Острые спицы, раскаленные, бесконечные. Их много, они всюду, они торчали из головы, разрывали затылок, проламывали виски и сверлили уши. Они пульсировали, скрежетали, терлись шероховатыми металлическими боками. Они приносили боль, ослепительную воронкообразную боль, которая разрывала тело на куски.

– Вдох, три-два-раз… И-и!

Это не голос – это всплеск белоснежной агонии.

– Выдох, три-два-раз… И-и!

Голос, переходящий в звенящую нить, по которой можно ползти, выбираться прочь из гулкого купола, в который превратился череп.

Во рту что-то пластиковое, трубчатое, гофрированное. Оно не дает челюстям сомкнуться, тянется, прижимая язык, сквозь глотку и глубже, заполняя горящую огнем грудь. Сквозь узкие бойницы век видны теплый свет и тени, двигающиеся, переползающие.

– Вдох, три-два-раз… – опять этот голос, за которым пришло черное забытье.

Свет и тьма – опять. Свет и тьма – брызги боли в мозгу, в горле, в груди, в каждой клеточке тела. Боль материальна, как свет и как тьма – они части сущего, они цвета одной головоломки, которую кто-то через силу крутит, вертит, разбирает и пытается собрать воедино. Над этим всем витал голос, требующий, тормошащий, приказывающий. Вновь и вновь, снова и снова.

И глоток воздуха, колючего и холодного, от которого можно задохнуться. И единственная мысль, последняя оставшаяся в живых.

Мысль, которую повторяют неподъемные резиновые бруски губ и языка:

– Еще рано!

* * *

Он казался обнаженным, но на самом деле все его тело покрывал теплый прозрачный гель, внутри которого юркими серебристыми жучками сновали микроскопические медицинские роботы, тут и там погружаясь в тело человека.

Первое время Юрий пытался сбросить с себя эту маленькую деловитую армию, испуганно наблюдая за их активностью, но гель не давал пошевелиться, так что пришлось свыкнуться со своим положением. Впрочем, оно совсем не удручало – когда Гарин пять дней назад пришел в себя, то долго не мог поверить, что жив.

Дверь небольшой палаты утонула в стене, и порог переступила изящная фигура в белом комбинезоне с обтягивающим голову капюшоном.

– Здравствуйте, Юрий.

– Здравствуй, Мария, – улыбнулся Гарин. – Я все еще без штанов.

– Они вам все еще не нужны.

Голос у девушки был приятным, спокойный и доброжелательный. Она, к радости Юрия, отлично говорила по-русски, однако выдерживала уважительную дистанцию в обращении, не переходя формальных рамок «врач-больной». За время своего пребывания Гарин испробовал на девушке все приемы обольщения, но не продвинулся дальше вежливой улыбки.

Мария остановилась в изголовье кровати, выдвинула из ниши вогнутую сенсорную панель и положила на нее ладонь. Другую ладонь погрузила в гель и прижала к груди Юрия.

Гарин сделал несколько глубоких вдохов, ощущая приятное, немного покалывающее давление.

– Еще подышать? – осведомился Юрий, скашивая взгляд.

– Достаточно, – губы Марии тронула легкая улыбка.

Однако она не убрала ладонь, как обычно. Гарин ощутил легкий толчок, и все медицинские роботы устремились к пальцам доктора, разместились вдоль фаланг, тесно прижавшись друг к другу. Когда последний занял свое место, девушка вытащила руку из геля и, подняв ее на уровень глаз, выпрямилась.

– Все хорошо? – с тревогой осведомился Юрий.

Его одарили еще одной дежурной улыбкой и кивком головы:

– Ваше состояние стабилизировалось, – ответила Мария.

– О, звучит отлично! – искренне обрадовался Гарин. – И что дальше?

– Вы останетесь под наблюдением еще несколько дней. Если восстановление легких будет идти такими же темпами, то я буду рекомендовать вас на выписку.

Юрий одобрительно хмыкнул, спросил:

– Тогда такой вопрос, Мария… У меня была с собой вещица. Такой, как бы сказать, заменитель инбы…

– Ваши личные вещи не в моей компетенции, – вежливо ушла от ответа доктор. – Теперь позвольте, я вас покину. Наниты очень чувствительны к внешней среде.

И покачала пальцами, на которых медицинские роботы образовали два широких кольца.

Спустя несколько минут как Мария ушла, гель засох и истончился. Юрий без труда проломил его изнутри, отколупывая крупные фрагменты и бросая их в мусороприемник. Со старческим кряхтеньем сел, потирая ноющие ребра. Все же смерть от удушья не прошла без последствия, несмотря на все чудеса местной медицины – в глотке словно торчали занозы, легкие тлели угасающим огнем, а в мышцах ощущалась непривычная вялость. Мария обещала, что все со временем пройдет.

Юрий дотянулся до аккуратно сложенной на приставном табурете одежды – просторных штанах и рубашке из тонкой, но крепкой ткани. Натянул невесомые синие туфли с мягкой подошвой. Собравшись с силами, встал, размял плечи и шею. Прошелся по своему боксу – несколько шагов влево, несколько шагов вправо.

Каждодневный ритуал нового Юрия – ощущать себя живым.

Он провел ладонью по стене, словно смахнул иней с окна. За его рукой потянулось изображение черноты космоса и мелкой россыпи звезд. В два движения Гарин раскрыл проектор полностью, заполнив медленно изменяющейся картинкой половину стены. Отступил назад, любуясь панорамой.

Здесь не было настоящих иллюминаторов – их заменяли проекторы. В любой момент можно сменить канал, переключить на местный киноархив или на правительственный новостной портал, но Гарин быстро уставал от ярких и шумных картинок. Он то и дело возвращался к звездам, холодным и спокойным.

Дверь за спиной с шелестом открылась. Юрий обернулся, издал удивленный возглас.

– Без бороды ты выглядишь значительно лучше, – сказали ему по-русски.

Узкое лицо с еле заметным пушком, родимые пятна в форме полумесяцев, огромные, мерцающие глаза.

– Здравствуй, Норах, – искренне обрадовался дистанту Гарин. – Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть!

Аджай был одет в форменные серо-зеленые куртку и брюки, на плечах красовались шевроны Имперского флота.

– Здравствуй, Юрий. Шел мимо, заскочил по случаю.

Он с завораживающей пластикой опустился на табурет. Подбоченился, разглядывая человека. Спросил:

– Как тебе на борту «Кальмия»?

– Ну, этот кубрик и короткий коридор за дверью неплохи, – усмехнулся Гарин, садясь напротив. – Дальше меня не выпускают.

– Карантин.

– Понятно, – Юрий посерьезнел. – Что с Дэннийордом? Что вообще произошло?

– Город атаковали террористы-радианы. Мои соплеменники, – спокойно ответил дистант. – Не принявшие Империю повстанцы.

– Твои соплеменники?

– Аджаи, – кивнул Норах. – Радикалы.

– Хм, вот как. И как ты к этому относишься?

– А как мне относиться? Я принадлежу к полотну технологосов, мы первыми рассмотрели в Империи будущее Аджай. Также решили и большинство иных полотен, большинство, но не все. Некоторые нити из полотна воинов не пожелали сложить оружие в проигранной войне, предпочли изгнание. Предпочли стать радианами, террористами и убийцами.

Норах замолчал, развел руками. Добавил:

– Они враги Империи, а значит – мои враги.

– Понятно, – кивнул Гарин, переваривая информацию. – Что стало с колонией?

– Город больше не пригоден для жизни. Орбитальная платформа уничтожена, лагеря старателей заброшены.

– А жители?

Лицо кирасира осталось безучастным, но в голосе послышалось сожаление:

– Очень много погибших. Мы смогли спасти лишь несколько шаттлов и десяток дузеров. Некоторых, как тебя, получилось подобрать на орбите.

Сердце Юрия взволнованно застучало:

– Норах, – он подался вперед. – Мне нужно узнать спаслись ли мои друзья. Их зовут Карл Йенсен и Элли… У девушки фамилии нет, но она может называться Элли Гариной.

– Я попробую узнать, – кивнул кирасир. – Сделаю запрос. Если у них есть инба, дело не займет много времени.

– У Карла точно инба есть, – уверил собеседника разведчик. – Узнай, пожалуйста, для меня это важно!

– Я сделаю, – еще раз кивнул Норах.

Гарин лишь благодарно улыбнулся. Если Элли и Карл спаслись, то это будет самая лучшая новость за последнее время.

– А меня кто спас? – сменил Юрий тему. – Ты?

– Увы, не я, – аджай чуть наклонил голову и в его глазах отразился свет лампы. – Тебя подобрали «каракатицы», они искали выживших среди обломков орбитальной платформы. Тебя почти пропустили, посчитали погибшим, но твой реаниматор пытался оживить тебя снова и снова, пока не разрядился.

– Мой кто? – не понял Гарин.

– Твой нейронный модулятор. Судя по протоколу, ты пытался использовать его как инбу.

«Ашума» – вспомнил Юрий название модуля. Точно, он же совсем про него забыл с момента взрыва катера.

– Он цел?

– Он для тебя дорог? – в ответ спросил аджай.

– Да, дорог.

– Хорошо, я скажу техникам восстановить его работоспособность.

– Было бы неплохо. Ничего, что я так накинулся на тебя с расспросами и просьбами?

– Все в порядке, – кирасир понимающе улыбнулся, – Это объяснимо. Я вот тоже тебя хотел спросить.

– Меня? – удивился Гарин. – О чем?

– Мне стало интересно, кто тот человек, с которым меня так часто и так странно сводит судьба. Я постарался найти тебя через индивидуальную базу, но тебя в ней не оказалось. Все, что я смог наскрести – это странный рапорт полиции Дэннийорда о каком-то бродяге по имени Юрий Гарин, который считает себя потомком затерянных в космосе колонистов. На рапорте стояла пометка: «При повторном обращении сообщить медицинскому специалисту», – аджай развел руками. – Немного интригующе, не находишь?

Юрий хмыкнул. Это, значит, вот так они хотели помочь. Сволочи.

– Никакой интриги нет, – Юрий вздохнул. – Если у тебя есть время, я могу рассказать свою историю.

– Ну, немного времени у меня есть, – аджай положил ногу на ногу и приготовился слушать. – Давай, утоли мое любопытство.

Гарин привычно попытался погладить бороду, собираясь с мыслями, но пальцы наткнулись на гладкий подбородок. Тогда разведчик нашел глазами проектор, который все еще транслировал космос за бортом крейсера, на миг задумался, блуждая взглядом по звездам. И начал свой рассказ, как бы начал его в Корпусе Разведки – с сухих фактов, без лишних эмоций и прикрас.

Должно быть, ему удалось заинтересовать это странное существо – аджай не перебивал, слушал внимательно и временами искры в его глазах меняли свое местоположение. Норах не изображал участие, как Карл, не изнывал от скуки, как полицейские Дэннийорда. Это подкупало, поэтому рассказ лился легко и складно.

Впрочем, история все равно вышла недолгой. Когда Гарин закончил, показывая жестом, что это – все, дистант некоторое время молчал, словно переваривал услышанное. Теперь уже Юрий начал гадать что творится в голове Нораха. Поверил ли? И что будет делать теперь?

– То есть я – первый дистант, которого ты встретил в своей жизни? – наконец спросил аджай.

– Ну да.

– Угу, – кирасир поднялся, словно гибкая ветка выпрямилась, подошел к двери. Задержался.

– Ты в курсе, что в рационе нашего питания – человеческие младенцы?

Гарин так опешил, что не нашелся что ответить. Он замер, словно истукан, лишь выдавил из себя неопределенное «Э-э-э…».

– Шутка, – улыбка Нораха оказалась обезоруживающей и искренней. – Но, судя по всему, не к месту пришлась, да? Ну да ладно.

Юрию было не до смеха. Он не понял такой реакции собеседника.

Судя по всему, аджай тоже это сообразил. Его узкие щелки-ноздри затрепетали, он звонко щелкнул языком, чтобы это не значило в их культуре, повернулся к человеку.

– Извини, если обидел. У меня такое… своеобразное чувство юмора. Но и ты должен понимать, что твоя история несколько необычна.

– Я понимаю.

– Как бы там ни было, – словно прочитал его мысли Норах. – Мы все равно уже далеко от системы Омега-Канкри, а, значит, от твоего улетающего… корабля-колонии.

Сглотнув тугой ком, Гарин хрипло спросил:

– Насколько далеко?

– Достаточно далеко, – аджай указал на мерцающее изображение звезд. – Мы в системе Грумбридж, это почти другая окраина Империи.

– Но как? – все еще не верил своим ушам Юрий.

– Мы прошли Арку позавчера ночью. Через четыре дня будем у Сетки Ропера. Там высадим гражданских. Тебя – в том числе.

И, словно предупреждая следующий вопрос Гарина, добавил:

– Сил флота не хватает на охрану растущих территорий. Приграничную систему Омега-Канкри, как и многие другие, теперь будут патрулировать сотрудники частных военных корпораций. Мне жаль, Юрий, но мы туда нескоро вернемся.

Возможно, он хотел еще что-то сказать, но посмотрел на Гарина и передумал.

Когда дверь за ним с легким шипением закрылась, Юрий со всей силы ударил кулаком в стенную панель.

* * *

На виртуальном экране двое ведущих попеременно рассказывали что-то на незнакомом языке, демонстрируя виды атакованной планеты Канкри-55. Мельком показали обломки орбитальной станции и пришвартованный у разбитого пирса дузер, пустой и темный. Потом картинка сменилась и камера полетела по улицам Дэннийорда, выбирая ракурсы на брошенные дома, на разбитые машины, на брошенные вещи. На всем виднелись странные маслянистые пятна, проглядывающие даже сквозь песчаные заносы. Одетое в красный скафандр существо, слишком худое и высокое для человека, указывало рукой вдаль – там по мертвому городу гулял извивающийся смерч.

По истечению времени последний день на Канкри-55 вспоминался по частям, словно разбитая мозаика. Память будто специально затирала неприятные моменты, прятала их в самые дальние уголки, превращала во что-то нереальное, кошмарное, что никак не могло произойти с разведчиком Земли Гариным. Попытка спастись, поездка на жутком лифте, смерть от удушья перемешивались с лицами брата и матери, уютом дома, голосами друзей

И с собранным из панелей небом с пятнадцатью тысячами звезд.

Теплый маленький мир. Земля. Родина.

– Вот уж не думал, что буду скучать по потолку, – грустно усмехнулся Юрий.

Он больше не гнал от себя воспоминания, стараясь сохранить как можно дольше. Все равно их время сочтено – слишком много нового происходит с ним, слишком много новых образов остается в голове.

Лучше наслаждаться вином, чем вечно хранить его в погребе. Лучше ощущать его послевкусие, чем захлебнуться в нем.

– Тьфу ты, – запретил себе хандрить Гарин.

Он взмахом руки выключил проектор и легко соскочил с кровати.

Что смысла от его самоедства? Зачем рвать душу на части? Жизнь продолжается. Пока он жив – ничего не кончено.

И, чтобы окончательно выветрить из себя горький дурман жалости к себе, Юрий прибег к единственному доступному способу – заменил работу головы работой мышц.

Для физической разминки, привычной еще со времен Корпуса Разведки, много места не требовалось. С наслаждением разгоняя застоявшуюся кровь, Гарин принялся махать руками, приседать и отжиматься от пола. Когда мышцы наполнились упругой энергией, горячей и требующей немедленного действия, Юрий устроил ножевой бой с невидимым противником, ускоряясь до предела.

Как ему этого не хватало!

– Это выглядит довольно пугающе.

В проеме открывшейся двери стоял Норах, держа в руке небольшой сверток.

– Уф! – сконфуженно прервал упражнение Юрий. – Я тебя не заметил.

– Я иногда сам жалею, что моя раса такая легкая и неслышная, – кивнул аджай с порога. – Я не нарушил какую-нибудь религиозную традицию твоего народа?

– Нет, – раскрасневшийся Гарин вытащил из контейнера на стене одноразовое полотенце и вытер лицо, – Заходи. И здравствуй.

Кирасир не заставил себя упрашивать. Он чуть улыбнулся и невесомой походкой прошел в кубрик. Выдвинул табурет, уселся, положив сверток на колени.

– Просто устал валяться без дела, – решил объясниться Юрий. – Не привык.

– Действительно впечатляет, – аджай сделал рукой жест, словно пытался повторить один их выпадов. – Экспрессивно, агрессивно. Как человеческая природа.

Гарин не понял, похвалил его Норах или это сравнение носило пренебрежительный характер, однако кирасир не стал развивать тему.

– Я к тебе с новостями, – сказал дистант. – Я нашел твоих друзей.

Из груди Гарина вырвался радостный возглас.

– Элли Гарина и Карл Йенсен находятся на борту крейсера вместе с остальными спасенными беженцами. Они живы и здоровы.

– Замечательные новости, Норах. Спасибо большое, – искренне поблагодарил Юрий. – Что с ними будет дальше?

– Через два дня причалим к узловой станции в Сетке Ропера. Там гражданскими займутся агенты социальных служб. Вам дадут новое жилье, предложат работу и выплатят стартовое пособие как жертвам террористической атаки.

– Это хорошо, очень хорошо, – задумчиво проговорил Юрий.

Встрепенулся, поднимая глаза на кирасира.

– Ты сказал им, что я здесь?

– Нет, – осторожно ответил Норах, наклоняя голову на бок. – Я искал твоих друзей удаленно. Не имею привычки плодить ненужные контакты.

– Не нужно чтобы они знали обо мне, – многозначительно посмотрел на него Юрий.

– Не понимаю. Они же друзья?

Гарин уставился на свои пальцы, сомкнувшиеся вокруг полотенца, будто пытался найти в них нужные слова. Грубые пальцы с неровными ногтями и белыми полосками шрамов…

– Друзья, – глухо произнес Юрий, не поднимая глаз. – Больше, чем друзья. Они заслужили спокойную жизнь. Я им ее дать не смогу, буду только мешать.

– Создается впечатление, что это они для тебя помеха, а не наоборот, – заметил аджай. И добавил, поймав невеселую ухмылку Гарина. – В любом случае, это не мое дело.

– В любом случае…, – повторил за ним Юрий. – В любом случае, у нас с ними разные дороги. Мне главное знать, что с ними все хорошо.

– Вы люди – такие эгоисты, – без тени осуждения сказал аджай. – Удивительно, как вы вообще друг друга переносите.

– Мы привыкаем, – посмотрел на него Гарин. – Ты неплохо разбираешься в людях, Норах.

– Я так долго живу среди вас, что мог бы стать ксенопсихологом, – дистант улыбнулся, раздувая ноздри. – Кстати, забавно, ты – первый человек, который меньше имперец, чем я.

– Ты проверил мою историю? – с приятным удивлением спросил Юрий.

– Да, – аджай указал подбородком на дальнюю стену, где по сигналу его инбы раскрылся экран. – И, признаюсь, это оказалось поучительным.

Узнаваемая громада «Пилигрима» на фоне сине-голубого диска планеты. Улыбающиеся люди, мужчины и женщины, уходящие по длинному коридору в распахнутое чрево корабля. Букет цветов, привязанный яркой лентой к толстому усу антенны. Маленький мальчик с худыми плечами смотрит в иллюминатор на звезды, в его глазах восхищение борется со страхом. Большой полукруглый аппаратный зал с тревожно замершими людьми в одинаковой униформе. Над ними – возвышаясь на помосте, будто скала над морем, мужчина, сложивший руки за спину. Волевое лицо, стальной взгляд, четкая линия губ. И надпись на стальной полоске чуть ниже клапана нагрудного кармана: «Капитан».

Пальцы Юрия прошли сквозь изображение, сквозь гордую фигуру на помосте, сквозь зал и обшивку корабля. Он сам не помнил, как оказался возле проектора, заворожено затаив дыхание.

Да! Это его история! Это начало всех начал. Это рождение его мира.

– На сегодняшний момент найден лишь один из трех отправленных с Земли кораблей подобного класса, – словно сквозь вату пробился голос дистанта. – Колонисты приземлились на планету, непригодную для жизни, и погибли.

Провожающие махали вслед уходящему вдаль «Пилигриму», у многих на глаза наворачивались слезы. Было понятно, что это не слезы грусти, это слезы зарождающейся надежды.

Земля была готова ждать своих детей вечно!

Если только не забыла об этом.

– Нас искали? – не поворачиваясь, спросил Юрий.

– Этого я не знаю, не изучал вопрос. Должно быть, с момента обретения человечеством Арок у вашего вида стало много других дел и забот. К примеру, создание Империи.

Юрий пропустил мимо ушей саркастический тон Нораха. Отошел от визора, облокотился о стену, задумчиво разглядывая пол.

– Если ты действительно с одного из этих… ковчегов… то это довольно забавно, – вновь подал голос кирасир. – Должно быть, странно видеть, что человечество выжило и без вашей помощи?

Гарин цыкнул зубом, вздыхая. Он сейчас не был готов осмыслить этот факт. Даже не так – он просто не хотел сейчас об этом думать.

– Норах, мне нужно найти своих, свой корабль. Это возможно?

Аджай совсем по-человечески пожал плечами.

– Не знаю. Твоя история, безусловно, интересна, но многие воспримут ее с сомнением. С другой стороны, никто не может доказать, что ты врешь. Так что тебе придется потратить довольно много времени и сил, привлекая внимание тех, кто действительно сможет помочь.

– Например, кого?

– Ну, не знаю. Давай посмотрим на исходные данные, – кирасир отложил на кровать сверток и подался вперед, облокачиваясь о колени. – У тебя нет точных координат корабля. Сам корабль никаких сигналов не передает и, судя по всему, мало отличается от мертвых обломков. Ты не помнишь, сколько точно времени пробыл в медицинском блоке, с какой скоростью он летел, и в какую сторону. У тебя нет при себе никаких доказательств того, что ты – потомок команды «Пилигрима». Единственная зацепка – отстрелянный с корабля модуль – находится неизвестно где.

Искры в глазах дистанта сдвинулись, поменялись местами. Голос смягчился, послышались нотки сожаления.

– Говоря начистоту, поиск подобного объекта видится мне довольно затратной операцией. Здесь понадобятся многочисленные разведывательные группы и широкое сканирование секторов. Опять же, кто решится поверить тебе? С тем же успехом можешь назваться незаконнорожденным сыном Императора.

Что ж, все это Гарин и сам понимал. Это на Земле верили на слово, в этом мире требовались более весомые аргументы.

– Что же, совсем ничего нельзя сделать? – все же спросил он.

– В моем народе говорят: «Голодный пообедает и с хингом», – дистант тут же пояснил. – Хинг – это такой хищный зверь, давно вымерший. Так я к чему – пока есть варианты – они есть. Не стоит скидывать со счетов увлекающихся ученых, способных поднять академические экспедиции, богатых коллекционеров, просто авантюристов, жаждущих приключения и славы.

– Сколько на это уйдет времени?

Норах развел руками, мол, кто бы знал.

– Будь ты в Метрополии, все было бы проще. Система Сетка Ропера – глубокая провинция, тут с коллекционерами и авантюристами не очень. Но главное с чего-то начать, верно?

Верно-то оно верно. Только вот ковчег в это время улетает все дальше и дальше. Где и как его потом искать?

Не полагаясь на других, рассчитывай лишь на себя. Что ж, не привыкать.

– У меня есть другой план, Норах, – приняв решение, твердо сказал Гарин. – Ты сможешь сделать видеозапись?

Аджай ответил не сразу. Его гибкие, словно без костей, пальцы побарабанили по коленям, звездочки в глазах сделались ярче.

– Что именно ты задумал, Юрий? – наконец спросил он.

Хороший вопрос. Что же действительно он задумал? Самому бы понять.

– Ничего такого, о чем бы потом жалел, – Гарин придал тону убедительность. – Ты сделаешь видеозапись моего рассказа. Это же не сложно?

– Не сложно. Можно сделать объемную картинку, с запахами и тактильными ощущениями.

В который раз Юрий поразился инструментарию этих нейронных сетей. Куда уж ему с его перепрошитым медицинским модулем.

– Сделай, как сможешь. Только, пожалуй, давай без запахов. Нечего меня нюхать.

– И что ты будешь с этой записью делать?

– Я надеялся, что в этом ты мне поможешь.

– Я? – удивился Норах. – Чем?

– Думаю, нетрудно будет разместить эту запись в открытом доступе? Ну, чтобы все, кто хотел, могли ее посмотреть?

– Не самый быстрый способ найти помощников в твоем деле, – покачал головой дистант. – Ты себе просто не представляешь объемы данных в открытых информационных сетях.

Гарин вздохнул, мол, что тут поделаешь?

– Тогда буду еще сильнее признателен, если отправишь мою историю в какие-нибудь организации, интересующиеся чем-то подобным.

– Боюсь, психиатрические заведения в Империи упразднены.

– Что? – не понял Юрий.

– Я говорю, что мне ясень ход твоих мыслей. И, я так понимаю, сам ты не планируешь попадать в руки социальных служащих?

– Выходит так, – не стал скрывать Гарин. – Я буду искать способы вернуться обратно в тот сектор, где может быть моя Земля… мой корабль. Буду искать сам. А там, глядишь, и записью кто заинтересуется.

Ноздри кирасира расширились, впуская долгий вдох. Потом, сквозь сложенные в трубочку губы, последовал такой же долгий и задумчивый выдох. Норах встал, сложил тонкие руки на животе и прошелся по кубрику.

Гарин с тревожным ожиданием наблюдал за ним.

Не много ли он хочет от этого дистанта? С чего бы тому вообще соглашаться помогать? Из чувства долга за то, что Юрий когда-то спас его, помог избежать ареста и не сдал властям? Так Норах и так уже отплатил за все сполна.

А с другой стороны, к кому еще обращаться?

– Сколько, ты говорил, твоих соплеменников осталось на том ковчеге? – остановившись, спросил аджай.

– Шестьсот сорок, но точной статистики я не помню. До Аварии, я читал, было три тысячи.

– С записью многого не обещаю, – подумав, произнес Норах, – Я пока не знаю, кому именно можно отправить твою историю, но сделаю что смогу. Зато точно посодействую в другом.

Он вновь повторил удар ножом, подсмотренный у Гарина, хитро улыбнулся:

– Если получится, попробую пристроить тебя контрактором. Есть у меня в одной компании неплохие связи. Если повезет, попадешь в нужный тебе сектор.

Слово «контрактор» было Юрию незнакомо. Он нахмурился, переспросил:

– Пристроить куда и кем?

– В частную военную компанию. Они постоянно набирают новых сотрудников.

С этим термином Гарин тоже не встречался, хотя в памяти всплыл образ, увиденный в каком-то фильме – орава разношерстно одетых людей, спускающихся по рампе древнего корабля. В сравнении с имперскими солдатами они выглядели неряшливо и недисциплинированно. Правда, в фильме их называли рейтарами – наемными военными, служащими под армейским командованием.

– Это точно хороший выбор? – с сомнением спросил Юрий.

– Извини, это все, чем могу помочь, – хмыкнув, пожал плечами дистант.

Гарину на секунду стало стыдно за себя. Он поспешил пояснить:

– Ты пойми меня правильно, я просто совсем плохо ориентируюсь во всем этом… Я и так перед тобой в долгу, так что и вовсе не обязан…

– Мой народ не верит в долги, – отмахнулся аджай. – Если ты что-то делаешь, что-то кому-то даешь, то это твой выбор, никто тебе за него не обязан. Еще у нас говорят, что когда прикасаешься к чьей-то судьбе, то переносишь часть ее на себя. А у тебя довольно интересная судьба.

Он вдруг замер, прислушиваясь к своей инбе, торопливо засобирался:

– Меня вызывают на смену. Позже еще зайду, поболтаем.

– Норах, – окликнул его на пороге Гарин. – Не скажешь… кхм, у Марии есть кто?

– У Марии? – состроил недоуменное лицо кирасир.

– Ну, девушка-врач. Ухаживает за мной. Я думал, может быть получится с ней… Ну, того…

– Хех, – усмехнулся Норах. – У Марии нет того, куда бы ты хотел «того». Она медицинский репликант.

– Серьезно? – разочарованно протянул Юрий.

– Ну ты даешь? – рассмеялся аджай. – Им специально настраивают внешность так, чтобы пациенту было приятно общаться. Социальный импринтинг, лечебный эффект общения и прочее.

– Очень жаль, – искренне вздохнул разведчик.

Потому как женщины у него не было уже довольно давно, а тут, все же, могло что-то получиться… Мда.

– Кстати, посмотри на свой отремонтированный модулятор, – указал на сверток Норах.

И уже в закрывающуюся дверь добавил с хитрой улыбкой.

– Имя ему сам дашь.