22 января 2016 года

Сны снились дурацкие. Игорь ворочался, стараясь снова уснуть, гнал прочь набегающие, словно голодные псы на кость, мысли. Лишь под утро удалось провалиться в глубокий и крепкий сон, из-за которого даже не услышал будильника.

Разбудила его, как обычно бывает в подобных случаях, мать. Мягко толкнула в плечо, сказала тихо, но настойчиво: «Просыпайся, соня, на работу опоздаешь». Игорь мученически застонал, зарываясь лицом в подушку и натягивая одеяло. В конце концов сдался, сел, массируя лицо, и принялся одеваться. Очень подмывало сказать, что работа – всего лишь прикрытие, что ходить на нее не нужно, за отметку в табеле учета рабочего времени уплачено на месяц вперед. Но тогда пришлось бы объяснять, что деньги у него с продажи артефактов, а за ними он лично ходит в Зону. Мать такой новости не переживет.

Отчима дома не было, и Игорь испытал облегчение. Ему делалось некомфортно, когда этот змей ошивался рядом. С этим приходилось мириться, потому что они проживали в доме Востока. Но когда-нибудь все изменится. Когда-нибудь он заработает достаточно, чтобы свалить из этого дома и увести с собой маму.

На столе в кухне уже был накрыт завтрак – рис с кусочками мяса, коричневыми от томатной подливы, два бутерброда с сыром и исходящий паром чай с лимоном. Тут же была и мать – как обычно что-то резала и варила.

– Ма, чего ты с самого утра кашеваришь? – спросил Игорь, садясь за стол и берясь за вилку.

Женщина поправила передник, улыбнулась:

– Да что-то спать стала мало, просыпаюсь ни свет ни заря, и все тут. Думаю, чего валяться зря, дела надо делать. Вот решила поджарку сделать с рисом.

Игорь понимающе замычал с набитым ртом. Прожевав, решил проверить услышанное накануне.

– Ма, а ты Разуваева знаешь?

Ирина Леонидовна повернулась и посмотрела на сына.

– Петра? Знаю. Он в Институте работает. А что?

– Да так, – легкомысленно помахал вилкой Фомин. – Тут услышал, что они с нашим отцом одноклассники были.

– Да мы все, считай, одноклассниками были, – рассмеялась мама. – В одну школу ходили, в «восьмую». Я, отец твой и Петр в одном классе учились. Саша – в параллельном.

– Это какой Саша?

– Дядя Саша. Отчим твой.

Игорь даже жевать стал медленнее.

– А Разуваев Востока лично знал?

– Не называй его так, – строго погрозила деревянной лопаткой мама. – Эти бандитские клички… Он завязал с прошлой жизнью.

В иной раз Игорь бы с жаром поспорил, но не сейчас. У него в голове появилась интересная мысль, которую нужно было проверить.

– Ма, а как погиб папа?

Ирина Леонидовна нахмурилась, отложила лопатку, убавила огонь под сковородкой и села на табурет рядом с сыном, вытирая руки передником.

– Ты же знаешь, он пропал в Зоне. Тело так и не нашли. А с чего ты спрашиваешь?

– Да просто интересуюсь. А он же не один ходил, да? Их трое было?

– Да, трое, – голос мамы стал серьезным, она чувствовала, что Игорь задает вопросы отнюдь не из праздного любопытства. – Ты что-то слышал?

Парень не стал скрывать, но решил преподнести только часть правды:

– Я тут встретил одного знакомого, так он мне рассказал историю, что, мол, было трое друзей, двое из которых исчезли в Зоне, а третий вернулся, но куда-то потом пропал. Сказал, что это история про моего отца. Ты что-нибудь об этом слышала?

– А что за знакомый?

– С работы, ты не знаешь. Ему эту историю тоже кто-то рассказал. Так как?

Мать сложила руки на столе и вздохнула.

– Да, была такая история. Меня-то отец твой в детали особенно не посвящал. Я о том, что он в Зону ходит, узнала уже почти перед тем, как он пропал, – она горько усмехнулась. – Все думала, что он на грузовике щебень из карьера возит. Тогда скандал ему устроила. Ты как раз только в школу пошел, когда я без работы осталась. Фабрику закрыли, сказали: «Все, капитализм. Каждый выживает как может». Я Витальке и говорю: «Если ты погибнешь, что с нами станет?» А он все успокаивал, говорил, что заговоренный. Смеялся… А потом пропал. А я сразу все поняла, только верить не хотела…

Черты лица женщины ужесточились, глаза потемнели. Игорь протянул руку и успокаивающе погладил маму по плечу Спросил:

– А ты не помнишь, кто те два друга, которые с ним ходили в Зону?

– Ну я только одного знаю, Ромку Гараничева. Рыжий такой, прямо огненный. Балабол, все русалкой меня называл – я тогда волосы длинные носила, почти по пояс. Жалко тоже его, хороший был мужик.

– Он тоже с отцом пропал или он тот, который тогда спасся?

– Вроде бы они вместе пропали.

– А третий? Кто был третьим, ма?

– Не знаю, я его никогда не видела. Они с отцом встречались где-то в другом месте.

– Отец не называл имени? Чем занимается?

– Чего он тебе так сдался?

– Ну это же важно, ма! Не помнишь?

– Вроде Александр или Алексей. Что-то на «а». Знаю, что друг детства, но никогда не видела, ни на свадьбе, ни потом. Виталий говорил, что он постоянно в разъездах, редко заскакивает. Только вот в последние месяцы перед этой историей вроде бы в городе осел. Не знаю, будь отец жив, наверное, познакомил бы. Да что случилось-то?

Игорь решил задать главный вопрос:

– Ма, а этим третьим не мог быть отчим?

Ирина Леонидовна посмотрела сыну в глаза, медленно покачала головой.

– Игорь, это не Саша, это кто-то другой.

– Ты знаешь или хочешь так думать?

– Игорь! – одернула сына мать. – Ты что такое говоришь? Я знаю, что у тебя к дяде Саше какая-то глупая личная неприязнь, но не нужно винить его во всем. Тем более в том, к чему он отношения не имеет. Слышишь меня?

– Слышу, – пробурчал Игорь, доедая рис. – Извини.

– Дядя Саша всегда был к нам добр, всегда, – мама решила объяснить более подробно. – Он мне когда-то даже предложение делал, давно, сразу после школы. Но я уже с твоим отцом встречалась. Саша все понял и не мешал. И когда Виталик пропал, именно он нас поддерживал. И сам пригласил к себе жить, чтобы мы с голоду не умерли… Ты сам сказал, что тот, третий, тоже умер. Но Саша же не умер, он живой.

Этот аргумент уж точно ни о чем не говорил Игорю. Но он не стал расстраивать маму, он и так услышал то, что хотел.

Позавтракав и взяв из загашника немного денег, вышел из дому в холодный утренний мрак. Решил все же доехать до работы, чтобы подтвердить легенду, а потом заняться своими делами. Нужно найти Гошу, поделиться новостями. Да и Рябу бы неплохо потрясти на дивиденды с продажи утаенного артефакта. Черт, еще и телефон нужен, и сим-карта новая. Хорошо, что все нужные телефоны в блокнот продублировал… Жаль, у Маши номерок не взял.

На работе все было как обычно – бригадир мучился похмельем, остальные обходчики либо ушли на объекты, либо играли в нарды в курилке. Игорь подлечил бригадира заботливо прихваченной чекушкой, во время «реабилитации» поболтали о том о сем.

Вообще, бригадир был мужиком надежным. Игорь был уверен, что если кто-нибудь вдруг начнет интересоваться, где же был такого-то числа господин Фомин И. В., то бригадир прикроет, обоснует и подтвердит документально. За эти свои услуги он брал достаточно, цену не ломил, лишних вопросов не задавал. А чего их задавать, если и так все понятно?

Игорь поставил свою подпись под каким-то документом с текущей датой, который в случае чего станет доказательством того, что он действительно был на работе, позвонил по городскому телефону Ситному и договорился о встрече. После чего душевно попрощался с бригадиром и потопал на автобус.

Ситного знали все в квартале, он промышлял «серыми» телефонами и симками. Были у него и явно криминальные мобилы, «отжатые» кем-то в темном переулке или обмененные наркоманами на дозу, но с такими Фомин предпочитал не связываться. Жив еще был в памяти случай, когда кто-то из местных пацанов купил себе у Ситного по дешевке новый айфон и даже успел им похвастаться. Но уже вечером к нему нагрянули опера, пробившие мобилу по IMEI-коду. И тот парень потом почти месяц отбивался от обвинений в злодейском разбое, при котором оный телефон и был отнят у владельца.

Ситный, упитанный паренек с толстыми, словно у хомяка, щеками, мерз на качелях во дворе. Судя по его лицу, он недавно вылез из теплой постели и вынужденная прогулка в десять утра вовсе не приносила парню радости. Однако, завидев Игоря, он заулыбался и даже прошел несколько шагов навстречу.

После небольшой демонстрации предлагаемой продукции Фомин за пару тысяч стал счастливым обладателем новенького китайского смартфона со сложновыговариваемым названием, а также сим-карты с подходящим тарифом.

Когда Ситный ушел, Игорь решил первым делом позвонить Чеснокову. Благо его-то номер он помнил наизусть.

Гоша долго не откликался, гудок шел за гудком словно в пустоту. Опять, наверное, всю ночь играл. Теперь до обеда не добудишься.

И когда Игорь уже хотел дать отбой, в трубке незнакомый мужской голос ответил:

– Кто это?

Фомин отнял телефон от уха и посмотрел на экран. Нет, все верно, номер Гоши. Вновь приложил ухо к динамику и спросил:

– Алло, это кто? Где Гоша?

На другой стороне линии завозились, что-то глухо и неразборчиво сказали в сторону. Игорю все это не понравилось.

– Алло! – требовательно сказал он. – Где Гоша и почему у тебя его телефон?

– Тебя зовут Игорь Фомин? – сухо спросил незнакомец.

– Да. Какого хрена…

– Ты где?

– Ты кто такой, а? – Фомин начал свирепеть. – Где Гоша? Если с ним что-то случилось…

– Пока не случилось. С тобой хотят серьезные люди поговорить, пацанчик. Ты где? Мы за тобой приедем.

Фомин думал недолго. Если дело касается Гоши, то здесь двух мнений быть не может. Потому что Игорь начал догадываться в чем дело. Он продиктовал адрес, отключил телефон и принялся ждать, стараясь придумать хоть какой-то вариант хорошего развития событий.

Потом во двор въехала скрипучая «девятка», и Игорь молча полез в салон.

* * *

Угрюмые люди, которые всю дорогу хмуро поглядывали из-под надвинутых на глаза вязаных шапок, сразу дали понять, что на вопросы отвечать не намерены. Да Фомин и сам понимал, что не стоит наводить суету раньше времени – публика нервная, может психануть. А он себе и Гоше целый и здоровый нужен. Потому что, чует сердце, в переплет они попали нехороший.

Машина свернула на Береговую и поехала в сторону лесополосы. Там, не доезжая до реки, съехала к отдельно стоящему двухэтажному дому с высоким металлическим забором. Площадка перед въездными воротами была очищена от снега, там «девятка» и остановилась.

– Тебе сюда, – бросил через плечо водитель. – Калитка открыта, заходи.

Игорь глубоко вдохнул, набираясь смелости, и вышел из машины. Взялся за витую ручку калитки.

Машина никуда не уезжала, сидящие в ней люди внимательно наблюдали за Фоминым, поблескивая глазами из полумрака салона.

Ждут, когда он войдет. Смотрят, чтобы не убежал. Козлы.

Фомин еще раз вдохнул, втягивая морозный воздух, и, распахнув дверь, вошел во двор. За спиной звонко щелкнул магнитный замок.

Двор был небольшим, он упирался в широкое крыльцо дома. Рядом – пустой пятачок для автомобиля, выложенный серой плиткой. За ним – приземистый сарайчик с валом сугроба у стены.

Что-то звякнуло, поехало металлом по металлу. Игорь, который сделал шаг к крыльцу, испуганно повернул голову к стремительно приближающемуся шуму.

И с криком отпрыгнул, ударился всем телом о запертую калитку, поскользнулся и бросился, как загнанный кролик, через двор. За ним, разбрасывая толстыми лапами снег и хрипя оскаленной пастью, несся огромный черно-белый алабай. Парень попытался с разбегу перемахнуть забор, но тот оказался слишком высоким, и Фомину осталось лишь вжаться в угол забора, выставив перед лицом скрещенные руки.

Овчарка клацала зубами в полуметре от него, заходилась в яростном клекоте и вставала на задние лапы. Ошейник впивался в ее мощную шею, от него к натянутой вдоль забора металлической шлейке шел поводок. Шлейка угрожающе раскачивалась, и казалось, что она вот-вот оторвется, дав полную волю озверевшему чудовищу.

Из дома на крыльцо в накинутом на плечи тулупе вышел короткостриженый мужчина с зажженной сигаретой в руках. Он облокотился о перила и с наслаждением затянулся, с интересом наблюдая открывшуюся картину. За его спиной маячил еще один, с зажатой в зубах папиросой и самодовольной ухмылкой на обезображенном шрамом лице.

– Попался, пассажир? – насмешливо спросил мужчина в тулупе. – Ну все, сейчас Бой тебя освежует. Правда, Бой?

Алабай лишь ухом дернул, услышав голос хозяина, с новой силой начал рвать шлейку, стараясь дотянуться до испуганного человека.

– Поводок ослабь, пусть этому петушку мяско проредит, – посоветовал мужик со шрамом.

Игорю пришлось напрячь всю свою силу воли, чтобы перевести взгляд с собаки на смеющихся бандитов. Дергаясь при каждом рывке овчарки, он выдавил:

– Я пришел за другом.

– За другом, говоришь? – недобро хмыкнул тот, что в тулупе. – Ты ничего не попутал, пацанчик? Ты сюда пришел не за «кем-то», а потому, что если бы не пришел, то я и тебя, и твоего друга покрошил бы мелкой соломкой и разбросал по всем окрестностям. Догадываешься почему?

– Догадываюсь, – не стал юлить Игорь.

– Догадливый какой. Меня знаешь?

– Нет.

– Про Волчка слышал?

Кто ж не слышал про Родю Волчка, смотрящего за всем нелегальным оборотом внеземных объектов в Искитиме?

– Конечно слышал, – кивнул Игорь.

– А я – Тоша Херсонец. Усек?

И про Тошу Херсонца Фомин слышал. Не часто и не много, но имя точно на слуху. Причем связано это имя с нехорошими историями.

– Вот и хорошо. Тебя как звать?

– Иго…

– Да насрать! – перебил его Тоша и засмеялся. Ему вторил бандит со шрамом.

Фомин подождал, пока те отсмеются, и как можно спокойнее сказал:

– Убери собаку.

Херсонец, прищурившись, смотрел на него сквозь сигаретный дым. Он не спешил докуривать, нарочито неторопливо делал затяжку за затяжкой. Его друг со шрамом, успевший уже выбросить окурок, просто разглядывал Игоря, сложив руки на груди. Приоткрылась дверь, и показался еще один бритоголовый молодчик с низким лбом и тяжелой челюстью. Он бросил на припертого в угол Игоря равнодушный взгляд, что-то вполголоса сказал товарищам и скрылся.

Наконец огонек сигареты подобрался к фильтру, и Тоша щелчком отправил окурок за забор. Скомандовал:

– Бой! Место!

Овчарка перестала рваться, фыркнула, теряя интерес к Игорю, и потрусила за дом, гремя карабином по шлейке.

– Сюда иди, – кивком головы указал Фомину мужик со шрамом.

Игорь поправил шапку, проводил взглядом ушедшую за угол собаку, с максимально возможным достоинством вышел из угла и пошел к крыльцу.

– Фас! – вдруг рявкнул мужик в тулупе.

Игорь почти успел прыгнуть в спасительный угол, но чертов пес словно ждал команды хозяина, он оказался стремительнее, чем в первый раз. Собака буквально в три прыжка настигла убегающего парня, прыгнула на спину, сшибая с ног, повалила и сомкнула челюсти сзади на шее, глухо рыча. Фомин буквально окаменел от страха, ощущая как передние лапы прижимают его к земле, а затылок обжигает горячее дыхание. Он уткнулся лицом в жесткую плитку, твердил как заведенный: «Все! Все! Все!» Овчарке ничего не стоило захлопнуть свои мощные челюсти и переломать ему позвонки. Но это была обученная овчарка, а потому ждала команду хозяина. Который не спешил ее давать.

Послышался звук шагов, мягкий и шаркающий, – Херсонец был обут в тапочки, он сошел с крыльца и подошел ближе.

– Ты ведь не думал, что я пущу тебя в дом, утырок? – смеясь, сказал бандит. – Не хватало еще, чтобы всякие слизняки мне паркет пачкали. Ты там живой? Промычи!

Фомин хотел сказать, чтобы он убрал собаку, но, как только начал вдыхать, пес сжал челюсти сильнее, и парень только дернул ногой в страхе.

– Короче, – Игорь почувствовал, как Тоша присел рядом. – Я не знаю, что и как произошло при продаже хабара, но я вижу, что вы на свободе, а Лось чалится на нарах. Из того делаю вывод, что вы как-то с красной мастью повязаны. Подставили Лосика, а?

Игорь не стал отвечать, чтобы не провоцировать пса, который уже буквально заливал его теплой слюной.

– Молчишь? Правильно делаешь, – Херсонец поднялся. – В былые времена мой песик уже жевал бы тебя, как голодная бикса кожаную стельку, а ты бы визжал и ссался, разматывая по двору кишочки. Но ваше счастье, что Лось сам давно напрашивался со своими мутками беспонтовыми. Захотел свои дела крутить, так туда ему и дорога. Пусть еще спасибо скажет, что вы его с пера сняли.

Бандит погладил собаку, от чего алабай захрюкал и чуть не сжал челюсти от старания.

– Однако Лосик был нашим Лосиком, – продолжил наставительным тоном Тоша. – Потому никакая тварь поганая не может за нас решать как с ним поступать. К тому же ему подогрев на зону нужен, а «кабанчик» денег стоит. Так что ты сейчас встанешь, соберешь свои яички в кулачок и добудешь нам откупную в пять тысячи бакинских. Сроку тебе до завтрашнего утра. Не добудешь – твой бородатый дружок пойдет на консервы. А за ним и ты. Усек?

Фомин просипел: «Да».

– Надо говорить, что будет, если вздумаешь встать на лыжи и сныкаться в тумане?

Фомин просипел: «Не надо».

– Хорошо. Бой! Место!

Сжимающаяся хватка прекратилась, давление на спину исчезло. Зазвенел карабин, удаляясь. Игорь вдохнул полной грудью и осторожно встал, поднимая упавшую шапку.

– И запомни, – с наглой усмешкой сказал ему Херсонец. – Это наш город, и вы все в нем с потрохами наши. Потому не думай, что сможешь соскочить. Я, как Зона, – достану везде.

* * *

Мать опять плакала, это Игорь понял сразу. Женщина, по обыкновению, прятала покрасневшие глаза, но опущенные плечи и слишком звонкий стук вязальных спиц выдавали ее с головой.

Игорь сбросил ботинки, прошагал в комнату и твердо спросил:

– Что случилось?

Ирина Леонидовна отмахнулась, мол, ерунда.

Фомин присел на корточки возле матери, заглядывая в лицо, повторил вопрос:

– Мама, что произошло?

Женщина подняла голову, ее черты сделались жестче и упрямее. Она посмотрела блестящими от недавних слез глазами на сына и ответила:

– Саше суп не понравился.

Игорь посмотрел в сторону плиты, где на выключенной конфорке стояла кастрюля с отодвинутой крышкой. Рядом лежала перевернутая пачка, из которой на стол высыпалось содержимое.

– Я на соль попробовала, вроде нормально, – сказала мать. – Он пришел чем-то расстроенный, ему не понравилось. Ну и… вот.

– Пьяный? – нахмурился Игорь.

– Ну не то чтобы… Это он, наверное, из-за зубов, очень они у него болят в последнее время.

– Он здесь? – Фомин поднялся, обводя взглядом прихожую и подъем на второй этаж.

– Ушел… Игорь, не надо, не ругайся с ним. Он не нарочно, просто накипело, наверное. У него на работе не ладится, вот и расстроился.

– Ма, хватит его защищать! Он к тебе относится как к какой-то крепостной! Убери, унеси, приготовь, постирай…

– Игорек, он нам крышу над головой дал, кормит и поит…

– И теперь нужно терпеть его такое обращение? – завелся Игорь. – Я сам нам заработаю на еду и питье, а также на крышу над головой!

Мать улыбнулась по-доброму, мягко ответила:

– Конечно заработаешь. А пока что не бери в голову, сынок. У других вон мужья пьют до чертиков, а потом им головы разбивают. Саша не такой уж и плохой.

Игорь хотел горячо возразить, благо было что сказать, но сдержался, лишь буркнул:

– Незачем выбирать между плохим и не очень плохим.

После этого разговора на душе стало совсем муторно. В тяжелых мыслях Фомин поднялся к себе в комнату, некоторое время сидел на кровати, уставившись в пустоту. Потом опустился на колени, засунул руку под компьютерный стол, нащупал между системным блоком и стеной небольшую жестяную коробку и вытащил ее на свет. Вновь уселся на кровать, положив коробку на колени, и задумался.

Он помнил тот день, когда в его жизни появился отчим. Мать говорила, что он как-то приходил к отцу в гости, но Игорь запомнил другое – как незнакомый дядя с неискренней улыбкой входит в их небольшую квартирку, где они раньше жили, и дарит ему небольшой игрушечный самосвал с желтыми колесами. А колеса у этого самосвальчика грязные, в песке. Словно этот дядя нашел машинку в песочнице. Или отнял у кого-то.

Потом Игорь вспомнил, как этот самосвальчик летел в стену и колеса желтыми брызгами разлетались в разные стороны. Дядя Саша пьян и крушит мебель, а мать спиной закрывает плачущего от страха сына.

Отчим никогда не старался наладить контакт с Игорем. Если к матери Фомина Восток еще, может, и испытывал какие-то чувства, то пасынок для него всегда оставался чужим ребенком. Игорь отвечал отчиму тем же. Мать одно время пыталась навести между ними мосты, но в итоге смирилась.

Со временем напряжение между мужчиной и подростком усилилось. А когда однажды Игорь нечаянно разбил мячом стекло в теплице, отчим ударил его ладонью по лицу. Спустя время – ударил за еще какую-то провинность. Потом еще раз. И еще. Он делал это без злобы, без криков и ругани. Он просто бил и говорил за что.

Игорь ничего не говорил матери. Мужчина должен сам справляться со своими проблемами, пусть ему даже на тот момент не было и пятнадцати. Потому он терпел и копил злобу.

И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы однажды Восток не поднял руку на мать. Тогда Игорь взорвался. Он схватил стоящий в коридоре топор и бросился на отчима. Восток без труда обезоружил его, хорошенько приложив кулаком.

После этого мать порывалась уйти, забрав Игоря с собой. Но Восток как-то уговорил ее остаться, извинился, что-то подарил. Даже извинился перед Игорем, хотя тому было плевать.

С тех пор Восток больше никого из них пальцем не трогал. Однако Игорь чувствовал, что это вопрос времени, – своим поведением отчим все чаще провоцировал на ругань и скандалы. Оттого-то парень и не мог съехать, не мог оставить мать один на один с этим человеком.

Поэтому, как только смог, начал откладывать деньги на новый дом, который будет подальше от Востока, от Искитима, от Зоны. И все, что он смог скопить за неполные восемь лет, сейчас лежало у него на коленях в душной жестяной коробочке.

Игорь поддел ногтем крышку и снял ее. Посмотрел на аккуратно сложенные купюры.

Он почти накопил нужную сумму на небольшую квартирку в Новосибирске, куда планировал переехать с матерью. Еще бы каких-нибудь полгода-год… Или же эти деньги можно потратить на оплату ее лечения в Институте.

Либо же следовало взять большую часть накоплений и отнести как откуп для Херсонца. И тогда снова все сначала.

Игорь поднял глаза и посмотрел за окно, где холодное небо пересекали далекие трубы котельной.

О себе Фомин беспокоился меньше, чем о Гоше. Если он не принесет деньги, с Чесноковым расправятся самым ужасным способом. А такое количество денег взять больше негде, кроме как из собственных неприкосновенных запасов. Да и что тут еще можно придумать?

В голову пришла история, когда отчим уладил проблему с самим Хазаром. Но Игорь в зародыше задавил тоненький и подленький голосок, предлагающий обратиться к Востоку. Это что ж получается, с одной стороны, считать отчима мерзавцем, а с другой – при случае бежать к нему за помощью? Нет, так не пойдет. Так нормальные мужики не поступают. Тем более что в создавшейся проблеме Игорь отчасти виноват сам. Потому – лучше самому. Пусть хреновенько, но самому.

Подумалось о маме. Что ж, он все равно сделает для нее все возможное. Не сегодня, так завтра. А Гоша ждать не может.

Игорь твердой рукой раскрыл пакет, отсчитал нужную сумму и положил оставшуюся сильно похудевшую стопку купюр обратно. Засунул коробку на место, в тайник.

Что ж, теперь к Херсонцу.

* * *

– Быстро ты, – одобрительно сказал Тоша Херсонец, пересчитывая принесенные Игорем деньги. – Сберкассу, что ли, обчистил?

Они сидели в машине, припаркованной перед домом бандита. В дорогой немецкой иномарке было просторно и тепло, гораздо лучше, чем под разъяренной собакой, но наслаждаться комфортом Фомину мешал сидящий за спиной мордоворот.

– Ты где так быстро бабло собрал, м? – повторил Тоша, облокачиваясь на руль, и Игорь понял, что вопрос вовсе не праздный.

– Деньги мои, – ответил он. – Чистые.

– Опа, Костян, а фраер-то запасливый, – Херсонец подмигнул своему товарищу, сидевшему на заднем сиденье.

Деньги исчезли во внутреннем кармане куртки Тоши, и тот панибратски похлопал Фомина по плечу:

– Молодец, пассажир, справился. Только, видишь какое дело, эта сумма только за одного из вас. За второго еще столько же надо.

Игорь шумно вздохнул. Вот как знал, что этим все обернется!

– Ты сказал, что нужно пять кусков…

– За каждого, – поднял палец вверх Херсонец. – Сечешь? За каждого, а не за обоих. Ты, вообще, спасибо скажи, что мы тебя под лед не пустили.

Фомин заиграл желваками, отрезал:

– Денег больше нет.

Тоша откинулся на спинку сиденья и, разглядывая собственные сбитые кулаки, проговорил:

– Ну на нет и суда нет. Выбирай тогда за кого магарыч – за тебя или за корешка твоего бородатого?

– Гошу отпустите, – мрачно ответил Фомин без раздумий. – Я останусь.

Херсонец прищурился и внимательно посмотрел на Игоря, словно видел того впервые. Потом кивнул своему товарищу.

Бандит опустил стекло и оглушительно свистнул, от чего у Игоря заложило ухо. Гулко залаял алабай, ему вторила какая-то собачонка с другого конца улицы.

– Сейчас твой Гоша выйдет, – прокомментировал Тоша. – Повезло ему с друганом. А ты, смотри-ка, не зассал. Только запомни – как бы благородно ты ни жил, подыхать один хер один будешь. Вся разница в том, сколько людей о тебе после вспомнит. Только вот тебе уже будет насрать.

– А что со мной? – не удержался от вопроса Игорь.

– А с тобой все, – Херсонец издал звук, будто лопнул мыльный пузырь. – На корм.

Скрипнула металлическая дверь сарая, щелкнул магнитный замок, и за ворота выпихнули Чеснокова. Игорь выругался.

Гоша выглядел плохо. Одежда была грязная, со следами от ботинок. На лице запеклась кровь, некогда пушистая борода торчала багровым колтуном. Кисть левой руки была завернута в драный платок, Гоша баюкал ее, прижимая к груди.

– Уж извини, очень сопротивлялся, – пояснил Херсонец. – Ну что скажешь? Он сейчас уйдет, а ты тут останешься? Даю тебе последний шанс передумать. Понравился ты мне.

Игорь смотрел сквозь лобовое стекло на друга. Тот не сразу понял, что произошло, растерянно обернулся на закрывшуюся дверь во двор, осмотрелся. Чуть заметно дернулся, разглядев в темном салоне припаркованной машины Фомина. Увидел сидящего рядом бандита и застыл, набычившись.

– Ты подумай, – голос Тоши стал мягким и вкрадчивым. – Он – мутант, урод. Ни семьи, ни родни, ни будущего. Ему все одно хана. А ты – здоровый парниша с головой. И мама есть, скучать по тебе будет, плакать. Старенькая мама, да? Вот и пускай он остается. А ты уходи. Никто не узнает, я клянусь.

Гоша словно понимал о чем идет разговор. Он переводил взгляд с Игоря на бандита и обратно, хмурился и сжимал челюсти. Ветер трепал волосы на его непокрытой голове, и Фомин запоздало порадовался, что не идет снег – иначе Гоше пришлось бы еще хуже.

– Я остаюсь, – твердо сказал он.

Хазарец насмешливо цокнул зубом и опять кивнул своему товарищу. Тот приоткрыл дверь, выглянул и рявкнул на Чеснокова:

– А ну линяй отседа!

Гоша даже бровью не повел, лишь сильнее прижал раненую руку к груди.

– Упертый твой корешок, – хмыкнул Тоша. – Такие долго не живут.

– Ах ты сученыш! – Его подельник вылез из машины, захлопнул дверь, отсекая текущий в салон морозный воздух, и медвежьей походкой направился к Чеснокову. – Проваливай!

Гоша стоял.

Бандит вытащил из-за пояса пистолет и направил прямо в лицо парню, выкрикивая угрозы. Чесноков упрямо морщился и не сходил с места. Они пересеклись с Игорем взглядами, и Фомин дернул головой, мол, уходи. Но Гоша, как всегда, был упёртее барана!

Бандит с пистолетом замахнулся, намереваясь ударить рукоятью.

– Костян, стопэ! – остановил его Херсонец, крикнув поверх опустившегося стекла. – Пусть мерзнет, коли хочет.

Он повернулся к Игорю и непринужденно рассмеялся. – Вы прямо как влюбленные голубки, никуда друг без друга. Ладно, расклад я понял. А потому, чтобы не разлучать такую красивую пару, дам вам еще один шанс исправить свой косяк. Справитесь – считай, вернули должок сполна.

Игорь разжал кулаки, чувствуя боль там, где ногти впились в ладонь. С неописуемым облегчением перевел дух.

Кажись, жизнь продолжается.