Впервые за несколько дней выспавшийся, а потому пребывающий в хорошем расположении духа, Волков вышел из подъезда и направился к ожидающему его автомобилю. Утро немного омрачило прощание со Снежаной, оставившее ощущение недосказанности. Вчера, после ухода Агнии, ему пришлось долго успокаивать девушку, врать и уходить от ответов. Хорошо, что хватило ума ничего не обещать и не загадывать на будущее. В конце концов, Снежана пришла в себя, даже повеселела. После ужина, когда Волков уже буквально валился с ног от усталости, они вместе приняли душ и, крепко обнявшись, уснули.

Однако утром, когда будильник разбудил их обоих, Снежана вновь пребывала в хмурой прострации, мало разговаривала и вымучено улыбалась шуткам религера. Волков не стал допытываться до очевидного, тем более что ничего нового он ей сказать не мог.

Как бы там ни было, возвращаться сюда он больше не планировал. Адрес засвечен, а Снежана могла в будущем создать проблемы из-за своих чувств к нему.

При мысли об этом Волков усмехнулся – довольно оптимистично в его положении думать о будущем.

Небольшой автомобиль, похожий на зеленого жука, прятался от утренней мороси под высоким тополем, почти уткнувшись носом в железобетонный блок, перегораживающий дорогу во дворы. В отличие от мистириан, оперативники бланцы предпочитали работать на небольших, но юрких машинах.

Это место Егор давно заприметил – его хорошо видно из окна квартиры Снежаны. Именно сюда, по его просьбе, и приехал утром Илияс.

Егор потянул на себя дверцу и втиснул тело в непривычно маленькое кресло. Огляделся, морщась.

В салоне играла религиозная музыка бланцы – незатейливая мелодии с постоянно повторяющимся в разных вариациях именем Бога, все это под аккомпанемент флейт, дудок и звонких цимбал. В воздухе витал сильный запах ароматических масел, в пепельнице тлела пахучая трава, призванная огородить от злых духов.

Сам Илияс, светловолосый молодой религер, сидел, вцепившись обеими руками в коричневую оплетку и угрюмо уставившись поверх руля. Всем своим видом он показывал плохо скрываемую злость и полное нежелание помогать проклятому мистирианину. Понятно, что лишь верность долгу удерживала его на месте и не давала вцепиться в глотку убийце брата.

Егор некоторое время изучал острый профиль парня, потом протянул руку и решительно выключил магнитолу. Спокойным голосом заговорил, размеренно выкладывая из слов мост к сознанию парня:

– Послушай меня, Илияс, – при звуке своего имени бланцы скорчил гримасу, но не повернулся. – Нам предстоит провернуть довольно опасное дельце и так уж вышло, что работать нам какое-то время придется вместе. Поэтому я не хочу, чтобы между нами остались недосказанности. Да, я действительно убил твоего брата.

Кожа оплетки под пальцами бланцы заскрипела, он засопел, сдерживая себя.

– Это был честный Поединок, и он не оставил мне выбора, – тем же голосом продолжил Волков. – Ты имеешь полное право ненавидеть меня и желать моей смерти. И я предоставлю тебе шанс отомстить, но для этого ты должен помочь мне пережить следующие несколько суток. Думаю, Агния объяснила, почему ты здесь и что от тебя требуется?

Илияс нехотя кивнул, закусив нижнюю губу.

– Парень, – Егор склонил голову на бок и ультимативно заявил. – Если у нас общение будет обстоять таким вот образом, то я уйду. Думаю, после этого Агния из тебя ремней нарежет. Мне не нужен горящий праведным гневом юнец, мне нужен рассудительный и хладнокровный религер, который сможет выполнить поставленную ему задачу! Если понял меня, то произнеси это вслух!

– Я понял, – хрипло отозвался бланцы, сглатывая горький комок в горле. – Я сделаю все, что мне велит служение.

– Другое дело, – одобрительно сказал Волков. – Сейчас поехали в одно местечко, кофе попьем. Ты рассеянный «купол» держать умеешь?

– Да, конечно.

– Вот время от времени и поднимай его, отрезай возможные взгляды провидцев. Но не усердствуй чересчур, нам твои силы еще понадобятся. А сейчас давай, из двора выезжай и по улице до конца.

Бланцы завел машину и начал сдавать задом, выезжая из тупика. Морщины гнева на его лице расправились, о сдерживаемых эмоциях говорили лишь покрасневшие глаза.

Волков откинулся на спинку и задумался, рассеянно наблюдая за меняющимся пейзажем.

Сегодня он, наконец, посмотрел новости. Агния была права – в городе начинало закипать что-то грандиозное и основательное. Обыватель вряд ли заметил в ежедневной хронике что-то особенное, кроме, разве что, выросшего числа сообщений о преступлениях на религиозной почве. И лишь знающие сразу видели ту мозаику, которая читалась между обычными, на первый взгляд, сводками событий.

В районе Южный произошла закладка нового Дворца Детства, в котором будет ряд детских студий и кружков. Строительство планируется на месте старого кинотеатра, переданного недавно в административный бюджет Города. В репортаже – улыбающиеся лица детей, воздушные шарики, умиляющиеся родители, розовощекий мэр в строительной каске.

Мало кто из них знает, что до недавнего времени в здании старого кинотеатра располагалась конфессия люциан, вдруг разом куда-то подевавшаяся.

В городском Гражданском Совете выдвинут проект закона о запрете держать в квартирах домашний скот. До недавнего времени эту инициативу сдерживали щедрые деньги немногочисленной, но богатой конфессии «Зеленая Богиня-Гея».

Начато традиционное ежегодное паломничество по святым местам ордалианских старцев. Верующие собираются возле Собора, откуда, в сопровождении машин полиции, последуют из Города в направлении Холма Покаяний. Впервые за многие годы Старшие ордалианской церкви не смогли присоединиться к радостному походу единоверцев, но они обещали молитвами сопровождать паломников и отводить от них беды.

В этих и других новостям Волков находил признаки идущих перемен. А надо знать характер любой религии – держаться от всяческих перемен подальше. Нет людей консервативнее, чем служители культа. Иной раз единственное, что удерживает превращение некоторых конфессий в общественное посмешище, это верность традициям и возможность потрясать перед критиками пыльными страницами истории, густо усеянными телами мучеников и пророков. Даже морально устаревшие догматы не убирались со страниц священных книг, им просто присваивался статус иносказательности.

А вот когда религии приходится менять собственные устои и порядки, то жди беды – полетят головы.

«И это я еще криминальные новости не смотрел», – закуривая, подумал Егор.

Он набрал номер Ильина. Быть может, он разузнал, где найти Калину?

В трубке приятный женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. Что ж, такое бывает, нужно будет позвонить позднее.

Немного поколебавшись, позвонил Феликсу, но после долгих и продолжительных гудков его подручный так и не ответил. А вот это уже странно, он всегда отвечал на звонки Волкова.

Что ж, разберемся позднее.

Из списка возникших вопросов выделялось два, которые заботили Егора чуть больше остальных. Во-первых, кто и зачем убил Захария? Тут дело не сколько в том, что обвинили его, Волкова, а в том, что слишком уж грубые методы. Грубые, торопливые и шумные. Если уж возникла крайняя необходимость убрать Старшего, то тот же снайпер обошелся бы дешевле и надежнее. И вся хваленая охрана не помогла бы.

Из своей практики Волков знал, что к подрыву приводят два пути – либо иные, более тихие и надежные виды покушений провалились, либо смерть должна привлечь максимально внимания.

Что ж, Захария не выглядел человеком, пережившим несколько покушений. Да и Волков бы знал о подобных происшествиях.

Значит, нужно было привлечь внимание. Либо отчего-то отвлечь. Только вот от чего? И почему умереть должен был именно Захарий?

Второй немаловажный вопрос звучал так – почему обвинили в покушении именно Егора? Да, убийца оказался «фениксом». Как уже выяснили, на тот момент официальных «фениксов», кроме Волкова, в городе не было. Но то официальных, в свете этой чехарды с невесть откуда появляющимися Искрами вполне мог возникнуть еще один обладатель аналогичного Дара. К тому же, Хирург видел, как Егор уходил прочь… Хотя, возможно, это как раз и не случайно!

Волков затянулся сигаретой, нервно перегоняя ее из одного угла рта в другой.

Если принять как данность, что его обвинили в убийстве лишь на основании того, что он был единственным «фениксом» в городе, то здесь еще можно разобраться и объясниться. Но вот если пойти дальше и предположить, что его умышленно подвели под это обвинение… О, здесь открываются совсем иные просторы! Во-первых, кто мог знать, что Волков вообще окажется рядом со Старшим в тот день? Для него назначение стало неожиданностью, но для кого это могло стать частью общей картины? Только для Иванова, который направил его к Хирургу, или же для самого Хирурга, который попросил на подмену именно Волкова.

Либо же кто-то еще, кто мог дать приказ или Иванову, или Хирургу, или сразу обоим.

Вот здесь и начинается путаница. Ну да ничего, размотаем этот клубок, докопаемся до сути. Сейчас главное найти того, кто знает о местонахождении Калины. Пара идей есть, но пока…

– Вон то кафе, видишь? – Егор прервал свои рассуждения, ткнул пальцами с зажатой в них сигаретой в лобовой стекло. – С торца подъезжай. Пойдем, подкрепимся перед долгим днем.

И добавил, заметив кислую мину «купола»:

– Это не обсуждается.

После завтрака Волков вновь попытался дозвониться до Романа, но информатор как сквозь землю провалился. У Егора была еще пара информаторов, которые сидели у него «на прикорме», только звонить им было опасно – ради награды они постараются сдать его Домининону. Или мистирианам. Или кому еще. Нет, придется ехать к тем, от кого и так добра ожидать не стоит, но которые, хотя бы, в спину не ударят.

– Илияс, – на всякий случай решил спросить Волков. – У тебя случайно нет информаторов у исилитов или ордалиан?

Бланцы, который после совместного завтрака немного оттаял, но продолжал держать дистанцию, еле заметно покачал головой.

– Нет, нету.

– А на Калину выходы есть? У нее, вроде бы, какая-то собственная община есть.

– Мать Агния, в свое время, запретила мне разрабатывать Калину, – впервые за все утро Илияс выдал столь длинную фразу. В его голосе чувствовалась легкая обида.

– Может и верно, – согласился со старшей бланцы Волков. – Не имея опыта к Калине лучше не лезть.

– А чем она так опасна? – жарко взвился Илияс. – По мне, так Князев или даже ваш Ким в разы опаснее! Только и слышу – осторожнее, это люди Калины! Осторожнее, это интерес Калины!

Егор снисходительно улыбнулся. Парень походил на молодую борзую, горячую и нетерпеливую. Готовую без опаски сунуть морду в барсучью нору, прыгнуть в ледяную воду, в одиночку набросится на кабана. Ради хозяина, ради высшей цели, во имя которой даются приказы.

Именно поэтому мудрая Агния близко не подпускала его к Калине. Та перекусывала подобных за один присест.

– Сила Калины не в ее Даре, – сказал Егор навострившему уши Илиясу. – Она в ее изменчивой сущности, в патологической лживости. Калина олицетворяет собой абсолютную аморальность, спрятанную под маской скромности и обаяния. Эта женщина готова на все ради достижения своей цели, причем, это не просто слова.

– Но я тоже готов на все ради величия Света Бланцы!

– Когда Калине понадобилась ритуальная жертва для вступления к диавилитам, если помнишь таких, она попросту похитила из ближайшего детского сада ребенка. Калина не стала размениваться на кошечек и собачек, как большинство адептов этого культа, она просто привела за руку мальчика, который шел с ней послушно, без страха, потому, что добрая тетя улыбалась ему и угощала конфетами. С той же улыбкой Калина спросила у шамана храма, какую часть мальчика она должна положить на алтарь. И, поверь мне, она не блефовала. Надо ли говорить, что через неделю Калина уже была любовницей Верховного?

Илияс побледнел, часто хлопая удивленными глазами.

– В другой раз, она втерлась в доверие к одному религеру, воспользовавшись его слабостью, – голос Волкова сделался глуше. – Она дала ему то, о чем он уже забыл и думать. Прожила в его доме полтора года, изображая любящую и понимающую жену. Полностью ушла от религии, перестала использовать Дар, преподавала в школе для младших классов. А потом, когда религер утратил бдительность и полностью доверился ей, она разом вскрыла все его наработки, засветила всех информаторов, сорвала тайные переговоры с другой конфессией. В итоге, погибло несколько человек, в том числе и друг религера, вся работа ячейки оказалась парализована и сведена на нет.

Волков щелчком выбил из пачки сигарету, закурил. Повернулся к Илиясу и бодро сказал:

– Вот такая вот женщина – Калина. И то, что я тебе рассказал, всего лишь два не самых ярких сюжета из ее насыщенной жизни.

Религер бланцы пораженно цокнул языком – он действительно был поражен. Немного наивно спросил:

– Почему же она все еще жива?

– Видать, ты ее не видел. Кто ж ее убьет-то? – засмеялся Егор. – Она же чистый ангел!

Илияс с сомнением посмотрел на Волкова, не понимая, шутит ли тот над ним или действительно так считает.

– Ладно, поехали, – махнул ему одноглазый – На Ногина, к «Черной вдове». Только проспектов избегай, не хватает нам еще хвост подцепить.

– А кто там, на Ногина? – спросил Илияс, заводя машину.

– Те, кто, возможно, смогут нам помочь.

Нож неприятно холодил кожу над кадыком, противно скрипел острой кромкой о щетину, заставляя Егора неестественно высоко задирать подбородок.

– Побрить, красавчик? – проворковала на ухо белокурая девушка в полупрозрачном топе и короткой клетчатой юбке-колокольчике. От нее исходил легкий запах синтетических наркотиков, глаза блестели.

– Если ты меня убьешь, я вернусь и вырву тебе ноги, – пригрозил Егор, скосив на нее глаза.

Вокруг играла громкая музыка, вокруг извивались под электронные ритмы танцующие тела. Опавшими тучами тут и там колыхались невесомые, свисающие до пола черные шелковые портьеры. Их много, они создавали призрачный лабиринт, зависший над ярко-алыми плитами пола. Сквозь полупрозрачные стены виднелись ломаные силуэты людей, танцующие по ту сторону. Там – разноцветные огни, вспышки стробоскопа, огромные музыкальные колонки, расставленные вокруг танцпола.

Язва любил заводить себе схроны в модных клубах, где заодно вербовал последователей своей веры.

Напротив Волкова, у вычурных перил витой лестницы, стоял затянутый в кожу парень с разноцветным ирокезом. Он самодовольно наблюдал за религером, то и дело «облизывал» взглядом крутящуюся вокруг Егора девушку. Его пальцы довольно умело щелкали опасной бритвой, то раскрывая, то закрывая ее.

Насколько смог понять Волков, за его спиной, на небольшом удалении, стоял еще кто-то из дружков Язвы, а то и двое.

– Где Язва, деточки? – нетерпеливо спросил одноглазый. – Я сейчас сам пойду его искать.

Парень с ирокезом нагло оскалился, по глазам было видно, что он только и ждет, чтобы проучить одноглазого.

– Ты его неправильно позвал, – заявил он с издевкой. – Полай! Только громче!

За спиной Егора хрипло заржали. Ага, все-таки двое.

– Ребята, – с любопытством поинтересовался Волков. – Вы меня действительно не знаете?

– А должны? – коснулась уха горячее дыхание девушки. Нож врезался в шею сильнее, острие натянуло кожу.

– Ну, тогда давайте знакомиться, – улыбнулся Егор.

Он резко откинулся назад, перехватил руку девушки, ударил ее головой в нос. Хрустнуло, хлюпнуло, девушка подрубленным деревом ухнула вниз. Ее нож, запущенный умелой рукой религера, блеснул в лучах прожекторов, тяжелой рукоятью врезался аккуратно промеж глаз парня с ирокезом.

Все произошло так стремительно, что стоящие за спиной Волкова, ничего не успели сообразить. А Егор уже прыгнул вперед, подхватил выпавшую бритву и вцепился пятерней в жесткие разноцветные волосы. Придавил коленом сопротивляющееся тело, дернул за ирокез и приставил отливающее хромом лезвие к нежному горлу тифонита.

Двое оставшихся противников – крепкого телосложения вышибала в майке с эмблемой клуба и сжимающий выкидной нож мужчина с внешностью фотомодели дернулись было на помощь товарищу, но Егор проревел:

– Стоять, а не то я ему башку отпилю!

Потом наклонил к боящемуся вдохнуть заложнику, который вытаращенными глазами воззрился на нависшего над ним мистирианина, прошептал доверительно:

– А теперь, полай, малыш. Только погромче, чтобы Язва услышал.

– Гав-гав! – покорно затявкал трясущийся от страха парень, но не выдержал, сорвался, заорал. – Язва-а!

Егор повернул голову и весело подмигнул матовому глазку видеокамеры, безучастно наблюдающей за происходящем из-под потолка.

На сей раз религер тифонитов не заставил себя долго ждать.

– Не надоело тебе детишек лупцевать? – раздалось сверху, и на лестнице показался Язва. Он с ленцой оперся о перила, окинул взглядом открывшуюся картину. Лицо тифонита покрывал белый грим, вокруг глаз и рта густо намазано черным, что придавало ему сходство с черепом. На голове – черная шляпа-котелок, сдвинутая на затылок. В руке – толстая трость с тяжелым шаром-набалдашником.

– Я не лупцую, я наставляю, – отозвался Егор, поднимаясь с колена и брезгливо отталкивая от себя взмокшего парня. С щелчком закрыл бритву, бросил в ближайшее мусорное ведро. – Распустил ты своих прихвостней, Язва. Никакого уважения к авторитетам.

– Ну, зато они своих Старших не взрывают, – парировал тифонит. – Ты чего заявился, Феникс?

При появлении Язвы пространство вокруг Егора сгустилось, наполнилось скрытым движением. За стенами из ткани появились темные фигуры, они замерли по другую сторону полога, не приближаясь ближе. Но Волков явственно ощущал их взгляды на себе, кожей чувствовал, как наэлектризовалась атмосфера.

Шакалы пришли, чтобы напасть стаей.

– А я думал, вы в библиотеках собираетесь, самосовершенствуетесь, – огляделся Егор. – А вы тут, значится, тантрический секс практикуете?

– Иногда нужно отдыхать от познаний мира, – Язва начал спускаться по лестнице, постукивая тростью по стойкам перил. – И самосовершенствоваться в удовольствиях.

– Ну да, ни дня без работы над собой, – ехидно сказал Егор. – Язва, я, собственно, по делу. Может, пройдем в более спокойное место? Посидим, посудачим. А то мне в твоем серпентарии неуютно.

Язва спрыгнул с последних ступеней лестницы, отвесил мистирианину шутовской поклон.

– Оп-ля! – воскликнул он, – А я то уж подумал, что беглый преступник-ренегат заявился ко мне в нору ради забавы. Или – а чем не шутка? – переметнуться на нашу сторону Силы, а?

Язва приложил ладонь к уху, словно прислушиваясь к возможному ответу Волкова. При этом, широко улыбался, но как-то неестественно, натянуто. Егор заметил, что тифонит выглядит неважно – даже из под слоя грима выступают глубокие морщины и мешки под глазами, лицо похудело и заострилось.

Язва, не дождавшись ответа, гулко стукнул тростью об пол, вытянул шею в сторону Волкова.

– Ты вторгся к нам, мы не звали тебя, – во рту Язвы мелькнул красный язык, словно моллюск в серых створках раковины. Слова с трудом складвывались в предложения. – К тому же, я не настроен вести с тобой беседы, я слишком занят.

Глаза тифонита масляно блеснули. Волков хорошо разглядел покрасневшие белки и суженные зрачки.

«Да он действительно под кайфом!», – сообразил Егор. Это осложняло задачу, но не делало ее невыполнимой.

– Ну, раз ты настаиваешь, – кивнул он, – Давай поговорим тут. Мне нужна Калина. Я знаю, что твои Старшие на днях встречаются с ней. У них общие дела, но до них мне дела нет. Мне нужна только Калина.

– Калина, – протянул Язва, закатывая глаза. – Калина всем нужна. Она очень нужная, эта Калина.

Он остановился и заводил плечами в ритм музыки, раскачиваясь из стороны в сторону. Трость совершала широкие обороты в его руках, то в одной, то в другой.

– Калина, – повторил Язва. – Славная девочка. Ты знал, что ее изнасиловал священник, когда ей было четырнадцать?

– Не знал, но не удивлен, – Волкову действительно было плевать, хотя этот факт многое объяснял.

– Да, такое милое тело вызывает много соблазнов, – Язва перестал танцевать и неторопливо пошел мимо Егора, закладывая широкий круг – Но главная сила Калины не тут.

Он указал пальцем на свой пах.

– Мы-то с тобой знаем, что основная сила здесь.

Тифонит грубо ткнул себя в лоб, отчего на белом гриме отчетливо образовалась темная точка.

– Знаешь, Феникс, мне симпатична Калина, мне нравятся ее методы, – продолжил Язва. – Так зачем же мне сдавать ее тебе? Ведь ты мне не друг.

Последние слова он произнес почти ласково, разводя руки в стороны, будто извиняясь за такую досаду.

Но Волков заметил, как качнулись вокруг фигуры, как заколыхались полотна шелка. Кольнуло в затылок эхо набирающего обороты Дара – среди окруживших религера фигур оказалось «радио», которое начинало активизировать свой Дар.

– Чувствуешь, да? – Язва склонил голову на бок. – Обрати внимание, вокруг тебя стоят человечки будущего, Феникс. Они совершенно другие, не такие, как мы. Они – новое поколение, свежая ветвь. Они не любят публичности, они редко выходят на свет. Им хорошо там, где не видно лиц. Не то, что мы, правда?

Егор внутренне напрягся, попытался оценить обстановку.

Вот ведь засада, здесь одним «радио» дело не обойдется. Здесь присутствуют еще минимум три-четыре Искры. И все незнакомые, молодые. Откуда?

Впрочем, ответ напрашивался сам собой.

– Помнишь, наши рыцарские ристалища? – Язва сделал выпад тростью. – Укол, уход. Туше! Упавшего не добиваем! Помнишь? Детский сад, правда?

Тифонит вновь зашагал вокруг Егора, тому пришлось поворачиваться вслед за ним.

– Это поколение другое. Продуктивное. Конкретное. Прагматичное, – отчеканил Язва. – По одиночке они слабее нас, бесспорно. Но только они не станут биться с тобой один на один, не станут играть в дуэлянтов и вызывать на Поединки. Нет больше старых Правил, нет канонов и традиций. Будущее стремительно ворвалось к нам, Феникс, оно сметает и меня, и тебя, и все наши устоявшиеся порядки. Пришло время теней, у них свои карты на руках…

Язва остановился, его голос приобрел угрожающие нотки.

– Они нападают стаей, Феникс, и рано или поздно пожрут меня. Но пока эта стая – моя! – воскликнул он. – И я не вижу причин, по которым не решить с их помощью наш давний спор!

Взметнулись полупрозрачные пологи, черная масса подалась вперед.

Рука Егора быстро нырнула под полог пиджака, рванулась обратно. Вспышка стробоскопа выхватила из темноты рубленые линии лица религера, прищуренный глаз и сжатые губы.

Все движение замерло разом, как вставший механизм.

– А может и хорошо, что прежних правил нет, верно? – голос Волкова звучал с фальшивым весельем. В вытянутой руке он держал пистолет Снежаны, направленный в голову Язве.

– Как ты смотришь на такой метод решения давних споров? – спросил он.

Язва не мигая уставился на оружие, будто оно загипнотизировало его. Из-под шляпы побежала капля пота, смывая за собой грим и оставляя длинную ломанную линию, которая разделила лицо пополам. Тифонит выронил трость и шагнул вперед, к Егору. Уперся глазницей прямо в ствол пистолета, как будто заглянул в подзорную трубу. Вторым глазом, плавающим в черном кругу теней, уставился на Волкова. Во взгляде были неподдельное безразличие и усталость.

– Знал бы ты, как мне обидно, Феникс, – громко прошептал тифонит, искренне и сокрушенно. – Как обидно осознавать себя последним единорогом. Песня еще такая есть, слышал?

– Тоже девственниц любишь? – хмыкнул Егор.

Но Язва шутку не принял. Он словно влился в поток собственных мыслей, невеселых и терзающих.

– Наше время подошло к концу, Феникс. Нам предстоит уйти, как когда-то колоссам, сферам и полубогам. Нам, избранным и исключительным, одаренным Дарами от сил высших. Мы пришли на смену героям и титанам, молодые колдуны, способные подмять мир под себя. Мы могли бы создать расу новых богов, сильных и мудрых. Но вместо этого… Что мы сделали вместо этого?

Язва скосил глаз и обвел взглядом окруживших двоих религеров людей, скрытых качающимися стенами из шелка.

– Мы так увлеченно воевали друг с другом, что не заметили, как человечки нас подвинули. Не заметили, как они стали нам ровней, как сравняли избранность Дара до разменной монеты. Еще немного, и они смогут купить Дар в магазине, подарить его, обменять. Богоизбранность превращается в модный гаджет, в стильный аксессуар. А мы свое время упустили, да. Мало покуражились! Просрали мы время свое, враг мой!

Язва разрывал рот яростным криком смертельно обиженного ребенка, разбрызгивая слюну. Он отскочил от Волкова, подпрыгнул и со злостью пнул свою трость. Та улетела в сторону, врезалась в ткань и скрылась в темноте.

– Ты вообще о чем? – Егор не опустил пистолет, но стрелять уже не собирался. – Как можно купить или обменять Дар?

– А вот в этом-то и фокус! – настроение Язвы вновь сменилось и он оскалился злобным клоуном, хлопая себя по шляпе. – В этом то и главная насмешка Вселенной! По какой-то непонятной мне причине, секреты распространения Дара открылись Калине! Ей и только ей, как бы мы не искали альтернатив! Понимаешь мою рефлексию? Ни напыщенным ордалианам, ни пафосным исилитам, ни лживым амонариям. Ни вам, хитрецам мистирианам. И ни нам, мать твою, копошащимся в своем раздутом эго тифонитам! Нет! Фокус открылся сраной шлюхе, которую трахнул в детстве престарелый церковник!

Егор опустил оружие. Автоматически похлопал себя по карманам в поисках сигарет.

Язва подошел к мистирианину почти вплотную, заговорил в лицо, выдыхая тяжелой сыростью.

– Но вот что я тебе скажу, Феникс. Я тебе скажу, что я не очень-то и против такого расклада. Я улавливаю в этой ситуации пусть извращенную, но все же эволюцию. Старина Дарвин поддержал бы меня, факт. А эволюция – это то, к чему должен стремиться любой тифонит.

– Но ты уверен, что это не очередная хитрая афера Калины? – с надеждой спросил Волков, сам зная ответ.

– Уверен. Как уверен и в том, что мне нравится эта саркастическая шутка Творца – раздать обезьянам по коробке динамита. Авось, выживут самые-самые. Чем не принцип естественного отбора? Только вот мы уж точно не выживем. Нас перемолотят первыми. Бывших фаворитов никто не любит.

Волков несильно оттолкнул Язву, но тот и не сопротивлялся – без ужимок и кривляний отошел к лестнице, сел на ступеньку. Снял шляпу и взъерошил мокрые волосы.

– Союз с Калиной в интересах нашей конфессии, – произнес он уже спокойнее, облокачиваясь на колени. – Поэтому я не стану помогать тебе, Феникс. Но в знак того, что мы слишком давно пытаемся укокошить друг друга, я дам тебе фору в десять минут, прежде чем отдам команду «фас» своим бандерлогам. Сколько там за тебя обещал Доминион? Будешь уходить – ствол на пол положи, а то вздумаешь вернуться, в героя поиграть. Знаю я тебя.

– Союз с Калиной вас до добра не доведет, – попытался поспорить Егор, понимая, что все уже напрасно.

– Для тифонита нет добра. Для тифонита нет зла. Это лишь стороны одной Личности, – ответил стандартной фразой Язва. – Уходи, Феникс. Боюсь, больше мы не увидимся.

Егор секунду помедлил, стараясь подобрать нужные слова, но Язва уже закрыл глаза, прислонил голову к перилам. Волков лишь раздосадовано сплюнул, убрал пистолет за пояс и пошагал к выходу, бесцеремонно срывая шелковые полотна.