Ниндзя не появился ни через полчаса, ни через час. Виктор и Иван сидели на ступенях медлаборатории и терпеливо ждали друга. Но азиат все не шел.

– Ты уверен, что это то самое здание? – спросил Иван.

– Да, уверен, – ответил Виктор, хотя уже начинал сомневаться в своих словах. – Он именно его показывал. Здесь похожих нет.

Действительно, здание лаборатории находилось почти в самой нижней точке впадины, и других построек с красными крестами люди не увидели. Вокруг торчали заросшие травой холмики с торчащими трубами вентиляции, какие обычно бывают в бункерах, но к ним даже тропинок не было.

Виктор бросил взгляд на часы. Часы работали странно, рывками, прокручивая стрелки то в одну, то в другую сторону. Момент, когда это началось, Виктор упустил, теперь лишь с сожалением смотрел на поломавшийся механизм. Приходилось ориентироваться по внутреннему ощущению времени. И сейчас он подумал, что они ждут Ниндзя уже больше полутора часов. Дольше оставаться не имело смысла.

Виктор опустил руку с часами, повернул голову к Ивану. Товарищ машинально водил пальцами по шраму на щеке, в глазах застыла задумчивость.

– Иван, – негромко сказал Куликов. – Пойдем дальше. Оставим Ниндзя какой-нибудь знак, что мы тут были, он поймет.

Иван не сразу, но кивнул. Поднял лежавший рядом обломок кирпича, встал и нацарапал на стене возле двери: «Пошли внутрь. Иван и Кот».

– Пойдем, – он отбросил обломок. – Надеюсь, с ним все в порядке.

– Конечно в порядке! – постарался уверить его и себя Виктор. – Это же Ниндзя!

Иван невесело усмехнулся. Некоторое время раздумывал, брать ли с собой бесполезный автомат без патронов. Все-таки взял, не оставил. Виктор дал ему пистолет, сам удобнее перевесил винтовку. Больше приготовлений никаких не было, нечего было готовить. Еще раз посмотрели на наклоненный военный городок, повернулись и толкнули входную дверь. Вошли в прохладную темноту.

Виктор нечасто бывал в медицинских лабораториях, в основном это были обычные кабинеты сдачи крови или приема анализов. Но эта лаборатория, бесспорно, отличалась от всех виденных им ранее.

Прямо за дверью располагался пост охраны с темным бронированным стеклом. Неширокий проход когда-то перекрывал турникет, от него теперь остался только торчащий из стены штырь. На стекле белела надпись: «Пропуск показывать в раскрытом виде».

За постом охраны был небольшой холл с пятью дверями: по две сбоку и одна напротив входа. Все двери были распахнуты настежь, бледный свет из окна плохо освещал внутренние помещения.

Люди прошли мимо двери с табличкой «Отдел временных пропусков», мимо «Администрации», мимо «Комнаты охраны». Во всех кабинетах царил беспорядок, вызванный подземным взрывом. Мебель была сдвинута, на полу в беспорядке валялись коробки, бумаги и бланки.

За дверью, находящейся напротив входа, начинался длинный коридор, а также лестница на второй этаж. Возле входа в коридор стоял стол с пожелтевшей табличкой «охрана». По стене вдаль тянулась синяя широкая линия с лаконичной надписью: «Блок А». На лестницу вела полоса с обозначением: «Приемная».

Виктор указал глазами на полосы, спрашивая у Ивана: «Куда?» Иван ткнул стволом пистолета в коридор. Там, у дальней двери, была предостерегающая табличка: «Вход по допуску. Охрана стреляет без предупреждения».

«Ничего себе медлаборатория! – подумал Куликов. – В кого они тут стрелять собирались? В пациентов?»

Прошли по коридору, вслушиваясь в зловещую тишину пустого здания.

Пустого ли?

Отзвуки шагов разносились гулким эхом. Чем дальше они проходили по коридору, тем темнее становилось вокруг. Возле двери со зловещим указателем Куликов достал армейский фонарь, прикрепил на грудь и щелкнул кнопкой. Рассеянный красный свет озарил покрытые трещинами стены, тяжелую стальную дверь, приоткрытую ровно настолько, чтобы можно было разглядеть по ту сторону небольшой тамбур с черным бронестеклом во всю стену.

– Неслабая дверца, – тихо восхитился Иван.

Массивная дверь напоминала сейфовую, в случае необходимости замок растопыривал во все стороны стальные стержни, которые глубоко утопали в стенах. Рядом с дверью слепо поблескивала потухшим дисплеем небольшая коробочка с динамиком и прорезью для пластиковой карты.

Проще было обрушить саму стену, чем выломать такую дверь.

Куликов уперся плечом в холодный металл, толкнул тяжелую створку. Та поддалась на удивление легко, лишь в самом конце противно заскрипела, отчего Виктор сморщился как от зубной боли.

Переступили через высокий порог, вошли в короткий коридорчик. Виктору в голову пришло сравнение с карантинной камерой, в которой проводят обработку сотрудников лабораторий по работе с опасными вирусами. Такие же похожие друг на друга двери-створки, толстые сопла, торчащие из потолка, стена из непрозрачного стекла, за которым, как предполагал Виктор, находился пульт управления. Вот только вторая стена с ровными рядами кафельной плитки и бетонный пол были густо покрыты черным нагаром. Выходило, что торчащие из потолка трубки были стволами огнеметов, которые в свое время неплохо успели поработать. Виктор даже огляделся в поисках обгоревших костей или обрывков одежды, но ничего подобного не обнаружил.

Что ж, с непрошеными гостями тут боролись радикально. Или это не для гостей, а для тех, кто пытался выйти отсюда?

– Крематорий, – прокомментировал увиденное Иван. – Слава богу, что тут все давно не работает.

Виктор не мог с ним не согласиться.

Следующая дверь, ведущая на выход из обгоревшего тамбура, оказалась и вовсе распахнутой настежь. Вышли в небольшой холл с закрытыми створками лифта и еще одной дверью. У дальней стены рухнул потолок, повсюду валялись обломки бетона, из лишившихся штукатурной косметики панелей торчали куски арматуры. Еле ощутимо пахло тухлятиной.

Виктор обратил внимание на заметную светлую полосу на полу, ведущую от двери в тамбур. Здесь довольно часто ходили, причем уже после того, как обвалился потолок и засыпал все вокруг серой пылью. Можно было даже разглядеть следы военных ботинок, среди которых Куликов заметил довольно приметные следы мокасин Ниндзя.

Виктор присел, присмотрелся. Следы не были свежими, они были присыпаны тонким налетом пыли. Ниндзя или некто в такой же обуви проходил тут несколько дней назад.

А еще следы корейца вели не вглубь здания, а наоборот, в сторону тамбура, на выход.

Куликов снизу вверх посмотрел на Ивана, в ответ друг лишь развел руками.

Виктор поднялся, подошел к лифту. Безрезультатно, да он иного и не ожидал, потыкал в кнопку вызова кабинки. Посветил между плотно закрытыми створками шахты, но ничего не увидел. Повернулся к выходу на лестницу.

Тьма за прямоугольным дверным проемом вызывала неприятные ощущения, в другой раз Виктор ни за что не пошел бы внутрь. В Медузе очень быстро начинаешь обходить стороной непроверенные подвалы и катакомбы. На памяти Куликова единственный, кто лез по своей воле под землю, был Ниндзя. Вот и сейчас его следы влекли в черноту, туда, где уходили вниз холодные каменные ступени. И нечего сомневаться, это могли быть только следы Ниндзя, к которому накопилось много вопросов.

– Ну что? – обратился Иван к Виктору, словно ища поддержки. – Пойдем?

– Пойдем, – Куликов старался набраться решимости и не пропустить ощущение надвигающейся опасности. – Судя по всему, мы уже близко.

Под ногами хрустела каменная крошка, ботинки пинали мелкие камушки, которые со стуком скатывались ниже.

Тусклый свет фонаря неярким пятном высвечивал из темноты мрачные стены в темно-зеленых тонах, затянутые паутиной углы, металлическую решетку перил и серый в трещинах пол. Длинные лестничные пролеты прерывались маленькими площадками с указателями этажей.

Первую дверь обнаружили после четырех пролетов. Указатель на стене гласил, что люди оказались на уровне «1А» и что здесь расположены «Боксы персонала».

Следы вели ниже по лестнице, но Иван уговорил Виктора заглянуть на этаж. Понимая опасения друга пропустить что-то важное, Куликов согласился.

Но продвинулись они недалеко, короткий отрезок коридора с разбитой стеклянной дверцей пожарного крана резко обрывался завалом из рухнувших бетонных обломков.

На уровне «2А – Аппаратная» царила та же картина. Этаж оказался погребен под обвалившимися кусками потолка и стен, глубокие трещины прорезали пол. Виктор подумал, что чудом осталась нетронутой лестница.

Спустились еще ниже. Миновали будку охраны, сиротливо расположившуюся на узком пятачке лестничной площадки. В углу валялась выломанная из пазов дужка турникета.

На следующем пролете свет фонаря выхватил из темноты надпись «3А» и пояснение «Изолятор/Палаты». Куликов осторожно заглянул за дверь, готовый отпрыгнуть в случае чего.

С потолка недвижимыми толстыми змеями свисали сорванные кабели и провода. Под ними на полу валялись потолочные панели.

Люди переглянулись и осторожно пошли вглубь этажа, держа оружие наготове.

Этаж «3А» представлял собой незамысловатое пересечение коридоров, сходящихся под прямым углом. То и дело попадались медицинские каталки и кресла для перевозки больных. Стены были украшены выцветшими фотокопиями известных картин с изображениями пейзажей, иногда попадались прилежно оформленные стенды. На одном из них Виктор увидел длинный список пациентов с непонятными аббревиатурами напротив фамилий. Большая часть фамилий подчеркнута красным маркером. К своему удивлению, рядом он обнаружил инструкцию по осуществлению конвоирования заключенных, а также выписку из приказа об учете наркотических веществ.

Первой комнатой опять попалась комната охраны. Потухший пульт с рядом мониторов, ряд небольших рубильников на стене. Два стула, стол, кушетка. Встроенный в стену шкафчик, прикрытый стеклом. Внутри – два коротких электрошокера, висящих на крюках, а также несколько небрежно лежащих наручников. На шкафчике слепо поблескивают окулярами три противогаза. Рядом – забытая книга в мягком переплете.

Дальше потянулись палаты с большими смотровыми окнами. В каждой не больше пяти коек, возле которых застыли мертвыми роботами приборы диагностики с кронштейнами для капельниц и трубками-катетерами. В некоторых палатах на койках Виктор заметил длинные жгуты удерживающих вязок.

Все помещения оказались пустыми. Несмотря на сдвинутую со своих мест мебель, Куликов не мог сказать, что люди покидали этаж в панике. Не было того бардака, как в квартирах заброшенного Города. Словно весь персонал вместе с больными просто взял и исчез.

Изолятор находился в самом дальнем конце этажа. Но попасть туда не представилось возможности – коридор перегораживала запертая на ключ решетка. Виктор подергал толстые прутья, посветил вглубь фонарем.

По обеим сторонам тянущегося в темноту коридора располагались металлические двери с зарешеченными окошками. На полу валялся стоптанный ботинок. Дальше свет фонаря не добивал.

Больше здесь делать было нечего, решили идти к выходу.

Вернулись на лестницу, продолжили спуск. Виктор обратил внимание, что стены начали ярче отражать свет, словно сделались глянцевыми или покрылись тонким слоем льда.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что на стенах микроскопическими капельками поблескивает водяной налет, маслянистый на ощупь. Конденсат?

Через несколько минут Виктор уловил чуть слышный гул, исходящий снизу. Они как раз прошли отметку «4А – Реанимационный блок» с запертой изнутри металлической дверью на этаж. Здесь стены уже откровенно блестели влагой, протекторы ботинок с липким шелестом отрывались от пола.

– Похоже на звук генератора, – шепнул товарищу Иван.

– Или на трансформатор, – предположил Виктор. – Смотри, ниже последний этаж.

Он посветил в проем между лестницами. Через два пролета ступени заканчивались, сплошной массой темнела большая площадка. Значит, где-то там должна быть еще одна дверь. Самый нижний уровень.

Спустились, чавкая в тягучей жиже. Воздух здесь был тяжел и влажен, как в парилке. Лестница действительно закончилась, фонарь высветил указатель: «5А – Исследовательский блок».

Прямо от двери тянулся широкий коридор. Тут же обнаружился открытый лифт с пустой кабинкой. Внутри лежало нечто похожее на труп человека. По силуэту можно было понять, где руки, ноги, голова, но вот все тело превратилось в бурую пористую губку, больше всего похожую на кораллы. Возможно, это был грибок.

Прошли немного дальше. Миновали стоявшую у стены кровать-перевозку с кольцами фиксаторов. Из темноты выплыл прямоугольник двери. Виктор осветил небольшое помещение с доской для записей на треноге, нестройными рядами небрежно расставленных стульев и узкой трибуной.

Над трибуной чуть заметно моргала лампа дневного света. Она мигала так редко и таким бледным светом, что луч фонаря казался ослепительно-ярким.

– Смотри, – окликнул Куликова Иван. Он водил пальцем по стене туда-сюда. Палец на половину ногтя погружался в покрывающую стену слизь, за ним оставался медленно затягивающийся след.

Между пальцем и стеной, потрескивая, вспыхивали и тут же гасли маленькие синие искры.

– Электричество, – Иван убрал палец. – Покалывает.

Виктор бросил взгляд на лампу. Поддавшись внутреннему импульсу, выключил фонарь.

Поначалу он не увидел ничего. Людей окутала темнота, плотная и непроглядная. Но спустя секунду глаза стали привыкать. Тьма распалась на оттенки, стали различимы линии пола, углы, бледное свечение стен, скудное моргание лампы в конференц-зале.

Кто-то решил оставить свет на этом уровне.

На комнату с зелеными армейскими ящиками наткнулись спустя несколько минут хождения по коридорам. Виктор уже стал путаться в кабинетах, заставленных аппаратурой непонятного назначения, бытовках и диагностических комнатах с пультами. Люди уже не пользовались фонариком, хватало призрачного света от стен и от редко попадающихся работающих ламп. Именно из-за плохой видимости они чуть не прошли мимо валяющейся на полу тряпки. Куликов увидел темное пятно, принял его за тень. Однако, подойдя ближе и практически наступив, он остановился и включил-таки фонарь.

На полу, влажная и грязная, лежала некогда серая плащ-палатка.

Не сдержал дрожащего вздоха Иван. И буквально направил руку Виктора с фонарем в комнату, возле которой они остановились.

Товарищи вошли в большой зал с высоким потолком, теряющимся в полумраке. Помещение перегораживали ряды одинаковых продолговатых шкафчиков, какие бывают в спортивных раздевалках. Металлические дверцы большинства шкафчиков распахнуты настежь, внутри пустота.

Виктор перевел луч фонаря правее, к длинной стене. Вдоль нее в два ряда были сложены большие деревянные ящики зеленого цвета с деревянными ручками. Крышки верхнего ряда откинуты.

– У меня странное чувство, – в замешательстве сказал Иван, растерянно осматриваясь. – Я помню это место.

Он подошел к ящикам, запустил внутрь руку и вынул сложенный вчетверо плащ серого цвета. Откинул на край ящика, достал еще один. Вытащил, рывком развернул. Плотная ткань с шумом крупной птицы, распахивающей крылья, распрямилась. В воздухе повисла влажная пыль.

– Совсем новый, – проговорил Иван.

Он бросил плащ поверх ящика, подошел к соседнему.

– Здесь тоже плащ-палатки.

Виктор молча наблюдал за другом, не решаясь вмешиваться. Это была история Ивана, он должен был первым разобраться, что к чему. Имел право.

Иван пересек проход, остановился перед закрытым шкафчиком. Пронзительный скрип резанул по ушам, когда он потянул на себя дверцу.

Внутри шкафчика висела «горка», стояли абсолютно новые армейские ботинки. На верхней полке покоились очки-консервы.

Иван сделал шаг назад, еще. С силой потер прорезанный морщинами лоб. Повернулся налево, пытливо всматриваясь в ряды шкафчиков, развернулся направо. Быстрым шагом пошел вдоль ряда. Виктор поспешил следом.

У последнего шкафчика Иван остановился. Коснулся рукой открытой дверцы. Замер, тяжело дыша.

– Я оделся здесь, – его голос был глухой, будто из могилы. – Глазам больно, но руки делают все сами. Надо идти наверх. Нет желаний, нет сомнений. Я не я, меня еще нет. Я пока лишь оболочка, пустая, ничего не понимающая. Все приказы где-то на подкорке, они пока ведут меня, делают за меня. Программа кончится тогда, когда я пройду туман. Дальше сам. Дальше уже сам…

Виктору стало жутко. Он хотел протянуть руку и толкнуть товарища, вывести его из транса. Но Иван сам повернулся к нему, глаза блестели из-под нахмуренных бровей.

– Идем, – сказал он. – Я, кажется, могу найти место своего рождения.

Он быстрым шагом направился к выходу из зала, опустив пистолет. Куликов не отставал, ощущая нарастающее беспокойство.

Они вышли в коридор. Здесь Иван на секунду замер, поворачивая головой из стороны в сторону. Потом решительно пошел налево, мимо покосившейся картины – фотокопии известного пейзажа. Завернул за угол, хлюпая по жиже, заглядывая во встречающиеся помещения. Наконец остановился, не дойдя до очередного дверного проема. Застыл, будто наткнувшись на невидимую стену. Когда Виктор поравнялся с ним, он увидел, что у Ивана закрыты глаза.

– Здесь, – еле слышно сказал он. Открыл глаза, полные смятения. – Иди первый, хорошо?

Виктор все понял, поспешно кивнул. Иван отступил в сторону, освобождая дорогу. Виктор заметил, что пальцы друга дрожат.

На стене белела табличка, густо покрытая влажно поблескивающей прозрачной субстанцией. Надпись на табличке гласила: «Зал биологических образцов». Ниже предостережение: «Внимание! Высокая биологическая активность!»

Виктор стволом винтовки отодвинул тяжелый полог из толстой черной пленки, закрывающей проход. Сделал шаг за порог.

Золото. Золотые нити. Золотые гробы…

Виктор повел рукой с фонарем в сторону.

Здесь горели бледные лампы дневного освещения, они потрескивали и звенели высоко над головой, скрытые за грязными плексигласовыми плафонами. Они мерцали в унисон хриплому гудению невидимого генератора, раздающемуся, кажется, из-за стены. Их света вполне хватало, чтобы увидеть. Увидеть и ужаснуться.

Когда-то зал перегораживало огромное, от пола до потолка, стекло. Сейчас о нем напоминали лишь поблескивающие обломки в пластиковых держателях. Тут же располагался длинный пульт с кнопками и верньерами. Рядом – высокий прозрачный бокс-тубус, похожий на цилиндрическую телефонную будку. Внутри когда-то что-то взорвалось, теперь за стеклом пятнами плесени чернота. Лежащий на боку стул с погнутой ножкой, конторка с рядами одинаковых, покрытых пылью скоросшивателей.

Отовсюду в центр зала тянулись длинные, упругие, сияющие золотом нити. Они проходили сквозь разбитое стекло, составляли золотой узор на стенах, свисали с потолка, змеились по полу, пересекаясь и свиваясь воедино, образую ажурную конструкцию, выделяющуюся тремя более темными сгустками в глубине.

Виктор с опаской осветил стену возле себя, присмотрелся. Нити казались живыми, они вибрировали, пульсировали и вырастали прямо из покрытой слизью стены.

– Нам надо туда, – донесся из-за спины полный внутренней борьбы голос Ивана. Палец друга указывал в центр, в сторону четырех равноудаленных друг от друга темных сгустков.

Куликов чуть не смалодушничал. Чуть было не отказался, желание было велико. Его пугало это место, слишком отличалось оно от привычной Медузы. Виктору было не по себе, и это еще мягко сказано. Он до дрожи в коленях боялся этого места. До зубовного стука. И ничего не мог с собой поделать.

Что чувствует Иван, он мог лишь догадываться.

– Если не хочешь, не ходи, – мягко посоветовал Виктору друг, и Куликову стало стыдно от осознания того, чего стоит Ивану этот успокаивающий тон. – Я один…

– Нет, – Куликов мотнул головой, покрепче сжал фонарь и сделал первый шаг. – Пойдем вместе.

Они пошли практически рядом, вдоль идущих от стены золотых нитей. Только сейчас Виктор заметил, что в кажущемся хаотичном расположении этого золотого лабиринта есть некий смысл – к каждому из сгустков вела неширокая, но все-таки дорожка, которую не преграждали нити.

Шаг за шагом луч света играет на золоте паутины. Миновали застывший мертвым памятником пульт, перешагнули через нижний крепеж разбитого стекла. Теплой волной накатил незнакомый терпкий запах.

Шаг за шагом вдоль золотых линий. Вот уже и первый сгусток.

Видимо, некогда это был исследовательский саркофаг. Виктор видел такие по телевизору в репортажах из роддомов. Слабых и больных младенцев укладывали в стерильные барокамеры, чтобы максимально уберечь от внешнего воздействия. Барокамеры напоминали накрытые прозрачным колпаком саркофаги с кучей вмонтированных датчиков.

Здесь было почти то же самое, с той лишь разницей, что саркофаги явно были рассчитаны на взрослого человека. Их, словно плющ, оплетали золотые нити, покрывая настолько густо, что практически скрывали светло-серую металлическую поверхность. Будто люльки, покоились они в крепких объятиях неизвестной органики.

Первая «люлька» оказалась пуста. Некогда покрывавший ее сверху плетеный узор был откинут на боковую стенку, как одеяло.

Иван нетерпеливо толкнул Виктора. Куликов безропотно пошел дальше.

Вторая люлька довольно заметно подергивалась, словно из нее пытался выбраться слабый, но упрямый котенок. Когда Куликов осветил ее сверху, то чуть было не бросился назад, сбивая с ног Ивана.

Внутри саркофага, под тонким покрывалом из нитей, дергалась и ворочалась, пускала по поверхности волны и расщепляла себя на куски та самая черная субстанция, тот самый «половичок», от которого Виктор неоднократно спасался в Городе. Вот по черной поверхности пробежала золотистая трещина, и с чуть слышным треском нижняя часть «половичка» разорвалась надвое, образуя нечто похожее на ноги.

Виктор завороженно смотрел за происходящим, когда из ступора его вывел сдавленный вскрик Ивана. Куликов в несколько прыжков оказался возле сгорбившегося над третьим саркофагом товарища.

Под сеткой нитей лежал обнаженный мужчина. Среднего телосложения, с длинными золотыми волосами, разбросанными по лону люльки, с раскрытыми бельмами слепых ярко-желтых глаз. Лицо неопределенной, рыхлой формы, словно полуфабрикат, никаких выделяющихся черт, вроде скул или ямочек. Плоское, круглое, с рудиментарным носом и безгубой прорезью рта. Из такого лица можно вылепить любое, стоит лишь подправить и убрать лишнее. То, что Виктор сначала принял за распущенные волосы, оказалось все теми же золотыми нитями, вплетенными в общую массу. Они особенно сильно пульсировали и подергивались, будто по ним что-то закачивалось в абсолютно лысую голову человека.

Виктор заметил, как рука Ивана скользнула по собственной голове, задержалась на затылке. Лицо друга было бледным, рот искривился в невысказанном отвращении.

– Это и я так? – не веря себе, прошептал Иван. – Это и меня так?

Ему не хватало слов, вместо этого он до хруста сжал кулаки.

– Иван… – успокаивающе обратился к нему Виктор, но ответом ему был полный боли взгляд. Иван отступил от саркофага, обхватив руками голову, протяжно застонал, тяжело опускаясь на пол.

– Иван, – вновь предпринял попытку Куликов, – Это ничего не значит.

Иван не отвечал. Упершись лбом в согнутые колени, он качался вперед-назад, сжимая лысую голову, будто силясь раздавить ее.

Виктор не знал что делать. Он разрывался между желанием сказать что-то нужное, подходящее моменту и тем, чтобы просто остаться в стороне, дать Ивану время на осмысление увиденного. Куликов выбрал второе, он никогда не слыл мастером слова, утешать у него получалось плохо и неловко.

Тем более, судя по версии Ниндзя, он когда-то точно так же был выращен из пропитанного ДНК «половичка». Помогало то, что он до конца не верил в эту историю с собственным воскрешением. Присутствие двойника – Ивана – лишь уверило его в собственной истинности, в том, что именно он, Виктор Куликов, тот самый Виктор Куликов, который родился в этом Городе более тридцати лет назад, прожил здесь всю жизнь и даже после долгого отсутствия вернулся в роли инсайдера. И это он сейчас стоит в полутемном помещении подземной лаборатории, это он сжимает цевье винтовки и смотрит на свою копию, созданную Медузой.

Только вот относится он к Ивану не как к копии себя самого. Иван стал больше чем шокирующей новостью, он превратился в друга, в товарища. В человека.

Виктор увидел, как рука Ивана сжалась на рукояти пистолета, как потащила оружие из-за пояса. И тогда из Куликова прорвавшимся потоком хлынули слова:

– Мы не похожи. Понимаешь? Не похожи, Иван! Уже не похоже внешне и совсем не похожи внутренне. Мы – разные!

Рука с пистолетом дрогнула, но не остановилась.

– Иван, дружище, – с чувством выдохнул Виктор. – Не имеет значения, как каждый из нас появился на свет. Какая к черту разница? Значение имеет лишь то, кем мы являемся сейчас. Понимаешь? Ты не копия, не двойник. Ты хороший друг и надежный товарищ. Помнишь, ты сам говорил, что считаешь себя человеком? Помнишь? Я помню. Ты прав, Иван, ты очень прав в этом. Ты человек и стал им сам, стал сейчас, теперь.

Виктор присел на корточки, силясь разглядеть спрятанное в коленях лицо друга.

– Не важно, как ты появился, – повторил Виктор. – Важно, кто ты сейчас. И важно знать, что ты уникален. А это так и есть. Ты сам это знаешь.

Рука с пистолетом безвольно опустилась на склизкий пол, лысая голова оторвалась от согнутых коленей. К Куликову повернулось бледное лицо с темными мешками под глазами. На лице не было больше выражения злобы и отчаяния, сейчас на нем читалась лишь внутренняя усталость. Куликов был рад и этому.

Иван несколько раз коротко кивнул, будто все же соглашаясь с доводами Куликова, оперся руками об пол и поднялся, отлепляясь от слизи. Поднялся и Виктор, все еще держа в поле зрения зажатый в руке друга пистолет.

Иван тяжело вздохнул, приводя в порядок дыхание, холодно посмотрел на лежащее в саркофаге тело.

– Может, ты и прав, – голос его был сух и бесцветен. – Не страшно, переживу. Только вот очень хочется узнать, кто все это затеял.

– Думаю, я смогу с этим помочь, – раздался знакомый голос.

Иван вздрогнул, Виктор резко обернулся.

В дверях зала стоял Ниндзя в новой, без единого пятнышка черной форме.