Они вышли на улицу, прошли к двухэтажному ресторану, стоявшему рядом, разделись в гардеробе и поднялись наверх. Там был просторный светлый зал, окна выходили на роскошный императорский дворец.
– Мы тут всегда обедаем, – сказал Кириллов. – Удобно, совсем недалеко, и кормят прилично.
Они прошли по залу, и тут Лунин, к полному своему изумлению, увидел самого Эрнеста собственной персоной, сидящего почему-то в одиночестве за столом в углу. Вид у него был скорее озабоченный. Увидев Лунина и Кириллова, он встрепенулся и сделал приглашающий жест.
– Садитесь! – сказал он с самым любезным видом, когда они подошли. – Я еще не начинал, вы как раз кстати. Рекомендую телячий язык под соусом, его тут всегда готовят отлично.
У Кириллова вид был довольно расслабленный, несмотря на присутствие самого высокого начальства, а Лунин чувствовал некоторое стеснение и неудобство. Они открыли меню и углубились в него. Лунин, к своему удовольствию, обнаружил полный набор правильных закусок, специй и соусов – вплоть до возможности заказать сырой имбирь кусками на блюдечке. Имперская кухня была на высоте, видимо, близость дворца обязывала.
– Часть блюд подвозят прямо оттуда, – сказал Карамышев, кивнув в сторону окна и как будто угадав его мысли. – У нас там великолепные повара. Но я не люблю обедать во дворце – чувствуешь себя все равно на работе. Иногда надо немного расслабиться. Может, по бокалу пива перед едой?
– Не возражаю, – сказал Лунин. – От пива я никогда не отказываюсь. А тут безопасно для высшего лица империи?
– У нас не империя, у нас республика, – проворчал Эрнест, ухмыльнувшись. – Во всяком случае, пока что. Хотя мы подумываем о том, как все это лучше организовать. Нет, тут безопасно, везде мои ребята. И потом, политик должен быть ближе к народу. Нельзя отгораживаться… э-э… стеной недоступности. Так и от масс оторваться можно легко. Вот уж чего бы я хотел меньше всего. Особенно в настоящий момент.
Лунин подумал, что обедая в этом ресторане, вряд ли можно сильно приблизиться к массам, но ничего не сказал по этому поводу. К ним подошла девушка с партийной символикой на фартуке, и они заказали пива и еды.
– Я люблю это слегка стилизовать под горничных в отеле, – сказал Эрнест, проводив ее взглядом. – Уж не знаю почему. Просто нравится.
– Ты что, и такими мелочами занимаешься? – спросил Лунин.
– Форма – это не мелочи, – сказал Эрнест, помогая снять бокалы с пивом с подноса, скорость обслуживания здесь была фантастической. – Форма – это очень важно. Нация может прийти к единству, только если все будут четко понимать, кто чем занимается и какое кому выделено дело. И главное, какое место на лестнице он занимает.
– Ну… – начал было Кириллов, подняв свой бокал.
– Нет, за меня пить не надо, – живо прервал его Эрнест. – Я знаю, у вас уже укоренилась эта плохая привычка. Давайте выпьем за успех нашего дела. Именно сейчас, в этот трудный период, это очень кстати.
Они чокнулись, и хотя Лунин не был уверен, что то дело, которое здесь затевалось, можно было отнести к тем, которым он желал успеха, он все же выпил пива с удовольствием и без пререканий.
– Белое нефильтрованное, – заметил Эрнест. – Такое пиво хорошо пить где-нибудь в горах. Эх, когда мы уже отстроим нормальную резиденцию… Я с ума сойду в этом дворце с его теснотой.
– А в наших границах есть что-нибудь с горами? – спросил Лунин.
– Есть отличный кусок в Стокове, – ответил ему Кириллов.
– Да, чудные пейзажи – озера, горы… – мечтательно протянул Эрнест. – Когда я отойду от дел, поселюсь там. Надо только музей в этой местности какой-нибудь построить и натащить туда хороших картин. И оперу, лучше побольше. Буду вести жизнь мирного поселянина. Я всегда к этому питал душевную склонность.
– А мне тут больше нравится, – вставил Лунин. – Все-таки море – это море.
– Я его сейчас и не вижу никогда, – сказал Карамышев. – Один раз только смотр был в военной части на самом берегу. Молодцы парни, крепко подтянулись, никакого сравнения нет с тем, что было раньше.
– Надо было и мне пойти в военные, – вдруг сказал Кириллов. – А то все эти бумаги, бумаги… Мне уже и в снах снится что-то с гербовой печатью.
Девушка принесла горячие закуски, и они принялись за еду. Вкус у блюд в самом деле оказался превосходным. Лунин давно такого не ел.
– А я как будто создан для этого дела, – сказал Эрнест, откусывая от бутерброда с семгой. – Нет ничего приятнее, чем указ о назначении, или еще лучше снятии. Люди так переживают по этому поводу, просто удивительно. Хотя ведь ничего страшного – повыше, пониже. В ссылку никого не отправляют. Даже за целиком проваленный участок.
– Да, вот вчера маневры, я слышал, были просто убитыми, – сказал Кириллов. – И ничего, все отделались выговорами.
– Это точно, – откликнулся Эрнест. – Давно не видел такого позорища.
Как бы для иллюстрации того, куда свернула беседа, в зал вошла группа военных, судя по всему, очень высокопоставленных. Увидев верховного главнокомандующего, они остановились, вытянулись в струнку и отдали ему честь, он приветствовал их рассеянным кивком. Военные прошли в другой угол зала, видимо, стремясь от начальства держаться на всякий случай подальше.
– Дуболомы, – прокомментировал их появление Карамышев. – Иногда мне кажется, что и я мог бы командовать лучше. Хоть я и не профессиональный военный. Слава богу, у нас не назревает сейчас никакой войны.
– А эти стычки на улицах? – спросил Лунин.
– Ну, это мелкие полицейские операции, – ответил Эрнест. – Что, здорово досаждают?
– Да не так чтобы уж очень… Хотя сегодня с утра жарко было, это точно. Я уж чуть было отстреливаться не начал.
– Да, нашим парням пришлось там потрудиться, – сказал Эрнест. – Пора с этим заканчивать, с этой вольницей. Больше я этого допускать не намерен. Хватит, порезвились уже.
– А чего они хотят добиться своими нападениями? – спросил Лунин. – Мне никто не может дать вразумительного ответа.
– Да ничего особенного, просто раскачивают обстановку. Ты хочешь в их действиях логику, что ли, найти? – спросил Эрнест, сверкнув глазами, беседа явно доставляла ему удовольствие. – Логики ты там не дождешься, не надейся.
– А почему они так сильны? – спросил Лунин. – Почему нельзя прекратить это сразу?
– Как у тебя все легко, – сказал Карамышев. – Ты думаешь, власть – это так много значит? Власть у нас еще очень непрочная. Одно название, я бы сказал.
– Ничего себе название, – пробормотал Лунин, принимаясь за жаркое. Еще один бокал пива бы ему не помешал.
– Это так только выглядит. Ничего, после выборов все сразу войдет в свою колею. А сейчас… У них сильные организации, они давно работают, большие традиции. Вообще эта идея имеет популярность в массах. Вполне могут хорошо выступить и на выборах. Что потом в парламенте с ними делать, ума не приложу… Ничего, этот вопрос мы будем решать.
Некоторое время они ели в молчании. Лунин почувствовал, как по телу разливается приятное чувство сытости и какого-то покоя. Эрнест был, безусловно, самым опасным человеком в этом небольшом мирке, но может быть, именно поэтому находиться с ним рядом и иметь возможность задавать вопросы – давало чувство безопасности, хоть и иллюзорное, Лунин это хорошо понимал.
– А что там произошло со смертью Шмелева? – спросил он, решившись наконец узнать о том, что его больше мучило. Пока Эрнест находился в таком хорошем настроении, этим надо было пользоваться.
– Ох, это большая проблема, – ответил Карамышев, вдруг заметно помрачнев. – Он много важного делал. Оголилось целое направление.
– А чем он занимался?
– У него была очень светлая голова. Я не люблю опираться на старые кадры. Все эти болваны только повторяют то, что давно заучили.
– И все-таки, что именно он делал? – спросил еще раз Лунин, видя, что Эрнест погрузился в задумчивость. – На каком участке работал?
– Да какая теперь разница? Не думаю, что кто-то его полноценно заменит. Он придумывал самые необычные и… скажем так, остроумные ходы. А в какой сфере, это уже неважно.
– Да, юмор здесь ценится, это я понял, – сказал Лунин как бы про себя.
– Более чем, – откликнулся Эрнест. – Всегда приятно, когда что-то… м-м… взрывает мысль. У Шмелева это получалось великолепно. Даже я иногда удивлялся. Хотя меня трудно удивить.
– А от чего он умер? У меня какая-то противоречивая информация.
– Болел и умер, – сказал Эрнест с каким-то странным равнодушием. – Иногда такое бывает. Хотя некстати сейчас, ох как некстати. Целый ряд дел придется перекраивать в самом срочном порядке. Все планы сбились, все надо делать по-новому.
– Но, может быть, этим вопросом стоило бы заняться, – осторожно сказал Лунин. – Все-таки какая-то странная смерть.
– Нет, никакого расследования я проводить не намерен, – ответил Эрнест. – Тут все ясно. К тому же тело уже кремировано, завтра будут торжественные похороны. Большое событие, ты в числе приглашенных, конечно. Они еще пожалеют обо всем этом.
Лунин не понял последнюю фразу, но ясно было, что дальнейшие расспросы производить не стоило. Эрнест как-то замкнулся, от его недавнего благодушного настроения не осталось и следа.
Девушка принесла им кофе, о счете никто не вспоминал, видимо, за все платила местная канцелярия. Если бы не отягчающие обстоятельства в виде присутствия начальства, не всегда уместного, здесь можно было бы обедать.
– Да, вот так, – сказал Эрнест после минутной задумчивости. – Жил человек и умер. Все-таки не мы тут все определяем, а какие-то другие силы. Как бы нам ни хотелось считать по-другому.
Лунин не знал, что сказать на это, Кириллов тоже молчал, хотя и внимательно следил за разговором, судя по виду. Блеск в его глазах навел Лунина на мысль, что тот понимает тут больше, чем он сам, даже несмотря на то, что не задает вопросов.
– Да, а серийного убийцу ты постарайся все же найти, – сказал наконец Карамышев, когда они допивали кофе. Лунин ждал этого весь обед, но все равно это прозвучало неожиданно. – Хотя, может быть, он и сам затихнет после выборов. Но все равно этого крота надо откопать. Допускать какого-то самовольства мы не должны. Как ты, уже нашел что-то, за что можно ухватиться?
– Я понемногу иду вперед, но не знаю, куда двигаюсь, – честно ответил Лунин. – К разгадке или наоборот, куда-то в дебри.
Карамышев вдруг засмеялся.
– Да, это непросто, – сказал он. – Но ты не отчаивайся. Тебе мешает то, что ты мало с кем знаком в городе, не будешь же ты ходить по домам и со всеми беседовать. Хотя, возможно, это и был бы кратчайший путь к цели. У тебя хорошая интуиция, я давно это знаю. Ты вполне можешь определить убийцу просто по странностям в его поведении.
– Чечетов советует то же самое, – сказал Лунин.
– Да, он умный человек, этого у него не отнимешь, – ответил Эрнест. – Знаешь что? Давай сделаем просто. После похорон завтра будет большой обед, поминки, всякое такое. Вся верхушка будет присутствовать. Меня, скорее всего, там не будет, есть более неотложные дела. А ты вполне можешь посидеть, понаблюдать, пообщаться. Может, что-то интересное и углядишь.
– Что, Славик Шмелев был таким важным человеком? – спросил Лунин, немного удивленный.
– Достаточно важным, – сказал Эрнест. – А если недостаточно, мы сейчас его чуть-чуть приподнимем. Как раз будет очень уместно.
У Кириллова опять в глазах при этих словах пробежал какой-то блеск, но Лунин предпочел не вдаваться в эту тему. Чем больше он узнавал о жизни здесь, тем больше становилось вопросов, это производило уже какое-то удручающее впечатление. Но в целом он разговором был доволен, надо было только как-то осмыслить все это, и новые ниточки к разгадке бы появились. Все это как-то было увязано в один клубок.
– Ну что ж, мы пойдем, пожалуй, – сказал Кириллов, поставив чашку за стол.
– Да, – сказал Эрнест, – спасибо за компанию. Я пока остаюсь, мне надо еще кое с кем побеседовать.
Пожав ему руку на прощание, они спустились вниз, оделись и вышли на улицу.