Поле боя — Фольквант.

Фрейя владеет большим и прекрасным дворцом Сессрум-нир...»

В скандинавских мифах, когда говорится об Одине, его родственниках и сподвижниках, часто упоминаются дома, дворцы, строительство, обстановка в жилищах богов и героев.

Древнее сказание об асах и их предводителе поведало и о знаменитом городе Асгарде. Конунг страны, что «зовется теперь Швецией», решил отправиться в Асгард, чтобы постичь мудрость асов. Звали того вождя Гюльви. Добрался он к заветной обители богов и увидел «высокий чертог, крыша которого была выстлана золотыми щитами»...

Конунг не сообщил асам, кто он, и назвался простым путником. У него начался долгий разговор с обитателями священного поселения. Любознательный конунг задавал им вопросы, и собеседники поведали ему о тайнах мироздания.

«... — Что сделал Всеотец (Один), когда строился Асгард? — спросил Путник.

— Прежде всего собрал он совет, чтобы решить, как возвести город... — ответили ему.

... Было это в поле, что зовется Идавелль... Первым делом выстроили святилище с двенадцатью тронами для асов и престолом для Всеотца. Нет на земле дома, больше и лучше построенного. Все там внутри и снаружи — как из чистого золота. Люди называют тот дом Чертогом радости. Сделали они и другой чертог... Это святилище богинь, столь же прекрасное. Люди называют его Вингольв. Затем был построен дом, в котором разместили кузнечный горн, молот, наковальню, щипцы и другие орудия. Там делали вещи из руды, из камня, из дерева... Особенно много асы ковали предметов из золота. И стали называть тот век золотым...».

Согласно легенде, осваивая новую родину — Скандинавию, Один, его соратники и потомки возводили поселения, святилища, жилые дома. При этом не забывали они свой Асгард, оставленный далеко на юге.

В истории переселения народов случалось не редко, когда мигранты именовали новые поселения названиями городов своей покинутой родины. Один решил возвести священный Асгард на скандинавской земле.

 

Там, где возникнет Стокгольм

От жителей шведской столицы можно и сегодня услышать мнение: если верно предположение о переселении асов с южных равнин к берегам Балтии, то их не могли не заворожить, не увлечь своей таинственной красотой и первозданностью многочисленные острова у берегов Скандинавии.

Пожалуй, с этим мнением можно согласиться.

Озеро Меларен, Стокгольм и Балтийское море

На небольшом клочке суши, окруженном морем, и задумал Один построить Второй Асгард.

Предводитель асов долго выбирал остров, пригодный для строительства священной обители. Как найти достойный среди многих? Ведь только на входе в Стокгольмскую бухту (и это уже не легенда) расположено около 24 тысяч островков. А сколько их по всему Балтийскому морю?..

Наконец Один сделал свой выбор. Приглянулся ему прекрасный уголок суши, расположенный при слиянии озера Меларен в бухту Балтийского моря. Пройдут века, и на этих берегах будет возведен Стокгольм.

Современная столица Швеции расположена на 14 островах. Любители древних тайн считают, что был где-то между ними еще и пятнадцатый, на котором Один повелел возвести новый Асгард. Однако в час смерти предводителя асов этот остров поглотило море. И тогда Третий Асгард был создан богами на небесах.

— Один не оставляет Стокгольм и сегодня. Мы помним о нем, он — о нас... — заявляют жители шведской столицы.

 

Поиски священных руин

До сих пор любители древних тайн пытаются определить точное местонахождение легендарного острова Одина. Ведь, согласно преданиям, на его месте на дне морском до сих пор хранятся несметные золотые запасы языческих богов.

Какая же легенда обходится без сокровищ?..

И когда Один выбрал место для строительства нового Асгар-да, он вонзил глубоко в землю серебряное копье и провозгласил:

— Здесь наша новая обитель!.. Отсюда начинаем возведение наших чертогов!..

Куда именно вонзилось священное оружие предводителя асов?

У исследователей стокгольмских тайн нет единого мнения, возле какого из городских островов искать руины Второго Ас-гарда. Некоторые из них называют Старый город.

Он расположен на острове Стадсхольмен и на двух примыкающих к нему островках, Риддархольмен и Хельгеандсхольмен.

В наше время с материковой частью Стокгольма их соединяют мосты. Южнее от них — остров Сёдермальм. Он тоже составляет старую часть Стокгольма.

Есть версии, что Второй Асгард находился вблизи островов Шеппсброн, Кунгсхольмен и Шеппсхольмен.

Примерно в 1913 году исследователи из Германии искали Второй Асгард у побережья стокгольмского острова Юргорде-на. Но эти поиски оказались неудачными. Один из участников подводной экспедиции спустился под воду и бесследно исчез. Другие поспешно покинули Швецию, никому не сообщив о результатах своих исследований.

Еще одна группа жаждущих отыскать руины Асгарда и сокровища асов заявилась в Стокгольм из Германии перед самым началом Второй мировой войны.

Эта экспедиция не утруждала себя подводными поисками. Немецкие исследователи несколько дней курсировали на моторных лодках между стокгольмскими островами, прощупывали шестами дно, а потом вдруг прервали свои изыскания и вернулись на родину.

Внезапный отъезд немцев вызвал в шведской столице различные толки. Романтически настроенные горожане были убеждены, что иностранцы отыскали сокровища асов и тайком вывезли их в Берлин.

Ну а реалисты, не верящие мифам и преданиям, заявляли:

— Не древние клады интересовали «Гансов», а прощупывали они стокгольмский фарватер и городские причалы. Дело ясное — война грядет...

 

Посещение островов

Нередко в легендах и преданиях герой, прежде чем совершить свой очередной подвиг или деяние, получает совет, предсказание от богов или от каких-то могущественных существ. Не обошла эта участь и предводителя асов.

Хоть и был он мудрым и прозорливым, а за советами и предсказаниями обращался нередко. Так предводитель асов поступил, когда осваивал острова Балтийского моря.

И услышал Один повеление «из небесной глубины»:

— В Янтарном море островов не меньше, чем облаков в небе. Но ты должен посетить все эти затерянные в водах земли и дать им названия. Любой, не имеющий имени клочок суши опасен, коварен и не подвластен людям. Безымянные острова могут блуждать по морю, как им заблагорассудится, уничтожая на своем пути корабли и людей. Даже самый необузданный конь, получив прозвище, начинает покоряться хозяину. То же самое — острова. Дай им верное название — и они утратят былой норов, станут подвластными тебе.

— Но как я подберу тысячи верных имен? — спросил Один «небесные глубины».

— Изготовь из янтаря шар. Вглядывайся в него, как делали мудрецы в древности, и увидишь подсказку небес...

Предводитель асов так и поступил. С янтарным шаром он стал посещать острова Балтийского моря и давать им названия. Эти названия Один держал в секрете.

Ведь, согласно преданию, из заглавных букв наименований всех балтийских островов можно было составить магическое заклинание, неминуемое проклятие, словесный приворот, вызвать некие потусторонние силы и заставить их выполнять любые поручения.

Любители древних тайн считают, что Один записал названия островов руническими знаками на серебряном щите. Может, не надеялся на свою память, а может, хотел оставить далеким потомкам еще одну загадку. Этот щит предводитель асов поместил во Втором Асгарде.

Так что, если верить легендам, древняя реликвия с магическими знаками до сих пор находится в затонувших чертогах асов, в акватории шведской столицы.

 

«Бегущий Корабль»

В наше время дотошным любителям тайн прошлого удалось выяснить некоторые названия балтийских островов, данные Одином, на которых спустя века появился Стокгольм. Помогли в этом полузабытые мифы и предания.

Убийство Агна по приказу Скиальфы. Гравюра Г. Гамильтона. 1830 г.

«Заглядывая» в магический янтарный шар, Один открывал прошлое и будущее земель, где возникнет столица шведов, судьбу еще не существующего города. Видения и подсказывали ему названия.

Даже самое фантастическое предание становится частицей истории народа, страны, города.

В путеводителе «Стокгольм», изданном Товариществом М.О. Вольфа в конце XIX века, приводится, возможно, одна из первых легенд, связанных со шведской столицей: «... На том месте, где возвышаются теперь древнейшие здания Стокгольма, в первые века по Р.Х. стояли только рыбачьи хижины — то была земля бедная и неизвестная... Двенадцатый потомок Иглингов, Агн, только что воротился из набега на Финляндию, где опустошил несколько округов, и привез Скиальфу, дочь убитого им князя.

Он пристал к берегам (озера) Меларен и захотел жениться на той княжне, которую поверг в нищету и сиротство. Девушка не противилась и приняла обручальное кольцо, но в душе чувствовала только ненависть и жажду мщения...

В назначенный для бракосочетания день Агн собрал своих сподвижников и отпраздновал счастливое событие таким неумеренным употреблением меда, что зашатался и упал в беспамятстве. Скиальфа воспользовалась этим, освободила пленных своих земляков, напала на врагов, отрезала канаты судов и отправилась в Финляндию. Место этой драмы долго называлось Агновым.

Шведы стали посещать его из любопытства. Оно показалось им приятным и удобным, и мало-помалу жилища и поселки покрыли берега...»

Согласно другой легенде, Агн со своим войском после похода в Финляндию высадился на остров Стаден, который по воле Одина когда-то был назван «Бегущим Кораблем».

Ведь предводитель асов с помощью янтарного шара знал все, что произойдет через годы и века на землях, на которых возникнет Стокгольм. Так что в честь будущего избавления от плена Скиальфы Один и назвал остров «Бегущим Кораблем».

 

В XVI веке, в период освобождения от датского ига, в архитектуру Швеции проникает влияние Возрождения. Начинается расцвет шведского изобразительного искусства.

Путеводитель по Стокгольму.

 

Загадочный экспонат

До середины XVII века в Национальном музее Стокгольма хранилась серебряная скульптура Одина. Так, по крайней мере, утверждают исследователи городских тайн.

Высота этого изваяния составляла половину ярда, т.е. 45— 46 сантиметров. Вождь асов левой рукой опирался на щит, а правой указывал куда-то вдаль. На этом щите было обозначено контурами пятнадцать островов. Четырнадцать из них входит в состав Стокгольма. А вот пятнадцатый... Возможно, он и являлся островом, на котором когда-то и находился Второй Асгард.

Конечно, это всего лишь предположение любителей тайн. Даже им о серебряном изваянии Одина мало что известно. Кем и когда оно было изготовлено? Как попало в Национальный музей Стокгольма и куда потом подевалось?

Автору этой книги не удалось найти ответы, подтвержденные историческими документами.

Считается, что началу собрания Национального музея Стокгольма положил шведский король Густав I в XVI веке. Основатель знаменитой королевской династии Ваза, по свидетельству современников, был страстным коллекционером произведений искусства.

После смерти Густава I его коллекция продолжала пополняться творениями европейских мастеров. Картины и скульптуры поступали в Стокгольм из многих стран. Не оставались без внимания и произведения шведских живописцев и ваятелей.

Есть предположение, что серебряная скульптура Одина появилась в Стокгольмской коллекции еще в XVI столетии. Но в тот период церковь строго следила, чтобы древние изваяния божеств не выставлялись напоказ, дабы не смущать христиан. Так серебряная скульптура Одина оказалась в темном чулане стокгольмского музея вместе с другими языческими творениями.

 

Дочь Густава Адольфа II

В XVII веке шведская сокровищница искусств понесла серьезную утрату. Виной этому, как говорят стокгольмцы, стали «женщина и пожар».

В 1654 году произошло важное для страны событие: королева Швеции Христина отреклась от престола и покинула страну.

Эта умная, образованная и, как считали ее современники, весьма обольстительная коронованная особа вывезла немалую часть художественных сокровищ. Возможно, в бесценном багаже Христины оказалось и серебряное изваяние Одина.

По крайней мере, когда сильный пожар уничтожил в XVII столетии множество шедевров Национального музея Стокгольма, этой скульптуры там уже не было.

Христина Шведская. Портрет XVII в.

Историк, доктор Коббе в начале XIX века писал о шведской королеве Христине: «Она дарила лучшие коронные имения, оделяя их сверх того привилегиями, кои приличествовали только дворянским поместьям. Она уничтожила долги уступкою недвижимых имуществ и продала их на миллион...

При всем том эта дщерь Густава Адольфа II обладала великими качествами. Чуждая слабостей своего пола, но не лишенная и прелестей онаго, Христина соединяла в себе ум проницательный с красноречием и удивительною памятью. Она славилась своей необыкновенной ученостью.

Двор ее, отличавшийся простотою в других отношениях, блистал собранием ученейших современников...»

Увлечение королевы историей и древними языками вызвало в Швеции различные кривотолки. От сплетен не защищены даже первые лица государства.

И в знатных домах, и в лачугах Стокгольма ходили слухи, будто королева Христина тайно поклоняется языческому божеству Одину. Вместе с ней совершают древние мистерии известные в Швеции Магнус Делагарди, штальмейстер Мональдески (впоследствии казненный по приказу королевы Христины), лейб-медик Бурделот, графиня Беата Делагарди, граф Тотт и другие приближенные к трону особы.

Поговаривали, будто штальмейстер Мональдески отыскал в запасниках художественного хранилища серебряную скульптуру Одина и установил ее в укромном месте в покоях Христины. Конечно, сделал он это с ведома государыни.

Возможно, подобные слухи распускали недруги королевы, желающие очернить ее в глазах церкви и подданных.

Доктор Коббе отмечал, что в 1648 году во время болезни Христина дала обет перейти из протестантской церкви в католическую. «...с того времени она старалась сложить с себя государственное бремя.

...этому намерению способствовали всеобщее негодование на правление Христины и ее решительное отвращение к супружеству. Когда королева торжественно изъявила чинам свою волю отречься от престола, собравшийся в Упсале сейм вручил корону Пфальцграфу Карлу Густаву; а Христине представил для приличного содержания острова Норкфнинт, Эланд, Готланд, Эзель, Нейклостер и Вольгаст».

 

Несбывшиеся планы

Конечно, стремление Христины Августы подчинить королевской власти аристократию и Государственный совет вызвало недовольство многих представителей высшего сословия страны. Даже расширение привилегий дворянства и раздача ему казенных земель не смогли умиротворить шведскую аристократию.

Особенно возмутил высшее дворянство и духовенство Швеции тайный переход Христины в католичество. Подобное в протестантской стране было непростительно даже королеве.

Христина Августа покинула Швецию. За ней следовал огромный обоз художественных ценностей. Осенью 1654 года в Брюсселе она официально отказалась от протестантской веры, а вскоре, посетив Инсбрук, бывшая королева Швеции приняла католичество.

Долгое время Христина жила в Риме. Здесь она раздаривала знакомым и влиятельным лицам картины и ювелирные украшения, вывезенные из Стокгольма.

Но бывшая королева Швеции не собиралась долго пребывать в Вечном городе. Были у нее далеко идущие политические планы. Христина вознамерилась стать королевой Польши. Несколько лет она колесила по Европе, вербуя и отыскивая сторонников этой идеи среди самых влиятельных людей.

Не во всех городах ее ожидал радушный прием. Так, из-за козней недоброжелателей при французском королевском дворе Христина покинула Париж раньше намеченного срока. А лорд-протектор Англии Оливер Кромвель запретил ей въезд в свою страну.

Согласно преданию, именно Кромвелю Христина собиралась подарить серебряное изваяние Одина. Ее притязания на польский трон не сбылись. Бывшая королева Швеции умерла в Риме в 1689 году.

 

«Отзовись серебряный Один»

Часть художественных ценностей, вывезенных из Стокгольма, после смерти Христины бесследно исчезла.

Некоторые из ее современников считали, будто в своих записях экс-королева упоминала, что хотела вернуть в Швецию серебряное изваяние Одина. Неизвестно, насколько верны эти слухи. Немало страниц из мемуаров и деловых бумаг Христины Августы было похищено после ее кончины.

Во второй половине XVIII века в Амстердаме были опубликованы отрывки из ее воспоминаний. Но о серебряном изваянии Одина, впрочем, как и о многих других тайнах Христины, там ничего не говорилось.

У исследователей загадок прошлого есть предположение, что сакральная скульптура все же вернулась в Стокгольм и по-прежнему хранит на своем щите месторасположение Второго Асгарда.

Как изваяние Одина снова оказалось в Швеции? Где именно хранится?.. На эти вопросы у любителей древних тайн нет однозначного ответа.

В первой четверти XIX столетия жил в Стокгольме бард по имени Гунвальд. О нем мало что известно. Сам себя он величал учеником знаменитого шведского поэта Карла Микаэля Бельма-на. Так ли это на самом деле? Никто из специалистов не знает.

Сохранились строки из песен Гунвальда:

Отзовись, серебряный Один, Покажи свой заветный щит!..

Прошло много лет, а серебряный Один так и не отозвался на пожелания поэтов, любителей тайн...

 

Предсказание Одина

За много веков до прихода в Скандинавию асов у племен, обитавших на полуострове, уже были свои предания, мифы, обряды, верования. Главными героями древнего скандинавского фольклора являлись звери и птицы, деревья и рыбы, силы природы, таинственные существа.

С появлением Одина на балтийских берегах персонажи местных мифов стали видоизменяться, получили другие имена, приобрели новые качества. Для народов Скандинавии раздвинулись горизонты познания. Мир усложнился, стал более многообразным.

Немало деяний героев более древних преданий приписывалось Одину, его потомкам, союзникам и противникам. В давние времена у многих народов реальные люди за их подвиги и поступки возводились в ранг богов. Их наделяли волшебными возможностями.

Если Один был реальной личностью, то люди сполна наделили его свойствами богов. Бесстрашный воин, борец со злыми силами, мудрый правитель, первопроходец, строитель, поэт, целитель... А народная молва наделила его еще и даром пророчества.

Во время своих предсказаний Один не раз заявлял асам:

— Все имеет свой срок... Время властно и над богами. Настанет и наш черед ухода...

Даже в Средневековье, когда большинство жителей Швеции приняли христианство, о вожде асов в этой стране не забывали.

На стокгольмском острове Юргорден примерно до начала XVIII века можно было увидеть каменную плиту с изречением на латинском языке: «Sum quod eris, quod es olim fui» («Кем вы желаете быть — мы уже были; кем мы являемся теперь — вы будете»). Под изречением стояло имя: Один.

Кому понадобилось приписать известную фразу из древней восточной притчи предводителю асов, — осталось тайной. Так же неизвестно, и куда потом подевалась именная плита — с изречением на латыни.

Немало жителей Стокгольма полагали, что много веков назад она была установлена на том месте, где Один предсказал Гибель богов.

В наше время Юргорден (Звериный остров) является районом отдыха и развлечений шведской столицы. На нем расположены зоопарк, Этнографический музей под открытым небом — Скансен, усадьба принца Евгения, построенный в 1823—1827 годах Розендальский дворец — резиденция короля Карла XIV Иоанна, а также музеи — Биологический и Северный.

Исследователи древних тайн Стокгольма полагают, что Розендальский дворец был возведен на том месте, где много веков назад Один произнес пророчество о Гибели богов...

 

С печалью и надеждой

В скандинавских мифах подробно повествуется о последней битве асов.

«...когда наступит время их гибели, Фенрир Волк освободится от оков и Мировой Змей в ярости устремится на землю.

Последняя битва асов. Гравюра И. Геертса. Конец XIX в.

Тогда все сыны Муспеля (Огненной Страны) во главе с великаном Суртом понесутся на конях своих по Биврёсту (трясущаяся дорога, мост — радуга) и мост Биврёст рухнет под ними...

Хеймдалль («светлейший из асов») затрубит в свой рог, созывая асов на последнюю битву. Они спешат к источнику Ми-мира (таинственный хозяин источника мудрости, находится рядом с мировым деревом Иггдрасиль), чтобы испросить совет для себя и своего войска.

Колеблется ясень Иггдрасиль — гибель грозит всему миру. Асы вооружаются и вместе со своими воинами отправляются на поле битвы. Первым выезжает Один в золотом шлеме, блестящей броне и с копьем...

Он бьется с Фенриром Волком. Рядом сражается Тор, но он не может помочь Одину; ему и самому трудно бороться с Мировым Змеем.

Фрейр бьется с великаном Суртом. Великан побеждает Фрей-ра. Мировой Змей поражен насмерть, но и Тор падает замертво, отравленный ядом Змея.

Фенрир Волк проглатывает Одина. Но Видар (молчаливый бог, сын Одина)... разрывает пасть Фенрира Волка. Локки (бог из асов стал их противником) сражается с Хеймдаллем, и они убивают друг друга. Наконец огненный великан Сурт поджигает весь мир...

Сгорят тогда небеса, земля, и все боги и люди погибнут...».

Вот такое печальное предначертание услышал легендарный конунг Гюльви, побывав в Асгарде. Возможно, миф о последней битве асов является приукрашенным отголоском давней природной катастрофы и гибели какой-то древней цивилизации. Некоторые исследователи подразумевают под этой цивилизацией Гиперборею.

Но даже самые суровые, трагичные и кровавые предания скандинавов не завершались трагически. Недаром в XIX веке их охарактеризовали так: «Они звучат с печалью и надеждой».

В конце «Сказания о Богах» Гюльви поинтересовался у мудрого собеседника из Асгарда:

«Останется ли хоть что-нибудь от земли и неба?»

И тот ответил:

«Потом поднимется из моря новая земля, зеленая и прекрасная... И вернутся примирившиеся Бальдр (сын Одина) с Хёдом (бог из асов), и с ними будут жить в той земле сыновья Одина, Видар и Вали, и сыновья Тора, Моди и Магни. Два человека укроются от пламени Сурта, утренняя роса будет служить им едою, и дети их заселят весь мир...»

На таком обнадеживающем предсказании завершилась беседа конунга — правителя земли, которая впоследствии будет называться Швецией.

И возвратился Гюльви в свое королевство, «...и рассказал там все, что слышал и видел, а после него стало это передаваться из рода в род».

 

Не оставляя Стокгольма

Неизвестный шведский поэт в конце XIX века писал:

Я чувствую среди старинных Домов и улочек Стокгольма Взгляд Одина. Вождь асов

Спускается к нам, смертным, И в глубокомысленном ночном молчании Обходит город.

Где бы ни находился его чертог, Один не оставляет Стокгольма...

Хоть и боролась в Средние века христианская церковь с язычеством, истребить память о предводителе асов не удалось.

В «Саге об Инглингах» говорится: «Один умер от болезней в Швеции.

Он объявил, что отправляется в жилище богов и будет там принимать своих соратников и друзей. Шведы решили, что вождь асов вернулся в Асгард и будет жить там вечно... В Одина снова стали верить и обращаться к нему.

Часто он являлся шведам перед большими сражениями. Одним даровал победу, а иных призывал к себе. И то, и другое считалось благом.

Один был после смерти сожжен, и его сожжение было великолепным...»

О мистической связи этого божества со шведской столицей сохранилось немало преданий, слухов, поверий. В них Один заявлял асам, что станет покровительствовать будущему городу, который назовут Стокгольмом.

Наверное, многим шведам хотелось в это верить. И в конце XIX века, отправляясь в рискованное путешествие или эмигрируя в Америку, даже убежденные атеисты мысленно произносили: «Помоги мне, Один, когда-нибудь вернуться живым, невредимым в Стокгольм...»

Не только в легендах и мифах сохранился образ мудрого предводителя асов. Он не раз упоминается в «Истории Швеции», изданной в начале XIX века: «Один нашел дружеский прием у короля Гильфе и под его покровительством переселился в Швецию...

Потомки Одина царствовали под именем Инглингаров... в V столетии Дигуэ, из рода Инглингаров, первым принял имя Короля Упсальского. Ингиальд Илльраде, последний из сего рода, сделал себя ненавистным своею жестокостью...

Воспитатель сего государя, от природы добродетельного, воспламенил в нем кровожадность, принудив его съесть волчье сердце. Злодейства Ингиальда и дочери его, Азы, послужили поводом Ивару, королю Датскому и Норвежскому, вторгнуться в Швецию. Ингиальд избегнул плена добровольною смертью, погибнув вместе с дочерью в зажженном дворце своем. В сыне его Олафе... угас род Одина».

В «Истории Швеции» есть упоминание, что вождь асов воздвиг огромный храм на берегу озера Меларен, а сын его построил великолепное святилище в Упсале.

Этот один из древнейших городов Швеции находится в 70 километрах к северу от Стокгольма. На территории Упсалы найдены захоронения примерно IV—V веков. Согласно преданию, здесь в одном из курганов погребен предводитель асов.

Конечно, и в Упсале, и в Стокгольме не могли не возникнуть легенды и слухи о таинственных явлениях Одина. Чем труднее наступали времена для шведов, тем чаще разносились подобные слухи. И даже сегодня от любителей древних тайн можно услышать: «Один навсегда остался со Стокгольмом, которому предсказал возникновение, но никогда его не видел... По крайней мере в своей земной жизни...»

 

Находки на острове Бьерке

В конце I века известный римский историк Тацит писал, что свеары из Уппландии (современная Швеция) славятся боевым искусством, выносливостью, верностью долгу, а еще «сребролюбием». Он также отмечал хорошее знание морского дела свеара-ми и их, не обычные для римлян корабли. Скандинавские суда имели «нос спереди и нос сзади».

Падение могущественной Римской империи в V веке во многом изменило страны Европы, Малой Азии и Северной Африки. Распадались одни государства и появлялись новые. Сотни племен и народов пришли в движение. Рушились старые границы, захватывались новые земли, ломались вековые традиции и уклады, сбрасывались с пьедесталов старые кумиры, древние боги уходили на покой.

Вчерашние рабы, нищие, лишенные земли крестьяне брались за оружие и становились удачливыми разбойниками или пиратами, знатными и влиятельными людьми и даже королями.

В этот период в европейских летописях чаще стали упоминаться свей. Они населяли берега озера Меларен. Примерно в VI веке возникло Королевство Свеарике (Свейское государственное объединение). До 750 года этому королевству удалось покорить племена в Южной Скандинавии. По имени победителя стали называться новые захваченные земли.

В самом конце VIII столетия на острове Бьерке, расположенном на озере Меларен, был основан город Бирка. С 750-го по 970 год это поселение являлось важнейшим центром торговли Скандинавии.

Крест викинга из Бирки

Бирка располагается примерно в 25 километрах от Стокгольма. В 1872—1895 годах в окрестностях города начались археологические раскопки. На месте древнего центра торговли были обнаружены захоронения не только шведов, но и купцов из далеких стран. На острове Бьерке в конце XX столетия открылся единственный Музей викингов.

Археологи находили в старинных могилах арабские серебряные монеты, ювелирные украшения с берегов Каспийского моря, лоскуты парчи из Византии и шелка — из Китая, кафтаны и меховые шапки из Киевской Руси, стеклянные и серебряные изделия с берегов Рейна, оружие и орудия труда, изготовленные франками и мастерами с Ближнего Востока.

Все это указывало на широкие торговые связи шведов со многими странами Азии и Европы. «Тот, кто часто принимает заморских гостей, сам становится добрым мореходом», — говаривали в давние времена жители Скандинавии. В VIII— X веках небольшое Свейское королевство стало морской державой.

 

Обогнать крик чаек

Викинги... Они были морскими странниками и разбойниками, торговцами и рыбаками, открывателями новых земель и воинами, колонизаторами и мастерами. Нередко они захватывали территории чужих стран и оставались там навсегда, смешиваясь с местным населением.

Немало викингов, или, как их называли на Руси, варягов, осели на важнейшем торговом пути «из варяг в греки» и через какое-то время «ославянились».

Путь «из варяг в греки» являлся системой речных дорог, связывавших Балтийское море с Черным. Их общая протяженность — от устья Невы до устья Днепра — превышала 2200 километров.

Торговый путь «из варяг в греки» соединял народы Прибалтики со славянскими племенами полян, северян, уличей, древлян, кривичей, родимичей, ильменских славян, с Византией, с населением Причерноморья и Средиземноморья.

Из Скандинавии в южные земли доставлялись оружие, художественные ремесла, янтарь, а на север шли водные караваны с византийским вином, с пряностями, с ювелирными изделиями, с тканями и с серебром в монетах.

В справочной литературе отмечается, что слово «варяг» от русских и греков перешло в арабский язык — «варанг» и в латынь — «варинг». Точное происхождение этого названия не установлено. «...обычно его связывают со скандинавским словом «var», употребляющимся во множественном числе («varar»), со значением «клятвы».

Викинги. Реконструкция

Такое значение подходит к отношениям дружинника к вождю или князю и к взаимным обязательствам, соединяющим членов военно-торговых дружинных объединений».

В западноевропейских странах викингов называли норманнами. На своих стремительных судах скандинавские воины — мореходы добирались не только до стран Средиземноморья, но и достигали берегов Северной Америки, основывали свои поселения в Истландии, Гренландии, на полуострове Лабрадор.

Многие историки считают, что массовый характер походов викингов «...объясняется прежде всего разложением родового строя, а также трудностью ведения сельского хозяйства в Скандинавии и возрастающими потребностями в плодородных землях».

Конечно, не только это заставляло викингов уходить от родных берегов навстречу неизведанному. «Обогнать крик чаек, коснуться руками горизонта, поймать в паруса дыхание чужеземных богов», — так сами они высказывали свои пожелания.

С меча и шпор моих

Стекала кровь,

Над головой стервятники кружили...

О, как сражались мы,

Безжалостные викинги!

Как жадно крыши пожирал огонь,

Мы в ярости считать забыли трупы,

И горы тел окровавленных вздымались

Выше городских ворот... —

писал скандинавский поэт в IX или в X веке.

 

Образование королевства

«Кровавый бич снова безжалостно хлещет нашу землю», — говорили жители Западной Европы во время очередного налета викингов. Короли, феодалы, иерархи католической церкви после неудачных попыток противостоять «погибели с севера» старались откупиться от викингов. Иногда это помогало, иногда — нет.

Скандинавские быстроходные корабли под красными парусами терроризировали не только селения на морских берегах, но и по рекам проникали в глубь Европы. Так, в 845 году викинги захватили Париж. Лишь неслыханный в те времена выкуп в 7 тысяч фунтов серебра спас столицу Франции от полного разорения.

«Все больше кораблей, все шире нескончаемый поток викингов... Повсюду паству Христову режут, жгут и грабят...» — с горечью отмечал монах Эрментариус в середине IX века.

Подобных свидетельств безжалостных набегов скандинавских воинов сохранилось немало.

В 793 году монах, летописец и ученый Алькуин в своем послании английским прелатам отмечал: «Никогда еще Британия не была свидетелем подобных ужасов, и никогда никто не мог помыслить о такой угрозе с моря... И вот перед нами церковь Святого Кутберта, лишенная всего ее убранства и забрызганная кровью Божиих священников, — самое почитаемое в Британии место отдано на поругание язычникам».

Алькуин находился при дворе Карла Великого, императора Священной Римской империи, и был очевидцем сражений с викингами.

«Красные паруса морских разбойников с севера — предвестники пожаров мирных селений и городов, потоков крови... Даже смерть от их парусов приобретает красный лик...» — писал другой очевидец набегов викингов, житель Лондона.

В VII—VIII веках в Скандинавии стали образовываться королевства викингов.

Первое вторжение скандинавских воинов в Англию состоялось в 793 году. Спустя 48 лет они поселились в Ирландии.

В 911 году знаменитый вождь викингов Роллон завладел Нормандией. Предположительно в 982 году появилось поселение викингов в Гренландии. Примерно в то же время скандинавские мореходы пересекли Атлантику и прибыли на остров Ньюфаундленд, а впоследствии достигли других участков Северной Америки.

В 1090 году викинги завоевали важнейший международный торговый центр — остров Сицилию. В IX—XI веках варяги совершали набеги на прибалтийские земли, Приднепровье, походы в Византию, вели активную торговлю со славянскими племенами, служили русским князьям и византийским императорам.

Примерно к началу XII столетия началось укрепление независимых королевств в Скандинавии. Дружины викингов распадаются, и прекращаются их завоевания и набеги.

 

Порядки, традиции, верования

Известный шведский книгоиздатель и историк Андрее Стриннгольм много лет посвятил изучению прошлого своей страны. В 1837 году он получил звание действительного члена Шведской академии наук.

О временах возникновения государств на Скандинавском полуострове Стриннгольм писал: «Страна вокруг озера Меларен... древняя и нынешняя Уппландия, составляла в то время три особенных фюлька, или области: Тиундаландию, Аттундаландию и Фьердгундраландию, которая в древних шведских законах носит имя «Фолкланде», земель господствующего народа...

Немногие отрывочные известия, находимые в сагах о состоянии и виде Скандинавии в языческое время, говорят, что средняя, а еще более верхняя Швеция, в пору поселения готов и све-онов, большею частью была пустынной. Около шестисот или семисот лет после поселения шведов на Меларне Свитьод (землю шведов) описывали страной, полной дремучих обширных лесов и пустынь...»

О давних порядках, законах и традициях Стриннгольм сообщал: «Старинные законы Швеции представляют несомненные признаки того, что основанием древнейшего государственного быта Скандинавии были племенные и родственные связи...

Во времена младенчества государств религия вносила в общество то единство, которое основывалось не на внешних случайностях, но имело начало в глубине человеческого духа. Потому все древние законодательства носят отпечаток религиозный; грубая сила свободных людей могла укрощаться только одними велениями богов; ничто так не возвышало душу и не делало ее восприимчивее к высшей образованности, как учение о бессмертии и воздаянии в другой жизни...

В Древней Скандинавии вся частная жизнь была проникнута религией; все находилось под покровительством богов. Их изображения нередко вырезались на столбиках кресел, на подножиях кроватей и стульев. Многие отцы семейств имели на своих дворах особенные храмы, где по обычаю предков с таинственными обрядами, освященными преданием, приносились жертвы хранителям — богам... Эти святилища часто бывали очень обширны; высокие частоколы окружали их снаружи; внутренние стены обивались обоями... Никому не дозволялось входить с оружием в храмы, потому что пред лицом богов человек должен быть безоружен.

Всякая нечистота изгонялась из храмов. В них не могли совершаться ни насилия, ни убийства. Жилища богов почитались столь священными, что разбойники, убийцы и нидинги (бесчестные трусы) не смели находиться вблизи их...

В отчаянном положении и при всех важных предприятиях спрашивали волю богов и приносили им жертвы. По крови жертв заключали о их милости или гневе. Также узнавали их волю посредством метания священных палочек, украшенных ликами богов, — и самые неукротимые воины смиренно покорялись велениям неба.

...до переселения асов вовсе не были известны особенные храмы на Севере; всего чаще религиозные обряды совершались под открытым небом, или для того избирались какие-нибудь освященные места. Таковы, по мнению многих, жертвенные камни, еще теперь существующие... К числу таких древних святилищ причисляют встречающиеся во многих странах Скандинавии круги или рундели, из камней, очень плотно и тщательно сложенных...

В их середине заметны явные следы очага, на котором, как на алтарях древних персидских огнепоклонников, вероятно, зажигался огонь, знак первобытного света или творческой силы природы... такие круги, сделанные из земли и камня, встречаются на азиатской родине скандинавов...».

 

Там, где праздновали и судили

Андрее Стриннгольм отмечал важную роль жертвоприношений в жизни древних народов Балтики: «...священными местами были судные круги, остатки которых находятся во многих местах Скандинавии. Они состоят из многих, в продолговатой или круглой форме выложенных на земле камней.

Древние судьи, вождь со своими товарищами или король, собирались... на пригорках, чтобы толпа могла лучше видеть и слышать их, или на Высоких камнях, таинственно означавших неизменность судебных приговоров. Вблизи таких возвышений обыкновенно встречаются древние рундели для жертвоприношений; тут же часто находятся могильные холмы и гробницы, сохранившие прах усопших друзей, вождей и богатырей.

...На тех же самых местах, где приносимы были жертвы, разбирались тяжбы и изрекались приговоры...

Для жертв назначались волы, кабаны и лошади. Пышно украшенные, они приводились к алтарю, посвящались богам и убивались в присутствии народа. Кровь собирали в чашу, в которую опускали кропильницу, и потом кропили седалище богов, наружные и внутренние стены храма и, наконец, народ.

Но мясо жертв употреблялось на большом праздничном пире, который затем следовал... При великих жертвоприношениях в Упсале (70 км от Стокгольма) соблюдался обычай, чтобы непременно девять животных мужского пола принесены были в жертву. Считалось, что лишь кровью смываются преступления людей, укрощаются боги и снискивается их милость; оттого при великих жертвоприношениях совершались заклания также людей для смягчения гнева богов; обыкновенно выбирали для того рабов и злодеев, но при общем каком-нибудь бедствии приносили в жертву и самую благородную жизнь.

Принесение в жертву короля Доналде в Упсале. Художник К. Ларссон. 1915 г.

Обреченные вводились в круг или кольцо суда и формально осуждались на жертвоприношение; их либо убивали на камне пред капищем... или свергали с утеса, или бросали в жертвенный ручей, или вешали в лесу на деревьях. В священных рощах близ Упсалы не было ни одного дерева, не освященного жертвой, животной или человеческой: их вешали там в дар Одину. Даже во времена Адама Бременского, в середине XI века, там видны были 72 трупа животных и людей».

 

Большие и малые участки суши, разбросанные вблизи Скандинавии... У всех у них не только своя история, но и характер.

Стокгольмское предание. XIX век

 

«Час обхода теней»

Когда возникла столица Швеции, викинги остались лишь в легендах и сагах. Однако в песнях скальдов говорилось, что острова, на которых сегодня располагается Стокгольм, были облюбованы грозными скандинавскими воинами примерно в VIII столетии.

Правда, скальды почему-то упоминали не 14, а 12 островов.

Стадсхольмен в переводе означает «город-остров». Юмористы XIX века сравнивали его с пробкой, которая затыкает протоку Норрстрем между озером Меларен и заливом Балтийского моря Сальтшён. Выгодное стратегическое положение Стадсхольмена издавна привлекло к нему внимание викингов. А спустя несколько веков здесь появились первые строения Стокгольма.

Согласно преданию, на Стадсхольмене (сокращенно Ста-ден), там, где сегодня расположен великолепный Рыцарский дом, викинги поклонялись Одину, Тору, Фрейру. Здесь были оборудованы языческие святилища и совершались жертвоприношения. В дар богам приносились люди и животные.

В наши дни на этом острове, казалось бы, ничего не напоминает о тех кровавых деяниях «рыцарей моря». Вот только любители мистики утверждают, что иногда в безлунные ночи тени людей, принесенных в жертву много веков назад, совершают печальный обход по Стадену.

Они возникают из воды у церкви Риддархольмсчюркан, проходят мимо Рыцарского дома к зданию риксдага. Оттуда тени прошлого направляются к Королевскому дворцу, церкви Святого Николая и к Немецкой церкви.

Что ищут они в уснувшем городе? По чьей воле отправляются в путь? Может, давняя обида или жажда мести заставляют их выбираться на сушу?.. На это не могут ответить даже знатоки тайн.

Говорят, во время бесшумного «обхода теней» все замолкает на Стадсхольмене. На целый час остров становится пленником тишины. Не слышно звуков волн, глохнут автомобильные моторы, а у людей пропадает желание разговаривать.

Так продолжается до тех пор, пока тени снова не вернутся в воды у церкви Риддархольмсчюркан. Конечно же, городская легенда не обходится без сурового предостережения: «Не шуметь — иначе проснется беда...»

Среди жителей Стокгольма и приезжих туристов всегда находились упрямцы — ниспровергатели мистики.

Назло предрассудкам и предостережениям в «час обхода теней» они включали на полную громкость приемники и магнитофоны, затевали громкие разговоры. Вскоре подобных нарушителей ожидало наказание — внезапная немота, а их шумная электроника выходила из строя и не поддавалась ремонту.

Впрочем, ниспровергатели предрассудков, утратившие голос, могли восстановить его, не прибегая к медицинской помощи. Согласно поверью, нарушители сокровенной тишины должны дождаться следующей безлунной ночи и «часа обхода теней».

А затем, осторожно шествуя за явлениями из далекого прошлого, обойти остров Стадсхольмен. Сделать это надо, разумеется, в полном молчании.

 

Земля — Последнее Сражение

На Кунгсхольмене — королевском острове городские постройки появились л ишь в XIX веке. На вопрос «Почему так поздно сток-гольмцы стали осваивать его?» краеведы-материалисты будут отвечать долго и обстоятельно. Они назовут множество причин, не позволивших городу раньше разместиться на Кунгсхольмене.

А вот приверженцы мистики ответят ясно и коротко: «Призраки не позволяли...»

Согласно преданию, в западной части острова, где в наше время расположены спортивные комплексы и больницы, более тысячи лет назад находились захоронения викингов. Тех, кто умер не в море и не в далеких землях. Тихая смерть от старости не была в почете у древних скандинавских воинов.

Возможно, поэтому в какие-то исторические периоды викинги хоронили своих товарищей, погибших в бою и умерших от ран, отдельно от женщин, детей и скончавшихся от старости.

Почему именно Кунгсхольмен был выбран викингами для захоронений, не говорится ни в справочной литературе, ни в городских преданиях. Зато о кознях непоседливых призраков любители древних тайн многое могут рассказать.

Во всех путеводителях по Стокгольму обязательно сообщается, что расположенная на восточном берегу острова Кунгсхольмен Городская ратуша является образцом «национально-романтической архитектуры Швеции начала XX века». После 1923 года, когда было завершено строительство, ратуша стала символом Стокгольма;

А много веков назад на ее месте располагалось кладбище безымянных викингов. Если верить легенде, то сюда приходили старые воины, предчувствуя скорую смерть. Отправиться в поход у них уже не было сил. Умирать от старости они считали для себя недостойным завершением жизни.

Вид на Кунгсхольмен

Каков же выход?

И старые викинги придумали его. Покидали они свой дом тайком от родных и друзей. Добирались на остров Последнее Сражение, который спустя века будет назван Кунгсхольменом. Здесь свое имя ветераны сообщали только Одину.

До наступления ночи они в одиночку отсиживались в лесу, молились, выпивали последний глоток хмельного меда и, быть может, вспоминали пройденный земной путь. Лишь в темноте выходили эти старики на площадь «Последнего сражения».

— Свое имя я уже отдал Одину! — выкрикивали они. — Душа моя готовится к встрече с ним! На земле осталось лишь мое никчемное, никому не нужное тело! Так отсечем то, что мешает встретиться с Одином!..

С мечами и секирами старики бросались друг на друга. Не было у них ни щитов, ни шлемов, ведь не стоит затягивать пребывание на земле. Только свое лицо каждый идущий на смерть прикрывал куском материи — вдруг последним соперником окажется твой товарищ по былым сражениям? Кто знает, не дрогнет ли тогда рука и не затянется ли земная жизнь у старого друга?..

Чтобы остаться неузнанными, рубились молча.

Смертельно раненные старались добраться до воды. Ведь для истинного викинга завершить земной путь в море считалось доблестью. Тех, кто падал замертво на Последнем поле сражения, викинги, согласно традиции, сжигали.

 

Судостроители

Шеппсхольмен — корабельный остров, находится примерно в двухстах метрах от мыса Нормальм. Неизвестно, как называли этот крохотный участок суши (500 метров в длину, 400 — в ширину) викинги. Но, согласно преданию, в древние времена на Шеппсхольмене и на примыкающем к нему острове Кастель-хольмен строились корабли.

Викинги были не только хорошими воинами, но и судостроителями. Многочисленные археологические находки свидетельствуют, что еще в VIII веке они имели быстроходные, надежные для плавания даже в океане корабли. Суда викингов отличались большой грузоподъемностью и малой осадкой.

Поэтому они могли не снижать скорость на мелководье и причаливать к любому пологому берегу. Таким образом, не теряя времени на поиски удобных корабельных стоянок и долгую высадку, викинги мгновенно выпрыгивали на землю и сразу пускали в ход оружие.

У викингов существовало два вида судов: боевые и для перевозки грузов. Легкие и узкие боевые корабли имели вдоль бортов отверстия, куда вставлялись весла. В случае необходимости паруса быстро убирались.

Часто их изготавливали из материи красного цвета. Какое-то время у викингов существовала традиция пришивать к парусу синий лоскуток.

Согласно легенде, Один имел плащ синего цвета. У скандинавских мореходов сложилось поверье: если на парусе есть такого цвета лоскут, значит, предводитель асов будет покровительствовать команде корабля.

Корабль викингов. Рисунок конца XIX в.

Грузовое судно викингов отличалось от боевого высокими бортами и фиксированной мачтой.

В отчете археологической экспедиции есть описание корабля скандинавских мореходов, изготовленного примерно один-надцать-двенадцать столетий назад: «...вытесанный из высокого стройного дуба киль имел такую форму, что основной вес приходился на середину корабля, а заостренные концы киля облегчали скольжение по волнам.

Шпангоут был сделан из твердого дуба и состоял из деревянных планок естественной кривизны, подобранных с поразительной тщательностью сообразно форме киля. Поверх шла обшивка из дубовых планок толщиной в дюйм, прибитых к шпангоуту и оплетенных для пущей прочности веревками из еловых корней. В результате получился быстроходный маневренный корабль...»

В 1824 году на Шеппсхольмене началось строительство церкви Карла Иоанна. Во время рытья котлована землекопы наткнулись на полусгнившие деревянные детали корабля. Сообщение об этом не вызвало интереса у городских властей. Наверное, часть останков старинного судна выбросили как ненужный хлам, другая так и осталась в земле.

 

Хранилище серебряных запасов

Остров Хельгеандсхольмен находится вблизи северо-запад-ной оконечности Стадена. Здесь располагаются здания Национального банка Швеции и парламента Швеции — риксдага. Когда в конце XIX века началось их строительство, пришлось поднимать уровень острова до уровня Северного моста.

Любители тайн Стокгольма находят некую закономерность в том, что на Хельгеандсхольме расположен Национальный банк. Ведь, по их мнению, на этом острове более тысячи лет назад существовало хранилище серебряных запасов викингов.

Почему был выбран для кладов крохотный островок? Ведь рядом — более крупные острова и материковая земля. Даже знатоки древних тайн толком не могут объяснить причину.

Приверженцы мистики толкуют, будто викингам был «некий знак самого Одина» — прятать серебряные запасы на неприметном клочке суши.

Английский историк, профессор университета в Гётеборге (Швеция) Питер Сойер является автором многих работ о средневековой Скандинавии. Он отмечал, что жители этого полуострова в эпоху викингов особо почитали серебро. «Где бы ни оказывались датчане, норвежцы или шведы в то время, они высоко ценили этот драгоценный металл, и приобретение его являлось одной из главных целей скандинавов, были ли они пиратами, купцами или наемниками... все были рады любой возможности заполучить или захватить серебро.

Именно за мусульманским серебром скандинавские купцы пускались на Волгу, и именно серебром платили скандинавским наемникам за их службу английские короли и византийские императоры. Некоторые приобретали серебро, чтобы копить его или носить в виде украшений... для других же оно являлось средством приобретения различных вещей...»

Питер Сойер писал, что в Скандинавии найдено более тысячи кладов золота и серебра времен викингов. Эти сокровища встречались чаще всего на островах, вдоль побережий и внутренних водных путей.

«В эпоху викингов в Скандинавии не велась разработка каких-либо собственных месторождений серебра, и, если не считать тех обнаруживающихся время от времени серебряных предметов, которые были закопаны в более ранний период, все серебро викингов являлось привозным, — отмечал профессор Сойер. — ... монеты обычно несут на себе имя выпустившего их правителя, а нередко и монетного двора, на котором были изготовлены.

...основным источником такого серебра в IX и X веках являлся мусульманский мир... Большая часть из 85 000 монет, найденных до настоящего времени в Скандинавии, была выпущена мусульманскими правителями, и лишь несколько — их предшественниками... Происхождение нечеканного серебра зачастую неизвестно. Многие из найденных украшений скандинавского производства не дают ключа к источнику металла, из которого они были сделаны.

Однако значительное количество этих изделий, вероятно, изготовлено в приволжских районах России... имеется ряд предметов, явно изготовленных франкскими, английскими или ирландскими ремесленниками».

Далее Питер Сойер отмечал: «Источником золотых и серебряных сокровищ эпохи викингов являются захоронения, клады и случайные находки. Роль захоронений здесь незначительна, ибо серебро было слишком дорогим, чтобы широко применяться в качестве погребальной утвари. В некоторых захоронениях оно присутствует в ничтожных количествах... монеты содержались едва ли не в каждой десятой из могил, раскопанных в Бирке (примерно в 1 км от Стокгольма), причем многие из них представляли собой лишь обломки...

Клады являются гораздо более важным источником серебра эпохи викингов. Обычай закапывать сокровища или прятать ценности в каком-то тайнике не является специфической особенностью Скандинавии... Люди во все времена хотели уберечь свое имущество и драгоценности от алчности других.

В эпоху викингов, отличавшуюся от нынешнего столетия большей простотой, лучшее средство достижения этой цели часто заключалось в том, чтобы спрятать их. В ходу были самые разнообразные тайники — насыпи, канавы, полевые укрепления, разрушенные строения, могильные холмы, а также отверстия в земле».

Профессор Сойер собрал множество фактов, связанных с кладами викингов: «В Скандинавии случайные находки сокровищ эпохи викингов нередки, клады обнаруживают в ходе сельскохозяйственных работ, таких, как пахота, уборка картофеля, осушение, или когда выкапывают котлованы под фундамент для строительства, при прокладке дорог или при разработке карьеров.

...Случается, что ценности обнаруживают в горшке, но, по-видимому, для этой цели нередко использовалась кожаная или матерчатая сума... Иногда клад состоял из единственного драгоценного предмета, броши или браслета...

Путешественники и антиквары стали причиной перемещения многих древних ценностей, и поэтому то, что в Скандинавии находят персидские и кельтские украшения УШ века, не следует рассматривать как неоспоримое подтверждение контактов с этими областями до эпохи викингов...

Сокровища, найденные в наше время, составляют лишь малую долю всего того, что некогда было спрятано... Многое остается сокрытым в земле и, возможно, будет найдено в будущем; но, по всей вероятности, немалое количество ценных предметов было откопано и разошлось...»

Это мнение профессора Сойера разделяют и многие охотники за сокрытыми сокровищами. Пока не было официальных сообщений, что на Хельгеандсхольмене попадались клады викингов. Зато немало слухов о находках на этом острове серебряных монет и ювелирных изделий разносилось по шведской столице в ХVШ—XIX веках.

 

Где покоятся короли

В древности Риддархольмен (Рыцарский остров) называли Козлиным. Он расположен у западного побережья Стадена. На нем располагались богатые пастбища. Здесь паслись стада не только коз, но и лошадей, коров, овец. Хотя размеры этого островка — всего лишь 250 х 200 метров.

В XIII веке на Риддархольмене был возведен францисканский монастырь «Серых братьев». С того времени остров стали называть Францисканским. Лишь в XVII столетии, когда здесь начали появляться дворцы и богатые дома шведской аристократии, остров переименовали в Риддархольмен.

Такое название он получил от знаменитого Рыцарского дома. Многие считают, что это здание — одно из красивейших в Стокгольме. Спроектирован Рыцарский дом архитектором Симоном де ла Вале. На карнизах дворца сохранились надписи на латыни, а на фронтоне — исторические изображения.

Как сообщает справочник «Стокгольм», изданный в 1897 году в Санкт-Петербурге: «В первом этаже этого дворца находится большой зал заседаний дворянства, украшенный фресками Эренштраля и гербами всех дворянских фамилий... в этом зале хранится полный список всех шведских дворянских фамилий, достигающий цифры 1000...»

В наше время на стенах Рыцарского зала вывешено уже более 2320 гербов шведской аристократии.

В конце XIX века в Стокгольме побывал сын великого писателя Льва Николаевича Толстого — Лев Львович. В своей книге «Современная Швеция» он с восторгом вспоминал эту страну и подробно описал стокгольмские острова — Стаден и Риддархольмен: «За громадным дворцом, возвышающимся среди тесных высоких строений города, покрытых красными черепичными и железными крышами, виднеются там и сям церкви...

На месте этого старого города... и стоит королевский дворец. Самым же старинным памятником здесь считается, так называемая Стурчюрка, т.е. «Большая церковь», выстроенная основателем Стокгольма Биргером Ярлом в XIII веке и с тех пор несколько раз ремонтированная. Внутренность ее необыкновенно красива.

Дальше на Риддархольмене — острове, примыкающем с запада к древнему городу, — интересна другая готическая церковь, где хранятся сотни шведских военных трофеев (в том числе и русские) и где погребены шведские короли. Здесь и Густав

Риддархольмен

Адольф, и Карл ХII, и другие — все нашли себе место в особых саркофагах под церковной стеной».

В этой церкви захоронены не только монархи, но и выдающиеся шведские полководцы и государственные деятели. Их имена и гербы здесь высечены на каменных плитах пола и на стенах. Рядом с Риддархольменской церковью расположены Королевские капеллы.

 

«Бешеная гвардия»

На Рыцарском острове сохранились строения XVII— XVIII веков. В одном из них находится Королевский суд. Согласно преданию, более тысячи лет назад в центре Риддархольмена была рукотворная возвышенность из камней и земли. На ней во времена викингов совершали свои таинственные обряды неистовые берсеркеры.

Кто-то из исследователей назвал их «бешеной гвардией викингов». Отчасти подобное определение можно назвать верным.

Берсеркерами становились самые сильные, ловкие, выносливые и бесстрашные воины. Они постоянно тренировались, владели всеми видами оружия, известными европейцам в Средневековье, но могли сражаться и голыми руками.

Зимой и летом, на чужбине и на родине берсеркеры носили одежду из медвежьих шкур. В бою они редко пользовались щитами. Но если имели это средство защиты, то обязательно обтягивали его с внутренней стороны медвежьей шкурой. Считалось, что таким образом дух зверя защищает владельца щита.

С хозяином скандинавских лесов у берсеркеров существовали странные в понимании современного человека отношения. С одной стороны, «неистовые воины» преклонялись перед медведем, просили поделиться силой, задабривали, оставляя для него в лесах туши животных. Но при этом берсеркеры без колебаний убивали косолапых — и взрослых, и малышей.

Во время знаменательных событий «бешеные гвардейцы» привозили на Риддархольмен медвежат и матерых медведей, отловленных в лесах Скандинавии.

У подножия священного холма берсеркеры устраивали сражения со взрослыми зверями. Боец выходил один против медведя, вооруженный только мечом и длинной палкой.

Здесь же проводились ритуальные убийства медвежат. Часть мяса забитых зверей поедали воины, другую часть оставляли на вершине холма для Одина.

Во время жертвоприношения своему главному божеству берсеркеры изготавливали из ядовитых грибов дурманящий отвар. Считалось, что сам Один научил викингов готовить этот напиток. Если отвар пробовал чужеземец, он тут же умирал. Берсеркеры употребляли его и во время своих мистерий, и перед сражениями.

«Мы отдаем на хранение нашему владыке и повелителю Одину осторожность, рассудок, опасения. А взамен вместе с волшебным отваром получаем небывалую силу, презрение к смерти, нечувствительность к боли...» — заявляли «бешеные гвардейцы».

Возможно, яд, содержащийся в грибах, действительно стимулировал воинов, притуплял чувство опасности и боли, возбуждал ярость. Согласно преданию, берсеркеры считали, что после нескольких глотков «волшебного отвара» они превращаются на какое-то время в медведей. И лишь после сражения снова принимают человеческий облик.

В Англии сохранились вырезанные на дереве девизы берсеркеров: «Только Один может остановить нас...», «Предсмертный стон врага — это гимн Одину...».

В хронике XII века об этих воинах сообщается: «...подобно бешеным псам или волкам они грызли собственные щиты... они были сильны, как медведи или вепри... они повергали врагов наземь, их не брали ни сталь, ни огонь...»

Когда завершилась эра викингов, ушли в прошлое и берсеркеры. Примерно в XIII—XIV веках жители Скандинавии рассказывали, что «неистовые воины» не пожелали подчиняться и служить королям и удалились в глухие леса, где превратились в медведей.

Согласно преданиям, иногда они вновь приобретали облик людей, но говорить уже не могли. Отдалившиеся от людей берсеркеры по-прежнему совершали поклонения Одину и варили из ядовитых грибов свой волшебный напиток.

Беда человеку и зверю, если они попадались на глаза оборотням — берсеркерам. Уйти живыми от древних «неистовых воинов» никому не удавалось.

 

Риддархольменский затворник

Сохранилось предание, что в ХVI или ХVII столетии некий стокгольмский алхимик задумал воссоздать волшебный отвар берсеркеров. Может быть, он выполнял заказ какого-нибудь правителя, пожелавшего сделать своих воинов такими же бесстрашными, не чувствительными к боли, сильными и выносливыми, как берсеркеры.

Отправился алхимик на Риддархольмен, построил там домик и оборудовал в нем лабораторию. В светлое время дня бродил он по острову. Наверное, ученый муж занимался поисками ядовитых грибов и трав, необходимых для отвара берсеркеров. Возможно, в те времена и грибы, и нужные травы еще встречались на Риддархольмене.

Алхимики всегда любили напускать на себя таинственность. Этим они еще больше возбуждали внимание соседей и нередко — их ненависть.

О волшебном отваре берсеркеров в XVI—ХVII веках жители Стокгольма почти ничего не знали. Но когда по городу разнесся слух о затее алхимика, нашлись старики, вдруг вспомнившие о древнем таинственном напитке. Видимо, от дедов и прадедов слышали они о легендарных временах викингов и о неистовых берсеркерах.

И пошли по Стокгольму пересуды и измышления. Каждый рассказчик норовил придать все больше волшебных свойств отвару, которого никто из них не видывал и не пробовал.

Мрачные натуры толковали, будто напиток берсеркеров убивает человека, отнимает разум, разжижает кости или навсегда превращает человека в медведя.

Веселые и добрые рассказчики успокаивали слушателей, утверждая, что легендарный отвар придает необычную силу, способность видеть будущее и прошлое, летать не хуже любой птицы и плавать как рыбы.

Пока стокгольмцы спорили и выслушивали предания о житье и нравах берсеркеров, алхимик, вероятно, собрал на Риддархольмене необходимые грибы и травы и затворился в лаборатории.

Из всех концов города к его дому потянулись любопытные. Явиться незваными к ученому никто не решался. А сам он ни на минуту не покидал своего жилища. Вот и оставалось праздным горожанам довольствоваться лишь домыслами и спорить, получится или нет затея алхимика.

 

Зеленый дым из трубы

Неизвестно, сколько времени колдовал он в лаборатории и как долго велось наблюдение за его обителью. Наступили в Стокгольме ненастные дни, и прошла охота у любопытных слоняться вокруг дома алхимика. Даже самые стойкие, озябнув и промокнув от непогоды, возвращались по домам.

Но вскоре ученый напомнил о себе. Жители Риддархольме-на вдруг заметили, что из трубы его дома валит густой ярко-зеленый дым. Такого чуда стокгольмцы еще не видели. Весть тут же разнеслась по городу, и, несмотря на штормовой ветер и слякоть, люди снова повалили к дому алхимика.

Дым из трубы оказался не только необычного цвета, но и с весьма неприятным запахом. Даже порывистый ветер с моря не смог развеять зловоние.

Любопытные горожане вскоре ощутили головокружение, а затем — необъяснимую радость. Им захотелось петь, плясать, прыгать, беспричинно хохотать, кричать что-то несуразное.

И заголосил народ:

— Ай да молодец, книжный червь! Изготовил все же волшебный напиток!..

— Зря мы его подозревали в связи с нечистой силой!..

— Неспроста зеленый дым повалил из трубы!.. — заорали самые догадливые горожане. — Разгадал, хитроумная голова, секрет древнего отвара!..

Нашлись и такие, кто отчаянно ринулся в зеленоватую дымку, окутавшую дом алхимика. Этим смельчакам было не до общего веселья. Они тут же одурманивались, падали на землю, кувыркались в траве, как расшалившиеся котята, и истошно орали всякий вздор.

Власти узнали об этой вакханалии и прислали на Риддархоль-мен целый отряд городских стражников. Но к их появлению подозрительный зеленый дым исчез и веселье само собой прекратилось.

Стражи порядка постучали в дом алхимика. В ответ — тишина. Командир отряда приказал взломать дверь. Люди ворвались в дом, но хозяина не обнаружили. Как он мог незаметно выбраться, когда вокруг был народ?.. Ответить на это не смогли ни стражи порядка, ни любопытные горожане.

Как повелось издавна, все необъяснимое свалили на нечистую силу.

В данном случае жители Стокгольма решили: видимо, отвар из ядовитых грибов настолько удался, что явились призраки берсеркеров, отведали его и навсегда забрали с собой алхимика. Теперь он в неземной жизни потчует волшебным напитком «неистовых воинов»...

В те времена Риддархольмен быстро застраивался. Вскоре после исчезновения алхимика его дом снесли. А знатоки стокгольмских тайн утверждают, что на том месте была возведена одна из королевских капелл.

История с пропавшим ученым надолго осталась в памяти жителей шведской столицы. В городской песне, сложенной примерно в XVIII веке, подвыпивший ремесленник жалуется, что в пиво ему подлили «берсеркерово зелье», оттого он и не может стоять на ногах.

Даже в начале ХIХ столетия шведы говорили о разбуянившемся человеке: «Берсеркеры затуманили его разум...»

 

Воспоем победы Славных конунгов.

Воспоем удаль их воинов,

Да и своих Трудов ратных

Не забудем упомянуть...

Из песни скальдов

 

Творцы давних веков

Согласно преданию, в эпоху викингов на островке Ландхольмен, расположенном в западной части Стокгольма, собирались скальды. Почему они избрали именно этот клочок суши, на этот счет есть разные предположения.

Эсайас Тегнер. Гравюра ХIХ в.

Как отмечалось в средневековой литературе: «Песни скальдов раздавались на празднествах, пиршествах и на могилах знатных покойников, в честь которых наследники давали торжественные пиры... Сам Один покровительствовал скальдам...»

Эти певцы — поэты скандинавских народов слагали стихи и саги о воинских подвигах, о богах, героях и, конечно же, о любви.

В книге Е.Я. Кулаковой «Грот «Швеция»», изданной в конце ХIX века, о скальдах говорится: «Они пользовались большим почетом, жили в чертогах конунга или короля, служили ему советниками, сопровождали его на войну и развлекали конунга и его приближенных песнями и рассказами...

В сражениях эти песни воодушевляли воинов, а сам скальд бился в первых рядах, чтоб потом воспеть все славные подвиги, совершившиеся перед его глазами. С арфою в руках он восхвалял мужество, храбрость и изрекал мудрые советы жизненного опыта.

Титульный лист «Саги о Фритьофе» Э. Тегнера. 1825 г.

Особенно воспевалась храбрость: главнейшею заслугою считалась смерть в бою, за что сулился рай, а естественная смерть, называвшаяся «смертью на соломе», вела за собой для воина позор и ад».

Немало творений средневековых скальдов вдохновляло писателей, художников, композиторов более поздних времен. Известный шведский поэт Эсайас Тегнер в 1825 году завершил работу над «Сагой о Фритьофе». Это произведение основано на сказаниях и песнях скальдов.

В «Саге о Фритьофе» воспеваются подвиги и приключения молодого викинга из крестьянской семьи и его любовь к дочери короля.

В 1841 году произведение Тегнера было переведено на русский язык. Отрывки из «Саги о Фритьофе» становились подлинно народными песнями.

В XIX столетии шведские студенты, устраивая на острове Ландхольмен пикники и пирушки, неизменно исполняли строки из поэмы Тегнера, в которых Фритьоф прощается с родиной:

О мощный север,

Чело земли!

Покинуть должен

Я твой предел.

Горжусь рожденьем

Средь чад твоих.

Страна героев,

Прости, прости!

***

Простите, скалы,

Вы славы сень,

Скрижали Тора,

Отца громов!

Давно знакомых

Озер краса,

Зубчатый берег,

Прости, прости!..

После смерти Эсайаса Тегнера в 1846 году пропала часть его черновиков. Исследователи тайн полагают, что среди них были наброски стихотворений о собраниях, пирах и своеобразных пе-сенно-поэтических турнирах скальдов на Ландхольмене в Средние века.

 

«Остров несмолкающей песни»

И все же почему певцы — поэты далеких времен — облюбовали именно этот неприметный островок? В исторических документах ответа нет. Но любители древних тайн считают, что нередко за дерзость, неуживчивость, язвительность, за насмешки над влиятельными людьми скальдов изгоняли из чертогов конунгов и королей.

Самых непокорных и задиристых на какое-то время высылали на пустынный «остров несмолкающей песни» — якобы так в раннем Средневековье назывался Ландхольмен.

Скальды могли вызвать гнев и недовольство правителей не только сатирическими и ехидными стихами. Считалось, что все они были в той или иной степени колдунами и предсказателями.

Вкусив «мед поэзии», дарованный самим Одином, скальды, помимо творчества, занимались ворожбой, гадали, проклинали недругов, вызывали злых духов, насылали на людей сон и болезни.

В поэтических строках древних скандинавов звучали явные и скрытые угрозы, недобрые предсказания и пожелания:

Есть в тебе сила, Есть у тебя много серебра, Владеешь ты кораблями и землями. По твоему повелению Множество воинов готовы Взяться за мечи и копья. Но власть и богатство Уже не в силах тебя спасти. Позор! Не в битве падешь ты, А рухнешь замертво В ближайшую ночь полной луны. Не воинская слава склонится

Над твоим холодным телом, А обрадованная родня и слуги...

Какому же конунгу или королю понравится подобное поэтическое предсказание обнаглевшего песнетворца? За такие слова, конечно, следовало наказание.

Однако непросто было расправиться с дерзкими поэтами — предсказателями. Ведь скальды утверждали, что свои способности получили от Одина и что они лишь озвучивают пожелания богов.

Возможно, потому и существовало наказание: ссылать скальдов на пустынные острова. Может быть, правители надеялись таким образом остудить строптивый нрав своих поэтов.

В старину бытовало поверье, что песня, спетая на Ландхоль-мене, уже никогда не смолкнет. Она лишь становится тише, наливается шелестом деревьев, птичьим гомоном, криками зверей, плеском волн, завыванием ветра, скрипом корабельных снастей, звоном оружия...

И все произнесенное и спетое скальдами на Ландхольмене можно услышать в самых дальних морях и землях через много веков. Надо только уметь распознавать заветные искомые звуки.

 

С силой великой, с силой целебной…

Считается, что в эпоху викингов скальды не записывали своих творений, а запоминали их. Однако есть предположение, что примерно в IX—X веках они все же увековечивали стихи на камнях, дощечках, а впоследствии — и на пергаменте. Записи делались с помощью рун. Возможно, первоначально руны являлись магическими знаками. Их вырезали на дереве, выбивали на металле, высекали на камне.

Древнейший рунический алфавит состоял из 24 знаков. Примерно с IX века у скандинавских народов появился «младший рунический алфавит» из 16 знаков.

В Южной Норвегии найдено копье с одной из древнейших рунических надписей. Относится она примерно ко 11—111 векам. Только в Швеции обнаружено более 2500 надписей, сделанных «младшим руническим алфавитом».

Вид на Стокгольм от острова Лангхольм. Гравюра начала XIX в.

Известный специалист по скандинавской истории и фольклору Наталия Валентиновна Будур писала: «Каждая руна по отдельности имела определенное значение, которое использовалось в качестве «путеводной» звезды при гадании на рунах. Для этих целей существовал набор особых камешков или палочек с вырезанными на них рунами — на одной палочке один знак. Палочки складывали в мешочек, а затем вынимали из него, не глядя, одну руну, которая и должна была служить ответом.

Не случайно, что в ранних рунических надписях сами руны соседствуют с магическими знаками, очень похожими на наскальные ритуальные рисунки. Вырезая руны, резчик должен был уметь использовать их тайную силу, и именно в этом заключалось руническое искусство».

Исследователи истории скандинавских народов считают, что «... вырезание рун и сочинение скальдических стихов сходны как тип творчества».

Как отмечал профессор М.И. Стеблин-Каменский: «На протяжении всего XI века шведские рунические надписи — это не только тексты, но и произведения изобразительного искусства. Как правило, эти надписи вписаны в узор причудливо переплетающихся лентообразных туловищ каких-то фантастических зверей...»

О магической силе рун, об опасности, исходящей от них, сообщали своим слушателям скальды. В старинном сборнике песен о богах и героях «Старшая Эдда» есть предостережение, как надо благоговейно оноситься к рунам и как осторожно надо обращаться с ними:

Руны найдешь ты, что в дерево врезаны, С силой великой, С силой целебной.

Высший скальд их окрасил, и боги их создали...

Знаешь ли ты, как разгадывать? Знаешь ли, как надо красить? Знаешь ли, как вопрошать? Знаешь ли ты, как молиться? Как приносить надо жертвы?..

И в наше время исследователи древних тайн считают, что к рунам надо относиться весьма осторожно.

Неверный взгляд,

Неверное прочтение,

Ошибка в применении —

Все это может обернуться бедой.

Ведь в древних рунах

Таится во многом еще не разгаданная

Простыми смертными сила.

Руны, как чародеи,

Могут быть добрыми и злыми,

Приносить людям радость или беду... —

так писал неизвестный поэт в первой четверти XX века.

Конечно, каждый волен сам верить или не верить в магическую силу рун, но всегда надо относиться к этим творениям древних с уважением. Так считают современные поклонники мистики и те, кто ее отрицает.

 

Против духов молчания

В предании говорится, что скальды старались отвести от Ландхольмена «злые силы молчания». Эти духи, враждебные всем видам творчества, поклонники «мертвой тишины», «бездействия и безмыслия», «забвения и равнодушия», приносились зимними ветрами.

22 декабря, в день солнцестояния, с древних времен скандинавы отмечали Новый год. Праздник назывался Йоль и был связан с поворотом года на весну. Длился этот праздник 13 дней.

Люди обычно разводили «костер Йоля», устраивали пиршество, молили, чтобы солнце победило самую длинную ночь в году, прославляли богов, приносили к языческим святилищам жертвоприношения.

Древние скандинавы считали, что в ночь Йоля на какое-то время исчезает граница между мирами и духи умышленно или нечаянно проникают к живым людям. Одни — с добрыми, другие — со злыми намерениями. Вот почему в праздник Йоля скальды обязательно наряжались в самые немыслимые одеяния и закрывали свои лица масками. Так они якобы оберегались от сил «молчания, забвения, мертвой тишины».

Чтобы обмануть этих зловредных духов, скальды вырезали на дощечках так называемые обманные руны и раскладывали на возвышенных местах под открытым небом. Эти магические знаки должны были спутать планы принесенных ветрами духов «молчания и мертвой тишины».

Для обмана подземных недобрых сил скальды якобы закопали на Ландхольмене большую серебряную пластину. На ней руны сообщали, в каком месте неподалеку от острова в морской пучине таятся несметные золотые сокровища. Древние скандинавы надеялись, что это соблазнит духов подземелья отправиться на поиски сокровищ.

Помогала ли скальдам подобная хитрость? Всегда ли счастливо проходил праздник Йоль на Ландхольмене? Наверное, об этом поведать могут лишь найденные или еще не открытые творения скальдов.

Возможно, сохранилось немало преданий и о других островах Стокгольма. Не все их вековые тайны раскрыты. Они еще не раз удивят людей своими загадочными историями и событиями. Кто-то из знаменитостей заметил: «Если ты полюбил Стокгольм, не забывай поклониться его островам. Ведь без них этот замечательный город был бы совсем иным...»

Гость шведской столицы не всегда может понять, на каком именно острове города он находится. В наше время большие и малые участки суши Стокгольма связаны не только мостами, но и общей историей и современными событиями. И лишь фольклор и старинные документы свидетельствуют о самостоятельном прошлом островов столицы Швеции.

 

«Бревенчатый остров»

Считается, что Стокгольм основан в 1187 году. На месте двух рыбацких поселений была возведена небольшая деревянная крепость. Как отмечалось в справочнике «Стокгольм», изданном в 1897 году: «На том месте, где возвышаются теперь древнейшие здания шведской столицы, в первые века по Р.Х. стояли только рыбачьи хижины — то была земля бедная и неизвестная».

В те времена отдельные районы Швеции были весьма разрозненны — и политически, и экономически. Медленно происходили становление и развитие феодальных отношений и распространение христианства в стране. Хотя уже в XII веке в Упсале было учреждено архиепископство и монастыри в Швеции становились богатыми феодальными хозяйствами.

О неспокойной обстановке в Скандинавии в XII столетии отмечалось в исторической хронике: «Начались сильные споры о наследстве, ибо Шведы и Готы не могли согласиться в выборе.

Наконец после продолжительной борьбы Датских и Ютландских принцев назначен единодушно королем знатный гражданин, сын Готландского Ярла Коля, по имени Сверкер...»

Однако недолго находился у власти этот правитель. Вскоре монарх и его сын Иоанн были убиты. Шведы избрали нового короля — Эриха. Как отмечалось в хронике: «...Эрих, стяжавший благочестием и мудростью имя Святого, по совету Епископа Генриха Упсальского предпринял поход для обращения Финляндии и положил здесь основание Христианству и шведскому владычеству.

После девятилетнего правления Эрих лишен жизни Датским Государем, Магнусом, который провозгласил себя Королем; но вскоре народ, раздраженный убийством любимого монарха, умертвил его...

По кончине Эриха потомки сего правителя и Сверкера спорили целое столетие о престоле. Сын последнего, Карл... присвоил себе власть над Швецией и Готландиею; сын Эриха, Кнуд, убежал в Норвегию, откуда возвратясь через семь лет, умертвил Карла...

К правлению Кнуда относится гибельное вторжение Финнов и Эстов, ознаменованное убийством Архиепископа и разорением Сигтуны. Это происшествие подало повод к основанию Стокгольма».

Существует мнение, что название шведской столицы произошло от слов «Colmen» (островок) и «stok» (бревно). В раннем Средневековье на «Бревенчатом острове» заготавливали древесину для строительства судов.

Рождение какого же знаменитого города обходилось без пророчеств? Народная молва донесла их до наших времен и о Стокгольме.

Говорится в легенде, будто сам Один предсказал появление города: «И поднимутся над землей и водами славные чертоги, неприступные для врагов стены, высокие, до небес строения. И станут гости заморские дивиться красоте огромного славного поселения...»

В других преданиях подобные слова о рождении Стокгольма приписываются жене Одина Фрейе и сыновьям — Тору и Бальдру.

Кто б ни произносил доброе предсказание, главное, что Стокгольм не погиб в опасные для Швеции годы, а продолжает развиваться, строиться, процветать.

 

Новый статус

В 1252 году Стокгольм впервые упоминается как город.

«Правитель Швеции Биргер Ярл, утомясь нападениями морских разбойников, проникавших в глубь озера Меларен, решил укрепить рыбачий островок, расположенный посреди морского пролива у истоков озера...». К сожалению, сохранилось не много документов, связанных с возникновением Стокгольма.

Основателем шведской столицы считается родоначальник королевской династии Фолькунгов, риксграф Биргер Ярл. Как отмечено в исторической хронике: «За Эрихами следовала династия Фолькунгов, из которой уже несколько лет сряду назначались Ярлы...

Ярл Биргер. Средневековая скульптура

Из сего рода первым королем был Вальдемар, сын Биргера, под опекою отца.

Биргер усмирил возмущение некоторых членов своего дома... укрепил Стокгольм, исправил законы, уничтожил испытание железом, дал дочерям право наследования и учредил городское управление».

Ярл являлся высшим должностным лицом короля в Швеции. Вероятно, эта должность существовала уже в IX веке и упоминалась в рунических надписях. Так, в «Саге о Харольде Прекрас-новолосом» сообщается, что король свеев Эрик Эмундссон был наместником в Вестеръётланде ярла Храни Ётского. Произошло это примерно в самом конце IX столетия.

Чуть позже наместником в Вестеръётланде стал ярл Рагн-вальд. В «Саге о гутах» есть упоминание о существовании должности ярла в языческие времена.

К началу XIV века границы Стокгольма значительно расширились к северу и к югу от Старого города. Довольно быстро для тех времен возводились церкви, монастыри, дворцы и замки знатных особ. Строились новые оборонительные укрепления, мастерские ремесленников, дома простых горожан.

 

Кровавая расправа

В 1397 году датская королева Маргарета объединяет свое государство с Норвегией и Швецией. Новое образование трех стран получило название «Кальмарская уния». Главенствовала в этом союзе Дания.

Многие жители Скандинавии были недовольны Кальмарской унией. Внутри самих трех государств и между ними постоянно возникали конфликты и раздоры. Историки отмечают в этот период наплыв немцев и датчан в Стокгольм.

Иностранцы составляли примерно половину магистрата города. Лишь в конце XV века шведы смогли снова заполучить главенство в управлении Стокгольма.

За распадом Кальмарской унии в начале XVI столетия последовали продолжительные войны между Норвегией и Данией—с одной стороны, Швецией и Финляндией — с другой.

Ярким примером вражды между Скандинавскими странами явилась «Стокгольмская кровавая баня», когда были казнены более 100 шведов. Произошла она в 1520 году, во время прихода к власти датского короля Кристиана 11.

В историческом документе об этом событии говорится: «Хотя Кристиан и обязался владычествовать над Швецией не тяжелой рукой завоевателя, но с добротою государя, избранного всеобщим согласием нации, но вскоре после коронования в Стокгольме обнаружилось его намерение отомстить за столетнее оскорбление своих предков...»

Но важнее, чем чувство мести, было стремление Кристиана, чтобы все ключевые государственные посты в Швеции заняли датчане, чтобы им достались лучшие земли и самые выгодные позиции в торговле.

По приказу короля были арестованы более сотни знатных и влиятельных шведов. Они принадлежали к разным сословиям.

«...Около полудня взятые под стражу выведены на большую площадь и окружены войсками.

Тогда выступил Датский государственный советник Нильс Лике и изъяснил, что король, внимая просьбам архиепископа, решился отмстить нанесенные ему оскорбления; потом объявил, что пленники умыслили взорвать замок, дабы погубить короля и весь двор. Этому доносу громогласно противоречили двое из заключенных: Винцент, епископ Скарский, и Андре Фуд Ратс-гер Стокгольмский.

...пленники преданы палачу; сперва пала глава епископа Матвея Стренгнезского, который наиболее способствовал возвышению Короля... после него умерли епископ Скарский, Эрих Ваза (отец будущего короля Густава), Эрих Кнудсон, три бургомистра и все ратсгеры Стокгольма... в следующий день кровавое зрелище возобновилось; еще 94 особы из всех сословий нашли смерть в этой «Стокгольмской кровавой бане»...

Учредив в Швеции управление и вверив оное преданным себе чиновникам из рода Тролле, Кристиан отправился в Данию, ознаменовывая свой путь ужаснейшими жестокостями. Аббата монастыря Нидалы с 11 монахами велел он утопить... Петере и Ларе Риббинге казнены с малолетними детьми. И в Финляндию послано было повеление о многих убийствах...»

 

Конец датскому владычеству

Стокгольмская жестокая расправа, произошедшая в ноябре 1520 года, привела к восстанию. Возглавил его представитель знатного шведского дворянского рода Густав Ваза.

После того как по приказу короля Кристиана II казнили отца и зятя, а мать и сестер Густава бросили в тюрьму, ему пришлось бежать в горы. Там какое-то время будущий король Швеции был вынужден работать на рудниках и заготавливать лес.

Густав оказался хорошим агитатором. Его с удовольствием слушали и бездомные бродяги, и рудокопы, и крестьяне, и люди высшего сословия, а его рассказы о бесчинствах датчан передавались по всей Швеции.

Знаменитое высказывание Густава Вазы «Людей, которые пьют только воду и едят хлеб из сосновой коры, не одолеют даже черти» стало припевом народной песни.

Опасаясь его влияния в стране, король назначил крупную награду за голову Густава. Но это не помогло. Ваза сумел собрать и вооружить несколько сот своих сторонников. С этим небольшим войском он начал войну за освобождение Швеции.

Густав I Ваза. Портрет XVI в.

Посланный против Густава датский полководец Генрих Мелен уклонился от сражения. Вскоре армия Вазы подошла к Стокгольму.

После ряда военных побед в августе 1521 года Ваза был избран предводителем всех восставших шведов.

Как отмечалось в исторической хронике: «Узнав о сих происшествиях, король Кристиан, объятый величайшим гневом, угрожал казнить находившихся в руках его мать и сестру Густава и велел своим наместникам в Швеции и Финляндии поступить с приверженцами Вазы как с изменниками...»

В 1523 году сейм в Стренгнезе избрал Густава королем Швеции. Страна освободилась от датского владычества.

«...Густав, приняв присягу в верности, отправился в свой лагерь перед Стокгольмом и увидел врата геройски защищавшегося города для себя отверстыми...»

Новый король пресек попытку возрождения Кальмарской унии и начал проводить важные для Швеции реформы. Он заложил основы национального государства, осуществил в стране переход от католицизма к протестантству.

 

Одаренный разумом и мужеством

В 1544 году Густав Ваза вводит вместо выборной наследственную монархию. В его правление главой шведской церкви утвержден король. После распада «Кальмарской унии» Швеция устремилась занять господствующее положение не только на Скандинавском полуострове, но и на всей Балтике.

Современник Густава Вазы писал о своем короле: «Бог одарил его пред всеми другими высоким разумом и царственными добродетелями, так что он был достоин носить королевский скипетр и корону, потому что он был не только разумом искусен, но и мужествен, правосуден и во многих случаях добр и сострадателен».

Сохранились советы короля Густава сыновьям. «Внимательно обдумывайте дело и, приняв решение, быстро исполняйте его, не отлагая до завтра; намерение без исполнения подобно облаку без дождя в засуху», — наставлял Густав Ваза своих детей.

Русский поэт Василий Андреевич Жуковский побывал в Швеции в первой половине XIX века. Посетил он и замок Густава Вазы Грипсгольм на берегу озера Меларен.

«Наконец я увидел один из тех шведских замков, о которых так много было рассказано моему воображению... — писал Василий Жуковский. — Шведские замки, возвышающиеся на берегу озер, посреди лесистых скал, имеют особенную репутацию: в каждом гнездится привидение.

Грипсгольм по своей наружности более других достоин был такой славы...

Мы все собрались в старинной зале, в которой во время Густава Вазы, построившего замок... собирались сановники Швеции, где король пировал с многочисленными гостями и где вокруг стола его, великолепно убранного, теснилась по тогдашнему обычаю толпа зрителей. Эта палата имела для моего воображения особенную прелесть тем, что в ней все сохранилось в том самом виде, в каком было при Великом Густаве».

Как и Василий Жуковский, многие представители русской литературы, искусства, науки с симпатией относились к этому королю. Хотя и непросто складывались отношения между Швецией и Россией в правление Густава I.

Иван Грозный относился к нему свысока и заявлял, что шведский король «низкого происхождения» и когда-то «торговал животиной». Поэтому русский царь не желал напрямую общаться с посланцами шведского правительства и требовал, чтобы они обращались «во всех делах к новгородскому наместнику».

Естественно, это вызывало недовольство шведов. Но приближенные русского царя в ответ на их обиды заявляли: «Свейско-му королю не бесчестие, а честь иметь дело с новгородскими наместниками, которые сами происходят от государей».

Иван Грозный даже упрекал в письме Густава Вазу в излишней гордости: «...Спроси у своих купцов, они скажут тебе, что каждый из новгородских пригородов больше твоей Стекольны (т.е. Стокгольма)...»

Безусловно, не очень корректное высказывание, но у монархов той поры были свои отношения, не всегда понятные живущим в XXI веке.

Иван Грозный, подмечая преобразования в Швеции, нарастание ее военной и экономической мощи, стал впоследствии более уважительно относиться к этой стране.

 

Неспокойные годы правления

Конечно, не все гладко складывалось у Густава Вазы. Было немало противников его политики и в самой Швеции, и за рубежом. Изменения в местном самоуправлении, увеличение налогового гнета, церковная Реформация и другие нововведения монарха вызвали в стране три так называемых Дальских восстания.

Первое произошло в 1524—1525 годах; второе — в 1527— 1528 годах; третье — в 1531—1533 годах. Немалую роль в этих вооруженных выступлениях сыграло католическое духовенство, недовольное Реформацией.

Густав I сумел подавить Дальские восстания. Но спокойствие ненадолго установилось в Швеции. В 1542 году на юго-востоке страны снова началось вооруженное выступление, которое в Стокгольме назвали бунтом «Лесных разбойников». Возглавил его крестьянин Нильс Дакке.

Спустя примерно год королю удалось разгромить и это восстание.

Стокгольм в конце XVI в.

В 1555 году началась война Швеции с Россией, а через три года — затяжная тридцатилетняя Ливонская война.

Современники отмечали, что политика войны, церковные и экономические реформы, государственные интриги не смогли отдалить от Густава I искусство, литературу, науку: «Он имел многочисленный великолепный Двор; музыка была для него любимейшим отдохновением...»

В правление Густава I в Швеции усиливаются идеи гуманизма эпохи Возрождения, происходит подъем национальной литературы. В этот период один из основоположников шведского литературного языка, О. Петри, выпустил свои труды «Шведская хроника» и «Комедии о Товии».

Густав I поощрял развитие светской архитектуры. Новые дома состоятельных людей украшались живописными полотнами и скульптурами. При королевском дворе был создан первый шведский профессиональный оркестр.

Во многом изменился в правление Густава I и Стокгольм. В городе появились новые дворцы и жилые дома, оборонительные сооружения и церкви, мастерские ремесленников и художников, мосты и торговые заведения.

Однако столицей Швеции Стокгольм был официально объявлен лишь в 1634 году, в правление королевы Христины.

 

Молот — специфическое оружие Тора, как копье Одина или меч Тюра. Тор сражается с мировым змеем — Ёрмунгандом и убивает его. Но, победив, он сделал лишь девять шагов и умер от ядовитых укусов Ёрмунганда.

Скандинавские мифы

 

Раздоры в монаршей семье

Мудрый Густав Ваза стремился, чтобы между его детьми не было раздоров. Ведь от этого зависело будущее Швеции. Короля беспокоили частые ссоры между Эриком и Юханом. Сыновья не желали уступать друг другу даже во время детских игр.

С возрастом противостояние братьев усилилось. Как отмечалось в исторических записях: «Последние дни Густава помрачились горестными происшествиями в кругу семейственном».

Старший сын его, Эрик, родился от Лаценбургской принцессы. От второго брака у короля появились: Юхан, Магнус и Карл.

Сумасбродное, скандальное поведение одной из дочерей, неутихающая вражда Эрика и Юхана весьма угнетали короля Густава. Незадолго до смерти он отделил младшим сыновьям провинции: «Юхану — Финляндию, слабоумному принцу Магнусу достался Вестготланд, а Карлу — Нерике и Зюдерманландию».

Эрик был недоволен таким решением.

— Подобный раздел приведет к ослаблению страны, — заявил он королю.

Недовольство старшего сына еще больше обеспокоило Густава. В то время в Стокгольме появились слухи о назревающем дворцовом перевороте и о причастности к нему принца Эрика.

Насколько реальными были эти слухи, королю не удалось выяснить. Но подозрения сыграли свою роль, и Густав сообщил приближенным, что собирается пересмотреть свое завещание и объявить наследником престола не старшего сына, а Юхана.

Весть дошла до Эрика. В гневе он покинул дворец и с компанией приятелей отправился в свой охотничий дом, неподалеку от Стокгольма.

Впоследствии недруги принца пустят слух, будто он встречался там с карликом — колдуном из Лапландии. Злые языки утверждали, что Эрик приказал колдуну изготовить яд. Было ли так на самом деле — неизвестно.

Вскоре Густав I умер. Он так и не успел передать корону своему второму сыну.

 

Сражения на суше и на море

XVI—XVIII века для Швеции — время постоянных войн, побед и поражений. После смерти короля Густава I на шведском троне — его сын, Эрик XIV. Восемь лет правления этого короля (1560—1568 годы) оказались весьма неспокойными для страны.

Любитель древних легенд, Эрик XIV заявил: «Я отыщу священное оружие Тора. Я занесу его молот над миром. И мир содрогнется. И мир смиренно склонит голову...»

О времени его правления в старой хронике отмечено: «Весьма выгодно было приобретение Эстляндии в начале правления Эрика; дворянство этой земли поддалось его скипетру; для прекращения внутренних беспокойств... Хотя заключенное в Копенгагене перемирие обещало восстановить на тридцать лет спокойствие на севере, однако Эрик не изъявил на то желания и даже повелел захватить датские корабли...

Граф Шварцбург вторгся в шведские владения с 28 ООО человек и завоевал Элсфсборг, важный для шведов тем, что обеспечивал обладание Балтийским морем...

Эрик напал на Голланд и Блекинг и произвел там опустошения. Войска его, хотя на короткое время, заняли Дронтгейм в Норвегии... Датчане в возмездие устремились на Смаланд и отомстили Эрику разорениями... Шведский адмирал Горн, захватив после морского сражения с Датчанами и Любчанами несколько безоружных жителей острова Моэна, умертвил всех. Весьма важна была борьба за крепкий Варберг. Шведы, претерпевшие здесь поражение от Даниила Ранцау при реке Свартераа, в следующем году разбили под начальством Морная Датчан; Ранцау погиб.

Отправляя своих воинов на битву, Эрик любил повторять: помните, потомки великих викингов, молот Тора уже в моих руках. Настанет час, и я покажу его всем. Будьте достойны после победы прикоснуться к священному оружию...»

 

Узник Грипсгольма

В первые же месяцы правления Эрика XIV его вражда с братом усилилась. Во многом этому способствовали дворцовые интриганы.

Юхан, став герцогом Финляндии, не покидал границ своих владений.

Замок Грипсхольм. С гравюры XVII в.

Эрик направил против него свое, хоть и немногочисленное, но хорошо обученное, войско. После двухмесячного сопротивления герцог сдался. Король обвинил его в государственной измене. За это следовала смертная казнь. Но международная политика заставила Эрика XIV отменить приговор.

Юхан вместе с супругой был отправлен в замок Грипсгольм.

Этот загородный королевский дворец был построен по приказу Густава Вазы на одном из островов озера Меларен. Здесь произошло немало драматических и знаменательных для Швеции событий.

В Грипсгольме побывали все шведские короли, начиная с Густава I. Его потомок, Густав III, устроил в этом замке театр, в котором ставились, вероятно, первые в стране драматические спектакли.

В застенках этого исторического строения содержались узники — бывшие и будущие короли Швеции.

В справочнике, изданном в XIX веке, есть описание Грипсгольма: «...во дворе замка стоят две длинные старинные пушки, отобранные у русских в 1581 году во время сражения под Иван-Городом шведским фельдмаршалом Делагарди...

В первом этаже находится так называемая тюрьма Иоанна III (Юхана III) — типичная комната XVI столетия. Рядом — целый ряд комнат, в которых красуются портреты царственных особ и их сподвижников, начиная с 1600 по 1800 год, числом около 1900; между ними портреты русских императриц: Елизаветы Петровны и Екатерины II.

Интересны комнаты Густава III с портретами короля и его полководцев кисти Рослина, комнаты королевы в стиле Людовика XVI, зал Государственного совета, комната принцев с портретами Марии Антуанетты, комната короля, в которой в 1809 году был заключен король Густав IV Адольф, и, наконец, спальня с кроватью Карла XI.

В верхнем этаже здания, под крышей, показывают тюрьму, в которой были заключены короли Эрик XIV и Иоанн (Юхан III)».

Почти четыре года герцог Юхан провел в заточении там, в Грипсгольме.

Несколько раз, чтобы поиздеваться над сводным братом, король присылал из Стокгольма «черного посланца». В те времена так называли гонца с повелением о смертной казни.

При въезде в Грипсгольм «черный посланец» демонстративно трубил в рог, заставляя поволноваться узников замка. Но именно в один из таких визитов «добрая весть» победила «недобрую». Супруга Юхана, герцогиня Екатерина, под тревожные звуки рога родила сына — будущего короля Швеции Сигизмунда.

 

Жизнь, не достойная монарха

А тем временем Эрик XIV в перерывах между баталиями и государственными делами ударился в небывалые даже для него бесчинства. В самом Стокгольме он вел себя относительно пристойно — как подобает монарху. Но, вырвавшись за пределы города, король преображался.

Вместе с приятелями Эрик закатывал дикие оргии в охотничьих угодьях и в загородных домах своих приближенных. В те нелегкие времена шведов трудно было удивить или возмутить «государевыми потехами». Но загулы короля сопровождались воровскими набегами на крестьянские хозяйства и даже на усадьбы знатных особ.

Эрик и его приятели рядились в немыслимые одеяния, напяливали на себя матерчатые маски и грабили дома селян и проезжих на дорогах. Нередко пострадавшие узнавали, кто скрывается под масками, но виду не подавали. Ходили слухи, что тех, кто называл имя короля или обращался к ряженому государю, налетчики тут же убивали.

Конечно, эти бесчинства и злодеяния вызывали в стране ропот. И дворяне, и простолюдины Швеции стали заявлять: «Государь ведет жизнь, не достойную монарха!..»

Как отмечал доктор Коббе в книге «История Швеции»: «...дикость Эрика, его развратная жизнь возбуждали сильное негодование народа. Видя тщетность мнократных попыток получить руку иностранной принцессы, Эрик женился на любимице своей, Катерине Мане, дочери простого крестьянина из Мадельгада».

Видимо, этот поступок короля возмутил шведскую аристократию гораздо больше, чем его затяжные оргии и грабежи. Особое негодование дворян вызвала расправа Эрика XIV над военачальником, государственным деятелем, представителем знатного рода Нильсом Стуром.

Король завидовал воинским победам, популярности в народе и богатству своего полководца и верного сподвижника. Эрик искал повод, чтобы дискредитировать Стура и расправиться с ним.

 

Аресты и казни бывших сподвижников

Однажды, после поражения в битве при Сватераа, король вызвал Нильса.

— Есть сведения, что мои чиновники из Вест-Готланда ведут тайные переговоры с противником. Это измена!.. Предатели должны получить по заслугам! Повелеваю казнить их, а дома изменников сжечь!..

Стур отправился выполнять приказ. Но когда он встретился с подозреваемыми в измене, понял, что их оклеветали. Расправа над не угодными королю чиновниками не состоялась.

Эрик был взбешен. Однако сразу уничтожить Стура за неповиновение побоялся. Для начала решил унизить военачальника.

Король приказал одеть Нильса в рванье, водрузить ему на голову соломенный венец, усадить на хромую клячу и в таком позорном виде провести по Стокгольму.

Королевские стражники заставили горожан швырять в опального полководца камни и комья грязи. На первых порах подобное унижение знатного аристократа удовлетворило Эрика. Вскоре он даже поручил Стуру возглавить посольство в Лотарингии.

Но король не забывал его неповиновения. Подозрительность и боязнь заговоров доводили Эрика до безрассудных поступков. С каждым днем он терял своих сторонников и верных приближенных. Одних король бросал в тюрьму или отправлял на казнь, другие, опасаясь за жизнь, бежали за границу.

Вскоре Нильс Стур и большинство его родственников были арестованы. Государь обвинил их в измене.

Однажды король сам явился в камеру к знатному узнику.

— Ты должен публично признаться в неповиновении и предательстве! — заявил Эрик арестанту. — Лишь это спасет тебя от смертной казни. Склони голову и назови изменников, соучастников заговора!..

Но сломить и взять хитростью Нильса не удалось.

— Не было заговора, король! Никто из моих близких не предавал тебя! Готов повторить это и на Страшном суде! Клятву на верность шведской короне я сохранил.

Эрик XIV. Художник Д. Фервильт. 1560-е гг.

Твердый ответ Стура взбесил Эрика. Ведь он уже отдал приказ собрать жителей Стокгольма на площади Сторторга. Об этом город оповестили глашатаи. Государь намеревался устроить публичное покаяние заподозренных в измене, а затем некоторых из них казнить.

Король не любил, когда срывались его планы и замыслы.

Площадь Сторторга была печально знаменита в шведской столице. В 1280 году на этом месте Магнус Ладулас казнил своих родственников, обвинив их в предательстве. Здесь же в 1520 году произошла знаменитая «Стокгольмская кровавая баня».

На площади Сторторга нашли свою смерть много невиновных людей. Вот почему в Средние века стокгольмцы считали, что здесь по ночам можно встретить привидения незаконно погубленных людей.

Эрик XIV посчитал, что без публичного покаяния популярного в стране Нильса Стура задуманная им «кровавая потеха» во многом проиграет. Раздосадованный стойкостью арестанта, король выхватил кинжал и ударил в грудь Стура.

Нильс и тут проявил характер. Он покачнулся, выдернул из груди и поцеловал окровавленный клинок, а затем вернул кинжал Эрику.

— Даже в этом состоянии я остаюсь верен шведской короне... — прошептал Стур и упал на колени.

Благородный поступок аристократа еще больше взбесил короля. Он тут же приказал казнить Нильса, а затем задушить всех его арестованных родственников и друзей.

 

Безумная затея

Не удалась «кровавая потеха» на Сторторге, и Эрик решил возместить ее зрелищем убийств в тюремных камерах.

По-разному расставались с жизнью друзья и родственники Нильса. Одни умирали безропотно, другие молили короля о пощаде, третьи проклинали его.

Среди казненных находился ветеран, участник многих военных походов Стура. В тюрьме за несколько дней до казни он ослеп. В те времена еще соблюдалась древняя традиция — исполнять волю приговоренного к смерти.

Слепой попросил подвести его к королю и позволить дотронуться до плеча монарха. Эрик согласился.

Едва прикоснувшись, старик тут же отдернул руку и засмеялся.

— Ты проклят, Эрик Ваза!.. Сегодня я общался с духом твоего отца, великим правителем Густавом. Он воздает тебе за подлые деяния на том свете, а здесь, на земле, тебя вскоре покарает...

Слепой не договорил. Эрик затрясся от ярости и выхватил кинжал. Но ударить не успел — старик сам рухнул замертво. У короля началась истерика.

В исступлении он пинал мертвеца и вопил так, что стражники и свита оцепенели от страха:

— Врете!.. Не быть по-вашему!.. Я еще долго буду править!.. Никто не посмеет поднять на меня руку!..

Когда истерика прекратилась, Эрик повелел как можно больше убить арестованных, а сам покинул тюрьму.

Окружение короля сразу подметило резкую перемену в нем. Государь перестал отвечать на вопросы, бормотал что-то неразборчивое, то и дело жестикулировал и, казалось, пытался разглядеть нечто важное поверх голов присутствующих.

— Я обязательно должен отыскать священный молот Тора... Только это спасет мою страну... — неожиданно заявил Эрик супруге.

Королева принялась отговаривать от безумной затеи, но вскоре поняла, что речи ее бесполезны.

Эрик продолжал бормотать:

— Я должен... Я должен найти священный молот... В нем — спасение...

Вскоре он тайком покинул дворец.

 

Странное признание

— Как удалось королю незаметно проскочить мимо стражи и незаметно выбраться за стены замка? — недоумевали приближенные, когда узнали о странном побеге.

Сотни людей отправились на поиски Эрика. В Стокгольме были осмотрены все злачные места, хижины и дворцы. Искали его и в загородных домах друзей.

Первая весть о беглеце еще больше всполошила королевский двор. Неподалеку от Стокгольма, на северной дороге, был обнаружен голый труп слепого нищего, а рядом — одежда Эрика.

Мальчик-поводырь рассказал, что калеку зарезал и раздел знатный господин.

— А перед этим он бил слепого и требовал: «Верни назад свое проклятие!.. Говори, где хранится молот Тора!.. От меня ничего не скроешь!..»

Поводырь успел отбежать на большое расстояние и из-за деревьев с ужасом наблюдал за расправой. Он видел, как убийца разделся догола и облачился в лохмотья жертвы.

Лишь через пару дней Эрика удалось отыскать в лесу. Он не хотел возвращаться в Стокгольм, и лишь королеве удалось уговорить его.

Супруге Эрик рассказал, будто увел его из дворца карлик — колдун. Он же заставил убить слепого нищего и облачиться в лохмотья. За это чародей сообщил, где спрятан волшебный молот Тора.

Конечно, Екатерина не поверила венценосному супругу, но все же поинтересовалась:

— Где же находится реликвия?

В ответ Эрик снисходительно улыбнулся.

— Настанет час, и я сам извлеку оружие Тора из земли. Священный молот хранится совсем рядом... В Стокгольме...

Многие приближенные заметили, что после не поддающегося разумному объяснению побега король преобразился. Сразу по возвращении он отменил несколько своих, не популярных в народе указов, стал направо и налево раздавать свои личные деньги, помиловал нескольких осужденных и даже освободил своего брата, герцога Юхана.

Жители Стокгольма были весьма озадачены таким великодушием короля.

Правда, самые прозорливые из них с опаской шептали:

— Чудит наш сумасбродный Эрик... Как бы от этих чудачеств не стало хуже...

Отпуская на свободу Юхана, король взял с него обещание не претендовать на шведский престол.

 

Проигранные сражения

Не достойными коронованной особы поступками из всех придворных, пожалуй, больше всех был обеспокоен ближайший сподвижник государя Ивар Персон. Этот человек имел огромное влияние на шведского монарха.

Но этого ему казалось мало, и фаворит пытался взять в свои руки всю королевскую власть в стране. Он понимал, что безумные поступки Эрика могут вызвать гражданскую войну. Но с другой стороны: чем неразумней становились деяния монарха, тем легче подчинить его волю.

Поведение Персона вызвало недовольство в Швеции — и среди дворянства, и у простолюдинов. Каждый поступок ненавистного народом королевского фаворита вызывал ропот недовольства.

Когда Эрик появлялся на улицах Стокгольма, горожане кричали:

— Убери И вара!..

— Вон — подлую лису Персона!..

— Не сможешь справиться, так мы это сделаем за тебя!..

Недовольство подданных король сносил равнодушно.

В ответ на гневные вопли он снисходительно пожимал плечами и заявлял свите:

— Какой неразумный народ... Неужели им непонятно, что нельзя отвлекать по пустякам своего монарха. Ведь я ищу молот Тора...

Наверное, из всех приближенных только Ивар Персон потакал новой сумасбродной затее короля. По приказу этого фаворита за свитой Эрика по улицам Стокгольма всегда шествовала команда землекопов. Когда монарх останавливался и молча указывал пальцем вниз, они тут же принимались за работу.

Но нетерпеливый Эрик долго наблюдать за рытьем очередной ямы не мог.

— Нет здесь того, что я ищу. Опять валькирии опередили меня, — недовольно заявлял король и отправлялся дальше.

Он почему-то уверовал, что вожделенным молотом Тора интересуются воинственные распределительницы судеб — валькирии.

— Эти опасные девы назло мне хотят завладеть священным оружием, — жаловался приближенным король и снова продолжал свои странные поиски.

Тем временем его младшие сводные братья, Юхан и Карл, находились в действующей армии. Военное противостояние между Швецией и Данией не прекращалось.

Из Стокгольма Юхану постоянно приходили тревожные донесения от его сторонников. Герцога просили вмешаться в государственные дела, повлиять на короля и отстранить от власти Персона. Юхан и сам понимал, что правление Эрика и его фаворита Ивара может погубить Швецию.

Но как же обещание, данное брату?

Наконец герцоги Юхан и Карл решились. Они отправили королю требование изменить образ правления в стране, а Персона отстранить от власти.

Эрик XIV посчитал послание герцогов возмутительным.

— Опять неблагодарные братцы взбунтовались! Больше я их жалеть не буду! Никакой пощады отступникам!.. — заявил он приближенным.

Поспешно собрав войско, Эрик отправился в поход против Юхана и Карла. Полководческого таланта у короля не было, и он проиграл несколько сражений. Братья-герцоги едва не захватили его в плен. Армия Эрика XIV стремительно сокращалась, но не столько от потерь в сражениях, сколько из-за перебежчиков на сторону Юхана и Карла.

Короля снова стали одолевать бредовые мысли.

— В моих поражениях виноваты валькирии... Мне надо немедленно отыскать молот Тора. Только это чудо-оружие спасет мой народ и страну!.. — твердил он своему окружению.

Эрик XIV с супругой и канцлер Ивар Персон. Художник Г. фон Розен. 1871 г.

Наконец король вернулся, а вернее, бежал в Стокгольм. Армия Юхана и Карла преследовала его и вскоре осадила город.

Эрик попытался спасти положение, выдав своего фаворита. Ивар Персон оказался на виселице. Но это уже не помогло королю. Жители Стокгольма открыли городские ворота, и армия Юхана и Карла вошла в город.

 

Смерть в Орбигусе

Эрик XIV сдался на милость победителей и отрекся от короны. Так в 1568 году новым правителем Швеции стал Юхан Ш.

Но как поступить с прежним королем?

Казнить сводного брата Юхан не решился и отправил родственника в тюрьму. Немногочисленные сторонники Эрика XIV устроили заговор. Они собирались свергнуть нового государя и вернуть на престол прежнего. Заговор провалился, и несколько его участников были казнены.

Юхан приказал содержать брата в более жестких тюремных условиях. Эрика перевели в подземелье замка Або, потом — в Кастельгольм и, наконец, — в камеру Грипсгольма, где когда-то находился сам Юхан.

Неожиданно и в этом замке среди стражников выявились сторонники экс-короля. Их арестовали, а самого Эрика перевели из Грипсгольма в Орбигус.

Его противники тем временем убеждали Юхана принять радикальные меры.

— Даже в темнице отрекшийся монарх опасен для государства, — настаивали они.

Уговоры подействовали.

Юхан III наконец согласился:

— Действительно, живой экс-король всегда будет таить опасность...

Но казнить официально сводного старшего брата он все же побоялся. Вдруг это вызовет недовольство в стране?..

Кто-то из придворных предложил:

— Эрик всегда интересовался дремучим прошлым, деяниями Одина, Тора и других языческих божков. Так пусть же он умрет от яда, который изготавливали асы!..

Есть версия, что в Орбигусе экс-королю подсыпали отраву в суп. А по Стокгольму еще долго ходили слухи, будто яд по рецепту асов приготовил некий лапландский карлик.

Поговаривали также, что Эрик в предсмертном бреду шептал тюремщикам:

— Священный молот уже занесен над миром... И никто, кроме Всевышнего, не знает, как все обернется после того удара...

 

Хранительница тайн прошлого

«...Венерн, Ветерн и Меларен сделались озерами сравнительно недавно; прежде на их месте был пролив, соединявший Немецкое море с Балтийским. На берегу Меларена в Стокгольме до сих пор находят морские раковины, кости морских птиц, а в глубине вод доныне живут маленькие животные океанического происхождения; организация этих животных мало-помалу приспособилась к пресной воде, которая заменяла постепенно соленую воду озерных углублений.

Озеро Меларен еще и теперь не отделилось от Балтийского моря и составляет как бы залив его. Оно в среднем сантиметров на 50 выше уровня в Балтийском море, что легко заметить с мостов Стокгольма, но когда подует сильный восточный ветер, то начинается обратное движение воды и соленая волна входит в Меларен.

Каким же образом бывший морской пролив мог превратиться в озера, уровень которых гораздо выше поверхности моря? Причина этого явления заключается в медленном, вековом поднятии Скандинавского полуострова...

Старики показывают различные места берега Меларен, которые были залиты водою во время их детства. Далеко от моря находят кости китов и остовы кораблей...» — так в девяностых годах XIX столетия описывал озера Швеции ученый и литератор Сергей Меч.

Глубина Меларен не превышает 65 метров, длина — 105 километров, максимальная ширина — 50 километров. С Балтийским морем его соединяет пролив Норстрем, а с озером Ельма-рен — судоходный канал. Извилистая береговая линия Меларен изобилует узкими длинными заливами.

Озеро стало осваиваться людьми примерно 12 тысяч лет назад, когда на его берегах появились племена охотников. Спустя века здесь возникли стоянки и примитивные поселения. Затем — могильные курганы, наскальные рисунки и языческие капища. В исторических источниках отмечено, что в I—VII веках на побережье Меларена обитали племена свеев.

Таинственное очарование озера и его история породили множество легенд и преданий. Сохранились старинные рассказы о чудовищах, являющихся из глубин этого водоема, об утопленниках, выходящих на берег, о многочисленных подводных его кладах...

С Мелареном связаны сказочные, легендарные и исторические личности. Чтобы увидеть будущее в водных глубинах, сюда приходили Один и герои древних саг: Ньёрд из Ноатун, Фьёль-нир, сын Ингви Фрейра, Ванлади, сын Свейгдира, Даг Мудрый, сын Дюггви.

В сагах и в старых песнях упоминаются почти все крупные острова этого озера: Ад ел сё, Селаён, Аспён, Бьёркё, Экерё, Хельгё, Курён, Лила Эссинген, Ловё, Стура Эссинген, Мунсё, Тостерён.

Согласно преданию, в первой половине V века на дне Мела-рена схоронил свои сокровища морской конунг Хаки. А в середине VII столетия так же поступил Ингьяльд Коварный, сын Энунда.

Где-то вблизи Стокгольма на дне озера якобы хранятся богатые клады правителей Швеции — Ивара Широкие Объятия, Рагнара Кожаные Штаны, Бьёрна Железнобокого, Эрика Язычника.

Возможно, и другие знаменитости давних времен прятали в Меларене свои сокровища. Но озеро неохотно возвращает клады людям. Нет пока достоверных сведений, что охотникам удалось добыть древние сокровища. Может, повезет будущим кладоискателям?..

 

Наказанное упрямство

Считается, что легенда о «Летучем голландце» появилась примерно в XV веке, в так называемую эпоху Великих географических открытий. В ней говорилось, что один дерзкий капитан, наказанный за гордыню, был обречен на вечное скитание по морям и океанам на своем корабле.

Даже в полное безветрие паруса «Летучего голландца» надуваются и носят его по волнам, не давая пристать к берегу или войти в тихую бухту.

Встреча с этим роковым парусником предвещает небывалую бурю, кораблекрушение и неминуемую гибель. Записано множество рассказов моряков прошлых столетий о «Летучем голландце».

Некоторые мореходы утверждали, что сами видели «проклятое судно» и лишь чудом остались живыми. Согласно их описанию, экипаж «Летучего голландца» состоял из скелетов, вооруженных палашами, топорами, абордажными крючьями.

В другом варианте легенды матросами «рокового судна» были тени или призраки, с неясными очертаниями и формами. Но в любом случае даже на большом расстоянии подобные экипажи являлись смертоносно опасными для всех, кто встречался на пути.

Примерно с XVII столетия легендарная фабула стала переноситься на реальных «морских волков».

Одним из них был голландский капитан Ван дер Страатен. Слыл он отчаянным гулякой, богохульником, драчуном. Однажды этот буйный мореход похвастался приятелям, что назло Богу, дьяволу и всем подводным чудовищам и нечисти обогнет мыс Доброй Надежды в самый жестокий шторм.

Воды, омывающие южную оконечность Африки, во все времена имели недобрую славу у мореходов. Неизвестно, зачем понадобилось упрямому Ван дер Страатену огибать мыс Доброй Надежды. Одни говорили, что он собирался добраться из Европы в Индию в рекордно короткие для того времени сроки — за 87 суток.

Другие уверяли слушателей, будто дерзкий капитан спьяну поспорил с дьяволом, что плюнет в Атлантический океан, за одну, пусть самую штормовую ночь обогнет мыс Доброй Надежды и плюнет в Индийский океан.

Дьявола позабавило хвастливое заявление Ван дер Страатена. Он согласился держать пари и поставил на кон все золото и серебро со дна Атлантического и Индийского океанов. В ответ, конечно же, потребовал душу непутевого капитана.

Зачем ему нужна потрепанная морскими ветрами душа пропойцы и забияки, знал только сам дьявол.

— Проспоришь — заставлю вечно гоняться по морским просторам на паруснике за своей душой. А она будет появляться в образе и чайки, и рыбы, и пенной волны...

Если дьявол решил всего лишь позабавиться над Ван дер Страатеном, то подводные темные силы сочли слова насчет плевка в два океана кощунственными и не на шутку возмутились.

Конечно, капитан проиграл пари. Дьявол и подводная нечисть сговорились наказать бахвала. С тех пор и гоняется бедолага Ван дер Страатен на «Летучем голландце» — то ли за своей душой, то ли за чужими жизнями.

Подобную трагедию приписывает молва и другому капитану — Ван дер Декену, тоже голландцу.

Конечно, большинство людей легенду о корабле-призраке воспринимают как морскую сказку. Однако есть немало свидетелей его появления и в наше время. И даже те, кто не верит в подобные чудеса, с удовольствием слушают их и пересказывают другим.

 

Происшествия на «Марлборо» и на «Уран Медане»

Немало загадочных трагедий в море, даже в XX веке, связывали с появлением «Летучего голландца».

Писатель и исследователь таинственных явлений Николай Непомнящий в своей книге приводит следующее: «В октябре 1913 года с западного побережья Огненной Земли в океане было замечено шедшее под всеми парусами английское судно. На его борту с трудом можно было разобрать название — «Марлборо».

Сотрудники местной администрации, покопавшись в архивах, обнаружили, что парусник «Марлборо» исчез во время плавания из Новой Зеландии в Англию... 23 года назад!

Очевидцы, первыми поднявшиеся на борт «Марлборо», были потрясены увиденным. Экипаж судна находился на своих местах, но что это был за экипаж?! Кругом стояли скелеты в обрывках морской формы — за штурвалом, в кают-компании, кубрике...

Судовой журнал не смог пролить свет на причину трагедии: он был настолько испорчен плесенью, что ни одну запись в нем прочитать так и не удалось.

Тридцать пять лет спустя трагедия повторилась у берегов Новой Зеландии. 8 февраля 1948 года пароход «Уран Медан» стал подавать сигналы бедствия. Радист с помощью азбуки Морзе молил о помощи: «...Погибли все офицеры и капитан... В живых остался я один...»

Последняя фраза была: «Я умираю...» Спасатели, поднявшиеся через несколько часов на борт парохода, обнаружили мертвого капитана на мостике, офицеров — в рулевой рубке, матросов — в кают-компании. На трупах не было каких-либо ран, но на лицах у всех мертвецов застыло выражение неописуемого ужаса. Последующее вскрытие показало, что все члены экипажа умерли от внезапной остановки сердца».

И в первом, и во втором случае появились слухи и сообщения в прессе, что и парусник «Марлборо», и пароход «Уран Ме-дан» повстречали «корабль-призрак». Об этом якобы свидетельствовали рыбаки. Как самим очевидцам удалось спастись, осталось неизвестным.

 

«Обойди озеро Спящих Чудовищ»

Однако не «Летучий голландец» был первым легендарным призраком на морских просторах.

В древней скандинавской мифологии говорится о Нагльфаре — корабле мертвецов. Он появляется из царства мертвых как предвестник конца света.

Памятный камень с острова Готланд с изображением мифологических сцен. Внизу, возможно, корабль мертвых — Нагльфар

В конце 80-х годов прошлого века автору этих строк удалось записать в Стокгольме предание о «проклятом корабле». Возможно, это предание появилось еще в Средневековье. Из древней скандинавской мифологии было позаимствовано название корабля.

Появилась в небе хвостатая зеленая звезда. И люди, пораженные ее видом, долго стояли в оцепенении, задрав головы вверх. И даже самые бывалые и мудрые не могли понять, счастье или беду принесла сверкающая небесная странница. Лишь удалой конунг Разящая Рука сразу распознал это знамение.

В детстве его тяжело ранила рысь. Целитель и колдун племени осмотрел раны и заявил:

— Выживешь, если в одиночку обойдешь озеро «Спящих Чудовищ»...

Так называли в древние времена Меларен.

Превозмогая боль и слабость, Разящая Рука отправился в путь.

А колдун сказал ему напоследок:

— Если не выдержишь и умрешь в дороге, в священный небесный чертог павших воинов, Вальхаллу, не попадешь. Поскольку ты еще мал и не совершил никаких подвигов. Станет твоим уделом вечное рабство у черных карликов — цвергов. Так победи же свою боль и раны, не поддайся смерти, обойди озеро «Спящих Чудовищ» — и тогда вернешься домой могучим воином!..

 

Не ветер наполнит его паруса

Наверное, немало приключений произошло с будущим конунгом. Но в услышанном в Стокгольме предании упоминается лишь об одной знаменательной встрече юного странника на озере Меларен.

Однажды увидел он неподалеку от берега челн, а в нем — старика.

— Подойди поближе, пока вода достигнет твоих плеч, — поманил незнакомец.

Мальчик повиновался и, когда вошел в озеро, спросил:

— Как же ты обходишься без паруса и весел?

— Ветер в парусе и всплески от весел могут разбудить «Спящих Чудовищ». Много лет назад я дал обещание лесным духам поселиться в челне и до самой смерти скитаться по озеру, не приставая к берегу. Мое плавание погружает в сон подводных чудовищ...

— А что будет после твоей смерти?

— Меня сменит в челне другой скиталец, избранный лесными духами. И так — из века в век... — ответил старик.

Потом он внимательно взглянул на мальчика и добавил:

— Но, кроме подводных чудовищ, есть еще большая опасность для живущих на берегах этого озера... Твой корабль — Нагльфар!..

— Но у меня нет никакого корабля, — возразил мальчик.

Старик перебил его:

— Пройдут годы, ты станешь конунгом и вместе с дружиной отправишься на закат солнца искать и покорять неведомые земли. А сигналом к походу будет появление зеленой длиннохвостой звезды. Но чужеродные боги не любят пришельцев. И не избежать сражения с ними. Если они победят, твой корабль станет «призраком — ужасом морей», и люди, вспомнив времена асов, назовут его Нагльфар...

— А что тогда произойдет со мной и моими воинами?

— Вы тоже превратитесь в призраков. Но уже не экипаж будет управлять кораблем, а корабль — экипажем. Не ветер наполнит его паруса, а ледяная тишина и дыхание смерти...

— Есть ли у меня возможность победить чужеродных богов? — с надеждой поинтересовался мальчик.

— Это знают лишь прядущие нити судеб — норны, — ответил старик. — А теперь возвращайся на берег. Озерная вода уже залечила твои раны. Становись на тропу воинских испытаний, побед и поражений!..

Челн вдруг сам собой развернулся и устремился прочь от берега.

О многом хотел расспросить будущий конунг загадочного старика. Но тот через пару мгновений скрылся в озерном тумане.

 

«Неверные карты» на дощечках

Вода Меларена и в самом деле залечила раны мальчика. На берег он вышел здоровым и окрепшим. А дальше произошло так, как предсказал таинственный старик.

Смелость, мудрость и удача нередко делали простого воина конунгом. Разящая Рука выходил победителем из многих сражений на суше и на море. Став конунгом, он решил, что настало время отправляться «на закат солнца» искать неведомые острова.

Много раз старики из его племени говорили:

— Холода измучили нашу землю. Она уже не дает былых урожаев и не может прокормить наш народ. Древние мудрецы утверждали: есть на закате солнца, за огромным штормовым морем богатая земля. Правят там не известные нам боги. Отправляйся туда, Разящая Рука, и соверши свой самый главный подвиг — свергни чужеродных богов и осчастливь наш народ богатыми землями...

Хоть и знал Разящая Рука, что судьбой ему предначертан поход «на закат солнца», через огромное штормовое море, однако на уговоры стариков каждый раз отвечал:

— Еще не появилось доброе для меня знамение — хвостатая зеленая звезда...

Неизвестно, сколько длилось ожидание конунга. Все же небесный знак наконец появился.

Прежде чем пуститься в дальний путь, Разящая Рука и его воины побывали на берегу Меларена и окропили его водой оружие и щиты. Хотел он повидаться с озерным старцем, но челн без паруса и весел так и не появился.

В стокгольмском предании не говорится, как Разящая Рука добрался до неведомой земли и проиграл сражение с чужими богами. Зато упоминались беды, которые приносил людям корабль-призрак Нагльфар.

В Средние века скандинавские моряки верили, что судно, паруса которого надувают «ледяная тишина и дыхание смерти», держит путь к озеру Меларен. Завидев корабль-призрак, они пытались обмануть его.

На дощечке моряки ножом вырезали «неверную карту» Балтики и швыряли ее за борт. Согласно поверью, каким-то образом такая дощечка попадала на Нагльфар, и роковое судно меняло направление и шло неправильным курсом.

Однако ненадолго помогал этот обман. Призраки древних мореходов быстро смекали, что их хотят сбить с толку, и снова брали правильное направление.

Почему так настойчиво Нагльфар стремился попасть в озеро Меларен? Об этом даже в легенде нет объяснения...

 

Предпочтение того или иного исторического свидетельства всем остальным покоится нередко на прочной научной основе. Но она никогда не бывает настолько прочна, чтобы противостоять нашим страстям, нашим предрассудкам и нашим интересам или препятствовать проявлению легкомыслия.

Анатоль Франс.

 

Летним днем, при полном безветрии

Дротнингхольм (Остров Королевы) был построен по инициативе Ядвиги Элеоноры, вдовы Карла X, и стал не только местом отдыха монархов, но и музеем искусства. Находится он примерно в часе езды от Стокгольма.

В справочнике «Стокгольм», изданном в конце XIX века, есть описание этого загородного королевского дворца.

«...В садах, расположенных на французский образец, много мраморных и бронзовых скульптур... Прямо из сада вход в комнату, украшенную большим портретом Карла XII и охотничьими картинами этого государя. Далее, пройдя несколько небольших жилых комнат, — кабинет Густава III.

Дротнингхольм. Гравюра начала XVIII в.

Здесь привлекают внимание несколько моделей из пробкового дерева: разных языческих храмов и римских развалин. Рядом с кабинетом помещается библиотека Густава III, а несколько далее — его опочивальня, где он скончался и где все оставлено неприкосновенным, в том виде, как было в день его смерти...

Парадная лестница, украшенная лепной работой... ведет во 2-й этаж, где находится зала Карла XI — длинная, но довольно узкая, с прелестным плафоном и богатыми картинами...

Большая приемная зала, с плафоном работы художника Шабо 1699 года, представляет собрание портретов всех царственных особ Европы времен Оскара I... Громадные бронзовые люстры, роскошные мозаичные столы и ценные вазы составляют украшение этой залы. Далее — небольшая комната Оскара II с прекрасным портретом этого государя во весь рост...

Наконец, небольшая зала Карла ХIV с портретом его и всех его полководцев. Во всех этих комнатах очень много вещей из ост-индского, французского и саксонского фарфора, мозаичных столов и изящных ваз, преимущественно времени Густава III...

Во дворце устроена небольшая капелла. В середине капеллы поставлены простые, обитые красным сукном скамьи для молящихся. Народ свободно пропускается в храм во время богослужения, даже когда пребывает в храме королевское семейство, присутствующее на богослужении обыкновенно на хорах, имеющих сообщение с внутренними комнатами.

Из всех окон дворца открываются очаровательные виды в парк и на Меларенское озеро...»

Именно с королевским дворцом Дротнингхольм и связано еще одно предание о корабле-призраке Нагльфар. Кто-то из знатоков стокгольмских тайн утверждает, что произошло это мистическое событие в конце XVIII века, в правление короля Густава III, кто-то относит его к середине XIX века, к временам Оскара I.

В преданиях и легендах корабли-призраки появляются только в море — и в мрачную, штормовую погоду. Однако на озере Меларен роковые паруса возникли тихим летним днем, при полном безветрии.

 

Видение из тумана

Служители Дротнингхольма готовились к приезду королевской семьи, и ни у кого из них не было времени наблюдать, что происходит на озере.

Но когда над Мелареном разлился туман и скрыл солнце, кто-то из слуг удивился:

— Ишь как заволокло среди бела дня. Такая непроглядная пелена бывает над озером лишь по утрам...

— Сказывали старики, что такой внезапный туман появился над Мелареном в день гибели на поле брани незабвенного короля Густава Адольфа, сына Карла IX, — не к месту вдруг вспомнил один из лакеев. — Монарх наш воевал тогда с Германией. По своей близорукости во время сражения он оказался рядом с противником и был убит.

В тот день дочь короля Христина долго вглядывалась в туман, внезапно возникший над Мелареном, а потом заявила приближенным: «Этот час оказался недобрым для Швеции... Погиб наш король, мой отец...» Христина произнесла страшные слова так, что никто не осмелился ей возразить. Уже потом в народе пошли слухи, будто в озерном тумане королева увидела сцену гибели своего отца.

— Ох, не могут наши старики под каждое, самое пустяковое происшествие не вспомнить какую-нибудь древнюю историю! — перебил рассказчика молодой лакей.

— Нато и существует связь времен... Новое следует за минувшим, а сегодняшние события будоражат память о прошлом, — ответил старик. — Еще наши далекие предки считали, что внезапный туман на Меларене — вещий. Знающие люди вглядывались в него и видели прошлое и будущее, события в наших и в далеких землях...

Неизвестно, поверил ли кто из присутствующих старому лакею. Но все вдруг молча потянулись к окнам дворца. Озера совсем не стало видно, и туман теперь наступал на берега.

— Смотрите!.. В вышине, над Мелареном!..

— Что это?!

— Плывет в нашу сторону!.. — Внезапно всполошились слуги.

— Неужели Нагльфар?! Призрак, подгоняемый дыханием смерти!.. — в ужасе воскликнул старый лакей.

Никто не ответил ему. Завороженные видением, люди не в силах были пошевелиться. А роковой призрак все отчетливее проступал из тумана. Оцепеневшие наблюдатели видели сверкающие ледяные паруса и неподвижных древних воинов на палубе.

Наконец невольные зрители стали пятиться от окон. Кто — с молитвами, кто — с руганью, они отступали в темные углы зала, прятались за креслами и столами.

Так и сидели в своих укрытиях, пока не заметили, что снова появилось солнце.

Кинулась дворцовая челядь к окнам. Над Мелареном — ни зловещего корабля-призрака, ни тумана. Солнечные лучи веселились на озерной ряби, разукрашивали в золотистые, розовые и лазурные цвета спокойные воды.

 

Принц с игрушечным парусником

Свидетели рокового видения приободрились и даже стали подшучивать над своими опасениями. Лишь старый лакей оставался настороженным, словно предчувствовал, что опасность не миновала.

С каждой минутой веселье прислуги дротнингхольменского дворца нарастало. Казалось, никто не собирался возвращаться к своим делам и готовиться к приезду королевской семьи.

Но радость не может долго длиться. Непредсказуемо ее начало, непредсказуем и конец.

Глаза старого лакея вдруг округлились, и он, не говоря ни слова, указал на стену...

Исчезли улыбки, смолкли голоса — десятки портретов королей и их близких в роскошных рамах теперь висели неровно, под разными углами. Словно какая-то недобрая сила, в одно мгновение сотворила этот беспорядок на стенах дворца.

Люди недоуменно переглянулись.

— Что случилось?.. Ведь только что все портреты висели как положено!..

— Кто посмел нарушить их ровные ряды?..

— Возможно ли подобное совершить в одно мгновение?.. Мы ведь все время находились в зале...

Все почему-то вопросительно посмотрели на старого лакея. Но тот по-прежнему молчал, уставившись на один из портретов.

Наконец он вышел из оцепенения и пробормотал:

— Нет больше принца... Корабль-призрак унес мальчика...

Слуги всполошились.

— Объясни толком!..

— Что еще приключилось?..

Старик указал пальцем на картину, где был изображен король со своим семейством.

— Вспомните, на полотне справа от монарха находился его младший сын. В руках маленький принц держал игрушечный парусник. Теперь мальчика нет...

Наиболее внимательные слуги, не раз наводившие чистоту в этом зале, конечно же, вспомнили изображение маленького принца с игрушечной копией корабля викингов.

 

Роковое название

Год назад, когда портрет короля в окружении семейства появился в Дротнингхольме, один из лакеев, по имени Ивар, недобро пошутил:

— Принц держит в руках безымянный парусник. Настоящие корабли и нарисованные, не имеющие названий, приносят беду. Они могут превратиться в призраки — предвестники смерти...

Тогда неудачного шутника отругали его товарищи. Но Ивар не унимался. И вскоре неугомонный шутник сообщил дворцовым слугам, что на кораблике в руках маленького принца появилось название... «Нагльфар»!..

Вначале в это никто не поверил. Суеверные люди, услыхав зловещее слово, поспешно крестились и советовали Ивару не упоминать его по отношению к коронованной особе.

Однако тот стоял на своем:

— Не верите мне, так пойдите, сами взгляните!..

И слуги все же решили проверить. Гурьбой отправились они в зал, где находился портрет короля в окружении семейства. Даже в вечерних сумерках, при не зажженных свечах на борту игрушечного кораблика явственно виднелось роковое название — «Нагльфар».

Некоторое время слуги топтались у картины, не зная, что предпринять.

Наконец старый лакей предложил:

— Не стоит сейчас поднимать панику и сообщать господину мажордому. Дождемся утра. Авось до завтрашнего дня ничего не случится...

Слуги согласились со стариком. Но весь вечер негромко обсуждали происшествие, строили догадки, вспоминали страшные истории.

На следующее утро тайком от мажордома они снова собрались у картины. Старый лакей долго всматривался в нее и наконец провел пальцем по надписи: «Нагльфар».

Тут же он показал измазанный палец собравшимся.

— Сажа!.. — произнес старик и подошел вплотную к И вару. — А теперь рассказывай, какая нечисть надоумила тебя совершить подобное!

Шутник не стал отпираться и тут же упал на колени.

— Сам не знаю, как такое случилось!.. Поверьте, не хотел я осквернять портрет. Будто неведомая сила подтолкнула к нему и водила моей рукой...

Старый лакей на мгновение задумался и заявил:

— Мажордома и самого короля подобным признанием не разжалобишь. Даем тебе время до полудня. Скверная надпись должна быть счищена с картины, а ты навсегда тихо и без огласки исчезни из Дротнингхольма! Если не исполнишь, мы оповестим мажордома о твоем преступлении. Сам понимаешь, что за этим последует...

Слуги молча покинули зал, оставив незадачливого шутника в одиночестве. Предостережение подействовало — в полдень он незаметно покинул королевский дворец, а страшная надпись «Нагльфар» исчезла с картины.

Через какое-то время на берегу озера была обнаружена одежда Ивара. И слуги из Дротнингхольма решили, что изгнанник утонул...

 

Беда не прошла стороной

Кто же оказался шутником на этот раз? Кто осмелился уничтожить изображение маленького принца? Да и шутник ли совершил подобное?..

Старый лакей растерянно оглядел товарищей и предложил:

— Не будем никого оповещать о случившемся. И появление корабля-призрака над Мелареном, и исчезновение изображения юного принца с картины предвещают королевской семье беду. Отвести эту беду от нашего монарха мы не в силах. Нам остается лишь молиться за него...

Видимо, слуги согласились со старым лакеем и никому не сообщили о зловещих предзнаменованиях.

Исчезновения изображения маленького принца ни сам король, ни его приближенные не заметили. Какое-то время жизнь в Дротнингхольме продолжалась, согласно заведенному порядку.

Но все же предначертанное несчастье случилось. Маленький принц тяжело заболел. В бреду он жаловался, что видит над Мелареном корабль-призрак, и что утонувший год назад слуга Ивар зовет его подняться на борт Нагльфара. А еще маленький принц умолял увезти его из Дротнингхольма.

Ни усилия врачей, ни молитвы королевских слуг не помогли. Юный наследник престола скончался.

Беда не обошла стороной и обитателей загородного королевского дворца, свидетелей появления над Мелареном рокового корабля-призрака. Одни вскоре умерли, другие превратились в беспробудных пьяниц и были изгнаны из Дротнингхольма. Возможно, от них и узнали жители Стокгольма о явлении над озером Мелареном Нагльфара и о загадочном происшествии в королевском дворце.

 

Наше знание прошлого — как бы окно, открытое в ночь; мы видим далекие огни, слышим отдельные голоса, и ничего больше.

Д. Саундерс

 

Приход Ансгария

В северных землях, где есть озера, обязательно появляются легенды о водяных чудовищах.

Швеция богата озерами, а значит, и преданиями о таинственных, опасных существах. Автор многих работ о Скандинавии Рейнхольд Дей писал: «Стуршён является пятым по площади озером Швеции и имеет глубину до 75 метров.

Зимой оно замерзает. Чудовище, которое, по слухам, обитает в озере, должно быть, сильно мерзнет и испытывает нехватку кислорода в это неблагоприятное для него время года. Хотя его до сих пор никто толком не видел, оно считается особой достопримечательностью. Зовут его Стуршёдюрет, чудовище озера Стуршён. Местные жители утверждают, что оно поселилось в озере с незапамятных времен и прячется в его глубинах, питаясь рыбой. Вот уже сто лет, как находятся свидетели, собственными глазами видевшие чудовище, поставленное уже под охрану как природное достояние...»

Сам Рейнхольд Дей скептически относится к возможности обитания в озере Стуршён легендарного существа: «...Правда, чаще всего оно появляется почему-то в праздник летнего солнцестояния и во время праздника ловли раков, отмечаемых шведами особенно бурно.

Недоказанными остаются и родство или схожесть неизвестного животного с Несси из озера Лох-Несс. В Емтланде сконструировали множество хитроумных приспособлений для его поимки, но все попытки отловить его кончались неудачей...»

Ансгарий проповедует христианство шведам. Гравюра Г. Гамильтона. 1830 г.

Сотни километров отделяют озера Стуршён и Меларен. Но, как утверждают любители тайн, оба этих водоема заселяют хищные динозавры, каким-то чудом дожившие до наших времен.

В стокгольмском предании говорится, что одним из борцов с неведомыми чудовищами озера Меларен в IX веке стал святой Ансгарий. Был он первым проповедником христианской веры в Швеции и даже назван в литературе «Апостолом Севера».

В 830 году Ансгарий отправился в рискованное для того времени путешествие из Германии в Швецию. В исторической хронике отмечено: «В царствование Бьёрна III в Упсале послы Све-онов пришли (829 г.) к императору Людовику Благочестивому с просьбою от имени своего короля дать им учителей Христианства, которое многие из их народа хотели принять.

Ансгарий и Витмар, крестившие первого датского владетеля... отправились в Швецию...»

Недалеко от побережья, где сегодня расположен Стокгольм, на Ансгария напали морские разбойники. Они едва не убили «Апостола Севера». Но смилостивились и лишь обобрали «Божьего странника».

После нападения разбойников у Ансгария остались только Библия и его записи на пергаменте. С этим он и прибыл в Швецию.

По согласию с королем «Апостол Севера» поселился на берегу озера Меларен, где основал первый христианский приход в Швеции.

 

Копьем и словом

Согласно преданию, одним из учеников Ансгария стал некий Хромой Охотник. Свое увечье получил он после схватки с медведем. Добывать зверей и птиц этот человек уже не мог и полностью посвятил себя постижению новой веры и поучений Ансгария.

Как говорится в предании, однажды к «Апостолу Севера» обратились жители рыбацкого селения с побережья Меларена. Они жаловались, что летними ночами из глубин озера поднимается огромное неизвестное чудовище.

Голова его раза в два больше лошадиной. В вытянутой пасти — множество одинаковых острых зубов, размером с палец взрослого человека. Шея у чудовища схожа со змеею, только в десятки раз толще. А туловище — не меньше самого откормленного быка. Имелся у неизвестного озерного зверя также и огромный хвост, напоминающий бревно.

В туманные ночи это чудовище хватало с берега зазевавшихся животных и людей. На воде оно переворачивало рыбацкие лодки, а самих рыбаков уволакивало в озерную пучину.

В разные времена собирались охотники, чтобы уничтожить чудовище. Но неведомая тварь оказалась больно хитрой и проворной: ни одно брошенное копье даже не зацепило ее. А попавшие в цель стрелы не наносили особого вреда чудовищу. И по-прежне-му безнаказанно оно продолжало свои кровавые злодеяния.

Выслушал Ансгарий тревожный рассказ и решил сам увидеть гигантскую неведомую тварь.

— Вы хотели уничтожить чудовище копьем, а я попытаюсь обезвредить его словом Божьим, — заявил он ходокам.

Несколько раз Ансгарий караулил на безлюдном берегу неведомую тварь. Но встретить ее так и не удалось.

Тогда «Апостол Севера» призвал к себе Хромого Охотника.

— Раньше ты ходил на зверя с копьем, луком и ножом. Теперь твоим оружием будет слово, а противником — пострашнее любого зверя чудище. Научу я тебя особым молитвам — с ними и выступишь против подводной твари, — сказал Ансгарий ученику.

Все, что произнес учитель, Хромой Охотник запомнил и отправился на озеро.

Началось его многолетнее противостояние с чудовищем. Дал он обет не возвращаться к людям, пока не покончит с неизвестной кровожадной тварью.

А тем временем Ансгария отозвали на родину.

Историки считают, что появление первого христианского проповедника в Швеции не многих разуверило в язычестве. Древняя вера еще крепко держалась в душах жителей Скандинавии. Особенно среди тех, кто обитал вдали от городов и крепостей.

После отъезда Ансгария толпа вооруженных язычников уничтожила созданный им первый христианский приход на озере Меларен.

 

Возвращение «Апостола Севера»

Но вскоре неутомимый проповедник снова появился в Швеции.

Как свидетельствуют старинные записи, в IX—X веках пребывание в стране посланцев католической церкви не могло быстро обратить население в христианство. «...Епископы и монахи находили безопасность в священном законе северного гостеприимства и в уважении, которое им оказывали как послам

Императора; но старания их о повсеместном распространении христианской религии оставались тщетными...»

Король Швеции тепло принял Ансгария. Для решения вопроса о новой вере он даже повелел созвать вече.

Вскоре это народное собрание состоялось.

С призывом к соотечественникам выступил один из самых почитаемых в народе старцев.

— Выслушайте меня, король и крестьяне! — обратился он к собранию. — Многие из вас приняли утешение и помощь от Бога христиан, когда вам угрожало кораблекрушение и в других бедствиях. Некоторые ездили в чужие земли и крестились там. Теперь мы можем креститься дома; так позволим же служителям Бога жить между нами. Если нас покинут собственные наши боги, нам нужна будет милость нового Бога...

Большинство собравшихся поддержали старца. Ансгарию было разрешено свободно проповедовать в Швеции христианство. А через несколько месяцев под его руководством была построена церковь.

Несмотря на свою занятость, Ансгарий не забыл и о давней жалобе рыбаков с озера Меларен. Приказал он отыскать и привести к нему Хромого Охотника.

Посланцы нашли борца с подводными чудовищами, но уговорить его явиться к Ансгарию не смогли.

Охотник не хотел нарушать обет.

— Уйду я с озера — почувствует свою силу и поднимется со дна озерного всякая нечисть. Мой удел — до конца жизни держать ее заветным словом вдали от людей...

 

Учитель и ученик

Слова эти передали «Апостолу Севера». Одобрил он поступок ученика и сам явился к нему. Расспросил Ансгарий жителей прибрежных селений озера Меларен, не беспокоят ли их кровожадные чудовища.

— С той поры, как взялся за дело Хромой Охотник, ни одна злобная тварь не появляется на поверхности озера, — заверил старца народ.

Согласно преданию, учитель и ученик отправились в плавание по Меларену. Три дня бороздили они озеро на челне. О чем говорили Ансгарий и Хромой Охотник во время этого путешествия, не сообщается в предании.

Любители древних тайн предполагают, что неведомые чудовища озера Меларен напомнили о себе и снова стали досаждать людям лишь спустя много лет после пребывания в Швеции Ансгария.

Судьба «Апостола Севера» известна по исторической хронике и научной литературе. А что стало с его учеником Хромым Охотником и существовал ли он на самом деле — не известно.

После пребывания Ансгария в Швеции христианство хоть и медленно, но все же распространялось в стране.

 

Времена смуты и противостояния

Первым из шведских королей отказался от язычества и крестился Олаф Шётконунг, сын Эрика Победоносного. Правил он страной в 993—1026 годах. Его дочь Ингегерда стала супругой великого князя Киевской Руси Ярослава Мудрого.

О трудных временах становления христианства в Швеции сообщается в старинных документах: «Олафу еще при жизни отца подданные присягнули в верности...

Следуя примеру брата своего, сделавшегося жертвою ревности к истреблению языческого суеверия, он вскоре по восшествии на престол испросил христианских проповедников у Этельреда, короля Английского, и вместе с семейством и частью войска получил крещение от англичанина Зигфрида в Вестгот-ланде...

С Зигфридом приехали в Швецию многие из духовенства, основаны были церкви и введены христианские обряды, хотя щадимы были укоренившиеся предрассудки народа... Силою Олаф не мог достигнуть своей цели и терпел прежнюю веру подле новой. В начале его правления разгорелись сильные войны на Севере... Шведскому государю досталась часть Норвегии. Он... привел под свою власть владетелей Готландии. Предшествовавшие короли назывались королями Упсальскими, но Олаф Шёт-конунг первый провозгласил себя королем Швеции.

Изображение змееподобного существа. IX в.

Ему наследовал сын его Энунд (1026—1051 годы), счастливо защищавший государство от врагов... Преемник и брат его, Эмунд, по причине распрей с духовенством пал в борьбе за обладание Шониею против Датчан... Корона перешла к Стенки-лю, сыну Ярла Рагвальда и зятю Энунда, Стенкилю, коего монахи превозносят, а саги представляют беспечным сладколюб-цем. По смерти его, началось угнетение христиан...»

Долгое противостояние язычества и христианства в Швеции сопровождалось продолжительными войнами, бунтами, вооруженными выступлениями в стране. Как утверждают некоторые исследователи древних тайн, в годы смуты, переворотов и войн неведомые чудовища не проявляют себя. Кто знает, может, эти загадочные твари хитры и понимают, что нельзя попадаться на глаза разгоряченных войнами, вооруженных людей?..

Однако, согласно преданию, во времена правления Эрика Язычника, сына Стенкиля, жители селений побережья Меларе-на снова подвергались нападениям подводных чудовищ. И снова, как и в прошлые века, охотники пытались убить их, но безуспешно.

 

Слепой чародей

Не помогли копья, стрелы и мечи, и люди, как много лет назад, снова обратились к силе слова. На этот раз против неведомых чудовищ выступил не христианин, а язычник.

Явился из северных лесов без приглашения длиннобородый слепой карлик и заявил жителям побережья Меларена, что запросто одолеет хоть дракона, хоть морского змея, хоть самого тысячезубого Аврузея.

Народ настолько изумился от такого бахвальства, что позабыл поинтересоваться, кто же такой не ведомый им «тысячезубый Аврузей» и как слепой нашел к ним дорогу из дремучих лесов.

Рассудительные шведы в те времена с опаской относились к длиннобородым карликам. Ведь у скандинавских народов исстари считалось, чем длиннее борода, чем меньше рост, — тем большая колдовская сила в человеке.

— Вызвался коротышка покончить с чудовищем, — ну и пусть себе воюет... — все же решили поселенцы с берегов Меларена.

А самые прижимистые из них заявили:

— Пришлый карлик ничего у нас не просит. Даже кормить его не надо: пьет только озерную воду, жрет лишь сырые мухоморы... Так что мы ничего не теряем...

Правда, очень недоверчивые сомневались:

— У этого слепца не хватит сил и голубя задушить, а он — замахнулся победить неизвестное чудовище!..

Но оптимисты успокаивали:

— Не глядите, что он мал и убог... Как напьется варева из мухоморов — так готов все вокруг крушить! И откуда только силы берет?.. Главное — чтобы он мимо озера не прошел...

Лишь одно попросил у местных жителей бородатый чародей: срубить ему вековую сосну да очистить ее от веток, сучьев и коры.

Когда бревно приволокли на берег Меларена, карлик разжег костер и приказал всем убираться подальше.

— То, что я изготовлю, будут не в силах созерцать ни ревнители нашей старой веры, ни поклонники новой — заморской, ни чудища — подземные, горные, лесные и подводные. Даже «ты-сячезубого Аврузея» от вида жуткой хари из соснового бревна навсегда перекорежит. Да так, что не сможет он ото дна оторваться... Только и будет пузыри пускать по озеру...

Переглянулись шведы.

— Ну и бахвал этот чародей — лесовик!..

— Как он изготовит «жуткую харю», если ничего не видит? К тому же никаких инструментов при нем нет. Лишь длинный железный прут в руках вертит...

 

Создание «жуткой хари»

Хоть и не очень-то поверил народ карлику, а все же оставили его одного. Лишь самая любопытная детвора попряталась в приозерных зарослях и стала наблюдать за чародеем.

А карлик, вместо того чтобы приниматься за дело, сунул железный прут в огонь и стал приплясывать вокруг костра и напевать. От его пения смолкли на озере чайки, в ужасе затихли в лесу птицы и звери. А детвора кинулась врассыпную — прочь из своих укрытий.

Завершил свой колдовской танец карлик и схватил раскаленный прут. Заверещал от боли, но орудия не выпустил из рук. Возился он и мудрил над бревном, пока не остыл железный прут. Карлик снова его положил в огонь.

До ночи выжигал чародей «жуткую харю» и то и дело ощупывал окровавленными от ожогов руками свое творение. А когда поднялась над озером луна, поволок бревно в воду.

Народ потом долго недоумевал:

— Как же он в одиночку справился?!..

Столкнул карлик свое творение в озеро, да так, чтобы выжженная «жуткая харя» смотрела вниз, а сам уселся на него верхом.

И плавал на бревне три ночи и три дня слепой колдун.

Многое повидали на своем веку чудовища, обитавшие в озере Меларен. Но жуткое творение длиннобородого пришельца из северных лесов, видимо, потрясло их так, что какое-то время они боялись показываться на поверхности водоема.

Даже бывалые меларенские рыбаки не решались выходить на промысел. Слонялись мужики без дела по берегу и рассуждали, кого теперь больше опасаться — подводных кровожадных чудовищ или неистового слепого карлика?

Одержимый пьяной бравадой, рискнул все же один рыбак проверить, живы ли еще озерные обитатели после колдовской затеи.

Только отчалила его лодка от берега, а навстречу — карлик на бревне.

— Куда прешь, пустая башка! Утоплю, как дырявый котел! В тухлую селедку превращу! Прочь на берег, не мешай чародействовать!..

Не захотел рыбак превратиться в тухлую селедку и повернул к берегу.

 

Высочайшее предписание

А через твое суток слепой колдун исчез — будто смыло его водой с бревна.

Тут же в народе поползли слухи. Одни говорили, что длиннобородого коротышку слопало чудовище, другие — что он сам нырнул и теперь гоняет нечисть по дну озерному...

Снова потянулись люди к Меларену и занялись привычными делами. Чудовища больше не досаждали им. Вот только сосновое бревно с выжженной «жуткой харей» иногда напоминало о тревожном времени и о слепом карлике.

Завидев плывущее творение длиннобородого чародея, рыбаки поспешно разворачивали лодки и мчались подальше от опасной находки. Среди жителей побережья Мел арена появилось поверье: тот, кто коснется лодкой рокового бревна, мигом пойдет на дно и превратится в дохлую рыбу.

А сборщики налогов из Стокгольма долгое время неудо-умевали: почему меларенские рыбаки так боятся плавающих по озеру бревен?..

Говорят, что по указу короля из столицы к рыбакам прибыл специальный эмиссар с высочайшим, но весьма странным повелением: «Изловить на озере все бревна, сложить их на берегу и сжечь...»

Исследователи древних тайн полагают, что таким образом королевская власть хотела уничтожить плавающую по Меларе-ну «жуткую харю», дабы она больше не пугала жителей побережья озера.

Удалось ли исполнить это повеление? В хронике сообщалось о многочисленных кострах в XIИ—XV веках из выловленных в Меларене бревен.

Кто знает, может, в этом огне погибло и «чародейское творение» слепого карлика — борца с озерными чудовищами...

Известно лишь высочайшее предписание: «Сжечь плавающие по озеру бревна необходимо... Иначе проснется Меларен...»

 

Какие бы страсти не бушевали в стране, Или как бы не благоденствовал народ, Жизнь скучна без таинственных Событий и существ...

Неизвестный стокольмский поэт. Конец XIX века.

 

В годы правления Сигизмунда и Карла IX

Сын Юхана Ш, Сигизмунд, правил страной в 1592—1599 годах. В это время Швеция сблизилась с Речью Посполитой, что принесло значимый успех в войне с Россией. Однако такой союз стал угрожать Швеции католической контрреформацией. Этому способствовал король Сигизмунд.

В Стокгольме и в других городах страны созревали заговоры против католизации Швеции. Возглавил восстание герцог Карл — сын Густава !. В 1604 году он сумел изгнать из страны Сигизмун-да и его сторонников и короновался под именем Карла IХ.

В начале ХIХ столетия историк доктор Коббе писал о том времени: «... Видя бесполезность своих представлений, Сигиз-мунд решился сохранить свои права силою оружия... Он высадился близ Кальмара с поляками и наемными солдатами из Германии и Шотландии, но не мог с этим войском противостоять превосходящим силам герцога Карла. Хотя счастье сперва ему благоприятствовало, но в главной битве... Карл одержал совершенную победу.

Через несколько дней Сигизмунд принужден был согласиться на договор, по коему предоставлял решение своих неудовольствий с дядею новому сейму, выдал государственных советников, оставшихся ему верными, и возвратился в Польшу.

Карл IX. Портрет конца XVI в.

...сейм вторично и торжественно отрекся от повиновения Сигизмунду, исключил его с потомством от наследования и избрал королем Карла...

Вскоре после коронования в Стокгольме паралич остановил деятельность короля. Несчастливый поход в Лифляндию имел следствием перемирие с Польшей. Участие Карла в споре о наследовании престола в России замешало его в новую войну, в продолжении коей нашел он случай овладеть Карелиею, Ингер-манландиею и Великим Новгородом. Он не мог воспользоваться сим успехом, ибо совсем неожиданно король Датский Христиан IV осадил Кальмар и Эльфсбург...

Юный принц Густав Адольф пошел на этого врага, отразил приступ к Кальмару и взял Христианштадт; но измена губернатора Христофора Зомы скоро предала Кальмар в руки Датчан. Чрезвычайно раздраженный этим, Карл IX вызвал на поединок короля Датского, но последний в насмешливых выражениях отказывался вступить в бой с престарелым, отжившим свой век и изнуренным болезнями государем.

...Карл IX пал наконец под бременем горестей, которые давно уже расстроили его здоровье... Из всех сыновей Густава Вазы он один наследовал государственные доблести отца; он поощрял торговлю и земледелие, любил науки, был бережлив и отличался необыкновенною деятельностью.

Впрочем, он помрачил свою память несправедливостями и непримиримою местью врагам своим».

Многие историки считают, что Карл IX по сравнению со своими предшественниками, правителями Швеции, обладал неограниченной властью. Высшее дворянство прозвало его «мужицким королем», поскольку считало, что он излишне поощряет и поддерживает крестьян.

Как отмечали его современники, «он дал им право приобретать дворянство. Крестьянин, отправлявший военную конную службу, доставлял тем свободу своему имуществу и мог требовать рыцарского звания».

Карл IX провел значительную реформу в шведском законодательстве. Многие его указы вызывали негодование среди знати. Примером этому было постановление короля о том, что молодые дворяне, не желавшие учиться, исключались из своего сословия и теряли право наследования.

В годы правления Карла IX в Стокгольме появилось много юристов. Но это вовсе не сказалось на смягчении суровых законов начала XVII века. Как отмечалось в исторических документах: «Пытка была слишком обыкновенна и употреблялась без долгого разбора.

За оскорбления величества назначены новые жестокие наказания; за грубость начальству клеймили лоб и отрезали уши. За другие преступления, как-то: суровое обращение мужа с женою, азартные игры, злословие, назначались церковные наказания; обольстивший девицу и женившийся на другой не смел являться на пиршествах, пока не устроит судьбу первой.

Странным церковным наказанием было обливание холодной водой. Бывши регентом, Карл ревностно следовал католическому богослужению... О приличном содержании духовенства прилагал он похвальное попечение, но склонностью к Реформаторскому учению и взыскательным требованием налогов отвратил от себя это сословие».

Отмечали современники и стремление Карла IX развивать в стране искусство, науку, производство. В книге «История Швеции» Коббе писал: «...Благоразумными учреждениями возвел он на прежнюю степень Университет Упсальский, упавший в продолжении внутренних междоусобий...

Для удобства путешественников учреждены гостиницы, исправлены дороги и мосты...

Несмотря на бережливость Карла IX, двор его был великолепен; рыцарские турниры господствовали здесь даже после того, как в других странах они уже прекратились... Суеверие, слишком укоренившееся в народе, еще существовало».

Возможно, это суеверие и породило в XVII столетии множество удивительных историй о таинственных существах, обитавших вблизи Стокгольма и даже в самом городе.

 

Тварь с полыхающими глазами

Пока в стране бушевали политические страсти, происходили государственные реформы, жителей шведской столицы волновали еще и таинственные проблемы, так сказать, местного значения.

Примерно в 1607—1609 годах по Стокгольму поползли слухи об огромном псе-убийце. Называли его «Черным бичом берегов Меларена», Бешеным Клыком, Псом-дьяволом, Черным Псом.

Писатель и исследователь таинственных явлений Николай Непомнящий отмечал, что предания о бесах в собачьем обличье издавна существуют в Англии. «Обычный сюжет истории о черных псах весьма прост: некто, беззаботно и одиноко шагающий по своим делам ночью, вдруг обнаруживает, что большой черный пес с полыхающими красными глазами преграждает ему путь или неторопливо движется прямо к нему по дороге.

Иногда несчастный так и остается в неведении по поводу нематериальной природы своего жуткого визави, пока тот вдруг не исчезает на его глазах, обратившись в туман, либо становится вспышкой света и быстро исчезает. Замечают в первую очередь в этих существах их неземную природу: либо по размерам (кому-то встретился посланец демона величиной с теленка), либо по глазам — громадным и фосфоресцирующим, а то и просто по жуткому впечатлению».

О появлении «Черного Пса — посланца дьявола» свидетельствовали не только жители Англии. В XIII—XIV столетиях эти загадочные существа встречали в Баварии. В Средневековье они якобы появлялись в Карпатах и в Альпах, вблизи селений южной Норвегии.

 

Предостережение Эрика Спарре

До начала XVII века жители Стокгольма вроде бы ничего не слышали об огромных черных псах, неизвестно откуда появляющихся и куда потом исчезающих. Согласно преданию, впервые это жуткое существо упомянул шведский дворянин Эрик Спарре.

Когда король Сигизмунд потерпел политический крах в Скандинавии, новый правитель Швеции Карл жестоко расправился со многими его сторонниками. Были казнены государственные советники: Густав и Стен Баннеры, Тур Белке и Эрик Спарре.

Поднявшись на эшафот, хранивший в этот день молчание, Спарре вдруг тихо, но гневно заговорил:

— За черные свои дела будет наказан нечестивый Карл, сын великого короля Густава!.. И явится наказание в виде Черного Пса!..

Слова казненного государственного советника передали государю.

Тот лишь посмеялся над угрозой.

— До чего бурная фантазия у взошедших на эшафот!.. До чего горазды они на всякие проклятия и недобрые предсказания! Жаль, что в этой жизни я уже не могу ответить Сигизмундову приспешнику Эрику Спарре. Не боялся я ходить с копьем на матерого медведя — и уж подавно не запугать меня какой-то черной собакой!..

Спустя несколько лет королю рассказали, что двое стокгольмских аптекарей столкнулись в городском предместье Нормальм с огромным, величиной с лошадь, Черным Псом. Жуткая тварь что-то высматривала в темноте, не обращая внимания на аптекарей.

Люди в страхе побросали корзины с собранными лекарственными травами и стали тихонько пятиться. Глаза у необычного пса горели алыми углями.

— Так могут полыхать глаза только у посланцев дьявола, — решили аптекари.

Любопытство отчасти приглушило страх. Они спрятались за стеной заброшенного дома и стали наблюдать.

Наконец черная тварь несколько раз повела из стороны в сторону головой и высоко прыгнула. Взлетев над землей, пес будто растаял в ночном воздухе.

До рассвета аптекари оставались на месте, опасаясь снова повстречать чудовище. С первыми лучами солнца они отправились искать свои брошенные корзины.

Среди развалин старого дома аптекари увидели мертвого стражника. Человек сжимал в руке большой нож, а рядом валялось копье. Оружием он не успел воспользоваться. На лице стражника застыл страх, а на теле его не было ни единого ранения.

— Наверное, разорвалось сердце, — предположили аптекари и кинулись в магистрат сообщить о случившемся.

 

Смерть Карла IX

Рассказ придворных о ночном происшествии в стокгольмском предместье Нормальм не заинтересовал короля.

— Соберите охотников, устройте облаву и убейте черную тварь, — заявил он. — А лучше поймайте мне эту необычную собаку и посадите в медвежью клетку. Будет время — погляжу на нее, гостей позабавлю да послов иноземных постращаю. Пусть знают, что в Швеции даже бродячие собаки — необычайно велики и могучи...

Несколько дней и ночей охотники выслеживали Черного Пса, но тот все не появлялся. Многие усомнились в правдивости рассказа апетекарей.

Лишь старики из Нормальма подтвердили, что эта загадочная тварь существует на самом деле и довольно редко является по ночам.

— Каждое такое появление убивает нескольких человек, — сообщили нормальмские старожилы. — Черный Пес тихо, без крови собирает свою дань. Ибо не плоть людская ему нужна. Питается он тайком от своего хозяина — дьявола — лишь человеческими душами...

Королю не стали докладывать о странных свойствах и пристрастиях Черного Пса. Крутой нрав у государя: только з^ рассказ о «призраке-душееде» может упрятать на всю жизнь в темницу.

Карл IX, видимо, позабыл о своем задании охотникам. И без Черного Пса у государя хватало забот. Может быть, он вспомнил о зловещем призраке перед самой своей смертью.

В хронике 1611 года сообщается, что король Швеции Карл IX умер «на пути на сейм». Спустя годы один из его приближенных рассказал близким, что во время той поездки вблизи королевского кортежа был замечен гигантский Черный Пес. Зловещая тварь то бежала вровень с кортежем, то обгоняла его, то отставала.

Король заметил предвестника беды, заволновался, хотел было что-то сказать, но схватился за сердце и — затих навсегда.

Свидетелям появления того рокового призрака рядом с кортежем государя запретили болтать о случившемся. Новый правитель Швеции, Густав II, не хотел, чтобы смерть его отца хоть как-то связывали с появлением «дьявольской собаки».

Но разве могут даже самые суровые запреты обуздать слухи?..

 

Пропавший рисунок

Каким-то образом о появлении Черного Пса в последний час Карла IX узнал его родственник — польский король Сигизмунд III Ваза.

— А ведь верным оказалось пророчество незаслуженно казненного Эрика Спарре. Вероломный Карл зря не прислушался к моему советнику!.. — заявил он приближенным.

Сигизмунд был известен как ревностный католик. Поэтому один из его лакеев пришел в изумление, обнаружив как-то раз у монарха явно языческий амулет. На серебряной пластинке, напоминающей по форме человеческий глаз и такого же размера, был изображен Черный Пес.

Зная крутой нрав Сигизмунда, лакей сделал вид, что не заметил этого сакрального предмета, и лишь после смерти короля рассказал о языческом амулете своим близким.

Потомок знатного шведского рода Ваза, Сигизмунд, став польским монархом, прославился длительными войнами Речи Посполитой со Швецией, интервенцией в Русское государство, активной помощью императорскому дому Габсбургов вопреки интересам Польши.

После его смерти в 1632 году амулет с изображением Черного Пса исчез. Наверное, мало кто из приближенных короля знал об этой вещице. Даже в подробном списке украшений и безделушек из драгоценных металлов Сигизмунда III серебряная пластинка с изображением Черного Пса не упоминалась.

Сын Сигизмунда Вазы, Казимир, отказался от престола и умер отшельником в 1669 году. Среди вещей принца-отшельника были обнаружены рисунки, сделанные самим Казимиром.

Чиновник, прибывший составить реестр имущества покойного принца, обратил внимание на изображение Черного Пса. Из оскаленной пасти этой твари вырывались огненные языки. Они тянулись к скученным домам в нижнем углу картинки, над которыми красовалась надпись: «Стокгольм».

Сигизмунд III Ваза. Гравюра XVII в.

Королевский чиновник посчитал Черного Пса посланцем сатаны и швырнул богомерзкий рисунок Казимира в горящий камин. Современные любители древних тайн считают, что в тот же день в 1669 году в шведской столице начался сильный пожар. Связано ли как-то это бедствие с легендарным Черным Псом — каждый волен решать по-своему.

 

Кто затаился в можжевельнике?

Людям порой надоедают те или иные легенды, предания, ужасные слухи. На годы, а может, и на века, они забываются. Но проходит время, и давние страшные рассказы вдруг возрождаются и снова будоражат воображение новых поколений людей.

Возможно, так было и с Черным Псом. Как считают исследователи городского фольклора XVII—XVIII веков, он вроде бы не тревожил жителей шведской столицы в те времена.

В 1827 году в Стокгольме официально открылось Северное кладбище. Как считают специалисты, этот мемориальный парк был создан в духе французского классицизма. Из центра кладбища веерообразно расходятся аллеи. В 1861 году здесь возведена часовня в неоготическом стиле.

Северное кладбище Стокгольма в наше время называют своеобразным музеем. Ведь здесь находятся могилы многих известных шведов: писателя Августа Стриндберга, предпринимателя, ученого и мецената Альфреда Нобеля, режиссера Ингмара Бергмана и других знаменитостей.

В этом некрополе похоронена и выдающаяся ученая Софья Ковалевская. Она переехала из России в Швецию в 1883 году и преподавала высшую математику в Стокгольмском университете.

Примерно в середине XIX столетия посетители Северного кладбища обращали внимание на необычную игру детворы среди печальных памятников. Конечно, взрослые напоминали им, что земля, где погребены люди, не место для забав. Ребятишки учтиво выслушивали упреки, но через какое-то время возобновляли свои игры.

Привлекали их густые заросли можжевельника. Дети кладбищенских служителей, сторожей и землекопов собирались в кружок и хором произносили:

Кто-кто затаился в чаще?

Чьи глаза взирают из можжевельника?

Чей огонь хочет меня сжечь?

Это он — Черный Пес — посланец дьявола!

Спасайся, кто может!..

При этих словах дети разбегались и прятались в укромных уголках кладбища. А один из ребят, изображавший Черного Пса, пытался их отыскать. Найденный должен был исполнить два «греховных пожелания» «посланца дьявола».

Прикинуться нищим и выпросить у посетителей кладбища монету, перенести цветы с одной могилы на другую, спрятаться в кустах и истошно орать, умоляя о пощаде, а потом — сбежать, подбросить на аллею записку: «Это твой последний час», — вот далеко не полный перечень пожеланий Черного Пса. Подобные шалости считались серьезными проступками для шведской детворы того времени.

 

Исчезнувший гимназист

Через какое-то время кладбищенским служителям удалось изловить всех сорванцов. Стали допытываться у ребят: кто научил их такой игре?

Озорники, несмотря на раскаяние, все, как один, заявили:

— Нас научил Черный Пес!..

А дальше каждый по-своему рассказывал о том, как в вечерних сумерках повстречал среди надгробий «посланца дьявола» и как страшное существо с горящими глазами человеческим голосом обучало правилам своей игры. Не желавших играть оно запугивало, обещая им скорую мучительную смерть.

Конечно же, взрослые не поверили кладбищенским озорникам. Но выяснить, кто из старших выдумал зловещую игру, так и не смогли.

Родители установили за детьми строгий надзор, и шалости на Северном кладбище прекратились. Казалось, игра в Черного Пса навсегда позабылась. Но от влияния «темных сил», как и от пристрастия к жутким, таинственным историям, нелегко отделаться.

Спустя месяц после прекращения игры в Черного Пса пропал один из ее участников. Ушел он из дома в гимназию, и больше его никто не видел.

Родители спохватились только вечером. Обратились к товарищам гимназиста. Те лишь пожимали плечами да отводили глаза в сторону. Взрослые заподозрили неладное.

Хоть всегда и славились шведы гуманным отношением к детям, без ремня дело не обошлось. Потому и живуча допотопная методика воспитания, что результативна в любые времена.

Из сбивчивых признаний ребятни стало известно: Черный Пес снова появился на Северном стокгольмском кладбище.

Пропавший мальчик видел его и сообщил товарищам:

— Он велел прийти днем к надгробию молодого капитана и ждать...

Чего ждать? Что последует за этим? К могиле какого капитана надо явиться, пропавший мальчик не знал, а приятелям велел помалкивать.

Вряд ли кто из взрослых воспринял всерьез появление сказочного Черного Пса, но кладбище обыскали вдоль и поперек. Никаких следов пропавшего не обнаружили. На всякий случай решили отыскать загадочную могилу «молодого капитана». Но и ее не удалось найти.

 

В пивной «Счастливый заступ»

А спустя несколько дней после исчезновения гимназиста вдруг отказался выходить на работу сторож Северного кладбища Андерс.

Конечно, швед может загулять, напиться так, что будет не до работы, но демонстративно отказаться от нее... Подобная выходка не свойственна трудолюбивым скандинавам и вызывает у них подозрение и настороженность. По крайней мере так было в ХIX веке.

В пивной «Счастливый заступ», где сделал свое неожиданное заявление вольнодумец Андерс, собрались его приятели. Одни стали его уговаривать не валять дурака и приступить к привычным обязанностям, другие полюбопытствовали: что же такое сдвинулось в голове их товарища?

— Во-первых, не называйте меня больше Андерсом. Отныне я — Тень Бешеного Клыка!.. — сразу ошарашил собеседников кладбищенский сторож.

Приятели тревожно переглянулись. На их памяти всякое случалось со стариной Андерсом, но даже после самых ударных запоев он не допускал подобных заявлений.

Легенда о Черном Псе прочно вошла в мифологию шведской столицы

— Ну и что же тебя надоумило бросить работу, изменить свою жизнь и стать Тенью Свихнувшегося Зуба? — поинтересовались они.

— Не Свихнувшегося Зуба, а Бешеного Клыка, — важно поправил Андерс и, помедлив, добавил: — Никакой перемены в своей жизни я не совершил, ибо печатью Черного Пса был помечен с рождения. В разные передряги мне приходилось попадать, случалось — гибли рядом люди, а меня в последнее мгновение смертельной опасности касалась тень Черного Пса и уводила прочь... Вот почему я еще жив и здоров и сижу здесь, с вами...

Приятели сторожа снова переглянулись.

— Хоть и свихнулся наш Андерс, а ведь доля правды в его россказнях есть, — перебил один из слушателей.

— И то верно, — согласился другой и тут же стал вспоминать, так, будто Андерса не было рядом. — Помню, отправился он с дружками порыбачить на Меларен. Разгулялась тогда непогода. Лодка перевернулась, и все, кто в ней был, пошли на дно. Все, кроме старины Андерса. Каким-то образом он оказался на берегу, да еще сухим, словно и не плескался в озере.

— В самом деле, старина, такое случилось? — поинтересовались слушатели у Андерса.

Тот лишь равнодушно кивнул в ответ.

— А я помню, как мы с ним отправились в Сигтуну, на свадьбу сестрицы Рыжего Ивара. Туда от Стокгольма два дня добираться пешком, — заговорил другой приятель. — Ночевать нам с Андерсом пришлось в какой-то заброшенной хибаре. Разбудили меня завывание ветра и собачий лай. Я удивился: откуда взялась собака? Вблизи — никаких селений. Хоть и темень в хибаре, вижу: Андерс суетится. «Ты куда собрался, дружище? Рассвет еще не скоро...» — говорю ему. А он мне в ответ: «Вставай, сейчас заполыхает!..» Выскочили мы из хибары. Огляделся я по сторонам. Кругом — ни единого огонька. Накинулся я на Андерса: «Ты чего взбаламутил среди ночи?! Приснился, что ли, пожар? Пошли назад в хибару!..» А он, важно так, словно пророк, погрозил мне указательным пальцем и прошептал: «Слушай предостережение Черного Пса...». Только сказал, как хибара вспыхнула, будто ее со всех сторон разом подожгли. Не успел я опомниться, как она дотла сгорела. Никогда еще не доводилось мне видеть такого скорый пожар. Верно, дружище?..

Кладбищенский сторож снова подтвердил слова приятеля молчаливым кивком.

— И я помню схожую историю, — оживился еще один участник застолья. — И тоже — вначале слышались вой и лай собаки...

Что произошло дальше, Андерс не дал ему рассказать, поднялся неловко из-за стола, махнул всем на прощание рукой и направился к выходу из пивной.

— Ты куда, старина?! — откликнул кто-то из приятелей.

Но упрямый Андерс даже не обернулся.

— Не ищите меня... Держитесь подальше от Черного Пса и не приближайтесь к могиле молодого капитана!.. — С этим предостережением переступил через порог и навсегда исчез.

 

Видения на берегу озера

В тот вечер и слова, и внезапный уход Андерса показались приятелям лишь очередным забавным выкрутасом непредсказуемого человека.

Однако на следующий день они забеспокоились: Андерса нигде не было. Пришлось им обратиться в полицию.

Стражи порядка всерьез не восприняли заявления:

— Знаем мы этих кладбищенских сторожей и землекопов! Все они — философы и пьяницы! От их мудрствований у добропорядочных горожан взор мутнеет и звон в ушах не проходит!..

Приятелей Андерса весьма озадачила такая отповедь полицейских. Никто из них никогда не слышал, что пьяные философские размышления кладбищенских сторожей и землекопов так пагубно влияют на добропорядочных граждан.

Новость настолько поразила их, что больше они к стражам порядка не обращались.

Самые отчаянные и любопытные из приятелей Андерса решили отыскать на Северном кладбище таинственную могилу молодого капитана. Поиски не дали результатов, зато породили новые слухи о Черном Псе.

Роковое существо якобы стали чаще видеть в различных районах шведской столицы. Был случай, когда разгоряченные справедливым гневом и пуншем стокгольмские моряки основательно избили какого-то лекаря. Тот предписывал своим пациентам, превозмогая болезнь, отправляться на Северное кладбище на поиски могилы «молодого капитана».

«После прикосновения к сокровенному надгробию все хвори исчезнут...» — так якобы заявлял лекарь.

Неизвестно, кто внушил скорым на расправу морякам, будто вместе с недугами у надгробия «молодого капитана», бесследно исчезают и сами больные. Избиение лекаря не открыло истины. Возмущенные мореходы вскоре ушли в плавание, и слухи о медицинских экспериментах на Северном кладбище прекратились.

Зато в городе появились свидетели, которые несколько раз видели, как перед рассветом в озере Меларен скрывался Черный Пес. Чудище появлялось на берегу озера в сопровождении ватаги ребятишек. Дети приплясывали и напевали:

Кто — кто затаился в чаще?

Чьи глаза взирают из можжевельника?

Чей огонь хочет меня сжечь?..

Те, кто оказывался на пути этой жуткой компании, не выдерживали и тоже пускались в пляс. А затем — безропотно вместе с Черным Псом и ребятишками навсегда уходили в пучину озера Меларен.

Об Андерсе городские слухи тоже какое-то время не утихали. Бывшего кладбищенского сторожа якобы встречали по ночам на берегу Меларена. Он молча подавал непонятные знаки: то ли предостерегал одиноких прохожих, то ли заманивал их в озеро.

Видимо, Андерс крепко запал в души любителям мистики. Говорят, вплоть до начала Первой мировой войны у кладбищенских землекопов существовало поверье: прежде чем браться за лопату, горсть земли с места будущей могилы они швыряли далеко в сторону — Черный Пес ближе этого расстояния не мог подойти к погребению...

Помогало ли это ухищрение? На этот вопрос у стокгольмских любителей мистических историй не было однозначного ответа.

 

Во времена Густава Адольфа

Он стал королем Швеции в 17 лет и правил страной двадцать один год. Через несколько дней после его гибели, в сражении при Люцерне в ноябре 1632 года, один из принцев императорского дома Габсбургов заявил: «Давно в истории не было такой достойной для монарха смерти».

И в самой Швеции, и за рубежом многие считали короля Густава II Адольфа, сына Карла IX, самым выдающимся из преемников Густава Вазы.

«Он был одним из наиболее образованных государей своего времени.

...Густав Адольф был всегда впереди своих войск и первым по отваге и храбрости, отчего его прозвали Северным Львом. После него в течение ста лет Швеция была одним из самых сильных государств в Европе и потому очень опасным соседом для России...

Несмотря на то что все правление Густава Адольфа прошло в войнах, он много заботился о развитии внутреннего благосостояния своего государства, о сельском хозяйстве, о процветании торговли, о развитии образования...» — так характеризовался этот монарх в санкт-петербургском справочнике «Швеция» в начале XX века.

Густав II Адольф. Портрет начала XVII в.

Густав Адольф вел войны с Россией, Данией и Речью Поспо-литой. В 1617 году Москва и Стокгольм заключили так называемый Столбовский мир. По этому договору Швеция отказалась от Новгорода, Ладоги, Старой Руссы, Гдова, Порхова и других городов и крепостей, но при этом присоединила к себе земли от Ладожского озера до Ивангорода. Таким образом, Россия оказалась отрезанной от Балтийского моря.

В 1621—1629 годах войска Густава Адольфа в результате борьбы с Речью Посполитой захватили несколько портов в Восточной Пруссии и Ливонию. Стремясь к полному господству на Балтике, шведский король вступил в Тридцатилетнюю войну против германской империи.

 

Хранилища в загородных дворцах

Как водилось с древних времен, из побежденных земель в Швецию вывозились материальные и духовные ценности. В конце двадцатых — начале тридцатых годов XVII века в Стокгольм из Европы прибыло большое количество золота.

Запасов драгоценного металла оказалось в шведской столице так много, что главный министр государства, мудрый Аксель Оксенштирн был вынужден спросить у Густава II, где хранить золото. Но занятый военными делами король оставил этот вопрос без ответа.

И Оксенштирн сам нашел выход из положения. Часть драгоценного металла, доставленного из Европы, осталась в Стокгольме, а какая-то часть была перевезена в подвалы загородных королевских дворцов.

Аксель Оксеншерна. Гравюра XIX в.

Говорят, нечистая сила, таинственные существа живо откликаются на любые исторические события, если они связаны с драгоценностями.

Один из управляющих королевским загородным дворцом как-то пожаловался Акселю Оксенштирну, что неведомая сила пытается проникнуть в потайной подвал, где хранится золото.

Первый министр не очень-то верил в криминальные деяния духов, привидений, всевозможной нечисти, зато хорошо знал старую истину: «Нет преступления, которое не мог бы совершить человек».

В тайне от королевского окружения он направил в загородные дворцы государя своих лазутчиков. Они-то и должны были выяснить и правдивость сообщений мажордомов, и кто на самом деле подбирается к спрятанному во дворцах золоту.

Неизвестно, как проникли в королевские чертоги разведчики Акселя. Возможно, они сумели устроиться слугами. Вскоре главный министр стал получать от них секретные донесения.

Но это было совсем не то, что ожидал Оксенштирн. Вместо разоблачения реальных преступников, задумавших ограбить тайные хранилища золота, лазутчики сообщали о каких-то невероятных происшествиях.

Один из них словно перестал понимать, в каком времени живет. Его донесения состояли из пересказа преданий времен асов, хотя и касались золота: «... Фафнир — дракон, стерегущий клад, пополз обратно от сокровища, он изрыгал яд, и капли его падали на голову Сигурда. Но сын Сигмунда изловчился и, когда Фафнир проползал над ямой, вонзил ему в сердце меч.

Дракон был смертельно ранен... и Сигурд, зная, что перед смертью умирающему даны особые знания и сила, выскочил из ямы и стал задавать Фафниру вопросы...

Многое рассказал дракон Сигурду о Рагнарёке, закате богов, и норнах, которые прядут нить человеческих судеб, и еще предсказал он, что погубит Сигурда золото карлика.

Но не послушал Сигурд змея и взял сокровище...»

 

Появление легендарного Андвари

Получив первое подобное донесение, Аксель подумал, что его агент переборщил в соблюдении секретности.

— Видимо, он опасался посторонних глаз и свое сообщение составил в виде языческой легенды, — решил главный министр.

Несколько раз Оксенштирн перечитал донесение, но так и не уловил в нем нужных сведений.

Второе послание агента еще больше озадачило Акселя.

— Кажется, мой соглядатай весьма преуспел в познании языческих мифов и в истории, но, видимо, на этом он и свихнулся, — сделал вывод главный министр.

В донесении Оксенштирну говорилось, что во времена правления Эрика Язычника, сына Стенкиля, на озере Меларен, вблизи будущей столицы Швеции, был пойман карлик — идиот. Рыбакам стоило немалых трудов скрутить этого прыткого человечка.

Он кусался, царапался, выл и выкрикивал непонятные слова.

Лишь когда его стукнули веслом по голове, успокоился, заплакал и внятно заговорил:

— Я — Андвари — владелец несметных золотых запасов...

Рыбаки вначале не поверили карлику и еще раз ударили его

веслом, надеясь, что подобное действие заставит строптивца открыть правду: кто он на самом деле?

Не помогло. Пленник настаивал на своем, просил отпустить на волю и обещал за освобождение шесть бочек золота.

О карлике узнали стражники правителя Швеции и забрали его у рыбаков.

Но, даже представ перед государем, пленник настаивал, что он Андвари, обиженный много веков назад богом из асов Локки.

 

Бочка с золотом

Король Эрик Язычник выслушал таинственного человечка.

Хоть и не поверил государь пленнику, все же добродушно улыбнулся и приказал:

Карлик Андвари. Изображение на руническом камне из Древле, провинция Упланд

— Утопить недомерка!..

— Не губи, властитель! Отпусти с миром, и я отдам тебе шестьдесят шесть бочек золота!.. — отчаянно заорал карлик.

— Вот молодчина!., — снова добродушно улыбнулся Эрик. — Знает, что сейчас окажется на дне озера, а продолжает брехать! Нельзя такого забавника в морозный день кидать в ледяную воду... Простудиться может недомерок... В котел с кипятком его!..

Лишь когда карлик пообещал шестьсот шестьдесят шесть бочек золота, государь перестал улыбаться и приостановил расправу.

— Не получу от этого идиота богатства — так хоть позабавлюсь!.. — заявил Эрик приближенным и приказал пленнику: — Валяй, убогий, выкатывай свои бочки!..

Осмелел, оживился карлик, подмигнул государю и поинтересовался:

— Не боишься, властитель, что получишь золото, проклятое мною еще во времена Одина?..

— Да плевать на все проклятия! Золото, оно и есть золото, хоть ругай, хоть проклинай его!.. — весело ответил Эрик.

— Плевать так плевать! — смиренно кивнул карлик и деловито заявил: — Предстоит нам отправиться на берег озера, где лежит камень «Медвежий хребет».

— Далеко ли идти до него? — поинтересовался государь.

— Всего полдня ходьбы от твоих чертогов...

Процессия во главе с Эриком Язычником тут же двинулась к заветному камню вслед за необычным проводником.

Карлик быстро отыскал «Медвежий хребет» и принялся чародействовать: плясал вокруг камня, кувыркался, выкрикивал непонятные слова.

Долго терпел Эрик эти выкрутасы, наконец не выдержал и приказал свите:

— Замерли и я, и этот недомерок!.. Мне для согрева — кружку горячего меда, а кривляку идиота — в костер! Да не жалейте дров. Вон как от холода посинел озорник!..

— Не надо в костер!.. — заверещал карлик. — Посмотри, властитель: одна бочка с золотом уже поджидает тебя!..

Взглянул Эрик, куда указывал чародей. И в самом деле: рядом с камнем «Медвежий хребет» из воды показалась бочка. Стражники тут же выволокли ее на берег и выбили днище.

Ахнула и застыла в молчании свита.

— И в самом деле — золото!.. — изумился Эрик, когда из бочки на землю посыпались сверкающие монеты.

Поднял одну государь и стал разглядывать.

— Заморская... Давняя... Из южных земель... — определил он и кивнул чародею. — И много у тебя еще припасено такого добра?!

— Как и обещал: шестьсот шестьдесят шесть бочек здесь, рядом с «Медвежьим хребтом», на дне озера, тебя, властитель, дожидаются, — самодовольно ухмыльнулся карлик. — Бери, наслаждайся несметным богатством!.. Вот только своего давнего проклятия не могу с него снять... Не боишься, что от этого проклятия весь твой род пострадает?..

Сплюнул презрительно государь и ответил:

— Да мы тоже малость обучены чародейству. И себя, и потомков умеем защищать, — захохотал Эрик и приказал свите: — Место, где на дне озера хранятся бочки с золотом, забыть и не болтать об этом! Ослушников медленным огнем накажу! А мне пока и одной бочки хватит. Остальное буду извлекать по мере надобности.

— А с чародеем что делать? — поинтересовался кто-то из приближенных государя.

— Сам он испоганил золото, сам его и очистит, — ответил Эрик.

И велел он повесить карлика на ветке вниз головой. Как ни отбивался, как ни проклинал всех карлик, сладила с ним стража. Вскоре закапала кровь бедолаги прямо на кучу золотых монет.

— Своей кровью он смоет древнее проклятие, — пояснил государь приближенным. — От лапландского колдуна узнал я об этом способе...

Две ночи висел карлик. Наконец Эрик Язычник приказал бросить его труп в озеро, а золотые монеты снова собрать в бочку.

Пригляделись к ним слуги и удивились:

— Золото красным сделалось!..

— А сверкает, словно каждую монетку раскалили в огне!.. Видимо, колдовская кровь бродит в них...

— Видать, не зря наш грозный вождь у лапландских чародеев обучался...

 

Похититель сокровищ

Недолго радовался драгоценной добыче Эрик Язычник. Через несколько дней заветная бочка вдруг разорвалась, а из нее появился карлик Андвари, только не в человеческой плоти, а из красного золота.

Тяжело двигался он по замку Эрика Язычника. В ужасе разбегались воины и слуги, но мало кому из них удалось спастись.

А тех, кто участвовал в казни Андвари, смерть настигла даже вдали от замка. Так погиб и сам Эрик Язычник, сын Стенкиля.

Сверкающий карлик вскоре покинул замок и отправился к озеру. Вместе с ним из дома государя исчезли все золотые предметы...

Спустя несколько десятилетий, в начале ХИ века, род Стенкиля, как говаривали в старину, пресекся. Многие жители побережья Меларена считали, что виной тому проклятие Андвари.

После расправы над Эриком Язычником и его приближенными золотой карлик поселился на дне озера, среди своих сокровищ. Согласно местным поверьям, он иногда выбирается на сушу, чтобы пополнить свой золотой запас.

Как сообщал агент Акселя Оксенштирна, с каждым веком Андвари становился все более зависимым от драгоценного металла. Поговаривали в народе, что Андвари уже не мог обходиться без золота, как простой человек — без еды. Теперь он даже является в загородный королевский дворец и похищает сокровища из тайников...

 

Даже не склонные к мистике

Возможно, мудрый Аксель Оксенштирн слышал предание о жадном до драгоценного металла карлике. Но никакие сказочные существа и самые невероятные события не могли поколебать его верность монарху.

— Трудно понять христианину, как в наше время преображаются герои языческих сказаний, — заявил главный министр приятелям. — Много веков назад, согласно этому сказанию, злобный Андвари ушел в камень, а теперь — почему-то поселился на дне озера...

Когда же пришло еще одно подобное послание, от агента из другого королевского дворца, Оксенштирн решил лично разобраться с состоянием сокровищ в тайниках!

В донесении этого расторопного, не подверженного языческим суевериям агента главного министра сообщалось, что в последние ночи из озера стал появляться и наведываться во дворец бородатый карлик.

Он приставал к лакеям и стражникам с требованием помочь ему унести золото из тайника. Тот, кто отказывал, на следующий день умирал от лихорадки. Чародей не щадил ни стариков, ни детей.

Агент главного министра также сообщал, что один из дворцовых слуг не устоял и согласился украсть золото из тайника. Карлик дал ему кожаный мешок и приказал наполнить его монетами из сокровищницы. За содействие пообещал чародей забрать лакея в свои подводные хоромы, где его ожидало вечное наслаждение.

Кража удалась. Пришел слуга на берег Меларена и отдал карлику мешок с золотом.

— Каждый сам должен найти вход в мой подводный «дворец счастья». Ступай берегом да размышляй, как отыскать заветную дверь, — сказал чародей подельнику и исчез в озере вместе с украденным золотом.

Коварство колдуна так потрясло слугу, что он лишился рассудка.

Бродит несчастный теперь по берегу озера Меларен и у каждого встречного спрашивает:

— Как попасть во дворец хитрого Андвари?..

Агент главного министра писал, что вначале не поверил в эту историю. Но вскоре сам встретил обезумевшего лакея, а на берегу озера обнаружил старинную золотую монету.

«Видимо, проклятый карлик обронил...» — сделал вывод в своем донесении агент.

Неизвестно, проверил ли Оксенштирн лично достоверность сообщений своих соглядатаев. Неизвестно, и что стало с золотом из тайников загородных королевских дворцов.

Удалось ли сберечь его от расхитителей? Предание умалчивает. Зато рассказы о встречах на берегу Меларен с обезумевшим лакеем и с коварным Андвари можно было услышать от старожилов и в XX веке. Возможно, эти опасные легендарные личности попадаются и нашим современникам.

Как говорят даже не склонные к мистике стокгольмцы: где есть золото, обязательно должны быть духи, привидения, посланцы нечистой силы — и для сохранения драгоценного металла, и для оправдания его расхитителей.

 

Символом высшего шведского масонства были: корона — знамение высшего просветления, мудрости; ключ золотой — знак познания тайн бытия; меч — воительства; боевая секира — безжалостного отсечения вредных членов... Символические знаки изготавливались из бронзы, серебра, золота, слоновой кости или перламутра; нередко они изукрашены эмалью, финифтью, драгоценными камнями.

Обрядность вольных каменщиков. XVIII век.

 

В разгар масляничного карнавала

Сын короля Адольфа Фредрика Густав III сумел подавить сопротивление феодально-аристократической олигархии и укрепил в Швеции власть короля. Символом своего правления он избрал просвещенный абсолютизм.

Многие современники на родине и за рубежом считали Густава III талантливым и энергичным правителем. Спустя столетие после его смерти в России о нем писали: «Своим радушием и добротою он привлек к себе сердца народа и понемногу возвратил престолу прежнюю власть...»

Народ сложил в честь этого монарха гимн «Слава Густаву, лучшему из королей». Как отмечала в начале XX века Е. Кулакова* Грот, «в память водворения мира и порядка в Швеции была отчеканена медаль с изображением спасенной Швеции в виде погибающего корабля со спасителем ее, кормчим Густавом III».

Однако на полях сражений дела его шли не так успешно, как во внутренней политике. В 1788 году армия Густава III напала без объявления войны на Россию и безуспешно попыталась захватить Санкт-Петербург. Король стремился вернуть Швеции утраченную в начале XVIII века юго-восточную территорию Финляндии и захватить часть прибалтийских земель.

Сражения на суше и на море привели к тому, что Густав III в августе 1790 года был вынужден заключить Версальский мирный договор «на условиях сохранения прежних границ».

15 марта 1792 года король Швеции явился в театр на масленичный карнавал в «черном домино».

Кто-то из придворных попытался отговорить его от этого наряда:

— «Черное домино» во времена расцвета Генуи являлось знаком скорой таинственной смерти.

Густав усмехнулся в ответ.

Густав III. Гравюра конца XVIII в.

— Может, в Генуе именно так и считалось. А для меня этот карнавальный костюм означает успешное претворение новых планов...

Король не договорил, словно опасаясь раскрыть важную тайну, а придворный не посмел продолжить разговор.

Густав III был убит выстрелом из револьвера полковником Анкарстремом в разгар масленичного карнавала. Черное окровавленное «домино» монарха впоследствии выставили для обозрения в стокгольмском музее.

Как сообщалось в официальных документах, в гибели государя виновны заговорщики из высшего офицерства. Они отомстили Густаву III за ограничение дворянских вольностей. Но, когда совершается убийство такой знаменитой и значимой личности, как монарх, в народе тут же возникают свои версии и объяснения трагедии.

В Стокгольме появились слухи, что в гибели Густава III виноваты французские революционеры. Ведь король Швеции особо и не скрывал своей готовности к войне с Францией.

Поговаривали, будто из Парижа прибыли в Стокгольм пять революционеров, одетых в «черное домино». Где они потом затерялись в городе и зачем им понадобилось так демонстративно и нелепо наряжаться, народная молва не давала ответа.

Слухи обвиняли в убийстве Густава не только революционную Францию. Задели и шведских масонов.

 

«Строгий Чин» и шведская система

В XVIII веке тайное общество вольных каменщиков успешно закрепилось в знатных домах Стокгольма. В 1777 году появилось сообщение, что масонский орден «Строгий Чин» завершил «переговоры о союзе со шведскими братьями».

Спустя пару лет принц Карл (в 1809—1818 годах король Швеции) был избран провинциальным гроссмейстером ордена.

Как отмечал в начале XX века исследователь масонства В.Н. Перцев: «...Шведские братья не открыли масонам других стран ничего нового, не показали им никаких документов, удостоверяющих их исключительные знания и притязания. Члены «Строгого Чина» быстро разобрали, что, кроме новых церемоний, они ничего другого в шведской системе не найдут...

... «Строгий Чин» был далеко не единственной масонской организацией, в которой получили полное извращение принципы равенства и свободы. Ему в этом отношении не уступала так называемая шведская система. В Швеции система высших степеней зародилась в середине XVIII века под французским влиянием. Но шведскому масонству первоначально была совершенно чужда мысль о связи масонов с тамплиерами; здесь первоначально получила распространение идея Рамзея о происхождении масонства от другого средневекового ордена, именно — иоан-нитского, и только позднее (около 1760 г.) в качестве надстройки над 7 степенями появились и тамплиерские степени...»

В XVIII столетии бытовало мнение, что в Швеции сохранилась «самая древняя и самая истинная форма масонства». Приверженцы этого направления утверждали, что в основе их орденского учения лежала своего рода христианская мистерия, которая являлась тайной «не только для лиц, посторонних масонству, но и для низших степеней ордена... Мистерия эта заключалась в том, что Христос, помимо известного всем учения, изложенного в евангелиях, сообщил избранным из своих апостолов некоторые тайные знания, которые затем, передаваясь преемственно, перешли к клирикам тамплиерского ордена, а от них и к современным масонам шведской системы».

Еще при жизни Густава III по Стокгольму ходили слухи, что многие секреты тамплиеров известны его брату, принцу и герцогу Карлу.

Русская исследовательница масонства Тира Соколовская в начале XX века писала: «В развитии и организации шведской системы принимали выдающееся участие король Густав III и брат его герцог Карл Зюдерманландский, впоследствии король Карл XIII. Союз получил большое распространение и влиял на государственную жизнь Швеции.

Работы по организации шведской системы закончились в 1780 году, когда и утверждены 10 степеней: 1, 2, 3 — ученик, товарищ и мастер иоанновского масонства, 4 — избранные ученики и товарищи, 5 — Великий избранный мастер, 6 — братья стуарты, или рыцари Востока и Иерусалима, 7 — рыцари Запада, или ближние Соломона, 8 — ближние св. Иоанна, или рыцари белой ленты, 9 — ближние св. Андрея, или рыцари фиолетовой и пурпурной ленты, 10 — рыцари, командоры Красного Креста, которых было три класса: 1) члены капитула, не занимавшие должностей, 2) великие официалы во главе со вторым по значению лицом в государстве и 3) глава ордена, со званием Викария Соломона, мудрого из мудрых. Таким образом, 10-ая степень составляла высшее правление».

Посвящение в масоны. Гравюра второй пол. XVIII в.

Далее об участии шведских монархов в масонской организации Тира Соколовская писала: «Последний блик, придавший необычайный блеск шведской системе, был положен королем в зале Стокгольмской биржи в присутствии 400 великих каменщиков: король обещал ордену свое покровительство и, лично возложив на брата своего, герцога Карла Зюдерманландского, знаки достоинства Викария Соломона, облачил его в горностаевую мантию и этим признал царственность вольнокаменщического учения.

Последующие монархи Швеции принимали по наследию главенство над орденом».

Некоторые исследователи масонства связывают шведскую систему со средневековым орденом Рыцарей Храма и считают, что «обряды, таинства и заветы храмовников переданы масонам шведской системы через посредство целого ряда лиц, сохранивших непрерывность посвящения и преемственности».

В конце XVIII столетия вожди шведского масонства заявили, что им стало доступно самое сокровенное, тайное знание — Gnosis. Со времен правления Густава III шведские масоны уделяли особое внимание символам ордена и одеянию «посвященных».

В 1797 году король Густав IV Адольф утвердил для великих каменщиков своей страны «особое одеяние, которое могли носить все, имевшие не менее восьми степеней, не только дома, но и в «профанском свете»».

Они облачались в темно-синий фрак на красной подкладке, с красным воротником и красными обшлагами. Шведский масонский фрак застегивался на золотые пуговицы, на которых была буква «Т» (тамплиер). Кроме того, одеяние членов ордена включало белый жилет, желтые штаны, лакированные сапоги, шпоры, белую перевязь с нагрудной бляхой, шпагу и высокую треугольную шляпу.

 

Судьба, полная приключений

Издавна о богатстве и сокровищах вольных каменщиков ходили реальные и нелепые слухи. Начиная со Средних веков, тысячи ювелиров Европы и Азии создавали для масонов всевозможные знаки и украшения из драгоценных металлов и камней.

Символы из золота наносились на одежду и ленты, они, как отмечали исследователи, вышивались «серебром, шелком и мишурою по цветному бархату, атласу, муару, по замше и лайке... гравировались на золоте, серебре и хрустале... Нет почти такого предмета житейского обихода, на котором вольные каменщики не изображали своих символов, но чаще всего встречаются табакерки, перстни, брелки, часы, пуговицы».

У некоторых драгоценных изделий с масонскими знаками оказалась загадочная, запутанная, полная приключений судьба. Они являлись причиной кровавых преступлений, публичных скандалов и даже — военных действий. Появление, исчезновение, переход в руки нового владельца этих драгоценностей порождали немало слухов, пересудов, преданий.

И порой трудно понять, что в их судьбе — вымысел, приукрашивание действительности, правдивая история. Ведь любое романтическое, таинственное событие и приключение, связанное с драгоценным изделием, повышает цену этого украшения.

Согласно легенде, в начале 1307 года в Париж из Иерусалима прибыли двое рыцарей-тамплиеров. Они доставили старинную золотую корону, которую украшал единственный драгоценный камень. Это был алмаз величиной с куриное яйцо, желтоватого цвета.

Не зря ювелиры, которым удалось увидеть корону, доставленную с Востока, удивлялись чистоте драгоценного камня.

 

Новые владельцы драгоценной реликвии

— Такого совершенного алмаза я еще не встречал, — заявил казначей и хранитель ценностей французской провинции ордена тамплиеров.

Вместе с великим приором они долго любовались творением восточных мастеров.

— Даже не верится, что корона изготовлена более двух тысяч лет назад!.. — после молчаливого восторга снова заговорил казначей. — Я никогда не держал в руках столь древнего изделия.

— И столь дорогого, — подсказал великий приор и улыбнулся. — Конечно, если это не подделка!

— Нет, нет!.. Без сомнения, у нас в руках — настоящая корона с алмазом «Уставшее Око». Так назвал его великий Соломон. Как говорится в Священном Писании: «И была мудрость Соломона выше всех сынов Востока и всей мудрости Египтян. Он был мудрее всех людей. Он изрек тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять...»

— Я не собираюсь оспаривать мудрость этого древнего царя, — мягко прервал казначея великий приор. — Я допускаю, что Соломон был самым богатым человеком на земле. У меня лишь сомнение: действительно ли наш орден теперь обладает короной Соломона с алмазом «Уставшее Око»?..

— Конечно, в этом нет абсолютной уверенности, — развел руками казначей. — Здесь мы можем полагаться на подсказку небес и советы восточных мудрецов. А они подтверждали реальность сокровенной короны. Мне самому приходилось слышать от них в Палестине, что царь Соломон имел флот в Индийском океане и его корабли достигали земель индийских правителей. От моряков и купцов Соломон услыхал о существовании короны с алмазом «Уставшее Око» и о том, что никто из владык не желал носить этот древний символ монаршей власти. Все обладатели короны отправляли ее в сокровищницу...

— На чем основывались их опасения? Наверняка за этим кроется еще одна тайна Древнего Востока... — Великий приор вопросительно взглянул на собеседника.

— Говорят, алмаз «Уставшее Око» так долго существовал среди людей, что повидал все их преступления и грехи, — пояснил казначей. — Сей бесценный камень приобрел свойство показывать события прошлого тому, кто вглядывается в него. Владельцы сокровенной короны также могли видеть будущее и все, что случится, если этот монарший атрибут будет использоваться по назначению, а не пылиться взаперти.

— Выходит, обладатели этой реликвии примеряли ее, а потом, вглядываясь в уставший от человеческих грехов алмаз, видели свою печальную участь? — поинтересовался великий приор.

— Получается, так... — неуверенно ответил казначей.

— Но кто и в какие времена нашел удивительный самоцвет и украсил им корону?

Собеседник пожал плечами.

— Восточные мудрецы толкуют, что алмаз «Уставшее Око» принадлежал очень древнему народу. Погибло их государство, были спрятаны в подземельях сокровища, документы и записи того народа. А вот сокровенный самоцвет избежал этой участи и поныне шествует по свету и не желает покидать мир людей. Может, десятки, а может, и сотни царей брали в руки эту корону, примеряли, однако не решались надеть ее на себя. Цена такого поступка — вечная слава, но — близкая смерть. По крайней мере так утверждают восточные мудрецы.

Великий приор хитро взглянул на собеседника.

— Неужели никто из множества повелителей старых и новых времен так и не решился ради вечной славы прервать земную жизнь?

Казначей несколько раз кивнул головой:

— Царь Соломон... Восточные мудрецы полагают, что он устал от знаний, богатства, почестей земной жизни... Однажды Соломон в присутствии приближенных долго вглядывался в этот сокровенный самоцвет, а потом заявил им:

«Уже все мне известно... Дальше — бессмыслица... Пройдут века, не запряженные повозки станут мчаться во много раз быстрей по землям и водам и даже полетят к звездам, но грехи останутся все теми же, и ни от одного из них человек не избавится... Дальше — бессмыслица...»

Так сказал великий Соломон, надел сокровенную корону и удалился в «комнату раздумья».

Переступать ее порог без разрешения царя никто не имел права. Поэтому приближенные смиренно ждали весь день, когда владыка вернется. Обеспокоенные долгим отсутствием, они на конец осмелились и вошли в «комнату раздумья».

Великий властелин был мертв. На лице его застыла таинственная улыбка, а одна рука прижимала к голове сокровенную корону.

Сына и преемника Соломона Ровоама так поразила улыбка отца, что он назначил награду в полтора таланта золота тому, кто разгадает ее.

Тут же собрались мудрецы и стали высказывать свои соображения. Видимо, их слова не нравились наследнику. И он призывал во дворец все новых и новых ученых мужей. Наконец один из них попросил корону с легендарным алмазом.

Взглянул он в «Усталое Око» и заявил:

— Дальше — бессмыслица... Это и вызвало печальную улыбку Соломона...

Отказался мудрец от награды и в тот же день сам умер с улыбкой на устах.

А по поводу смерти царя царей ходили разные слухи. Одни утверждали, будто его каким-то образом отравил Ровоам, ставший впоследствии царем Израиля...

— Но это всего лишь предположение, — перебил казначея великий приор. — Дела давние не нам решать, нас ждут нынешние. Мы сомневаемся в правдивости многих преданий, но прислушиваемся к ним. Ибо в их фразах часто под маской вымысла скрывается истина. Пусть хранится в сокровищнице корона с камнем «Уставшее Око». Быть может, в близком или далеком будущем рыцари нашего ордена сумеют постичь ее тайну. А до той поры ни один тамплиер не должен надевать на себя сокровенную корону.

— Даже если он станет могущественным монархом, — согласился казначей.

 

Разгром ордена

В тот же день древняя корона с «Уставшим Оком» была отправлена в одно из секретных хранилищ тамплиеров в городе Кале. В Средние века Кале являлся важнейшим торговым портом на севере Западной Европы. Здесь орден имел свои корабли и дома с тайниками для сокровищ, реликвий и документов.

В начале XIV столетия король Франции Филипп IV объявил войну тамплиерам. Не многим из них удалось избежать расправы.

С 13 октября 1307 года по стране прокатились массовые аресты храмовников. Допросы, пытки, убийства, казни тамплиеров совершались не только во Франции, но и в других европейских странах. Прежде всего Филиппа IV интересовало, где находятся богатейшие сокровища ордена. Но об этом знали только избранные храмовники.

Лишь часть состояний тамплиеров удалось заполучить королю Франции. Главные богатства ордена якобы удалось скрыть. Эта версия породила множество слухов, преданий о кладах тамплиеров. А спустя века появилось несметное число карт, статей, очерков и книг, связанных с местонахождением и загадками сокровищ храмовников.

 

«Дворец тайн»

Как попала корона с «Уставшим Оком» в Стокгольм и в какие времена, может быть известно лишь узкому кругу любителей древних тайн. Согласно преданию, этот символ монаршей власти держали в руках Густав III, его сын Густав IV и Карл XIII. Шведские короли видели, но не владели короной с «Уставшим Оком».

Принадлежала она якобы одному из членов шведской масонской ложи. В предании не называется его фамилия, а лишь имя — Георг. Упоминается, что был он сказочно богат и что предки его — выходцы из Германии.

Владелец короны с волшебным самоцветом стремился стать главой ордена и получить звание «Викария Соломона — мудрого из мудрых». Как известно, этот пост в шведской ложе занимал брат Густава III, будущий король Карл XIII.

В открытую действовать против монарших особ Георг не осмелился. С помощью интриг он попытался привлечь на свою сторону часть влиятельных стокгольмских масонов и шведских дворян, не состоящих в ложе. Деньги, лесть, подкуп, сплетни против своих противников стали главным его орудием в достижении цели.

А еще он привлекал сторонников с помощью всевозможных тайн. Его дом в Стокгольме был построен на самом берегу Ме-ларена. С утра до ночи в нем собирались нужные Георгу люди. Каждый гость мог найти здесь занятие и развлечение по душе.

Во «Дворце тайн», так называл Георг свой дом, располагались залы для азартных игр, для любителей шахмат, шашек и «голландских костей», для фехтования, курительная комната, библиотека, обсерватория и лаборатория. Любители выпить и хорошо поесть всегда могли удовлетворить свои желания в этом необычном доме.

Все гости обязательно проходили через так называемый Зал древних, настоящих и будущих тайн.

 

Пятая книга Соломона

Считается, что первые спиритические сеансы стали проводить в XIX столетии. Но это не так. Вера в возможность общения с душами умерших при помощи особых приемов и через посредство медиумов появилась тысячи лет назад. Спиритические сеансы Георг проводил в своем доме в 70—80-е годы XVIII века.

Вначале собравшиеся в «Зале древних, настоящих и будущих тайн» выпивали по кругу чашу с вином. Вероятно, в напиток добавлялся препарат, вызывающий галлюцинации. Так что после нескольких глотков гости могли увидеть явления и царя Соломона, и Александра Македонского, и Чингисхана, и других знаменитостей, покинувших этот мир.

Кроме особого напитка, на присутствующих воздействовали особые ароматы горящих свечей. Возможно, с их помощью сознание участников сеанса туманилось и становилось податливым воле медиума. Конечно же, роль медиума брал на себя хозяин дома.

Для того чтобы вызвать дух древней знаменитости, Георг выставлял определенную реликвию. Для общения с царем Соломоном из тайника он извлекал корону с «Уставшим Оком». Дух Александра Македонского вызывался с помощью перстня, который якобы принадлежал великому правителю и полководцу. Дух Нерона являлся на звон монет времен правления этого императора.

Тени далекого прошлого, появляясь в «Зале древних, настоящих и будущих тайн», вели себя весьма дружелюбно и охотно отвечали присутствующим.

Хоть и затуманены были головы участников спиритических сеансов, но иногда они задавали щекотливые вопросы медиуму:

— Почему плащ Чингисхана выглядит, будто изготовлен вчера?..

— Разве Фридрих Барбаросса курил трубку? Ведь в его времена Европа еще не знала табака!..

— Откуда у Александра Македонского перстень с бриллиантом? Превращать алмаз в бриллиант научились через много веков после смерти великого завоевателя!..

Но подобные сомнения гостей ничуть не смущали Георга. Он тут же находил достойный ответ.

Однажды некий дотошный и весьма образованный участник сеанса заявил Георгу:

— Всем известно, что существует лишь четыре книги царя Соломона: «Притчи Соломона», «Экклезиаст», «Песнь песней» и «Премудрости Соломона», — а вы нам предлагаете гадание на никому не ведомой пятой книге легендарного властителя и мудреца!..

Георг мягко перебил ретивого гостя

— Великий царь Соломон обладал обширными познаниями в астрономии, медицине, химии, математике, зоологии и ботанике. По свидетельству древних почтенных мужей, он написал трактаты по этим отраслям науки. Но где эти его творения?.. Они существуют, однако скрыты от профанов, от людей, не достигших знаний, чтобы правильно понять Соломоновы премудрости. Лишь избранным, подготовленным даются в руки творения великого правителя и мыслителя. А я приглашаю в свой дворец лишь тех, кто вскоре станет таким избранным... — Без тени смущения Георг тут же добавил: — Наверное, не стоит пояснять, что мне дана способность выявлять достойных. Так что пятая книга царя Соломона, «Последний предел земного мира», не случайно оказалась в моих руках. Как и не случайно, что по ее тексту я предсказываю судьбу...

Спорить с Георгом никто не стал: после сеанса в «Зале древних, настоящих и будущих тайн» предстояло большое пиршество и незачем было раздражать хозяина.

 

Прохождение через лабиринт

Слух о так называемой Пятой книге Соломона дошел до Густава III. В ответ на просьбу государя показать древнюю реликвию Георг сослался на необходимость срочной реставрации бесценного манускрипта. Под тем же предлогом он отказал в подобной просьбе и брату короля — Карлу.

Своим же гостям и сторонникам хозяин «Дворца тайн» объяснил, что до особого знака свыше книга Соломона «Последний предел земного мира» не должна покидать его дом. Когда появится и кто подаст этот знак, он конечно же не сказал.

Кроме упомянутых залов и кабинетов, во дворце Георга находился подземный лабиринт.

— Тот, кто найдет выход из моего лабиринта, обретет неимоверные для простого смертного познания и способности, — уверял Георг. — Призрак эллинского мастера Дедала подсказал мне план построения этого подземелья.

— А что будет с теми, кто заблудится в подземелье? — интересовались гости.

— Кого-то мне удастся спасти и вывести на белый свет, а кто-то попадет в плен к потусторонним силам и исчезнет из земной жизни. Подчеркиваю: не умрет, а пропадет в неизведанном... — объяснял Георг.

Что означает «пропасть в неизведанном» — почему-то никто не решался у него спросить.

Частенько недоверчивые любители острых ощущений и отчаянные головы соглашались пойти на риск. Действительно, как и предупреждал хозяин дома, некоторые из них бесследно исчезали в лабиринте.

Кому из пожелавших преодолеть опасное подземелье Георг благоволил, тем тайком сообщал:

— В начале пути присядьте и шипите по-змеиному. Вскоре к вам подбежит слепая лисица. На ней будет поводок. Беритесь за него, и лисица вас выведет из лабиринта.

Желающий подвергнуть себя опасности ради приобретения неимоверных способностей разочарованно вопрошал:

— Только и всего?! Дрессированная лисица?..

Но Георг убеждал:

— Слепое животное — это удар судьбы, уготованный лишь избранным!..

Человека, спустившегося в лабиринт, чтобы разоблачить владельца дома, ждала печальная участь.

Георг с помощью хитроумного механизма открывал люк в одном из коридоров подземелья, и человек проваливался в колодец. Там мгновенно и погибал.

Поговаривали, что колодец сообщался с подземной рекой. А ее воды неслись в Меларен. Конечно, трупы иногда появлялись на озере, но доказать, что они — из подземной реки, было невозможно.

Любимчики Георга, выведенные дрессированной лисицей на белый свет, конечно, помалкивали о том, как они на самом деле прошли роковое подземелье. Ведь многим хотелось прослыть «избранными».

О таинственной пропаже людей узнали в стокгольмской полиции. Но хозяин «Дворца тайн» сумел убедить стражей порядка, что у него нет никакого лабиринта, а имеется лишь винный подвал, где гости не пропадают, а лишь от души напиваются.

Когда в начале XIX века «Дворец тайн» по непонятным причинам рухнул и затем был снесен, несколько любопытных жителей Стокгольма отправились на поиски лабиринта. Отыскать роковое подземелье никому не удалось. Зато в пивных шведской столицы зазвучали рассказы о былых кознях Георга.

 

«Секретные обрядники»

Кроме обряда «прохождения лабиринта», Георг нередко устраивал не понятные даже его сторонникам ночные мистерии на озере Меларен. Гостей он уверял, что ритуалы эти описаны в творениях древнеегипетского бога мудрости Тота: «Книге дыхания», и «Книге мертвых», и в «Обряднике вольных каменщиков».

Георг никому не показывал описания старинных мистерий. А если кто-то просил предъявить их, отказывал, ссылаясь на таинственный «запрет свыше».

О странных обрядах узнали руководители шведских масонов и всполошились. Невысокая орденская степень Георга не позволяла ему самостоятельно проводить собрания членов ложи. К тому же в масонских обрядниках не упоминались ритуалы, которые он совершал.

Вольные каменщики XVIII столетия держали в строгом секрете свои обряды. Выдать их — означало совершить тягчайшее преступление перед орденом.

В книге начала XX века «Масонство в прошлом и настоящем» отмечалось: «Полный текст обрядов вручался лишь управляющим мастерам и братьям — обрядоначальникам». Поэтому-то даже в богатейших масонских архивах так редки полные обрядники какой-либо степени...

Обряд выражал в драматической форме идеи Вольнокаменщического общества, и должностным лицам масонского братства назначались как бы роли и сообщался текст этих ролей. Эти-то роли или частицы обрядов находились в руках должностных братьев, как-то: ритора, старшего и младшего надзирателя, секретаря, казначея, обоих стуартов, или милостынесобирателей, и других, смотря по тому, к какой системе принадлежал обрядник.

Как бы ни была коротка и малозначительна роль, текст ее утверждался управляющим ложей. Уцелело несколько тонких тетрадок XVIII века, прошитых шелком, скрепленных большими сургучными печатями ложи и управляющего мастера. Иногда в этих тетрадках всего две страницы рукописного текста, но заголовок неизменно написан красиво; нередко даже весь прописными, вычурными буквами.

Чем большею тайною окружалась какая-либо степень и чем труднее был доступ к ней, тем тщательнее оберегались ритуалы и тем меньше их доверяли бумаге и перу — их передавали изустно. А потому-то никто из не посвященных в орден вольных каменщиков, как бы велики ни были его познания, добытые долгим изучением рукописных и печатных источников, не может утверждать: «Я знаю все о той или иной степени...»

Писаные обрядники XVIII столетия уже являлись отступлением от первоначального масонства, нарушением первичных установлений и законов. В «старых» законах под страхом смертного наказания воспрещалось передавать масонские тайности перу, кисти, резцу, допускалась одна только устная передача тайн после предварительной клятвы в хранении молчания...

Не доверяя своих идей, мечтаний, замыслов перу, кисти, резцу, вольные каменщики доверили их символическим изображениям... Символы они называли «языком ока», «языком души», «внешним чертежом великих сокровенных истин». Символы были мыслями, не обличенными в слова. «Лучше наши мысли в мертвых письменах замирают», — так говорили масоны в XVIII веке.

 

Последняя встреча

Неизвестно, грозила ли смертельная казнь Георгу — то ли за рассекречивание обрядника, то ли за искажение ритуалов вольных каменщиков?.. Вряд ли шведские масоны конца XVIII столетия устраивали жестокие расправы. И все же в начале 1792 года над головой нарушителя правил и предписаний ордена сгустились тучи.

Вполне возможно, что Георг сам провоцировал вождей шведской масонской ложи. Своим сторонникам, прошедшим лабиринт «Дворца тайн», он в открытую стал высказывать недовольство правлением Густава III. Чего добивался возмутитель спокойствия и чью волю он исполнял, так и осталось загадкой.

В 1792 году за несколько дней до масленичного карнавала в присутствии нескольких приятелей, он долго и пристально вглядывался в алмаз «Уставшее Око» и наконец заявил:

— Срок короля Густава в этой жизни завершается. Остались считанные дни, а может, и часы...

Георг не докончил фразы, снова уставился на сокровенный камень в древней короне.

Присутствующие тревожно переглянулись и стали шепотом делиться впечатлениями:

— Кажется, далече и не туда занесло Георга...

— Одно дело — мистические сеансы устраивать да проказничать по ночам на озере, другое дело — так отзываться о короле!..

— Да, опасную игру он затеял. Государь — не призрак далекого прошлого, за подобные высказывания может реально и сурово наказать всех нас...

Под разными причинами гости стали поспешно покидать «Дворец тайн».

Георг никого не задерживал и не уговаривал остаться. Он загадочно усмехался, прощаясь с приятелями, и при этом нарочито держал в руках корону с «Уставшим Оком». Эта сцена хорошо запомнилась всем участникам последней встречи с Георгом.

А вскоре случилось то, что он предсказывал. Казалось бы, в убийстве Густава III не было ничего таинственного. «Заговор против него — результат недовольства дворян ограничением их вольностей». Такова официальная версия трагедии на масленичном карнавале.

Но она показалась слишком простой любителям тайн...

 

Возможно, поиски продолжаются

Раскопки города Бирка на острове Бьорк. Озеро Меларен

Украшения и амулеты викингов, найденные при раскопках Бирки

Тор и Фрейр. IX в.

Изображение дракона на шкатулке. X в.

Корабль викингов из Осеберга. VII в.

Викинги — королевская чета, епископ и воин. Шахматные фигуры, найденные на острове Льюис. 1100 г.

Большая церковь Стурчюрка

Маргарита Датская и Эрик Померанский на церемонии коронации в 1397 г. Художник Х.П. Хансен. 1884 г.

Оригинал Кальмарской унии. 1397 г.

Замок Грипсхольм

Юхан III с семьей в замке Грипсхольм Художник Й. Штимлер. Середина XIX в

Озеро Меларен, полное тайн и загадок

Дворец Дротнингхольм

Королева Христина. Художник С. Бурдон. 1750-е п.

Пожар в Стокгольме в 1697 г.

Стокгольм в XVII в.

Королевский дворец в Стокгольме. Гравюра 1883 г.

Алеут в каяке. Рисунок С. Векселя. 1741 г.

Памятник Карлу XIV в Стокгольме

Карта Шпицбергена. 1758 г.

Развалины голландского поселения Смееренбург на Шпицбергене

Нарвал и гренландская акула. Рисунок 1820 г.

Барельеф в память полярной экспедиции Андрэ в Ратуше Стокгольма

Памятник Финну Мальгрену. Скульптор Э. Дальберг. 1980 г.

Остров Шеппсхольмен

Маршрут плавания Норденшельда на «Веге»

Н.А.Э. Норденшельд. ХудожникА. Юнгштедт. i902 г.

С. Гедин. Художник К.Э. Остерман. 1923 г.

Свен Гедин в Тибете. Ил жклрапия ИЬО-хтт.

На следующий день после убийства короля в шведской столице пошли разговоры и о мести революционной Франции, и о секретной секте в масонской организации, которая задумала подмять под себя все существующие в мире ложи вольных каменщиков. Слухи касались и древней короны с «Уставшим Оком». Убитому Густаву III приписывалось непреодолимое желание завладеть ею.

Еще в Средние века иезуиты говорили: «Чем нелепее слух, тем более вязок, тем более привлекателен, тем больше людей оказываются в его плену...»

Городская молва какое-то время связывала смерть Густава III с загадочной короной и алмазом «Уставшее Око». Не забыли и о Георге, и о его мистериях на озере Меларен. Вскоре после драмы на масленичном карнавале несколько возмущенных приверженцев убитого монарха, не уведомив власти, ворвались во «Дворец тайн».

Однако дом оказался пуст. Ни самого владельца, ни слуг... Наполненные пеплом камины, всюду — осколки стекла и посуды, распахнутые шкафы, явные следы поспешного бегства обитателей...

Это еще больше разгорячило сторонников Густава III. Жажда мести заставила их в нарушение закона обыскать покинутый «Дворец тайн». Никаких сакральных, эзотерических предметов они не нашли. Исчезли и все ценности, в том числе и роковая корона с «Уставшим Оком».

А через какое-то время рыбаки с Мел арена сообщили, что пресловутый владелец «Дворца тайн» в ночь после убийства короля в тяжелогруженой лодке отбыл куда-то на запад озера. Это еще больше настроило приверженцев погибшего монарха против Георга. Последние сомнения в его виновности в смерти Густава III рассеялись.

Десятки вооруженных добровольцев отправились бороздить воды Меларена и обследовать берега.

Наверное, безуспешные поиски породили еще один слух, связанный с «Уставшим Оком». Объявился вдруг свидетель, который видел, как Георг остановил свою груженую лодку вдалеке от берега и стал совершать непонятный обряд.

Он то кланялся озеру, то воздевал руки к небу и при этом долго что-то бормотал. К каким силам и с какими словами обращался беглец, свидетель так и не понял.

Эта ночная мистерия на Меларене завершилась тем, что Георг пробил дно лодки и вскоре вместе с ней исчез под водой. В последние мгновения земной жизни он сжимал в руках золотую корону с огромным драгоценным камнем...

Поиски сумасбродного владельца «Уставшего Ока» прекратились. Хотя многие и не верили рассказу невольного свидетеля его гибели. Но вскоре выяснилось, что этот очевидец тайком ото всех ныряет в ледяную воду Меларена.

Тут уж и самые недоверчивые пришли к выводу:

— Нырять в такой холод можно только за несметными сокровищами!.. Значит, не соврал он насчет самоутопления Георга...

Вслед за свидетелем необычной гибели владельца алмаза «Уставшее Око» нашлись в Стокгольме и другие охотники за сокровищами, которые не побоялись стужи и ледяной воды. Но когда один из них не вынырнул, поиски прекратились.

Надолго ли?.. Наверное, точно ответить на этот вопрос невозможно. Не исключено, что и в наше время охотники за сокровищами тайком опускаются на дно Меларена, надеясь отыскать корону с алмазом «Уставшее Око» и другие богатства Георга.

 

Свержение и изгнание монарха

После убийства Густава III королем стал его четырнадцатилетний сын Густав IV Адольф.

В 1805—1807 годах Швеция приняла участие в военной коалиции против Наполеона. Как отмечали историки, из-за неразумных действий Густава iV в войне с Францией и ее союзниками страна утратила остров Рюген и часть земель на южном берегу Балтийского моря. Лишилась она и Финляндии, которой завладела Россия после войны со Швецией 1808—1809 годов.

В конце XIX века Сергей Меч писал о Густаве IV: «... это был человек полупомешанный, при котором Швеция испытывала несчастье за несчастьем. Кончилось тем, что дворяне заточили его в замок Грипсгольм, находящийся на берегу Меларена, вблизи Стокгольма...»

Переворот произошел 13 марта 1809 года. Находясь в заточении в Грипсгольме, Густав IV занялся изучением архивов, находящихся в замке. Ему попались на глаза какие-то записи, связанные с алмазом «Уставшее Око». Стражники не успели отреагировать, и свергнутый монарх сжег эти документы в камине. Зачем он это сделал, Густав не пожелал объяснять.

Густав IV Адольф. С картины П. Крафта Старшего. 1793 г.

Через некоторое время с ним случилась истерика.

Бывший король катался по полу и орал стражникам:

— Вон отсюда, болваны!.. Оставьте меня в покое! Вскоре я снова надену корону, только не отцовскую, а — царя Соломона, с волшебным камнем!.. Теперь я знаю, где покоится эта священная реликвия!.. Я достану ее со дна Меларена, и тогда вам и всем изменникам несдобровать!..

Конечно, свергнутому Густаву IV не позволили искать легендарную корону. Да и собирался ли он на самом деле этим заняться?..

После переворота шведский парламент — риксдаг — лишил Густава IV Адольфа и его наследников прав на престол, и в декабре 1809 года экс-король был выдворен из страны. Его отправили на родину супруги, в Германию.

Шведским монархом стал Карл XIII, младший брат Густава III. Говорят, в его правление — 1809—1818 годы — в Стокгольме были снесены остатки дома Георга. Что теперь находится на том месте, не берутся утверждать даже знатоки стокгольмских тайн.

 

Что б ни таила земля —

на свет все выведет вовремя.

Что б ни блестело под солнцем —

сокроет.

Гораций.

 

Беда по имени «черная смерть»

Во второй половине XIV — в начале XV веков Стокгольм познал много бедствий: пожары, войны, народные волнения и бич Средневековья — эпидемия чумы. В те времена эту страшную болезнь называли «черной смертью». Проникла она в Европу из Азии в XIV столетии.

Чума погубила в Европе около 25 миллионов человек, что составляло примерно четверть населения этой части света. В течение четырех столетий «черная смерть» то утихала, то снова опустошала многие европейские страны.

Как отмечалось в шведской хронике: «Моровая язва, свирепствовавшая в Европе около 1347 года и известная на Севере под именем «черной смерти», произвела в Швеции великие опустошения; некоторые роды совершенно пресеклись, и поместья их перешли в руки немногих оставшихся поколений». Только в Стокгольме в ту памятную эпидемию вымерла примерно треть жителей.

В XI—XV веках в Швеции появилось особенно много подозрительных личностей, пытавшихся обогатиться на человеческом бедствии. Странствующие монахи, лекари, колдуны бродили по городам и селениям, обещая спасение от «черной смерти».

— Твоя жизнь, о смертный, гораздо ценнее самой весомой серебряной монеты. Так стоит ли скупиться? Убереги себя от «черной смерти», победи ее и ты заработаешь целую пригоршню серебра!.. — увещевали они людей.

Странствующие лекари продавали чудодейственные эликсиры, коренья, мази, которые якобы побеждали чуму. Иногда народ доверял шарлатанам — целителям, а иногда ополчался на них и совершал кровавые расправы.

 

Еще один благодетель

В начале XV века в Стокгольме объявился датчанин — алхимик по имени Нильс. В отличие от своих «коллег» он не добывал «философского каменя», не превращал медь и свинец в золото.

— Вы сами осыплете меня драгоценностями, когда я избавлю всех от проклятой болезни, — заявил датчанин жителям Стокгольма. — А перед моими снадобьями «черная смерть» отступает!.. Я не зря побывал во многих странах, где общался с наимудрейшими людьми. От них мне достались секреты исцеления...

Нильс приобрел дом и оборудовал в нем лабораторию. Вот только не сообщает предание, на каком из островов шведской столицы он обосновался.

В те времена алхимики в Стокгольме были редкостью. Поэтому Нильсу оказывалось особое внимание. Сам он не любил, когда его называли алхимиком, а тем более — «чернокнижником» или «чародеем со склянками», и величал себя скромно — «Великий целитель».

Неизвестно, оправдывал ли датчанин такое звание, однако заболевшие жители Стокгольма потянулись к Нильсу. Пациентами его были не только простой люд, но и знатные горожане. Этому способствовало большое число обосновавшихся в Стокгольме датчан.

 

Правительница трех стран

Новоявленному целителю покровительствовала сама королева Дании, Норвегии и Швеции Маргарита. Дочь датского короля и супруга норвежского, эта властная и решительная женщина в 1376 году стала правительницей Дании, а в 1380 году — Норвегии. После смерти своего сына Маргарита была объявлена королевой этих стран.

Вскоре ее армия разбила войско шведского государя — немца по происхождению, Альбрехта Мекленбургского. И в 1389 году Маргариту избрали королевой Швеции. Она стремилась, чтобы три Скандинавских государства навсегда слились в одно. Для этого Маргарита добилась, чтобы ее внучатый племянник Эрик Померанский получил корону Дании, Швеции и Норвегии.

Так в 1397 году образовалась и просуществовала почти 126 лет Кальмарская уния, которая объединяла три Скандинавские страны. Согласно условиям этой унии, Дания, Норвегия и Швеция обязывались избирать общего короля из потомков Эрика Померанского и вести общую внешнюю политику.

Как отмечалось в старинных документах: «Несмотря на то что Маргарита во все свое царствование умела поддерживать

Кальмарский союз, меры, употребляемые ею для достижения сей затруднительной цели, возбуждали ненависть к ее владычеству...

Она наполнила датчанами все важнейшие места и преимущественно назначала иностранных начальников в крепостях шведских; также вопреки своим обещаниям наложила новые подати...

Достигнув совершеннолетия, Эрик Померанский вступил в брак с Филиппиною, дочерью английского короля Генриха IV. Так как это супружество было бесплодно, Маргарита попыталась избрать другого наследника, но желание ее не исполнилось. Вероятно, в последние годы согласие между королевой и Эриком разрушилось, что доказывается казнью любимца Маргариты, Авраама Бродерзона, совершенною по повелению Эрика при осаде Фленсбурга...

Маргарита уже готовилась возвратиться на корабле в Данию, но умерла в гавани Фленсбурга от заразы или от сильного припадка морской болезни...»

Ее личный врач так и не смог ни вылечить, ни определить причину смерти государыни.

 

Тайный заказ королевы

Нильс был ярым приверженцем Маргариты. Смерть обожаемой государыни потрясла его.

Несколько дней алхимик-целитель, словно обезумевший от горя, ходил по улицам Стокгольма и убеждал всех, кто попадался на пути:

— Это коварное убийство!.. Не так давно я встречался с нашей обожаемой королевой... Она была в полном здравии!.. Государыню отравили!..

Знакомые и незнакомые люди шарахались от Нильса после его заявления. Ведь даже за недонесение о подобных высказываниях властям можно было угодить в тюрьму. Но упрямого целителя это ничуть не смущало. Он продолжал будоражить общественное мнение и смущать жителей Стокгольма.

Известно, что алхимики в те времена умели хранить секреты, слыли молчунами и загадочными затворниками. Сама профессия приучила их к этому. Но, видимо, смерть обожаемой королевы так подействовала на Нильса, что он не мог удержаться от опасного славословия.

Недолго целитель-алхимик высказывался и навязывал свое мнение на улицах Стокгольма. Вскоре его арестовали.

Нильс, не дожидаясь пыток, открылся на первом же допросе:

— Да, я действительно имел встречи с Ее Величеством. Она финансировала мои научные опыты и исследования... Мы никогда не касались в разговорах политики... Даже не упоминали имен высочайших особ... Да, королева давно опасалась отравления и потому заказывала мне всевозможные противоядия... Кто готовил покушение на ее жизнь, мне она не называла... Необычные поручения?.. Что ж, было и такое. Скрывать не стану. Помимо противоядий, Ее Величество заказала разгадать тайну гиперборейского металла...

Насколько мне известно, в свое время от одного лапландского колдуна проведала государыня, что несколько тысяч лет назад северный мудрый народ гипербореи обладал загадочным металлом. Один его кусок, величиной с мизинец, мог быть и страшным оружием, и чудодейственным лекарством. Много еще необычных свойств у этого гиперборейского изобретения. С его помощью люди видели в темноте, летали как птицы, перемещались со скоростью пущенной стрелы, могли разогреть целое озеро. Но, когда погибла Гиперборея, секрет чудо-металла был утрачен. И лишь колдуны племен, обитающих у ледяных морей, еще хранят его крупицы...

Да, мне отчасти удалось разгадать тайну гиперборейского изобретения. По моей просьбе люди северных земель доставляли кусочки необычной руды. И после нескольких лет опытов я получил гиперборейский металл... Если вы позволите, я смогу вернуться к своим опытам и исследованиям... Да, он хранится в тайнике под лабораторией, в двойном ларце из серебра. В этом ларце я и собирался доставить королеве волшебное изобретение древнего народа...

Алхимик. Художник У.Ф. Дуглас. Вторая пол. XIX в.

 

«Под замок до особого распоряжения...»

Признания Нильса тут же проверили.

Действительно, в тайнике под лабораторией алхимика был обнаружен серебряный ларец с вензелем королевы Маргариты. В нем оказался колокольчик размером с конское копыто. Из чего он изготовлен — понять было трудно. Колокольчик отливал то серым, то голубоватым цветом. Он был настолько тяжел для своего малого размера, что его с трудом удавалось держать на вытянутой руке.

— Я сделал колокольчик из гиперборейского металла, — охотно пояснил Нильс судейским чинам.

Один из них попробовал позвонить, но звук оказался глухим и неприятным.

— Зачем же понадобилось переводить, как вы утверждаете, ценный металл на столь ненужную вещицу? — поинтересовался он.

— Это всего лишь мой эксперимент, — ответил Нильс. — Звук может радовать человека и угнетать, усыплять и взбадривать, исцелять и убивать. Вот я и пытался выяснить звуковые возможности гиперборейского металла.

Разбирательство по делу алхимика-целителя было решено приостановить. Власти ожидали добиться признания о заговоре сторонников покойной королевы Маргариты против нынешнего монарха, Эрика Померанского, но появление никому не ведомого металла приостановило следствие.

О случившемся проинформировали короля. Но государь не пожелал отвлекаться от важных военных дел и лишь отправил в Стокгольм короткое приказание: «Под замок до особого моего распоряжения и мастера-алхимика, и все, что он изготовил...»

Так Нильс оказался в одиночной камере — но не в городской тюрьме, а в застенках королевского замка, неподалеку от Стокгольма. Ларец с колокольчиком, как и многие другие предметы из его лаборатории, закрыли в соседней каморке.

Приказ короля был выполнен. А несчастному узнику оставалось лишь гадать, когда же государь соизволит вспомнить о нем и решит его судьбу.

 

Бесчинства датчан

Но Эрика Померанского допекали проблемы поважней участи какого-то арестанта.

В «Истории Швеции» доктор Коббе отмечал: «Хотя три Королевства и соединились в одну Монархию, но нельзя было ожидать продолжительного союза от трех народов, кои с самого образования своего в Государства всегда враждовали между собою и питали взаимную закоренелую ненависть. Притом не было издано никаких правил, сообразных с целью соединения правил, кои бы упрочивали союз, — и он, таким образом, сделался зависимым от личности владетелей и от случайных обстоятельств...

Налоги, предписанные Эриком Померанским... насильственное избрание одного датчанина Архиепископом Уп-сальским, притеснения его чиновников и начальников в Швеции, произвели к нему всеобщее отвращение».

В хронике XV века отмечено множество случаев бесчинств приближенных государя на территории Швеции:«... Всего удивительнее зверские поступки датчанина по имени Иоссе Эриксона, коего король назначил наместником в Вестманлан-де... он из кровожадности приказывал пытать и казнить своих крестьян; даже сдирал с них кожу, поджаривал и солил их...

Эрик Померанский. Рисунок 1424 г.

Подобные неистовства позволял себе также Иессон Аздаль, начальник Далекарлии. Раздраженный сими злодействами, швед Энгельбрикт Энгельбритсон, известный своими добродетелями и значительностью в Государстве, обратился с жалобою к королю от имени народа... в Нерике восстал против короля знаменитый швед Эрик Пахе, а в Упландии дворянство.

Датчане везде были схвачены и умерщвлены, крепости разрушены...»

 

Исчезновение Нильса

Многие чиновники, военные и торговцы датского происхождения с началом восстания поспешно покидали Стокгольм. Конечно же, многие из них пытались увезти на родину ценные вещи и документы.

Не был забыт и «арестант без определенного срока» Нильс. Вместе с алхимиком королевские чиновники решили отправить в Данию его серебряный ларец и многочисленные записки и книги. Кто знает, вдруг это все заинтересует монарха?..

Непонятно, почему этот столь ценный обоз двинулся не к морскому побережью, а на запад, вдоль озера Меларен. До сих пор датчане покидали Стокгольм на кораблях, морским путем. Что заставило изменить маршрут повозок, в которых, помимо ларца, книг и бумаг алхимика, находились различные изделия из серебра, золота и драгоценных камней, осталось загадкой.

На этот обоз ночью напал отряд — то ли разбойников, то ли народных мстителей. Датчане, как могли, отбивались.

Во время сражения кони одного из возов, на котором находился алхимик со своим добром, ошалели и понеслись в темноту, не разбирая пути. Возможно, они свалились со скалы или с крутого берега и оказались в озере.

Кинулись победившие в сражении шведы спасать ценный груз, но — поздно! Воз вместе с конями ушел на дно. Куда-то пропал и алхимик Нильс. Ни среди убитых, ни среди плененных датчан его не оказалось. Решили, что он утонул, оберегая свое добро...

Нередко навсегда утрачиваются драгоценности, раритеты, ювелирные украшения. Но если уж они попали в легенду или предание, то на долгие времена им не уйти из человеческой памяти.

 

«Не пытайтесь его отыскать»

О ларце с колокольчиком из неизвестного металла на берегах Меларена вдруг заговорили уже в XX столетии. Некий стокгольмский чиновник, вышедший на пенсию, купил домик на озере и полностью посвятил себя рыбалке и цветоводству. А еще он сделался заядлым коллекционером старинных книг и рукописей.

Возможно, в них и отыскал историю алхимика-целителя Нильса отставной чиновник. Свободного времени у пенсионера было предостаточно, вот и решил он совмещать рыбалку с поиском серебряного ларца с таинственным содержимым.

В стокгольмских библиотеках, музеях и архивах им были собраны все материалы о пропавшем в XV столетии «Датском обозе». Отставной чиновник составил несколько схем вероятного продвижения бежавших из Стокгольма датчан и стал обследовать берега Меларена.

Конечно, подобные поиски невозможно долго держать в полном секрете. Вначале о затее пенсионера узнали соседи, а потом — и другие жители побережья Меларена. Одни называли это нелепой причудой, другие предлагали охотнику за сокровищем свою помощь, третьи сами тайком занялись поисками.

Так появилось множество карт с указанием маршрута «Датского обоза» в XV веке и места, где на него напали шведы.

Но время шло, а ларец с таинственным металлом никому не попадался. Интерес к поискам стал затихать, и лишь самые упрямые и азартные продолжали начатое дело.

Однажды селение, где обосновался отставной столичный чиновник, облетела весть, что этот чудаковатый старик забросил авантюрные поиски, перестал рыбачить и отныне почти не покидает своего домика. Вскоре стало известно о его болезни. Соседи, изредка встречавшие затворника, рассказывали, что он не желает общаться, прячет лицо под шарфом и даже в сумерках не снимает темных очков.

— Видимо, какая-то болезнь замучила бедолагу, — решили соседи.

Через какое-то время отставной чиновник и вовсе перестал выходить из дома.

Знакомые вызвали полицию. На стук в дверь никто не отзывался. Когда стражи порядка вломились в помещение, хозяин был уже мертв. Лицо и руки его покрывали непонятного происхождения раны, пятна и нарывы. На полу рядом с кроватью валялась смятая карта озера Меларен. На ней — размашистая карандашная запись: «Будь проклят этот «Датский обоз»!.. Ларец я снова утопил... Не пытайтесь его отыскать!..»

Предостережение покойного тут же стало известно всему селению.

— Видимо, какое-то проклятие таится в ларце из «Датского обоза»... — смекнул народ.

Возможно, после смерти отставного чиновника, нашлись отчаянные головы и продолжили поиск старинного серебряного ларца. Но эти изыскания стали еще одной тайной озера Меларен.

 

Божественная сила магнита передается от железа к железу подобно тому, как вдохновение музы передается через поэта его рассказчику и слушателю.

Платон.

 

Самый могучий камень

В I веке до н.э. древнеримский мыслитель Тит Лукреций Кар в философской поэме «О природе вещей» писал:

... Камень же этот по имени месторожденья

магнитом назван был греками,

так как он найден в пределах магнетов...

Еще задолго до римлян и древние египтяне, и древние греки знали о «таинственной силе» черного магнитного железняка. Жители с берегов Нила называли его «властным, могущественным камнем» и считали, что он может притягивать счастье, удачу, беды и болезни, изменять судьбу.

В IV столетии до н.э. Платон писал, что его соотечественник, драматург Еврипид в своих пьесах упоминал «камень из Магнезии», или просто магнит. Во времена этих великих эллинов в Малой Азии существовала провинция Магнезия. Там на горе люди часто находили необычные «черные притягивающие камни».

Георгий Юргенсон в книге «Радуга в колесе» упоминает античное предание о магните: «... Птолемей, один из сподвижников Александра Македонского, решил увековечить память красавицы сестры Арсинои и, по сведениям Плиния, заказал архитектору Хинократу (или Тимохаресу) храм в ее честь.

Архитектор решил строить свод храма из магнитного камня с тем, чтобы отлитая из железа фигура Арсинои парила в воздухе как живая...

Но Птолемей умер, архитектор тоже, и нет у нас достоверных сведений о воплощении этой идеи в камне. Однако во многих книгах по истории религии авторы независимо друг от друга сообщают, что в Александрийском храме Сераписа изваяние бога Солнца на глазах у молящихся вдруг медленно взлетало к потолку, влекомое силою большого магнита, спрятанного в своде храма».

Магнетизм был известен жителям Китая и Индии более двух тысяч лет назад. Английский ученый Уильям Гилберт в конце XVI века, ссылаясь на Плиния, писал: «...в Индии, у реки Инда, есть две горы; природа одной, состоящей из магнита, такова, что она задерживает всякое железо; другая, состоящая из феамеда, отталкивает железо.

Так, если в обуви имеются железные гвозди, то нет возможности оторвать подошвы от одной из этих гор, а на другую нет возможности ступить».

Еще одно древнее упоминание о магнитной горе относится к Эфиопии: «Гора Зимир обладает такой силой, что вытягивает из проходящих мимо кораблей все гвозди. Суда разваливались и гибли вместе с людьми...»

Конечно, подобное сказочное описание свойств магнита издавна привлекало к нему внимание людей во всем мире.

Существуют месторождения магнетитовых руд и в Швеции. Находятся они далеко на севере от Стокгольма — в Лапландии. Называются эти месторождения Кируна-Вара и Гели-Вара.

 

За помощью к Одину

Во времена викингов к жителям селений на озере Меларен являлись из далеких северных лесов колдуны, которые демонстрировали «волшебные черные камни», притягивающие железо. Эти камни таинственные северные пришельцы обменивали на оружие. Они утверждали, что сокровенный молот Тора изготовлен именно из магнита.

В начале XX столетия один шведский исследователь скандинавских мифов сообщал: «Сын Тора Магнии долгое время обитал на озере Меларен и искал там залежи металла с притягивающими свойствами...

Магнии — в переводе «сильный», был рожден великаншей Ярнсаксой...»

Во времена викингов считали, что молот Тора сделан из магнита. (Современная реплика амулета в виде молота Тора)

В Средние века обитатели берегов Меларена считали, что «волшебные черные камни» могут притягивать издалека рыбу и зверя, ветер и волны, звуки музыки и произнесенные слова. Поэтому обладателям такого камня сопутствует удача и на охоте, и на рыбалке.

Северные чародеи с помощью магнита лечили многие болезни и заживляли раны. Жителям побережья Меларен они говорили, что «волшебные черные камни» принадлежат самому Оди-ну. Предводитель асов якобы иногда за особые заслуги дарит их людям.

Но, как известно любителям скандинавской мифологии, Один не только награждал и одаривал своих приверженцев, но и достойно наказывал отступников и провинившихся.

Как-то раз вернулся из похода в родное селение на озере Меларен израненный викинг. В то время там гостили северные чародеи. Обратился к ним воин с просьбой исцелить его раны «волшебными черными камнями».

Видимо, пришлые колдуны оказались весьма корыстными личностями. Запросили они за один камушек меч и копье викинга. Не мог воин отдать самое дорогое, что у него было, даже ради исцеления. И решил он обратиться за помощью к самому Одину.

Но как это сделать?

И подсказали ему старики:

— Отправляйся на озеро Меларен и отыщи небольшой «остров-гору». Там в далекие времена собирались желающие пообщаться с предводителем асов...

Просто так появляться на «острове-горе» местные жители опасались. Хоть мала и неприметна была высотка, но почему-то каждый раз в грозу в нее обязательно ударяли молнии.

А в погожие ночи на ее вершине частенько появлялось таинственное сияние. То ли Один этим голубоватым сиянием предостерегал живущих на Меларене от каких-то бед, то ли проводил на «острове-горе» не понятные простым смертным свои обряды.

Вот туда и отправился израненный викинг в надежде получить помощь от предводителя асов.

 

Карающие молнии

Видимо, приглянулся викинг языческому божеству.

Выслушал его Один и приказал:

— Прогнать чародеев-скопидомов со всем их барахлом назад, в северные леса!..

— Но они унесут с собой «волшебные черные камни», и я не смогу залечить раны... — посетовал викинг.

— Зачем тебе помощь пришлых колдунов, когда у тебя под ногами этих камней больше, чем в их северных землях? — ответил Один.

Принялся викинг осматривать гору. И в самом деле, «волшебных камней» оказалось вокруг видимо-невидимо. Возвратился он в селение с полным мешком.

О его удаче пошел слух по всему побережью Меларена. Со всех концов потянулись к сокровенному острову люди. Одни добывали «волшебные черные камни» для медицинских целей, другие — для продажи.

Видимо, подобная торговля пришлась не по душе Одину. Согласно преданию, он предостерег торговцев. Голубоватое сияние на вершине меларенского «острова-горы» вдруг, в одну ночь, сделалось из голубоватого багровым.

Но это не остановило проворных собирателей «волшебных камней» — старого языческого бога они давно перестали почитать...

И Один покарал отвернувшихся от него своими огненными стрелами.

В самую короткую ночь года, когда на «острове-горе» собралось особенно много торговцев для добычи «волшебных черных камней», разразилась гроза. Молнии стали бить так часто и яростно, что вокруг острова забурлила вода и никто не смог воспользоваться лодками.

Люди в ужасе метались, не зная, где найти укрытие от разбушевавшейся стихии. Смертоносные удары молнии настигали их и на вершине острова, и на берегу озера. Даже земля и камни стали светиться от небесных огневых стрел.

Наконец сама гора не выдержала. Вначале ее вершина раскололась, а затем стала оседать. И прокатились над Мелареном грохот и отчаянный крик людей.

А на следующий день вместо острова над водой осталось лишь несколько земляных каменистых бугорков. Но вскоре и их поглотило озеро. Жители меларенского побережья еще долго стороной объезжали на лодках то опасное место.

 

Просвещенный гость из Германии

Чем страшнее событие, тем дольше оно хранится в памяти человека, тем замысловатей и долговечней о нем предания и легенды. В Средние века жители Стокгольма старались не рыбачить там, где когда-то возвышалась над Мелареном гора, богатая «волшебными черными камнями».

Суеверные люди рассказывали, что уничтоженный огненными стрелами Одина островок не просто ушел под воду, а «низвергнулся в мировую бездну — Гинунгагап», и теперь на дне озера есть огромный провал. И втягиваются в него с поверхности водоема и исчезают навсегда неосторожные рыбаки в своих лодках. Такая беда подстерегает всех, кто имеет при себе хоть самый крохотный предмет из железа.

Примерно в середине XVIII века разоблачить это суеверие и просветить темный народ прибыл в Стокгольм из немецких земель важный ученый.

— Я докажу, что средневековой дикости и мракобесию нет места в нашем времени!... — заявил заморский гость отцам города. — На озере Меларен не могло быть магнитной горы!.. Никакого провала в «мировую бездну» в вашем водоеме не существует!.. А если бы он и образовался, то уж никак не смог бы втягивать в этот мифический Гинунгагап лодки с людьми!..

Отцы города почтительно выслушали просвещенного немца и обменялись мнениями:

— Раз этот прыткий и голосистый малый ничего не просит и не требует, пускай себе разоблачает мракобесие...

— Видать, времени и денег у него предостаточно — отчего ж ему не сразиться с дремучим суеверием...

— Может, повезет прыткому немцу, глядишь, будет и нам хоть какая-то польза от этого...

На том и порешили.

 

Мудреные опыты на озере

Немца поселили в гостинице на стокгольмском острове Шеп-псборн, выделили лодку и определили ему в помощники бывшего рыбака по имени Мартин.

Этого человека с недавних пор тоже вдруг одолела страсть к науке и разоблачению суеверий. Потому он забросил привычное дело и стал пациентом больницы Серафимов на Кунгс-хольмене.

Пользуясь особым расположением врача, Мартин с утра покидал заведение и бродил по Стокгольму, философствуя, обличая невежество, одаривая прохожих мудреными, загадочными изречениями.

Помешательство его на почве любви к науке и просветительству, по-видимому, было не опасным. Так что работать веслами бывший рыбак не разучился. К тому же он еще прекрасно помнил и мог складно рассказывать заморскому гостю стокгольмские предания, слухи, были и небылицы.

Мартин приглянулся борцу с мракобесием, и, несмотря на социальное различие, ученый и рыбак — обитатель больницы Серафимов — даже подружились.

И в погожие дни, и в ненастье отправлялись они к месту на озере, где якобы много веков назад исчез магнитный «остров-гора». Мартин бросал привязанный к лодке камень, служивший якорем, и начинались исследования.

Немец набирал воду из Меларена в бесчисленное количество склянок, бросал за борт на веревке с разметками металлические гирьки и пластинки, пускал по озеру вырезанные из пробки предметы, шлепал ладонью по воде и подолгу прислушивался. Иногда ученый зажигал свечи, устанавливал их на дощечках, а потом отправлял в плавание, — как ребятишки отправляют игрушечные кораблики.

Конечно, все это удивляло жителей побережья Меларена. Одни из них относились с уважением к научным опытам, другие — с опаской.

— А вдруг сожжет наше озеро заезжий немец? — вопрошали они с тревогой. — Или превратит Меларен в сплошной ледник и разукрасит его в рыжий цвет... Наука нынче далеко пошла и не такое может сотворить.

Старики, не верящие в возможности науки, высказывали иные опасения:

— Взбаламутит этот чернокнижник всю озерную нечисть. Вывалится на сушу она и начнет своевольничать и над добрыми христианами измываться. А то еще, не дай Бог, возьмет нечистая сила да и втянет Стокгольм и все меларенские поселения в «мировую бездну»...

Из-за подобных страхов народ пристально отслеживал каждый шаг заморского ученого и выспрашивал Мартина, как идут дела на его новом поприще.

К новоявленному служителю науки даже старики относились с уважением.

— Шутка ли, из простого рыбака парень стал обитателем недавно открывшейся на Кунгсхольмене больницы Серафимов! Теперь он всегда накормлен, без забот о крыше над головой и об огне в печи. А самое главное — не надо ему каждый день ловить рыбу! Такая удача не всякому выпадает!..

 

Беседы в «Золотом окуньке»

Мартин, как человек, добившийся многого в жизни, совсем не важничал, не задавался и охотно откликался на приглашения бывших коллег посидеть, поболтать с ними в пивной. Во второй половине XVIII века подобных заведений в Стокгольме появилось немало.

У представителей разных профессий были свои излюбленные пивные. Моряки, трубочисты, рыбаки, извозчики, лакеи, строители, солдаты, мелкие чиновники проводили свободное время в определенных заведениях. И горе было тем, кто нарушал неписаное правило и заявлялся в пивную, где собирались люди иной профессии!..

Приют для рыбаков — «Золотой окунек» — располагался прямо на берегу Меларена. Здесь Мартин после трудового дня иногда делился с приятелями результатами научных изысканий. Половину из того, что он говорил, понять было невозможно, потому приятели слушали его с большим вниманием.

Хоть и не научился Мартин читать и писать, зато латинских словечек и выражений изрядно поднабрался от немца. Спасибо, хоть сразу переводил на родной язык мудрость древнего народа.

— Bis dat, qui cito dat... — неизменно произносил он, когда на столе рядом с ним появлялась кружка с пивом. — Вдвойне дает тот, кто дает скоро... — после первого глотка переводил на шведский Мартин.

Конечно, рыбаков прежде всего интересовало, насколько продвинулся немец в своих изысканиях и что намеревается делать дальше.

Помощник и соратник ученого любил постращать благодушных слушателей:

— Вчера герр профессор выловил в озере уйму дьяволят. Они такие крохотные, что все уместились в одном флаконе. Однако эти мелкие дьяволята весьма опасны. Могут убить самого здорового человека, ибо им подвластны и любая лихорадка, и проказа, и горячка...

Не успели приятели осмыслить одну «приятную» новость, как за ней последовала другая:

— Как считает герр профессор, и я его всецело поддерживаю, вся магнитная сила, которой обладал провалившийся в давние времена «остров-гора», скопилась под дном озера. И вскоре начнет она выходить на поверхность...

— И что же тогда будет?! — поспешно поинтересовались слушатели.

— Vae victis!.. — печально ответил Мартин и перевел: — Горе побежденным!.. Еще никому не известная беда несколько раз пройдет вокруг Меларена и никого не оставит в живых...

— Да как хоть эта беда выглядит?! — воскликнул один из приятелей.

Мартин развел руками.

— Не имеет она ни вида, ни образа, и победить ее невозможно. Так что, братцы, пока не оказались в мировой бездне, наполним живительным напитком наши опустевшие кружки и продолжим веселье!..

— Какое уж тут веселье, — угрюмо отозвался кто-то из слушателей.

— Ох, и любит наш Мартин портить настроение людям... Сразу видно, ученым стал... Науки всегда для того и существуют, чтобы запугивать простых смертных...

— Dixi et animam levevi — Я сказал и облегчил душу, — невозмутимо ответил Мартин.

 

Таинственное оружие

Казалось бы, после подобных мрачноватых бесед у приятелей должна отпасть охота встречаться с новоявленным служителем науки. Но, видимо, желание услышать, увидеть, ощутить нечто ужасное всегда не давало покоя человеку.

Снова и снова Мартина приглашали в «Золотой окунек», и опять звучали страшные рассказы и предостережения.

— Недалек тот час, когда все острова Стокгольма уйдут под воду!.. — однажды радостно сообщил Мартин своим приятелям и продолжил: — Герр профессор разгадал тайну гиперборейского магнитного оружия!..

Почему-то после этого своего заявления помощник заморского ученого внезапно смолк и нахмурился.

Сообщение об исчезновении островов, на которых расположена шведская столица, видимо, не так уж и взволновало приятелей Мартина. В XVII и в XVIII веках в Стокгольме появилось немало предсказателей, пророчащих гибель этому городу. Хотя непонятно, чем и кому так досаждал Стокгольм?..

Однако известие о таинственном оружии гипербореев всполошило завсегдатаев «Золотого окунька». Немногие из них слыхали о гипербореях, и это вызывало еще больший интерес к сообщению бывшего рыбака.

— Выкладывай, дружище, что за волшебное оружие раскопал твой профессор?

— Может, гиперборейцы делали пули и пушечные ядра из магнита и они сами летели в цель?.. — предположил кто-то из приятелей.

Но всегда словоохотливый Мартин, особенно когда речь шла о смерти, гибели и будущих ужасных событиях, на этот раз почему-то промолчал.

Такое поведение еще больше раззадорило его приятелей.

— Кажется, наш Мартин вспомнил, что дал обет молчания немцу!..

— А может, у него от научных изысканий язык намагнитился и теперь не может отстать от зубов?..

Но и подобные ехидные вопросы и замечания не разговорили в тот вечер Мартина.

— Вот когда мы с герром профессором вернемся из похода к ледовитым морям, возможно, тогда и расскажу о магнитном оружии, — наконец произнес он.

 

Исчезновение исследователей

Многим небылицам верили завсегдатаи «Золотого окунька». Но — чтобы Мартин покинул Стокгольм и полюбившуюся больницу Серафимов?!

Слова о походе к ледовитым морям показались слушателям настолько неправдоподобными, что никто из них даже не поинтересовался, зачем понадобилось немецкому ученому туда отправляться. А его верный помощник так и не пожелал объяснить.

И остались завсегдатаи «Золотого окунька» в недоумении. Еще больше удивились они, когда на озере перестала появляться лодка Мартина.

Видимо, и в самом деле заморский профессор со своим помощником подались на север. Какое-то время меларенские рыбаки вспоминали о них. Несколько раз даже поднимали кружки с пивом за успешное возвращение чудаковатого Мартина в родной Стокгольм.

— Без его жутких былей и небылиц как-то скучновато стало в городе, — пришли к выводу рыбаки. — Ничего щемящего душу теперь не услышишь вечерами в «Золотом окуньке»...

А самые осторожные опасливо спрашивали:

— Может, все, что старина Мартин рассказывал, сбудется?..

Но ответить им никто не мог.

Где завершился земной путь немецкого ученого — борца с предрассудками и пациента стокгольмской больницы Серафимов? На самом ли деле они отправились к берегам Северного Ледовитого океана?

И эти вопросы остались безответными.

 

Выведи к свету

Возможно, «притягательный остров» с «магнитной горой», исчезнувший в озере Меларен, — фантазия местных жителей. Однако некоторые исследователи считают: упоминание, пусть даже самого невероятного события в нескольких легендах наводит на мысль, что это событие все же произошло на самом деле. Просто годами и столетиями его приукрашивали рассказчики, пока не превратили в сказку, миф, легенду.

С «островом-горой», исчезнувшим в пучине озера Меларен, связано еще одно предание.

Сегодня из книг и учебников известно: компас придумали китайцы почти три тысячи лет назад.

Георгий Юргенсон приводит в своей книге легенду, которой более двадцати веков: «...Идут караваны по бескрайним гобий-ским пескам...

Далек путь из императорских пагод на берегах Янцзы до минаретов кушанских царств. Трудно пришлось бы караванщикам, если бы не находился в караване белый верблюд с его бесценным грузом. Бесценным, хотя это не золото, не жемчуг и не слоновая кость.

Защищенный деревянной резной клеткой между горбами белого верблюда, совершал свой путь через пустыню глиняный сосуд, в котором на пробке плавал в воде небольшой продолговатый кусок намагниченного железа. Края сосуда были выкрашены в четыре цвета. Красный обозначал юг, черный — север, зеленый — восток и белый — запад...

Предполагают, что примерно так выглядел компас викингов

Глиняный сосуд с кусочком железа в нем был примитивным древним компасом, указывавшим караванщикам путь в бескрайних песках...»

Считается, что столь ценный для путешественников и мореходов прибор появился в Европе примерно в XI веке. Он представлял собой намагниченную стрелку, закрепленную на пробке, плавающей в глиняном сосуде с водой.

В преданиях говорится, что подобные устройства получили в дар от гипербореев карлики, обитавшие на севере Скандинавии.

— Сверкающая — наполовину белая, наполовину черная, — стрелка служит главной ночной звезде, — якобы, так объясняли мудрецы легендарной Гипербореи. — Мы спрашиваем у бело-черной стрелки: правильно ли держим путь? А она обращается с таким вопросом к Полярной звезде... Неописуемая беда постигнет всех людей и животных, когда заветная стрелка начнет показывать противоположное направление...

Нет пока научных подтверждений того, что компасом пользовались в античные времена и в раннем Средневековье.

В самом начале XIV столетия итальянец Флавио Джойя из города Амальфи усовершенствовал компас: магнитная стрелка была надета на вертикальную шпильку, закрепленную в центре круга, разделенного на 16 румбов.

В 70-х годах прошлого века в США появилось сообщение, что подобный компас найден в Гренландии, в заброшенном поселении викингов. Возраст этой находки — X—XI века (т.е. задолго до изобретения Флавио Джойи). Где хранится этот раритет, выяснить не удалось.

Остается лишь предполагать, что викингам был известен компас. Если верить преданию, то магнитное железо в их эпоху добывали на «острове-горе» Меларена. Но веских доказательств этому пока нет.

Может быть, любителям древних тайн когда-нибудь удастся найти подтверждение?..

 

Тот, кто будет полагать, что черти гуляют по свету с рогами, а дураки — с бубенчиками, непременно станет их добычей или игрушкой.

Артур Шопегауэр

 

И ученые, и дилетанты, и мошенники

В начале XIX столетия у человечества появились: новое увлечение, новый объект поисков, раздолье для фальсификаторов, любителей розыгрышей и сенсаций, повод для снаряжения экспедиций. Мир облетела весть о существовании в далекие времена существ, не менее загадочных, чем драконы, василиски, эльфы, подземные гномы, звери-оборотни и т.п.

Ученые и случайные люди на разных континентах и раньше находили кости динозавров, но не знали, кому они принадлежат. Примерно с конца XVIII века останки допотопных рептилий стали тщательно изучаться. Интерес у широкой публики к неизвестным животным возрос, когда художники и ученые смогли воссоздать облики различных динозавров и других вымерших существ на бумаге.

Вид доисторических тварей поражал воображение людей. Тысячи авантюристов, любителей приключений, страждущих быстро обогатиться изменили кладоискательству, охоте за серебром, золотом и самоцветами и кинулись на поиски останков динозавров.

В XIX столетии кости доисторических существ находили в Европе, в Америке, в Азии и в Африке. Они пополняли музеи и частные коллекции. Конечно же, массовое увлечение динозаврами привлекло не только торговцев древностями, но и аферистов.

В первой половине XIX века прославилась и обогатилась англичанка Мэри Эннинг. Она успешно собирала и продавала кости вымерших животных.

Как только состоятельные люди увлеклись коллекционированием останков динозавров, в мире появилась новая профессия — изготовители частей допотопных животных.

— Зачем отправляться в далекие экспедиции, рисковать, работать лопатой, терпеть неудобства и лишения, когда можно создавать части вымерших тварей, не покидая города?.. — рассуждали они.

 

Поклонники Линнея

Один подобный мастер величал себя Олафом Андерсоном — учеником известного шведского ученого, профессора Упсаль-ского университета Карла Линнея. Как его звали на самом деле, выяснить не удалось. Но достоверно известно, что к знаменитому ботанику Линнею он не имел никакого отношения.

Где-то на окраине Стокгольма Андерсон имел подпольную мастерскую, где из гипса изготавливались подобия костей вымерших животных. Товар затем вывозился в разные страны Европы. Видимо, торговые дела у Олафа шли успешно, раз его имя было известно некоторым серьезным ученым. Конечно же, он пользовался недоброй славой.

К Жоржу Кювье, основоположнику ряда естественных наук, в том числе и палеонтологии, нередко обращались за консультацией коллекционеры.

— Увы, мой друг, вы снова стали жертвой очередного мошенничества Андерсона из Стокгольма... Это не кости древнего вымершего животного... — давал иногда подобное заключение французский ученый.

В своей автобиографии Жорж Кювье писал: «Величайшей детской радостью моей было копировать изображения животных и раскрашивать их согласно описанию.

Смею сказать, благодаря этому занятию, я настолько познакомился с четвероногими и птицами, что немногие натуралисты так хорошо знали этих животных, как я в возрасте от 12 до 13 лет».

Уже в зрелые годы своим ученикам Жорж Кювье не раз заявлял:

— Дайте мне всего лишь одну-единственную косточку, и я восстановлю образ животного до его покровов!..

Со студенческих лет Кювье весьма почитал выдающегося шведского ученого Карла Линнея.

В Каролинской академии в Штутгарте, где учился Жорж, в 1786 году был организован кружок любителей естествознания. За лучшие научные доклады члены этого объединения награждались «орденом», сделанным из картона по рисунку Жоржа. В центре «ордена» был портрет Карла Линнея.

Не только торговцы-мошенники создавали подобия допотопных животных. Однажды студенты решили подшутить над профессором Кювье. Из шкур разных животных и деревянных распорок они «создали» огромное неведомое существо. Студенты подкараулили профессора в Парижском ботаническом саду.

Но, несмотря на ужасный вид монстра и темноту ночи, Кювье рассмеялся и ткнул тростью в неизвестное чудовище.

— Ты попросту не можешь существовать, а следовательно, я тебя не боюсь!.. Как говорил старина Вольтер: «Что сделалось смешным, не может быть опасным...»

 

Недаром у шведов был Линней

Еще раньше, в середине XVIII века, «создателей» неизвестных животных приходилось разоблачать Карлу Линнею.

Как-то раз в Германии ему показали чучело дракона, якобы добытого в Азии. Но шведский ученый тут же раскрыл обман. Так называемый дракон был изготовлен из кусков змеиной кожи, из шкур куницы и орлиных лап.

Карл Линней известен в научном мире прежде всего как создатель системы классификации растительного и животного мира. Сам он вспоминал: «Когда я впервые стал заниматься изучением природы и увидел ее противоречие с тем, что можно было бы считать замыслом Творца, я отбросил прочь предубеждения, стал скептиком и во всем сомневался, и тогда впервые открылись мои глаза, и тогда я впервые увидел истину...»

Ему исполнился 31 год, когда в 1738 году из-за нехватки средств к существованию он на время оставил ботанику и занялся в Стокгольме врачебной практикой.

Но и в этот период Линней продолжал постоянно изучать мир флоры. По нескольку раз в неделю он отправлялся на берега озера Меларен и искал там целебные травы, собирал ягоды и коренья для приготовления лекарств.

От местных рыбаков Карл не раз слышал рассказы о неизвестных существах, обитающих в озере. Ученый даже пытался подстеречь загадочных обитателей Меларена. Но засады ни к чему не приводили. Лишь однажды он увидел на берегу огромные следы неведомого существа, но тут же понял, что это чья-то шутка.

Примерно через год после начала врачебной практики в Стокгольме Линней принял участие в создании Шведской королевской академии и стал ее первым президентом.

С 1741 года он читал лекции в Упсальском университете и восстанавливал там ботанический сад. При этом Линней почти ни на один день не отстранялся от написания статей и книг.

Карл Линней. Художник А. Рослин. 1775 г.

Самыми известными его трудами стали: «Виды растений» и «Философия ботаники».

В Упсале Карл Линней был похоронен в 1778 году. В этом городе установлена его статуя, а также хранится, как святыня, деревенский дом ученого.

Побывав в конце XIX века в Швеции, сын великого русского писателя Льва Николаевича Толстого Лев Львович Толстой отмечал: «Ботанизируют в Швеции все. Все, до одного человека, любят здесь и более или менее знают ботанику, которая преподается в школах и гимназиях с младших классов.

Недаром Линней родился в Швеции или, наоборот, может быть, недаром у шведов был Линней. В Упсале также стоит ему памятник в ботанической аудитории, и, кроме того, там, в теплице, хранится миртовое дерево, посаженное Линнеем собственноручно. Дом, где он жил, также сохраняется в целости...»

Несмотря на свою занятость, Линней слыл душой компаний, остроумным любителем шуток и розыгрышей.

Частенько он повторял студентам высказывание Платона: «Без смешного нельзя понять серьезное, и вообще противоположное познается с помощью противоположного».

Его ученик Фабрициус вспоминал, что сердце Карла Линнея «было открыто ко всякому выражению радости; он любил общество, любил позабавиться, был весел и любезен в разговорах, обладал живым воображением и имел счастливый талант рассказчика, кстати вставлял анекдоты; был очень вспыльчив, но легко успокаивался».

 

Пари со следопытом

Сохранилось предание о том, как Линней разыграл одного своего знакомого — шведского дворянина. Этот человек, хоть и жил постоянно в столице, считал себя непревзойденным охотником и следопытом.

Как-то раз во время дружеской вечеринки он заявил:

— Не было еще случая, чтобы я не смог выследить зверя. По отпечатку лап медведя, волка, лисицы или рыси я точно скажу, каков возраст, характер, настроение хищника, на кого и когда он охотился.

— И ни разу не случалось, что вы не знали, кому принадлежит обнаруженный след? — невинно поинтересовался присутствующий на вечеринке Линней.

Охотник снисходительно усмехнулся.

— Бьюсь об заклад: нет ни в Скандинавии, ни даже во всей Европе зверя, которого бы я не назвал по его отпечатку.

— Даже след лосенка отличите от следа оленя, дикого кабана — от домашней свиньи? — все так же невинно спросил Карл.

— Нет ничего проще! — ответил охотник. — В России, в Баварии, в Силезии, в Нормандии мне приходилось не раз держать пари с тамошними охотниками по поводу моего мастерства следопыта. И всякий раз я выигрывал!..

— А в наших скандинавских лесах не пытались доказать свой талант? — не унимался Линней.

Простодушные вопросы наконец насторожили хвастливого охотника.

— О Карл, зная вашу натуру шутника, остроумца и спорщика, подозреваю: неспроста эти вопросы! Признавайтесь, дружище, не хотите ли держать пари?

Линней смущенно развел руками.

— Поверьте, я не сомневаюсь в вашем таланте. Просто вспомнилось, как пару дней назад на берегу Меларена, в часе ходьбы от Стокгольма, мне показали удивительные следы. Никто из местных жителей не смог определить, чьи они. В каждом отпечатке две медвежьи лапы поместится...

— Пустяки! — пренебрежительно махнул рукой охотник. — Готов держать пари, что я с первого взгляда определю, какой зверь прошел по берегу Меларена и удивил нашего славного мэтра науки...

 

Конфуз бывалого охотника

Согласно уговору, на следующий день Карл Линней и его оппонент в сопровождении приятелей отправились на озеро, к месту, где были обнаружены следы неизвестного зверя.

Ко всеобщему удивлению, загадочные отпечатки на влажной почве хорошо сохранились. Их вид сразу обескуражил следопыта. Некоторое время он разглядывал и, казалось, даже принюхивался к огромным следам.

Потом виновато развел руками и признался:

— Ничего подобного я еще не встречал. У этой твари, господа, лапы в несколько раз больше медвежьих. Когти, судя по всему, не уступают нормандскому серпу. Не могу даже представить, на кого похоже это гигантское чудовище...

Удрученный следопыт обратился к Линнею:

— Может, вы что-либо знаете о нем?.. Признайтесь... Не томите душу старого охотника...

Ученый задумчиво покачал головой и вдруг всполошился:

— Господа, взгляните-ка на заросли у воды!..

Компания повернулась в ту сторону, куда указал рукой Линней.

На высокой приозерной траве четко виднелись капли, сгустки крови и клочки шерсти какого-то животного.

Первым кинулся разглядывать следопыт.

Он суетился, словно чувствовал себя виноватым перед приятелями.

— Господа, несомненно, это явное свидетельство охоты неведомой твари!.. Кровь на траве принадлежит его жертве!.. Вот и следы волочения туши... Чудовище утащило добычу в озеро. Значит, этот не известный науке хищник обитает в водоеме... Что же вы равнодушно стоите, дружище Карл?.. Ведь мы на пороге открытия!.. Шутка ли, новый вид гигантского хищника!..

— Возможно, вы правы, — кивнул Линней. — Но, чтобы совершить научное открытие, надо увидеть и описать неизвестное существо или хотя бы его останки. Предоставляю первенство вам! А я удовлетворюсь замечательным бирмингемским ружьем, которое вы мне проспорили...

— Да я ради такого открытия готов отдать хоть всю свою оружейную коллекцию ружей! — воскликнул следопыт. — Не известное науке огромное чудовище — это вам не цветочек или травинка, — добавил он и многозначительно посмотрел на знаменитого ботаника.

Линней покорно согласился и отвел взгляд.

А заядлый охотник продолжал обследование приозерной травы.

— Как же так, господа? — снова заговорил он. — Вот на земле клочок шкуры медведя, а вот — козьи шерстинки, а это — явно собачьи... Неужели чудовище одновременно убило и уволокло в озеро медведя, козу и собаку?.. Может ли быть такое?!..

Едва сдерживая улыбку, Линней важно подтвердил:

— В природе случаются и не такие чудеса! Желаю вам успеха в нелегком поиске и великого научного открытия, а мне пора возвращаться к заурядным цветочкам и травинкам...

 

Лишь перед самой кончиной

Говорят, с той поры хвастливый охотник потерял покой. Дни и ночи он бороздил воды Меларена, обследовал берега, расспрашивал местных жителей о неведомом чудовище, о таинственных случаях в окрестностях озера.

Даже когда ему сообщили, что загадочные следы, клочки шерсти и кровь на траве, рассказы очевидцев о появлении вблизи Стокгольма неизвестного существа — все это проделки Линнея, он по-прежнему не сдавался и продолжал изыскания. Правда, несколько раз следопыт обращался к великому ученому и умолял его признаться в розыгрыше.

Но ученый не желал раскрывать секрет и неизменно отвечал:

— Когда я предчувствую открытие в науке, мне не до шуток и розыгрышей... С нетерпением ожидаю результатов ваших поисков!..

Одному из приятелей Линней сказал:

— Нашему непревзойденному охотнику-следопыту я открою тайну следов на берегу Меларена лишь перед самой кончиной!..

Правда, знаменитый натуралист не уточнил, перед чьей именно кончиной.

Неизвестно, признался ли он в конце концов или его знакомый следопыт так и ушел в иной мир в неведении: а было ли на самом деле не известное науке чудовище в озере и на берегу Меларена?..

Шутки и розыгрыши великих частенько приукрашивались последующими поколениями и находили подражателей.

 

Интерес не утрачен

После Первой мировой войны пресса и радио многих стран наполнились сообщениями: «Во льду обнаружено странное животное... Возможно, это туша доисторического млекопитающего или рептилии, сохранившаяся в верхних слоях ледника...»; «Ко второй половине юрского периода динозавры заняли господствующее положение среди всех наземных позвоночных... Можно ли сказать, что они проиграли битву за выживание?..»; «Существуют записи сотен свидетелей, которые в XtX—XX столетиях встречались с живыми динозаврами... Они где-то рядом — страшные, удивительные, бесподобные существа, которых мы считали вымершими миллионы лет назад...».

А в богемных и студенческих кругах европейских стран зазвучали лозунги: «Мир поскучнел, утратил яркость!..»; «...Романтика поиска неведомого ушла в прошлое!..»; «Серое однообразие неотвратимо заполняет улицы городов и селений, страницы книг и газет, овладевает сознанием людей!..»; «Неужели все тайны мира открыты и наша планета ничем не удивит человечество?!»; «Если так, то наше будущее станет еще тоскливей...»; «Давайте же искать тайны в каждой минуте бытия, в каждой обычной песчинке или капле воды!..»; «И будем верить, что и сегодня интерес к неоткрытому, неразгаданному не утрачен землянами!..».

Подобные лозунги первой половины XX века обрели сторонников. Романтические натуры кинулись «искать тайны в каждой минуте бытия». А когда не находили, выдумывали их.

Если шутники прошлых времен разыгрывали в основном своих знакомых, родственников и друзей, то в XX столетии с помощью средств массовой информации стало возможным разыграть весь мир.

Романтика поиска неведомого сейчас уместилась на экране телевизора или компьютера, и каждый желающий теперь в состоянии, не покидая своего дома, увидеть и живых динозавров, и пришельцев из других миров, и не поддающихся определению монстров.

В XX столетии шведская пресса, радио и телевидение считались не такими падкими на сенсации и невероятные открытия, как в других странах. Поэтому весть о появлении на берегах Меларена следов не известных науке тварей передавалась в основном, из уст в уста.

Стокгольмские любители тайн даже затаили обиду на родные СМИ.

— Весь мир взволнован поисками в шотландском озере Лох-Несс то ли плезиозавра, то ли эласмозавра, а загадочные события на Меларене замалчиваются шведской прессой и телевидением!.. Обидно, господа, совсем рядом со Стокгольмом обнаружены следы на берегу озера, остатки трапезы, несомненно, доисторического ящера! Несколько людей видели этих тварей. Уж гораздо больших, чем на каком-то Лох-Нессе!.. — возмущались завсегдатаи стокгольмских кафе и пивных.

И в самом деле шведская пресса и телевидение как-то обходили вниманием таинственные события на берегах Меларена, всего лишь в нескольких километрах от Стокгольма. Зато живые свидетели появления на озере неизвестных тварей, смахивающих на динозавров, охотно делились с жителями шведской столицы воспоминаниями.

Некоторые из таких очевидцев всюду таскали с собой иллюстрированные книги и журналы о динозаврах и демонстрировали их слушателям, как бы подтверждая свои удивительные истории.

 

В день летнего солнцестояния

Житель шведской столицы Юхан — то ли художник, то ли дизайнер, — видимо, от избытка информации о доисторических тварях, встречающихся в наше время, решил удивить приятелей своей историей:

— Мой прадед в конце XIX столетия не только видел, но и общался с хищными динозаврами!..

— Как же это ему удалось? — недоверчиво поинтересовались слушатели и незаметно обменялись между собой многозначительными улыбками.

Юхан заметил это, но его совсем не смущали вопросы и скрытые улыбки недоверчивых насмешников.

— Первый раз прадед повстречал огромное неизвестное существо в день летнего солнцестояния в год, когда в Стокгольме началось возведение церкви Святого Иоганна. Мой прадед работал на строительстве резчиком по дереву. В те времена самую короткую ночь отмечали звонче, задорней, чем теперь. Так утверждал наш замечательный поэт Фрединг.

Все жители Стокгольма, от мала до велика, в день летнего солнцестояния уплетали селедку с картофелем и со свежей земляникой. Все, кто умел держать какой-нибудь музыкальный инструмент, собирались в ансамбли. На берегах Меларена устанавливались сотни праздничных шестов, украшенных разноцветными лентами. Никто не спал в самую короткую ночь. Песни, пляски, смех не прекращались до утра. А напитков выставлялось столько, что, как говорил мудрый, но взбалмошный

Не такую ли «зверюшку» встречали очевидцы на берегах Меларена?

Август Стриндберг, от озера Меларен пару дней попахивало пивом и пуншем. Ну, скажите, разве какая-нибудь допотопная тварь выдержит подобное?..

Слушатели Юхана весело подтверждали:

— Конечно, не выдержит!..

— Куда этим изнеженным чудовищам? Они даже запаха твоих дешевых сигарет не выдержат!..

Юхан не придал значения словам о его сигаретах и продолжил:

— Как знать, может, аромат алкоголя и табака так воздействовал на динозавров, что они выползали на берег?

— Вот почему в шотландском озере Лох-Несс чудовище который год не могут отыскать, а у нас эти допотопные твари сами нередко являются в день летнего солнцестояния, — высказал догадку один из слушателей.

— Ну не так уж часто подобное случается, — тоном знатока поправлял Юхан. — Скорее, прадеду повезло. Во время праздника одна приглянувшаяся ему вздорная девица потребовала отыскать для нее на озере фиолетовую кувшинку...

— А разве такие бывают? — удивились слушатели.

— Я лично не встречал, — признался Юхан. — Может, в давние времена эти цветы иногда попадались. В старину считалось, что венок из фиолетовых кувшинок надо носить три дня, и тогда весь год будет для тебя счастливым, а нечистая сила не посмеет даже смотреть в твою сторону. Так, по крайней мере, упоминал в каком-то стихотворении Рюдберг...

Словом, пока народ веселился, мой прадед отправился на озеро — искать заветные цветы. Не знаю, уж сколько он бродил по берегу озера, наконец увидел то, что искал. Чтобы достать фиолетовые кувшинки, ему пришлось забираться по пояс в воду. Только потянулся прадед за первым цветком, как всколыхнулось озеро и в лицо ударила неизвестно откуда взявшаяся волна. Тут же послышался рев, будто сразу десяток быков хлестанули кнутами...

— И, конечно же, это был динозавр, — усмехнулся один из слушателей.

Юхан важно поднял указательный палец.

— Как говаривал незабвенный Ларошфуко: «Своим недоверием мы оправдываем чужой обман».

После такого авторитетного заявления никто не посмел перебивать Юхана.

И он продолжил:

— Прадед едва не оглох от внезапного шума и схватился за голову. Потом обернулся на звук и обмер: совсем рядом над водой поднималась голова чудовища — все выше, выше... Размером она превосходила конскую. Мой предок не умер от страха, поскольку был изрядно пьян. Другой бы с воплями кинулся прочь, а прадед принялся весьма дружелюбно отчитывать чудовище: «Ну, чего глотку дерешь?.. Чего людей пугаешь?.. Ступай прочь, тварь Божья!.. Лови себе рыбку в другом месте... Я тебе не мешаю — и ты не трожь меня...»

Только упомянул прадед рыбу, как заметил, что из пасти чудовища торчит щучий хвост. А сама жуткая тварь мотает головой из стороны в сторону, словно от боли. Тут-то и смекнул прадед: огромная щука застряла у нее в глотке. Ни проглотить, ни избавиться от рыбы!.. Наверное, будь мой предок трезвым, не осмелился бы на такое... А тут изловчился, схватил двумя руками щучий хвост да и выдернул рыбину из страшной пасти. Чудовище на какое-то время застыло от неожиданности...

— Может, не знало, как отблагодарить за доброе дело? — предположил один из слушателей.

Другой в ответ покачал головой.

— Ты думаешь, эта тварь хоть что-то поняла? У динозавров мозги — меньше куриных. Не знали они, что такое добро. За миллионы лет их существования ни одно живое существо на земле не оказало им услуги...

— Значит, мой прадед стал первым, — скромно отозвался Юхан и продолжил: — Короче говоря, он быстро смекнул, что тварь умишком не блещет и может вместо благодарности или сразу оторвать ему голову, или утащить в пучину. Выхватил он нож, отсек кусок рыбины — и в пасть динозавру! Тот проглотил и снова застыл. Прадед еще кусок подкинул и так продолжал, пока один щучий хвост не остался в руках. Наверное, динозавр наелся. Прадеда моего не стал трогать. Плюхнулся в воду и исчез...

— Неужто предок твой знал слово «динозавр»? — снова раздался ехидный вопрос.

— Нет, конечно, — кивнул Юхан. — Словечко это он услыхал от художника Ларсона Карла.

— Ты хочешь сказать, что прадед твой был знаком с самим Ларсоном?! — изумился кто-то.

— Что ж тут удивительного? — пожал плечами Юхан. — Человек, который сумел накормить динозавра, мог быть знаком с кем угодно. Мой прадед рассказал художнику о своей удивительной встрече и о том, как выглядел озерный монстр. Ларсон хоть и не поверил, но взялся за карандаш и бумагу. А когда закончил рисунок, в задумчивости произнес: «Что же это у нас получилось?.. А получился у нас какой-то хищный водяной динозавр...» Так мой прадед и узнал, с кем повстречался на озере. Художник рисунок подарил, но посоветовал никому не показывать. «Народ не так поймет...» — пояснил он. Эта работа Ларсона до сих пор хранится в моей семье как реликвия...

— И ты готов показать ее нам?..

— Отчего же молчал раньше?..

— Не верится, чтобы рисунок Карла Ларсона пылился в домашнем архиве и оставался не известным ценителям живописи... — разом заволновались слушатели.

— «Кто легко подозревает, тот заставляет дурно думать о себе», — так говаривал старина Пьер де Лашосе, — важно изрек в ответ Юхан.

Приятели знали, что в затруднительные минуты к месту или не к месту он любил процитировать знаменитостей. И достоверность этих высказываний, уверенно озвученных Юханом, не вызывала у слушателей сомнений.

— Я покажу вам не известный публике рисунок Ларсона, — заявил он. — Но помните, друзья, слова Мишеля Монтеня: «Доверие к добропорядочности другого является веским свидетельством собственной...»

Предъявил ли Юхан своим приятелям обещанный рисунок Ларсона или отделался обещаниями, автору этих строк неизвестно. А вот еще одну историю от Юхана, связанную с чудовищем озера Меларен, выслушать удалось.

 

Богатый улов

— ...Мой прадед старался не рассказывать о встрече с динозавром. Наверное, опасался недоверия и насмешек, — продолжил воспоминания Юхан. — Даже одно веское доказательство не убедило его обратиться к широкой аудитории и к прессе. Возможно, прав великий эллин Гесиод: «Как подозрительность, так и доверчивость гибель приносят».

— О каком доказательстве речь?

— Давай выкладывай... — оживились слушатели.

— Как-то раз прадед с приятелями отправился порыбачить на озеро. Знакомые отговаривали их: дескать, не то выбрали время, вернетесь без улова. Но упрямцы не поддались. Предок мой был почему-то уверен в успехе. Однако с утра до самого вечера не удалось поймать ни одной рыбки. Компания собралась возвращаться домой.

Но прадед вдруг остановил приятелей.

— Будет сейчас знатный улов... Всем на удивление... Посмотрите, что творится на озере!.. Думаю, такого никто из вас еще не видывал...

Взглянули приятели — и впрямь неподалеку от берега происходило нечто загадочное. В совершенно безветренную погоду на спокойной воде по непонятной причине появились волны, буруны, расходящиеся круги. Словно гигантские рыбы затеяли игру в озере! Приятели переглядывались, но никто не мог объяснить, что же происходит в озере. Лишь мой прадед гордо взирал с загадочной улыбкой на это странное явление, словно уже знал, чем вызвано и чем закончится волнение.

Еще больше оторопели его приятели, когда увидели, как из озерных глубин поднялось на поверхность несметное количество рыбы и вся эта кишащая, бьющаяся, суетящаяся масса понеслась к берегу. Рыбы всех размеров и видов, какие только водились в Меларене, стали выпрыгивать на сушу и, казалось, пытались как можно быстрее отдалиться от родной стихии. Наконец этот странный исход из воды на берег завершился. Над озером на мгновение поднялась голова неизвестного чудовища и тут же скрылась.

Прадед успел помахать ему, как давнему знакомому, и затем обратился к приятелям:

— Ну что, недоверчивые остолопы, убедились?!.. Или снова будете посмеиваться над моими рассказами о меларенских динозаврах?

 

Появление традиции

Желающих пошутить, поострословить не оказалось. У приятелей теперь была лишь одна забота, как собрать на берегу всю рыбу и красочно поведать родным и знакомым о небывалом случае. Богатейший улов им удалось унести домой, а вот привлечь внимание общественности рассказами о чудесной рыбалке не получилось...

— Неужели приятели твоего предка дали обет молчания? — поинтересовались у Юхана.

Тот покачал головой.

— Во все времена трудно было, братцы, честному выпившему человеку изливать душу недоверчивым и делиться с ними воспоминаниями. Над любым правдивым словом недоверчивые трезвые личности потешаются. Так случилось и с участниками той знатной рыбалки. Стоило им заговорить о динозавре, который нагнал моему прадеду рыбы в благодарность за спасение, как начинались насмешки, ехидные замечания... В общем, после нескольких попыток поведать стокгольмской общественности о чудесном происшествии они решили зря не тратить время на неблагодарных, недоверчивых слушателей. Верно подметил Яльмар Бергстрем: «Неблагодарные и недоверчивые отнимают у рассказчика часть жизни и души».

В общем, с той поры у приятелей моего прадеда появилась традиция: первую пойманную рыбку на озере Меларен отпускать назад, в воду. Этим они как бы задабривали озерного динозавра.

— И я так всегда делаю, — неожиданно признался один из друзей Юхана. — Когда-то старые меларенские рыбаки научили. Говорили, чтобы улов был гуще да темные силы озерные не гневались...

— Я тоже отпускаю первую пойманную рыбку, — поддержал другой приятель.

— Традиция на пустом месте не появляется, — важно заметил Юхан. — Вот вам еще одно подтверждение существования в нашем озере допотопного чудовища. Надеюсь, это оспаривать никто не станет?..

Возражений не последовало.

 

Старина Линней одобрил бы!..

Как только разносилась по миру новая весть о поисках чудовищ в озере Лох-Несс или в других водоемах планеты, приходили в движение и стокгольмские любители древних тайн.

— Неизвестно, сохранились ли динозавры в озерах Шотландии, Якутии, Северной Америки или Африки, а вот в Меларене ископаемые ящеры наверняка обитают!..

Подобные высказывания можно было услышать в Стокгольме даже в восьмидесятые годы XX века. И никакие доводы о том, что к концу XX столетия озеро Меларен изучено вдоль и поперек, не убеждали горячих сторонников идеи существования динозавров в наше время. Причем не каких-то добродушных ископаемых — вегетарианцев, а кровожадных, зубастых, свирепых.

Мечты о «жутком соседе по планете» заставляли действовать и искать подтверждений. Строки из легенд и старинных песен, случаи неразгаданных исчезновений людей, непонятные явления на озере — все это выдвигалось как доказательства существования допотопных существ в наше время.

В один летний сезон на берегу Меларена, неподалеку от шведской столицы, были обнаружены следы неизвестных животных. Сторонники «не вымерших динозавров», естественно, определили их как отпечатки лап ископаемых рептилий, обитающих в озере и поныне.

Однако сенсация не удалась. Двое шутников признались, что следы на почве сделали они с помощью различных приспособлений.

— Старина Карл Линней одобрил бы нас! — заявили весель-чаки-фальсификаторы. — Мы просто хотели разыграть приятелей...

Шутников никто не осуждал. Может, и в самом деле великий ботаник поддержал бы их розыгрыш?

Один стокгольмский журналист, узнав об этом случае, заявил:

— Признание — не всегда опровержение. А может, загадочные следы на берегу Меларена — вовсе не шутка?.. Уж слишком все спокойно в нашем королевстве... Иногда хочется хоть какой-то встряски, чтобы взбудоражить чувства и воображение... Мы, шведы, народ гостеприимный, — не обидим и «Черного волка», и «Скандинавскую чупакабру», и «Человека-амфибию», а уж тем более — доживших до наших времен почтенных динозавров. Даже если они свирепые, кровожадные монстры. Главное, чтобы любители сенсаций и всевозможных тайн заставили этих чудовищ привлекать в нашу страну побольше туристов и гостей...

 

Домоседы и странники

О загадочном, неоднозначном характере шведов немало написано. Влюбленный в Швецию Лев Львович Толстой, впервые побывавший в конце XIX века, а затем навсегда поселившийся в этой стране, отмечал: «...общий уровень нравственности здесь сравнительно выше, чем в других странах Европы и всего мира; борьба с алкоголизмом ведется упорно... просвещение стоит выше, чем во многих других европейских странах; труд, промышленность и даже земледелие, несмотря на тяжкие их условия, процветают и быстро развиваются; техника служит образцом для Европы; такие стороны жизни, как благотворительность, полны интересных и самоотверженных личных примеров; свобода религии, печати, мысли, слова, личности и сборищ составляет основу существования Швеции и шведского народа.

Самый характер его, по природе добродушный, ласковый и общительный, вместе с общим народным развитием и просвещением придает какую-то легкость жизни в Швеции, приятность общения с людьми, легкость и радость во всяком деле и поступках...

С кем ни заговорите вы, с кем ни сойдетесь — везде ласка, везде помощь и добрая улыбка, везде сознательная любовь добрых, воспитанных, уравновешенных, разумных, сильных и счастливых людей, желающих, чтобы и вы были счастливы.

Швецию считают счастливой страной. Это — правда. Она, может быть, — одна из самых счастливых стран мира по прошлому своему, по спокойному, отдаленному от мира географическому положению, здоровому мягкому климату, по свободе своей, результатам труда, благосостоянию, просвещению и доброте людей, природной и выработанной».

Другой русский литератор, прочитав эти восторженные строки Льва Львовича Толстого, с недоумением заявил:

— Ну зачем этим благополучным, размеренным шведам покидать родную землю, плыть в неведомое, пробираться сквозь полярную ночь и льды, терпеть боль и страх, преодолевать неимоверные трудности?!

И в самом деле: зачем?

Все же в каждом истинном шведе не угасает скрытый в будничной, однообразной жизни дух викингов.

Их называют домоседами и странниками, рассудительными и романтиками. Попробуйте понаблюдать за жителями шведской столицы, пусть даже самых неромантичных профессий, когда они смотрят на море.

Куда подевался робкий чиновник, скромный учитель, услужливый торговец, усердный рабочий?.. Вы видите отчаянных мореходов, покорителей северных просторов, исследователей неизвестных земель. Кажется, они ждут, что вот-вот на горизонте появится таинственный знак, зовущий в дорогу, навстречу штормам и опасностям, прочь от обыденности.

Говорят, стокгольмцы подолгу могут стоять неподвижно, глядя на морской горизонт, позабыв о спокойных буднях, о привычных заботах. У каждого из них — свой срок романтического забытья, свой срок возвращения в размеренную, обыденную повседневность.

«Сильнее всех любят свою столицу те шведы, которые долго странствовали вдали от нее...» — примерно так отзывался о Стокгольме и о его жителях знаменитый ученый, полярный исследователь Нильс Адольф Эрик Норденшельд.

Сотни шведских путешественников, отправляясь в экспедицию, вслух или мысленно, произносили обещание: «Мы вернемся в Стокгольм». Не все смогли его исполнить.

Никто не знает, сколько «рыцарей ледовых полей» — так называли в XIX веке полярных исследователей и мореходов — навсегда остались в студеных просторах. И все же и эти «пропавшие странники» вернулись в Стокгольм скульптурными монументами, песнями, преданиями, книгами...

Знаменитых и малоизвестных путешественников чтят и помнят в шведской столице. Они любили Стокгольм, и он отвечает им тем же.

 

Странная судьба этого французского солдата, который в старости попал на шведский престол, пробыл на нем несколько лет, не зная ни слова по-шведски, и сделался родоначальником династии, твердо держащейся и поныне.

Справочник. Швеция и Норвегия. Москва, 1904 год.

 

«Поворот, которого я не ожидал»

Маршал Франции Жан Батист Жюль Бернадот, по его собственному признанию, никогда не думал, что станет королем. Да еще где? В Швеции!.. В которой он не бывал и даже не собирался посещать.

Коронация Карла XIV. Художник Я. Мунк. 1818 г.

До 1810 года маршал почти ничего не знал об этой северной стране.

Бернадоту исполнилось 47 лет, когда после хитроумных политических договоренностей и интриг его усыновил шведский король Карл ХШ. Существует мнение, что с помощью влиятельного маршала правящие круги Швеции рассчитывали при поддержке Франции отобрать у России Финляндию.

После монаршего усыновления Жан Батист Жюль стал фактически правителем Швеции. Карл ХIII к тому времени был слишком стар, чтобы возглавлять государство. Именно тогда принц-чужестранец якобы и заявил приближенным о своем возвышении: «Вот удивительный поворот, которого я не ожидал...»

Опытный военачальник, Бернадот понял, что Наполеону долго не продержаться на императорском троне, и в 1812 году заключил союзный договор с Россией, а затем — и с Англией. Эти страны обязались содействовать присоединению Норвегии к Швеции.

Вскоре Бернадот принял участие в войне против наполеоновской Франции.

В 1818 году Карл ХIII, сын Адольфа Фредерика, внезапно скончался. Так шведским королем под именем Карла XIV стал пятидесятипятилетний Бернадот.

Как ни странно, именно этот человек, всю свою сознательную жизнь посвятивший войнам, придя к власти, провозгласил: «Мир — вот благороднейшая цель всякого мудрого и просвещенного правителя». Отныне важнейшим принципом Шведского государства стали: «Политика неприсоединения в мирное время, нейтралитет в войне».

Известно, что Швеция не участвовала в войнах с 1814 года.

 

Мальчик, смотрящий из окна

Как однажды заметила известная шведская писательница Сельма Лагерлёф: «О монархах любят распространять милостивые, трогательные истории. Особенно детские писатели...»

Сохранилось подобное предание и о Карле XIV. В отличие от некоторых других шведских монархов он не баловал жителей Стокгольма встречами на улицах, задушевными беседами, выслушиванием жалоб подданных вне стен официальных учреждений.

Но однажды, когда Карл XIV проезжал в карете по городу, его внимание привлек мальчик, сидящий у раскрытого окна.

Обычно при появлении королевского кортежа взоры встречных устремляются на монарха. А этот подросток смотрел куда-то вдаль, и ни роскошная карета, ни блистательная кавалькада не вызывали у него никакого интереса.

Заметив недоуменный взгляд государя, один из сопровождавших пояснил:

— Это Свен Ваксель... Пару лет назад в северных морях погиб его отец — славный моряк. С той поры мальчуган заболел, он не может ходить, но мечтает стать капитаном, как многие его предки, и отправиться в Ледовитый океан, чтобы отыскать остров Ваксель...

— А где именно расположен этот остров? — поинтересовался король.

— Такого острова не существует, Ваше Величество, — ответил придворный. — Остров живет лишь в мыслях этого маленького инвалида. Бедолага вбил себе в голову, что его предок, служивший русской короне в прошлом веке, открыл неизвестную землю в Ледовитом океане, нанес ее на карту и назвал ее своим именем. Об открытии доложили русской императрице. Но впоследствии этот клочок суши никто из мореплавателей не смог отыскать. Подобное не раз случалось в Ледовитом океане. Откроют первопроходцы неизвестный остров, отметят его на карте, а потом он исчезает. И долго потом ученые мужи ломают головы, что за этим стоит: ошибка первооткрывателя, его заведомая ложь или катастрофа, погубившая огромный участок суши?..

— Вы помните имя того шведа — путешественника, служившего русской короне? — спросил Карл.

— Свен Ваксель, Ваше Величество...

— Как и этого несчастного мальчугана? — удивился государь. — И куда же заносила судьба Свена Вакселя-старшего?..

 

По указу Петра

Зимой 1725 года, за несколько дней до своей кончины, тяжело больной император Петр I написал приказ о проведении Камчатской экспедиции: «... Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте зделать один или два бота с палубами.

...На оных ботах возле земли, которая идет на норд и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля — часть Америки.

...И для того изыскать, где оная сошлась с Америкою и чтоб доехать до какого города европейских владений...»

Эта экспедиция, организованная по приказу Петра I и, по существу, открывшая тихоокеанское побережье Америки, длилась много лет.

23 мая 1741 года из Авачинской бухты, где теперь расположен Петропавловск-Камчатский, вышли два пакетбота: «Св. Петр» — под командованием начальника экспедиции капитан-командо-ра Витуса Беринга и «Св. Павел» — под командованием капитана Алексея Чирикова.

Старшим офицером на корабле «Св. Петр» был швед Свен Ваксель.

Спустя три недели из-за сильного тумана экспедиционные суда потеряли друг друга, и дальнейшее их плавание к берегам Америки и возвращение на Камчатку проходили раздельно.

17 июля 1741 года моряки пакетбота «Св. Петр» наконец увидели американский берег. О трудностях и открытиях экспедиции подробно писал Свен Ваксель в своем дневнике. Страшные бедствия начались на обратном пути корабля «Св. Петр». Плавание затрудняли неблагоприятные ветры, шторм и болезнь моряков.

«...В нашей команде оказалось теперь столько больных, что у меня не осталось почти никого, кто бы мог помочь в управлении судном.

Паруса к этому времени износились до такой степени, что я всякий раз опасался, как бы их не унесло порывом ветра. Заменить же их другими за отсутствием людей я не имел возможности...

Матросов, которые должны были держать вахту у штурвала, приводили туда другие больные товарищи, из числа тех, которые были способны еще немного двигаться.

Матросы усаживались на скамейку около штурвала, где им и приходилось в меру своих сил нести рулевую вахту. Когда же вахтенный оказывался уже не в состоянии сидеть, то другому матросу, находившемуся в таком же состоянии, приходилось его сменять у штурвала...» — писал Свен Ваксель.

С каждым днем ухудшалась обстановка на пакетботе «Св.Петр». Осенние тихоокеанские шторма, сильные ветра с дождем, градом, снегом приводили в негодность судовые снасти.

Заканчивались съестные припасы на корабле, и нормы питания пришлось сократить. Печально известная северная болезнь — цинга поразила практически весь экипаж «Св. Петра». Каждый день умирал кто-то из моряков.

Как отмечал Свен Ваксель: «Мы испытывали самые ужасные бедствия. Наш корабль плыл, как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления, и шел по воле волн и ветра, куда им только вздумалось его погнать...»

Наконец 4 ноября 1741 года моряки пакетбота «Св. Петр» увидели долгожданную землю. Но определить ее долготу и широту участники экспедиции не смогли. Желаемое приняли за действительность. Все уверовали, что достигли Камчатки. К тому же увиденный берег очень походил на камчатский.

Экипаж корабля некоторое время ликовал. Даже смертельно больные выползали на палубу, чтобы увидеть землю. Казалось, спасение — совсем рядом, до Камчатки осталось всего лишь несколько миль. Но...

Как описал тот день участник экспедиции, адъюнкт Российской академии Георг Стеллер: «Уже нетерпеливые взоры различают характерные очертания Авачинской губы (Камчатский полуостров), называют отдельные горы, мысы. Скорее, скорее на берег, но чем ближе к берегу подходит корабль, подгоняемый засвежевшим ветром, тем более растет недоумение. Пустынный, безлесный берег совершенно не похож на Авачу и ее окрестности...»

Да, в те волнующие часы моряки еще не знали, что перед ними — не материк, а необитаемый остров, который впоследствии получит имя Беринга.

Смертельно больной капитан-командор собрал в своей каюте всех, еще способных передвигаться. Экипаж принял решение: дальше продолжать плавание невозможно. Необходимо высаживаться на берег.

 

Невольные островитяне

И снова первопроходцев поджидала беда. Лопнул прогнивший якорный канат. Подхваченного бурунами, «Св. Петра» понесло к прибрежному рифу.

Неуправляемый из-за порванных вантов корабль мчался навстречу гибели. Моряки, не в силах что-либо сделать для своего спасения, опускались на колени, молились, прощались с земной жизнью.

Но — случилось чудо!

Вдруг набежала огромная волна и перебросила корабль через смертельно опасный каменистый риф. Пакетбот мгновенно оказался в спокойной воде рядом с берегом.

Путешественники высадились на сушу. В это время умерли еще 12 человек. Из 77 членов экипажа в живых остались только 46.

Для жилья моряки стали выкапывать ямы. В них укладывали больных, прикрывали парусиной и присыпали сверху песком. Такой способ помогал сохранять тепло и спасал беспомощных людей от нападения наглых песцов.

Этих зверей оказалось неимоверно много на берегу. Они совсем не боялись человека. Такое поведение песцов навело Све-на Вакселя на мысль, что земля эта — необитаемый остров.

Смерть Витуса Беринга. Рисунок 1898 г.

Первое же обследование незнакомого берега подтвердило опасение.

«...Это известие подействовало на всех наших людей словно удар грома. Мы ясно поняли, в какое беспомощное и тяжелое положение попали и что нам угрожает полная гибель...» — записал в дневнике шведский моряк.

Но путешественники не сдавались. Начались заготовка продовольствия, охота на морского зверя, пополнение запасов пресной воды. На острове не было леса. Зато многие участки побережья оказались заваленными выброшенными штормами деревьями.

Пакетбот «Св. Петр» стал не пригодным к плаванию. Необходимо было строить новый корабль из остатков старого. Однако надвигалась долгая северная зима, и возвращение на Камчатку пришлось отложить до весны.

8 декабря 1741 года от цинги скончался капитан-командор Витус Беринг. Умер он, как и другие моряки, в яме, полузасыпанный песком. Во время болезни начальник экспедиции постоянно мерз и поэтому не разрешал себя откапывать. Ему казалось, что под слоем песка было теплее.

После смерти командора экспедицию возглавил старший офицер, лейтенант Свен Ваксель. На совете по его предложению необитаемый остров получил имя Беринга. Впоследствии западное ответвление Алеутской островной гряды, принадлежащее России, названо Командорскими островами.

 

Дожить до весны!..

Каждый день Свен Ваксель подолгу стоял на морском берегу. В такие минуты лейтенант не обращал внимания на штормовой ветер или снегопад. Казалось, ничто не может отвлечь его от тяжелых мыслей.

Как продержаться до весны? Хватит ли сил и умения у оставшихся в живых построить из останков пакетбота «Св. Петр» новое судно и добраться до Камчатки?

Главное — дожить до весны, а там...

Трудно было всем участникам экспедиции. Вакселю — вдвойне, как начальнику и... отцу. Ведь Свен взял в плавание своего малолетнего сына.

Главное — дожить до весны!..

О погодных условиях на острове Беринга он писал, что здесь ветер зимой достигает неимоверной силы. «Меня самого как-то раз перебросило ветром через крышу нашей землянки, которая была покрыта брезентом... Я ухватился изо всех сил за что-то и закричал во весь голос, призывая на помощь товарищей...»

Не так-то просто оказалось вырваться путешественникам из островного плена. Выброшенный на отмель пакетбот под действием сильных приливов почти на три метра погрузился в песок. Трюмы корабля были залиты морской водой. Многие судовые детали сгнили.

Те, кто пережил испытание водной стихией, не знали, надолго ли они нашли спасение на земле.

Свен Ваксель писал о пребывании на острове: «Оказалось, что запасов продовольствия было так мало, что на каждого человека к выдаче пришлось ежемесячно вначале по тридцать, затем по пятнадцать фунтов ржаной муки, которая, однако, вскоре совсем окончилась...

Решено было также, что с наступлением весны все должны перейти на питание травами и корнями диких растений, которые каждый должен был сам себе собирать, с тем чтобы сохранить восемьсот фунтов ржаной муки в качестве запаса для нашего морского путешествия — переезда с острова на материк. Было постановлено всем, без различия звания или чина, как высшим, так и низшим, выдавать одинаковый паек, не считаясь с лицами или положением...»

Дожить до весны!..

Зима 1741 года пришла на остров Беринга рано даже для этой северной земли. За одну ночь утонули в снегах и тундра, и сопки. Труднее стало невольным островитянам собирать травы и коренья. Все реже попадались куропатки.

Путешественники продолжали умирать. Песцы, вконец обнаглевшие от стужи и голодной зимы, нападали на ослабевших людей, разрывали могилы и выгрызали у покойников щеки, нос, глаза, уши.

Морская корова Стеллера и тюлени. Рисунок Свена Векселя. 1741 г.

Иногда море выбрасывало на берег малопригодные для пищи подгнившие туши каланов, сивучей, котиков. Но путешественники были рады и этому. Люди разделывали зверей, долго варили, однако мясо все равно оставалось жестким и неприятно пахло.

Праздничные дни для островитян наступали, когда удавалось убить морскую корову. По свидетельству Свена Вакселя и других участников экспедиции, мясо этого безобидного животного не уступало по вкусу телятине. Однако охотничья удача не часто баловала путешественников.

Несколько раз море прибивало к берегу мертвых китов. Чтобы опередить стаю падалыциков песцов, люди немедленно кидались разделывать туши морских гигантов. Мясо и жир, как и другие продукты, делились поровну между всеми участниками экспедиции — и здоровыми, и больными.

Для обогрева холодных ям и приготовления еды островитянам приходилось целый день, в любую погоду, собирать на берегу выброшенные морем деревья, а потом долго высушивать их...

Дожить до весны!..

Немногим из участников экспедиции удалось это.

Но весна пришла...

И остатки экипажа пакетбота «Св. Петр», во главе с лейтенантом Свеном Вакселем в августе 1742 года смогли наконец добраться до Камчатки...

 

Карта и подзорная труба

Королевский кортеж давно миновал дом, где жил маленький мечтатель по имени Свен, а монарху по-прежнему не давал покоя взгляд мальчугана.

— Он видит то, что не видим мы... Он видит то, с чем никогда не встретится в этой жизни... — после долгой паузы снова заговорил король.

Придворный удивился, но виду не подал. А про себя подумал: «Как глубоко тронул маленький инвалид душу государя... Никогда не видел короля таким задумчивым. Надо бы отметить этот случай в дневнике...»

Спустя какое-то время Карл XIV поинтересовался у этого придворного:

— Вы помните мальчика по имени Свен Ваксель?

— Конечно, Ваше Величество! Печаль и мечтательность в его взгляде трудно забыть, — с готовностью ответил придворный.

— Вот и я частенько вспоминаю об этом стокгольмском мальчугане, — продолжил король. — Видимо, к старости из сурового вояки все больше превращаюсь в сентиментального правителя страны... Впрочем, может, это и к лучшему...

Придворный хотел было польстить Карлу XIV, но тот решительным жестом остановил его.

— Желаю передать родителям бедного Свена вспомоществование... — Король вдруг улыбнулся. — Но мальчуган с таким мечтательным взглядом, как бы ни был беден, наверняка равнодушен к деньгам, и я решил сделать ему небольшой подарок. Надеюсь, он хоть немного обрадует Свена... Вот, взгляните! — Король поманил придворного в дальний угол своего кабинета.

Там на небольшом столике лежала продолговатая коробка, обитая синим бархатом.

Карл, словно предвкушая нечто радостное и удивительное, раскрыл ее.

В коробке лежали подзорная труба и книжка в кожаном переплете.

Придворный искренне всплеснул руками, бережно взял подзорную трубу и навел ее на окна королевского кабинета.

— Несомненно, маленький Свен Ваксель будет рад такому подарку!

— Да вы сюда, сюда взгляните! — радостно произнес король и тут же нетерпеливо раскрыл книжку.

В кожаной обложке оказалась яркая, ручной работы карта Северного Ледовитого океана.

— Прекрасное исполнение! — восторженно оценил придворный и вдруг запнулся. — Но что это?.. — Вельможа недоуменно посмотрел на короля.

И в самом деле, было чему удивляться!

На карте восточнее Шпицбергена отчетливо располагалось белое пятно с неровными краями, а в нем надпись: «Предположительное местонахождение острова Свена Вакселя».

Карл едва сдерживал торжествующую улыбку.

Придворный сразу не нашелся, что сказать. Монарх и вельможа многозначительно переглянулись. Но уже не было предвкушения радости в их взглядах.

— Завтра же я доставлю ваш подарок мальчугану, — тихо произнес придворный.

Король кивнул.

— Только отправляйтесь к нему в капитанском парадном мундире. Вы ведь храните эту память о службе на флоте?..

Лишь через несколько дней придворный вновь встретился с Карлом XIV.

— Впервые не смог выполнить ваше поручение, — доложил он монарху. — Маленький Свен Ваксель умер...

Король отстраненно посмотрел в окно и надолго остановил взгляд на стоящих на рейде кораблях.

Потом он вздохнул.

— Еще один славный швед навсегда покинул Стокгольм...

Говорят, что изготовленная в единственном экземпляре карта

Северного Ледовитого океана с «предположительным местонахождением острова Свена Вакселя» спустя годы каким-то образом оказалась в домашней библиотеке известного шведского композитора Франца Бервальда. Но после смерти маэстро в 1868 году она исчезла. И современные коллекционеры давно о ней ничего не слышали.

Неизвестно, насколько правдива история с подарком Карла XIV юному стокгольмцу, но бесспорно то, что многие шведы были замечательными путешественниками и мореплавателями и что короли из династии Бернадотов оказывали финансовую помощь и покровительствовали многим научным экспедициям.

 

Неразгаданная связь

Говорят, у шведских путешественников издавна какая-то особая тяга к Шпицбергену.

Чем манил их этот студеный архипелаг? Всегда ли и всех ли он встречал неприветливо, арктическими ветрами и холодом? Зачем гражданам уютной, безмятежной страны отправляться в неизведанные дали?

Эти вопросы в середине XIX века задавали стокгольмские журналисты знаменитому шведскому полярному исследователю Отто Торелю.

Но ученый почему-то уклонялся от прямого ответа:

— Как-нибудь потом расскажу, господа...

Шпицберген

Лишь в конце жизни Торель признался, чем лично его с детства привлекал Шпицберген.

Друг известного шведского путешественника Соломона Ан-дре, журналист Анри Лашамбр, побывал на Шпицбергене в конце XiX века. С восторгом описывал он летние погожие дни на этой северной земле: «Как только рассеивается туман, глазам представляется целый ряд ледяных зданий, крепостей, соборов самых фантастических форм. Одни величественно неподвижны; другие медленно передвигаются, несмотря на свою чудовищную величину, и при каждом колебании их зеркальная поверхность отражает целый сноп лучей цвета изумрудов, рубинов и сапфиров.

По бокам этих льдин струятся многочисленные водопады, свергающиеся сначала в бассейны, образовавшиеся в самых основаниях этих чудовищных ледяных гор, а потом вливающиеся в море. Все эти большие и маленькие водопады освещаются горячими лучами яркого солнца...

Эта полярная природа, которую считают такой бедной, холодной и безжизненной... сверкает всеми цветами драгоценных камней, представляет настоящий фейерверк, который появляется и исчезает двадцать раз в минуту под влиянием солнечных лучей...

О, человек, что ты такое рядом с этим величественным зрелищем?

Как ничтожны твои самые роскошные театральные декорации в сравнении с тем, что видишь здесь, где всю обстановку составляют вода и солнце! Как ничтожны все чудеса, придуманные тобой, созданные величайшими искусствами, наряду с чудесами красок и блеска, которые производит световой луч, проникая в кусок льда!..»

В тот погожий день Анри Лашамбр и его спутники отправились на катере в залив Магдалены. Один из знатоков Шпицбергена показал журналисту место на берегу, где «находится громадное подземное кладбище, существующее уже несколько веков. Китоловы из Смееренбурга хоронили здесь своих мертвецов».

Когда Лашамбр заметил, что нынешний праздник солнца и льда совсем не вяжется с этим печальным местом, ему ответили:

— Такая игра солнца со льдом бывает здесь, лишь когда малыш Якоб приходит почтить своих предков...

Любознательный журналист тут же поинтересовался:

— Какой еще малыш Якоб?.. Что за древнее подземное кладбище?

Знакомые Лашамбра подробностей не знали и сослались на записи знаменитого шведского полярного исследователя Отто Тореля.

Впоследствии Анри Лашамбр побывал в Стокгольме и познакомился со многими напечатанными и не опубликованными работами этого ученого. Однако выяснилось, что по разным причинам немало страниц из записок шведского путешественника бесследно пропало.

 

На пути к Северному полюсу

Всю свою сознательную жизнь Отто Торель посвятил изучению Арктики. В середине XIX века он объездил северную часть Скандинавии, побывал в Исландии и на многих островах Северного Ледовитого океана.

В 1859 году с небольшой группой исследователей шведский ученый отправился в Гренландию и на Шпицберген. На собственные средства он снарядил корабль «Фритьоф» для плавания в северных водах.

А спустя два года началась первая шведская полярная экспедиция. Она проходила на кораблях «Магдалина» и «Эолус». Возглавлял экспедицию Отто Торель. 9 мая 1861 года оба судна вышли из норвежского порта Тромсё. Через двенадцать дней «Магдалина» и «Эолус» достигли Шпицбергена, а затем отправились дальше, вдоль его западных берегов.

Во время путешествия особое внимание Торель уделял изучению льдов Северного Ледовитого океана. Впоследствии его работы оказали значительную помощь многим исследователям Арктики.

Историк путешествий в северные широты Александр Лактионов писал о полярных льдах: «Сколько мучений приносили они экспедициям, стремившимся найти путь к Северному полюсу; как часто были непреодолимой преградой на этом пути и как редко помогали в осуществлении намеченных планов.

Что только не пережил, не передумал человек, предоставленный самому себе среди необъятных ледяных пустынь. Болезненно воспринимал он каждое изменение движения льда, настораживался, готовый вступить в неравную борьбу с ним. Одни побеждали, другие отступали побежденными.

Но, каков бы ни был исход этой борьбы, полярный путешественник всегда сознавал, что природа развивает здесь силы гигантских размеров. Он видел перед собой то однообразный ландшафт безграничных гладких полей, то высоко вздымающиеся, сильно всторошенные образования, по которым природа с расточительной щедростью прошла своим резцом, воздвигнув из голубовато-белого мрамора чудеснейшие изваяния».

Торель мечтал провести санную экспедицию к Северному полюсу. Но этой мечте не удалось сбыться. Тем не менее Отто не впал в отчаяние и продолжил изучение Шпицбергена и полярных льдов.

 

С чего началось увлечение

После возвращения домой Торель не прекращал научной деятельности, выступал с лекциями, консультировал участников будущих северных экспедиций. Он поддержал идею доктора Артура Газелиуса о создании в Стокгольме Северного музея.

Этот музей был открыт в 1872 году в районе Юргорден.

Как отмечалось в путеводителе по Стокгольму, изданному несколько лет спустя: «Здесь собрано все, что имеет отношение кобразу жизни, одежде, промыслам и искусствам как скандинавов, так и лапландцев, финляндцев, гренландцев, зырян: экипажи, упряжь, седла, всевозможные предметы сельского народного хозяйства и мастерства; образцы народной деревенской живописи; разные кустарные изделия; предметы, относящиеся до морского дела и рыболовства, — модели судов, корабельные фонари, топоры, крюки, канаты ... изделия, рукоделия, музыкальные инструменты — словом, полное и богатое собрание произведений страны».

Среди экспонатов стокгольмского Северного музея упомянут особый шаманский атрибут. Задолго до основания музея его привез из экспедиции Отто Торель: «В числе предметов, хранящихся здесь, находятся длинные деревянные палки с воткнутыми в них человеческими зубами; прикосновение этих палок, по народным поверьям, усмиряет зубную боль...»

Однажды во время выступления перед стокгольмской общественностью Тореля спросили:

— С чего началось ваше увлечение северными просторами и Шпицбергеном?

— Наверное, с рассказов бывалых стокгольмских моряков, поселившихся на Юргордене, — ответил путешественник. — От них я услышал, что на Шпицберген наведывались в давние времена викинги и слагали об этой земле предания и песни. Даже в детстве я понимал, что в рассказах старых мореходов реальная история переплетается с фантазией, но с той поры у меня и возникло неодолимое желание самому побывать на Шпицбергене...

И Торель поведал слушателям предания этой земли.

Отто Торель. Фото конца XIX в.

 

«Застывшая темень» и «слабая вода»

В XVI веке голландские китобои стали осваивать прибрежные воды Шпицбергена. Весть о богатстве этих мест морскими животными разнеслась по всей Европе.

Летописцы отмечали, что в XVII столетии в районе архипелага в охотничий сезон собирались до 15 тысяч промысловиков. Одновременно подходили около 300 английских, голландских, датских, немецких, шведских кораблей.

Такое скопление китобоев нередко приводило к ссорам и вооруженным конфликтам. Случалось, что морские охотники, стараясь отобрать друг у друга добычу, убивали команду конкурентов, а суда соперников топили.

Иногда свои злодеяния они потом оправдывали тем, что Страж Полярной звезды — Шпицберген потребовал новых жертвоприношений.

Среди китобоев ходила легенда, будто этот северный архипелаг, как некий злой дух, служит Полярной звезде и может по ее повелению превращаться в застывшую от арктических морозов «живую говорящую темень». Она нашептывает и напевает слова, от которых человек сходит с ума и погибает. Эта «застывшая темень» не пропускает людей дальше Шпицбергена, на север, если не получит жертвоприношения.

Рассказывали арктические китобои и о «слабой воде». Внезапно появляется она в нескольких милях от северных берегов Шпицбергена. Любой корабль и даже легкая лодка не могут преодолеть ее. Все плавающее в обычных условиях словно проваливается в морскую бездну. «Слабая вода» не щадит мореходов и не оставляет никаких следов на поверхности от погибших судов.

Почему она появляется, а затем внезапно исчезает, знают лишь сам Шпицберген да самые посвященные в тайны Севера колдуны и шаманы. Однако и они не могут защитить людей от злой воли «стража Полярной звезды».

Интересно, что легенды о так называемой слабой воде существуют также у китайцев, полинезийцев, у некоторых племен североамериканских индейцев. Рассказывали о ней и средневековые шведские мореходы.

 

Кровавая сделка

Сколько островов в архипелаге Шпицберген?

В XVI—XVII веках этого никто не знал. Среди охотников на морского зверя ходили слухи, что их несколько тысяч и они не поддаются подсчету. Сама Полярная звезда по каким-то причинам не позволяет сделать это. Ну, а тот, кто вдруг сумеет сосчитать все острова Шпицбергена, получит власть над этой арктической землей, морским зверем и рыбой. А еще он научится понимать «застывшую говорящую темень». А это значит, что откроются ему многие тайны Севера и самой Полярной звезды.

Люди, которые нарушили студеный покой Шпицбергена — ведут лов рыбы и добывают зверя в его водах, — должны платить кровавую дань. Как сообщалось в предании, сколько островов в архипелаге — столько будет отнято человеческих жизней. Но когда завершится страшный расчет, никто из простых смертных не знал.

Даже в те далекие времена многие покорители северных просторов понимали, что подобные легенды китобои рассказывали для запугивания конкурентов. Но проявлять недоверие не решались. А вдруг и впрямь осерчает «застывшая говорящая темень» или попадешь на «слабую воду»?

В начале XVII века голландцы создали на западном побережье Шпицбергена несколько постоянных селений охотников на морского зверя и даже основали городок Смееренбург. Это название переводится как «Город ворвани». Ведь многие жители его не только занимались охотой и рыбной ловлей, но и вытапливали жир морских животных. Ворвань затем отправляли для продажи на материк.

В одной шпицбергеновской легенде говорится, что основали Смееренбург китобои из Амстердама, которых возглавлял Гуго Единорог. Такое прозвище предводитель получил после того, как совершил тайную сделку со Шпицбергеном.

Впрочем, эта тайна вскоре открылась для всех жителей Сме-еренбурга. Но о ней шептались с оглядкой.

Оставив своих товарищей на побережье, Гуго один вышел на лодке в море. Три дня он пытался сговориться с «застывшей теменью» — духом архипелага. А на четвертый потерял сознание. Когда очнулся, его лодка была уже на берегу. В кулаке Гуго оказался неизвестно откуда осколок бивня нарвала.

Предводитель китобоев понял: сделка со Шпицбергеном состоялась. Жителям Смееренбурга отныне станет сопутствовать удача в промысле, но за это архипелаг — Страж Полярной звезды рано или поздно заберет столько человеческих жизней, сколько у него имеется островов.

Поведал Гуго своим товарищам, что им разрешается добывать любого кита, кроме нарвала. Отныне это животное — покровитель Смееренбурга.

Осколок бивня Гуго стал носить на цепи на шее как талисман, а люди прозвали своего предводителя Единорогом.

 

Багровое Копье

Предание об этом нарвале и сегодня можно услышать от жителей северного норвежского города Тромсё и от стокгольмских любителей древних тайн. Но, возможно, появилось оно много веков назад среди скандинавских охотников на морского зверя, рыбаков и добытчиков пушнины.

В справочной литературе сообщается, что единороги не превышают шести, а их винтообразно закрученный бивень — трех метров. Питается этот вид китов головоногими моллюсками и рыбой. А грозное оружие — бивень предназначен вовсе не для нападения на других морских животных. По мнению специалистов, бивень, возможно, служит нарвалам своеобразным стабилизатором во время плавания и для пробивания во льду отдушин. Ведь единорог, как и другие китообразные, долго не могут находиться под водой.

В легендах говорится, что в водах Шпицбергена обитал когда-то гигантский нарвал, прозванный Багровым Копьем. Был он вдвое или втрое больше самого крупного своего сородича. А бивень его превышал семь метров.

Голландское поселение на Шпицбергене Смееренбург. Гравюра XVH в.

Когда король-нарвал сердился, обычно сероватого цвета бивень становился багровым. Полярные мореходы знали: не дай Бог в такие минуты кораблю оказаться на пути единорога. Его грозное оружие пробивало обшивку любого судна, а удар был таким сильным и точным, что у команды не оставалось шансов на спасение. Ни пушечное ядро, ни гарпун китобоя не могли поразить легендарного единорога.

Жители Смееренбурга каждый год в июне или июле замечали, как Багровое Копье подплывал совсем близко к берегу и подолгу наблюдал за ними. Иногда он издавал различные звуки: рев, стон, громкое бульканье, всплески.

Предводитель переселенцев из Амстердама определял по этим звукам, в каком настроении гигантский нарвал. Не гневается ли на людей? Можно ли выходить в море на промысел?

Гуго хорошо понимал язык Багрового Копья и никогда не ошибался, растолковывая его сигналы жителям Смееренбурга.

 

Недобрый взгляд

Наверное, удача сопутствовала на Шпицбергене голландским рыбакам и охотникам за морским зверем. Прошло немного времени, и население городка перевалило за 1200 человек. По тем временам для удаленного от материка северного архипелага — число немалое. Даже в наши дни у самых крупных городков Шпицбергена — Лонгиербиена, Нью-Олесунна, Баренцбурга и Пирамиды — население меньше.

Несмотря на суровые условия Заполярья и свои островные особенности, жизнь в Смееренбурге во многом протекала как на материке: промысел, заготовка, строительство, работа в домашнем хозяйстве, отдых, веселье... Появлялись новые семьи, умирали и рождались люди.

Неизвестно, в каком году, но точно в XVII веке в семье смееренбургского китобоя появился мальчик. Дали ему имя Якоб. Хоть и значимо это было событие для семьи, однако в тот же день отец новорожденного вышел в море.

Не для пропитания понадобилась ему добыча. Решил китобой загарпунить нарвала, чтобы изготовить из бивня такой же амулет, как у предводителя Гуго.

Знал он, что земляки не одобрят этого. Ведь с самого основания Смееренбурга никто из них не осмеливался убивать единорога. Потому китобой отправился на промысел один и тайком от всех.

Великий необдуманный риск. Да и провинность немалая для жителя северной колонии. Но повезло в тот день отцу новорожденного. Добыл он молодого нарвала. Отбуксировал его к берегу и вдали от людей разделал.

Однако утаить такое событие в маленькой колонии невозможно.

Собрались жители Смееренбурга на совет. Немногословны северные мореходы. Никто не шумел, не бранился, лишь осуждающе посматривали на ослушника да попыхивали трубочками.

— Тревожный знак...

Один Гуго после долгого раздумья произнес:

— Беда и тревога задули в наши паруса. Утром у берега видел я Багровое Копье. Недобрый у него взгляд и бивень свой поднимает высоко над водой...

Видимо, после этих слов отпало намерение у жителей Смее-ренбурга наказать Гуго за самоуправство и нарушение неписаных законов.

А предводитель продолжил печальную весть:

— От стариков приходилось слышать: «Гнев Багрового копья разливает среди людей горе».

Сказал он это и словно сглазил — отпугнул удачу от жителей Смееренбурга. В тот год все больше стало появляться вблизи Шпицбергена чужих кораблей. А это значит — уменьшилась добыча колонистов.

Не раз между пришлыми и местными китобоями вспыхивали ссоры, переходившие в резню и перестрелку. Один за другим гибли мужчины Смееренбурга. Кто-то — от ножей и пуль, другие — в схватках с китами, третьи уходили в море и неизвестно по каким причинам не возвращались. Отчего и куда они пропадали? Арктика любит молчание и умеет хранить тайны исчезновения людей.

Все чаще собирались смереенбуржцы не для веселья. Скорбели и размышляли, кто погубил их товарищей. Пришлые китобои? Месть Багрового Копья? Или это Шпицберген собирает кровавую дань: одного человека за каждый свой островок?

А тем временем подрастал маленький Якоб. Хоть и носил он талисман из нарвалового бивня, но и его не обошла беда. Мальчик так и не научился говорить. Со своими сверстниками он не играл и почти не общался. Целыми днями бродил в одиночестве по берегу и что-то высматривал в море.

Иногда Якоб, словно увидев в воде жуткое неизвестное существо, начинал трястись и глухо стонать. Люди в страхе крестились. Им казалось, что они слышат стон не мальчика, а разгневанного нарвала. И даже во взгляде Якоба им чудился жестокий, роковой холод глаз Багрового Копья.

 

Чернокнижник из Роттердама

В такие недобрые времена и появился в Смееренбурге незваный гость. Прибыл корабль за ворванью и сырой кожей, и на берег сошел мрачный господин. Сразу видно: не купец, не охотник, не рыбак и даже не сборщик налогов.

И колонисты смекнули: алхимик и чернокнижник!.. Недобрые дела заставляют таких отправляться в дальний путь.

Пришельца звали Губерт, а родом он был из Роттердама. А этот город, как известно, еще с XIV века облюбовали ведьмы, колдуны, астрологи, чернокнижники. Особенно много появилось их там после кровавых событий 1585 года. Испанцы захватили тогда Антверпен и беспощадно стали сжигать на кострах еретиков, колдунов, ведьм и на всякий случай лекарей и ученых. Кому-то из них удалось бежать от расправы, а затем укрыться в Роттердаме.

Загрустили смееренбургские колонисты: от этого визитера ничего хорошего не жди. Но Шпицберген — не материк, и порядки здесь другие. Кем бы ни был прибывший, все равно — гость. Хочешь не хочешь, а гнать из дома не положено.

Вскоре Губерт проявил свою прыть, расторопность и умение втираться в доверие. За пару дней он облазил окрестности Смееренбурга, насобирал каких-то камней и трав, настрелял разных птиц и наконец соизволил сообщить о своей главной цели прибытия на Шпицберген.

Бивни нарвалов!.. Вот ради чего проделал он долгий путь из Роттердама.

Вначале возроптали жители Смееренбурга. И так на их головы одна за одной валились беды. А за убийство нарвалов никому несдобровать. Каждый понимал: месть Багрового Копья будет беспощадна и неотвратима.

 

Коварство Англии и волшебный эликсир

Но Губерт оказался не из тех, кого можно переубедить и заставить отступиться от намеченного. Видно, и впрямь сам наглый сатана покровительствует чернокнижникам и подсказывает им нужные слова.

Высыпал на стол пришелец из Роттердама жменю золотых монет, положил рядом свиток бумаги и стал прельщать и запугивать народ:

— Вот, господа, перед вами лишь малая частичка золота, которое вы будете иметь, если согласитесь с моим предложением. В золоте — ваше спасение, а в этой бумаге — погибель. Англия вступает в войну с нашей страной. На сегодняшний день у нее стало вдвое, а может, и втрое больше боевых кораблей, и наш флот неминуемо потерпит поражение. Коварная Англия стремится к господству в северных водах над всеми островами и монополии на китовый промысел. Так что и ваши корабли и дома будут уничтожены. А вас либо утопят, либо отправят в рабство в Вест-Индию. Не верите мне — прочтите этот государственный документ.

Изображение нарвала на гравюре 1883 г.

Жители Смееренбурга стали переглядываться да перешептываться.

Губерт ухмыльнулся и протянул свиток жителям Смееренбурга.

— Читайте сами, если такие недоверчивые... Что же касается чудовища, которого вы называете Багровое Копье... — Чернокнижник сделал паузу и обвел пристальным взглядом слушателей. — Не верьте глупым сказкам. Мы живем в просвещенном семнадцатом веке, где царствуют наука, здравый смысл, расчет и реальные взгляды на мир. Смело выходите на промысел. Обещаю: вас ждет удача. За добытые бивни я отвешу столько золота, сколько хватит вам для возвращения на родину и безмятежной жизни там, на берегу залива Эй или Зёйдер-Зен. И не будет нужды больше отправляться в опасные северные земли и моря. А месть Багрового Копья останется глупой сказкой из далекого прошлого...

Нашелся грамотей среди китобоев. Зачитал бумагу, предъявленную чернокнижником. Убедились: и впрямь Англия войну затевает и хочет подмять под себя весь северный промысел и захватить все земли в ледовитых морях.

Снова задумались, запыхтели своими трубочками немногословные жители Смееренбурга. И лишь один поинтересовался: зачем понадобилось Губерту так много бивней нарвала?

Чернокнижник не стал утаивать и охотно пояснил:

— Бивень единорога — главный элемент элексира «вечной силы и жизни»... Из него я буду изготавливать чудо-лекарство...

 

Последний промысел

«Что еретик брякнет — сатана подтвердит, а ветер услужливо разнесет по свету», — говаривали в старину. Попыхтели-по-пыхтели трубочками китобои, переглянулись между собой да и кивнули дружно в знак согласия. Один Гуго остался хмурым и неприступным.

Звон золота притупляет и рассудок, и страх. На следующий день, подгоняемые надеждой быстро разбогатеть, отправились китобои на промысел.

Будь Гуго таким же говорливым, как чернокнижник, наверняка сумел бы переубедить и остановить товарищей. Но где простому труженику северных морей тягаться в красноречии с образованным Губертом!

Может, и хотел Гуго уклониться от запретной охоты и остаться на берегу. Но разве может предводитель бросить своих товарищей?

В море вышли все. Только женщины и дети остались в Смееренбурге. Да еще чернокнижник продолжал рыскать в окрестностях городка. Снова собирал камни и растения, стрелял птиц.

Только ушли китобои, а на берегу произошло чудо: заговорил немой Якоб. И не просто начал говорить, а предсказывать. Он как будто стал ясно видеть все, что происходит далеко за горизонтом.

— Вот подошли корабли наши к стаду единорогов... Вот метнули китобои гарпуны. Вот застонали от боли могучие звери, и море сделалось красным. Велика добыча, да никому она теперь не в радость. Неповоротливыми стали корабли, а кровь единорогов пьянит охотников. Еще и еще мечут они гарпуны и не могут остановиться, неразумные... Смотрят на мир Божий, а видят лишь золото... И собственные руки им теперь неподвластны. Сатана движет ими...

Якоб говорил медленно, словно событие, происходящее далеко в море, причиняет ему боль.

— Но конец бойни близок. Уже почуял кровь Багровое Копье и несется стрелой на помощь сородичам.

Женщинам, собравшимся на берегу, казалось, что Якобу все тяжелее становится дышать.

— ...Ближе, ближе расплата... Громче смех ликующего сатаны. Вот люди заметили в море стремительные буруны... Вот виден им уже страшный багровый бивень... Они кричат, но ничего поделать не могут. Раскалываются, как скорлупа, корабли...

Кровь людей смешивается в воде с кровью единорогов. Теперь они братья и единый дом у них — морская бездна...

Якоб прикрыл глаза.

— Все!.. Свершилось возмездие! Те, кого не утопил Багровое Копье, попали на «слабую воду»... Нет кораблей... А людям стала вечной обителью пучина... Их много было, но меньше, чем островов у Шпицбергена. И Стражу Полярной звезды еще долго собирать кровавую дань...

Кончил пророчить Якоб и снова онемел. Может быть, оставшиеся на берегу женщины и не поверили бы мальчишке, но вдруг увидели, что море у горизонта сделалось красным. А оттуда стремглав неслись к острову чайки. Было что-то жуткое в их криках и гомоне. Птицы летели низко вначале над морем, потом над землей. Дети и жены погибших китобоев явственно видели, что перья чаек вымазаны кровью.

Промчалась обезумевшая от ужаса несметная стая и скрылась за ледяными горами. А на берегу вдруг наступила тишина. Тягостная, долгая, непроницаемая... Ни всплеска воды, ни рокота прибоя, ни завывания ветра...

Сколько длилась она — неизвестно. А прервалась внезапными, воплями, стонами, причитаниями, плачем женщин и детей. В исступленном отчаянии никто не заметил, как Якоб ступил на воду и медленно побрел по морской глади туда, где остывал после сражения «царь нарвалов».

 

Арктика любит молчание

Больше Якоба никто не видел. Пропал навсегда и роттердамский чернокнижник. Кинулись его искать разъяренные жены китобоев, но так и не нашли. Поговаривали потом на острове, будто проклятый Губерт зачем-то полез в пещеры, где жители Смееренбурга хоронили своих покойников. Что произошло в подземелье — неизвестно, однако оттуда он уже не выбрался.

В исторических документах говорится, что Смееренбург перестал существовать во времена, когда в ближних водах были выбиты все киты. Есть версия, будто флотилия англичан напала на корабли китобоев и потопила их, после чего оставшиеся на берегу жители Смееренбурга покинули свои дома и перебрались на материк.

Но и в XVII веке, и гораздо позже северные мореходы разных стран распевали песню о немом Якобе, ставшим братом «короля единорогов», о проклятом чернокнижнике из Роттердама, соблазнившем золотом и сладкими обещаниями китобоев, о Шпицбергене, который оберегает путь к Полярной звезде.

Так ли все произошло в Смееренбурге? Верить ли песням и преданиям или историческим документам? И отчего на самом деле был покинут городок китобоев?

Точный ответ может дать лишь Арктика.

Но Арктика любит молчание и умеет хранить тайны исчезновения людей.

— Любые, самые невероятные сказания заслуживают уважения, если влекут человека вдаль, на поиски неизведанного, — завершил свой рассказ Отто Торель. — Впрочем, это лишь мое мнение, и я его никому не навязываю.

 

Со светлой надеждой и твердой верой мы шли навстречу нашему будущему.

Рауль Амудсен

 

Обелиск и церковь на острове Шеппсхольмене

При жизни знаменитого шведского ученого, путешественника, исследователя Арктики Нильса Адольфа Эрика Норденшельда стокгольмский остров Шеппсхольмен принадлежал Морскому ведомству. Здесь находились казармы для моряков, церковь, школа, больница и самая большая в городе купальня.

Остров Шеппсхольмен

На Шеппсхольмене была создана Королевская морская школа. Рядом со зданием этого учебного заведения установлен памятник Норденшельду. Короткая надпись на обелиске гласит: «В память первого плавания кругом Азии, выполненного шведским пароходом «Вега». Памятник воздвигнут чинами флота».

В справочной литературе сообщается, что и в наше время Шеппсхольмен остался островом моряков. Главной архитектурной достопримечательностью этого уголка Стокгольма названа церковь Карла Иоганна: «...К четырем граням восьмигранника пристроены прямоугольные объемы приделов с классическими фронтонами и большими арочными проемами. Завершена церковь пологим восьмигранным сомкнутым сводом, увенчанным прозрачным фонариком».

Церковь Карла была возведена в первой половине ХIX столетия. По мнению специалистов, она является одним из лучших архитектурных творений классицизма в Стокгольме.

 

Новая традиция

Будущий знаменитый ученый и полярный исследователь Нильс Адольф Эрик Норденшельд впервые приехал в Стокгольм, еще будучи школьником. Шведская столица очаровала его. Он подолгу останавливался возле великолепных зданий, вглядывался в их фасады, словно хотел навсегда запомнить каждую деталь строения.

Когда Норденшельд любовался церковью Карла, кто-то подсказал ему:

— Хоть этот храм возведен совсем недавно, однако уже появилась городская традиция, связанная с ним. Уходящие в плавание моряки тайком ото всех на мгновение прикладывают ладонь к стене церкви. Говорят, после этого в человеке надолго сохраняется тепло Стокгольма...

Наверное, рассказ о новой традиции навсегда запомнился Норденшельду, и, уже став известным ученым и путешественником, перед очередной экспедицией он неизменно являлся на Шеппсхольмен и тайком от посторонних глаз прикладывал ладонь к стене церкви.

Однажды знакомые приметили это и поинтересовались:

— Зачем вы это делаете?

Норденшельд ответил с улыбкой:

— Вбираю тепло Стокгольма и храню его в себе во время путешествий.

— Помогает?

— Как видите, пока жив и здоров и еще не превратился в ледяное изваяние, — все так же с улыбкой пояснил ученый.

А тепла Норденшельду, как и другим полярным исследователям, всегда не хватало в экспедициях.

 

Отзыв Петра Кропоткина

Нильс Адольф Эрик родился и учился в Финляндии. В студенческие годы он интересовался не только научными записками об арктических морях и землях, но и встречался и расспрашивал о жизни в Заполярье русских поморов, норвежских китобоев и рыбаков, саамских охотников на морского зверя.

Увлекался он и политикой. За свои левые взгляды не раз держал ответ перед университетским начальством и получал нарекания.

Зато политические воззрения Норденшельда, как и его характер, понравились русскому ученому и революционеру Петру Алексеевичу Кропоткину. Сказалось родство душ.

Летом 1871 года Кропоткин отправился в научную поездку в Швецию. Прибыв в середине июля в Стокгольм, он писал брату: «... Из ученых я нашел здесь... только Норденшельда, молодого шпицбергенца и представителя радикальной партии... Славный парень...

Знаешь, чье влияние на нем сильно заметно и о ком он вспоминает с большим увлечением? Бакунина... и Герцена».

К тому времени Нильс Адольф Эрик был известен своими полярными исследованиями, в том числе и экспедицией на Шпицберген.

В книге «Записки революционера» Петра Кропоткина есть строки: «Кто испытал раз в жизни восторг научного творчества, тот никогда не забудет этого блаженного мгновения...

Ему досадно будет, что подобное счастье выпадает на долю немногим, тогда как оно всем могло бы быть доступно в той или другой мере, если бы знание и досуг были достоянием всех».

Эти строки, переведенные на шведский язык, какое-то время хранились на письменном столе Норденшельда в Стокгольме. Нильс Адольф Эрик уважал русского коллегу, но не всегда разделял его научные и политические взгляды.

 

В ледяные просторы

После окончания в 1853 году университета в Хельсинки Норденшельд перебрался из Финляндии в Швецию. В Стокгольме за исследования в области минералогии он получил звание профессора.

Своим знакомым он не раз говорил:

— Не могу долго заниматься одной теорией, так и тянет подтверждать ее практикой. Не могу долго засиживаться даже в замечательном Стокгольме: так и тянет в ледяные просторы... А оттуда всегда моя душа рвется назад, в Стокгольм...

Это же Нильс Адольф Эрик заявил и своей будущей супруге Анне.

— Не знаю, смогу ли смириться с вашим мятежным, беспокойным характером, с опасными странствиями... Но буду терпеть, благословлять на научные подвиги и ждать, — ответила она своему избраннику.

В июне 1868 года из Стокгольма вышло в плавание судно «София». На нем экспедиция Норденшельда отправилась к Шпицбергену. Нильс Адольф Эрик поставил задачу: достичь высоких широт и провести там различные опыты и исследования. А еще он мечтал добраться до Северного полюса.

Н. А.Э. Норденшельд. Гравюра 1881 г.

Эта мечта не сбылась.

Примерно за 80-й параллелью «София» наткнулась на непроходимые льды. Все попытки преодолеть их оказались безуспешными. Не помогли ни упорство, ни опыт экипажа.

Полярные льды!.. Скольких людей погубили они и сколько нарушили планов исследователей Арктики? И все же немало «странников высоких широт» вспоминали о них не только с нескрываемым страхом, но и с восторгом.

Фритьоф Нансен писал: «Столкновение льда представляет неоспоримо изумительное зрелище. Чувствуешь себя в присутствии титанических сил, и легко понять, почему оно так влияет на робкие души, заставляя их думать, что ничто не может устоять перед ними.

Когда давление льда начинается не на шутку, то кажется, будто на всей земной поверхности не осталось места не потрясенного. Сначала вы слышите громоподобный гул, точно от отдаленного землетрясения в великой ледяной пустыне, потом гремит с разных сторон...

Льдины трещат вокруг вас и начинают громоздиться друг на друга, и вдруг вы очутились в самой середине свалки. Вой и грохот вокруг вас; вы чувствуете, что лед трясется и колеблется под вашими ногами, покоя нигде нет. В полумраке вы можете различить, как льдины нагромождаются и набрасываются одна на другую, образуя высокие хребты все ближе к вам и ближе.

...Лед трескается, перед вами разверзается черная бездна, откуда хлещет вода. Вы поворачиваете в другую сторону, но в темноте различаете новый хребет колышущихся льдин, идущих прямо на вас. Вы пробуете принять новое направление, но и там то же самое. Вокруг вас сплошной вой и грохот, точно от огромного водопада, выстрел за выстрелом, точно из пушек. Он подходит к вам все ближе.

Глыба, на которой вы стоите, делается все меньше и меньше; вода переливается через нее, одно только средство спасения — карабкаться по колышущимся льдинам и стараться перейти на другую сторону ледяных валов. Но вот опять все стихает, грохот переходит в другое место и мало-помалу теряется в отдалении».

Многие полярные исследователи отмечали, что самое страшное в арктическом путешествии — сжатия и подвижки ледяных полей. Норденшельд разделял это мнение.

Как было отмечено в бортовом журнале, 4 октября 1868 года на судне «София» возникла течь. Ее удалось вскоре ликвидировать, однако продолжать путь на север стало опасно.

Капитан корабля «София» настаивал на возвращении. Участники экспедиции посчитали его доводы обоснованными.

Хоть и не удалось достичь Северного полюса, Норденшельд и его товарищи все же провели немало важных исследований в Арктике.

 

На побережье Гренландии

После возвращения Нильса Адольфа Эрика в Стокгольм в прессе и в научных отзывах отмечалось: «... Экспедицией на «Софии» несомненно доказано, что Северный полюс окружен ледяным поясом, простирающимся более или менее сплошной массой вплоть до 82 градуса, даже 81 градуса северной широты; пробраться через него на корабле, безусловно, невозможно, разве только в отдельных местах удалось бы проникнуть на несколько градусов севернее. Поэтому желающие пробраться до полюса должны снарядить для этой цели экспедицию на санях с собаками или без них.

Хотя этот результат и отрицательный, но он имеет важнейшее значение для будущих предприятий подобного рода...»

Конечно, Нильс Адольф Эрик в душе переживал, что не смог исполнить задуманное, но виду не показывал.

— Немного отогреюсь в Стокгольме и снова отправлюсь штурмовать ледяное царство, — с улыбкой сообщал он знакомым.

Вскоре Норденшельд начал подготовку к новому путешествию. В 1870 году он снова отправился в далекий путь. На этот раз — в Гренландию. До него ученым удавалось обследовать лишь побережье самого большого на планете острова.

Южная оконечность этой северной земли была открыта викингами в X веке. Но существуют предания, что Гренландию знали еще в античном мире под другим названием и что некогда она принадлежала гипербореям. Однако научных подтверждений такой версии пока не найдено.

В первые годы XVIII столетия или чуть раньше датчане и норвежцы установили постоянные торговые связи с коренным населением Гренландии — эскимосами. С этого времени и началась колонизация острова европейцами.

Научные экспедиции стали проводиться в Гренландии в XVIII веке. В 1817—1822 годах восточный берег этой земли, между 69 градусом и 30 минутами и 75 градусом северной широты, исследовали англичане — отец и сын Скорсби. В 1823 году в Гренландии проводилась экспедиция Д. Клеверинга и Э. Сабине.

Норденшельду удалось проникнуть в глубь острова лишь на 50 километров. Но его исследования позволили многое выяснить о строении ледяного панциря величайшего острова. В последующую экспедицию Норденшельду удалось достичь 120-го километра от побережья, в глубь острова.

Он также продолжал свои исследования Шпицбергена и составлял планы изучения других арктических земель.

 

На шхуне «Прёвен» к устью Енисея

В конце 60-х годов Норденшельд познакомился с записками русских промышленников о возможном сквозном плавании из Атлантического океана в Тихий и о необходимости освоения Северного морского пути.

Эти работы принадлежали предпринимателям, общественным деятелям и меценатам — Михаилу Константиновичу Сидорову и Александру Михайловичу Сибирякову.

Их идея взволновала Нильса Адольфа Эрика. Завязалась переписка шведского ученого с русскими предпринимателями.

В 1875 году состоялась экспедиция Норденшельда к устью Енисея. Сам он ставил перед собой задачу: выяснить возможность водного сообщения между Скандинавским полуостровом и устьями сибирских рек — Енисея и Оби; исследовать Новую Землю и омывающие ее моря.

На экспедиционном судне — зверобойной шхуне «Прёвен» находились самые современные приборы и приспособления для астрономического определения местности, для проведения метеорологических, гидрографических, топографических работ и для составления ботанических, зоологических и геологических коллекций. Финансировал экспедицию шведский предприниматель Оскар Диксон.

Совершив переход от Скандинавии, через пролив Югорский Шар в Карское море, в середине августа 1875 года «Прёвен» вошла в гавань, которой Норденшельд дал имя Диксона.

В дневнике начальника экспедиции появилась запись: «Я надеюсь, что гавань эта, ныне пустая, в короткое время превратится в сборное место для множества кораблей, которые будут способствовать сношениям не только между Европой и Обским и Енисейским речным бассейном, но и между Европой и Северным Китаем».

В наше время весь остров в Енисейском заливе, у которого бросила якорь шхуна «Прёвен», назван Диксоном.

В бухте Диксон для Норденшельда завершилась морская часть экспедиции. Он отправился вверх по Енисею, а затем маршрут его возвращения в Стокгольм проходил через Западную Сибирь и европейскую часть России.

 

Новые открытия и планы

Это была не просто ознакомительная поездка. Норденшельд продолжал научные исследования и опыты, изучал историю климата, геологию, растительный и животный мир Сибири.

Вместе с ним в это путешествие по России отправились зоолог А. Стуксберг и ботаник А. Лундстрем. Им удалось исследовать енисейскую фауну и флору до 60-го градуса северной широты.

Прибыв в Санкт-Петербург, Норденшельд в первую очередь встретился с Михаилом Константиновичем Сидоровым. Состоялся их долгий разговор о достижении Тихого океана Северо-Восточным проходом. Для этого требовалась новая научно-исследовательская экспедиция. Подготовку ее решили не откладывать в долгий ящик.

Едва Норденшельд выехал из России на родину, Сидоров принялся искать средства для проведения экспедиции.

26 ноября 1875 года он писал Норденшельду: «После Вашего отъезда из Санкт-Петербурга я получил от сибирского купца A.M. Сибирякова сообщение о его желании пожертвовать Вам 25 тысяч рублей (по тем временам — большая сумма) для дальнейшего исследования Обского и Енисейского заливов...

На телеграмму Сибирякова Вы ответили ему, что в 1876 и 1877 гг. едете к Берингову проливу. Желая, чтобы время и обстоятельства не охладили его высокого порыва, я счел долгом письмо ко мне Сибирякова представить председателю Общества содействия русской промышленности и торговле, который особенной депутацией выразил ему благодарность от имени Общества».

17 декабря того же года Норденшельд отправил Михаилу Константиновичу ответ: «Меня очень радует, что благодаря громадному пожертвованию Сибирякова я вижу свое Берин-говое путешествие обеспеченным в экономическом отношении; благодарю Вас за участие, которое Вы приняли в этом деле...»

Весной 1876 года Норденшельд снова покидает родной Стокгольм. И снова впереди — трудное, долгое плавание в моря Заполярья. Ученый намеревался этой экспедицией доказать возможность торгового сообщения между Западной Европой и Сибирью Северным морским путем.

Ему был предоставлен пароход «Имер», водовозмещением 400 тонн. Летом 1876 года экспедиция успешно достигла устья Енисея и поднялась далеко вверх по реке.

Острову, открытому в Енисейской губе, Норденшельд дал имя Александра Михайловича Сибирякова.

В своем отчете Нильс Адольф Эрик писал: «Этот большой остров будет, очевидно, очень полезен для навигации в этих местностях вследствие того, что представляет защиту от прибоя волн с северо-запада для судов, идущих вверх по устью реки.

Я назвал этот остров островом Сибирякова, по имени горячего и великодушного организатора различных сибирских экспедиций этого года».

 

Китобойный пароход «Вега»

Успешное плавание Норденшельда в 1876 году подтвердило, что западная часть Северо-Восточного прохода может стать выгодным торговым путем.

Вдохновленный победой, ученый поставил следующую задачу: организовать сквозное плавание вдоль берегов Европы и Азии по Северному Ледовитому океану и проникнуть в Берингов пролив. Таким образом, новая его экспедиция должна была пройти от Скандинавии до Тихого океана.

Кроме того, как отмечал Норденшельд, во время этого путешествия необходимо «... в географическом, гидрографическом и естественно-историческом отношении исследовать Северное Ледовитое море к востоку от Енисейского устья, если возможно, до Берингова пролива».

Норденшельд считал, что будущая экспедиция по научной значимости не уступит путешествиям Васко да Гама и Магеллана.

Король Швеции Оскар И, предприниматели Оскар Диксон и Александр Сибиряков взяли на себя финансирование экспедиции.

Норденшельду предоставили промысловый китобойный пароход «Вега». Судно было построено в 1873 году, имело 357 тонн водоизмещения и паровую машину мощностью 60 лошадиных сил. «Вега» имела и парусное оснащение. Ее экипаж составили опытные моряки Шведского военного флота и бывалые северные зверобои.

Именно этому неприметному деревянному пароходу суждено было стать знаменитым. В 1878—1879 годах «Вега» совершила историческое плавание.

 

Долгий путь — успешное возвращение

Маршрут экспедиционного судна пролегал через пролив Югорский Шар в Карское море, к гавани Диксон, оттуда — к мысу Челюскина. Затем было устье Лены, где «Вега» столкнулась со льдинами. Их удалось обойти, и в конце сентября 1878 года экспедиция достигла залива Колючина (Чукотский полуостров).

Холода, метели и непроходимые льды остановили «Вегу» в 222 километрах от долгожданного Берингова пролива. Вынужденная зимовка не помешала экспедиции Норденшельда продолжить научные изыскания и исследования.

«Вега» во льдах

Правда, эта зимовка вызвала волнение в некоторых странах. В газетах появились сообщения о бедственном положении путешественников на замерзшей во льдах «Веге».

Для спасения экспедиции Александр Михайлович Сибиряков за свой счет заказал в Швеции корабль, получивший название «Норденшельд». Весной 1879 года судно отправилось в свое первое плавание — выручать из беды «Вегу».

Уже после значительной части пути на спасательный корабль была доставлена телеграмма от Сибирякова. В ней сообщалось, что путешественники живы-здоровы и не нуждаются в помощи.

Тем не менее корабль «Норденшельд» продолжил плавание. Из-за сильного тумана спасательное судно само попало в беду. У японского острова Хоккайдо оно получило повреждение и село на мель. Вскоре корабль удалось спасти.

А «Вега» летом 1879 года освободилась из ледового плена, преодолела Берингов пролив и вошла в Тихий океан. Экспедиция Норденшельда побывала у берегов Аляски, Чукотки и Командорских островов. Затем было посещение Японии. Из Иокогамы «Вега» направилась к Суэцкому каналу.

 

Что помогало преодолеть трудности?

Пройдя воды Тихого, Индийского океанов, Средиземного моря, Анлантики и Балтики, в апреле 1880 года экспедиция Норденшельда с триумфом прибыла в Стокгольм.

Шведская столица ликовала. Прозвучали орудийные салюты. Большинство горожан вышли встречать героев-путешественников. Из многих стран приходили телеграммы и письма с поздравлениями Норденшельду и его товарищам по экспедиции.

Еще во время остановки «Веги» в Неаполе поступила телеграмма от Михаила Сидорова: «От всего сердца поздравляю Вас от себя и членов Общества содействия промышленности и мореходству с окончанием великого предприятия и благополучным возвращением в Европу».

Возвращение «Беги» в Стокгольм. Гравюра 1880 г.

Норденшельд ответил Сидорову в письме: «... Многоуважаемый коллега! Тысячу раз благодарю за Вашу телеграмму.

Наш успех должен быть настоящим триумфом также и для Вас, который употребил столько времени и средств для исследования морей, которые мы проехали...»

Не только стокгольмские, но и многие газеты мира отмечали в 1880 году, что экспедиции Норденшельда удалось доказать реальность плавания в летний период по всем омывающим Сибирь морям. Этого же мнения придерживались и большинство ученых — исследователей Арктики.

В дни триумфального возвращения в Стокгольм «Беги» кто-то из журналистов задал Норденшельду вопрос:

— Что помогало вам преодолеть трудности и невзгоды и пережить во льдах полярную зиму?

И знаменитый путешественник в который раз произнес излюбленную фразу:

— Тепло моего Стокгольма...

После возвращения из исторического плавания Норденшельд не почил на лаврах и продолжил свои арктические экспедиции. По-прежнему его внимание привлекали Гренландия, Шпицберген и, конечно же, сибирское побережье Северного Ледовитого океана.

Об отношении знаменитого шведского путешественника к необъятному северному краю упоминала супруга, Анна Норденшельд. Уже после смерти Нильса Адольфа Эрика она писала Александру Михайловичу Сибирякову: «Он всегда считал, что Сибири предстоит блестящее будущее, так как она щедро одарена природой. Что касается меня, то я никогда не теряла надежды, что какая-нибудь дорога, открытая Норденшельдом, будет способствовать развитию Вашей страны в различных областях деятельности человека. Его работа, такая усердная и энергичная, не пропала даром и оказалась полезной для Ваших соотечественников».

 

Традиция не забыта

Заслуги Норденшельда были высоко оценены не только в Швеции. Архипелагу берегов Таймыра назван его именем. Есть на Земле Франца-Иосифа залив Норденшельда. Река на северо-западе Канады, залив и мыс Новой Земли, мыс и ледник в Гренландии также носят имя замечательного шведского ученого и путешественника.

В честь успешного завершения экспедиции в 1880 году в Стокгольме была учреждена золотая медаль «Вега». Эту награду шведское Общество антропологии и этнографии ежегодно вручает тем, кто внес серьезный вклад в географические исследования. А день возвращения «Беги» в Стокгольм отмечается в Швеции каждый год как национальный праздник.

Стокгольмские старожилы утверждают, что и в XXI веке не забыта давняя традиция, появившаяся во времена Норденшельда. Находятся и сегодня моряки, путешественники, туристы, которые перед тем, как отправиться в дальний путь, приходят к церкви Карла Иоганна на острове Шеппсхольмен и тайком от посторонних прикладывают ладонь к стене храма.

 

Вера состоит в том, что мы верим всему, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим. Будем же верить, если не можем уразуметь.

Августин

 

Где они? Из записок французского инженера-аэронавта Анри Лашамбра

«В воскресенье, 11 июля 1897 г., из порта «Вирго» на Шпицбергене поднялся аэростат «Omen» («Орел»), унося в своей лодке Андре, Стриндберга и Френкеля, смелых исследователей, отправившихся покорить Северный полюс.

Во всех газетах и журналах сейчас же появились различные статьи по этому поводу: одни предсказывали успех, другие высказывали более пессимистические взгляды, словом, каждый судил об этой необыкновенной экспедиции со своей точки зрения.

Первая часть этого смелого предприятия выполнена, и теперь встает страшный вопрос: где они?

По-прежнему шли различные толки. Между тем около середины августа сделалось известным, что один из почтовых голубей, принадлежащих экспедиции Андре, был убит 22 июля матросом рыбачьего судна «Aiken», между Северным мысом Шпицбергена и Семью Островами, около 80 градусов северной широты.

Этот голубь нес депешу, которая была передана слишком поздно, месяц спустя, когда китоловное судно «Aiken» вернулось в Гаммерфест. Она состояла в следующем:

«Орел» отправляется в сторону Северного полюса. 11 июля 1897 г.

«13 июля, 12 ч 30 м пополудни, 82,2 градуса северной широты, 15,5 градуса восточной долготы. Идем на восток, 10 градусов на юг. На аэростате все благополучно. Это третья депеша голубиной почтой.

Андре».

Итак, Андре пустил трех голубей менее чем за три дня, и аэростат прошел за это время около 300 километров, что можно объяснить тем, что во второй день не было ветра.

С тех пор не было получено сколь-нибудь вероятного известия. Много шума наделала телеграмма из Красноярска в Сибири о том, что 14 сентября в Енисейской губернии в течение нескольких минут видели шар, принадлежащий, как предполагают, Андре.

Эта телеграмма была очень неопределенна. Если предположить, что аэростат более шестидесяти дней держался в воздухе, что еще можно допустить, то для того, чтобы достигнуть этого места, он должен был пролететь более 1000 километров над населенными странами, оставаясь незамеченным, что является крайне сомнительным.

С другой стороны, Андре не пролетел бы такого большого расстояния над страной, где сообщения относительно легки и где бы он мог быть в полной безопасности, не спустившись на землю и не остановившись на время.

Но нельзя терять надежды, зная характер этих редких людей, смело идущих навстречу неизвестности из желания приподнять завесу, скрывающую от смертных эти таинственные области, нельзя отчаиваться, прочитав рассказ о чудесном путешествии Нансена и его спутников.

Разве Андре не покровительствовали до сих пор счастье и случай? Разве он в своей карьере аэронавта не избежал опасных крушений, в которых погибли бы другие?

Будем надеяться, что счастливая звезда его не оставит и что судьба, покровительствующая смелым, скоро вернет к нам с победой этих трех, достойных удивления ученых.

Начало экспедиции было, впрочем, очень трудным: всевозможного рода препятствия, дурная погода, а в особенности неблагоприятные ветры заставили храбрых путешественников дважды приниматься за нее, раньше чем они могли покинуть землю и полететь по направлению к этому недостижимому полюсу, отыскание которого стоило уже жизни стольким знаменитым ученым...»

 

Предшественники

Летать на аппаратах легче воздуха!..

Вряд ли кто может ответить, сколько веков или тысячелетий этой мечте человека. Есть свидетельства, что в Древнем Китае за несколько веков до новой эры запускали искусно сделанных «драконов», наполненных дымом или горячим воздухом.

Совершали это для увеселения публики и для устрашения врагов. Возможно, были и другие причины. Впоследствии «летающих чудовищ» стали использовать индусы и парфяне.

В Средние века пытались это делать и в Европе. Конечно же, люди мечтали полетать на таких аппаратах. Но до XVIII столетия подобные желания оставались неисполнимыми. По крайней мере в летописях европейских стран нет достоверных упоминаний о полетах человека на воздушных шарах.

Португальский ученый и монах Бартоломео Лоренцо Гусмао в самом начале XVIII века подал прошение о выдаче ему привилегии на изобретенный летательный аппарат. Он заявлял, что придумал «машину для передвижения по воздуху так же, как это делается по земле или по морю, но с гораздо большей скоростью...

При помощи этой машины можно будет доставлять в армию и отдаленные земли самые важные известия. Таким же способом могут быть открыты ближайшие к полюсу страны».

Гусмао так и не смог претворить свою идею в жизнь.

Русский библиофил Александр Сулакадзев в начале XIX века подготовил рукопись «О воздушном летании в России с 906 лета по Р.Х.». В ней упоминается, как в Рязани изобретатель-самоучка Крякутный в 1731 году сконструировал воздушный шар и, таким образом, совершил, возможно, первый в мире полет на аппарате. Его шар был изготовлен из материи и наполнен горячим воздухом.

За это «дерзостное изобретение» власти наказали Крякутного и изгнали его из родного края.

Правда, некоторые исследователи сомневаются в достоверности записок Сулакадзева. Зато бесспорно появление трудов Михаила Ломоносова и Леонарда Эйлера, развивающих идею воздухоплавания.

В 1783 году братья Жозеф и Этьенн Монгольфье создали конструкцию теплового воздушного шара, и в ноябре того же года Пилатр де Розье и д'Арлан совершили на нем полет над Парижем.

Идея покорить Северный полюс и изучать Арктику с помощью летательного аппарата появилась еще в начале XIX века. Но долгое время эта мечта была не осуществима.

Австрийский исследователь Заполярья Юлиус Пайер после открытия им в 1873 году Земли Франца-Иосифа писал: «Было бы полезно всякие попытки к достижению полюса исключить из полярных исследований до тех пор, пока мы не окажемся в состоянии посылать туда вместо беспомощных морских судов суда воздушные».

Видимо, тяжелые испытания, выпавшие на долю Юлиуса Пайера во время арктических странствий, пошатнули его веру в возможности парусного и парового флота.

Английский полярный исследователь Джордж Нэрс после того, как не сумел покорить Северный полюс, в 1876 году заявил: «Полюс недостижим... Быть может, когда-нибудь он откроется воздухоплавателям».

Идею использовать воздушные шары для изучения Арктики обсуждали ученые многих стран, в том числе и шведские. Были попытки осуществить эту идею на практике.

Американец Чейн в конце 70-х годов XIX века собирался провести экспедицию в высокие широты на воздушном шаре. Но собрать средства на постройку летательного аппарата он не смог.

Не удалось осуществить такую мечту и другим полярным исследователям и изобретателям.

Первым сумел организовать экспедицию на воздушном шаре в Арктику шведский инженер Соломон Андре.

 

Голубь, роза и лед

Более трех десятилетий после исчезновения аэростата «Орел» люди, вспоминая об Андре и его экспедиции, задавали вопрос, прозвучавший в записках Лашамбра: «Где они?»

До 1930 года ответа не было. И потому возникало множество предположений и даже мистических слухов. Особенно усердствовали журналисты.

Отгадку тайны исчезновения экспедиции пытались найти в прошлом, в биографии Соломона Августа Андре.

Родился будущий путешественник и воздухоплаватель 18 октября 1854 года в небольшом шведском городке Грэнна. Расположен этот городок примерно в 280 километрах от Стокгольма. Грэнна был основан в середине XVII века.

Соломон Август Андре. Фото 1896 г.

Шведы говорят, что в нем сохранилось больше деревянных построек, чем в любом другом месте Скандинавии. В наше время в Грэнна находится дом-музей Соломона Августа Андре.

Отец полярного исследователя, владелец аптеки, рассчитывал, что его сын продолжит дело. Но вышло по-иному. В школе мальчик увлекся книгами о Севере, о путешествиях, воздухоплавании и творениями Жюля Верна. А роман «Пять недель на воздушном шаре» стал буквально его настольной книгой.

Получив инженерное образование, Андре некоторое время работал на заводе механиком, а затем отправился за границу набираться опыта. В Германии и Франции он знакомился с новыми достижениями науки и техники, а еще встречался с путешественниками, побывавшими за Полярным кругом.

В Париже его знакомая актриса из Стокгольма то ли в шутку, то ли всерьез предсказала будущему воздухоплавателю: «Много будет тайн вокруг тебя, но самой большой из них станет твоя смерть... Голубь, роза и лед — вот символы этой тайны...»

Наверное, молодой инженер не придал значения этому предсказанию. Мало ли что может наговорить актриса, возомнившая себя ясновидящей? А если бы и отнесся всерьез — разве что-нибудь изменилось в его судьбе?

 

Полет из Стокгольма

Вскоре после возвращения на родину он стал профессором «чистой и прикладной физики». В шведской столице его принимали тепло и приглашали выступать не только в научных кругах, но и перед широкой публикой.

В 1882 году Андре принял участие в метеорологической экспедиции на Шпицберген. Там Соломон провел около года, возглавляя опыты, связанные с атмосферным электричеством. Суровый архипелаг покорил его неброской северной красотой. Именно на этой земле у молодого ученого появилась дерзкая исследовательская программа.

Его работа в Арктике была замечена и одобрена в научных кругах Швеции. Молодого исследователя назначают главным инженером Бюро привилегий и одновременно приглашают преподавать в Стокгольмскую техническую школу.

Шведская столица давно была любимым городом Андре. Но приглашение в Стокгольм стало для него еще и этапом на пути к сокровенной мечте: достигнуть Северного полюса на воздушном шаре.

Он делает инженерные расчеты и консультируется с учеными, изучает историю освоения Арктики и воздухоплавания, ищет сторонников своей идеи и средства на экспедицию, встречается с опытными полярниками.

Наконец, в 1892 году Андре получает от Шведской академии и фонда «В память Л. Гьерта» деньги на постройку воздушного шара и проведение научных исследований.

Через год он совершает свой первый самостоятельный полет из Стокгольма.

Тысячи жителей шведской столицы вышли тогда поглазеть на небывалое зрелище. Стокгольмские мальчишки запускали вдогонку шару своих голубей, а девушки приветствовали воздухоплавателя розами.

Начало подготовки арктической экспедиции было удачным. Но вот третье путешествие Андре на воздушном шаре едва не закончилось его гибелью. На Балтийском море произошло крушение: аэростат упал на камни. Сам испытатель отделался лишь незначительными ушибами.

Но эта беда не сломила исследователя. Андре остался непоколебим в стремлении покорить Северный полюс.

Выступая перед жителями Стокгольма, о своей неудаче он заявил:

— Главное — чтобы вы не разочаровались во мне!

В 1895 году он защитил в Академии наук свой проект экспедиции. Полет на аэростате, по его замыслу, должен начаться со Шпицбергена.

 

Проводы и прибытие на Шпицберген. Из записок Анри Лашамбра

«Июнь 1896 г.... я приезжаю в Готенбург, где меня принимает капитан Андре, брат исследователя, и хотя я очень устал от сорокачасового путешествия по железной дороге и на пароходе, я раньше всего отправляюсь на «Virgo» (экспедиционный корабль), который приютил меня на несколько месяцев и приведет в северные страны.

Андре удачно выбрал судно для своего путешествия; нагрузкой его руководил его брат.

При моем прибытии работа идет с лихорадочной деятельностью, и почти невозможно себе представить, какая масса предметов помещается на этом небольшом пароходе в триста тонн...

У нас отборный экипаж, состоящий почти исключительно из молодых техников, студентов политехнической школы в Стокгольме, и офицеров, поступивших простыми матросами для того, чтобы принять только участие в экспедиции. Видно, что у нас не будет недостатка ни в отважных, смелых моряках, ни в ученых...

Воскресенье, 7 июня... Прощание очень трогательно, и волнение, которое охватывает всех присутствующих и душит меня самого, достигает своего высшего напряжения, когда ровно в десять часов посреди благоговейной тишины раздается сигнал к отъезду.

«Virgo» медленно отчаливает.

Тогда энтузиазм становится неописуемым. Четырехкратное громкое «ура» вырывается из всех взволнованных грудей...

... вокруг нашего парохода, вышедшего уже из гавани, образуется целый кортеж лодок.

Около сотни судов провожает нас. С некоторых нас приветствуют музыкой... Те, которые не имеют пароходов, идут вдоль набережной. Это настоящее море людей...

Солнце сияет; небо также как будто принарядилось и своим видом ободряет смелых путешественников, отправляющихся на исследование Северного полюса...

Вот мы наконец в открытом море.

... 16 июня, полдень. С сегодняшнего утра мы плывем вдоль берегов Шпицбергена... Пароход идет медленно посреди плавающих льдин, которые каждую минуту грозят затереть нас. Нужны вся опытность нашего капитана и бдительность рулевого, чтобы избежать катастрофы.

Лоцман занимает наблюдательный пост и указывает свободные проходы.

Мы видим массу птиц, китов, пускавших в воздухе громадную струю воды, тюленей и т.п.

...«Virgo» остановился, и офицеры совещаются; мы находимся под 76-м градусом северной широты, и нам осталось пройти еще немного, чтобы достигнуть Ледяного фиорда, где мы должны отдохнуть раньше, чем отправимся в Норск-Оарну.

Направо горы, покрытые вечным снегом; прямо — непроходимый, сплошной лед. Остается свободный проход у берегов, но капитан не знает глубины моря; он ищет в своих картах; подождем!..

Среда, 17 июня, под 77-м градусом северной широты...

В девять часов утра мы с нескрываемым удовольствием сходим на землю. Андре, Экгольм и Стриндберг выносят свои инструменты, устанавливают их и определяют отклонение магнитной стрелки.

Впрочем, с тех пор как мы вышли в море, они не перестают работать. Это настоящие ученые, влюбленные в свою задачу, не выставляющие напоказ своих знаний...

Геологи нашли здесь обильную почву для своих исследований, а ботаники могут вдоволь гербаризировать...

Мы устраиваем нашу главную квартиру на развалинах лагеря, принадлежавшего племени сибирских охотников, которые провели весь прошлый год в этом ущелье...

Воскресенье, 21 -е. Около двух часов утра мы находимся в виду островов Норск-Оарна, места, где мы решили построить сарай и которое будет центром наших действий.

Утром мы делаем в лодке рекогносцировку вокруг островов с целью найти удобное место, где бы могло пристать наше судно, разгрузка которого будет чрезвычайно трудна вследствие отсутствия пристани и всех приспособлений, существующих обыкновенно в портах.

Имеющиеся у нас карты этой области очень неточны.

Понедельник, утро. Исследователи снова делают рекогносцировку, и Андре окончательно выбирает пунктом нашей остановки долину Данск-Гатт.

Это место защищено со всех сторон высокими горами и открыто только с севера, со стороны моря.

Маленький деревянный домик, выстроенный некогда англичанином Пиком, будет служить нам убежищем, и здесь мы сложим излишек наших припасов...

Это небольшое здание, сделанное все из дерева, довольно удобно; оно состоит из столовой, спален и кухни. Во всех комнатах есть печи, и наши матросы затопили их, чтобы просушить стены...

Чердак очень удобен для голубятни, и мы помещаем там наших голубей, которым здесь не будет, конечно, так хорошо, как в их обыкновенных голубятнях, но которые найдут здесь все-таки сносное жилище. Эти голуби взяты нами из Гаммерфеста. Мы пустили уже несколько из них с парохода, но пока еще не знаем, вернулись ли они в Норвегию».

 

Праздничный обед на корабле

В разгар работы экспедиции к острову подошел пароход «Эр-лин Ярл», и на берег высадилось около шестидесяти праздных туристов из разных стран. Были среди них и знакомые Андре из Стокгольма.

Помеха или небольшая разрядка для полярных исследователей?

Незваные гости с любопытством рассматривали экспедиционное оборудование, приставали с расспросами, делились новостями с материка и даже устраивали развлечения для покорителей Арктики.

В честь Андре и его товарищей состоятельные туристы организовали обед на борту корабля.

Здравицы, добрые и веселые пожелания, восторженные речи, звон бокалов...

Окрыленный таким вниманием и комплиментами, Андре, как и другие участники экспедиции, расчувствовался.

— Дорогие друзья, явившиеся издалека, чтобы видеть, как я отправляюсь на завоевание великой неведомой области, благодарю вас!.. — начал он, запинаясь от волнения. — Меня назвали великим человеком... Но мне будет трудно заслужить это имя, если северные ветры продолжат еще несколько недель дуть, как теперь. Наше величие улетит вместе с нами далеко, очень далеко. Тут мы ничего не сможем поделать. А если нам не суждено будет подняться, то вы засвидетельствуете, что мы исполнили все, что зависит от нас...

Слева направо Г. В.Е. Сведенборг, Н. Стриндберг, К. Френкель, С.А. Андре. Фото 1870-х гг.

Вы возвращаетесь на юг. И если вам повстречаются ветры, которые могут стать для нас попутными, пришлите их к нам. И мы будем их приветствовать как вестников от наших друзей с «Эрлин Ярла»... Товарищи с «Virgo», четырехкратное «ура» нашим друзьям, которые пришлют нам южные ветры!..

 

Загадочная собеседница

В разгар веселья к Андре подошла очаровательная молоденькая туристка из Стокгольма. По давней традиции скандинавских мореходов она повязала ему на руку голубую ленту и преподнесла бутылку вина и четыре розы.

Розы за полярным кругом! Как она сумела их сохранить? Андре даже растерялся от необычного для арктических широт подарка, да так, что минуту-другую не смог ничего произнести в ответ.

Наконец заговорил:

— Но почему их четыре? Ведь это несчастливое число в букетах!

— Вас полетит на аэростате трое. Значит, каждому по цветку. А четвертую розу бросьте вниз, когда достигнете Северного полюса, — поспешно пояснила девушка и, помедлив, добавила: — А взамен я хочу получить одного из ваших голубей. Я его выпущу, как только почувствую благоприятный для вас ветер... И не забывайте: голубь, роза и лед...

Девушка не договорила. Веселый взгляд сделался многозначительным и таинственным.

Андре вздрогнул и с удивлением уставился на собеседницу. «Голубь, роза и лед...» Эти слова ему произносила давным-давно другая...

Случайное совпадение? Почему и когда-то в Париже, и сегодня на Шпицбергене так таинственно прозвучали обыденные слова: голубь, роза и лед?.. Почему их связывают с его судьбой?..

Да, он нередко останавливался у церкви Святой Гертруды в Стокгольме, чтобы покормить голубей. Но эти птицы не играли никакой роли в его жизни. Да, он любил цветы и даже иногда покупал розы на Юргордене, восточном острове Стокгольма. Но и они мало что значили.

А лед?.. Для жителя северной страны застывшая вода — явление обыденное.

Девушка прервала замешательство Андре.

Она вдруг прикрыла глаза и тихо, так, чтобы слышал он один, произнесла нараспев строки из старинной песни мореходов:

Но голубь не садится на лед, Но розы не растут во льдах...

Зачем нашептала она эти слова? Андре показалось, что девушка хочет предостеречь его от беды, но не решается приоткрыть роковую тайну.

Арктика дружит с мистикой. Здесь часто происходит то, что одни потом называют стечением обстоятельств или случайным совпадением, а другие — непостижимыми для человека игрой судьбы и воздействием таинственных сил.

Андре ничего не успел спросить у загадочной собеседницы. Грянул салют в честь его экспедиции. Двадцать один выстрел из пушки «Эрлин Ярла» взорвал тишину северного простора.

Больше у них не было возможности поговорить наедине. И осталось неизвестным, получила ли девушка в подарок голубя...

Праздник завершился, и пароход с туристами отчалил от острова.

 

Тайные замыслы богов. Из записок Анри Лашамбра

«Северный ветер продолжает дуть; он принес нам настоящую снежную бурю. Горы покрылись снегом, и природа как бы готовится ко сну. Птиц меньше; реже слышны их веселые крики.

Белый капюшон покрывает купол аэростата, который ждет только дуновения южного ветра, чтобы подняться; но этот ветер, дувший в июле, теперь совершенно исчез.

Ирония судьбы! Кто мог предвидеть это препятствие и как бы могла удасться экспедиция, если бы нам были известны тайные замыслы богов!

Теперь небо на севере туманное и темное; солнце уже давно не показывается, море бурное.

Флаг, поставленный на горе позади сарая, который должен был указывать нам направление ветра, опрокинут в эту ночь вихрем. Лоцман говорит, что до конца этого месяца нам не грозит опасность, что море замерзнет, но капитан объявил, что «Virgo» снимется с якоря и пойдет к югу не позже 20-го числа, что бы ни случилось с полярной экспедицией.

Андре и его двое товарищей терпеливо ждут появления кусочка ясного неба и свежего южного ветра, чтобы подняться; их поддерживает сильная вера. Аэростат сам как будто ждет, чтобы его освободили от связывающих оков... Все готово, предусмотрено, проверено Андре до мельчайших подробностей; припасы, инструменты, приборы на своих местах...

Газовый аппарат функционирует, шар наполнен еще десять дней тому назад. Он покрыт снегом, который проник в каждый уголок сарая. Лодка закрыта парусиновым чехлом, но снег пробился и туда.

Невозможно оставаться на палубе, где бушует ветер; и день проходит скучно и монотонно. Все ждут конца этой кампании...

Воскресенье, 9 августа. Утром: слабый южный ветер; после полудня: затишье; общее уныние. Экгольм заявляет, что аэростат теряет около 30 килограммов в день; он рассчитывает, что его может хватить на 40—50 дней путешествия, что, конечно, мало при настоящем положении, но оболочка прочна...

Понедельник, 10 августа... Семь часов вечера: довольно сильный южный ветер в верхних слоях.

Затем полная перемена; господствует северный ветер.

Что это? Неужели в последнюю минуту нас постигнет неудача?

Неужели нужно будет уложить этот шар, готовый полететь в страны, где разбивалось столько усилий уже несколько веков?..

Воскресенье, 16 августа. Снег перестал падать, и показавшееся солнце вернуло нам некоторую надежду; ветер хотя и слабый, кажется, клонится к северу. Еще одно разочарование...

Наконец в понедельник, 17 августа, после двадцати одного дня ожидания, Андре решается открыть клапаны аэростата, который совершенно наполнен, и я с понятным сожалением смотрю, как уходят в воздух 5000 кубических метров газа, которые было так трудно получить!..

Уложить и упаковать нелегко... Кроме того, ящик, в котором был привезен аэростат, разобран, нужно сделать другой и перевезти все на «Virgo». Ограда сарая разобрана на всех этажах, кроме второго, где она необходима для прочности здания. Аппарат, производящий газ, закрыт, а все хрупкие части перенесены на судно.

Четверг, 20 августа. «Virgo» нагружен; утро прошло в отшвартовании всех предметов, которые могут быть опрокинуты качкой. Андре до последней минуты работает в сарае; он укрепляет доски, кладет ванты на подпорки...»

 

Решение принято

Он вернулся на родину уставшим, недовольным, но не побежденным. Соломон просто на время отступил. И не его в том вина. Это понимали многие. Хотя, конечно, и раздавались и насмешки, и злословия в адрес аэронавта. Даже в благожелательной для Андре стокгольмской прессе появилось несколько язвительных, критических заметок.

Находились и те, кто заявлял, что любая попытка достичь Северного полюса — бессмысленный риск... А тем более на воздушном шаре, который гораздо больше подчинен ветрам, нежели человеку.

Андре выслушивал, читал неприятные замечания и продолжал свое дело. Конечно, в первую очередь надо было сделать отчет об исследованиях, проведенных на Шпицбергене. Неудача неудачей, а научная работа на острове шла постоянно.

Своим приятелям он не раз повторял изречение Сенеки: «И после плохой жатвы нужно снова сеять...»

Не менее важным для Андре было убедить общественность, Академию наук и меценатов в необходимости организации новой экспедиции.

И он добился своего. Когда Андре получил разрешение провести полет к Северному полюсу в 1897 году, в дневнике появилась его восторженная запись: «Мы будем летать, как орлы, и ничто не сломит наших крыльев!»

Среди тех, кто финансировал экспедиции полярного воздухоплавателя, кроме Шведской академии наук, были и король Швеции Оскар Н, и знаменитый предприниматель Альфред Нобель, и десятки известных и неизвестных людей.

Многие из них и после неудачи 1896 года продолжали верить в возможность покорения Северного полюса на воздушном шаре. В новый полет с собой Андре решил взять физика Стрин-дберга и техника Френкеля.

 

Многозначительный смысл или простая случайность?

В экспедиции на Шпицберген и в подготовке к полету немало участвовало тех, кто уже работал с Андре в 1896 году. Однако на этот раз не смог присоединиться к его команде друг и восторженный почитатель аэронавта француз Анри Лашамбр. Вместо себя он уговорил взять на Шпицберген своего племянника А. Машюрона. И дядя, и племянник оставили важные записи об экспедициях Андре, а также множество фотоснимков.

К сожалению, не удалось выяснить, как звали Машюрона. Скорее всего, как и его дядю, — Анри.

Лашамбр передал через племянника для Андре сборник стихов Жана Ришпера. Некоторые строки были подчеркнуты:

...Какой странный день! Можно подумать, что находишься В таинственной стране, Не знакомой даже оленям.

В мрачном и холодном воздухе Показалась стая северных птиц, Разбрасывающих белые цветы, Сорванные в царстве Эреба. Да, это полюс! Темный холодный ад С подвижными льдами и Фантастическими ущельями. Кажется, будто видишь сквозь Эту густую пелену, как по небу Ходят молчаливые льдины...

Жан Ришпер был школьным приятелем Анри Лашамбра. Но зачем понадобилось передавать его стихи Андре? Был ли в этом какой-то многозначительный смысл или простая случайность?

Никто уже не ответит...

 

Последние приготовления. Из дневника А.Машюрона

«18 мая (1897 г.) городок Готтенбург готовился проводить вторую полярную экспедицию.

Громадные толпы жителей, явившихся выразить Андре свое восхищение его необыкновенным предприятием, покрывают набережную...»

Несмотря на свою скромность, Андре не может избежать восторженных манифестаций. Его настойчивость обезоружила самых больших скептиков. Все поняли, что этот новатор — недюжинный человек, и провожают как его, так и его спутников самыми горячими пожеланиями...

31 мая. На следующий день по прибытии все принимаются за работу...

После беглого осмотра дома Пик, где все найдено в порядке, мы направляемся к сараю для воздушного шара, который нас очень интересует.

Он сильно пострадал; основание наполовину закрыто снегом; его покачнуло, и он наклонился к востоку. В прошлом году части второго этажа были оставлены для большей прочности; некоторые из этих кусков разломаны и вырваны ветром; другие отнесены очень далеко; в некоторых местах концы их торчат из-под снега...

Почтовых голубей экспедиции поместили на чердаке в комнате, где они содержались и в прошлом году...

2 июня. Ветер снова изменил направление... Сегодня работа идет еще труднее. Вооружившись кирками, наши матросы стараются разбить льдины... все части газового завода перенесены на землю. Инженер Стак с помощью механиков устанавливает прибор.

19 июня... Внутреннее устройство лодки (аэростата) почти окончено; в ней помещено громадное количество самых разнообразных предметов: компасы, инструменты, секстанты, зрительные трубы, фотографические принадлежности, электрические лампы и приборы, оружие и т.п.

Нет маленького местечка, которое не было бы утилизировано, и оставлено еще достаточно пространства для постели и мехов...

Андре берет с собой припасов всего на четыре месяца. Он считает, что этого достаточно и что в случае, если им придется зимовать на льду, они будут пополнять свои запасы с помощью оружия. Показывая на патроны, он говорит с улыбкой: «Вот концентрированная пища».

К двенадцати веревкам прикрепляются сани, лыжи, челнок, составленный из деревянных частей, который разбирается; этот последний покрыт двойной оболочкой из той же непромокаемой ткани, из которой сделан аэростат.

1 июля. Измеряют поднимательную силу аэростата. Высчитано, что он может поднять 1700 кило балласта... и что он может держаться в воздухе не менее 30—35 дней. Это время может быть в случае необходимости продлено, для чего нужно будет пожертвовать парусами и различными частями, которые будут лишними...

Воздухоплаватели могут, таким образом, продержаться в воздухе более 50 дней...

Переменные ветры могут носить аэростат в продолжении нескольких дней над сплошным льдом и над океаном, раньше чем они встретят землю, где бы они могли спуститься...

Если по какой-либо непредвиденной причине они будут принуждены спуститься на лед, то они совершат обратное путешествие так, как это сделал доктор Нансен...

Андре возьмет с собой 32 почтовых голубя.

Мы полагаем, что некоторые из них вернутся на Датский остров, где они живут более месяца, и что они принесут нам вести от наших друзей. Но мы боимся, что они никогда не прилетят в Швецию; только от Шпицбергена им пришлось бы пролететь расстояние около 2500 километров, чтобы вернуться в свою голубятню.

Тем из них, которые будут пущены с полюса, придется сделать более 3500 километров, причем на большей части этого расстояния они не найдут ни пищи, ни пристанища. Насколько мне известно, почтовые голуби еще никогда не пролетали такого большого расстояния, и те, которые принадлежат экспедиции, не захотят, вероятно, оставить аэростат, где они имеют приют и корм...

Ввиду этого Андре сказал нам, чтобы мы не беспокоились, если о нем не будет известий в течение целого года; что он может спуститься в таком месте, откуда всякие сообщения невозможны, вследствие чего он должен будет провести зиму у лапландцев или эскимосов, или же в пустынной стране...».

 

«Нет больше препятствий...» Продолжение записок А. Машюрона

«... Воскресенье, 11 июля. Резкий южный ветер!

Серьезно ли это, наконец?..

Не ложная ли это тревога?..»

Андре ничего не говорит, но мы понимаем его мысли: он спешит отправиться на завоевание полюса и произносит только: «Отъезд решен».

Плотники с несколькими матросами быстро взбираются на сарай, северную часть которого они разбирают с поразительной быстротой...

Повсюду царит лихорадочная деятельность; сборы идут очень быстро...

Ветер все усиливается; струя его достигает аэростата, который слегка колеблется; ремни на экваторе прекрасно его поддерживают и ограничивают его движения...

Андре благодарит всех членов экспедиции за содействие, которое они оказали его предприятию. Он передает капитану несколько телеграмм, наскоро написанных в последнюю минуту, одна из них обращена к шведскому королю...

«Орел» на стартовой позиции. Фото 1897 г.

Другая телеграмма посылается газете «AHbonbladet» в Стокгольм; она гласит:

«Согласно принятому решению, в воскресенье в девять часов тридцать пять минут мы начали делать приготовления к воздухоплаванию и в настоящий момент, в два с половиною часа пополудни, мы совершенно готовы.

Нас, вероятно, отнесет на С.С.В., но мы надеемся достигнуть мало-помалу мест, где ветры будут нам более благоприятствовать.

От имени всех товарищей шлю наш самый горячий привет друзьям и отечеству!

Андре».

Андре вырывается из объятий друзей, всходит на балкон лодки (аэростата) и решительным голосом зовет:

«Стриндберг... Френкель... Идемте!..»

Оба его спутника сейчас же подходят и становятся рядом с ним. Все трое вооружаются, ножами, чтобы перерезать веревки, поддерживающие мешки с баластом...

Наступает решительный момент:

«Раз!.. Два!.. Рубите!» — кричит по-шведски Андре. Матросы моментально исполняют приказание, и воздушный корабль, свободный от всяких оков, величественно поднимается в воздух, приветствуемый нашим громким «ура».

Аэростат, прийдя в равновесие на высоте около 50 метров над уровнем моря, быстро удаляется; веревки снастей скользят по воде, оставляя за собой широкую борозду, подобную той, какую оставляет пароход...

Вскоре мы уже не различаем аэронавтов, но видим, что они натягивают паруса, а потом замечаем изменение направления шара.

Аэростат несется теперь прямо к северу; движение его очень быстро, несмотря на сопротивление, которое оказывают волочащиеся веревки; его скорость определяют приблизительно в 30—35 километров в час. Если он сохранит свою первоначальную скорость и направление, то может достигнуть полюса менее чем в два дня...

Мы видим, как он перелетает через вершину горы, держится еще несколько минут в голубом небе, спускается за гору и наконец исчезает из наших глаз...

Еще на одну минуту между двумя горами далеко, очень далеко показывается серая точка и наконец окончательно исчезает...

Путь к полюсу открыт; нет больше препятствий; море, лед и... неизвестность!..

Ничего!.. Ничего не видно вдали, чтобы дало нам знать, где теперь наши друзья; их окружает тайна.

Счастливого пути, герои ученые!.. Наши самые горячие пожелания сопровождают вас. Да поможет вам Бог!»

 

Ожидания. Поиски

После сообщения от 13 июля, принесенного голубем, связь с Андре и его экспедицией прервалась... Навсегда.

Шведская академия наук и многочисленные сторонники и почитатели северного воздухоплавателя предпринимали попытки отыскать хоть какие-то следы пропавшей экспедиции... Безрезультатно.

На протяжении многих лет сотни стокгольмских мальчишек тайком от взрослых готовили экспедиции в Арктику, чтобы отыскать пропавших без вести Андре, Стриндберга, Френкеля.

В 1899 году на исландском побережье местные жители нашли поплавок, сброшенный с аэростата «Орел». При нем оказалась записка Андре, сделанная в первый день полета. Конечно, она не пролила света на тайну исчезновения полярных исследователей.

Спустя год рыбакам попался второй поплавок с аэростата. Но опять никаких новых сведений.

Пропавшую экспедицию искали на севере Шпицбергена, в восточной Гренландии, на материковом побережье Баренцева и Карского морей.

Лет через десять после исчезновения Андре и его товарищей архангелогородское начальство стал донимать один бродяга.

Уверял он, будто видел, как в устье Печоры опустился на лед громадный шар. А потом показались три человека. Все они были в «непрозрачных очках и одеты не по-здешнему». И витала над пришельцами большая стая голубей.

Вначале бродяга принял их за чаек. Но потом сообразил: и полет не тот, и крылья у птиц другие, и крика не слышно чаячьего. Но откуда в таких студеных землях голуби?..

Смекнул бродяга: дело нечисто. Хоть и любопытство разбирало, а страх победил. Кинулся он прочь. Но когда отбежал на приличное расстояние, все же оглянулся. Ни голубей, ни людей уже не увидел, только далеко-далеко в высоте мотался по воле ветров темный шар.

Бродяге начальство не поверило и даже не записало его рассказа. Но спустя какое-то время подобная история с появлением аэростата, незнакомцев и голубей произошла на острове Колгуеве, потом — на Ямале и на архипелаге Северная Земля.

Установить не удалось, произошло это на самом деле или свидетелям попросту померещилось. В Арктике случаются и не такие чудные видения.

 

Предостережение Амундсена

Лев Львович Толстой прибыл в Стокгольм через несколько месяцев после исчезновения полярной воздухоплавательной экспедиции.

«Как ни безумна была и рискованна выдумка Андре, она все же не только интересна, но и внушает какое-то невольное удивление перед храбрым ее инициатором.

Почти нет сомнения теперь, что Андре погиб давно со своими молодыми товарищами и что голубь, прилетевший от них с письмом под крылышком, был последним живым о них известием...» — писал Лев Львович.

В те годы в Стокгольме происходили споры и дискуссии о неоправданной романтике, авантюризме и легкомыслии некоторых арктических путешественников.

И за полярным кругом страсти и азарт от холодов не застывают. Здесь так же влюбляются и ревнуют, страдают и убивают, остервенело пьют и отчаянно режутся в карты, как и на юге. Не охладевает на просторах севера и дух авантюризма.

XIX и XX века насыщены стремлениями отыскать неизвестные земли, достичь Северного полюса, найти следы погибших цивилизаций, открыть неведомых науке животных, добыть сокровища, прославиться и быстро разбогатеть.

В экспедициях зачастую трудно провести грань между легкомыслием, непредусмотрительностью организаторов и авантюризмом. Тысячи искателей приключений разных стран и национальностей покидали родные дома, меняли свой образ жизни и становились — кто на короткое время, кто навсегда — северянами. Одни добивались, чего хотели, другие возвращались ни с чем, третьи находили себе могилу среди льдов, в тундре, в студеной морской пучине.

В начале XX века известный норвежский полярный исследователь Руаль Амундсен, обеспокоенный большим количеством всевозможных экспедиций в Заполярье, писал: «Знаю, что большинство людей соединяют в своем представлении путешествия в арктические страны с понятием о «приключениях»...

Я вовсе не хочу отрицать жажду приключений. Это весьма естественное стремление к захватывающим переживаниям, заложенное в каждом здоровом и сильном человеке. Оно, несомненно, перешло к нам в наследие от наших далеких предков, для которых борьба за существование сопровождалась полной риска охотой, опасными схватками с дикими зверями и страхом перед неизвестным...

Наши предки ежедневно рисковали жизнью для добычи средств к существованию. Когда мы «играем со смертью», мы возвращаемся к волнующей нервы радости первобытного человека, которая сохраняла и поддерживала его в ежедневной схватке...

Для исследователя приключение — не более как следствие скверной плановой разработки, приведшей его к тяжелым испытаниям. В другом случае приключение для него — неприятное доказательство той истины, что ни одному человеку не дано предвидеть все случайности будущего. Всем исследователям приходилось переживать приключения. Приключения всегда волнуют и возбуждают исследователя, и вспоминает он о них с удовольствием. Но он никогда не пускается в погоню за ними...»

 

Хоть чуть-чуть, хоть иногда

Да, конечно, великий путешественник Амундсен всегда критически отзывался о людях авантюристического склада.

А сам?..

Ведь любил он хоть и продуманные действия, но весьма рискованные и нередко во время своих экспедиций повторял фразу: «Играем со смертью...»

Действительно, искатели приключений грешат не только тем, что выдают неверную, приукрашенную информацию о неизвестных землях, животных, явлениях природы, событиях, но и втягивают в орбиту риска многих людей, подвергают опасности их жизнь.

Но кто из путешественников хоть чуть-чуть, хоть иногда не грешил этим? Вряд ли такой найдется даже среди самых серьезных, рассудительных и осторожных людей!

Может быть, и Рауль Амундсен согласился бы с тем, что нередко именно авантюристы, искатели приключений становятся авангардным отрядом человечества в исследованиях неведомого. Их критикуют, ругают, проклинают, если проиграно дело. Но когда они вдруг становятся победителями и достигают намеченной цели, даже по воли случайности, эпитет «авантюрист» общественность спешно заменяет словами «герой», «романтик», «первопроходец», «открыватель»...

 

Гостеприимная Арктика?

Труднодоступные земли притягивают не только искателей рискованных приключений, но и любителей всего необычного, таинственного. Коренные народы Севера быстро сообразили, что пришельцы из южных стран жаждут услышать от них загадочные и невероятные истории. И аборигены Заполярья щедро потчевали путешественников своими былями и небылицами, преданиями и мифами.

Многое из услышанного на Севере принималось на веру, и спустя какое-то время легенды преподносились со страниц газет, журналов, книг как реальные события.

В первой четверти прошлого века в Европе и Америке были весьма популярны книги Вильялмура Стефансона «Белокурые эскимосы» и «Гостеприимная Арктика». Автор этих работ приобрел известность исследованиями моря Бофорта и ряда северных островов.

В своих путешествиях он уделял немало внимания изучению быта, культуры, истории, поверий и легенд эскимосов.

А еще Стефансон уверял читателей, что Арктика вовсе не такая опасная и коварная, как о ней пишут многие исследователи.

В этом его поддержал ученый и путешественник Сторкерсон. После проведения в 1918 году нескольких месяцев на дрейфующей льдине в море Бофорта он писал: «Мы подтвердили то, что доказала вся экспедиция Стефансона, а именно — что полярное море является гораздо более гостеприимным, чем принято думать. Моя партия из пяти человек смогла прожить на льду безопасно и с достаточным комфортом в течение восьми месяцев, причем мы ни разу не оставались без еды. Правда, я там заболел астмой, но это случается с людьми, живущими в любой стране и в любом климате. Насколько я могу судить, прожить на льду 8 лет нам было бы не труднее, чем 8 месяцев».

Что ж, автор этих строк Сторкесон имел право на подобное оптимистическое высказывание. Ведь он на себе испытал трудности выживания в Арктике и вышел победителем.

Многие считали, что его экспедиции просто повезло и с направлением дрейфа, и с погодой, и с удачной охотой. Но такое случается редко.

В отличие от Сторкесона, Руаль Амундсен был возмущен выводами Вильялмура Стефансона. Книга «Гостеприимная

Арктика» «является весьма опасным искажением условий действительности... — писал он. — Глупые россказни Стефансона ввели в заблуждение многих серьезных исследователей.

Мне приходилось то тут, то там встречать высокообразованных людей, которые принимали эти басни за истинную правду о жизни Севера. Я слышал, они выражали удивление по поводу моих тщательных приготовлений к экспедиции — я стремился взять с собой достаточное количество провианта в концентрированном виде. К этим россказням присоединилось еще распространившееся мнение, что путешествие на Северный полюс немногим отличается от веселой охоты, во время которой можно с удобствами прогуливаться по льду, останавливаться время от времени, чтобы застрелить какую-нибудь живность, не заботясь о пропитании на день грядущий.

...понадобится больше пятидесяти лет, чтобы большинство здравомыслящей публики убедилось, что деньги, разумно потраченные на снабжение продовольствием арктической экспедиции, —деньги, брошенные не на ветер. Своими фантастическими россказнями Стефансон нанес неизмеримый вред действительно серьезному исследованию полярных стран».

Как ни убедительны были гневные слова Амундсена, работами «Белокурые эскимосы» и «Гостеприимная Арктика» зачитывались во многих странах. Они стали настольными книгами для тысяч стокгольмских мальчишек.

 

Печальная находка

Активные поиски экспедиции Андре продолжались вплоть до Первой мировой войны, с началом которой у человечества начались новые беды и иные проблемы.

Летом 1930 года к острову Белый, расположенному к востоку от Шпицбергена, причалило норвежское судно «Братваг».

6 августа в дневнике начальника экспедиции Хорна появилась запись: «...Шкипер Элиассен на моторной лодке принимал деятельное участие в охоте и занимался отбуксировкой зверя к берегу.

Среди дня он вернулся на судно. Тихо и спокойно подойдя к нам, он сообщил, что ими сделана важная находка — они нашли Андре.... найдена брезентовая лодка экспедиции, полная всевозможного снаряжения. Шкипер привез какую-то книгу...

Книга была мокрая, тяжелая, листы в ней склеились, и мы увидели, что это обсервационный журнал экспедиции с подробными записями астрономических наблюдений...

На первой странице мы смогли прочесть несколько слов заглавия: «Санное путешествие 1897 года». Не оставалось ни малейшего сомнения, что это был обсервационный журнал экспедиции с того времени, как участники ее оставили шар, вероятно, далеко к северу во льдах...

Итак, значит, это произошло на Белом острове; здесь, где мы сейчас находились, трагически закончилось дерзновеннейшее из всех полярных путешествий...»

Вскоре экипажу норвежского корабля удалось обнаружить останки Андре, физика Стриндберга и техника Френкеля. Были также найдены их дневники.

Согласно записям путешественников, через двое суток после вылета со Шпицбергена аэростат «Орел» стал терять высоту. На 82-м градусе 56-й минуте северной широты и 29-м градусе и 52-й минуте восточной долготы он опустился на лед. Путешественники вынуждены были оставить аэростат и двигаться пешком к Земле Франца-Иосифа.

 

И только лед, лед, лед...

Преодолевать приходилось и глубокие трещины, и широкие полыньи. Торосы, безжалостный ветер Арктики и тяжесть экспедиционного снаряжения и продовольствия... Все это затрудняло движение.

Через несколько дней путешественники поняли, что не смогут добраться до Земли Франца-Иосифа, и повернули к Шпицбергену.

Андре и Френкель у потерпевшего крушение аэростата «Орел) Фото 1897 г.

Стриндберг записал в дневнике: «Поверхность пути ужасна. Она состоит из больших неровных полей бурого льда, старого и нового, малых и больших торосов, а между ними — снежные поля, снежное месиво и пруды пресной воды...

Идти до невероятности утомительно; особенно снег тяжел для людей, но для саней он сносен, так как выдерживает их тяжесть».

В сентябре, когда ударили настоящие арктические морозы, они решили продолжать путь на дрейфующей льдине. Снаряжение и съестные припасы позволяли это сделать. К тому же Френкель вывихнул ногу и не мог совершать длительные переходы.

Всех голубей путешественники выпустили еще в первый день, когда покинули свой аэростат. Лишь один голубь не захотел улетать. Андре согревал его на своей груди. Зачем? Может, надеялся, что птица еще понадобится для самой важной весточки людям? Или, вспомнив неясное предсказание насчет голубя, розы и льда, он видел в этой птице свой талисман?..

Для жилья путешественники выдолбили углубление в торосе. Свое пропитание они пополняли охотой на тюленей. Судя по дневникам, все трое не поддавались унынию и отчаянию.

В те дни Андре писал: «Настроение у нас довольно хорошее, хотя шутки и улыбки не стоят в порядке дня. Мои молодые товарищи справляются лучше, чем я смел надеяться. Поддержанию нашего мужества помогает еще то обстоятельство, что мы за последние дни так быстро снесены к югу...

Никто не потерял бодрости духа. С такими товарищами можно выпутаться из беды при каких угодно обстоятельствах».

Но опасность подстерегала отважную троицу каждый день. После раскола их льдины им пришлось перебраться на другую, гораздо меньших размеров, а значит, и менее надежную.

Наконец путешественникам удалось высадиться на остров Белый. Здесь они прожили до середины октября, пока не наступила трагедия. Первым скончался Стриндберг, а вскоре — Андре и Френкель. Многие исследователи истории освоения Арктики так до конца и не могут понять, в чем истинная причина драмы на острове Белый.

У аэронавтов оставался достаточный запас продуктов, спичек, керосина, теплой одежды, медикаментов. На побережье, неподалеку от их стоянки, накопилось множество плавника, так что с дровами не было проблем.

Перенапряжение, болезни, обморожение?.. А может, какие-то не ведомые простым смертным причины?..

Еще одна не раскрытая до конца арктическая трагедия. Еще одна ее роковая тайна... Еще одна дань Арктике за дерзновенную попытку человека нарушить ее покой...

Но голубь не садится на лед, Но розы не растут во льдах...

Сохранилось предание, что рядом с останками Андре был обнаружен мертвый голубь. А среди страниц дневника чудом сохранилось два засохших розовых лепестка. А вокруг места гибели полярного исследователя, как всегда, от горизонта до горизонта был только лед, лед, лед...

 

Когда невозможно свернуть, нужно идти напролом.

Марко Поло

 

Восторженный и мечтательный взгляд

Когда речь заходит о шведских путешественниках, исследователях далеких, малоизведанных земель и морей, чаще всего вспоминают Арктику с ее ледяными полями, с островами в вечных снегах, полярными ночами, безжалостным, непобедимым холодом. Однако, немало шведов участвовали и в экспедициях по Африке, Северной и Южной Америке, по Азии, от Ближнего Востока до Японских островов.

Один из них — Гедин Свен Андерс.

Весной 1880 года тысячи людей ринулись встречать в Стокгольмском порту экспедицию Норденшельда. В первых рядах восторженной толпы был пятнадцатилетний гимназист Свен Гедин.

Радостные возгласы, улыбки, охапки цветов, музыка, пламенные речи — конечно, это кружило голову вернувшимся в Стокгольм путешественникам. Едва они сошли с экспедиционного корабля «Вега», как со всех сторон посыпались поздравления, приглашения на торжественные собрания, званые обеды и вечера. Трудно было не растеряться от всего этого.

Однако Норденшельд внезапно как бы отстранился от шквала народного ликования и шепнул одному из своих товарищей:

— Поглядите-ка вон на того гимназиста... До чего восторженный, мечтательный и упрямый взгляд!.. Этот, точно, станет замечательным путешественником... Наверняка вскоре сбежит из дома искать неведомые земли в Арктике... И мы отчасти будем виноваты в этом...

Норденшельд сделал шаг в сторону гимназиста, но толпа оттеснила его от юного почитателя. Два знаменитых путешественника встретятся лишь через несколько лет.

Свен Гедин не сбежал из дома, и полем его исследований и поисков стали не Арктика, хотя он и грезил о ней, а необъятная земля от Средиземного моря до Тихого океана и Северная Америка. Но в другом Норденшельд оказался прав: гимназист с восторженным, мечтательным и упрямым взглядом действительно стал замечательным путешественником.

 

Когда позовет Восток

Свен Гедин любил совершать долгие прогулки по Стокгольму. Были у него места в городе, где он бывал особенно часто.

— Многолюден «Королевский сад», но там я нахожу уединение и возможность поразмыслить о дальних странствиях... — признался Гедин своему гимназическому товарищу. — Среди липовых аллей, цветников, фонтанов и статуй я иногда вижу неведомые города и земли с жителями, говорящими на не понятном мне языке...

Однажды во время такой прогулки по «Королевскому саду» у памятника Карлу ХШ Свена остановил старый моряк.

— По глазам вижу, господин гимназист, что вы у меня это купите... — Старик извлек из холщового мешка томик стихов Эсайаса Тегнера.

Свен хотел отказаться. Такая книга уже была в его библиотеке. Но моряк открыл книгу и протянул Гедину.

Запись на первой странице привлекла внимание гимназиста. «Дорогу осилит идущий», — так говорят индусы.

Свен Гедин. Фото 1908 г.

Куда бы ни уводила нас судьба, мы мечтаем вернуться в Стокгольм. И если это станет невозможно физически, возвратимся — мысленно...»

Подписи не было.

Свен вопросительно взглянул на моряка.

Старик усмехнулся в ответ.

— Не знаю, кто сделал эту надпись, но она обладает магической силой, как древняя руна. Много лет назад я купил эту книгу здесь, возле памятника достопочтенному Карлу ХШ. Владелец уверял, что она станет моим оберегом в дальних странствиях...

— Ну и как?.. Помогла книга с таинственной записью? — недоверчиво усмехнулся Свен.

— Как видите... Поверьте, мне удалось пройти весьма суровые испытания в далеких землях и морях и вернуться невредимым в родной Стокгольм, — тихо ответил моряк.

— Зачем же тогда продаете книгу?

— Мне больше не странствовать. Отгрохотали, отшумели для меня шторма и северные метели, впереди — лишь спокойная гавань. А вот у вас только начинаются рискованные путешествия, — пояснил старик.

— Сколько вы хотите за книгу? — кивнул Свен.

— Сами решайте, — отстраненно произнес моряк.

Гедин поспешно протянул ему две кроны, тут же добавил еще две, а затем выгреб из кармана всю свою наличность.

Старик, не глядя, сжал в кулаке деньги и кивнул в сторону фонтана, на котором были изображены Эгир и его дочь.

— Когда позовет Восток, перед тем как покинуть Стокгольм, трижды обойдите этот фонтан. А книга пусть всегда будет с вами. Лишь когда завершатся ваши странствия, а впереди останется только спокойная гавань, продайте ее будущему страннику на этом же месте...

 

Первые путешествия

Восток и в самом деле скоро позвал Свена Гедина. Произошло это так же неожиданно, как и встреча со старым моряком.

За пару месяцев до окончания гимназии ему предложили стать домашним учителем детей шведского инженера, работавшего у Нобеля на бакинских нефтепромыслах. Свен, не долго думая, согласился.

Вот он — зов Востока! Пусть должность домашнего учителя скромна и лишена риска и романтики... Но ведь предстоит жить далеко от Швеции, а значит, появится возможность знакомиться с неизвестными землями и народами!..

Много лет спустя Лев Львович Толстой упомянет в книге шведских путешественников: «Свен Гедин прокладывает путь через пустыни Тибета. Норденшельд проложил первый путь через наш север на восток».

Действительно, делом жизни стало для Гедина прокладывание не известных европейцам путей в Азии.

Он прибыл в Баку, когда небывалыми темпами здесь возрастала добыча нефти. С 1880-го по 1904 год ее вывоз с берегов Каспия увеличился в 50 раз. На долю компаний Нобеля, Ротшильда приходилось почти 60 процентов всего изготовленного в Азербайджане керосина. Из небольшого, мало кому известного городка Баку в конце 80-х годов XIX века превратился в крупнейший промышленный центр.

Но добыча нефти и развитие производства не так интересовали Гедина, как природа, гидрография, геология, этнография Кавказа. В свободное от работы время он совершал непродолжительные путешествия вначале в окрестностях Баку, а затем отправлялся все дальше от города.

Побывал Гедин на озерах Агзибир-Чала, Аджикабул, Ах-Чала, Сары-Су, Шильян, в Самуро-Хачмасских лесах, прошел значительный путь по берегам Куры. Свен успевал изучать азербайджанский и персидский языки, историю, обычаи и фольклор кавказских народов.

Неизвестно, брал ли он с собой книгу Тегнера с записью, обладающей волшебной силой, но его походы, как обещал стокгольмский моряк, завершались благополучно.

 

От Каспия до Персидского залива

В 1885 году двадцатилетний любознательный швед наконец отправился в свое первое, дальнее и рискованное путешествие по Ирану. В те времена эту страну называли Персией. Могущественнейшее в древности государство в конце XIX века превратилось в полуколонию Великобритании и Российской империи.

После постройки Багдадской железной дороги к Ирану стала проявлять повышенный интерес Германия. В Тегеране, Шахруде, Семнане, Араке и в других городах страны обосновались немецкие разведчики. Благодаря щедрому финансированию им удалось организовать значительную германофильскую группировку из местных чиновников, ханов, духовенства и предпринимателей.

Во время путешествия по Персии Гедину приходилось общаться с закрепившимися в этой стране агентами Германии. Но встречи носили, в основном, научный характер. Поиски и исследования молодого шведа особенно не интересовали Берлин.

Свен Гедин. Фото 1895 г.

Вдали от крупных иранских городов местное население относилось к иностранцам весьма настороженно, а порой и агрессивно. Однако Свену Гедину удавалось располагать к себе жителей различных селений, где он бывал. Этому способствовали великолепное знание им фарси (персидского языка), местных традиций, истории, религии, фольклора и доброе, открытое отношение к аборигенам.

Во время этого многомесячного путешествия Гедин преодолел труднопроходимые хребты Загрос, Кухруд, с опасными приключениями пересек пустыню Деште Кевир, побывал в Ираке и Кувейте.

Он прошел и проехал на лошадях Иран, от Каспия до Персидского залива. Оттуда, из Басры, Свен добрался до Багдада, а затем — до Тегерана. Завершил он свое путешествие в Баку.

Вернувшись на родину, он написал небольшую книгу о своих странствиях. Работа молодого исследователя вызвала в Швеции интерес не только среди ученых, но и у широкой публики.

В Стокгольме Свен не забывал своего любимого уголка города. Как и в гимназические годы, он часто приходил в «Королевский сад» и прогуливался в липовых аллеях, среди цветников, фонтанов и памятников.

Совершал ли Свен ритуал, о котором поведал ему старый моряк? Обходил ли трижды вокруг фонтана? Возможно... Ведь большинство путешественников — люди, в той или иной степени суеверные, хотя часто скрывают это.

 

Погибшие города и «затаившиеся люди»

В 1890 году Восток снова позвал Гедина. Король Швеции Оскар Н направил первую дипломатическую миссию к иранскому шаху Наср-ад-Дину. Секретарем миссии был назначен Свен Андерс Гедин.

После завершения дипломатической работы он побывал в Средней Азии, в Бухаре и в Самарканде, изучал побережье озе-pa Иссык-Куль, поднимался на один из высочайших (более 5600 метров) вулканов — Демавенд.

Этот потухший вулкан является самой высокой точкой Ирана. На его склонах расположены грязевые и серные источники. О лечебных свойствах источников Демавенда издавна знали не только местные жители. Принять грязевые ванны люди приходили издалека.

Однажды Свен познакомился со странником, прибывшим на лечение. Видимо, они быстро нашли общий язык. Старик рассказал о землях, где еще не бывали европейцы, о погибших городах и селениях Средней Азии и о так называемых затаившихся людях, обитающих в горах Памира и Тибета.

«Затаившиеся люди», по словам странника, являлись хранителями древних тайн исчезнувших племен и народов и могли совершать то, что недоступно простым смертным.

Неизвестно, поверил ли Гедин рассказу странника, но во время дальнейших своих путешествий в горах Памира и Тибета пытался выяснить у местных жителей, обитают ли здесь «затаившиеся люди».

Впоследствии в Стокгольме он сделал доклад о тибетских хранителях древних тайн. Но слушатели не восприняли всерьез его сообщения.

Раздосадованный таким недоверием, Свен заявил приятелю:

— Пока не найду нужные документы, больше о «затаившихся людях» не стану рассказывать!..

Какие документы имел в виду Гедин? Выяснить не удалось.

Многое успевал делать Свен — и вдали от родины, и дома. Вернувшись из Азии, он закончил естественно-научный факультет университета. А потом отправился в Германию, где изучал геологию и географию.

 

Через Россию к Алайскому хребту

В 1893 году началось новое путешествие Гедина по азиатским странам. Почти 42 года он исследовал Сибирь, Восточный Туркестан, Тибет, Монголию, Синьцзян. Его тепло принимали в России и ученые, и государственные служащие разных рангов.

«Оглядываясь назад на совершенное мною путешествие, — писал Свен Гедин, — я вижу целый ряд русских военных, ученых и частных лиц, перед которыми нахожусь в неоплатном долгу благодарности.

Министерства иностранных дел и Военное оказали мне с самого же начала столько сердечной и реальной помощи... Мне предоставили возможность нанять себе на службу русских казаков, беспошлинно ввозить свой багаж в Россию...

Ни одному русскому путешественнику не могло быть оказано большего содействия ... нежели мне. Повсюду меня встречали, точно я был русским подданным...

В Императорском географическом обществе, членом которого я уже имел честь состоять, я тоже нашел покровителей и друзей».

Из Петербурга Свен Гедин отправился в Оренбург. В этом городе в ноябре 1893 года он, по собственному выражению, расстался с цивилизацией. Дальше на его пути были Каракумы, Ташкент, Ферганская долина, Алайский хребет, перевал Тенгиз-бай...

Трудно перечислить все географические объекты и точки маршрута Свена. Многому он учился в своих странствиях. Так, за время пути от Оренбурга до Ферганской долины Гедин стал хорошим наездником и теперь мог совладать и с горячим скакуном, и со своенравным беговым верблюдом.

 

Среди царства смерти и холода

Зимой 1893 года Гедин добрался до Алайского хребта, расположенного в Киргизии и в Таджикистане, а восточной частью доходит до китайской границы.

Об этом путешествии Свен писал: «... В ночь на 26 февраля мы послали 8 киргизов с заступами, топорами и кирками вперед проложить дорогу, а затем рано утром выступил и караван.

Около Кара-или встретилось первое трудное место, где все еще возились наши киргизы, вырубая ступеньки во льду...

Поднялись мы на высоту 2850 м. Ночью дала себя знать «горная болезнь»; страшная головная боль и сердцебиение продолжались и весь следующий день...

В сугробах была протоптана узкая глубокая тропа; идти по ней — все равно что по узкой перекладине через трясину».

После спуска с гор в долину экспедицию Гедина подстерегали другие трудности.

«... мы сделали привал среди царства смерти и холода, где не видно ни былинки, ни следа жизни...

Поздно вечером была наконец разбита юрта... Только в час утра в лагере водворилась тишина. Термометр показывал 32 градуса... Набилось нас... как сельди в бочонок, и все-таки температура в юрте понизилась к утру до -24 градуса...»

Случается, что человек отправляется в дальние странствия лишь для того, чтобы испытать себя, научиться преодолевать трудности, побороть слабость.

Но Свен Гедин в опасных переходах в первую очередь познавал мир, проводил научные измерения, анализировал, вел постоянные записи. Ему не надо было искать трудности для испытания своей воли и физических возможностей, они сами находили его.

Очередная запись Свена в дни подъема на Заалайский хребет: «Утром 9 марта все мои киргизы пали на колени в снег, вознося Аллаху мольбы о счастливом перевале через опасный Кызыл-арт...

Но мы счастливо достигли гребня (4271 м)... На самом перевале... киргизы мои опять упали на колени и возблагодарили Аллаха...»

Несмотря на трудный переход, через двое суток Гедин уже приступил к изучению Памирского бессточного соленого озера Кара-Куль, расположенного на высоте 3910 метров над уровнем моря. Эти исследования проводились, когда температура воздуха опускалась ночью до -30 градусов.

 

И радушный прием, и недоверие

Через несколько дней экспедиция Гедина спустилась в долину Мургаба и прибыла на русский погранпост Памирский.

«160 солдат и казаков выстроились на стене и приветствовали нас громким «ура», — писал Свен. — Около ворот меня сердечно встретил комендант, капитан Зайцев, с шестью офицерами...

Потом было подано горчащее туркестанское вино, и комендант торжественно провозгласил тост за короля Оскара.

И если где был выпит от души благодарный бокал, и где-либо радость была так через край, так это именно здесь, на «Крыше мира», на высоте 3610 м, вдали от шумного света, в сердце Азии!..».

Радушная обстановка и прием на погранпосту навсегда запомнились Гедину. Он отмечал доброе отношение русских и к участникам его экспедиции, и между офицерами и рядовыми: «Тридцать человек солдат за отбытием срока службы должны были вернуться в Ош, и трогательно было видеть, как при прощании офицеры по русскому обычаю трижды целовались с каждым из уходивших нижних чинов.

С ружьями на плече, с ранцами за спиною солдаты бодро отправились пешком в 45-мильный путь, через плато Памира, в теплую желанную Фергану».

Пребывание на русском погранпосту, исследовательские вылазки в окрестности, помощь, оказанная офицерами и рядовыми, особенно вспоминались Гедину, когда его экспедиция достигла китайских поселений.

К шведскому путешественнику местные власти отнеслись с недоверием. Видимо, опасались, что он — русский разведчик. После долгой волокиты и переговоров ему все же позволили отправиться дальше, в Кашгар.

Китайские власти установили надзор за передвижением экспедиции. Как отмечал Свен:«... они давали мне знать о себе весь путь, запретив киргизам в этой области снабжать меня бараниной, топливом и другими необходимыми предметами».

Подобное отношение не обескураживало Гедина.

После возвращения в Стокгольм он рассказывал друзьям:

— Прекрасный вид китайского Памира прогонял все обиды, нанесенные людьми. Достаточно было, стоя на вершине, оглянуться по сторонам, как душа переполнялась восторгом, мечтой, желанием продолжить путь в неизведанное!..

 

Четыре попытки

В ту экспедицию Свен мечтал покорить высочайшую вершину Памира — гору Музтагата. За всю историю немногим альпинистам удалось подняться на ее 7546-метровую высоту.

«Моим намерением было, если возможно, добраться до самой вершины горы и исследовать ее геологическое строение, ее ледяной покров и гигантские ледники... — писал Свен. — Поэтому мы снарядились, как в настоящий поход, решившись во что бы то ни стало одолеть великана.

Мы решили подстерегать минуту, т.е. благоприятной погоды, в каком-нибудь укромном местечке и тогда сразу взять его приступом. Решено было разбить третий лагерь на возможно большей высоте, а оттуда уже производить рекогносцировки и наступление... Что же касается киргизов в Субаши, то они менее пессимистически отнеслись к подъему на Музтаг-Ату, нежели их соплеменники на Памире.

Все соглашались сопровождать меня и стараться до последнего, но думали все-таки, что экспедиция не удастся».

Недостаточное снаряжение, погодные условия, болезнь помешали покорить заветную вершину. Гедин со своим отрядом отступил, но вскоре предпринял новую попытку покорить гору.

Экспедиции удалось взобраться на 6300-метровую высоту.

«Достали хлеб, чай, топливо, чтобы развести костер, но стоило нам взглянуть на еду, чтобы нас затошнило; так никто ничего и не взял в рот. Нас только мучила жажда, и мы все глотали снег; даже яки проглатывали большие комки.

Вид с высоты 6300 м был поистине восхитительным и величественным. Нам открывалось через хребет Сары-кол, все пространство до самого Заалайского хребта...» — писал Гедин.

И эта попытка покорить вершину не удалась. Свен не сдавался. Он изменил маршрут восхождения, но снова — неудача.

О своем четвертом штурме неподдающейся вершины Гедин писал: «Казалось, конца не будет этой долгой, тяжелой ночи. Как мы ни ежились, упираясь коленями в самый подбородок, невозможно было сохранить теплоту тела... Никто глаз не сомкнул во всю ночь...

Люди мои стонали, точно на ложе пытки, и не столько от холода, сколько от все усиливающейся головной боли...

Более величественного места стоянки у меня, однако, никогда не было. Я вышел из юрты прогуляться... Луна лила серебряный свет на наш лагерь и производила чисто фантастический эффект... Очарованный ею, я стоял, как прикованный. Никакое перо или кисть не в состоянии изобразить эту волшебную картину...

И так я четыре раза неудачно пытался взойти на вершину Мустаг-аты, но не могу сказать, чтобы это было абсолютно невозможно...

За крутым выступом, которого мы достигли 18 апреля, 6 и 16 августа, не виднелось никаких непреодолимых препятствий к подъему... Можно добраться до северной вершины, однако, не самой высокой в группе Мустаг-аты, но соединяющейся с таковой отлогим гребнем. Между этими вершинами и под ними простирается огромное фирновое поле ледника Ямбулака... Во всяком случае, если хотят удачи, подъем должен начаться из долины Сары-кол, от западной подошвы горы, т.е. с высоты 12 000—13 ООО футов; этот склон не так крут».

Возможно, Гедин предпринял бы пятую попытку штурма вершины. Однако время поджимало. Было обидно, что не выполнена часть запланированных научных исследований, не пройден весь намеченный экспедиционный маршрут. Но уязвленное самолюбие подчинилось служению науке.

 

«Ад, заполненный раскаленным песком»

В 1895 году начался новый этап странствий шведского ученого и путешественника. На этот раз пришлось покорять не заснеженные горы, а пустыню Такла-Макан. Расположена она в Синьцзянском районе Китая и тянется с запада на восток почти на 1000 километров.

На многих ее участках встречаются увалы из перевеваемых песков, которые образуют огромные дуги, ширина которых достигает 5 километров. В Такла-Макан путешественникам попадались песчаные массивы до 300 метров в высоту. Здесь почти не бывает осадков и дуют сильные ветры.

Во внутренней области этой пустыни практически нет растительности. Лишь на окраинах, где близки к поверхности грунтовые воды, экспедиция Гедина встречала редкие кусты облепихи и тамариска.

Конечно, Свену уже приходилось бывать в пустынях, но Такла-Макан поразила шведа своей безжизненностью и необычно суровыми условиями.

О пребывании в этом безводном песчаном мире он писал: «Это была моя вина... я нес ответственность за все ужасные мгновения, за все страдания и муки и людей и животных моего каравана! ... сцена эта стояла перед моими глазами, и я не мог отделаться от нее, она давила меня кошмаром по ночам, не давала спать».

Жизнь в пустыне часто подчинена колодцам. Время отмеряется переходами от одного — к другому. Проводник Гедина допустил ошибку и однажды привел экспедицию к пересохшему колодцу.

Лагерь мертвых в Такла-Макане. Гравюра с рисунка С. Гедина. 1894 г.

От обезвоживания умерли двое киргизов, помощники Свена. Не выдержали даже привычные к зною и жажде «корабли пустыни»: из 8 верблюдов остался в живых только один.

Наверное, погибли бы все участники экспедиции. Но Гедин нашел в себе силы отправиться на поиски воды. В одиночку на четвертый или пятый день он добрался до затерянной в пустыне реке. Свен набрал воду в свои непромокаемые сапоги и в одних носках по раскаленным пескам, вернулся к умирающему спутнику.

Когда в Стокгольме приятели попросили Гедина рассказать о пустыне Такла-Макан, он с усмешкой заявил:

— Это ад, который заполнили раскаленным песком...

Свен всегда старался вспоминать о былых опасностях и бедах весело, словно речь шла о забавных случаях.

— Чего больше всего тебе хотелось там? — поинтересовался один из приятелей.

— Оказаться в Стокгольме, в ресторане «Риш» на Биргер-Ярлсгатан, с кружкой холодного пива в руках... Вернее, держать в каждой руке по кружке и пить сразу из двух!.. — не задумываясь, ответил Свен.

 

Встреча в отеле «Рюдберг»

После Такла-Макан Гедин снова побывал на Памире, а затем его дороги пролегли в камышовые джунгли реки Тарим, к озеру Лобнор, к вершинам и долинам Тибета, к верховью Хуанхэ, к пустыне Гоби. Он побывал в Монголии, Турции, Индии, Афганистане, Палестине, Сирии, Ираке. В Соединенных Штатах Америки Гедин исследовал Большой Каньон.

В Швеции и в других странах книги Свена «Восьмое чудо света», «В сердце Азии», «Шелковый путь», «Тарим, Лобнор, Тибет» стали популярными у взрослых и юных читателей. Нередко он сам делал иллюстрации к своим книгам.

Славился Гедин и как устный рассказчик. В Стокгольме он не только читал лекции в научных кругах, но и часто выступал с воспоминаниями о путешествиях в салонах, в клубах, в домах приятелей.

Однажды поклонники Свена арендовали роскошный отель «Рюдберг» на площади Густава Адольфа, где был устроен званый вечер в честь Гедина. В «Рюдберг» съехались почитатели — и шведы, и иностранцы.

— Почему вы охотно рассказываете о древних поселениях, которые вам удалось отыскать в пустыне Гоби, но — ни разу не обмолвились о подобных находках в Тибете? — прозвучал в разгар вечера вопрос немецкого журналиста.

Свен, всегда готовый ко всяким неожиданностям, на этот раз почему-то смутился и ответил не сразу.

А журналист, приободренный вниманием присутствующих, продолжил:

— Кроме того, выполняя задание одной государственной службы, вам доводилось встречаться с так называемыми затаившимися людьми. Я не спрашиваю, чье поручение вы исполняли. Главное: расскажите, какие секреты удалось узнать от хранителей древних тайн и как они связаны с заброшенными тысячи лет назад пещерными поселениями в Тибете?

— Я выполнял задание лишь Ее Величества Науки, — поспешно ответил Свен. — Никаких древних пещерных селений в Тибете не видел. А что касается хранителей тайн, мне действительно приходилось встречаться с мудрыми стариками — знатоками истории, традиций и обычаев своего народа и края. Но они вовсе не обладают сказочными способностями «затаившихся людей». Фантазии некоторых господ, никогда не бывавших в Азии, не уступают создателям ярких восточных сказок... — Свен сделал решительный жест, давая понять, что разговор на эту тему закончен.

Однако немецкий журналист не унимался:

— А с русским ученым и художником господином Рерихом вам тоже не доводилось встречаться в Тибете?

Сдержанный, невозмутимый Свен вдруг побагровел.

— Я никогда не встречался с Рерихом!.. — тихо ответил он и демонстративно отвернулся от журналиста.

Реакция Гедина лишь развеселила немца.

Он засмеялся и нарочито громко воскликнул:

— Я прощаюсь с вами, господин путешественник, но, думаю, не надолго. Судьба нас обязательно сведет!..

Что скрывалось за этими словами, никто из присутствующих не понял. Может быть, только Гедин?..

Немец с видом актера, блестяще сыгравшего свою роль, покинул отель «Рюдберг».

Кем была написана эта роль и зачем?..

Никто из собравшихся не стал задавать вопросы Гедину, о каких «затаившихся людях» и древних пещерных поселениях Тибета спрашивал наглый журналист и почему он упоминал русского ученого и художника Рериха.

Почитатели Свена догадались: он не желает касаться этой темы. Однако нахальная выходка иностранца запомнилась.

 

След разведки

А спустя несколько дней по Стокгольму пошли слухи, что в пансионе «Даниельсен», на Сибилегатан, 18, убит человек. Труп с перерезанным горлом обнаружили в комнате, которую снимал немецкий журналист, задававший странные и неприятные вопросы Гедину.

Сам постоялец пансиона скрылся. Кем был и почему оказался убитый в «Даниельсене», выяснить не удалось. Даже вездесущие репортеры из «Стокгольмс-Тиднининген» не смогли разузнать это у полиции.

Зато народная молва быстро нашла свое объяснение случившемуся в доме на Сибилегатан, 18: «...немецкий журналист вовсе не немец, а шпион красной Москвы, а вот убитый в его комнате прибыл из Германии и тоже являлся шпионом, но — коричневого Берлина».

Почему один агент ликвидировал другого? Не столько это волновало досужих стокгольмцев. Гораздо важнее для них было то, что «всякие шпионы лезут» в мирную, нейтральную Швецию.

После убийства в пансионе даже среди поклонников Гедина появились слухи о его связи с германской разведкой.

Чем больше деяний совершает человек, чем знаменитей он, тем больше вокруг него всевозможных домыслов. О Свене заговорили, что еще во время первой поездки на Восток он сблизился в Персии с сотрудниками германской разведки. А спустя годы, сам стал агентом, вначале — кайзеровской, а затем гитлеровской спецслужбы.

И после Второй мировой войны, когда выяснилось, что Гедин не числился в списках сотрудников секретных служб рейха, эти слухи не прекращались.

Недоброжелатели знаменитого путешественника заявляли:

— Во многих разведках всегда были так называемые люди вне списка — особо засекреченные агенты...

На пустом ли месте возникли слухи, порочащие Свена Гедина, о его связях с фашистской Германией?

Увы, основания все же были.

Знаменитый шведский ученый, путешественник и писатель не скрывал своих симпатий к Адольфу Гитлеру. А фюрер отзывался о нем как о друге. Спецслужбы кайзеровской, а затем фашистской Германии интересовались мистическими древними тайнами Востока, в том числе Тибета, и так называемыми затаившимися людьми. Гедин во время своих путешествий, вероятно, немало узнал о древних азиатских секретах и мог быть этим весьма интересен для спецслужб.

Известно пристрастие Гитлера к оккультным наукам. Так что не случайно были организованы под покровительством фюрера экспедиции в Тибет на поиски тайн минувших цивилизаций.

Гитлеру нужны были доказательства исключительности арийской расы, и он, не жалея денег, отправлял на поиски этих доказательств экспедиции и в Азию, и в Африку. Возможно, для этого требовались консультации Гедина.

Свен Гедин во время своей последней экспедиции в 1934 г.

Вряд ли Свен являлся сторонником фашизма. Ведь и в своих путешествиях, и на родине он доброжелательно относился к людям разных национальностей. Известен случай, когда во время Второй мировой войны по настоятельной просьбе Гедина в Германии были спасены несколько еврейских семей.

А в Норвегии благодаря его ходатайству фашисты отменили смертную казнь участников заговора против гитлеровских оккупантов.

В 1945 году, после смерти Гитлера, Гедин подготовил некролог для старейшей шведской газеты «Дагенс нюхтер».

Сотрудничал ли путешественник, ученый и писатель с фашистской разведкой или выполнял поручение спецслужбы другой страны?..

Возможно, когда-нибудь исследователи и любители исторических тайн смогут найти правильный ответ. А пока это все — лишь предположения и домыслы, а реальными и бесспорными являются путешествия Гедина и его подвиги во имя науки...

И не любителям сенсационных сплетен судить его!..

 

«Может, удастся тебе?..»

Знатоки стокгольмских преданий утверждают, что в конце сороковых годов прошлого века Свен встретил у памятника Карлу XIII гимназиста с мечтательным взглядом.

Мальчуган не узнал знаменитого путешественника, ученого и писателя, а Гедин не назвал себя. Он лишь предложил гимназисту книгу Эсайаса Тегнера с загадочной надписью: «Дорогу осилит идущий... Куда бы ни уводила нас судьба, мы мечтаем вернуться в Стокгольм. И если это станет невозможно физически, возвратимся мысленно...»

— Кто сделал эту надпись? — поинтересовался гимназист.

— Не знаю, — ответил Гедин. — Много лет я хотел выяснить, но не смог. Может, тебе это удастся... Главное: не забудь, когда не сможешь больше путешествовать и навсегда остановишься в спокойной гавани, найди здесь, у памятника Карлу XIII, будущего странника и передай ему эту заветную книгу...

 

Воля делает материалом для своего действия представляющиеся ей препятствия, совершенно так же, как огонь завладевает всем попадающимся в него.

Марк Аврелий

 

От Упсалы до Стокгольма

На Рождество в 1915 или 1916 году компания студентов Упсальского университета решила отправиться в Стокгольм на лыжах. Инициатором этой затеи был Финн Мальмгрен, будущий геофизик и исследователь Арктики.

Рождественский праздник шведы обычно отмечают долго и обстоятельно. С 13 декабря в каждом доме ожидают прихода королевы огней Юльтомтен. Неизменно она приносит глинтвейн и торт. А в сочельник появляется дед Мороз со своими подарками. Так начинается в Швеции этот самый всенародный праздник.

О знаменитом университетском городке и о самом учебном заведении начала XX века Лев Львович Толстой писал: «Если взглянуть на Упсалу снизу из долины и с северной ее стороны, вы увидите, кроме дворца, еще три больших здания, стоящих с ним почти в ряд на холме города. Впрочем, они видны и с холма. Это — упсальский кафедральный собор... университет и университетская библиотека...

Собор в Упсале — это лучшее здание города, украшающее его и вблизи, и издали. Две остроконечные его колокольни в виде тиар, маленькие готические башенки кругом главного корпуса, выдержанность и пропорциональность частей действительно замечательны...

Фактически университет управляется совершенно самостоятельно. Студенты делятся на корпорации и землячества... Каждое землячество носит свое собственное название. В них поступают и зачисляются все студенты без исключения, как только поступают в университет. Это обязательно. Тут они уже чувствуют себя как бы в особенной семье, которая о них всячески печется. Некоторые корпорации очень богаты: у них свои фонды, и залы, и библиотеки, которыми члены землячеств могут располагать. Каждая нация владеет собственным домом в Упсале. Поэтому бедные студенты в Упсале никогда не принуждены выходить из университета за недостатком средств — они всегда найдут поддержку в корпорациях...

Вообще благосостояние шведских студентов очень завидное. Сами шведы говорят про своих студентов полушутя, что они слишком богаты...»

В каникулы и праздники они могли себе позволить побывать не только в Стокгольме, но и отправиться повеселиться и отдохнуть за границу.

Однако в то Рождество Финн Мальмгрен и его приятели все же предпочли шведскую столицу. Для опытных лыжников расстояние от Упсалы до Стокгольма пустяковое. Но студенты решили не торопиться и устроить по дороге ночлег, но не в комфортных условиях, а в построенном из снега домике.

На этом настоял Мальмгрен. Он мечтал о покорении Арктики и готовил себя к выживанию во льдах.

 

Гость с берегов Даль-Эльвен

Как построить снежный дом, Финн Мальмгрен вычитал из газетных интервью Роберта Пири. В то время книга этого полярного путешественника и первооткрывателя Северного полюса еще не вышла в свет, и его почитатель — студент из Упсалы довольствовался газетными публикациями о знаменитых экспедициях.

В комнате Финна даже было вывешено написанное на листе картона высказывание Роберта Пири: «Стойкость и выносливость сами по себе еще не обеспечивают достижения Северного полюса. Для этого нужны и многолетний опыт путешествий в арктических краях, и поддержка многочисленного отряда помощников, искушенных в подобного рода работе, и исчерпывающее знание Арктики и снаряжения, знание, без которого нельзя подготовить себя и всю экспедицию ко всякого рода случайностям.

Только при всех этих условиях можно достичь заветной цели и вернуться обратно».

Когда эскимосское иглу было построено, студенты развели вблизи него костер и принялись готовить ужин. В это время к ним и завернул на огонек неожиданный гость. Им оказался охотник с берегов реки Даль-Эльвен.

— Какими судьбами вас так далеко занесло? — удивились студенты. — Немалый путь вы проделали от берегов Эльвена...

— Каждый год в преддверии Рождества я прихожу в окрестности Упсалы, к руническим камням, — пояснил гость.

— Вы исследуете древние руны? — поинтересовался Мальмгрен.

Охотник ответил не сразу, словно какое-то время не решался открыть новым знакомым свою тайну.

Наконец заговорил:

— Да, я изучаю руны, а еще каждый год гадаю по ним. Об этом просят на Рождество мои земляки.

Студенты переглянулись, едва сдерживая улыбки.

— Неужели еще кто-то всерьез верит в предсказания на рунах? — спросил один из них.

— А чего удивляться? — ответил Финн. — Во многих глухих уголках Швеции сохранилась эта старинная традиция.

Гость с берегов Даль-Эльвен уклончиво улыбнулся.

— Раз люди просят погадать, значит, верят предсказаниям. Сейчас я отправлюсь к руническим камням — они здесь, неподалеку, — а утром, если хотите, предскажу каждому судьбу...

Студенты снова весело переглянулись.

— И охота вам в мороз, в кромешной темноте возиться с камнями?..

— В такую пору вы и не найдете этих плит с рунами...

— Стоит ли мерзнуть и рисковать из-за каких-то стародавних предрассудков? — заговорили студенты.

Но охотника их слова не остановили.

— Надеюсь, мы еще увидимся. Хоть утро будет таким же темным, как и этот вечер, я вас отыщу... — заявил он и отправился на поиски рунических камней.

На следующий день, когда студенты уже собрались в путь, охотник и в самом деле вернулся.

— Удалось разыскать сокровенные камни? — спросил Мальм-грен. — Может, предскажете мне мое будущее?..

Охотника не смутил шутливый тон студента.

Он пожал плечами и кивнул.

— Извольте... Нам лучше уединиться. Думаю, не стоит вашим товарищам слушать мое предсказание...

Финн подмигнул приятелям.

— Подождите меня...

— И охота тебе терять время?..

— Вот нашел забаву!..

— Не к лицу тебе рождественское развлечение для несмышленых девиц и суеверных старух!.. — не обращая внимания на гостя, недовольно заговорили студенты.

Но Мальмгрен на стоял на своем.

Приятели уселись вокруг костра выпить на дорожку чая, а Финн и охотник вошли в иглу.

 

Чтобы нарисованное не сбылось

Гадание длилось недолго.

Предсказатель вскоре снова появился у костра и объявил студентам:

— Ваш друг какое-то время должен побыть один. Постарайтесь не беспокоить его. Ему надо осмыслить услышанное. А я отправляюсь в путь. Желаю, господа студенты, весело провести в Стокгольме Рождество!..

С этими словами он встал на лыжи и исчез в темноте зимнего утра.

— Надо бы проверить, не случилось ли чего с Мальмгреном!..

— Кто его знает, что с ним сотворил этот предсказатель...

— Все эти ветхозаветные суеверия до добра не доводят... — разом заговорили студенты и ринулись в иглу.

Финн сидел с закрытыми глазами. Спиной он прижимался к стене снежного домика, а в одной руке сжимал какие-то маленькие дощечки.

Приятели окликнули его.

Мальмгрен недовольно ответил:

— Погодите еще пару минут...

Студенты успокоились и тут же обменялись мнениями:

— Главное — ничего страшного не произошло...

— Слава Богу, наш друг всего лишь витает мыслями в будущем, а не валяется в луже крови с перерезанным горлом...

— Да уж, от этих подозрительных предсказателей можно чего угодно ожидать...

— Не пора ли тебе, Финн, вернуться на землю и рассказать, что же нагадал залетный любитель рун?..

Но Мальмгрен продолжал сидеть с закрытыми глазами.

Один из студентов достал блокнот и карандаш и принялся рисовать Финна. Приятели умолкли и стали наблюдать за работой.

Наконец кто-то из них не сдержался:

— Эту картинку следует назвать «Смерть в снегах или во льдах»... Вот что ждет бедолагу Мальмгрена в будущем!..

На шутника тут же накинулись:

— Попридержи язык!..

— Думай, что болтаешь!..

— О, да вы, господа, никак в дремучее суеверие ударились!.. — криво усмехнулся шутник. — Неужто старый предсказатель с берегов Даль-Эльвен так повлиял?..

Ему ничего не ответили.

В это мгновение Мальмгрен открыл глаза, встал на ноги и поднес к глазам дощечки.

— Что это? — поинтересовались приятели.

— Руны... — нехотя пояснил Финн. — Предсказатель говорил, что они обозначают ледяную могилу и ледяные цветы... Странное сочетание...

— Час от часу не легче, — пробормотал один из студентов. — Кажется, мы начали увлекаться могильным юмором. Веселенькое будет у нас Рождество, если дальше так пойдет.

— И впрямь, не стоит, господа, окунаться в праздник с печальным настроением, — поддержал рисовальщик и решительно вырвал из блокнота листок с карандашным наброском.

— Дай-ка, взгляну, — остановил его Финн. — И в самом деле — «Смерть в снегах или во льдах»...

— У лапландцев есть поверье: чтобы нарисованное не сбылось, надо сжечь картинку, — вспомнил кто-то из студентов.

— Потом... Пусть пока у меня побудет!.. — решительно ответил Мальмгрен, сложил вдвое листок и спрятал в карман.

Что потом он сделал с этим рисунком, приятели так и не узнали.

 

Первые цветы

В 1917 году Финн Мальмгрен закончил университет. Вначале он работал в Метеорологической обсерватории в Упсале, а затем — в Гидрографическом институте в Борне. Молодой научный сотрудник проводил исследования физических и химических свойств морского льда и установил их зависимость от солености самого морского льда и от его температуры.

Но лабораторные исследования для Мальмгрена являлись лишь частью жизненного плана. Он продолжал мечтать об арктических странствиях. И мечты стали сбываться.

Мальмгрена пригласил в свою экспедицию прославленный норвежский полярный исследователь Руаль Амундсен.

До начала путешествия оставалось еще несколько недель. Финн устроил для себя небольшой отпуск и отправился в Стокгольм. Он наметил повидаться с приятелями, осевшими после окончания университета в столице, а еще встретиться с...

Свидание было назначено возле модного магазина «Паб». А незадолго до условленной встречи с дамой Мальмгрен побывал на Нормальмской площади, где в те годы торговали самыми лучшими в Стокгольме цветами, и купил букет белых, с голубоватым оттенком лилий.

— Это особый сорт — «Ледяные лилии», — пояснила продавщица.

И Финн подумал: «Мне в самый раз — цветы именно с таким названием. Скоро я буду видеть только лед...»

Роскошный букет в руках молодого человека привлекал внимание прохожих и посетителей магазина «Паб». Мальмгрен смущался, но стойко прижимал цветы к груди.

В ожидании прошел час. Она не явилась. Финн решил: дальше ждать бессмысленно. Но что делать с прекрасным букетом?

В это время из магазина вышла девушка. Их взгляды встретились. Она тут же смутилась и поспешно перешла на другую сторону улицы.

Не раздумывая, Мальмгрен устремился за незнакомкой. Девушка замедлила шаг, и он догнал ее.

— Простите, но эти цветы вам!.. — громко произнес Мальмгрен.

Незнакомка вздрогнула и остановилась.

— Не подумайте что-либо плохое... Я просто хочу преподнести эти лилии!.. — добавил Финн.

Девушка вначале настороженно взглянула на букет и на молодого человека.

«С такими роскошными цветами уличные приставалы не подходят!» — все же решила она и пролепетала:

— Но мы ведь с вами не знакомы...

Мальмгрен назвал себя и протянул букет.

— Грета Ловиса Густафсон, — представилась девушка.

Финн едва сдержал улыбку — с каким достоинством эта юная

особа произнесла свое имя!.. Словно призналась, что она принцесса или великая актриса.

Девушка уткнулась лицом в букет и, стараясь сдержать волнение, тихо произнесла:

— Мне еще никогда не дарили цветов... Вы первый... Они, правда, для меня?..

Мальмгрен отвел взгляд в сторону.

— Не сомневайтесь! — твердо заявил он и подумал: — «Пусть так считает... Не стоит омрачать это славное создание. Возможно, в ее жизни будет много цветов, но мои «Ледяных лилий» она никогда не забудет...»

 

Таинственный треугольник

Некоторое время они шли молча, не зная, что сказать и что делать дальше.

Первой заговорила она — так поспешно, словно боялась, что этот молодой красивый человек внезапно исчезнет. Никогда, никому до этого часа Грета не открывала своей жизни. Она совсем не думала приукрашивать ее. Зачем незнакомцу вдруг стала рассказывать то, что утаивала даже от подружек? Это и ей самой было непонятно в тот вечер...

Родилась она в Стокгольме в сентябре 1905 года. Отец Карл Густафсон — уборщик уличных туалетов. Кроме нее, в семье — двое братьев. Мать Анна заставляла детей подрабатывать в лавке. На учебу и на игры с подружками не оставалось времени.

Единственное развлечение — прогуливаться по любимым местам Стокгольма, смотреть на корабли и дворцы, на богато одетых людей и мечтать, мечтать, мечтать...

Грете исполнилось четырнадцать, когда от туберкулеза умер отец. С учебой покончено. Надо зарабатывать на жизнь. Вначале устроилась уборщицей в парикмахерской, потом удалось попасть в большой магазин «Паб» продавщицей.

Теперь Грете казалось, что ее жизнь — некий таинственный треугольник. Его основание — неизвестность; одна сторона — безрадостная, нищенская, полутемная квартирка и ее уставшие от забот близкие; другая сторона — роскошный магазин с богатыми, самодовольными покупателями. А на вершине треугольника — мечта: театр, кино, жизнь и слава актрисы...

Но хватит ли сил, таланта и выдержки до блистательной вершины?..

И все же: зачем?.. Зачем она рассказала обо всем этом случайному человеку? Возможно, ответ кроется в прекрасных лилиях, в добром, но слегка насмешливом взгляде нового знакомого, в его застенчивости и затаенной душевной силе?..

 

День, который запомнится

«Удивительная девушка, — думал Мальмгрен. — Говорит так доверчиво и искренне... Она не жалуется на судьбу, не старается казаться лучше... Не побоялась насмешки незнакомца и открыла свою сокровенную мечту...»

Они внезапно остановились на набережной, у входа в роскошный «Гранд-отель».

— Однажды я был здесь в ресторане, — сказал Мальмгрен и предложил: — Давайте поужинаем!..

Произнеси он эти слова не так твердо, Грета, конечно же, отказалась бы. В ее-то скромном одеянии — появляться в самом блистательном, дорогом ресторане Стокгольма! Но голос спутника был настолько убедителен...

Она решительно кивнула головой и прижала букет так, чтобы цветы прикрывали как можно большую часть ее поношенного платья.

— Я согласна!.. Только мне никогда не приходилось бывать в ресторанах...

— Значит, этот день еще больше запомнится вам, — улыбнулся Мальмгрен. — Впервые в жизни — букет цветов... Первое посещение ресторана... Наверное, новизна любит, как снежная лавина, обрушиваться на человека, увлекая за собой другие новшества...

— Вы не представляете, как вы правы, — поспешно ответила Грета.

Мальмгрен внимательно взглянул на нее.

— Сегодня что-то еще произошло впервые в вашей жизни?

— Утром мне пообещали стипендию на обучение в студии «Драматен» при Королевском стокгольмском театре драмы!.. Подумать только: несколько съемок в пустяковых рекламных фильмах — и за это студия «Драматен»... Все!.. — вздохнула Грета и рассмеялась.

— Что «все»?.. — не понял Мальмгрен.

— За каких-нибудь полчаса нашего знакомства я выложила вам свои беды, печали, мечты и, наконец, раскрыла самое главное достижение в своей жизни...

— Поздравлять пока не буду. И никому не рассказывайте об обещанной стипендии, — посоветовал Мальмгрен. — Говорят, артисты и путешественники — люди суеверные... А мечта боится широкой огласки...

 

«И сколько бы не прошло времени...»

Их усадили за столик и подали меню. Вышколенные официанты старались не проявлять своего удивления. Грета отвечала короткими дерзкими взглядами всем, кто косился на ее платье, так не подходящее для этого роскошного ресторана.

Чтобы не смутить девушку диковинными для нее названиями блюд, Мальмгрен сам заказал ужин. Для нее попросил шампанское, для себя — коктейль «Горячий Стокгольм».

— «Горячий Стокгольм»?.. Никогда не слышала о таком напитке, — тихо призналась Грета.

— Говорят, этот коктейль придумали исследователи Арктики, — ответил Мальмгрен. — Две части горячей водки, одна часть кофе, щепотка перца, две ложечки сахара, десять капель лимонного сока — и ты забываешь о холоде, льдах, снегах и метелях, будто их вовсе не было в твоей жизни, а мечта при этом уносит туда, где ты желаешь оказаться, к тому, с кем хочешь быть рядом...

Он смутился и поспешно добавил:

— Так говорят бывалые полярники...

— Вы скоро отправляетесь на Север? — спросила Грета.

Мальмгрен не смог сдержать радости.

— Завтра!.. Я получил приглашение от самого Руаля Амундсена! Его экспедиция на корабле «Мод» должна совершить дрейф через центральную часть Северного Ледовитого океана!.. — Финн внезапно умолк.

Он понял, что девушка никогда не слышала ни о знаменитом полярном исследователе, ни о его экспедициях.

— Наверное, вас долго не будет в Стокгольме, — нахмурилась Грета.

Мальмгрен кивком подтвердил.

— Значит, это последняя наша встреча? — спросила она.

— Нет!.. Мы обязательно встретимся, как только я вернусь в Стокгольм!.. — решительно ответил Мальмгрен. — И здесь, в этом ресторане, мы будем отмечать наши победы. Вы будете поднимать бокал шампанского за покорение мною Арктики, а я буду пить «Горячий Стокгольм» за ваши успехи на сцене и на экране!..

— Да будет так!.. — улыбнулась Грета, но ее глаза оставались грустными. — Мы обязательно встретимся. И сколько бы ни прошло времени и как бы я ни изменилась, вы меня все равно узнаете. Я всегда буду приходить к вам с белыми лилиями...

— И самые буйные вихри событий не помешают нам встретиться!.. — добавил Мальмгрен.

 

Долгий тревожный дрейф

«Полярная ночь в полном разгаре.

Я, безумец, просидел целый день над утомительными вычислениями. Погода почти все время стояла дивная: около 25 градусов мороза, ясное небо и штиль. Великая ночь, как ты божественно хороша!

Созерцать, созерцать тебя хочется бесконечно; следить за мерцающими во мраке звездами, вслушиваться в морозное дыхание и ощущать, как все мое существо охватывается тобою, сливается воедино с мглистой безбрежностью оледенелой пустыни, черными скалами и миллионами холодных кристаллов, носящихся в воздухе...

Великая вещая ночь!

Жизнь идет своим чередом, часы отстукивают свои секунды, набирая минуты, часы, месяцы, годы, — и все это пропадает где-то в вечности... А ты сидишь здесь, за 80-м градусом, окруженный насыщенной смертью природой...

Мрак и холод; незримо совершает над горизонтом свой путь солнце, и ни одного луча-улыбки не шлет в это мрачное царство, где все застыло в безмолвии. А все-таки дивно хорошо здесь, хотя ты и не в силах противиться мягким мечтам, уносящим к ласковому югу...»

Эти строки русского полярного исследователя Владимира Юльевича Визе были созвучны настроению Мальмгрена во время долгого тревожного дрейфа на корабле «Мод». За несколько месяцев до экспедиции он основательно проштудировал записки Визе, сделанные во время арктического путешествия в 1912— 1914 годах.

Корабль «Мод». Фото начала XX в.

Сухие данные о дрейфе «Мод» свидетельствуют, что удалось преодолеть 1400 километров, а основным направлением движения во льдах было: 71 градус 16 минут северной широты, 175 градусов западной долготы и 76 градусов 33 минуты северной широты, 142 градуса 37 минут восточной долготы.

Всю научную работу в этой экспедиции вели метеоролог и океанограф Харальд Свердруп и геофизик Финн Мальмгрен. Командовал кораблем капитан Оскар Вистинг. Сам Руаль Амундсен в плавании участия не принимал.

Зимой 1922—1923 годов экспедиция продвигалась на запад в пределах Восточно-Сибирского моря. Несколько раз «Мод» попадала под сжатие льда, но судно выдержало это опасное испытание. Ни на один день Мальмгрен и Свердруп не приостанавливали научных исследований.

 

Выход в море Лаптевых

Первая и вторая зимовки экспедиции прошли относительно благополучно. Весной 1924 года, после 20-месячного движения во льдах, судно прошло мимо островов Вилькицкого и Жохова.

В дневнике Харальда Свердрупа была сделана запись: «22 мая. По-прежнему быстро идем к западу, оба наши острова скрылись.

Увидим ли мы остров Беннета? Будет ли то последняя суша, которую нам суждено увидеть за долгие годы, или же нас отнесет к берегам Сибири?..»

И Свердрупа, и Мальмгрена постоянно беспокоил вопрос: удастся ли им осуществить задуманный Руалем Амундсеном план — проникнуть на дрейфующем корабле в центральную часть Ледовитого океана?

Сжатие льдами судна, всегда вызывало тревогу у участников экспедиции. Об одном таком событии Свердруп писал: «Начался напор льдов. «Мод» уже получила столь значительный крен, что предметы в каютах начали соскальзывать и падать со своих мест.

«Мод» кренило все сильнее и сильнее. Была минута, когда в лаборатории наступило критическое положение, но в конце концов нам все же удалось спасти большинство вещей, разбилось лишь несколько бутылей и других стеклянных сосудов, служивших для химических исследований. Крен достигал 23 градусов и продолжал увеличиваться. Вода залила большую часть палубы, борт у середины судна отстоял от воды всего лишь на один фут.

Положение казалось страшным. «Мод» кренило так сильно, что нечего было и думать ходить по палубе, приходилось ползать, крепко держась за что попало. Собаки тоже ползали на брюхе или цеплялись друг за дружку. Вистинг приказал переправить собак на лед. Следующей мерой было перенести на лед готовые к путешествию сани, но, к счастью, прибегнуть к ним не пришлось...

Мы продвигались вперед от одной полыньи к следующей, таранили, давали задний ход, снова таранили, проталкивались изо всех сил и наконец пробили последнюю перемычку...»

В августе 1924 года, несмотря на опасные ледовые препятствия, «Мод» удалось обогнуть остров Котельный и, спустя несколько часов войти в море Лаптевых.

Еще одна зимовка произошла у острова Четырех столбов.

Финн Мальмгрен потом вспоминал, что экспедиция вырвалась из льдов дрейфующих, но не смогла вырваться из — обычных.

 

Суровый университет Арктики

Летом 1925 года кораблю наконец удалось выйти на относительно чистую воду и продолжить путь на восток. Экспедиция без особых помех дошла до Берингова моря.

Но, увы, путешественники так и не смогли выполнить главную задачу, поставленную Руалем Амундсеном, — дрейф через центральную часть Северного Ледовитого океана.

Несмотря на это, Финн Мальмгрен все же был доволен, что принял участие в экспедиции на корабле «Мод». Во время плавания удалось собрать новые научные данные о состоянии и свойствах льдов в Арктическом бассейне, о состоянии погоды, провести метеорологические и геофизические исследования.

В завершение экспедиции Харальд Свердруп писал: «Позади нас остались долгие годы, зимние ночи над причудливо взломанными ледяными полями, ночи с северным сиянием, сверкающими на усеянном звездами небе всевозможными цветами, или ночи с бурями и снежными метелями, хлещущими по льдам...

Позади нас остались летние месяцы с незаходящим солнцем, с серыми однообразными днями, со стоящими по неделям влажными туманами полярных морей, только изредка прорываемыми солнечным днем, когда лед одевается в такие роскошные, необычайно нежные цвета: фиолетовый, синий, алый...

Мы вышли наконец изо льда. Он победил нас в том отношении, что нам не пришлось продрейфовать через Полярный бассейн, но покончить «Мод» ему не удалось».

В дни расставания командир корабля Оскар Вистинг сказал Мальмгрену:

— Ты достойно прошел суровый университет Арктики. Думаю, впереди у тебя еще будет немало встреч с этой суровой, мудрой дамой...

 

Шаг к вершине славы

Грета не читала газет и журналов, поэтому о ходе полярной экспедиции на судне «Мод» слышала лишь от своих знакомых. Но это были отрывочные и не всегда верные сведения.

Расставаясь в ресторане «Гранд-отель», они с Мальмгреном решили не переписываться. Почему? Это осталось тайной двоих...

С 1922-го по 1924 год Грета училась в студии при Королевском театре Стокгольма. Как впоследствии говорила сама актриса, до 17 лет она жила в мечтах, тихо и бедно. С поступлением в театральную студию начался вихрь событий. Снова стала мечтать и зажила безмятежно, тихо, но обеспеченно, она лишь после ухода из кино.

За два года обучения актерскому мастерству Грета познакомилась со всей стокгольмской богемой. Проводником в этот удивительный для вчерашней уборщицы и продавщицы мир стал известный шведский режиссер Мориц Стиллер. Именно он придумал начинающей актрисе броский и, на его взгляд, подходящий для сцены и экрана псевдоним — Грета Гарбо. Под этим именем она и вошла в историю мирового кино.

Мориц не просто опекал, обучал и наставлял юное дарование. В 1924 году он пригласил Грету на главную роль в картине «Сага о Йесте Берлингсе». Фильм снимался по роману знаменитой шведской писательницы, лауреата Нобелевской премии Сельмы Лагерлёф.

«Сага о Йесте Берлингсе» имела успех. Грету стали узнавать на улицах Стокгольма, о ней заговорили в прессе. Фильм обошел не только кинотеатры Швеции, но и демонстрировался во многих странах Европы.

— Ты сделала первый, но существенный шаг к вершине славы, — заявил в те дни Мориц своей подопечной.

Вскоре после первого триумфа на родине Стиллер и Гарбо отправились в Германию. В Берлине Грета снялась в фильме «Безрадостный переулок», у знаменитого немецкого режиссера Георга Пабста.

 

К новой жизни, за океан

Спустя несколько месяцев голливудская киностудия «Метро Голдвин Майер» предложила Стиллеру весьма выгодный контракт: снять несколько фильмов в США. Мориц дал согласие, но потребовал, чтобы «Метро Голдвин Майер» пригласила и Грету Гарбо. Стиллер добился своего.

Так восходящая звезда шведского кино оказалась за океаном.

Вспоминала ли она в те времена триумфа странствующего во льдах Мальмгрена?

Об этом нет достоверных сведений.

Незадолго до отъезда в США Мориц поинтересовался у Греты:

— Ты зачастила на почту. Ждешь писем от многочисленных поклонников?

— Жду только от одного человека, — ответила Гарбо. — Но он никогда не напишет. Мы так договорились.

— Зачем же ты ходишь на почту? — удивился Мориц.

— Сама не знаю... Наверное, как всегда, жду чуда...

— В твоей жизни стало происходить предостаточно чудес. Не надо жадничать, оставь их и для других... — заметил Стиллер и с нотками ревности поинтересовался: — А кто он?..

Грета загадочно улыбнулась.

— Рыцарь арктических льдов, снегов и метелей...

Мориц пожал плечами.

— Ледяной рыцарь?.. Куда он тебя увезет? Из Стокгольма—в вечную стужу? Ты этого хочешь?.. Думай лучше о новой жизни за океаном, о том, как завоевать американский экран!..

— Мы все равно встретимся с ним здесь, в Стокгольме!.. — сказала актриса таким тоном, словно помехой этой встрече был Стиллер.

 

«Снежная королева экрана!»

В 1925 году Грета и Мориц прибыли в Соединенные Штаты. Впоследствии Гарбо вспоминала: «Когда я приехала в Америку, то была похожа на корабль без руля и паруса — испуганная, потерянная и одинокая...

Я была неуклюжа, боязлива, вся издергана, мне было стыдно за мой английский. Именно поэтому я возвела вокруг себя непробиваемую стену и живу за ней, отгородившись от всего мира. Быть звездой — нелегкое дело, требующее уйму времени...».

Руководитель «Метро Голдвин Майер» Луис Майер вначале с неодобрением отнесся к шведской актрисе.

— И зачем Мориц Стиллер приволок ее за собой?.. Смешно даже подумать, что эта скандинавская крестьянка сможет когда-нибудь выглядеть, как Норма Ширер или другие звезды!.. — жаловался Майер в кругу приближенных.

Грета Гарбо в 1924 г.

— В самом деле, девица из Стокгольма — неповоротлива, молчалива, холодна, безучастна к жизни и к работе. Не актриса, а снежное изваяние!.. — соглашались с Луисом многие коллеги.

Но вскоре среди деятелей американской киноиндустрии произошел перелом в отношении к Грете Гарбо.

За несколько дней до съемки фильма «Поток» одна из исполнительниц главной роли заболела. Было принято решение спешно ввести Грету. Первые кинопробы весьма удивили всех.

Известный американский режиссер Билли Уайлдер впоследствии писал: «Чудо Гарбо — это чудо целлулоида...

На кинопленке ее лицо полностью преображалось, становилось ликом звезды, на котором зритель пытается прочесть все тайны женской души. Эмульсионный слой пленки невероятным образом сообщает плоскому изображению глубину и таинственность. Случай Гарбо — это случай рождения звезды на пленке».

Фильм «Поток» принес ей любовь зрителей и заставил по-другому взглянуть на шведскую актрису деятелей киноиндустрии Соединенных Штатов. Американская пресса писала о ее необыкновенном таланте и завораживающей внешности.

Поэтесса Айрис Гри восторгалась: «Когда Гарбо смеживала веки, ее длинные ресницы цеплялись друг за дружку, и перед тем, как она снова открывала глаза, слышался явственный шорох наподобие трепета крыльев мотылька».

«Прекрасная покорительница Америки!..», «Скандинавская амазонка завоевала нас!..», «Снежная королева экрана!..», «Обладательница волшебной красоты и таланта!..» Подобные отзывы наполнили страницы газет и журналов Соединенных Штатов.

— Неужели я старею и теряю чутье?.. — заявил после выхода фильма «Поток» Майер. — Как же я не разглядел в гадком утенке прекрасного лебедя?..

 

Поражение Стиллера

Луис, осознав свою ошибку, предложил Грете и Морицу сотрудничать с его киностудией. Вскоре начались съемки фильмов «Соблазнительница» и «Плоть и дьявол», где Гарбо исполняла главные роли. С той поры за актрисой закрепилось амплуа трагической или роковой возлюбленной.

Грета Гарбо в роли Анны Карениной

В 1927 году, во время съемок фильма по мотивам романа Льва Толстого «Любовь», где Грета исполняла главную роль — Анну Каренину, у нее начались ссоры со Стиллером. По мере возрастания славы ученицы его собственные дела в кино шли все хуже и хуже. Фильмы, снятые Морицем в Соединенных Штатах, не привлекли внимания ни зрителей, ни прессы.

— Меня здесь не хотят понять... Америка подавляет мое творчество... Я оказался в каком-то лабиринте и не могу найти выхода!.. — не раз заявлял он Грете.

Свою досаду Мориц стал срывать на актрисе. В Голливуде ему некому было пожаловаться, излить обиды. Гарбо молча выслушивала своего учителя, но ничем не могла помочь.

Стиллеру так и не удалось прижиться в американском кинематографе. В 1928 году кинокомпания отказалась от его услуг. Растерянный и удрученный, Мориц вернулся в Швецию. А его ученица и недавняя подопечная навсегда связала свое творчество с американским кино.

Спустя два года Грете сообщили, что Мориц умер после тяжелой болезни. Она хотела немедленно отправиться в Стокгольм: как не проститься с человеком, открывшим ее талант и так повлиявшим на ее судьбу?

Но у киноиндустрии свои правила. Шла съемка нового фильма с участием Гарбо, и актрису не отпустили в Стокгольм.

 

Требования и капризы

Она стала одной из немногих звезд немого экрана, успешно освоившихся в звуковом кино. «Анна Кристи» был первым фильмом, где Грета заговорила.

Критики пришли к единодушному мнению: низкий, чувственный, проникновенный голос Гарбо завораживает зрителя не меньше, чем ее внешность, жесты и мимика.

Хотя киноведы недоумевали: как удалось актрисе, плохо владеющей английским языком, покорить звуковой экран?..

Еще одна — из множества — загадок Гарбо!

Росли ее слава и мастерство — проявлялись и признаки звездной болезни. Теперь она могла себе позволить капризничать на съемочной площадке, требовать повышения гонораров, особо не церемонясь, проявлять недовольство.

— Американское кино теперь нуждается во мне больше, чем я — в нем!.. — не раз говорила Грета приятелям.

Чтобы заставить пойти ей на уступки, она частенько заявляла кинопродюсерам и режиссерам:

— Кажется, мне пора возвращаться в Стокгольм... Там меня по-настоящему ценят!..

Фраза действовала безотказно — Гарбо добивалась своего: повышались гонорары, менялись условия контрактов, переделывались сценарии, как того хотела она.

— «Снежная королева» научилась показывать коготки!.. — частенько сокрушались ее продюсеры и режиссеры.

 

Старт «Италии»

В тот год, когда Грета снималась в фильмах «Божественная женщина» и «Таинственная дама», Финн Мальмгрен готовился к новой экспедиции.

Итальянский авиаконструктор, генерал Умберто Нобиле, намеревался на дирижабле «Италия» совершить полет к Северному полюсу, высадить на лед группу ученых для проведения исследований, а также изучить район между Гренландией и Шпицбергеном, Землей Франца-Иосифа, канадским Арктическим архипелагом.

15 апреля 1928 года дирижабль Умберто Нобиле поднялся над Миланом и отправился в далекий путь. В состав экипажа входили 16 человек. Среди них — и уже опытный к тому времени исследователь Арктики, тридцатитрехлетний Финн Мальмгрен. Он отвечал за проведение метеорологических и океанографических наблюдений.

Экспедиция была хорошо оснащена: надувные лодки, сани, меховая одежда, спальные мешки, лыжи, самые современные научные приборы и инструменты, продукты питания — всего этого было в достатке. Финансировали ее миланские предприниматели.

Умберто Нобиле и Финн Мальмгрен. Фото 1928 г.

Дирижабль «Италия». Фото 1928 г.

Поддержал проведение экспедиции глава фашистской Италии Бенито Муссолини. Поэтому с властями у Умберто Нобиле проблем не было. Руководство Италии порекомендовало генералу обязательно совершить пропагандистскую акцию: выбросить на лед Северного полюса фашистский флаг и папский крест.

5 мая 1928 года дирижабль «Италия» приземлился в поселке Кингсбей на Шпицбергене. Отсюда Нобиле собирался совершить три полета. Первый из них — к Земле Франца-Иосифа — пришлось прервать из-за ненастья.

 

Катастрофа

Второй полет оказался удачным. Примерно за 69 часов участникам экспедиции удалось подтвердить, что легендарной «Земли Джиллиса» не существует. Кроме того, были проведены исследования атмосферного электричества и земного магнетизма.

В программу третьего полета из Кингсбея входило изучение пространства между Шпицбергеном и Гренландией.

24 мая в 00 часов 20 минут дирижабль «Италия» достиг Северного полюса и начал спускаться. Однако ветер не позволил путешественникам высадиться на лед. Погода ухудшалась, и через два часа кружения над полюсом Нобиле отдал приказ возвращаться на Шпицберген.

Вскоре дирижабль попал в зону тумана. Встречный ветер усилился. Оболочка дирижабля скоро обледенела. Это уменьшило скорость полета аппарата со 100 до 40 километров в час. На полную мощь работали три мотора, сжигая топливо быстрее, чем предполагалось.

Из-за тумана путешественники не могли точно определить координаты дирижабля. Воздушный корабль то поднимался, то опускался, плохо подчиняясь управлению.

Катастрофа произошла 25 мая в 10 часов 33 минуты. Невдалеке от Шпицбергена дирижабль ударился гондолой о торосы. Все произошло так стремительно, что путешественники не успели послать сигнал бедствия.

10 участников экспедиции, в том числе и Умберто Нобиле, выбросило на льдину. 6 человек, оставшихся на изувеченном дирижабле, унесло неизвестно куда.

Впоследствии Нобиле вспоминал эту катастрофу: «Раздался ужасный треск. Я ощутил удар в голову. Почувствовал себя сплющенным, раздавленным.

Ясно, но без всякой боли, ощутил что несколько костей у меня сломано. Затем что-то свалилось сверху и меня выбросило наружу вниз головой. Инстинктивно я закрыл глаза и в полном сознании равнодушно подумал: «Все кончено...»»

Другой участник экспедиции, профессор Ф. Бегунек, писал: «Передать все подробности катастрофы здесь невозможно. Я хочу только подчеркнуть, что каждый оставался на своем месте, сохраняя спокойствие, даже когда мы видели, как ледяное поле под нами превращалось в сотни льдин, которые летели нам навстречу и увеличивались.

Мы не потеряли присутствия духа и тогда, когда моторная гондола несчастного Помеллы и наша собственная гондола со страшным треском были расщеплены в куски».

Из десяти выброшенных на лед один погиб. Это был моторист Помела. У Нобиле сломаны руки и ноги, у Мальмгрена — рука, у Чечиони — нога. Следы шестерых, унесенных на дирижабле, в течение многих лет так и не удалось отыскать.

При ударе о лед пострадала радиостанция. Путешественники попытались связаться с прикомандированным к экспедиции судном «Чита ди Милано». Однако из-за поломки передатчика их не услышали.

 

На помощь пострадавшим

30 мая Мальмгрен, Мариано и Цаппи рискнули отправиться к Шпицбергену, чтобы сообщить о катастрофе и бедственном положении участников экспедиции.

Как вспоминал о Мальмгрене Бегунек: «Жалкий и искалеченный, нагруженный вещевым мешком с продовольствием, падая при первых шагах, но поддерживаемый несокрушимой волей, он направился на сушу, побуждаемый единственной благородной целью организовать помощь своим несчастным товарищам, очутившимся на льду». Те, кто остался в лагере, продолжали посылать сигналы бедствия.

Наконец 7 июня их сигналы были услышаны в северном русском селе Вознесенье-Вохма радиолюбителем Николаем Шмидтом. Об этом он сообщил в Москву.

На следующий день призыв о помощи получили и на корабле «Чита ди Милано».

8 июня весть о катастрофе дирижабля «Италия» и о бедственном положении путешественников уже облетела весь мир.

В течение 2—3 дней были организованы десятки спасательных экспедиций. Официально 6 стран приняли участие в этой благородной миссии. Чтобы выручить попавших в беду, были задействованы почти 1500 специалистов, 21 самолет, 18 кораблей, приспособленных к плаванию в арктических водах.

Обо всем этом Финн Мальмгрен и двое его спутников не знали. Они по-прежнему пробирались к Шпицбергену, надеясь добраться до людей и сообщить о товарищах, оставшихся на льдине.

12 июня в Советском Союзе был организован Комитет помощи бедствующей экспедиции Нобиле. Для ее спасения были направлены ледокол «Красин» и ледокольный пароход «Малыгин». На обоих кораблях находились опытные летчики и самолеты, оборудованные лыжами. Также был задействован еще один советский ледокольный пароход, «Г. Седов».

 

«Пытаясь выручить других»

Несмотря на давнее разногласие с Умберто Нобиле, на помощь пострадавшей экспедиции поспешил и знаменитый полярный исследователь Руаль Амундсен. На свои деньги он нанял французский гидросамолет «Латам» и отправился в Заполярье.

В состав экипажа входили летчик Гильбо, механик Брази, радист Валетте, второй пилот Дитриксон. Наблюдателем в этот полет отправился де Кювервиль.

18 июня гидросамолет Амундсена долетел до северного норвежского порта Тромсё и после первой остановки отправился к берегам Шпицбергена.

Радиосвязь с самолетом «Латам» пропала через пару часов. В расчетное время спасательная экспедиция Амундсена до Шпицбергена не добралась. Никаких известий о нем и о его товарищах больше не поступало.

Почти два с половиной месяца причина внезапного исчезновения гидроплана «Латам» оставалась загадкой.

Но вот 1 сентября 1928 года в норвежских и шведских газетах появилось сообщение: «... В пятницу, 31 августа в 7 часов 45 минут утра, пароход «Брод» из Харейда нашел в море в 10 морских милях на северо-запад от Торевогена поплавок от гидроплана типа «Латам»...».

Осенью того же года в четырехстах милях от Тромсё был найден пустой бензобак с медной табличкой. На ней просматривалось слово «Латам».

А в 1933 году в сети рыбаков попали обломки пропавшего гидросамолета. Однако останки Амундсена и его товарищей по спасательной экспедиции обнаружить так и не удалось.

Еще задолго до печальных находок, через несколько дней после исчезновения самолета «Латам» многие газеты мира вышли с примерно одинаковыми сообщениями: «Рыцарь арктических льдов Амундсен погиб, пытаясь выручить других!..».

 

Споры продолжаются

Неудача постигла советский пароход «Малыгин». 20 июня он оказался в ледовом плену возле острова Надежды, из которого некоторое время не мог освободиться.

22 июня итальянцу Умберто Маддалени удалось отыскать лагерь генерала Нобиле и сбросить аккумуляторы для рации, продовольствие и медикаменты.

Спустя трое суток шведский летчик Лундборг на одномоторном самолете «Фоккер» сел на лед рядом с лагерем бедствующих путешественников. Маленький «Фоккер» смог взять на борт лишь одного пострадавшего... Начальника экспедиции!

Несмотря на то что Умберто Нобиле был ранен и находился в тяжелом состоянии, мировая общественность неоднозначно восприняла его возвращение из ледового плена.

«Руководитель экспедиции первым покинул лагерь, оставив своих товарищей!.. Все равно что капитан первым бы покинул тонущий корабль!..»

Сторонники Нобиле защищали его: генерал был тяжело ранен... Он пострадал больше остальных и в первую очередь нуждался в медицинской помощи... Промедление угрожало его жизни... Окажись Умберто Нобиле на несколько часов дольше на льдине, врачи не смогли бы его спасти... Генерал хотел лично возглавить спасение всех своих товарищей по экспедиции!..

Правильно ли поступил Умберто Нобиле?

Споры продолжаются и в наше время.

 

Исчезнувший во льдах

29 июня советский летчик Михаил Бабушкин вылетел на помощь пострадавшим путешественникам. Плохая видимость и сильный ветер помешали ему. Через пять дней Бабушкин вынужден был вернуться на пароход «Малыгин».

Лишь 10 июля летчику Борису Чухновскому, второму пилоту Г. Страубе, штурману-радисту А.Д. Алексееву и бортмеханику А. Шелагину удалось вблизи острова Северо-Восточная Земля обнаружить затерявшуюся группу Мальмгрена.

Чухновский решил вернуться на ледокол «Красин», поскольку самостоятельно на самолете спасти путешественников не мог.

Отыскать корабль в сильном тумане не удалось. Чухновский посадил самолет на торосистый участок, повредив два винта и шасси. На ледокол была направлена радиограмма: «Считаем необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена».

В романе шведского писателя Пера Улова Энквиста «Низвер-женный ангел» есть строки: «...Финн Мальмгрен в ледяной могиле.

Они шли на юг за помощью. Два его итальянских товарища вырубили могилу во льду и, сняв с него кое-какую одежду, бросили на произвол судьбы, еще живого.

Советский ледокол «Красин» спасает членов экспедиции Нобиле.

Фото 1928 г.

В детстве именно эта картина глубже всего врезалась в мое сознание: я представлял, как нахожу Финна Мальмгрена в его ледяной могиле, мертвого, и тонкая ледяная корка покрывает его тело, голову и лицо, представлял себе, как он лежал там с открытыми глазами, глядя вверх сквозь эту ледяную корку и как умирал, видя высоко в небе, возможно, альбатроса, гигантскую белую птицу, которая все кружила, словно слабая белесая тень над ледяной коркой».

Возможно, шведский писатель прав и именно так все и случилось. И Мальмгрен действительно был брошен на произвол судьбы.

Исследователь истории освоения Арктики Александр Федорович Лактионов описал трагическое событие 1928 года: «12 июля «Красин» подошел к группе Мальмгрена, обнаруженной на льду вблизи острова Карла XII...

Но самого Мальмгрена на льдине не оказалось. Выяснилось, что Цаппи и Мариано бросили его еще месяц назад. Мальмгрен к тому времени совершенно обессилел. И итальянцы, не задумываясь, оставили его одного в ледяной пустыне, забрав остатки пищи и предупредительно вырубив топориком во льду углубление, так как Мальмгрен боялся, что какой-нибудь бродячий медведь заметит его на льду, примет за морского зверя и растерзает.

Когда «Красин» подобрал итальянцев, оказалось, что Цаппи был крепок, здоров и бодр, на нем были надеты теплое белье, три рубашки, в том числе меховая и вязаная, три пары брюк, тюленьи мокасины.

Он прыгал с ропака на ропак, восторженно приветствуя спасителей, в то время как Мариано, совершенно обессилевший, с отмороженными пальцами на ноге, лежал на льду, не имея сил даже поднять голову. Он был совсем истощен, одет лишь в потертые суконные брюки и вязаную рубашку и находился при смерти. Позднее Цаппи признался, что у него возникла мысль покинуть на льду и Мариано, но он не решился идти один с большой ношей. Так выполняли закон товарищества два питомца итальянского фашистского военно-морского флота.

Впоследствии в связи с тем, что история гибели Мальмгрена широко обсуждалась в печати, в Риме была создана правительственная комиссия под председательством известного адмирала Каньи для расследования всех обстоятельств, сопутствовавших гибели дирижабля «Италия». Характерно, что расследование проходило втайне. Был опубликован только приговор комиссии, который признал поведение Цаппи и Мариано... достойным похвалы.

Правда, сам Нобиле был обвинен в плохой организации экспедиции и в том, что первым вылетел с Лундборгом, бросив своих спутников».

Генерал, изобретатель, путешественник, был разжалован и даже предан суду. Несмотря на все трудности, он прожил долгую жизнь. Не поладив с фашистским режимом на родине, Умберто некоторое время работал в Советском Союзе, помогая строить дирижабли. Несколько лет Нобиле жил в США. Потом все же вернулся в Италию. Он успел написать немало книг и дал множество интервью, в том числе и о своем путешествии в Арктику.

Вопросы журналистов о Мальмгрене всегда как-то напрягали его, заставляли делать долгие паузы, тщательно проговаривать ответы. Как вспоминал американский журналист АртШилдс: «Нобиле при имени этого погибшего ученого будто на короткое время погружался в тревожный для него 1928-й год и лишь потом медленно, взвешивая каждое слово, рассказывал о Мальмгрене».

 

Перед началом экспедиции

Арт Шилдс был лично знаком с Гретой Гарбо, поэтому один эпизод из рассказа Нобиле о шведском путешественнике ему особенно запомнился.

Незадолго до вылета дирижабля «Италия» из Милана Умберто Нобиле и Финн Мальмгрен побывали в гостях у какого-то их общего знакомого.

Во время дружеской беседы внимание шведа вдруг привлекла американская газета на журнальном столике. Не прерывая разговора, он взял ее, пробежал глазами первую страницу и замер.

— Нашли что-то любопытное? — поинтересовался хозяин дома. — Хотя ничего нового в ней нет. Забыл выбросить еще неделю назад...

Мальмгрен растерянно кивнул в ответ и пробормотал — то ли собеседникам, то ли самому себе:

— До чего знакомое лицо... Грета... Грета...

Хозяин дома улыбнулся.

— Ах, вот кто вас взволновал!.. Очаровательная мордашка... Только что вспыхнувшая звезда кинематографа. Американцы буквально помешались на ней. Загляни в их любую газету, всюду восхваление: «Грета Гарбо!..», «Грета Гарбо!..», «Непревзойденная!..», «Божественная!..», «Несравненная!..». По правде говоря, я еще не видел фильмов с ее участием...

Хозяин внезапно шлепнул себя по лбу.

— Ах, да она ведь ваша землячка, синьор Мальмгрен!.. Я читал, что эта девушка из простой стокгольмской семьи...

Финн не дал договорить словоохотливому итальянцу и с нескрываемым восторгом произнес:

— А ведь, точно, она!.. Девочкас Ледяными лилиями!.. Стокгольмская Золушка... Молодчина, добилась своего!

Заметив недоуменные взгляды хозяина дома и Умберто Нобиле, Мальмгрен охотно пояснил:

— Когда мы познакомились, у нее была другая фамилия. И выглядела она... Впрочем, это не важно...

Нобиле тогда показалось забавным, как разволновался невозмутимый, сдержанный швед. «Видимо, крепко зацепила этого славного парня актрисочка!..» — подумал генерал.

— Мы условились с ней встретиться. Неизвестно — когда, но точно — в Стокгольме, в ресторане «Гранд-отеля», — словно убеждая самого себя, произнес Мальмгрен.

— Одобряю вашу уверенность! — Хозяин дома щелкнул пальцами и рассмеялся. — Мысль о желанной встрече будет согревать вас в ледяной пустыне. Возьмите эту газету, поставьте сегодняшнюю дату, и мы с Умберто распишемся под портретом красотки.

— Зачем? — Нобиле вопросительно взглянул на хозяина дома.

— Есть такая давняя примета, — пояснил тот, — чем больше людей пожелает, чтобы у кого-то сбылось задуманное, тем больше шансов той мечте осуществиться. Наши с тобой подписи будут своеобразными пожеланиями, понятными только синьору Мальмгрену.

Нобиле усмехнулся, поставил подпись под портретом Греты Гарбо и проворчал:

— Бывает и по-другому: больше людей знают о задуманном — больше шансов, что его сглазят.

Хозяин дома всплеснул руками.

— Ты тоже стал суеверным, генерал!

— «Перед серьезными испытаниями кто откажется соблюдать приметы?..» Так вопрошал или заявлял Чезаре Борджа, — снова усмехнулся Нобиле и протянул газету Мальмгрену. — Возьмите с собой в полет. Дирижабль от этого не отяжелеет, а вам, глядишь, и поможет...

Спустя много лет на вопрос Арта Шилдса, исполнил ли этот совет Мальмгрен, Умберто Нобиле проворчал:

— Не знаю... Вечно вы, журналисты, вместо конкретных фактов выискиваете лирику, грезы, несерьезные детали, домыслы!..

 

Она по-прежнему не читала газет

Американская пресса хоть и сдержанно, но с сочувствием отозвалась на трагические события, связанные с экспедицией Умберто Нобиле. О Финне Мальмгрене писали, что, когда он почувствовал слабость, недомогание и не смог двигаться дальше, то сам попросил Цаппи и Мариано оставить его умирать. Ученый не хотел стать обузой для товарищей.

Так ли было на самом деле?

Не удалось докопаться до истины по горячим следам, тем более вряд ли получится сделать спустя много лет.

Жизнь и гибель Финна Мальмгрена заинтересовала голливудских деятелей. Появилась идея снять о нем фильм. Но замысел так и не осуществился.

Знала ли Грета Гарбо о катастрофе дирижабля «Италия»? Возможно, и о бедах экспедиции Умберто Нобиле, и о гибели Мальмгрена она услышала от знакомых. В 1928 году, как и раньше, Грета почти не читала газет и журналов... Разве что — рецензии о себе.

 

Монолог, которого не было в сценарии

Во время съемки очередного фильма в одной из сцен Гарбо появлялась с букетом белых лилий. В тот день она играла как-то по-особенному легко и непринужденно.

Работа близилась к завершению, как вдруг с Гретой произошла внезапная перемена. Она замерла, устремила взгляд куда-то в одну точку, поверх голов присутствующих на съемочной площадке.

Букет выпал из ее рук. И, как показалось всем, кто наблюдал эту сцену, медленно, словно в замедленной съемке, опустился на пол.

Актриса продолжала стоять неподвижно и не обращая внимания на упавшие лилии.

— Что случилось?!.. — крикнул режиссер.

В ответ — молчание.

— Тебе плохо?!..

Снова молчание.

— Вызвать врача?..

— Может, присядете и отдохнете? — засуетились, загалдели на съемочной площадке.

Гарбо наконец вышла из оцепенения. Тряхнула головой и перевела взгляд на цветы, лежащие у ее ног.

— Где-то далеко-далеко не стало близкого мне человека... Я, кажется, увидела, как это произошло... — наконец проговорила Грета. — И все же мы когда-нибудь с ним встретимся... В Стокгольме...

Слова ее прозвучали так, что присутствующие приняли их за монолог из фильма.

Режиссер удивился и лихорадочно стал копаться в своих записях, а потом воскликнул:

— Грэ!.. Ты замечательно закатила монолог!.. Но такого нет в сценарии!..

— Значит, рано или поздно будет!.. — пророческим тоном ответила Гарбо, грустно улыбнулась и добавила: — Не в сценарии, так в жизни...

Режиссер недоуменно пожал плечами.

— Ничего не понял... У нашей Ледяной принцессы, как всегда, все непонятно, многозначительно и загадочно... Произнесет нечто таинственное, прервет себя на полуслове, а ты потом гадай, что после этого ожидать... — пробормотал он ассистенту, а затем громко обратился к актрисе: — Продолжим?! Ты готова, Грэ?!

— Готова! — Гарбо решительно кивнула. — А белые лилии пусть уберут. Я с ними не буду сниматься!..

Это событие якобы произошло 12 июня 1928 года, то есть, предположительно, в тот день, когда во льдах в одиночестве умер Мальмгрен.

Мистика? Реальный эпизод из жизни кинозвезды?..

— В судьбе Гарбо все так таинственно и запутанно... — уклончиво ответил на это Арт Шилдс.

 

«Где ты, мой рыцарь?..»

Биографы великой актрисы упоминают, что впервые белые лилии преподнес ей Мориц Стиллер еще в Стокгольме, во время съемок фильма. С того времени для Греты эти цветы стали любимым и своеобразным талисманом.

О ее пристрастии к белым лилиям знали многие. Их не раз присылала Грете ее подруга, известная голливудская сценаристка Мерседес де Акоста. Мерседес обычно прилагала к букетам записки со своими изречениями.

Одно из таких посланий актриса долгое время хранила дома, на журнальном столике: «В жизни нет ничего постоянного. Никогда не следует произносить слово «вечно», особенно применительно к любви, ибо это всегда подобно святотатству. Никто не способен понять, действительно ли он с этого момента проникся истинной любовью или же, попросту дав клятву, тотчас забудет о ней».

В своих мемуарах Мерседес де Акоста позволила то, что весьма не понравилось Гарбо. Они поссорились и перестали общаться. Но когда Мерседес умерла, Грета попросила положить белые лилии в гроб подруги.

В 1939 году Гарбо снималась в фильме «Ниночка». Она сыграла комедийную роль комиссарши Нины Якушевой, инспектирующей советское торгпредство в Париже. В СССР этот фильм посчитали антибольшевистским и не выпустили на экраны Советского Союза.

Во время съемок «Ниночки» произошел странный эпизод.

Грета произнесла по сценарию фразу:

— «Где ты, мой рыцарь ледяного безмолвия?..» — И вдруг остановилась, отчаянно махнула рукой и заявила: — Нет, я не буду произносить эту фразу!..

— Что за капризы?!.. — возмутился режиссер. — Объясни, чем она тебе не понравилась?!

Гарбо не стала объяснять и упрямо потребовала:

— Пусть сценарист уберет фразу «Где ты, мой рыцарь ледяного безмолвия?..»...

Режиссер понял, что лучше исполнить непонятную прихоть звезды. А для съемочной группы так и осталось загадкой, почему Гарбо захотела изменить слова героини фильма о каком-то рыцаре.

 

Конец звездной карьеры

О ней рождались легенды, не только связанные с кино. Конечно же, судачили о ее знаменитых поклонниках. Известно, что одним из почитателей Греты был Адольф Гитлер. В конце тридцатых годов он не раз приглашал актрису в Германию. Гарбо под разными предлогами уклонялась от поездки.

Впоследствии она писала: «Наверное, мне следовало отправиться в Берлин, захватив с собой пистолет, спрятанный в сумочке. Я могла убить его (Гитлера) очень легко. Это разрешило бы все проблемы, и, может быть, не было бы войны, а я стала бы героиней масштаба Жанны д'Арк. Хотя я не политик, и, наверное, война началась бы при всех обстоятельствах».

Вспоминая свои звездные годы, Гарбо не раз говорила знакомым и журналистам:

— История моей жизни — это история о запасных выходах, боковых дверях, тайных лифтах и других способах входить и выходить так, чтобы меня не беспокоили...

Наверное, самой большой загадкой в жизни знаменитой актрисы стало не ее восхождение на кино-олимп, а уход из кинематографа.

В 1941 году она снялась в фильме Джорджа Кьюкора «Двуликая женщина». Картина успеха не имела. По мнению некоторых кинокритиков, возможно, это послужило причиной ухода Гарбо из профессии. Но мало ли у звезд экрана бывает провалов и неудач!.. Тем более, не в характере Греты — отступать и впадать в отчаяние.

И все же она именно после фильма «Двуликая женщина» навсегда оборвала свою звездную карьеру и отказалась подписывать новый контракт с «Метро Голдвин Майер».

Кинодеятели вначале посчитали, что это очередной каприз знаменитой актрисы и что она попросту хочет потребовать не-бычайно высоких гонораров. Однако проходили месяцы, годы, а Гарбо не собиралась возвращаться в профессию. Ее приглашали известный кинорежиссер Альфред Хичкок и не менее именитый театральный режиссер Джорджо Стрелер.

Даже этим уважаемым ею мастерам Грета твердо ответила:

— Нет!..

Она стала затворницей и вначале поселилась в нью-йоркской гостинице под чужим именем. С прессой больше не встречалась и категорически отказывалась фотографироваться.

 

Редкие встречи

В сороковых годах журналисты нередко задавали вопросы последнему в творческой жизни Греты Гарбо режиссеру Джорджу Кьюкору:

— Чем вы объясните затворничество актрисы?

— Может, что-то произошло во время съемок вашего фильма?

— Отчего она разлюбила кино? Не кроется ли причина в непредсказуемом, вздорном характере Гарбо?..

По-разному отвечал на подобные вопросы Джордж Кьюкор. Сохранилось его высказывание о Грете: «Она может соблазнить вас одним взглядом. Она может даже провести с вами ночь, а утром выставить вон. Но все равно истинную свою чувственность она бережет для кинокамеры...»

Несмотря на отшельнический образ жизни, Грета Гарбо изредка встречалась с друзьями и приятелями: со знаменитым дирижером Леопольдом Стаковским, с Уинстоном Черчиллем, с мультимиллионерами Аристотелем Онасисом и Ротшильдами, с членами шведской королевской семьи, с датским королем Христианом X, с влиятельным промышленником Джорджем Шли. Случались встречи и с давними знакомыми по кинематографу, и с родственниками.

Благодаря Джорджу Шли, Гарбо стала очень богатой. Она передала ему право распоряжаться ее деньгами и вкладывать их в антиквариат. А тот завещал Грете свое огромное состояние.

После его смерти она получила в наследство дома во Франции и Италии, а также солидный пакет акций. Кроме того, бывшая звезда кино владела большей частью торгового центра в роскошном районе Лос-Анджелеса — Беверли-Хиллз, домами в Нью-Йорке и в родной Швеции.

Редкие встречи Греты Гарбо с друзьями и приятелями проходили в разных местах, но только не в ее квартире на Манхэттене.

 

Недобрые отзывы

Когда великие и знаменитые отходят отдел, их с особым удовольствием поливают грязью сплетен, недобрых вымыслов, унижающих достоинство слухов. Хоть и немного, но эта участь коснулась и Греты Гарбо.

Ее не очень волновало, когда о ней плохо отзывались незнакомые журналисты. Она их просто не читала. Другое дело если подобное совершали друзья...

Книга «Беглые заметки» известного фотографа, мастера портретов знаменитостей Сесиля Битона обидела Грету. Их долгая нежная дружба прервалась навсегда. Много нелицеприятных высказываний допустил в своей книге Битон о Гарбо: «Она не любит вмешательства в ее жизнь.

Бывает, доведенная до предела, она бросается в слезу и запирается у себя в комнате на несколько дней, отказываясь впускать даже горничную. Она даже не в состоянии читать. По этим причинам она не способна развиваться как личность. Прекрасно, что она оберегает себя от тлетворного влияния Голливуда, но Гарбо теперь настолько замкнулась в самой себе, что, даже когда время от времени позволяет себе отдых, он не становится для нее событием...

Ее ничто и никто в особенности не интересует, она несносна как индивид, столь же эгоистична и совершенно не готова раскрыть себя кому-либо; из нее получилась бы занудная собеседница, постоянно вздыхающая и полная раскаяния. Она суеверна, подозрительна, ей неизвестно значение слова «дружба». Любить она тоже не способна...».

— Одни друзья уходят из жизни, других я сталкиваю с тропинки, по которой иду в будущее, — сказала Грета своей знакомой, указав на книгу Сесиля Битона.

В годы затворничества Гарбо пристрастилась к коллекционированию. В ее нью-йоркской квартире были собраны полотна Модильяни, Ренуара, Пикассо и других замечательных мастеров. А еще она увлеклась чтением книг о родном Стокгольме.

Однажды, незадолго до смерти, Грета случайно познакомилась со студенткой, шведкой по национальности. Девушка попала в Америку в младенчестве и никогда не была на родине.

— Обязательно прочтите, это мой вам подарок на память о замечательном Стокгольме, — сказала Гарбо студентке, протянула ей книгу Астрид Линдгрен и добавила: — Мы почти ровесники с Астрид. В тот год, когда я отправилась за океан, она переехала в Стокгольм...

— Но это же книга для детей, — удивилась студентка.

— Ну и что?.. Зато она лучше всех описала волшебный Стокгольм, который открывается лишь детям — истинным художникам и романтикам, — ответила Гарбо. — Вы только прочтите...

Грета взяла книгу у девушки и открыла ее.

— «... господин Лильонкваст. Живет он в стране Сумерек, в стране между Светом и Тьмой. Еще она называется — страна, которой нет...

Весь Стокгольм тонул в сумерках, мягких, совершенно голубых сумерках. На улицах не было ни души.

— А теперь полетим! — предложил господин Лильонкваст...

Мы пролетели над дубами парка Юргорден, над сверкающими водами залива Юргордсбруннсвикен и высоко над городом, где во всех домах уже начали зажигаться свечи. Я не знаю, может ли быть на свете что-либо более прекрасное, чем этот город, лежавший внизу...»

Студентка отвела недоуменный взгляд в сторону и подумала: «Непонятно, что нашла особого эта, некогда знаменитая актриса, в детской книге Астрид Линдгрен...»

Но подарок она все же взяла с почтительным видом.

А уже после смерти Греты бывшая студентка заявила приятелям:

— Кажется, эта Гарбо в конце пути впала в детство... Из капризной, циничной звезды экрана превратилась в чудаковатую старушенцию...

Слава богу, такого отзыва ни сама Гарбо, ни ее друзья и истинные поклонники таланта уже не слышали...

 

«Возвращение прекрасной беглянки»

В начале 70-х годов Гарбо печально сказала своему давнему знакомому:

— Я огляделась по сторонам и обнаружила, что рядом почти не осталось друзей. О моем прошлом теперь смело пишут всякую всячину, не опасаясь недовольства свидетелей давних событий...

Изредка знаменитая затворница сама подбрасывала журналистам противоречивые, необычные и непонятные факты из своего прошлого.

Через год после смерти актрисы вышла в свет книга Свена Бромана «Гарбо о Гарбо», где он привел ее высказывание: «...Я устала от Голливуда, никогда не любила свою работу.

Бывали дни, когда я просто заставляла себя идти на студию. По сути дела, я снималась даже дольше, чем планировала. Остановиться раньше мне не позволял контракт. Я ведь никогда не чувствовала себя настоящей актрисой. Меня часто приглашали выступать на Бродвее. Но сама мысль, что на меня будут смотреть тысячи глаз, приводила меня в ужас...»

Многие читатели книги Свена Бромана были удивлены этим признанием. Женщина, чье имя неразрывно связано с киноискусством, добившаяся благодаря экрану мировой славы, вдруг заявляет, что «не чувствовала себя настоящей актрисой»!..

Не менее удивительные материалы о Гарбо собирал один русский журналист. Он хотел написать книгу под названием «Возвращение прекрасной беглянки, или Тайные путешествия по Стокгольму». Судя по названию, речь в этой работе должна была идти о прогулках Гарбо по родному городу. Их она совершала в одиночку, инкогнито, насколько возможно, изменив свой внешний вид.

По каким-то причинам книга так и не вышло в свет.

У знатоков биографии Гарбо, у любителей стокгольмских тайн есть разные мнения, сколько раз посещала она родной город, по каким местам бродила, с кем встречалась. Однако, никто не оспаривает, что она останавливалась в шведской столице в «Гранд-отеле» и захаживала в ресторан, в который впервые привел ее Финн Мальмгрен.

Грета Гарбо. Фото 1930-х гг.

Грета появлялась в этом старом фешенебельном заведении одна. Темные очки и шляпа сразу выдавали желание посетительницы быть неузнанной.

Вышколенным официантам строжайше запрещалось пялить глаза и даже окидывать вопросительным взглядом подобных клиентов. Но уж после работы они могли вволю посудачить и высказывать догадки...

Так кто она, эта загадочная дама с властными, аристократическими манерами?.. Лишь годы спустя некоторым из них стало известно ее имя.

 

«Он где-то здесь, в Стокгольме...»

— ...Мне — кофе, а ему — «Горячий Стокгольм»...

Официант удивленно взглянул на пустое кресло за столиком напротив важной посетительницы.

— Простите, я не понял, о ком вы говорите...

Грета улыбнулась, словно наслаждаясь растерянностью официанта.

— О моем спутнике...

— Но где же он?

— Господин Мальмгрен где-то здесь, в Стокгольме...

— Вы имеете в виду господина Мальмгрена — помощника управляющего банком...

Грета перебила официанта:

— Нет, я говорю совсем о другом человеке.

— Вы изволили заказать что-то горячее для вашего спутника... Простите, я не расслышал... — снова поинтересовался официант.

— Да, я заказала ему «Горячий Стокгольм», — ответила Грета.

— Не понял... Что это? — Официант от смущения даже оглянулся, словно надеялся на подсказку более опытных коллег.

— Значит, вы никогда не путешествовали в Арктике!..

— Увы, не приходилось...

— «Горячий Стокгольм» — любимый коктейль рыцарей ледяного безмолвия. Впрочем, это было давным-давно... Запомните рецепт доброго старого коктейля. Может, когда-нибудь он вам еще пригодится...

Официант записал, как приготовить «Горячий Стокгольм», и хотел было удалиться.

Но Грета остановила его:

— Ах да, совсем забыла... Сейчас должны доставить для меня цветы. Принесите вазу с водой... В Стокгольме по-прежнему самые лучшие белые лилии продаются на Нормальмской площади?..

— Да-да, именно там, — поспешно подтвердил официант, хотя понятия не имел, где продаются в Стокгольме лучшие белые лилии. — А вазу я сейчас принесу...

Он сообщил бармену рецепт странного коктейля и пожаловался:

— Эта миссис... мадам... фру... прекрасно говорит по-шведски, но мне трудно ее понять.

Старый бармен улыбнулся.

— У них другой язык, приятель. Мы с ними произносим одинаковые слова, но с разными смыслами...

— А все же кто она? — Официант кивнул в сторону одинокой посетительницы. — Из семейства Ротшильдов, Онасисов или из королевского дома?

Бармен покачал головой.

— Она хочет быть неузнанной... Кто знает — да не выдаст ее тайну... Возможно, когда-нибудь ты сам поймешь, кого обслуживал... Хотя... — Бармен окинул взглядом молодого собеседника. — Хотя для твоего поколения ее имя уже мало что значит... Ладно, займись делом. А я приготовлю «Горячий Стокгольм». Давненько его никто не заказывал!..

 

«Вернется и догадается...»

Она допила кофе.

Не успела подняться, как рядом оказался официант.

— Что-нибудь еще?

— Нет...

— Будут какие-то пожелания?

Грета задумчиво взглянула на официанта и улыбнулась.

— Пожелания?.. Почаще, молодой человек, вспоминайте ушедших, дорогих вам людей. Быть может, вспоминать о них уже больше некому. Впрочем, это не пожелание, а совет...

— Я буду помнить ваши слова, фру... Простите, мэм. — Официант чуть склонил голову. — Завтра вас ожидать в это же время?

— Завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк, — ответила Грета.

— А как же «Горячий Стокгольм» и лилии?.. — спохватился официант. — Коктейль остыл, а господин Мальмгрен так и не пришел...

Грета взглянула на столик.

— Пусть все останется здесь до закрытия... А если Мальмгрен появится завтра или через много лет, приготовьте ему «Горячий Стокгольм» и закажите белые лилии... — Она протянула официанту деньги. — Надеюсь, этого достаточно?..

— Вполне, мэм... — не глядя на них, ответил молодой человек. — А если господин Мальмгрен поинтересуется, от кого коктейль и цветы?.. А если он вообще не придет?..

Грета, словно прощаясь, окинула взглядом зал ресторана и твердо ответила:

— Мальмгрен обязательно вернется и обо всем догадается сам...