Утром события минувшие казались далекими и нереальными, особенно, если детали подернуты алкогольной дымкой. Из памяти всплывали лишь отголоски переживаний и притупленные ноты эмоций, они уже не имели того значения, которое им присваивалось накануне.

И это было еще одной причиной, по которой Егор вновь начал пить – каждый новый день приносил лишь разочарования, о которых хотелось поскорее забыть. Особенно если причиной этих разочарований являлся он сам.

Вот и сейчас, Волков нагло игнорировал указание Исполняющего о запрете на «оперативную» работу. Что, в общем-то, было серьезным нарушением – ячейка не несла ответственности за действия такого религера, а значит, не обеспечивала прикрытием и защитой. Убранный в резерв, пусть и временно, он не имел права вызывать на Поединок, а все последствия своих действий расхлебывал лично.

Естественно, так полагалось. Но повсеместно эти правила попирались и нарушались – никто в здравом уме не откажется от своей Искры и не скажет слова против прошедшего в свою пользу Поединка. Хотя потом, приватно, сделает такое вливание, что мало не покажется – в боевых отрядах никогда не терпели неподчинения и демонстративного вольнодумства. Бывали случаи, когда религеры в наказание за ослушание на год-два уходили в монастыри и скиты, отмаливая прощение.

Но также Волков знал и то, что сильным, опытным религерам многое прощалось – кто же уберет, пусть и на короткий срок, одну из весомых фигур с игрового поля? Потому считал, что слова Иванова можно «не расслышать».

Тем более, что он просто физически не мог сидеть в резиденции, ему было душно под опекой Исполняющего.

Сокол чах без полета.

Одноглазый прильнул губами к пластиковому горлышку бутылки с кефиром, кадык туго заходил вверх-вниз, сопровождая кислую, густую жидкость. Сделав несколько длинных, смачных глотков, Волков оторвался от прохладного напитка, вытер рот тыльной стороной ладони. Сытно рыгнул.

Спешащий мимо прохожий сделал вид, что ничего не заметил. Впрочем, как обычно делают все при виде плохо одетого, несвеже выглядящего человека, курящего в кулак и пьющего из горлышка кефир, сидя на железном ограждении у дороги.

Ради дела Егор решил сегодня изображать хамло, тем более, что внутреннее состояние вполне соответствовало внешнему образу.

Напротив, по другую сторону широкого тротуара, за стеной из зевак преимущественно молодежного возраста, в кругу для уличных проповедников вещал эксцентрично одетый мужчина. В черном блестящем цилиндре, во фраке с длинными до самой земли фалдами, но вместе с тем в рваных джинсах, растянутой футболке галлюциногенного цвета, в высоких ботинках на толстой подошве и беспалых перчатках. С правильными чертами лица – такие нравятся девушкам, с целеустремленным взглядом разноцветных – серым и голубым – глаз, с сильным голосом, заставляющим слушать и ловить каждое слово. Это мог быть и рок-музыкант, и кинозвезда, но ни тем, ни другим не являлся – перед Волковым стоял, экспрессивно размахивая руками, религер тифонитов Язва.

Несмотря на яркую и даже аляповатую внешность, говорил тифонит красиво, душевно. Он обличал безликую Систему, говорил о личной свободе и о светлом духе бунтарства, об анархии и срывании покровов, о самопознании и саморазвитии. Вворачивал крылатые фразы модных авторов и слоганы, типа: «Не позволяйте им делать с собой это!». Он, словно актер на сцене в виде очерченного белой краской круга, устраивал представление для все больше и больше увязающих в его речах парней и девушек. Не забывая, впрочем, раздавать стильные черные с серебряным флаеры-приглашения в темпл – храм тифонитов. Видимо, там должен состояться концерт какой-то альтернативной группы.

Если ордалиане и исилиты являлись традициями и классикой, то тифониты были рок-н-роллом. По крайней мере, внешне.

Егор почти допил литровую бутылку кефира, когда Язва, наконец, сделал перерыв, подарил каждому из слушателей по скидочной карте на услуги темпла, и вышел из круга, закуривая длинную тонкую сигариллу. Заметил Егора, который ухмыляясь, пялился на эксцентричную фигуру.

– Здорово, Феникс, – Язва приблизился к нему, широко улыбнулся улыбкой телеведущего. От него донесся запах дорогого парфюма и аромат ванили, источаемый тлеющими листьями табака. – По мою черную душу?

– Здорово, Язва, – откликнулся Егор. – К тебе, но не за душой.

– А и верно, нет у меня ее, если верить ордалианам, – тифонит элегантно коснулся пальцами полы цилиндра, подмигивая проходящей мимо девушке. – Ух, горячая какая! Приходи на мою службу, милая, я покажу тебе небо в алмазах!

Девушка кокетливо засмеялась, активнее закачала бедрами, удаляясь.

– Ты подметки прямо на ходу режешь, – восхитился Егор.

– Ну а что ты хотел, Феникс, – Язва подпрыгнул и взгромоздился рядом с мистирианином на трубе ограждения. – С человечками общаться надо, а не как ваши крикуны, только пугать или нагонять скуку. Религия, батенька, это шоу-бизнес.

– Ой, вот только не начинай!

– А чего начинать-то? Вон, далеко за примером ходить не буду – что вы у амонариев устроили на открытии храма? Правильно, хороший скандал. Человечки это любят, у них от этого слюна вырабатывается. За сей гешефт поимели вы с них пару десятков новых сподвижников. Не абы что, но на хлебушек намазать можно.

– Ты тут, смотрю, тоже много накосил, – Волков кивнул в сторону нескольких юношей и девушек, которые, перешептываясь, смотрели на Язву жадными, блестящими глазами, ожидая продолжения проповеди.

– Дурень ты, Феникс, – без обиняков выдал тифонит, попыхивая сигариллой. – Пока вы бабулек окучиваете, да по «зомбоящику» проповеди домохозяйкам читаете, мы хватаем самое ценное – детей. За ними будущее, за ними. Даже если они у нас не задержатся надолго, даже если уйдут через неделю, те мысли, которые мы зароним в них, рано или поздно принесут свои плоды. И что тогда? Тогда пойдете вы с вашими догмами и иконами куда подальше. А знаешь, почему они к нам тянутся?

Волков безразлично пожал плечами.

– Потому что чувствуют – мы с ними на одном языке говорим. Мы даем им то, чего они хотят. Мы им не врем, как ваши церковники и шаманы. Вот у вас свечи в храме продают?

– Свечи бесплатные.

– Ой, не жужжи мне! Обзываете это пожертвованием, а все один хрен. И человечек знает, что вы его обманываете. Знает, но делает вид, что так и надо. Но в глубине, – Язва ткнул себя пальцем в грудь. – В глубине человечек начинает презирать себя и вас за то, что вы его развели как лоха.

– А у вас не так?

– Не так, – убежденно ответил тифонит. – У нас все честно – вот свечи, а вот цены на них. Человечек пришел, увидел ценник. Не стесняясь, с гордостью, достал свой лопатник и отслюнявил столько, сколько посчитал нужным. Понимаешь разницу? В голове человечков нашего времени хорошо срабатывает схема, что если за деньги ему что-то дают, значит, он это купил, а значит, смог себе позволить. И потому никакого диссонанса. Эпоха меняется, Феникс, вы уже не чувствуете толпу. Ваши священники пытаются мелькать то на ток-шоу, то в сериалах. Но при этом, не желают понимать тенденций шоу-бизнеса, остаются унылыми и никому непонятными. Человечки хотят праздника, чтобы бабахало и грохотало. Чтобы не думать, а лишь смотреть, раскрыв рты. Они готовы платить за то, чтобы праздник длился как можно дольше. И мы им это предоставляем. В полном объеме.

– Вы всех называете человечками? – перевел ход беседы Егор.

– А как их еще называть? – удивился Язва. – Чтобы из человечка стать человеком нужно над собой работать, развиваться. Мы им показываем путь, а дальше они сами. Хотят платить, называться человечками и пребывать в вечном карнавале – нам не жалко. Хотят учиться, самосовершенствоваться, подниматься над быдлом и становиться настоящими тифонитами – мы только этого и ждали. Нам угодны все, Феникс. И даже ты.

– Все, завязывай мне мозг выедать, – отмахнулся от усевшегося на любимого конька Язвы Егор. – Я к тебе по делу…

– Гражданин проповедник, вернитесь, пожалуйста, в обозначенный круг, – раздалось вдруг рядом.

Рядом с религерами, постукивая антенной рации по своей толстой шее, стоял тучный полицейский с профессионально-скучающим лицом. Невысокий чин, потертая форма, выпирающее вперед пузо. Из-за плеча выглядывает еще один, совсем молодой, с чистыми погонами и пока еще худой.

– Здравствуйте, патрульный, – неожиданно вежливо и вкрадчиво произнес Язва. – Сегодня снова ваша смена?

Но от внимания Волкова не ускользнуло, какой взгляд бросил тифонит на внимательно наблюдающих за происходящим подростков, как в глазах поборника анархической веры блеснул озорной огонек.

Не к добру.

– Гражданин проповедник, – заученно повторил полицейский. – Вы покинули специально указанную зону и мне придется оштрафовать вас.

– Что ж, видимо мои прошлые дары в вашу мошну оказались недостаточно долгосрочными, – тифонит делано нахмурился, чуть отступил назад. – Но, право, я не занимался просветительской деятельностью вне круга. Я лишь общался с товарищем.

Он широким жестом указал на Егора. Тот был хмур – меньше всего ему сейчас было нужно светиться таким образом.

– Все платят и ты плати, клоун, – вырвалось у молодого полицейского. Старший лишь шикнул.

– Ах, вот оно как, – повысил голос Язва, что его стали слышать и сочувствующие. – Что ж, какие могут быть ограничения для поистине свободного человека?

Он быстро наклонился к Волкову и жарко затараторил:

– Смотри и учись, как нужно привлекать публику.

Дальнейшее случилось так быстро, что даже Волков опешил.

Цилиндр полетел в одну сторону, фрак в другую. Одним отточенным движение профессионального стриптизера Язва сорвал с себя джинсы, оказавшиеся на липучках, футболку и остался в чем мать родила. Одежда полетела в ошеломленных полицейских, а тифонит, под изумленный вздох молодежи заорал:

– Бог свободен! Будь подобен богу!

И уже Егору:

– Если я еще нужен – беги!

И припустил вниз по улице, громко хохоча. Ему в следу хлопали и свистели.

– Лови второго! – рявкнул своему напарнику старший полицейский, выпутываясь из-под фрака, и молодой бросился на Волкова.

Егор легко увернулся и, в голос, матеря удаляющуюся голую фигуру, бросился вдогонку за тифонитом.

Язва, словно ледокол, рассекал шарахающуюся толпу надвое. Он бежал легко, судя по фигуре, пребывал в хорошей физической форме. Между лопаток ходуном ходила наколотая стрела – в нее и вперился взглядом Волков, стараясь не отстать. Нагнал религера он лишь через пару кварталов, когда уже из сил остались лишь вложенные наставниками способности. Сердце гулко колотилось, губы пересохли, в желудке неприятно подпрыгивал кефир.

Очередная женщина взвизгнула, когда голый мужик вынырнул из-за угла. Ее спутник попытался ударить шустрого нудиста. Тот ускорился и скрылся в проулке. Туда же, секунду спустя, забежал и Егор.

Тифонит, видимо, посчитал, что достаточно оторвался от возможного преследования, деловито одевался у припаркованного во дворе автомобиля – неброской серебристой иномарки. Вокруг – глухие стены нежилых домов, два ржавых помойных бака, пустая скамейка под унылым деревом. И ни одного человека.

– Так это чего, спектакль был? – спросил Волков, когда смог отдышаться. – Вы в сговоре что – ли?

– С патрульным Палкиным? Нет, конечно, – Язва запрыгал, застегивая джинсы. – Я просто знал, что он сегодня опять пойдет мзду собирать. Он обычно с лоточников в переходе налоги снимает, иной раз к проповедникам цепляется. Грозит Доминиону сдать за нарушение закона о публичной религиозной деятельности. А это каждый раз разбираться, ждать, унижаться. Так что я просто использовал ситуацию в своих целях. Впрочем, как всегда. Так чего хотел то, если не Поединка?

– Ага. Так хотел, что вспотел, – огрызнулся Волков. Вытащил пачку сигарет, жадно закурил. – Вы, я знаю, со знаками балуетесь, верно?

– С какими? – не понял Язва. Он, высунув язык, застегивал пуговицы на рубашке.

– С графической силой. Звезда Талема и прочее.

– А, это… Не, я не фанат подобного подхода. Это для нелюдимых шаманов и ненормальных человечков.

– Да ладно. Тифониты всегда славились подобными вещами.

– Ну, тифонит тифониту рознь, – Язва накинул легкую куртку, захлопнул дверь машины. Сейчас он совсем не походил на того шута, которым предстал меньше получаса назад, стал похож на преуспевающего молодого повесу.

– Ты все никак понять не можешь, – сказал он. – Что мы, последователи Тифы, мы – разные. Мы развиваемся каждый по собственному пути, кто как может. Не гнушаясь ничем, никакими знаниями, потому как все – опыт. Каждый опыт делает нас лучше и выше над остальными…

– Язва, я знаю, что у тебя степень по философии, поэтому не нужно меня грузить, – одноглазый вновь вынужден был пресечь спич словоохотливого религера. – У меня, правда, немного времени. Так пользовали графику или нет?

– Пользовали, – согласился тифонит. – Я сам несколько раз практиковал. Тебя конкретно-то что интересует?

– Конкретно? Ну, буду конкретно, – Волков перегнал сигарету в другой угол рта, сощурился от дыма. – Возможно ли с помощью этих графических знаков, допустим, приобрести Дар?

Тифонит задумался, озадаченно покусывая губы. Потом хитро сощурился и с улыбкой сказал:

– Э, какой хитрый мистирианин. Я тебе не справочная, если что. Мне, конечно, на все эти ваши детские игры в суровых крестоносцев класть с прибором, но правила игры я знаю. И помогать за даром тому, кто завтра может меня и ножичком по горлышку, как-то не горю желанием.

– Да ладно тебе, Язва, – отмахнулся Егор. – Нужен ты мне больно. Мне и моим ножичкам.

– Ага, это ты Зубру скажи, которого в прошлом году кормить червей отправил.

– Вы же его сожгли?

– Да какая разница!

– Он был плохим тифонитом. А ты – хороший. Сам же сказал, что вы каждый за себя.

– Короче, – остановил Волкова Язва, – Услуга за услугу.

– Я не хочу оказывать услугу тифониту! – возмутился Егор.

– Ну ты жук! – хохотнул религер. – Ладно, давай так – я тебе информацию, честно, без надувательства. А ты мне небольшую услугу.

– Небольшую?

– Я бы даже сказал незначительную. Дай подержать свои ножи.

Язва замолчал, криво ухмыляясь. Протянул вперед раскрытые ладони.

Волков внимательно смотрел на самодовольное лицо тифонита. А и правда – просьба то тьфу, пустяковая. Это если не брать в расчет то, что Егор останется безоружным. Пусть способный дать хороший отпор, но все же без своих любимых остро отточенных близнецов.

– Ну, – Язва нетерпеливо качнул ладонями. – Страшно?

Егор холодно улыбнулся, легким движением извлек ножи. Удовлетворенно заметил, как испуганно дернулось лицо тифонита, когда лезвия с щелчком раскрылись.

– Страшно? – спросил он хищно.

Язва сглотнул. Волков выждал еще секунду, покачивая лезвиями – пусть оценит красоту. Потом также, отработанным движением, сложил и убрал ножи.

– Будем считать, что я твою просьбу удовлетворил, – завершил он представление.

Тифонит наконец выдохнул, вытер испарину со лба. И широко заулыбался, облокачиваясь о капот машины.

– Ну ты позер, Феникс! Мог бы и просто отказать, я бы понял. Ладно. Ты про символы спрашивал? Про графику?

– Да. Возможно ли с помощью знаков приобрести Дар? – повторил вопрос Волков.

– Хм, ну, я о подобном не слышал, – протянул Язва, но тут же поправил себя, утвердительно мотнув головой. – Нет, такое точно невозможно. Все известные знаки лишь усиливают имеющийся Дар. Но без изначальной силы они – всего лишь геометрические фигуры. К тому же, все эти пентаграммы и прочие крестики-нолики до того нестабильны и восприимчивы к условностям, что нельзя говорить о постоянном эффекте. С той же, упомянутой тобой, звездой Талема стоит неверно выбрать температуру и ничего не получится.

– Это точно?

– Точнее некуда. Эти знаки и символы как спойлеры на машине – сколько не навешивай, а сами по себе не поедут.

– Вот оно как, – принял информацию к сведению Волков, – Хорошо, спасибо.

– А тебе это зачем? Примерился еще один Дар отхватить? – рассмеялся Язва.

– Да нет. Ходят тут слухи, что кое у кого с Дарами перебор, вот и решил узнать, как это можно вообще сделать.

– Точно не графикой. А что за слухи?

– Кстати, ты про Калину ничего странного не слышал в последнее время? – проигнорировал вопрос Егор.

– Что именно я должен был слышать?

– Ну, не знаю. Что-то необычное.

– Про Калину не слышал. Слышал про другого человека. Говорят, недавно в Городе, но уже успел засветиться кое-где. Говорят, что у него Дар какой-то непонятный, мол, он стоял в парке и из воздуха доставал детворе мороженное.

– А подробней можно?

– Нельзя, – цокнул языком Язва. – Я к тебе в информаторы не заделывался, Феникс. Так что копай сам.

– Еще раз ножики показать? – простодушно предложил мистирианин.

– Нет, у меня свои игрушки, – тифонит дернул плечом и из рукава в раскрытую ладонь выпала телескопическая дубинка со стальным шаром на кончике, угрожающе описала полукруг.

– Ну и на том спасибо, – одноглазый отступил на полшага, пряча руки в карманы. – Ты голышом поменьше бегай, холодно уже. А то еще колокольчик застудишь.

– Учту, – Язва отсалютовал дубинкой. – Колокольчик мне дорог.

Волков повернулся и зашагал прочь, к выходу из двора. Тифонит задумчиво смотрел ему вслед.

Телефонный звонок застал Егора на остановке в момент, когда он хотел сесть на автобус, идущий в сторону резиденции. Проигнорировав с утра требование Иванова явиться пред его светлые очи, Волков с каким-то мелким мстительным злорадство ждал звонка от Исполняющего или от кого-нибудь из религеров – чтобы не ответить. В итоге, после общения с Язвой, все же решил доехать до конторы, покрутиться среди народа, послушать новости. Тем самым он как бы самостоятельно принял решение о посещении резиденции, что тешило самолюбие, и одновременно не слишком сильно нагнетало обстановку.

Тем не менее, когда в кармане завибрировал сотовый, Егор не был готов общаться с соратниками. Достал мобильный, посмотрел на номер. И едко выругался – Иванов вновь проявил себя знатоком психологии подчиненных – звонила Таисия. Не ответить ей Волков не мог.

– Алло, – прижал телефон к уху Егор, постарался придать голосу менее ироничные нотки. – Слушаю.

– Будь зрячим, брат, – донесся из динамика осторожный голос девушки. Все же она побаивалась его, робела. Да, сложно ей будет становиться Координатором.

– Будь зрячей, Тая. Что случилось?

– Брат Николай попросил меня позвонить и передать сообщение.

– А чего брат Николай сам не сподобился позвонить? – не сдержал желчь Волков.

– Я… Я не знаю. Попросил меня.

– Ладно, не бери в голову, Тая. Что ты должна мне сказать?

– Он просил прежде уточнить все ли у тебя хорошо. Он сказал, что ты знаешь, о чем речь.

«Вот же старая лиса», – подумал про себя Егор, вслух ответил:

– Я в порядке.

– Тогда тебе следует одеться в официальное и прибыть к трем часам дня в распоряжение Кольцова.

– Хирурга?

Девушка стушевалась:

– Не знаю, – тон изменился, она принялась объяснять. – Брат Андрей Кольцов из охраны Старших.

– Ну, я и говорю, к Хирургу.

– Один из братьев-защитников заболел, тебе придется подменить его на пару дней.

– Вот как, – с досадой произнес Волков. Перспектива ему не нравилась. – Ясно, Тая, спасибо. Это все?

– Да, все.

– Спасибо, Тая. Передай брату Николаю, что я все услышал и все понял.

– Передам.

– Будь зрячей.

– Будь зрячим.

Егор убрал телефон обратно в карман и, ругаясь, пнул мусорное ведро у скамейки. На него оглянулось несколько человек, ни никто ничего не сказал.